Текст книги "Не теряя времени. Книжник"

Автор книги: Режис де Са Морейра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Ладно, – согласился Бен.

Они немножечко приободрились, но чувство слабости и уязвимости осталось. Домой пошли все втроем. Фонтанна все там прибрала, навела уют и красоту. Приготовила матрас получше для Ковбоя, поставила на кухонный стол букет гвоздик. А в спальне перед окном на балкон установила письменный стол, чтобы Бен писал там открытки. Начать решили завтра, а пока провели приятный дружеский вечер. Поболтали, затопили камин и сели ужинать. Огонь, еда и дружеское тепло придавали каждому сил. Потом Ковбой растянулся вместе с котом на полу, а Бен с Фонтанной пошли в спальню. В доме стало тихо. Все уснули.

* * *

Фонтанна проснулась позже всех и увидела Бена – он сидел за столом, в косом солнечном луче, спиной к ней, лицом к балкону и что-то писал. Она долго смотрела на него, а потом встала, завернулась в простыню, придвинула еще один стул поближе к Бену и улеглась, положив голову Бену на колени.

Не переставая писать, он стал гладить Фонтанну по волосам. И она снова заснула.

Ковбой уже ушел, ему предстояло, вдобавок к обычной работе, подобрать следующую порцию адресатов.

«Жанна, милая девочка! – писал Бен. – Знаешь ли ты, что иногда в ночной тьме над землей порхают маленькие феи. У каждой есть имя, и вот одна из них, которую зовут Анжела, рассказала мне о тебе. Она сказала, что ты часто сидишь одна и грустишь. Сама она не может вылететь из леса, где живут все феи, но явилась мне – я часто там гуляю по ночам – и попросила, чтобы я тебе написал, передал от нее привет и обещание, что у тебя все будет хорошо. Если захочешь ответить, пиши мне по адресу:

абонентский ящик 33, Робин Круту».

Бен посмотрел на залитое солнцем лицо Фонтанны, немного подумал, взял следующую открытку, с розами, и начал писать:

«Дорогие мсье и мадам Мильроз!

Я понимаю, что Вы оберегаете свою Жанну, как нежный цветок, но знаете ли Вы, как она чахнет и скучает одна в своей комнате? Пусть ее щечки-лепестки порозовеют от свежей утренней прохлады – поверьте, это ей пойдет на пользу.

Желаю всяческих благ.

Ваш Робин Крут,

писец почтовых открыток».

Бен снова посмотрел на Фонтанну, погладил ее щеку. Она улыбнулась и открыла глаза.

– Ну, как? – спросила она.

– Порядок, – ответил Бен.

– Я хочу есть.

– У нас есть хлеб.

– Пойду на кухню.

– Но завтракать приходи сюда, хорошо?

– Ладно.

Фонтанна привстала и обвила руками шею Бена.

У нее были такие теплые губы. Бен закрыл глаза и приник к ним.

«Дорогой мсье Эфира!

Пишу Вам из одного бара, где мне ужасно нравится. У меня тут появилось много друзей, мы выпиваем и развлекаемся всей компанией.

Когда бар закрывается, мы навеселе расходимся по домам с чувством приятно проведенного вечера. Раньше я только и делал, что смотрел телевизор, но с тех пор, как стал выбираться на люди, жить стало куда интереснее.

А иногда я просто гуляю с бутылочкой пива в руках, и это тоже здорово. Идешь себе, смотришь по сторонам, видишь много веселого и грустного. Если есть охота и время, заводишь знакомства, а нет – можно побыть и одному.

Надеюсь когда-нибудь встретиться с Вами.

Робин Крут, а/я 33»

Фонтанна вернулась с подносом, залезла под одеяло, и Бен дал ей готовые открытки. Она запоздало завтракала и читала, а он снова взялся за дело.

– Ну, по-эхали! – сказала она, набив рот хлебом с вареньем.

Бен стал строчить:

«Дорогая мадам Рабюссье!

Мне попался вот этот рецепт, и я подумал, он вам пригодится. Расскажете потом, как получилось!

Робин Крут, а/я 33».

«Дорогой Тома!

Когда мне плохо, я думаю про обезьян – смотри, как они веселятся!

Мы считаем себя выше их, а неплохо бы у них и поучиться.

На самом деле, я думаю, мы нисколько не выше, но можем, если постараемся, возвыситься.

Когда долго сидишь один, в голову лезет всякая муть.

Напиши мне, если захочешь.

Робин Крут, я/я 33».

«Мсье Жиль!

От детей, конечно, много шума и мороки, но если хорошенько посмотреть и немножко подумать, то в общем-то они довольно забавные существа. У одной моей знакомой были дети, от которых она прямо помирала со смеху и даже повесила на дверь табличку:

„Осторожно, смешные дети!“ – чтобы те, кто не любит смеяться, к ней и не заходили.

А вам посмеяться не хочется?

Робин Крут, а/я 33».

Настала очередь открытки с закатом. Бен долго смотрел на нее, потом перечитал, что написал Ковбой о чете Паша, потом опять посмотрел на открытку…

– Ты не поможешь мне? – попросил он, не оборачиваясь.

Фонтанна вылезла из постели, подошла к Бену, обняла его сзади, так что его затылок очутился меж ее обнаженных грудей. Бен откинулся и через мгновение сказал:

– Ага!

Он стал писать, а Фонтанна читала, глядя ему через плечо:

«Так часто на закате рука встречается с рукой».

Бен взял другую открытку с закатом и написал на ней точно то же самое.

– Каждому по одной, – сказал он.

– Я и сама бы, кажется, не прочь получить вот такую открыточку! – сказала Фонтанна.

– Я это не придумал, а услышал от продавца открыток.

– А как его зовут?

– Ришар.

– Ришар… – повторила Фонтанна. – Ты потому и не подписался, что это чужие слова?

– Да нет… не знаю… как-то неохота. По-моему, подпись все испортит. Робин Крут тут ни при чем. И потом, пусть они лучше общаются друг с другом.

– Закончил?

– Вроде, да.

– Теперь моя очередь включиться в игру.

– А я пошел за новыми открытками.

– Но чуточка времени у нас все же есть?

– Ну, конечно.

Фонтанна обошла вокруг его стула, уселась лицом к Бену и обхватила его ногами.

– Боюсь, так не получится, – сказал Бен.

– Попробуем! – сказала Фонтанна и стала его раздевать.

До заката было еще далеко, но их руки уже встретились и крепко сплелись.

* * *

Фонтанна шла, держа в одной руке сумку с открытками, а в другой – список адресов.

Приходилось действовать осторожно, ведь миссия была секретной.

Дойдя до нужного дома, она должна была сначала убедиться, что на нее не смотрят из окна, а потом прошмыгнуть к почтовому ящику и обратно.

Особенно пришлось ей постараться, чтобы обмануть бдительность мсье Жиля. Она ждала целый час и уже готова была отступиться, но ее выручила собака: завыла раз, другой, и мсье Жиль ненадолго отлучился со своей вахты, чтобы дать ей тумака. Фонтанна сорвалась с места, домчалась до почтового ящика, опустила открытку и живо слиняла.

С другими такой возни не возникало, труднее всего было найти их в городе по адресам.

Бросив открытку в ящик Мильрозов, она увидела в окне маленькую Жанну и улыбнулась ей. Девочка улыбнулась в ответ и стала следить, что делает незнакомая тетя. Фонтанна пыталась объяснить ей всё знаками. Она достала открытку, адресованную Жанне, показала пальцем на нее, потом на девочку: дескать, это тебе! Жанна смеялась, глядя, как тетя размахивает руками. Фонтанна положила открытку под камень, Жанна понимающе кивнула. Они еще разок друг другу улыбнулись, и Фонтанна ушла. У нее появилось странное и скорее приятное ощущение, будто она сама почтовая открытка.

Открытка-закат скользнула в почтовый ящик мадам Паша. Потом, засев в кусты, дождалась вечера, возвращения мужа, ухода жены и снова проскользнула в ящик, теперь принадлежавший мсье Паша.

И, наконец, все сделано! Довольная Фонтанна брела по улицам и дожидалась, когда навстречу попадется Дом, бывший заброшенный, а ныне трижды обитаемый. Верней, четырежды – Фонтанна извинилась мысленно перед котярой.

* * *

Новое дело скоро наладилось, и все пошло заведенным порядком.

Вечером Фонтанна возвращалась в Дом, к Ковбою и Бену. Ковбой показывал очередной список, который составил днем, и они все вместе обсуждали, как лучше написать этим людям, но право решать оставалось за Беном. На другой день Бен писал открытки, Фонтанна их разносила, а Ковбой высматривал очередных адресатов. Потом Бен приносил от Ришара новую партию открыток, Ковбой – письма из абонентского ящика 33, а последней обычно приходила Фонтанна.

Очень скоро пришли первые ответы. Читать их они собрались все втроем. И писем было три.

Из первого конверта Бен достал визитную карточку, на которой значилось:

«Мсье Крут!

Мы благодарны Вам за заботу о нашей дочери. Возможно, мы в самом деле довольно строги с ней, однако же мы полагаем, что ее воспитание никого, кроме нас, не касается.

Мсье и мадам Мильроз».

– Лучше бы ответила сама Жанна, – сказал Бен.

– В чем-то они правы, – хмуро сказал Ковбой.

– Давайте посмотрим другие, – сказала Фонтанна.

Бен вскрыл второй конверт, в нем лежало письмо, напечатанное на компьютере:

«Мсье!

Я не знаю, кто Вы и что Вам надо, но предупреждаю, что если вы не оставите меня в покое, я Вас найду, и тогда Вы пожалеете. Зарубите это себе на носу.

Жиль Жиль».

Бен вздохнул и передал письмо Фонтанне с Беном.

– Ну, от этого типа ничего другого нельзя было и ждать, – сказал Ковбой.

Открытку с изображением старинного дома Бен оставил напоследок. Он никак не решался перевернуть ее, поэтому Фонтанна взяла ее у него из рук и прочла вслух:

«Дорогой мсье Робин!

Пирог получился превосходный, спасибо. К сожалению, я живу одна, и одолеть целый пирог мне очень трудно. Надеюсь в следующий раз разделить его с Вами. А пока жду новых рецептов!

Ваша

Элен Рабюссье».

Бен грустно улыбнулся – увы, последнее письмо не отменяло двух первых.

– Что будем делать? – спросил он.

Ковбой молчал.

– Как это, что делать? – воскликнула Фонтанна.

– Продолжать?

– Разумеется! Подумай сам: из трех человек одному твоя открытка доставила счастье, а остальные двое, уж во всяком случае, не стали несчастнее, чем были! Одна удачная попытка из трех – не так уж мало!

– А ведь верно! – сказал Ковбой.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Бен, – боюсь, все это без толку.

– Нет-нет-нет! Мы будем продолжать! – решительно сказала Фонтанна.

И они продолжили.

Бен установил для себя несколько правил.

Первое – ни в коем случае не писать больше тем, кого раздражали его открытки.

Вот только на злобную угрозу Жиля Жиля он не мог не отозваться.

«Мсье Жиль!

Я не собирался досаждать Вам, а только хотел успокоить. Вы тратите слишком много нервов, когда ругаете всех подряд: мальчишек, собаку, меня, – а это вредно для здоровья.

Робин Крут».

Второе – непременно отвечать тем, кто присылал любезные письма.

Мадам Рабюссье он отослал уже десятка полтора рецептов.

Третье – посылать новые открытки тем, кто никак не отзывался на первую. Бен думал, что они хоть и молчат, но относиться могут хорошо.

Например, юный страдалец Тома Кроке ответил только после девятой открытки:

«Робин!

Не знаю, откуда взялось твое забавное имя, но мне очень приятно получать твои открытки.

Вчера я ходил в зоопарк посмотреть на обезьян – они и правда здорово меня развеселили.

Я тоже пишу, но не письма, а песни. Могу, если хочешь, прислать их тебе, только они очень грустные.

Тома».

Четвертое – писать всем новым подопечным, которых набирал Ковбой.

* * *

Итак, Бен писал и писал открытки.

Иногда писал всего словечко, а то и вовсе только адрес да имя, если ему казалось, что открытка говорит сама за себя. А иногда расходился, рассказывал какие-то истории, то подлинные, то вымышленные. Он никого не упрекал и не давал советов, но всегда находил, что сказать, чтобы обрадовать, утешить или просто развлечь человека. Был добр и щедр. Все лучшее, что было в нем, он расточал другим людям в открытках.

Фонтанна их читала и нахваливала. Иной раз Бен сочинял и подкладывал в пачку открытку для нее. Во время доставки Фонтанна ее находила, а вечером пришпиливала к стенке в спальне.

Если Бену случалось получить слишком много неприятных ответов, он отводил душу на Жиль Жиле, а тот, как ни странно, всегда откликался.

«Дорогой Жиль Жиль!

Не лучше ли Вам написать на заборе: „Осторожно, злой человек“?

Любящий Вас

Робин Крут».

«Ну, погоди, мерзавец! Поймаю – убью!

Жиль Жиль».

Но и хороших писем приходило много. Кто-то просто благодарил, кто-то говорил про открытку, одни задавали вопросы, другие просили совета, чем приводили Бена в затруднение.

Он всегда отвечал.

Многие хотели его видеть, и он бы, может, согласился, но Ковбой и Фонтанна были против. Обычно он отговаривался тем, что будто бы живет далеко, а почту из тридцать третьего ящика ему пересылают.

Дошло до того, что Бен почти не выходил из дома. Писем приходило все больше, список все разрастался. Справиться с таким потоком Бен не мог, и ему пришло в голову перезнакомить адресатов между собой, он предложил им переписываться друг с другом, и немало людей завели знакомых через Робин Крута.

Не хватало времени даже на то, чтобы ходить пополнять запас открыток, и Бен, с согласия Фонтанны и Ковбоя, пригласил Ришара в помощники. Тот с восторгом отнесся к их затее и стал еще одним членом бригады. Теперь Ковбой показывал дневной список Ришару, тот сам подбирал подходящие открытки и на другое утро приносил их Бену.

Работы прибавлялось не только у Бена – Ковбой, окрыленный успехом, все больше расширял свои списки. Он уволился с почты, чтобы иметь возможность полностью отдаться новому делу. Но ключи от почтового отделения и от тридцать третьего ящика сохранил.

* * *

За долгий почтальонский стаж Ковбой хорошо изучил обитателей города. Критерии отбора становились у него все более гибкими: теперь он заносил в свой список не только одиноких и несчастных от того, что им никто не пишет, но и несчастных по любой другой причине, а вскоре и вообще стал делить людей на тех, кто мог нуждаться в помощи Робин Крута, и всех остальных.

Характеристики подопечных становились очень личными:

Мсье Бертан – бьет своих детей.

Камилла Лагаш – потеряла себя в наркотических дебрях.

Ги и Арни Бюффон – братья, живут вместе, но не разговаривают друг другом с тех пор, как девушка одного из них ушла к другому, а потом бросила обоих.

Мсье Тарак – бьет своего отца.

Освальд Вурц – перестал говорить после смерти матери.

Мсье Ножан – плюется в иностранцев.

А иногда и слишком личными:

Мсье Шантлу – по доброй воле пошел в контролеры.

Сестра Аделина и сестра Элоди – соучредительницы антиалкагольной лиги.

Мсье Ришу – мешает молодым соседям сверху принимать гостей под тем предлогом, что они слишком шумят.

Мадемуазель Пелар – препарирует живых мышей.

Сильви Баржо – очень хорошая женщина, без всяких недостатков, всегда веселая, приветливая, добрая, всем помогает, имеет самый красивый в городе сад. В помощи Робин Крута как будто не нуждается, но надо ей часто писать и благодарить за то, что она есть на свете… на случай, если как-нибудь вечером, когда она ложится спать и ее никто не видит, она вдруг ненароком загрустит.

Мсье Фуркад – каждое воскресенье после обеда моет свою машину, а иногда и мотоцикл.

Мадам Фош – не разрешает детям ходить в кино.

Нередко Бену приходилось проводить еще один отбор после Ковбоя. Послания его становились все красочнее, фантастичней и невнятней. Но ответы на них так и сыпались, и в них было все: от оскорблений до признаний в любви.

Бен изнемогал от тяжкого труда, не разгибаясь, забыв о сне и отдыхе, сидел за письменным столом.

* * *

По городу поползли слухи. Сначала то был робкий шепоток по углам и закоулкам, но постепенно заговорили в голос и повсеместно. Кто осуждал, кто одобрял, но все задавались вопросом: кто такой Робин Крут?

Люди стали подозревать друг друга, следить за соседями, устанавливать видеокамеры над почтовыми ящиками. Город гудел.

Работа Фонтанны стала опасной, а потом и совершенно невозможной днем. Тогда она перенесла ее на ночное время.

Одетая в черное, прижимаясь к стенкам и стараясь раствориться в темноте, пробиралась она по спящим улицам. Фонтанна, неуловимый, ловкий, расторопный, тайный агент Робин Крута.

Нашлись и самозванцы, пожелавшие воспользоваться столь громким псевдонимом, чтобы насолить своим врагам, соседям и родне. Повсюду появились фальшивые Робин Круты, они тоже писали письма, но намерения у них были совсем не такие, как у Ковбоя, Фонтанны, Бена и Ришара.

«Ты шлюха, изменяешь мужу. Берегись!

Робин Крут».

«Подлый вор, верни, что украл, а не то будет плохо!

Робин Крут».

«Вонючий педик!

Робин Крут».

Шуточное имя, которое трое друзей придумали после веселой попойки, чтобы поддерживать тех, кому плохо, приносило теперь страшное зло.

А торговля открытками процветала как никогда.

* * *

Однажды, зайдя на почту за корреспонденцией, Ковбой увидел мсье Жиля. Он околачивался возле абонентских ящиков и расспрашивал почтовых служащих о владельце ящика номер 33. Ковбой наспех раскланялся с ним и дал тягу. Потом дождался, пока уйдет Жиль и закроется почта, и только тогда забрал письма из ящика.

Друзьям он об этом случае не рассказал.

Жиль Жиля окончательно вывела из себя последняя открытка Бена («Жиль, помноженный на Жиля, – это будет в аккурате козел в квадрате».) Он пришел домой ни с чем, но это его не остановило. Не жалея времени, он обзвонил, кого мог, и нашел немало людей, которые разделяли его мнение о Робин Круте, как, впрочем, и другие его взгляды. Правда, в число недовольных входили и жертвы фальшивых Робин Крутов.

На следующий день Ковбой заметил, что по городу расхаживают по двое – по трое какие-то люди, почти всегда очень коротко стриженные, некоторые с собаками. Заметил он и то, что все они узнают в нем бывшего почтальона и слишком уж пристально за ним наблюдают. Он немедленно вернулся, предупредил Фонтанну о том, что творится в городе, и попросил быть предельно осторожной. Ночью она и сама увидела этих людей, но была предельно осторожна.

Одна такая группка, с собакой, дежурила около почты. Ковбой всю ночь прождал, когда они уберутся, но ранним утром их сменили соратники.

Пришлось Ковбою возвращаться с пустыми руками.

Бен все больше работал в одиночку и с друзьями практически не виделся. Даже с Фонтанной, которая совсем изматывалась ночами и валилась с ног, едва вернувшись. Ковбой рассказал Бену, что абонентский ящик круглые сутки стерегут угрожающего вида парни и потому извлечь из него ответы теперь невозможно. Но Бен не очень огорчился и сказал, что обойдется без ответов.

* * *

Клич, брошенный мсье Жилем по городу всем противникам Робин Крута, достиг также ушей его сторонников. И очень скоро сколотились и появились на улицах другие группки людей, не таких одинаковых и организованных, но столь же решительно настроенных.

Каждый старался, прежде всего, разузнать, за или против Робина его соседи, это стало даже важнее, чем узнать, кто же такой сам Робин Крут.

Те, кто собрался под предводительством мсье Жиля, положили начало антиробиновскому движению, оно же, в свою очередь, дало толчок робинизму. Замелькали футболки с надписями: «Смерть Робину!» и «Робину ура!». Горожане разделились на два лагеря.

Супруги Уаннес, женатые двадцать лет, в один день очутились на грани развода: жена примкнула к робинистам, муж – к антиробинистам, хоть ни она, ни он открыток Робин Крута никогда не получали.

Эдуард Морейра разом потерял всех друзей из-за приверженности Робину. Молоденькую робинистку Дельфину Дюваль выгнали из дому родители, ненавистники Робина. Мсье Лоран расстался со своим любовником Жюльеном, приревновав его к Робин Круту. Чета Жестокк отказала во всяческой помощи своей дочери Валентине, узнав, что та свою новорожденную дочурку назвала Робиной. Мадам Ле Гофф залепила пощечину единственному сыну-антиробинисту. Два старых друга Нальпа и Бюфто поссорились за бутылкой вина и подрались, да так, что попали в больницу, на соседние койки. И только там разобрались, что оба на стороне Робин Крута. Яна, лучшего в городе бармена, подстерегли как-то вечером по пути домой и переломали ему обе руки и ноги за то, что он придумал коктейль «Робин Крут», имевший бешеный успех.

Жиль Жиль заподозрил свою собаку в симпатии к Робину и забил ее насмерть.

Люди обзавелись оружием. Начались столкновения.

Фонтанна и Ковбой, поглощенные своими заботами, слишком поздно заметили, что город охвачен безумием. Они так и не узнали о том, что кто-то злоупотребляет именем Робина, а теперь вот не сразу поняли, что вспыхнуло насилие, настолько быстро это произошло.

Город был совсем не приспособлен для гражданской войны. Какая может быть стратегия, какая подготовка, когда все вокруг непрерывно меняется! Зато повсюду было много частных, точечных стычек. Улицы обагрились кровью.

Стало известно, что абонентский ящик номер 33 заблокирован и почтовое отделение превратилось в укрепленную позицию. Там шли смертоносные бои то за освобождение, то за новый захват ящика.

Друзья очнулись лишь тогда, когда сгорел лоток Ришара.

Радикальное крыло антиробинистов после долгих споров и криков пришло к заключению о том, что без открыток Робин Крут будет вынужден заткнуться.

Лоток со всем товаром сгорел в одну ночь, подожженный группой бритоголовых с собаками, которые и без того уже давно ненавидели Ришара.

Ковбой, Фонтанна и Ришар пытались рассказать об этом Бену, но тот, страстно увлеченный делом, то ли не поверил, то ли не услышал, как бы то ни было, но никаких эмоций не выказал и продолжал писать.

Его рвение заразило остальных, так что и они не сдавались, рискуя каждый день все больше.

И только когда однажды шайка молодых антиробинистов выследила Фонтанну, погналась за ней и закидала камнями, так что утром она насилу вернулась, Бен решил все прекратить.

Он увидел разбитое в кровь лицо Фонтанны, ее распухшие губы, исцарапанные щеки, заплывшие глаза и сказал:

– Все. Довольно.

* * *

Все четверо заперлись в доме и с ужасом слушали дикий шум уличных боев. Их мучило то, что все эти распри произошли из-за них, а остановить побоище они не в силах. Дом много раз менял положение, но, куда бы он ни подался, везде все так же грохотало.

В конце концов дом решил, что это он распространяет смертоносную заразу, и не решался сдвинуться с места, а тем более вернуться на озеро, чтобы не занести войну и туда.

Друзья следили по радиосводкам, как волнения захлестывают город.

Бен готов был выйти и сдаться, но его заперли в спальне и закрыли снаружи балконные ставни.

Война все разгоралась, число жертв росло, и власти наконец решились действовать.

Буянов из обоих лагерей переловили, улицы взяли под усиленное наблюдение, за почтальонами установили слежку. Почтовые страсти улеглись, некоторое время еще ходили редкие открытки, подписанные Робин Крутом, но вскоре все утихло окончательно.

Говорили, что Робин Крут убит, люди, семейные и одинокие, вернулись к своей обычной, счастливой или несчастливой жизни.

Власти сочли, что опасность позади, бывшие враги были освобождены и примирились, вот только почтальоны лишились работы – всякую переписку запретили.

Фонтанна выпустила Бена из спальни.

Ришар проникся отвращением к городу и решил, что не останется в нем больше ни на день, он простился с друзьями и попытался утешить их, убедить, что они ни в чем не виноваты и, наоборот, только они и есть настоящие жертвы этого безумия.

– Человеческую натуру не изменишь, – сказал он им, – во всяком случае, почтовыми открытками.

Ковбой, Фонтанна и Бен были подавлены. Они растерянно смотрели друг на друга и не могли взять в толк, что же все-таки случилось. Ведь они всего-навсего писали открытки, как это могло привести к погромам и убийствам? У них не осталось сил, они давно мечтали выспаться, но теперь потеряли сон.

О том, чего натерпелась сама, Фонтанна и не вспоминала, но ее страшно тревожило состояние Бена. Несколько месяцев он самоотверженно работал на благо людей, жил надеждой осчастливить их и вдруг оказался причиной или предлогом жестокого кровопролития. Бен тенью бродил по дому, разговаривал сам с собой и все пытался что-то понять.

Ковбой же словно онемел. Его душило чувство вины – ведь это он все придумал, из-за него все и стряслось. Он часами сидел на своем матрасе, глядя в пустоту и прижимая к себе кота.

* * *

Бен не знал, не мог знать, что маленькую Жанну Мильроз теперь отпускали из дома каждый субботний вечер и она радостно бежала по улице, потому что некая Элен Рабюссье прислала ее родителям письмо и попросила разрешения приглашать их дочь на чай с домашним лимонным пирогом.

Не знал он и того, что мсье Паша старается теперь прийти домой пораньше, а его супруга – выйти из дому попозже, и они, взявшись за руки, смотрят на закат.

И того, что Тома со своими друзьями, которых встретил в зоопарке, отправившись туда однажды дождливым днем, организовали музыкальную группу, а песни Тома стали куда веселее.

Мсье Бертан купил себе боксерскую грушу, и его детям больше не приходится бояться тумаков. Камилла Лагаж отвыкала от наркотиков, увлеклась искусством коллажа, а иногда пела в группе Тома. Ги и Анри распили бутылочку и сошлись на том, что во всем виновата их бывшая подружка. Освальд Вурц заговорил – сказал психологу: «Заткнись!». Мсье Ришу больше не раздражал шум верхних соседей, потому что теперь и его звали в гости. Мадемуазель Пелар перестала истязать мышей, теперь она давала каждой мышке имена и бережно растила их. Дети мадам Фош первый раз пошли в кино и смотрели фильм очень внимательно, потому что обещали сыграть его дома для матери. За стойкой у Яна в баре собиралась целая компания бывших одиночек, они не сидели больше у телевизора, а выпивали в дружеском кругу и расписывались на загипсованных конечностях бармена.

А если Сильви Баржо не спалось, она перечитывала чудные открытки от Робин Крута.

Людей, которым помогли, которых утешили и поддержали его открытки и которые, несмотря на пережитую смуту, обрели надежду и зажили счастливей, чем прежде, было великое множество.

Было столько вещей, о которых Бен и его друзья знать не знали и которые бы разогнали его черные мысли. А думал он непрестанно о тех, кто погиб, да о страшном лице Фонтанны.