Текст книги "Не теряя времени. Книжник"

Автор книги: Режис де Са Морейра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Действительно, оно ему нисколько не подходит.

– Наверно, именно поэтому.

Они могли бы говорить на эту тему еще долго, но у них было совсем другое на уме.

Не трогая кота, они собрали остальные одеяла и пошли наверх.

В их спальне розовел рассвет. Но Бен закрыл все ставни. Они разделись и легли в огромную кровать.

– Спасибо, дом! – чуть не забыла поблагодарить Фонтанна.

Дом принял благодарность. Он утомился от долгого марша и быстро уснул.

– Ну вот теперь… – прошептала Фонтанна и повернулась к Бену спиной.

Наступал новый день.

В мире

Ковбой с банкой овощного рагу в руке очутился здесь не случайно.

Погруженный в свои мысли, он машинально поднялся на пятый этаж, толкнул дверь в квартиру Фонтанны и поискал кота. Он перерыл весь дом, он звал его: «Кис-кис! Котяра! Мяу! Дам рагу!» – но не нашел и испугался не на шутку. Банка выпала из рук Ковбоя и покатилась по полу. Он подошел к окну, открыл его и только тут заметил, что напротив стоит тот самый заброшенный дом.

От радости Ковбой подскочил так высоко, что стукнулся об потолок.

– Уй-уй-уй! – взвыл он и схватился за голову. Потом еще раз поглядел на дом и с воплем: – Йа-а-а! – сорвался с места. Помчался вниз по лестнице, споткнулся и кубарем скатился в самый низ. Потирая бока, перешел через улицу и шибанул ногой в дверь дома напротив. Удар был дружеский и шуточный, и дом не покачнулся.

– Эй, здрасьте!!! – крикнул Ковбой во все горло.

Он быстро обозрел столовую и кухню, нашел кота перед камином и пошел наверх. Еще одним пинком, таким уж дружеским и шуточным, что дом едва стерпел, он чуть не вышиб дверь спальни, ворвался внутрь и распахнул все ставни.

Увидев Бена и Фонтанну, проснувшихся от шума и света, он заорал:

– Это я!

Фонтанна потянулась и, зевая, выговорила:

– Привет, Ковбой.

Бен приподнялся, бормотнул:

– А, это ты… – и опять улегся.

Ковбой был уничтожен. Он сделался зеленым, белым, прозрачным, чуть ли не исчез совсем.

– И это все? – прошептал он помертвевшими губами.

– Мм-м-м? – промычали Бен с Фонтанной.

Ковбой, шатаясь, подошел к кровати:

– Мы целый год не виделись, и вы вот так спокойно дрыхнете?

– Что ты несешь? – пробурчала Фонтанна и перевернулась на другой бок.

– Я сплю! – буркнул Бен и спрятал голову под подушку.

И тут Ковбой пришел в бешенство. Одним рывком стащил с постели простыни и одеяла, отшвырнул их прочь и вскричал:

– Да слушайте меня! Вам говорят, вас целый год никто не видел!

Бен и Фонтанна хотели рассердиться, сказать Ковбою, чтоб он прекратил свои дурацкие шутки, что это не смешно, но что-то в его голосе и поведении насторожило их. Приглядевшись, они заметили, что у него здорово отросли борода и волосы и как-то изменилось лицо.

Бен вытаращил глаза, Фонтанна села.

Они изумленно переглянулись.

– Что??? – рявкнули они, уставившись на Ковбоя безумным взглядом.

Так-то лучше, подумал Ковбой, и злость его прошла.

– Ну да, – сказал он. – Сегодня ровно год, как вы пропали.

Бен и Фонтанна сидели совершенно ошарашенные. Ковбой явно не шутил.

– Черт… – вырвалось у Бена.

– Не может быть, – уронила Фонтанна.

Ковбой не обиделся на эти дурацкие реплики, так он был рад и счастлив, что его друзья нашлись.

– Да где ж вы были? – спросил он.

– На озере, – ответил Бен.

– У самого леса, – уточнила Фонтанна.

– Все это время? – не поверил Ковбой.

Бен и Фонтанна, подавленные, едва могли говорить.

– Да мы не знали…

– Мы не нарочно.

– У нас…

– … там…

– … прошел…

– … всего один день.

– Возможно, – сказал Ковбой. – Ну, а тут – целый год.

Теперь он понял, что они не притворялись. За этот год он не раз и всерьез злился на Бена с Фонтанной, но если для них это время действительно было одним затянувшимся днем, то злиться и не на что.

Он поставил себя на их место и подумал, что такую новость нелегко переварить. И что теперь, пожалуй, разозлиться вправе они. А потому предпочел на время удалиться.

– Я подожду вас внизу, – сказал он и вышел из спальни. А прикрывая дверь, добавил:

– Как здорово, что вы нашлись!

Бен и Фонтанна, потеряв в смятении дар речи, отправились в ванную. Бен встал под душ, Фонтанна влезла в ванну, оба мылись, стараясь, и не без успеха, отогнать прочь все мысли.

Но не могли не вспоминать про озеро, про весь проведенный там день, и мало-помалу в души их закрадывалось подозрение, что все действительно могло так быть. И подозрение, чем больше они думали, тем вернее перерастало в уверенность. И в ужас: как они могли пропустить целый год?

Бен вышел из-под душа и опустился на колени около ванны.

– Подумай только! – сказал он Фонтанне. – Целый год, как мы вместе.

– Целый год живем вместе, – послушно подумав, сказала Фонтанна.

– Целый год болтаем…

– Целый год в постели…

– Целый год сидим за столом…

– Целый год купаемся в озере…

– Целый год напиваемся по вечерам, – усмехнулся Бен.

– Целый год едим консервы! – рассмеялась Фонтанна.

– Целый год… – раздумчиво сказал Бен, – целый год мы прожили в лесу, у озера, в глуши.

В конце концов они смирились с этой мыслью.

– С годовщиной, любимый! – сказала Фонтанна, обнимая Бена.

Они оделись и уже выходили из спальни, но Бен вдруг удержал Фонтанну:

– Постой!

Он достал свою ручку и попросил, чтобы она кое-что написала у него на лбу. Фонтанна, улыбнувшись, написала. Потом и он ей что-то написал, и оба вышли.

Ковбой ждал их у стойки бара, перед тремя большими чашками кофе.

Бен и Фонтанна подошли, прижимая ладони ко лбу.

– Что, голова болит? – спросил Ковбой.

В ответ они встали навытяжку и убрали ладони.

«Прости», – прочел Ковбой на лбу у Бена, а на лбу у Фонтанны: «Ковбой».

Ковбой улыбнулся, но простить их не смог, потому что и так уж простил, пока готовил кофе.

– Пейте! – кивнул он на чашки.

Все втроем они чокнулись чашками и произнесли:

– Против быстротекущего времени!

– …быстротекущего времени!

– …времени!

– Холодный! – удивился Бен.

– Вкусный! – восхитилась Фонтанна, слизывая усы из пены.

– Взбитый, – объяснил Ковбой.

Они поведали Ковбою обо всем. Бен рассказал про дом, который приютил их, про чердак Али-Бабы и про музыку на закате. Фонтанна описала озеро: какое оно утром, днем и ночью, как хорошо в нем купаться, какие в нем живут звери и какое над ним небо в звездах.

Ковбой восторженно слушал и представлял себя вместе с друзьями.

Потом он тоже рассказал, как провел год, – провел, считай, впустую. Сначала он искал их повсюду… (но особенно распространяться о том, как он сходил с ума от беспокойства, рвал на себе волосы, не спал ночами, он не стал, чтоб не расстраивать друзей). Сто раз ходил к Бену, и все безуспешно, потом откопал адрес Фонтанны, пришел, постучал…

– …И тут меня ждал успех в виде орущего, голодного, царапающегося за дверью кота. Я взломал замок, кот вцепился в меня всеми когтями (может, хотел сожрать), но я схватил его за хвост и оттащил в лавку к Фабиану накормить. Там он прямо при нас в один присест слопал пять банок овощного рагу, и я отнес его обратно. И с тех пор стал заходить к нему каждый день – ну, врать не стану, раз-другой случалось пропустить, – но в целом кот всегда бывал накормлен. Все отлично устроилось: разнесешь поскорее почту, перекусишь у Фабиана круассанчиком – и к коту. Вас не было, а одному так тошно.

Ковбой заподозрил, что это город сыграл с ними скверную шутку, потом подумал про заброшенный дом, вспомнил, что Бен мечтал в нем поселиться, и, поскольку дом в последнее время тоже куда-то запропастился, решил (отчасти успокоения ради), что они, должно быть, в нем.

– Я расспросил всех почтальонов – никто давным-давно его не видел. А еще, – говорил Ковбой, – я утешался тем, что вы пропали вместе: думал, вдвоем, наверно, вам неплохо.

Бен и Фонтанна улыбнулись.

Они спросили, как поживает бакалейщик, и оказалось, он уехал в Африку.

– Уже давно, – сказал Ковбой. – Все уверял, что хочет отыскать свои корни, но я-то знал, что каждую неделю он получал надушенные письма в розовых конвертах. Он сам не знал, на сколько едет: то ли на неделю, то ли на год, – и на всякий случай устроил за день до отъезда гранди… – Ковбой чуть не сказал: «грандиозный праздник», но не хотел, чтобы друзья жалели, что их там не было, как на их месте пожалел бы он (но он там был!), а потому поправился: – симпатичный праздник. И до сих пор из Африки ни весточки… зато надушенные письма больше не приходят.

– И как был праздник, ничего? – как будто невзначай осведомился Бен. Он сильно сомневался, что Ковбой сказал всю правду.

Тот опустил глаза:

– Да так себе… обыкновенный.

Ковбой почувствовал, что врет неубедительно, и поспешил прибавить:

– Тот, на котором были вы, гораздо лучше!

– Ну-ну… – хмыкнул Бен.

– А метиска там была? – спросила Фонтанна.

– Кто-кто?

– Ну, та молоденькая метиска?

– Какая?

Фонтанна позабыла: ведь это для нее с тех пор прошло два дня, а для Ковбоя – год и день.

– Та, что была тогда, на вечеринке, с Фабианом?

– А-а-а-а-а-а! – протянул Ковбой, припоминая. – Да я ее больше и не видел.

Он помрачнел. Не потому, что вспомнил девушку, а потому, что она у него была последней, а это значило: он был так одинок весь этот год, так одинок, что сам смирился с этим.

– Да все равно, она была уж очень юной, – выкрутилась Фонтанна.

– Слишком, – поддакнул Бен.

– Ну да, – вздохнул Ковбой, – и в садоводстве вряд ли разбиралась.

Еще Ковбой им рассказал про город, где творилось полное безумие, и про свою работу:

– Что ни день, то все хуже, все пуще. Все в городе движется круглые сутки, полно народу потерялось, многие не выходят из дома или спят на работе. Работа почтальона становится все трудней и трудней, и все меньше охотников за нее браться, нанимают кого придется… и, кстати, я часто думал, не попробовать ли вам…

При всех своих причудах, город, где жили Бен, Фонтанна и Ковбой, не избежал тройных тисков, что вынуждают человека заботиться о пропитании, работе и деньгах. Да, до сих пор Фонтанне с Беном удавалось уклоняться, но дольше длиться это не могло. Работа почтальона им обоим нравилась, не говоря уже об удовольствии все время быть в компании с Ковбоем и помогать ему. Поэтому они охотно согласились.

– По-твоему, у нас получится? – спросил Бен.

– Конечно! – ответила Фонтанна.

– Вы просто рождены для этого! – сказал Ковбой.

* * *

Сказано – сделано, и вот все трое – почтальоны в подвижном городе, который ускользает из-под ног.

Целый день они ходили по улицам, работали обычно одной бригадой и худо-бедно справлялись. Город они хорошо знали, он их тоже и, смотря по настроению, облегчал или затруднял им работу.

Поскольку разнести все письма было невозможно, пришлось распределить их по степени важности. В первую очередь они отбирали личные письма, которые старались опознать по конверту, казенные пакеты, счета, рекламные листки и извещения о смерти откладывали в сторону.

К вечеру они уставали до изнеможения. Молча ужинали и сваливались спать. Ковбой совсем пал духом. Он частенько оставался ночевать в заброшенном доме, внизу, деля с котом старый матрасик.

Дом помогал им, как мог, и двигался в ту сторону, куда им надо было идти.

Прошло какое-то время, и город успокоился, вернулся к своему привычному, ночному, более гуманному по отношению к почтальонам графику. Участие Бена и Фонтанны стало не таким уж необходимым, а пожалуй, что и излишним, но они делали непонимающий вид и продолжали работать, потому что волновались за Ковбоя. Сначала они списывали его уныние на усталость, но никакая усталость не могла объяснить тоску в глазах и убитый вид.

И наконец однажды, когда они все трое сидели за ужином на кухне, Ковбой вдруг бросил вилку, встал и произнес:

– Послушайте, друзья, я понял, что в нашем городе полным-полно людей, которым не приходят письма, никогда! При виде меня загораются надеждой лица стольких брошенных женщин, несчастных детей, одиноких мужчин, а я эти надежды разбиваю и не могу ничем помочь. Если бы вы, как я, учились в школе почтальонов, то знали бы: хороший почтальон не должен поддаваться чувствам, доставить отправление по адресу – вот его долг, остальное его не касается. Так вот, друзья мои, я должен со стыдом признаться: я – почтальон плохой, я больше не могу смотреть спокойно на людскую боль и одиночество, а потому решил уйти с работы.

– Да ты с ума сошел! – воскликнул Бен. – Ты самый лучший почтальон на свете!

– Неужели другого решения нет? – спросила Фонтанна.

– Есть, – отвечал Ковбой, – но тут мне нужна ваша помощь.

– Ну, так выкладывай! – сказал Бен.

– Я вот что тут подумал… Во-первых, хватит притворяться, будто вы работаете, когда на самом деле просто не хотите оставлять меня одного.

– Ты что! – возразил было Бен.

– Да ничего подобного! – сказала и Фонтанна.

– Ну, ладно-ладно, – усмехнулся Ковбой. – Скажем так: во-первых, всю работу я буду делать сам, за себя и за вас, уж как-нибудь не надорвусь. А во-вторых, распределим обязанности: я составляю список подопечных, ты, Бен, пишешь письма, а Фонтанна занимается доставкой всей этой неофициальной, тайной почты.

Фонтанна радостно захлопала в ладоши:

– Как здорово!

Но Бен не разделял ее восторг.

– А почему это писать должен я? – спросил он недовольно.

– Потому что мы не умеем, – ответил Ковбой, хитро улыбнувшись Фонтанне.

– Как это так? – опешил Бен и недоверчиво взглянул на Фонтанну.

– Да я и в школу не ходила, – развела она руками.

Бен недоверчиво взглянул на Ковбоя.

– А я умел, да позабыл, – стал уверять Ковбой.

Бен тяжело вздохнул и с тревогой спросил:

– Вы думаете, я смогу?

Фонтанна улыбнулась, а Ковбой сказал:

– Конечно! Ведь никто тебя не просит сочинять романы. Эти люди так одиноки, что будут рады и пустому конверту со своим именем и адресом.

– Так почему бы и не посылать одни конверты, – проворчал Бен и отвел глаза.

– Бен… – сказал Ковбой.

– Бен… – сказала Фонтанна.

Бена грызли сомнения. Он вспомнил свой дневник и как он мучился над ним. Но план понравился ему не меньше, чем Фонтанне и Ковбою. Он обхватил руками голову. И вдруг почувствовал желание, какого не было уже давно… или не так давно…

– Мне надо хорошенько выпить!

Победа! – поняли Фонтанна и Ковбой. Они придвинули свои стулья поближе к нему. Фонтанна подвинула ему бокал, Ковбой схватил бутылку, щедро налил, и оба стали выжидать.

– Ну, так и быть! – Бен вскинул голову. – Но при одном усло…

Фонтанна залепила ему поцелуем рот и не дала договорить.

– Но при одном условии, – продолжил он, освободившись. – Я буду писать не письма, а одни открытки. Вдруг что-то напишу не так – тогда останется картинка.

– Шик! – сказал Ковбой.

Бен залпом выпил вино, поставил бокал на стол и возразил:

– Меня зовут Бен.

– Прости, но иногда мне страшно хочется назвать тебя Шиком! – ответил Ковбой.

– А между прочим, тебе и правда нужно имя, – заметила Фонтанна и взяла еще пару бокалов.

– Зачем? Разве плохое имя Бен?

– Хорошее, конечно. Но лучше бы его не раскрывать. Мало ли что…

Она наполнила бокалы, и они выпили втроем.

– Какое бы придумать имя? – раздумывал Бен. – Мне всегда хотелось, чтобы меня звали Констанс.

Ковбой подавился, Фонтанна вытаращила глаза.

– Но Бен, – осторожно сказала она, – Констанс – это женское имя.

– Ну и что? А если мне так нравится? Красивое имя: констанссссссссс. И кто тебе вообще сказал, что я не женщина?

– Никто, – согласилась Фонтанна. И, подумав, добавила: – Просто такое у меня сложилось впечатление.

Ковбой допил свое вино и тоже вступил в разговор:

– Послушай, Бен, не важно, кто ты, женщина или мужчина, но имя тебе нужно особенное, звучное, такое имя, которое подходит…

– Заступнику обиженных! – подсказала Фонтанна.

– Вот-вот! – сказал Ковбой. – Заступнику обиженных.

Отхлебывая вино, они упорно думали.

Бен пил быстрее всех – от страха перед тем, что должен был взвалить на плечи. Ковбой, которого так и трясло при мысли, что его благие планы сбудутся, почти не отставал. И только Фонтанна пила, как пилось.

Что бы ни вышло дальше, а так приятно было пить втроем, как прежде!

Вино в бутылке убывало, а никто ничего не придумал.

– Зорро? – предложила Фонтанна, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Уффф…

– Это как-то чересчур.

Почали вторую бутылку… Придумать имя для заступника обиженных оказалось ужасно трудно. Задача всем троим казалась чрезвычайно важной и серьезной, серьезнее, чем все, чем приходилось заниматься в жизни. И это сковывало их, не позволяло развернуться. А тут еще от долгой непривычки они слишком быстро захмелели.

До половины бутылки допили в полной тишине.

– Иисус? – еле ворочая языком, сказанул Бен.

Фонтанна поперхнулась.

– Пожалуй, как-то нагловато, – подал голос Ковбой.

Допили и вторую половину.

– Что, если Билли Кид? – сказал Ковбой, так и не знавший, как зовут кота.

– Ну, нет! – отрезала Фонтанна.

А пьяный в доску Бен заржал:

– А это как-то кошковато!

Фонтанна уже не верила, что они придумают что-то толковое, у нее мутилось в голове, и ей хотелось позабыть про всю эту затею.

– Да и плевать, в конце концов, на это! – воскликнула она.

– На что? – не понял Бен. Он давно уже бросил ломать голову.

– На твое имя.

Бен попытался встать, но тут же снова плюхнулся на стул:

– Тебе плевать на то, что меня зовут Беном?

– Да нет! На то, другое имя.

– А-а…

– Нет, не плевать, – сказал Ковбой и стукнул кулаком по столу. – Тут дело первостепенной важности, и мы должны придумать достойное, благородное имя!

– Супермен, – с издевкой сказала Фонтанна.

– Во! В самый раз! – хмыкнул Бен.

– Нет-нет-нет! – замахал руками Ковбой. – Это несерьезно, люди решат, что их разыгрывают.

– Тогда Серьезмен? – предложила Фонтанна.

– Сударыня, – дурашливо начал Бен, – я вам пишу с планеты Криптон, где жизнь куда счастливее, чем на Земле. Я залечу за вами и унесу туда, скажите, в какое время вам удобно. И не забудьте надеть теплый свитер – в космосе холодно!

Бен задохнулся от хохота. Фонтанна весело смотрела на него.

И сам Ковбой не выдержал и рассмеялся.

– Не так уж это глупо, между прочим, – сказал он. – Представь себе: ты живешь один-одинешенек и вдруг получаешь открытку от Супермена. Уж наверно обрадуешься! Пойдешь, скажем, за хлебом. Тебя там спросят: «Что нового?» – а ты выбираешь себе круассаны и так это небрежно отвечаешь: «Да ничего особенного. Открытку получил от Супермена». То-то булочница разинет рот! «Вы с ним знакомы?» – «Так, переписываемся иногда». – «О! Да я отдам все круассаны за адрес Супермена!» – «О’кей, записывайте: планета Криптон, Супермену. И опустить письмо в почтовый ящик „Космос“. Всего хорошего, мадам!» И раз – по круассану всем присутствующим!

– Да-а… а если ты не любишь круассаны?

– Возьмешь чего-нибудь другого.

– Ну да.

– Бен! – сказала Фонтанна.

– Что?

– А ты не любишь круассаны?

– Люблю, а что?

– Да ничего.

– Одна беда – никто не верит в Супермена.

– Кроме нас, – уточнила Фонтанна.

– Но мы не булочники, – с сожалением заметил Бен.

Все трое почему-то страшно огорчились тем, что они не булочники. Ужасная несправедливость!

– Почему же это, в самом деле, мы не булочники? – возмутился Ковбой.

– Это свинство! – сказала Фонтанна. – Ей-богу, в целом городе только мы трое не булочники!

Каким-то чудом Бену удалось подняться, и он вскричал:

– Мы тоже хотим печь хлеб! Хотим печь хлеб!

Фонтанна и Ковбой тоже встали и начали ходить вокруг стола, скандируя:

– ХОТИМ! ПЕЧЬ! ХЛЕБ! ХОТИМ! ПЕЧЬ! ХЛЕБ!

– Нужна мука! – догадалась Фонтанна.

– МУ-КА! МУ-КА!

Фонтанна остановилась. Бен с Ковбоем тоже.

– Мы хотим печь хлеб! И будем печь! – сказала она.

– Вперед! – сказал Ковбой и кинулся открывать кухонные шкафчики.

– Хлеб! – вопил Бен.

Фонтанна нашла большую миску, Ковбой и Бен – кучу всяких припасов.

– Нужна мука!

Молчание.

– Мука! – повторила Фонтанна.

– Ее тут нет!

– Сахар!

– Сахар! Ага!

– Масло!

– Нету!

– Постное!

– Нет!

– Тогда что есть!

– Держи!

Фонтанна вылила в миску банку оливок.

– Еще!

– Еще вот яйца!

Она разбила в миску яйца и бросила туда же скорлупу.

– Давайте все подряд!

Бен и Ковбой живо накидали в миску всего, что попадалось под руку.

– Паштет! Сосиска! Уксус! Йогурт! Цикорий! Перец! Шоколад! Сметана! Лук! Бананы! Бананы! И еще бананы!

Миска наполнилась до краев.

– Открыть духовку! – скомандовала сама себе Фонтанна.

– Зажечь огонь! – сказал и сделал Ковбой.

– Закрыть духовку! – завершил Бен.

И все трое повалились на пол.

– Теперь осталось подождать, – сказала Фонтанна. – Ужасно пересохло в горле!

– И у меня!

– Угу!

Они открыли новую бутылку и стали по очереди пить прямо из горлышка.

Но друзья давно уже отвыкли пить, и потому их потянуло в сон.

– О, черт! – сказал Ковбой.

– Что? – спросила Фонтанна.

– В чем дело… – пробормотал клюющий носом Бен.

– А имя-то мы так и не придумали.

– Робин Гуд, – между двумя зевками выговорила Фонтанна.

– Робин Гуд… – примерился Ковбой. – А что? Похищает марки на почте, чтобы писать обездоленным. Круто…

– Хрррррр… пффффф… – Бен уже храпел.

У Фонтанны закрылись глаза.

– Послушайте! – вдруг громко закричал Ковбой.

– Что, что такое? – Бен подскочил и широко раскрыл глаза.

– Ну? – пробудилась и Фонтанна.

– Робин Крут! – провозгласил Ковбой.

Бен с помощью Фонтанны стал подниматься в спальню. Он останавливался на каждой ступеньке, тыча пальцем в потолок, повторял: «Ха-ха! Вы знаете, кто я такой? Я Робин Крут!» – и не мог попасть ногой на следующую.

Ковбой, упоенный своей гениальностью, заснул на кухне под столом. Фонтанна уложила Бена, сняла с него ботинки и вытянулась рядом.

– Спокойной ночи, Робин Крут, – сказала она и взяла его за руку.

Дом ликовал. Он обожал попойки. И в благодарность поднатужился и выключил духовку.

На следующий день, протрезвев, они уже не так восхищались собой.

Ковбой, пробудившись на кухне, соображал, от чего его больше мутит: с похмелья или от плоской шутки, которой теперь стыдился. Он решил сделать вид, как будто ничего не помнит.

А Бен и правда ничего не помнил.

Поэтому, когда Фонтанна заговорила про Робин Крута, друзья (один притворно, другой искренне) удивились:

– Что за плоская шутка?!

– Издеваетесь, что ли? – сказала Фонтанна. – Скажите еще, вас вчера тут не было!

Бен уронил голову – она у него не держалась. Сконфуженный Ковбой старался улизнуть. Не зная, что бы сделать, он открыл духовку. И тотчас выскочил из кухни – на улице его стошнило.

Фонтанна, зажимая нос, достала миску и сунула под нос дружку:

– Не хочешь, милый, хлебушка? Или ты и про это забыл?

Бен покосился на хлеб и бросился ничком на Ковбоев матрас.

Ковбой вернулся и свалился рядом с ним.

Зато на стол запрыгнул Билли Кид и принялся уплетать хлеб.

Фонтанна посмотрела на него, потом на парочку лежащих на полу друзей и закричала:

– Нет! Нет! Так не пойдет! Вчера мы наметили важное дело! Распределили роли! Ты, Ковбой, должен составить список, а ты, Бен, раздобыть почтовые открытки! А ну, вставайте!

– А ты? Что ты-то будешь делать? – сердито проворчал Ковбой.

– Моя работа начнется, когда вы сделаете свою. Что и кому мне разносить?

– А ведь и правда! – сказал Ковбой Бену.

– А еще мне надо заняться Домом, не видите, в каком он состоянии?

– А мы? В каком мы состоянии, ты видишь? – спросил Бен.

– И разве мы не можем остаться тут и заниматься Домом? Почему обязательно ты?

– Потому что я женщина!

– Я тоже! – простонал Бен.

– Так, ладно, хватит! – твердо сказала Фонтанна. Она схватила за руки обоих, поволокла наверх, Ковбоя запихнула в ванну, Бена поставила под душ.

– Через полчаса чтобы были внизу, – приказала она. – Я сварю кофе и схожу за хлебом. Настоящим!

И вышла, хлопнув дверью.

Полчаса спустя Бен и Ковбой, умытые, побритые и бодрые, сидели за столом на кухне. Сидели паиньками и глядели, как Фонтанна разливает кофе. Ковбой надел почтальонскую форму, а Бен – форму добытчика почтовых открыток, которая, если не считать особого настроения, с каким он ее носил, мало чем отличалась от его обычной одежды. Билли Кид дрых в наполовину опустошенной миске.

За завтраком Бен и Ковбой вернулись к вопросу об имени для Бена. Но надо было торопиться, и Фонтанна убедила их, что придуманное Ковбоем вполне сойдет – люди все равно не обратят внимания.

Так, за отсутствием лучшего, Бен стал Робин Крутом.

Бен, он же Робин Крут, приступил к добыче открыток.

Пошел наугад по городу и набрел на лоток со старыми книгами и открытками.

– Вы первый, кто пришел ко мне за неделю, – сказал лоточник, когда Бен остановился около его развала.

– Меня зовут… – Бен собирался сказать «Робин Крут», но это было так нелепо. – Меня зовут Бен, и я ищу почтовые открытки.

– А меня зовут Ришар, – сказал лоточник, – и у меня есть всякие открытки.

Он показал на ящички с открытками.

– Сначала я разложил их по годам, но это никому не нужно… даже мне самому – просто время было некуда девать. Тогда я стал сортировать по темам – так куда интереснее, а время убивает не хуже.

– Понимаю, – сказал Бен.

– Вот… здесь у нас закаты… на них огромный спрос.

Они перебрали несколько закатов.

– Красивые, – сказал Бен.

– Да, и они объединяют людей: так часто на закате рука встречается с рукой.

Бен посмотрел на лоточника.

– Я возьму одну штучку.

– Которую? – спросил Ришар.

– Такую, как вы говорили.

Ришар протянул ему несколько открыток.

– Вот эту? – предложил он.

– Шик! – сказал Бен.

– Меня зовут Ришар!

Бен улыбнулся:

– Да, Ришар.

– Посмотрите другие темы?

– С удовольствием.

Они перешли к другому ящичку.

– Тут кулинарные… на каждой фотография какого-нибудь блюда и рецепт, чтоб взять со снимка и попробовать. Я пробовал рассортировать отдельно закуски, отдельно второе, отдельно десерт, но это слишком субъективно.

Как-то раз одна дамочка отошла от моего лотка с таким расстроенным видом, что я спросил, что она хочет. «Я искала рецепт лимонного пирога, – ответила она, – хотела дочери послать. Три раза просмотрела все закуски, но так и не нашла». Я хотел возразить, что лимонный пирог – десерт, а не закуска, но представил себе, как начинаю обед с лимонного пирога, и это показалось мне так вкусно, что я передумал. И вместо этого сказал: «Погодите, иногда покупатели путают и кладут открытки не туда». Соврал, конечно: если такое и случается, на что же я! – я все потом раскладываю по местам. Я сделал вид, что роюсь там и тут, и вытащил лимонный пирог из десертного ящичка. «Ну надо же, какие невнимательные люди!» – воскликнула дамочка. Она так и сияла. А на прощанье сказала: «Хм, а это, пожалуй, мысль! Лимонный торт на десерт… А что? Должно быть, очень вкусно. Напишу-ка я дочке». И ушла. После этого случая я стал раскладывать открытки по другому принципу. Здесь все сладкое, здесь все соленое, а здесь – сладко-соленое. По крайней мере в этом все согласны, да и то…

Бен выудил из ящичка со сладостями аппетитный лимонный пирог:

– Вот эту я возьму.

– Закат и лимонный пирог… Да вы кого-то осчастливите!

– Так и задумано!

– А что еще вам нужно?

Лоточник показал все-все, что у него имелось. Тут были детские открытки – «Бывают трогательные до слез!» – сказал Ришар; открытки со зверями (Бен выбрал олениху с детенышем и гримасничающих шимпанзе), с разными предметами, с пейзажами, цветами, с картинами художников, а были с музыкой и с ароматом… В общем, открытки со всем на свете. Бен и взял всего понемножку. На последнем ящичке была надпись «разное». «Тут те, что я не стал сортировать, – сказал Ришар, – пусть люди сами хоть чуть-чуть потрудятся».

И Бен все утро рылся в «разном».

* * *

Ковбой весь день переходил от дома к дому и, припомнив по такому случаю навыки письма, составлял список одиноких и заброшенных. К каждому имени он прибавлял кое-какие сведения. А начал с самых вопиющих случаев, которые заметил еще раньше.

Список выглядел примерно так:

Мадам Рабюссье – старушка, всегда носит фартук, хоть питается одним хлебом, сидит на кухне и смотрит перед собой застывшим взглядом.

Мсье Эфира – пенсионер, законченный алкоголик, весь день проводит перед телевизором.

Жанна Мильроз – восемь лет, дочка учителей, с утра до вечера сидит взаперти и ждет, уткнувшись в окно, не случится ли хоть что-нибудь.

Мсье и мадам Паша – не одинокие, но все равно; он работает днем, она – ночью, когда встречаются – скандал, крики, слезы, хоть, кажется, друг друга любят.

Мсье Жиль – охраняет свой забор, повесил табличку: «Осторожно, злая собака», гоняет мальчишек: «Пошли вон, хулиганье, тут моя территория!»

Тома Кроке – семнадцать лет, всегда не в духе, одевается в черное, слушает мрачную музыку, похоже, склоняется к самоубийству.

И так далее…

– Обалдеть! – сказал Бен, просматривая список. – Работенки хватает!

– И это еще самое начало, – утешил его Ковбой.

– Какой кошмар! – воскликнула Фонтанна.

– Какая тоска! – простонал Бен. – Но что с ними всеми такое?

– Они несчастны…

– Одиноки…

– В общем, жуть! – припечатал Бен.

Бен, Ковбой и Фонтанна сидели на скамейке в сквере, где уговорились встретиться еще с утра. В назначенное время туда явилось и уныние, хотя его никто не звал. Уселось рядом с ними и вцепилось крепкой хваткой.

От одного этого первого листка они порядком приуныли. Хотелось закрыть глаза и ничего не знать. Они смотрели на деревья в сквере и завидовали им: стать бы деревьями, вот-вот, деревьями, стоять себе и ни о чем не думать! Разве они, деревья, бывают алкоголиками, одинокими, несчастными, непонятыми, склонными к самоубийству?

Увы, бывают. Тогда зачем же, спрашивается, становиться деревом? Они задумались, кем или чем бы стать, чтобы избавиться от всей этой мороки. «Среди животных тоже есть самоубийцы», – подумал Бен. Все трое чувствовали себя паршиво, у них опустились руки. Ковбой вспомнил о своем заглохшем садике, Бен мечтал возвратиться на озеро, а Фонтанна скучала о Чудике.

– Открытки ты купил? – спросила она Бена.

– Угу…

– Покажешь?

Бен вытащил пакет с открытками, и они принялись их рассматривать.

– Вот эта подошла бы для супругов, которые все время лаются из-за того, что мало видят друг друга, – Фонтанна показала на открытку с закатом.

– Пожалуй… А эта, – Бен смотрел на шимпанзе, – тому парнишке, что повесил нос.

– Лесные феи наверняка понравились бы Жанне, – сказал Ковбой.

– А вот эти детишки, наверно, утихомирили бы злую собаку, – Фонтанна взяла открытку, на которой негритята в пестрых одежках играли у реки.

– А старушка, может, в кои-то веки заменила бы хлеб на лимонный пирог, – робко сказал Ковбой.

– А пенсионеру в самый раз вот эта веселая компания в баре, правда? – спросил Бен.

– Конечно, это отвлечет его от телевизора.

– Я собирался оставить ее себе, – признался Бен, – но лучше отошлю ему.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу.

– А что, если они вдруг захотят тебе ответить? – спросила Фонтанна.

– Я об этом подумал, – сказал Ковбой. – У нас в отделении давно пустует никому не нужный абонентский ящик. Я взял от него ключ, и ты на всякий случай будешь указывать в обратном адресе его номер.