Текст книги "Не теряя времени. Книжник"

Автор книги: Режис де Са Морейра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Ну а в один прекрасный день он понял, что никакой причины нет: угнетает его третий час пополудни, и все.

Как только ни пытался Книжник с ним бороться, но все же сдался. Оставалось одно: ждать, пока он пройдет. Ждать и надеяться, что рано или поздно, когда быстрее, когда медленнее, смотря какой выдастся день, когда легко, когда с трудом, он все-таки пройдет.

И он обычно проходил.

– Куда бы мне поставить мою косу? – спросила Книжника стройная дама в черном.

Он оторвал глаза от книги и взглянул на нее.

– Повесьте там, на вешалку, – ответил он.

Дама не относилась к числу заядлых читателей, но любила захаживать в лавку, потому что Книжник не бросался бежать при виде ее и всегда был с ней любезен.

Вот и теперь он встал, чтобы помочь ей.

– У вас прекрасная шляпа, – сказала стройная дама, взглянув на вешалку.

– А у вас прекрасная коса, – ответил на это Книжник.

– Вы находите?.. – вздохнула черная дама.

Книжник заметил, что она в нерешительности.

– Вы что-нибудь хотите? – спросил он.

– Да, – ответила особа. – Мне говорили, есть такая вещь – поэзия…

– О да! Она повсюду. Позвольте я кое-что покажу вам.

– Пожалуйста.

Книжник повел стройную даму меж стеллажей.

Книги затрепетали, но он успокоил их взглядом. Взяв с полки одну, он полистал ее, нашел какую-то страницу. Потом перевернул, чтобы стоявшей перед ним даме было удобнее смотреть:

– Вот это, например…

Дама в черном прочла страницу.

– Да… – произнесла она.

Книжник раскрыл другую страницу и снова подставил ей.

– Да…

Книжник заметил, что черная дама немного посветлела, и дал ей прочитать третью.

– Еще…

Он открывал все новые страницы, которые она читала все быстрее.

– Да… да…

Черная дама все светлела и светлела. Книжник достал другую книгу и продолжал в том же духе.

– О да… Еще…

Книжник набрал целую стопку книг и стал раскрывать их одну за другой.

– Еще сильнее… – сказала уже серая дама.

Книжник подыскивал все более сильную поэзию.

– Да-да… вот так…

Дама читала все быстрее и быстрее, и все быстрей порхали руки Книжника.

– Еще… еще…

Стройная дама в черном бледнела на глазах.

– Да… да…

Книжник не давал ей остановиться.

– А-ах…

Он дошел до сокровищ поэзии.

– Да…

До перлов.

– Да…

До брильянтов.

– Да…

И рубинов.

– Да!

Книжник расставил изнемогшие книги по местам и ласково погладил корешки.

– Благодарю вас, – сказала стройная дама в белом.

– Мне самому было очень приятно.

– Напрасно вы так говорите, – сказала стройная дама.

– Вы правы, – ответил Книжник.

Они вернулись к вешалке.

– У вас прекрасная шляпа, – повторила стройная дама.

– А у вас прекрасная коса, – повторил Книжник.

Стройная дама в белом взяла свою косу и по дороге к двери постепенно почернела.

Книжник посмотрел ей вслед и пошел приготовить себе чашку лакричного чая.

* * *

При таком обилии книжных лавок в городе мало кто оставался верен только одной из них, однако у Книжника была кучка постоянных покупателей. Но лишь один из них – ведь почтальона и свидетелей Иеговы покупателями не назовешь – приходил ежедневно.

Как зовут ежедневного посетителя, Книжник не знал – он никогда ни у кого не спрашивал имен и знал по имени только тех, кто пожелал представиться, – но мысленно окрестил его Жаком Фаталистом.

Потому что самой первой книгой, которую тот пожелал у него купить в самый первый день знакомства, положившего начало долгим и прочным хозяйско-посетительским отношениям, была самая первая книга в лавке – «Жак Фаталист и его хозяин».

К тому времени Книжник уже научился расставаться с книгами, когда они того желали или когда того желал кто-то еще, но это была его самая первая книга, и он был так привязан к ней, что отказался продавать.

Книга была самая обыкновенная – не антикварная, не редкого издания. Такую можно было найти где угодно, в любой из лавок, которыми изобиловал город. Но посетитель смотрел на дело иначе.

Спор перешел в перебранку, а затем в потасовку, следы которой сохранились до сих пор на некоторых стеллажах.

В итоге посетитель сдался.

Своим упорством Книжник и заслужил вечную верность посетителя, который давно искал хорошего книгопродавца в городе, где их было навалом.

А продавец, способный отдубасить посетителя, ради того чтоб не продать ему книгу, был в его глазах настоящей жемчужиной.

Вскоре он зачастил в лавку Книжника. На смену ссоре, с которой началось знакомство, со временем пришло полное взаимопонимание. Книжник и Жак Фаталист узнавали друг друга все ближе, поскольку разговаривали исключительно о книгах.

Жак Фаталист купил горы книг, а потом, с годами, прикупил еще холмы и равнины.

После чего вдруг перестал показываться в лавке.

Ни разу не пришел за целый год.

Книжник знал, что ни в какую другую лавку Жак Фаталист не пойдет, а думать о плохом ему не хотелось, поэтому он решил, что Жак перестал читать.

И от этого зауважал его еще больше.

Но однажды утром Жак Фаталист вернулся.

Книжник не задал ему ни одного вопроса, а тот, что прежде омрачал лицо любимейшего посетителя, исчез, уступив место сигарете.

Кроме того, Жак Фаталист принес с собой книгу – первую из тех, что когда-то купил у Книжника.

С тех пор он снова стал ежедневно приходить в лавку. Каждый раз выкуривал одну сигарету и приносил одну книгу – в том порядке, в каком когда-то покупал.

Так что теперь трудно было сказать, кто из них кого снабжал книгами.

За все время он только однажды пришел в третьем часу пополудни.

Но посмотрел на Книжника и сразу понял, что неудачно выбрал время.

* * *

Если в лавку заходила очаровательная девушка, если она улыбалась да к тому же еще носила юбку, Книжник безошибочно распознавал по этим признакам манию последней страницы.

Он отрывался от чтения и вел девушку от стеллажа к стеллажу.

Первое время она просто брала то одну книгу, то другую, оглядывала их и ставила на место, но очень скоро начинала проявляться мания: вместо того чтобы открывать и читать книгу с первой страницы, она с какой-то болезненной поспешностью заглядывала на последнюю.

И тогда Книжник, в зависимости от симптомов, то есть от степени очарования, ширины улыбки и длины юбки, покашливал, хмыкал или подпрыгивал на месте.

Как правило, девушка спохватывалась, посылала ему еще одну, чуть виноватую, улыбку и либо ставила книгу на полку, либо принималась листать ее с начала.

На своем веку Книжнику довелось излечить от мании последней страницы огромное количество очаровательных девушек, причем некоторых приходилось для этого бить по рукам.

После этого одни из них больше не появлялись, другие, видимо, выздоровевшие окончательно, были ему так благодарны, что заходили запросто, без всякого повода.

– Пудупудупуду! – сказала, заходя, как раз такая, одновременно с дверью.

– Привет, Констанс! – заслышав ее голос, сказал Книжник.

– Привет.

– Как дела?

Констанс села, вытянув ноги, на пол около стола и улыбнулась.

– Как видите, – ответила она.

Книжник посмотрел на нее с умилением.

Другая девушка никак не выздоравливала, но продолжала ходить в лавку к Книжнику, чтоб под его присмотром читать книги с начала до конца.

Каждый раз, когда она, не выдержав, принималась лихорадочно листать страницы, чтобы дорваться до последней, Книжник ее одергивал.

Однако желание прочесть последнюю страницу было у нее столь велико, что ради этого она прочитывала всю книгу целиком.

Потом благодарила Книжника, брала с собою или ставила на полку книгу и выходила под пудупудупуду, вместе с улыбкой, юбкой и очарованием.

И каждый раз такое вот пудупудупуду навеивало тоску на Книжника, ибо единственное, в чем были схожи все три исчезнувшие женщины его жизни, это мания последней страницы.

К столу подошел горячечного вида юноша:

– Есть у вас «Размышления старца с похмелья»?

– Ну, разумеется, – ответил Книжник.

Он посмотрел на юношу, увидел на его лице трепещущий вопрос и понял, что несчастный (вопрос) уже бьется в агонии, и все по собственной вине: он тонет в море алкоголя, которым юноша хотел его залить, и слез, которые он проливал из-за него.

Книжник встал, пошел за книгой и, очутившись рядом с юношей, почувствовал, что хочет обнять его за плечи.

Но юноша был слишком юн, и Книжник удержал свою возжаждавшую руку и разрешил ей только мысленно лечь на невинное плечо.

Однако юноша, наверно, ощутил прикосновение – он резко распрямился, расправил плечи, поднял голову и пошел вслед за Книжником в глубь лавки.

Тот нашел «Размышления старца с похмелья» на самой нижней полке одного из стеллажей и протянул юному посетителю.

Юноша протянул руку, но она так дрожала, что книгу он не удержал, а Книжник, не заметив дрожи, выпустил ее.

Но книга не упала.

Секунду юноша и Книжник стояли лицом к лицу около стеллажа и смотрели на зависшую в воздухе между ними книгу.

– Вы видели?

– Да, – ответил Книжник.

– Я тоже, – сказал юноша.

Книжник улыбнулся, и юноша в приливе откровенности сказал:

– Я подарил такую же одному человеку… и оказалось, что напрасно.

– В таких вещах нетрудно ошибиться, – утешил его Книжник.

– Вы правы.

– Не огорчайтесь. Бывают книги замедленного действия.

– И люди тоже, – подумав, отозвался юноша.

Тут рука Книжника вырвалась из-под контроля и все же улеглась, уже не мысленно, а наяву, на юное плечо. Юноша никакой разницы не почувствовал.

Он улыбнулся Книжнику и подхватил зависшую над полом книгу:

– Пожалуй, подарю еще раз.

Иногда какая-нибудь страница в какой-нибудь книге напоминала Книжнику о былой любви, об одной из трех женщин его жизни или обо всех сразу, но он не знал, куда ее отправить, и потому не вырывал.

А вместо этого затверживал страницу наизусть и думал, что, может быть, настанет день, когда он сможет, на этом ли, на том ли свете, пересказать, передать или внушить им ее содержание.

И постепенно превращался в антологию излюбленных страниц для вечных возлюбленных, страницы были одни прекраснее других, а потому со временем, уже помимо воли Книжника, их красота переходила все границы.

И вот он вслух заучивал очередную.

– Что вы сказали? – спросила женщина с округлым животом.

– Простите, – извинился Книжник. – Я не слышал, как вы вошли.

– Ничего-ничего, – сказала женщина, которая носила в себе жизнь. Это было прекрасно.

Книжник бросил на нее пронзительный взгляд и попал прямо в лицо. На секунду под пронзенным лицом обнаружилось другое – лицо его утраченной любви.

Он поспешил отвести взгляд, лицо беременной женщины не пострадало, она растянула его в улыбке и участливо сказала:

– Я вас, наверно, потревожила.

– Нет, что вы, просто я… – смутился Книжник и попытался улыбнуться ей в ответ.

– Я понимаю, – прошептала беременная женщина, глядя на него. – Со мной такое тоже бывает. Я зайду попозже или завтра.

– Хорошо.

Он проводил ее взглядом до самой двери, следя за каждым исполненным грации движением. Когда она ушла, глаза его увлажнились.

Он снова склонился над книгой, но слезы мешали читать.

* * *

– Добрый день, мсье. У вас есть «Анна Каренина»?

Книжник порывисто встал.

– Идите за мной, – сказал он и вытянул над головой руку с поднятым пальцем.

– Я смотрел на полках с русской литературой, но не нашел. Может, у вас ее нет?

– Есть.

Клиент пошел в глубь лавки за хозяином.

– Вот! – Книжник указал на небольшой стеллаж.

Клиент увидел, что стеллаж заставлен «Анной Карениной» в разных изданиях и каждого – по много экземпляров.

– Да, правда, есть, – сказал он.

Книжник улыбнулся.

Клиент стал вслух читать названия на корешках:

– «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»…

А Книжник слушал.

– «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»…

Голос клиента убаюкивал.

– «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… «Анна Каренина»… Возьму, пожалуй, эту.

Клиент остановил свой выбор на одной из книг.

Хозяин взял ее и рассмотрел обложку.

– «Анна Каренина»! – сказал он с удовлетворением.

Чем объяснить такой наплыв свидетелей Иеговы, Книжник и сам не знал, разве что тем, что напротив его лавки был расположен бар. Иначе с чего бы им так радоваться тому, что жизнь прекрасна, думал он.

Впрочем, он ничего против свидетелей не имел и даже полагал, что Богу, может быть, приятно их видеть.

И тоже регулярно отсылал посетителей в бар напротив.

– Добрый день, у вас есть что-нибудь по самообразованию?

– Обратитесь напротив, прямо через улицу.

– Спасибо.

– Не за что.

– Добрый день, я интересуюсь книгами о танках.

– Возможно, вы найдете то, что ищете, через дорогу.

– Добрый день, мне нужна литература по коммерческому праву.

– Это напротив… но в такое время там закрыто.

– Добрый день, я ищу бар.

– Вон он напротив.

– Спасибо.

– Добрый день, я ищу себя.

Подумав, Книжник дал посетителю какую-то книгу и прибавил:

– Попробуйте еще зайти напротив.

– Добрый день, у вас ничего не найдется о здоровом образе жизни?

– Напротив.

– … по психологии?

– Напротив.

– Добрый день…

– Напротив.

– Добрый день, я гурман.

– Чем могу служить?

– Я ищу кулинарную книгу о блюдах из омаров.

– Не уверен, что такая есть.

– То есть как?

– Мне такая не попадалась.

– Вы издеваетесь? Я сам такую написал!

– A-а… Но она вам не нравится?

– Совсем наоборот!

– Но вы же хотите другую?

– Да нет!

– Я ничего не понимаю.

– Я ищу СВОЮ кулинарную книгу о блюдах из омаров.

– Попробуйте заглянуть напротив.

– НЕМЕДЛЕННО НАЙДИТЕ МОЮ КНИГУ!

Книжник сжал кулаки, встал, опершись на них, из-за стола и, пристально смотря на посетителя, проговорил:

– Об айсбергах можно узнать немало интересного.

Вконец рассвирепевший посетитель сверкнул глазами и ушел.

А Книжник поднялся на кухню и задумался, какой бы чай погаже заварить.

* * *

Немного спустя, когда Книжник, уже без особой охоты, пригубил пахучий чай, в лавку вошел далай-лама и направился прямо к конторке.

Книжник поклонился.

– У вас есть Большая Книга Жизни? – спросил далай-лама.

– Боюсь, разобрали, – ответил Книжник.

– Я так и думал, – сказал далай-лама и сел на столик в позе лотоса. – А была?

– Была.

– И вы ее прочли?

– Прочел.

– И как?

– Да так себе.

– Вы полагаете?

– Все ясно с самого начала.

– Ну-ну…

Далай-лама умолк и погрузился в медитацию.

А Книжник вернулся к прерванному чтению.

Но вдруг его посетила мысль, и он поднял голову.

Далай-лама смотрел на него невидящим взором.

Книжник хотел что-то сказать, но не успел.

– Спасибо, нет, – опередил его далай-лама. – Вы очень любезны, но мне это ни к чему.

И Книжник отказался от своей мысли.

Они беззвучно перебросились еще парой слов, и Книжник снова уткнулся в книгу.

Не шевельнувшись и не выходя из медитации, далай-лама просмотрел несколько книг со стеллажей, мысленно поднялся по лестнице, увидел еще кучу книг на полу, стал их пролистывать и, натыкаясь каждый раз на выдранные страницы, навестил всех братьев и сестер хозяина лавки, чтобы прочесть купюры.

В доме одной из сестер не оказалось ни страницы, ни сестрицы. Он побродил вокруг дома, зашел в лес и там, под деревом, нашел обеих: сестра как раз читала только что полученную страницу. Далай-лама стал читать с ней вместе, глядя ей через плечо.

А дочитав отрывок, благословил сестру и вернулся на столик Книжника, где наконец пришел в себя, хоть никуда не выходил.

– У всех все в порядке, – сказал он Книжнику.

– Спасибо.

– Еще увидимся.

– Конечно.

Далай-лама обошел лавку, что-то нашептывая, и удалился.

Книжник почувствовал, что на книжные аллеи снизошли мир и покой.

Все книги словно задышали.

И сам он перестал читать и тоже вздохнул полной грудью.

Всего разочек.

Ах, как давно ему не приходилось так дышать.

* * *

ПУДУПУДУПУДУ.

Книжник поднял голову от книги и насторожился. Потом он дернулся в сторону лестницы, но, вздохнув, остался сидеть.

Он понял, кто это, еще прежде, чем увидел, еще не различая, о чем они трещали, болтали и лопотали:

«Пара-пара-пара-парам, пара-пара-парам…»

Злость захлестнула Книжника – к нему с оглушительным треском подходили… вернее, подходила пара.

– Пара-пара-парам?

– Пара-пара-парам…

– Пара-рара-рара.

– Парарарам?

– Парурум.

– Парарарах!

– ВАМ ЧТО-НИБУДЬ НУЖНО?

Пара подскочила от неожиданности и обернулась.

– Парам?

Книжник окольными путями обошел лавку и атаковал пару с тыла, со стороны дверей.

– Пара-пара…

– Прапарара…

– КАКУЮ КНИГУ ВЫ ХОТИТЕ? – прорычал Книжник.

– Парапарам, парапарам!

Пара метнулась к двери, но Книжник загораживал проход.

– КНИГУ ДЛЯ ПАР?

– Парарарарара!

– Пара?

– Парпара…

– ЧТО?

– Парарурурум…

– У МЕНЯ ЕСТЬ ОТЛИЧНАЯ КНИГА О ТАНКАХ! (Он лгал!)

– Парам?

– А! Парам…

– Прапарам!

– НО Я ЕЕ НЕ ПРОДАЮ!

– Парам.

– Пурум.

– Парарарам.

– ОТКРЫТЬ ВАМ ДВЕРЬ?

– Парам! Парам!

– О, парарум!

Книжник распахнул дверь лавки.

– ВСЕГО ХОРОШЕГО!

– Пара-пара.

– Пуру-пуру.

И захлопнул ее.

Он снова сел за стол, но в голове его еще трещало – он слышал, как спустя три дня назойливая пара рассказывала за столом соседним парам о своем визите в лавку: «Парааааааааааам… пуруууууууууум… о танках пурурум! Непропарамдаю! ПАРАМ? ПАРАМ?»

* * *

Как правило, раз в день на Книжника вдруг нападала ужасная тоска.

Это было совсем не то, что в третьем часу по полудни, никакого сравнения, там вообще была не тоска, а просто третий час пополудни.

Ужасная тоска могла подступить в любое время, она проникала в лавку, затапливала книги, полки, неумолимо добираясь до стола Книжника и до него самого.

Сначала тоска дошла ему до щиколоток.

Книжник не обратил на нее внимания и просто потряс одной и другой ногой.

Тоска поднялась до колен.

Тогда он наконец ее заметил, понял, что она вот-вот его захватит, и влез, спасаясь, на второй этаж.

Он слышал, сидя там, пудупудупуду, но не спускался.

Пусть посетители обслужат себя сами.

Тоска все прибывала, с нарастающей скоростью заполоняла лавку, ступенька за ступенькой преодолела винтовую лестницу, просочилась в комнату, где хранились книги с выдранными страницами, подхватила их мощным потоком, она искала и не находила Книжника, пока не ворвалась под дверь кухни, которую он только-только успел за собою закрыть.

Книжник взобрался на кухонный стол, ноги его дрожали, он ждал, когда его настигнет безжалостная тоска.

Вот она снова разлилась по ступням, в один миг охватила колени, дошла до пояса, до плеч, тут, как бы играя со своею жертвой, приостановилась и стала медленно вползать по шее, по лицу… пока не поглотила Книжника совсем.

И он заплакал, исходя слезами – так было каждый день, когда на него нападала ужасная тоска.

Внизу, в лавке, книги слышали, как он мучительно рыдает, перешептывались и теснее прижимались друг к другу, стараясь поддержать его морально.

Наверху, под дверью кухни, сгрудились книги с вырванными страницами.

А Книжник, один-одинешенек, рыдал посреди кухни.

Прошло немало времени, но наконец ужасная тоска пошла на спад, начала опускаться, сползать, отступать и сгинула, будто ее и не бывало.

Книжник заварил себе розовый чай, пошел умылся и долго, глядя в зеркало, следил, как на его лице сменялись лица десяти его сестер и братьев, лишь после этого пришла улыбка.

В лавке он сразу заметил, что нескольких книг не хватает – их украли, пока его не было.

Но он не огорчился и подумал: «Ну хоть по крайней мере украли те, кто не берет дерьма!»

Потом уселся в свое кресло, уткнулся в книгу и в тот же миг забыл об ужасной тоске.

Умные люди сказали бы, что он живет своими книгами, избегает сталкиваться с реальным миром, витает в мечтах.

Таких умных в городе, где жил Книжник, да, верно, и не только там, было предостаточно.

Однако находились и другие, не такие умные, а то и просто дураки, которые считали иначе. А кое-кто из них даже придерживался мнения, что все наоборот и избегает сталкиваться с Книжником реальный мир.

Пууууудууууудууууудууууууу.

В лавку медленно-медленно зашел какой-то человек.

Книжник долго-долго ждал за столиком, пока он доберется.

– Дооообрый деееееееееень, – проговорил посетитель в замедленном темпе.

– Добрый день, – ответил Книжник, как обычно.

– Мнеееееееее нууууууууууужныыыыыыыыыы книиииииги Мааааааааарсеееееееееля Пруууууууууууууууста.

– Понятно. А какие именно?

– Всееееееееееее.

– Хорошо.

Книжник встал с кресла и пошел по проходу. Посетитель за ним, еле-еле. Чтобы он не отстал, хозяин тоже шел едва-едва. Снял с полки несколько книг и протянул посетителю. Тот бесконечно долго тянул к ним руки, а получив, сказал:

– Спаааааааааааасиииииииииибооооооооооо.

– Пожалуйста, – ответил Книжник.

И очень медленно, но так, чтобы идущий сзади не подумал, будто его передразнивают, зашагал назад.

Посетитель простился, расплылся в затяжной улыбке и вышел из лавки все так же, в замедленном темпе.

Ответную улыбку Книжник растягивал так долго, что не сразу смог вернуться к чтению.

* * *

В лавку проник цветочный запах – нет, не запах пионов, а целый хорошо подобранный букет.

Книжник вдохнул его и улыбнулся – знакомый запах, а за ним знакомые шаги, пришла цветочница, обутая в высокие сапожки.

С роскошным букетом в руках она подошла к столу Книжника.

– Мсье!

– Мадам! – ответил Книжник.

И они посмотрели друг другу в глаза.

Книжник питал слабость к цветочнице и знал, что тоже ей небезразличен. Но знал и то, что сердце цветочницы точно так же разбито, как его собственное сердце, так что, соединив осколки, им впору разве что приняться торговать старьем.

Поэтому он только был с ней особенно галантным и давал ей книги в обмен на цветы.

– Превосходный букет! – сказал он, принимая его из рук цветочницы.

– Еще бы! – согласилась она. Как видно, постоянное общение с цветами не располагало к ложной скромности. – Надеюсь, вы подберете мне достойную его книгу.

Книжник внимательно осмотрел букет, понюхал каждый цветок и сказал:

– Да. По-моему, у меня есть подходящая.

Он встал, предложил цветочнице руку и повел ее по аллеям.

Они шли меж стеллажей и любовались книгами, будто это были цветы.

– Вот эта, – сказал Книжник и достал с полки книгу в ярко-синей обложке.

Цветочница взглянула на нее, раскрыла на середине, понюхала.

– Заманчиво, – с лукавой улыбкой сказала она Книжнику.

– Но это только вам, с условием не отдавать в чужие руки!

– Не беспокойтесь, – ответила цветочница. – Никто, кроме меня, не прикоснется к этой синей-пресиней обложке.

– Что ж, отлично.

И они рука об руку продолжили прогулку по лавке.

Шагали молча. Лишь изредка цветочница чуть пожимала локоть Книжника. А Книжник накрывал второй ладонью ее руку.

Мало-помалу они подошли к двери в лавку, разняли руки, Книжник поклонился, цветочница присела в легком реверансе и вышла.

Каждый раз, как только за цветочницей закрывалась дверь, Книжник думал, что, будь его воля, он предпочел бы стать не книжником, а книжницей-хозяйкой лавки.

Во-первых, ради книг – чтобы дарить им то, чем обладают только женщины, во всяком случае цветочница, и чем они похожи на цветы.

Во-вторых, ради посетителей – чтоб обходиться с ними понежнее, брать за руку и улыбаться аромату.

И наконец, ради свидетелей Иеговы, чтобы сойтись по очереди с каждым.

– Здравствуйте. Мне нужна «Госпожа Бовари», – сказал посетитель, на вид ученый человек.

– Госпожа Бовари – это я, – ответил Книжник.

Посетитель с ученым видом оглядел его.

– Как поживаете? – спросил он.

– Да что-то скучаю последнее время.

– Вам надо где-нибудь бывать, вы засиделись дома.

Книжник лукаво улыбнулся и сказал:

– Вы думаете?

– Ну конечно. Вам надо заниматься спортом, ходить в музеи, а иной раз не повредит заглянуть в ресторан…

Улыбка Книжника померкла.

– …да опрокинуть рюмочку с друзьями.

Улыбка Книжника сошла на нет. А посетитель продолжал, прикрыв для вдохновения глаза:

– Да мало ли, что может вам помочь! Попробуйте семейную жизнь, путешествия или – тоже неплохо! – заведите детей…

Книжник заткнул уши, чтоб больше ничего не слышать, сполз с кресла и забился под столик.

Так что когда посетитель открыл глаза, желая проверить действие своей учености на собеседника, то обнаружил, что тот исчез.

– Мсье! – позвал он.

Книжник сидел, обняв коленки, и не отвечал.

– Мадам!

Ученый посетитель испугался и ушел.

Пудупудупуду.

Книжник вылез из-под стола и обессиленно раскинулся в кресле.

Потом он встал, добрался до проигрывателя и включил на полную мощность Вольфганга Амадея Моцарта.

Да так и остался стоять, пропитываясь музыкой.

На середине диска зашел еще один свидетель Иеговы и тоже обратился в слух.

– Какая радость! Как прекрасно! – проговорил он.

Книжник не отозвался.

Тогда свидетель совершенно неожиданно поцеловал его в щеку и ринулся прочь.

Книжник видел куда: через дорогу в бар напротив.

* * *

Опять пудупудупуду и легкие, скользящие, как будто в танце, и до того знакомые шаги! Книжник так и засветился улыбкой, едва заслышал их.

Пришел Жак Фаталист.

– Дорогой мой Книжник! Как дела?

– Плохо… Хуже некуда.

– Отлично! Таким вы мне и нравитесь!

Жак Фаталист подошел к столу Книжника, с улыбкой протянул ему руку, а другой положил на стол книгу.

Книжник пожал Жаку Фаталисту руку: обе руки сцепились в мостик над столом и книгой. Книжник как мог старался не видеть в Жаке Фаталисте друга, чтоб никогда его не потерять.

– Поговорим? – предложил Жак Фаталист.

– Ради Бога, не надо! – взмолился Книжник.

– Ну ладно, ладно! Тогда давайте хоть посмотрим друг на друга.

Прислонясь к стеллажу, Жак Фаталист глядел на Книжника.

Тот – на него.

Им было хорошо.

Жак Фаталист был довольно тонок, довольно красив и знал, что Книжник терпеть не может описаний внешности, за исключением волос.

И он умел так ловко и изящно прислониться к стеллажу, как не умел никто другой, включая Книжника – он пробовал, но в результате каждый раз оказывался на полу под грудой книг.

Прислонясь к стеллажу, Жак Фаталист все так же ловко и изящно достал из кармана сигарету, поднес ко рту и закурил, не отрывая глаз от Книжника, смотревшего ему в глаза.

Жак Фаталист был не единственным посетителем, которому разрешалось курить в лавке.

Многолетний опыт показал, что в лавку Книжника курящие заходят чаще, чем некурящие.

Сам некурящий, Книжник думал-думал, но, не найдя разгадки этого феномена, решил все просто: повесил табличку с перечеркнутой сигаретой, а внизу приписал: «Кроме курящих». Все приняли табличку с надписью за шутку.

Но Книжник не шутил.

Стоило как-то раз одному некурящему зажечь у него в лавке сигарету, как Книжник выставил его за дверь.

Жак Фаталист докурил сигарету и молча улыбнулся.

Не говоря ни слова, Книжник отпустил его на все четыре стороны.

Не потому, что ему было нечего сказать.

Просто обычно он говорил лишь то, что стоило сказать, и если бы все люди поступали так же, они бы тоже говорили мало.

Когда-то в одной книге он прочитал страницу – и сразу ее вырвал, на которой царь Андрей наставлял своего внука молодого князя Андрея:

«Когда вы станете писать кому-либо письмо или записку, князь, и допишете до конца, подумайте: могли бы вы послать его таким, как есть, кому-либо другому? Изменив только имя и адрес? И если да, забудьте о письме. Оно не настоящее. Значит, вы не писали кому-то, а говорили о себе самом. Начните заново или не пишите вовсе.

Когда вы усвоите это правило, князь, и отвыкнете писать никчемные письма, на что потребуется время, вам захочется сделать следующий шаг. Но прежде чем решиться на него, подумайте и взвесьте все, ибо он чреват серьезными последствиями. Впрочем, вы, верно, уже поняли? Вам в голову уже закрадывается мысль: „Не следует ли так же поступать и со словами?“

Вообразите, князь: что, если каждый раз, когда у вас в уме сложилась фраза, вы спросите себя: а мог бы я сказать ее кому-либо другому? – и если да, действительно, могли бы, не открывайте рта. Молчите.

Тогда вы станете весьма немногословным».

Книжник вырвал страницу, чтобы послать ее одному из своих братьев, не успев дочитать до конца. Конец же был таким:

«Но может статься, князь, все сложится иначе. Вдруг, изменив адресата или собеседника, вы поймете, что именно ему, другому, вы собирались это написать или сказать. И что теперь-то вы уж точно не могли бы обратиться с этими словами, устно или письменно, к кому-нибудь другому.

Тогда, конечно, отправляйте.

Тогда, конечно, говорите.

И не медля. А то у вас не хватит духу».

Брат Книжника, который получил эту страницу, прочтя ее, преобразился.

Стал буквально другим человеком, так что жена и дети очень долго не могли его узнать и ждали прежнего, но не дождались и привыкли к новому, который, впрочем, был до странности похож на старого.

Даже больше, чем прежний он сам.

* * *

Лавка Книжника не всегда бывала книжной лавкой.

Она зарождалась, росла, образовывалась рядом с ним, постепенно, по мере того как он ей занимался. Сначала в ней завелись книги, потом кресло, стол, стеллажи и наконец входная дверь с пудупудупуду.

Книжник очень старался, чтобы его книжная лавка была похожа на книжную лавку, и в общем так оно и вышло. Но…

Пудупудупуду!

Дверь лавки распахнулась.

Вошла одетая во все цвета радуги, сияющая красотой и радостью молоденькая женщина, подлетела к Книжнику, схватилась обеими руками за живот, широко улыбнулась, блеснула глазами, открыла рот и выпалила:

– Добрый день, мне, пожалуйста, один круассан, три молочных булочки и один… нет, два эклера!

У Книжника отвисла челюсть.

– Э-э… Видите ли… – промямлил он.

Но женщина так улыбалась… И солнечный луч, насквозь прошивший лавку, остановился на ее лице. Не мог же Книжник разочаровать ее! Он лихорадочно пытался что-нибудь сообразить.

– Шоколад или кофе? – спросил он, чтобы оттянуть время.

– Шоколад, – сказала женщина мгновенно.

Книжник все смотрел на нее во все глаза, соображать не получалось. Тогда он встал из-за стола и сказал:

– Сию минуту!

Потом поднялся на второй этаж, осмотрел все банки с сушеными травами и прижал ладонь ко лбу, ища выход.

Но так и не нашел.

Что делать, он не знал.

И впервые в жизни пустил все на самотек.

Передал бразды правления в руки молоденькой женщины.

И положился на нее.

А между тем внизу молоденькая женщина от нетерпения пустилась танцевать и вдруг заметила, что находится в книжной лавке.

Она в досаде закусила губы и зашагала к выходу.

Но, взявшись за дверную ручку, внезапно изменила намерение.

Вернее, изменила ход жизни.

Взгянув через стекло, она увидела, как идет ее жизнь по ту сторону двери: пудупудупуду, увидела себя шагающей прочь, все дальше и дальше, а сзади – одинокого хозяина книжной лавки, которую она уж больше никогда не перепутает с булочной.

Да, на какой-то миг женщина повлеклась за жизнью, с которой была прочно связана, но вдруг уперлась и не поддалась.

Жизнь натянула привязь, рванулась и едва не задохнулась, ей ничего не оставалось, как только застыть посреди улицы и подчиниться воле крепко державшей ее женщины.

Молоденькая женщина изо всех сил потянула на себя, и жизнь пошла туда, куда она ее решила направить.