Текст книги "Настоящая любовь и другие напасти"

Автор книги: Рэйчел Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Фейт привыкла, что мужчины разглядывают ее тело, но с Таем все было по-другому. Легкий теплый трепет в ее груди опустился к животу.

– Грубо говоря, четыре с половиной миллиона мужчин по всему миру разглядывали мои фотографии в «Плейбое». Если бы я думала о том, кто видел меня обнаженной, я бы никогда не вышла из дома.

Он медленно поднял взгляд по ее телу и посмотрел ей в глаза:

– Это значит – нет, ага?

– Это значит – нет, ага.

Двери открылись, и Фейт вышла.

– Сколько лет вы были замужем за Вирджилом? – спросил Тай, последовав за ней.

– Пять.

– А вам сколько? Около тридцати?

– Недавно исполнилось тридцать, – она глянула на него. – Не судите меня. Вы ничего не знаете о моей жизни. Иногда ты просто делаешь то, что должен, чтобы выжить.

– Не все женщины решили бы раздеться или выйти за старика, чтобы выжить.

Саваж казался разозленным. Как будто это было его чертово дело.

– Не все женщины жили моей жизнью.

Любящий критиковать других придурок. Фейт направилась по коридору к своему номеру. Тай шел рядом с ней.

– Ваша комната на этом этаже?

– Нет. Но ваша тут.

– Вы провожаете меня до номера? – спросила миссис Даффи, не потрудившись скрыть раздражение.

– Да. – В его голосе не было слышно радости по этому поводу.

– Зачем? Мне не нужно, чтобы вы шли со мной до комнаты.

– Я милый парень.

Невесело рассмеявшись, Фейт взглянула на капитана «Чинуков» уголком глаза:

– Если вы верите этому, вы бредите. Может быть, вам слишком часто попадало по голове? – Она остановилась у двери в конце коридора и, открыв свою большую сумку, вытащила карточку-ключ. – Вы не милый.

– Некоторые женщины считают, что я по-настоящему милый.

– Есть много слов, которые я могла бы использовать, чтобы описать вас, мистер Саваж, – она покачала головой и стукнула Тая по груди ребром карточки. – Но «милый» не входит в их число.

Подняв руку, Тай прижал к своей груди ладонь Фейт:

– И как?

Тепло его прикосновения заставило ее пальцы сжаться на твердых мышцах. Он стоял так близко, что она чувствовала запах туалетной воды на его горячей коже.

– Что как?

– Как бы вы описали меня, миссис Даффи?

Фейт попыталась отдернуть руку, но хватка Тая стала еще крепче.

– Первое слово, которое приходит на ум, – грубый.

– И..?

Облизав губы, она посмотрела в его сексуальные убийственно голубые глаза:

– Сердитый.

– И..?

Тепло от его прикосновения растекалось по руке и груди Фейт. Она с трудом сглотнула и вдруг обнаружила, что не может думать. И не знала, в чем дело: в «Гиннесе» или феромонах.

– Большой.

Легкая улыбка коснулась уголков глаз Саважа, и Фейт показалось, что он может рассмеяться. Вместо этого его взгляд опустился к ее губам, и Тай спросил охрипшим голосом:

– Где?

Ей стало интересно, что бы она почувствовала, если бы он поцеловал ее. Если бы прижался губами к ее губам. Если бы она просто чуть подалась вперед и поцеловала его шею, попробовала языком на вкус кожу.

– Что?

– Неважно. Что еще вы думаете обо мне?

Фейт сделала глубокий вдох и забыла выдохнуть. Ей стало интересно, что бы она почувствовала, если бы облизала его сверху донизу.

– О чем вы думаете?

Она внезапно почувствовала какой-то жар и головокружение, и Лейла случайно выскользнула наружу.

– О том, что хочу облизать твою татушку, – прошептала она.

Брови Тая взлетели от удивления: эти слова лишили его дара речи. И снова Фейт попыталась убрать руку с его груди, и снова его хватка стала крепче. Облизать его тату? Горячая волна стыда поднялась вверх по шее к щекам Фейт. Она чувствовала себя усталой и смущенной, вот почему Лейла сумела выскользнуть. Миссис Даффи не говорит об облизывании. Особенно об облизывании татуировок.

– Это неуместно. Я беру свои слова обратно.

Тай притянул Фейт ближе, так, что тихий смех коснулся ее щеки.

– Вы не можете взять их обратно. Я их уже слышал. – Он провел ладонью вверх по ее руке до шеи. – Вы распустили волосы.

– У меня разболелась голова.

– Мне нравится, когда они распущены, – оставляя теплую дорожку на коже, он провел большим пальцем по подбородку Фейт, когда та попыталась уклониться. – Это не может случиться, миссис Даффи.

Она собиралась сделать еще один шаг назад, но каким-то образом качнулась к нему:

– Что?

– Вы. Я. – Он наклонил голову и слегка дотронулся до ее рта: – Это.

Нежными, теплыми губами он коснулся шеи Фейт, и она поджала пальцы в красных туфлях. Она не могла двигаться или дышать, или думать, полностью поглощенная желанием большего. Она стояла совершенно неподвижно, боясь пошевельнуться. Боясь того, что делает, но больше всего боясь, что он остановится.

Это было так давно. Поцелуй жаром прокатился по ее плоти, всколыхнул чувства, которые разбудили все те одинокие местечки внутри, которые Фейт игнорировала последние пять лет. Тай коснулся языком ее сомкнутых губ, и грудь Фейт сжалась и заболела, а колени задрожали. Миссис Даффи подняла руки к его плечам, чтобы удержаться от падения и наклонила голову набок. Ее губы раскрылись, прикосновение и теплое скольжение языка Тая стало подобно спичке, брошенной в лужу бензина. И Фейт вспыхнула. Она хотела сгореть и сжечь Саважа вместе с собой. На вкус он был как пиво и жидкий секс, и она хотела проглотить его. Низкий стон вырвался из ее горла, грудь отяжелела, соски затвердели, и каждое прикосновение к ним дарило наслаждение.

Рука Тая коснулась поясницы Фейт и скользнула вверх по позвоночнику, прижимая ее еще ближе. Он легко надавил, сокращая расстояние между ними, пока ее грудь не коснулась его рубашки. Фейт провела рукой по шее Тая и запуталась пальцами в его волосах. Он прижался всем своим горячим твердым телом к ее телу, и она почувствовала его напряженный член внизу живота. Эти стальные мышцы, теплое дыхание, которое смешивалось с ее, и длинный напряженный пенис, пульсирующий у ее живота, пробудили горячее, ноющее желание меж бедер Фейт и болезненную потребность в прикосновении мужчины. Прикосновении его рук и рта к ее телу. Она всегда любила прелюдию. Этот постепенный переход к безумному желанию, которое заставляло терять контроль и забывать все, кроме ощущений таких сильных, какие она только могла выдержать, так долго, как они длились. Моменты жадных объятий перед тем, как одежда будет снята.

Тай отстранился, глядя на Фейт полуприкрытыми голубыми глазами и дыша так, будто только что пробежал марафон. Потом снова вернулся, и поцелуй стал еще жарче. Их рты соприкасались и размыкались, пока Фейт отдавала и получала долгие жадные поцелуи. Низкий стон завибрировал в горле Саважа, и она почувствовала: у него есть все, что требуется, чтобы закончить то, что начал. Что он может дать ей то, в чем она нуждается, чтобы погасить огонь, несущийся по ее коже и собирающийся между ног. Что Тай будет заниматься любовью так же, как играет в хоккей. Что он тот парень, который не закончит, пока дело не будет сделано.

Хлопнула дверь в коридоре, и Тай оттолкнул Фейт.

– Это не может случиться, – опять произнес он, задыхаясь.

Она кивнула и потянулась к нему. Провела рукой по его затылку и прижалась открытым ртом к его шее.

– Ммм, – застонала Фейт, втягивая теплую кожу. Он был восхитителен на вкус.

Мужчина. Мужчина, которого она хотела зацеловать с ног до головы.

Тай положил руки ей на плечи, но не оттолкнул. Его пальцы впились в нее.

– Это нехорошо, миссис Даффи.

– Очень хорошо, – она втянула кожу сильнее.

– Послушайте меня, – он задыхался, а пальцы сжимали плечи Фейт все сильней.

Она прикусила мочку его уха и прошептала:

– Не останавливайся. Трогай меня, Тай. Трогай меня везде.

– О, Боже, – застонал он, как будто ему было по-настоящему больно. – Вы – болтушка.

– Пожалуйста, трогай меня. Я хочу проглотить тебя.

Саваж сделал шаг назад, удерживая Фейт на расстоянии вытянутой руки.

– Это не может случиться, – повторил он, и в этот раз слова прозвучали так, будто он в самом деле имел это в виду.

Разочарованный стон сорвался с ее губ:

– Почему?

– У меня слишком много того, что можно потерять, – он убрал руки с ее плеч и сделал еще один шаг назад. –  Вы не стоите моей карьеры.

Глава 9

В Сиэтле шел проливной дождь, когда самолет «Юнайтед Эйрлайнз» из Сан-Хосе приземлился в аэропорту Сиэтл-Такома и подъехал к зданию. Держа на коленях сумочку от Фенди, Фейт сидела в эконом классе. Она уже несколько лет не летала в экономе и успела забыть, как здесь людно. Не то чтобы это имело значение. Если бы Джулс не нашел ей рейс, то она отрастила бы крылья и улетела домой. Наняла бы машину и уехала. Черт, да пешком бы ушла! Неважно, что для этого потребовалось бы: ей нужно было убраться из Калифорнии.

Трусиха! Убегает, словно совершила какое-то преступление, не в силах разобраться с последствиями того, что натворила. Может быть, когда-нибудь она и найдет в себе смелость снова встретиться с Таем. Может быть, на следующей неделе или через месяц, или через год найдет в себе силы находиться с ним в одной комнате и не вспоминать невероятно мучительные детали того, как целовала Саважа, ласкала его, желала его так, как никогда и никого в жизни. Не вспоминать, как он оттолкнул ее. Его широкие плечи и темные волосы, когда он бросил ее в коридоре, одну и сбитую с толку.

Конечно, ей придется снова с ним пересечься. Но не сегодня. Фейт просто не могла сидеть с ним в одном самолете по дороге обратно из Сан-Хосе. Наверное, и не завтра, когда воспоминания о том, как она себя вела и как он ей отказал, еще так свежи.

Она точно трусиха, но чувствовать себя трусихой – совсем не то, что чувствовать, будто изменила мужу. После того как Фейт поцеловала Тая и выставила себя полной дурой, она отправилась в постель и всю ночь пролежала без сна, преследуемая ужасным чувством вины, которое прожигало дыру в ее животе. Вирджил умер, но Фейт все еще чувствовала себя так, будто была замужем. Чувствовала, что этот поцелуй – жаркий, жадный поцелуй, который она разделила с Таем, – стал ножом в спину покойному супругу. Не потому, что этот поцелуй был так плох, а как раз потому, что поцелуй оказался так хорош. Настолько хорош, что она сделала бы все что угодно, лишь бы он не прекращался. Чтобы становился горячее, длился дольше. Выпить Тая, поглотить его, почувствовать с ним все то, чего никогда не было с Вирджилом. Она хотела сотворить все те жаркие мучительные вещи с мужчиной, который творил жаркие мучительные вещи с ней.

Взяв жакет и шляпную коробку с верхней полки, Фейт направилась к выходу. Прошло уже полдня, но растерянность и смущение все еще не отпускали ее, словно она так и стояла у двери своего номера, смотря вслед капитану своей команды. Как он смог уйти? Ведь он был возбужден не меньше ее. Она чувствовала его каменно-твердый член, прижимавшийся к ее телу. И тем не менее Тай нашел в себе силы уйти. И слава Богу, что нашел – как бы унизительно ни было это признавать. Было бы чудовищным промахом проснуться обнаженной в кровати с одним из игроков. Просто неприемлемо. Он на нее работает. Боже, да он может на нее в суд подать за приставания на рабочем месте или что-то в этом роде. Катастрофа!

Фейт надела жакет и повесила сумочку на плечо. Но как же такое случилось? Почему он? Из всех мужчин? Было лишь одно объяснение.

Лейла.

Часть ее, которую она создала, чтобы справляться с жестокой реальностью жизни стриптизерши. Та, что не стеснялась исполнять приватный танец, потому что за него хорошо платили. Та, что веселилась ночь напролет и любила пропустить стаканчик доброй текилы. Та, которой нравился хороший, жаркий, страстный секс с красивым мужчиной.

Но теперь она – миссис Даффи. Лейла ей больше не нужна. От нее одни неприятности.

Чемодан на колесиках от Луи Виттона ждал на «карусели» хозяйку, и та потащила его на долгосрочную стоянку. После долгого перелета у Фейт болели шея и плечи, и ей пришлось повозиться, чтобы засунуть вещи в багажник своего «Бентли». К тому моменту, когда она, наконец, добралась до дома, ей хотелось просто забраться в постель и накрыться с головой одеялом.

Когда она открыла дверь, ее встретил визгливый лай Пебблс. Фейт внесла в квартиру шляпную коробку и вкатила чемодан.

Стеклянная стена, выходившая на бухту Эллиот, была зашторена, отчего огромная комната погрузилась в непроглядную темноту. Пламя в газовом камине лизало декоративные поленья, а из динамиков Марвин Гэй негромко мурлыкал свое «Давай сделаем это».

– Мам? – окликнула Фейт, проходя в комнату и щелкая выключателями.

– Фейт! – Мать поднялась на колени посреди гостиной. Сзади в такой же позе стоял мужчина: и если не считать ошарашенных гримас на лицах, больше на них ничего не было.

– О! – Фейт резко отвернулась и уставилась на белую стену, пока уставший мозг гудел от шока. – Боже мой!

– Что ты здесь делаешь?

– Я здесь живу!

 Пока Марвин пел о том, что не надо ходить вокруг да около, ее щеки пылали от ужаса, который вселяло увиденное. Застукав сегодня мать с любовником, она смутилась так же, как тогда, в четырнадцать лет. И в десять. И в семь. Черт, да каждый раз!

– Кто это такой, черт побери? – ткнула она через плечо.

– Павел Саваж, – сказал мужчина.

Челюсть Фейт отвисла, пока она продолжала смотреть на шероховатую, цвета кофе с молоком поверхность стены перед собой.

– Отец Тая?

– Ты не должна была вернуться сегодня, – упрекнула Валери.

– При чем тут это? Ты сейчас занималась сексом. В моей гостиной. – О, Боже. – Что с тобой не так?

– Со мной все так.

– С отцом одного из моих игроков! – продолжила Фейт, приложив руку к пылающей щеке. И не просто с отцом одного из игроков. А с отцом того самого игрока, с которым они целовались прошлой ночью.

– Послушай, мы взрослые люди.

– Плевать!

– Теперь можешь повернуться.

Пока Марвин мурлыкал, какой он счастливчик, Фейт медленно, словно опасаясь того, что могла увидеть, повернулась. Мать успела накинуть красный шелковый халатик, а Павел застегнуть молнию джинсов.

– Я думала, Сэнди собиралась остаться с тобой.

– Она уехала домой.

Павел подошел и протянул руку:

– Приятно познакомиться, Фейт.

Та спрятала руки за спину и покачала головой:

– Может, в другой раз. Эти руки только что были… ну, вы понимаете.

– Фейт! – задохнулась Валери так, будто дочь совершила чудовищное преступление.

Павел запрокинул темноволосую голову и расхохотался. В уголках голубых глаз появились морщинки. Не считая морщин и смеха, он был очень похож на сына.

– Понимаю. – Саваж-старший потянулся за черной рубашкой, висевшей на спинке дивана. – Как прошла поездка?

– Что?

 Ему интересно, как прошла поездка? Боже, эти люди ненормальные.

– Как его лодыжка?

– Что? – повторила Фейт. Ее мать провела в городе меньше двух недель и уже занималась сексом в доме дочери. Которая сама никогда не занималась сексом в этом пентхаусе.

– Как лодыжка Тая?

– О. Э… Не знаю. Мне пришлось уехать еще до игры. Я почувствовала недомогание и отправилась домой.

– Что с тобой? – спросила Валери.

– Кажется, я заболеваю.

Павел застегнул рубашку:

– Говорят, по городу ходит простуда. Наверное, тебе стоит отдохнуть и пить побольше жидкости.

Она что, правда стоит и болтает с отцом Тая о простуде? Пока он одевается?

– Может, тебе лучше присесть, – Валери коснулась ладонью лба дочери. – Ты вся горишь.

Это потому, что кровь бросилась ей в лицо. Фейт убрала руку матери:

– Я в порядке. – Или будет в порядке, если и когда оправится от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа.

– Извини, Павел, – произнесла Валери, пройдя к стереосистеме и выключив Марвина.

«Извини, Павел»? Фейт только что застукала мать голой и на четвереньках! То, что ребенку не полагается видеть. И ей хотелось выколоть себе глаза. Как насчет «Извини, Фейт»?

– Не переживай, Вэл, – Саваж-старший заправил рубашку в джинсы. – Мы еще не раз позабавимся вдвоем. – Он сунул ноги в ботинки и взял кожаную куртку.

– В следующий раз снимем номер в отеле, – пообещала Валери, провожая Павла до дверей.

– Да уж, пожалуйста. – Фейт подхватила шляпную коробку и покатила чемодан по коридору в свою комнату. И могла бы поклясться, что слышала, как они поцеловались – как раз когда она закрывала дверь. Фейт бросила на кровать коробку, открыла ее и достала чистое нижнее белье. Однажды она потеряла багаж и с тех пор на коммерческих рейсах всегда возила украшения и другие ценные вещи с собой.

– Не могу поверить, – сказала Валери, открывая дверь и заходя в комнату, – ты поставила меня в неловкое положение перед Павлом.

Фейт оглянулась на мать по пути к шкафу из красного дерева.

– Ты занимались сексом в моей гостиной, словно подросток, – напомнила она Валери. – Тебе и следует чувствовать себя неловко. Ради всего святого, тебе же пятьдесят!

– Пятидесятилетним тоже нравится заниматься сексом.

И вовсе не стоит этим хвастаться. Фейт открыла комод и положила в ящик трусики.

– Не в доме своих дочерей и не с первым встречным!

– Тебя не было дома, а Павел не незнакомец.

– Знаю. – Фейт задвинула ящик и прошла к кровати, покрытой красным шелковым одеялом. Ее мать и Павел были катастрофой, которая вот-вот грозила разразиться. И это случится. Это всегда случалось. – Он – отец Тая Саважа. Ты не могла найти кого-то другого, кроме отца капитана моей команды?

– Ты видела Павла? – спросила мать так, будто это все объясняло. К сожалению, для самой Валери так и было.

– Да. Даже больше, чем хотелось бы.

Валери скрестила руки под большой грудью:

– Я никогда не понимала, как ты можешь быть стриптизершей и девушкой «Плейбоя» и оставаться такой ханжой в вопросах секса.

Фейт никогда не была ханжой. Вовсе нет. Просто она не стала нимфоманкой, как мать. Вопреки всему, что люди думали о ней, о ее бывшей профессии, о том, как она одевалась, миссис Даффи никогда не была повернутой на сексе особой. Она всегда могла себя контролировать. Во всяком случае, до прошлой ночи. И Фейт не знала, было ли дело в сексе или просто в потребности удовлетворить сдерживаемые пять лет желания. Плохо только, что эта потребность вышла из-под контроля перед Таем Саважем.

– Как можно сниматься в «Плейбое» и хотеть жить, как монашка? Для меня это не имеет никакого смысла.

Стриптиз и работа в «Плейбое» не имели ничего общего с сексом. Все это делалось ради денег. Фейт всегда разделяла эти понятия. Она уже объясняла это матери раньше и не хотела повторять все сначала. Для Валери быть сексуальной и заниматься сексом означало одно и то же: разницы она никогда не увидит. Даже если попытается. Но она и не пыталась.

– А я никогда не понимала, как можно спать с мужчиной, которого едва знаешь.

– Мы с Павлом знакомы.

– Ты в городе всего две недели!

– Нужен лишь миг, чтобы ощутить «химию», – мать присела на край кровати, и Пебблс запрыгнула рядом. – Это как… – Валери щелкнула пальцами, – искра. Либо она пробегает между тобой и мужчиной, либо нет.

– Но ты не должна каждый раз реагировать на эту «искру», – ответила Фейт. Пебблс запрыгнула в шляпную коробку и принялась крутиться внутри, устраиваясь поудобнее.

– Если подавлять в себе такого рода страсть, однажды она выйдет из-под контроля, и ты совершишь какую-то глупость. И прежде чем ты это поймешь, окажешься без одежды, прикованная к кровати каким-нибудь парнем по имени Дирк, у которого на пенисе вытатуирована линейка.

Фейт подняла руку, призывая мать остановиться.

– Как насчет того, чтобы жить по армейскому принципу «Не спрашивай, не говори»? Я не буду задавать вопросов, а ты не станешь рассказывать мне историй. – Ей правда не хотелось слышать о вышедшей из-под контроля страсти матери. Хотя после прошлой ночи, когда Фейт сама в некотором роде «взорвалась» в коридоре «Марриотта», она вряд ли могла бросать камни в огород Валери. Но если честно – миссис Даффи уже очень давно так не «взрывалась». Последний раз, который она могла вспомнить, был с бывшим бойфрендом на его «Харли Дэвидсоне». По крайней мере, они пытались заняться любовью на мотоцикле. Но ничего не вышло.

– Я тебя не понимаю, – сказала Валери.

– Знаю. А я не понимаю тебя. Не понимаю, как ты можешь продолжать совершать одни и те же ошибки с мужчинами. Когда мне исполнилось пятнадцать, я перестала считать твоих дружков, которые появлялись в нашей жизни и исчезали из нее.

– Ты права, я поступала неправильно, – вздохнула Валери так, будто в этом не было ничего особенного. – Но кто из родителей не совершает иногда ошибок?

Иногда? Мать была замужем семь раз. И минимум двенадцать раз помолвлена.

Фейт потянулась к коробке: пришлось шарить вслепую под длинной шерстью Пебблс, чтобы отыскать футляр с украшениями. Пекинес зарычал и оскалил мелкие белые зубы.

– Укусишь – выкину с балкона, – предупредила Фейт.

– Не слушай ее, Пебблс, – сказала Валери, потянулась и погладила собачку по голове.

– Она просто ревнует.

– К собаке!

– Да не ты. Пебблс. Это называется «детская ревность». Она воспринимает тебя как сестру и борется с тобой за мое внимание. Я читала о таком в книге.

Так как Валери книг в руки не брала, первой мыслью было, что мать это выдумала. Фейт нашла футляр и вытащила его из-под собаки.

– Думаю, Пебблс не нравится, что ты отчитываешь мамочку.

Мамочку? Фейт едва не поперхнулась.

– Я тебя не отчитываю. А просто считаю, что тебе следует больше уважать себя.

– Я себя уважаю. – Мать завязала пояс халата и расправила шелк. – Фейт, ты не полиция нравов. Ты вышла за старика ради денег. Вряд ли ты можешь читать мне лекции о морали.

Что ж, в начале семейной жизни миссис Даффи так оно и было.

– Просто ты чувствуешь себя в безопасности, только когда в твоей жизни есть мужчина. – Фейт развернула шелковый футляр и высыпала на ладонь свои бриллианты. – Я обрела безопасность вместе с деньгами. Ни я, ни ты не можем похвастаться высокими моральными принципами.

– Деньги – слабая замена любви.

– С Вирджилом у меня было и то и другое. – Мать вздохнула и закатила глаза. – Это был счастливый брак.

– Это был холодный, лишенный секса брак с мужчиной, годившимся тебе в дедушки.

Фейт зашла в просторную гардеробную, набитую одеждой всевозможных оттенков бежевого, белого и черного.

– Тебе никогда не понять наших с Вирджилом взаимоотношений. Он подарил мне прекрасную жизнь, – произнесла она, набирая код, чтобы открыть дверцу сейфа.

– Он дал тебе деньги в обмен на пять лет твоей жизни. Пять лет юности, которую тебе уже не вернуть, – отозвалась позади Валери. Фейт смогла сдержаться и не напомнить матери, что Вирджил и ее облагодетельствовал. Достаточно, чтобы той не нужно было работать. – Нельзя жить прекрасно без страсти, – прибавила мать.

Фейт открыла сейф и вытащила обитую голубым бархатом шкатулку, полную сережек от Тиффани и Картье.

Страсть не купит обувь твоему ребенку, когда подошвы износились, и не наполнит едой его желудок. Страсть не помешает судебному приставу прицепить машину твоей матери к эвакуатору и увезти прочь от твоего дома, пока другие дети из трейлеров будут смеяться и показывать пальцем – потому что они, по крайней мере, имеют над головой крышу.

Фейт опустила взгляд на сверкающие камни всех размеров и цветов. Страсть не заглушит тошнотворное чувство в животе от сознания того, что один неоплаченный чек – и тебе придется жить на улице за мусорной свалкой у черта на куличках.

– Они не согреют тебя ночью.

Она посмотрела на мать, стоявшую в нескольких метрах от нее. На сильно подведенные зеленые глаза и прическу в стиле Фары, растрепанную мужской рукой. Чтобы согреться, миссис Даффи спала под стеганым одеялом, набитым пухом венгерского белого гуся. Мужчина для этого ей не нужен.

Она положила бриллианты в голубую бархатную шкатулку. Ей не нужен мужчина ни для тепла, ни ради денег. Люди переоценивают значение страсти. А та никогда не длится долго. И мать – тому пример.

У Фейт было все, что нужно. Ей вообще не нужен был мужчина. И да, она знала, что сказали бы об этом другие. Что она добилась желаемого с помощью тела, а не мозгов.

Ну и что? Ей все равно. Главное, все, что у нее есть, принадлежит ей, и никто не может это отнять.