Текст книги "Искатель. 1997. Выпуск №3"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Артур Чарльз Кларк,Сергей Высоцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Рамодин даже не поинтересовался, нет ли у Фризе возражений. Похоже в компетентности супруги он не сомневался.

Проводив гостей, Владимир с обидой подумал: «Вот тебе и Верунчик! Так хотела познакомиться с коллекцией картин – и мне словом не обмолвилась: поправились ли?»

ВЕРА ДЕЙСТВУЕТ

Вера позвонила на следующий вечер. Спросила:

– Гуляете перед сном?

Голос ее Фризе узнал сразу.

– Гуляю.

– Правильно. Здоровье надо беречь. Я вас в одиннадцать встречу. – Она повесила трубку.

«Тоже мне, конспиратор! – рассердился Владимир. – В муженька! Даже не назвала место встречи». И тут же обозвал себя оболтусом. Раз не назвала место – встретит у дома. Чего зря по телефону рассусоливать.

Все так и получилось. Выйдя из подъезда, Фризе сразу увидел Веру, медленно прогуливавшуюся рядом с соседним домом.

– Зовут вашего подозрительного исследователя Лацкий Алексей Абрамович, – доложила Рамодина. – Бумага в архив отпечатана на бланке московского Пенклуба.

– Не слабо! И подпись одного из корифеев?

– Подпись неразборчива. А цель работы в архиве – подготовка диссертации. Тема: «Князья Галицкие». Вы, Владимир Петрсвич, не из княжеского рода?

– Увы!

– А я подумала… У вас такие картины дома! До сих пор хожу под впечатлением. Ну, ладно. Отвлеклась. Этот тип заказал какие-то рукописи, но в архив больше не являлся. Я проверила заявления о кражах и утере документов за последний месяц. Один из потерпевших – Лац Алексей Aбрамович. Чего проще – приписали к Лацу три буквы, получился Лацкий. Завтра проверю указанный в анкете адрес. Могу спорить – это будет адрес лоха, у которого украли паспорт.

– На сколько спорим?

– Не берите в голову! – смутилась Вера. – Это я к слову. От Жени дурных привычек набралась. Он у меня, чуть что – сразу спорит.

– А как по части словесного портрета?

– Тут ваша знакомая права, этот псевдо-Лацкий неприметная личность. Заведующая архивом, у которой оформлялся Лацкий, тоже никаких его примет не запомнила.

– Работа на пятерку. За мной, Верунчик, шоколадные конфеты!

Ему почудилось, что в глазах Веры мелькнула насмешка.

«Черт ее знает! Может, ей не конфеты дарить надо, а бутылку какого-нибудь ликера?»

С женщинами милиционерами Фризe никогда не сотрудничал.

…Он не сразу расслышал негромкую трель телефона – на прикроватной тумбочке одновременно загремел будильник, поставленный на девять утра.

– Я слушаю

– Вы что, еще спите? – Хрипловатый сонный голос Владимира привел Веру в изумление.

– Поздно лег.

– Счастливчик! – с завистью сказала она и тут же перешла к делу. Надо было мне вчера поспорить с вами. Побывала я у Алексея Абрамовича Лаца. Это его адрес указан в анкете Лацкого. А паспорт он не терял, отдал в рэу на прописку.

– И с концами?

– Да. Я и у них побывала. Паспортистка помнит, что носила паспорт Лаца в милицию. А что было потом – у нее память отшибло. Думаю, этих господ из рэу следует потрясти. Мне не с руки – я из другой службы. А вам без разницы.

– Спасибо, Вера. Вы мне очень помогли. Да еще встали спозаранку. Чувствую себя виноватым.

– Ерунда! Так пойдете в рэу? – Она продиктовала адрес. Назвала фамилию паспортистки.

Фризе все это записал, но выяснять у чиновников отдела, каким образом исчез у них паспорт бедолаги Лаца, охоты не было. Эта тропинка вела в тупик.

СЛЕД

– Я же предупредила вас – заказанные документы принесут хранилища только через два дня! – сказала Таисия Игнатьевна, когда Фризе, едва открылись двери читального зала, сел у ее антикварного стола.

– Помню, госпожа начальница. А сейчас хотел бы с вами пошептаться.

– Пошепчитесь. – Таисия улыбнулась. Улыбка у нее получилась ослепительная, а вот шептаться она, похоже, не хотела. Ее звонкий голос прозвучал лишь на полтона ниже.

– Папка с делом Никифора Антонова все еще у директора?

Наверное, заведующая архивом ожидала, что шептаться предстоит о чем-либо внеслужебном. О поездке на Москву-реку, например. Потому что едва Фризе упомянул об Антонове, улыбку сменила гримаса скуки.

– Нет. Она у меня в сейфе. Я вам говорила – в папке нет ни одного документа.

– А листок, на котором отмечаются исследователи?

Таисия Игнатьевна задумалась.

– Тот, что приклеен на обороте обложки! – Владимир решил помочь ей вспомнить и замер в ожидании ответа.

– А то не знаю!

Наверное, еще никто из посетителей читального зала не пытался разъяснять заведующей азы архивного дела. Она сердите фыркнула, поднялась из-за стола и удалилась в соседнюю комнату. Через минуту появилась снова. В руках Таиска держала темно-коричневую папку. Даже по ее внешнему виду было видно, что папка пуста, как государственная казна.

Заведующая архивом села и положила папку перед собой. Фризе, сгорая от нетерпения, потянулся к ней, но получил шлепок по руке.

– Не торопитесь!

Она развязала тесемки, раскрыла папку. Потемневший от времени контрольный бланк, на котором расписывались работавшие с делом исследователи, был целехонек. Таиска лишь мельком взглянула на него и подвинула папку Фризе.

Первый исследователь «Т.М.Медведева» знакомилась с делом Никифора Антонова 24 февраля 1930 года. Потом перерыв в шестьдесят с лишним лет.

А 14 октября 1995 года по поручению «Департамента по розыску родственников за границей» документы о направлении на службу в Нью-Йорк священника отца Никифора Антонова запрашивал адвокат юридической конторы из США Сол У. Грегори.

Следующую запись сделал Леонид Павлов. В день своей смерти.

Тот, кто украл документы, автограф не оставил.

– Довольны? – От заведующей не укрылось удовлетворение, с которым Владимир отодвинул от себя папку.

– Да. Для полного счастья мне надо найти анкету, заполненную этим Грегори. И побыстрее.

– Вы шутите? – Таиска взглянула на запись. – Он брал папку с делом почти год назад. Я даже не знаю, хранятся ли у нас такие документы?

Документы, конечно, хранились. И она прекрасно об этом знала.

– Таисия Игнатьевна! Чтобы в архиве, да не хранились бумажки?! Хранятся, хранятся!

– Откуда вы знаете?

– Я экстрасенс.

– Эта фраза была ошибкой.

Если так, вам ничего не стоит прочитать анкету на расстоянии.

– Таисия Игнатьевна! – Владимир оглянулся на зал и осекся. Его «перешептывание» с Таиской не осталось без внимания исследователей. Наиболее любопытной их части.

Фризе подумал: «Если и дальше ее упрашивать, можно увязнуть в пререканиях. Таиска упрется, и ничего с нее не получишь. Ей ничего не стоит заявить, что анкет и запросов по делу не было. Что они сгорели. Что их залило, когда прорвало фановые трубы. И – баста! Можете жаловаться хоть в Совет Министров! А если заведующей кто-то платит за то, чтобы в нужный момент она нашла или придержала какие-то документы, надежда ни успех равна нулю. Разве что…»

Фризе любил импровизировать.

Взяв листок чистой бумаги, он написал:

«Т.И. Если вы сегодня, в свободное от работы время, отыщите мне анкету Гр. – разбогатеете на две тысячи зеленых».

Сумма даже ему казалась слишком завышенной. Но если эта симпатичная архивная мышка уже кем-то куплена – или запугана, – ее можно взять лишь на изумление. Хабар должен превзойти разумные пределы.

Не выпуская листок из руки, он показал его заведующей.

Вообще-то Фризе рисковал. Таиска могла обидеться, вырвать у него из рук записку и поднять шум. Но две тысячи долларов – шутка ли, больше десяти миллионов рублей – для получающей грошовую зарплату служащей архива были фантастическими деньгами. И предлагали их заработать во внеслужебное время. Не совершая ничего противозаконного. Плата просто за скорость.

Таисия Игнатьевна изумления не выказала и приняла решение мгновенно. Шепнула:

– Позвоните после девяти.

Фризе скомкал листок и положил в карман.

Выходя из подъезда, Владимир столкнулся с Зинаидой.

– Что-то вы, мадам, припозднились! Все трудолюбивые пчелки уже за работой! Собирают архивную пыльцу, – приветствовал он блондинку.

– Проспала, господин сыщик! Даже позавтракать не успела.

– А я как раз еду в «Националь». Завтракать. Не составите компанию?

– В «Националь»? Завтракать? Конечно, едем! – Длинные, наспех причесанные волосы цвета спелой пшеницы разлетелись во все стороны от энергичного кивка головы.

– Ничего себе, тачка! – восхитилась Зинаида, когда Фризе распахнул перед ней дверцу «Вольво». – Гонорары позволяют.

– Если бы не мешали любительницы криминальной хроники, мог бы заработать на новую модель, – проворчал Владимир, мягко трогая машину с места.

– Да разве я вам навредила? Ни одной живой душе не проболталась. Даже не намекнула, что вы сыщик.

– Правда?

– Честное слово.

– Значит, вы, Зиночка, редкая женщина. Чтобы не поделиться своим открытием с приятельницами?!

– Во-первых, у меня нет приятельниц. Если вы намекаете на Генриетту, то никудышный сыщик. Во-вторых, я сразу догадалась, что вы расследуете смерть Лени Павлова. А он мне очень нравился. Зачем бы я стал вам мешать?

Действительно, зачем? У Фризе на этот счет тоже не было никаких предположений.

– Если не секрет, Володя, поработали успешно? Есть версии?

Похоже, что Зинаида не обходила своим вниманием и детективы. Не только готовила криминальную хронику времен заката империи.

– Нет у меня никаких версий! А у вас?

– У меня?! Что вы! Какие версии? Я была так напугана, когда узнала о смерти Лени. И сейчас еще хожу оглядываясь.

Фризе припарковался на Тверской, на платной стоянке наискосок от «Националя». У входа в ресторан решимости у Зинаиды вдруг поубавилось.

– Зачем я, дура, согласилась? Нечесаная, одета кое-как!

– Пойдете в дамскую комнату, наведете марафет. – Фризе оглядел Зинаиду придирчивым взглядом. – Мы же не на званый обед пожаловали. Позавтракать накоротке. Для такого случая на вас вполне приличный костюмчик. Прекрасно демонстрирует все ваши прелести.

Девушка покраснела и распахнула дверь. Фризе успел заметить, что тонкие ее губы удовлетворенно дрогнули.

Фризе нравилось это кафе. Лепные потолки, зеркала без единого пятнышка, крахмальные салфетки, устойчивый запах хорошего табака и, главное, официанты без жадного блеска в глазах.

– Я все думала: когда же вы до меня доберетесь? – Зинаида прибыла из дамской комнаты омакияженная, сияющая, но по-прежнему лохматая. – Допросили Сурикову. Генриетту допрашиваете с пристрастием каждый день. Даже с Козликом поговорили. А мне – не задали ни одного вопроса.

– «Козлик» – это кто?

– Борис Борисович. Академик Козлов. Краснощекий дедушка.

– Я и не знал, что он академик.

– Вот это сыщик! Допрашиваете человека, даже не узнав фамилии. Зинаида выпила грейпфрутовый сок и приступила к омлету.

– Поговорить нельзя с человеком! Сразу напридумывают с три короба – проворчал Фризе. Он перекинулся со стариком несколькими фразами в буфете и понял, что из него ничего полезного не выудишь. И надо же – разговор не остался незамеченным. – Да вы, Зинаида Александровна, сказочница!

– Во-ло-дя! – Девушка взглянула на Фризе с укором. – У женщин если ума мало, так интуиции на нескольких министров хватает. А как в курилке соберемся… У-у!

– Что означает ваше «у-у»?

– Наш коллективный женский разум с любым секретом справится! Каждого новичка по косточкам разберем. И вы – не исключение. Но, если честно, вы не в моем вкусе. Не люблю высоких и самоуверенных. Но другие дамы одобрили. И позлословили же мы на ваш счет!

– И все знают, что я сыщик?

– А то! – Зинаида хихикнула. – Вы не огорчайтесь! О вас – как о Цинике – говорили только хорошее.

Эта фраза ему не понравилась. «О вас – как о покойнике», – мысленно повторил Фризе и поморщился. Он не переносил, когда в пустой болтовне, даже нечаянно, допускали бестактность.

Зинаида не заметила его реакции.

– Вот так признание! А только что сказали – никому ни слова о моей профессии!

– Правильно. Я – ни слова. А у Генриетты язык без костей. Так какие ко мне вопросы?

Официант, заметивший, что девушка покончила с омлетом, убрал тарелку и поставил перед ней кофейник.

– Вопрос первый. Какие же мужчины вам нравятся?

– У-у, Володя! Вот это вопросик! Но раз уж на то пошло, скажу. Мой идеал – мужчина средних лет, толстенький, в очках. – Зинаида на секунду задумалась. – С добрыми беспомощными глазами. Уютный домосед.

«Мой классический антипод! – подумал Фризе. – Зачем же ты, девочка, меня поцеловала?»

– Хотите быть и женой, и мамой одновременно?

– Хочу!

– Раз уж мы заговорили о выдающейся женской интуиции, хотелось бы знать, что она вам подсказала о парне с татуировкой?

– Парне с татуировкой? – Ее удивление не выглядело наигранным.

– В тот день, когда убили Павлова, в читальный зал пришел новый посетитель – молодой мужчина с татуировкой на руке. Он заказал несколько «единиц хранения», как у вас говорят, и вечером ушел из архива вместе с Павловым.

– Молодой мужчина… Ушел вместе с Леней? Как уходил Леня – помню. Он был в тот день очень возбужден. Сиял, как рекламный апельсин! И все шушукался с Суриковой. Подошел ко мне, спросил, буду ли я завтра? По-моему, хотел устроить нам небольшую выпивку. А с кем ушел – не помню.

– И новичка не помните? Не слишком приметного, не слишком высокого. Ни толстого, ни тонкого. Близок к вашему идеалу.

– А очки?!

– Что? У него не было очков?

– Это я у вас спрашиваю! – Девушка слегка порозовела. – Мой идеал – очкарик. Если бы парень носил очки, я наверняка засекла его.

– Логично. Значит, этого парня без очков, но с оригинальной татуировкой, вам засечь не удалось.

– Володя, я бы повторила кофе.

– Ничего нет проще. – Фризе подал знак официанту, и вскоре перед ними появился новый кофейник.

– Я помню, кто-то из наших говорил про новичка: «Пришел, заказал материалы и пропал». Но я на него внимания не обратила. – Она cocтроила презрительную гримасу и сразу стала похожа на персидскую кошечку. – А вы, Володя, решили заняться своими предками?

– Да. Не возражаете?

– Всерьез? Или для блезиру? Чтобы оправдать свое присутствие в архиве?

– Решил воспользоваться удобным случаем. Когда еще найдется свободное время, чтоб поворошить архивные папки?

– То-то средь бела дня посиживаете в «Национале»! И Генриетту сюда водили?

– Военная тайна.

– Вы верите, что Фризе, о которых упоминала Сурикова, – ваша родня? Мало ли однофамильцев? Даже с такой редкой фамилией.

Фризе было лень пускаться в воспоминания.

– Верю – не верю?! Проверю. – Он подозвал официанта и расплатился. Зинаида тихонько присвистнула. От ее внимания не ускользнула сумма, в которую обошелся их легкий завтрак.

Он подвез белокурую специалистку по криминальной хронике к архиву и был опять удостоен поцелуя в щеку. Фризе показалось, что, обними он в это мгновение свою спутницу, поцелуй получился бы много горячее. И не в щечку, а в губы. Несмотря на то, что он был высоким, поджарым и не носил очки. Но, возможно, что ему это только показалось.

Отправляясь домой, Фризе думал о том, почему Зинаида не пожелала говорить о мужчине, вместе с которым Павлов ушел из архива. Ушлая дамочка! С очками почти проговорилась, а как ловко все вывернула. Невероятно! Каждому новичку перемывают косточки, а об этом парне ни гу-гу! Серенькая личность, невыразительное лицо, «пиджачок»! Все как сговорились.

СЕКРЕТ СОЛА ГРЕГОРИ

Он еле дождался девяти часов, чтобы позвонить Таисии Игнатьевне. Трубку подняла она сама.

– Нашла, Владимир Петрович! – Голос заведующей звучал спокойно. Даже бесстрастно. Можно было подумать, что перспектива получения двух тысяч баксов ее вовсе не волновала. – Завтра сниму ксерокопию. Сколько вам нужно экземпляров?

– Таисия Игнатьевна, помните, как по ТВ пели: «Мы хотим сегодня, мы хотим сейчас!» Сгораю от любопытства.

– Прочитать по телефону? – В голосе у Таиски появилась непонятная Фризе тревога. – Дочка спать укладывается.

– Таи-и-сия Игнатьевна!

– Ну да ладно, сейчас достану из портфеля. Я ведь согрешила – взяла бумажку домой. Собиралась завтра по дороге на работу копии снять. В архиве это делать неудобно.

Она отсутствовала не больше минуты.

– Владимир Петрович, записывать будете?

– Да.

– Тогда берите карандаш и бумагу.

– Все при мне! – отозвался Фризе. – Заранее приготовил, знал что не подведете. – И поудобнее расположил на столе перед собой большой блокнот.

Таиска продиктовала ему нью-йоркский адрес адвокатской конторы Сола У. Грегори, номер в гостинице «Метрополь», в котором юрист проживал во время посещения Москвы.

Цель его запроса в архив – подтверждение родства Ольги Сергеевны Соколовой, урожденной Антоновой, с Майклом Антони (родившимся в России Михаилом Антоновым), ее родным дядей, который скончался в США и являлся владельцем компании по производству электроники «Памела».

Ольга Сергеевна Соколова-Антонова проживала в деревне Радонеж Сергиево-Посадского района Московской области.

Это было дело о наследстве.

И оно «пахло» колоссальными деньгами. Фризе знал: компания «Памела» заполонила своей продукцией полмира.

– Это вам интересно? – спросила заведующая, закончив диктовать.

– Очень!

– Вам сколько копий нужно?

– Сделайте парочку. Как мне их получить?

В читальном зале ни завтра, ни послезавтра Фризе делать было нечего. Заказанные им документы прибудут из хранилища только через два дня. Но ему хотелось поскорее получить копии, а Таиске – обещанные доллары. Читальный зал был неподходящим местом для такого бартера.

– Я живу на Ломоносовском проспекте. Бывали там когда-нибудь?

Фризе улыбнулся. Коренной москвич, десять лет занимающийся следственной работой, он знал свой город досконально. Даже промышленные районы, даже новостройки, выползшие за кольцевую автодорогу. Ему иногда казалось, что по некоторым улицам он мог бы ходить с закрытыми глазами

– Бывал, Таисия Игнатьевна.

– Кинотеатр «Прогресс» знаете?

– Да.

– Остановитесь рядом. Вы же будете на машине?

Оказывается, и Сурикова проинформирована о его автомобиле!

– На машине.

– Утречком, в девять, остановитесь на площадке у кинотеатра. Я живу напротив, в большом университетском доме. На первом этаже у нас какая-то контора. Есть ксерокс.

Владимир хорошо знал эту громадину, занимавшую целый квартал. В детстве, в пяти-шестилетнем возрасте, увидев дом впервые, сказал матери: «Хочу жить в башенке!» И потом не раз надоедал ей своими «башенными» фантазиями.

На следующий день Фризе поднялся в семь и с сожалением подумал о том, что последнее время постоянно встает очень рано. Или вообще не ложится.

«Поскорее бы развязаться с этим архивным делом! Неровен час, заработаю невроз. А у меня невеста молодая!»

Тем не менее позавтракал он с аппетитом. Не спеша оделся. От его дома до Ломоносовского проспекта езды было не больше пятнадцати минут. Если не попадешь в пробку. По нынешним временам избежать пробок возможно. И Фризе положил себе на дорогу втрое от нормы. Сорок пять минут.

С Садового кольца он свернул на Бородинский мост, потом на Бepежковскую набережную. Могучие липы на Воробьевых Горах стояли стеной. Огромный город, с трудом вырисовывающийся сквозь голубую дымку внизу, за Москвой-рекой, выглядел словно сказочный Китеж под толщей озера. Невеста каталась на белой лошади у Смотровой площадки. Негромкий благовест колоколов собора «Живоначальной Троицы» разносился по окрестностям.

Все это развеяло мрачные мысли Владимира о недосыпании и грозящем неврозе. Жизнь была прекрасна.

Он приехал на Ломоносовский проспект за пятнадцать минут до установленного времени. Припарковался на боковой дорожке напротив кинотеатра.

Таисия Игнатьевна, по-видимому, тоже не любила опаздывать. Фризе увидел ее на противоположной стороне проспекта без десяти девять. Она шла от своего громадного дома торопливой деловой походкой, так характерной для всех работающих женщин. Но взгляд внимательного мужчины непременно выделил бы Сурикову из толпы. У нее была прекрасная фигура, которую не мог испортить даже стандартный отечественный костюм. А увидав ее ноги, трудно было удержаться и не взглянуть на них еще раз.

Сурикова подошла к проезжей части проспекта, остановилась, пережидая поток автомобилей. Оглядела площадку перед «Прогрессом». «Вольво» Фризе не привлек ее внимания. Стоявшие рядом с ней девушки, не дожидаясь, когда освободится переход, бросились наперерез последней машине. Наверное, очень спешили. Разъяренный шофер, высунувшись из кабины, послал им вслед отборное напутствие. И только тогда, когда умчался последний автомобиль, заведующая читальным залом, посмотрев сначала налево, потом направо – именно этому учит инспектор ГАИ первоклашек в школе, – вышла на проезжую часть.

Взвизгнули шины стремительно снявшейся с места машины. Фризе заметил, что это были белые «Жигули», «шестерка», с затемненными стеклами. Он даже запомнил номер. Раздался удар, Сурикова взлетела на капот. «Жигули» резко затормозили, уже бесчувственное тело рухнуло на асфальт перед машиной. Опять взвизгнули шины, и автомобиль, переехав распростертую женщину, стал набирать скорость.

Владимир завел мотор и хотел броситься вдогонку, но увидел, что преступник свернул направо в проезд между домами. Предсказать, что случится дальше, не составляло труда. Сделав несколько поворотов, негодяй спокойно припаркует машину в одном из дворов, непременно проходном. Не спеша выйдет из «Жигулей» и скроется в какой-нибудь подворотне. Хорошо, если милиция найдет орудие преступления – угнанные «Жигули», но скорее всего они будут гнить во дворе, пока местные умельцы не разбepyт их на запчасти.

Фризе закрыл «Вольво» и подошел к месту катастрофы. Здесь уже толпились люди. Через минуту со стороны проспекта Вернадского подъехала машина ГАИ. Несколько пожилых мужчин и женщин, перебивая друг друга, принялись рассказывать инспектору о происшествии. Молодая дама назвала номер скрывшихся «Жигулей». Номер был правильный. Это избавляло Фризе от необходимости выступать свидетелем.

– А сумочка? – спросил пожилой, похожий на бомжа, небритый мужичищ. – Я видел: когда дамочку стукнуло, сумочка взлетела в воздух!

– И куда же она упала? – поинтересовался инспектор ГАИ.

– Откуда я знаю?! Гляжу – вверх летит. Сначала подумал – голубь.

Фризе не раз видел эту сумочку – большую, белую, из тончайшей жатой кожи.

Инспектор подозрительно оглядел столпившихся вокруг тела людей. Белой сумочки не было ни у кого. Не было ее и на асфальте.

Завыла сирена «скорой». Владимир бросил последний взгляд на Таиску

Лицо у нее не пострадало.

Глаза были открыты.

Он выбрался из толпы, перешел проспект. И еще несколько минут сидел в машине. Приходил в себя.

НОВЫЙ ПОВОРОТ

Возвращался домой Владимир той же дорогой – по Воробьевым Горам, мимо Смотровой площадки. На зеленой лужайке предприимчивый молодые люди накачали теплым воздухом огромный воздушный шар и поднимали игриво повизгивающих невест и напыженных женихов. Воздушный шар с надписью «Аско», покачиваясь метрах в тридцати над землей, выглядел рядом с небоскребом Университета нелепо.

Дома Фризе тщательно осмотрел дверь. Отключил сигнализацию. По нескольким, одному ему известным приметам убедился, что никакие «гости» квартиру не посещали.

Не торопясь, он принял горячий душ. Сварил крепкого кофе.

Он пытался заглушить мысли о Таиске, но белое лицо с открытыми глазами все время стояло перед его мысленным взором.

Сделав несколько глотков кофе, он отставил чашку. Кофе горчил. Наверное, получился слишком крепким.

Некоторое время Фризе бесцельно бродил по квартире. Машинально подмечал беспорядок: чуть покосившуюся картину, пыль на письменном столе, забытые Юлей в ванной комнате сережки. Эти мелкие погрешности раздражали. Мешали думать. Он надеялся, что, устранив хаос, поможет своим мыслям обрести ускользающую стройность.

Когда порядок восторжествовал, Фризе неожиданно почувствовал, что хочет спать. Не раздеваясь, лег в кабинете на диван и моментально заснул.

Спал Владимир сорок минут. А когда проснулся, первой мыслью было – попытаться опять заснуть. Но он пересилил это желание.

Не вставая, запустил под диван руку и достал новенький «Ежедневник». По старой следовательской привычке он записывал в такие «ежедневники» адреса, телефоны, имена по очередному делу. На его страницы попадали и вовсе случайные мысли. Догадки, лаконичные впечатления от встреч с подозреваемыми и свидетелями. Планы действий.

«Ежедневник» за 1996 год был девственно чист. До сих пор не нашлось ничего достойного для его страниц. Поэтому и валялся он под диваном, а не в сейфе.

Владимир переписал в «Ежедневник» все, что продиктовала ему вчера вечером по телефону Таиска.

«А если б я не настоял и дожидался, когда получу от нее ксерокопи. – подумал он. – Исчез бы последний хвостик архивного дела Никифора Антонова! Но, может быть, была бы жива заведующая».

Теперь, когда перед глазами Фризе мелькнуло слово «наследство», смерть Таисии Игнатьевны и все события, предшествовавшие ей, выстроились в одну цепочку.

Наследство – очень часто это ссоры, грязь, вражда.

Неужели большое наследство – обязательно смерть?

Похоже, что Майкл Антони оставил очень большое наследство. Но банкир ведет деловые переговоры в Берне. И приедет только через два дня. А расспрашивать его супругу Владимир не хотел.

В голову ему пришла неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что он почувствовал, как екнуло сердце: «А может быть, его, Фризе, втянули в войну за наследство? И банкиру наплевать на своих отдаленных предков. Не ветвистое генеалогическое древо его интересует, а судьба американского дядюшки. Денежного мешка Майкла Антони! Сгинувшего в двадцатые годы Михаила Никифоровича Антонова! Что ж, в этом предположении есть логика. Деньги идут к деньгам. Миллионы – или миллиарды? – дядюшки Майкла племянник решил присоединить к своим миллионам – или миллиардам? И сумел втянуть в родственные разборки частного детектива Фризе, кичившегося тем, что никогда не вляпывался в сомнительные аферы. Получайте, господин Фризе!»

Владимир невесело усмехнулся. Все эти мысли казались ему чудовищными. Он не хотел верить. Но, приняв такую гипотезу, можно объяснить все, что произошло.

Сестра опередила брата. И, завладев наследством, подкупила всех и вся, чтобы это наследство не выпустить из рук. Купила Генриетту и Зинаиду, Таиску и Департамент по розыску наследников за границей, киллеров и охранников. Парня с редкой наколкой в виде геральдического символа солнца.

Владимир снова подумал о большеглазой Таисии Игнатьевне, выдававшей архивные дела. Что он знает о ней? «Здравствуйте, вы все хорошеете, прекрасная погода». Молчаливое согласие принять большую взятку. «Нет, нет, какая же это взятка? – остановил себя Фризе. – Она сделала то, что и должна была сделать. Только быстро».

Что еще? Попытка заговорить о политике.

«Мы же с вами договорились – про политику ни слова! – мягко остановил ее Фризе. – Лучше скажите, когда мы с вами поедем купаться на Москву-реку?» И ее ответ: «Когда вы перестанете кормить сардельками милую Генриетту».

Фризе подумал о том, что заработанные Таиской баксы надо передать семье.

А что интересное он узнал у Генриетты? Почти ничего. Владимиру было приятно вспоминать о ней. Последние жаркие дни девушка превзошла саму себя по уровню «голизма». Наверное, никогда в читальном зале архива не появлялись настолько раздетые особы. Но это никого не шокировало. Для Генриетты все было естественно. Но что же она говорила?

Строчку за строчкой он вносил свои наблюдения и разговоры в «Ежедневник». Но даже сейчас ему было нелегко вспомнить, о чем говорили они с Генриеттой. Но о чем бы ни говорили, рефреном всегда звучали слова:

Фризе должен поручить свои розыски частному бюро, в котором она работала. И, кроме того, Карфаген должен быть разрушен.

О чем они еще говорили? Фризе улыбнулся. К делу это явно не относилось.

А редкие беседы с Зинаидой? Обо всем и ни о чем. Эта девушка – крепкий орешек. Почти ничего о себе не рассказала. Кто ее друзья, с кем встречается?

Захлопнув «Ежедневник», Фризе забросил его на старое место. Под диван. Потом придвинул к себе телефон и набрал номер Рамодина.

Майор даже не удивился, услышав его голос. Сказал ворчливо вместо приветствия:

– Мужик, через два дня завязываю с политикой. И мы с тобой раскрутим дело Павлова! – Наверное, майор решил, что Фризе опять будет донимать его вопросами о том, как идет расследование.

– Бог с тобой! – Фризе был великодушен. – Скажи лучше, твоя половина не согласится на меня поработать пару вечеров? У нее это здорово получается. А фирма хорошо заплатит.

– Эй, господин?! Уж не собрался ли ты подъехать к моей тетке? Яйца отрежу!

– Грубишь?!

– Шучу! – Голос Рамодина звучал миролюбиво. – Верунчик, ты одета? – окликнул он жену. – Тут один ухажер поговорить с тобой желает,

Оказалось, что Вера только что отдежурила и три дня свободна. Услышав про возможность заработать, она тут же согласилась на предложение.

– Куплю себе шапку из чернобурки.

– Еще и на воротник хватит, – пообещал Владимир.

Они договорились встретиться через час обсудить детали.

ТАИНСТВЕННЫЙ ДЖИП

Через дорогу от архива находился крошечный скверик. Такой крошечный, что в солнечную погоду тень от единственного уцелевшего тополя покрывала всю его территорию.

В собачьи часы пик – ранним утром и поздним вечером – здесь выгуливают питомцев все собачники района. Следы этих прогулок остаются в скверике навечно. Пока солнце и ветер не завершат работу. Но и псы не теряют времени даром.

Фризе миновал брешь в чугунной ограде, на которой красовалась табличка: «Выгул собак запрещен. Штраф 500.000 р.», и огляделся. Две большие облезлые скамейки пустовали. Владимир выбрал ту, с которой открывался хороший вид на подъезд архива. Впрочем, на второй скамейке сидеть было невозможно из-за выломанной спинки.

Теперь предстояло дождаться, когда из подъезда появится Зинаида.

По опыту Владимир знал, что архивные мышки непредсказуемы и могут покинуть унылый читальный зал задолго до его закрытия. Хорошая погода, встреча с подругой – или другом, – мигрень, поход в парикмахерскую – любая из этих причин, а также тысячи других, могут повлиять на их поведение.

Поэтому он пришел задолго до закрытия архива и приготовился ждать.

Вера Рамодина, расположившись неподалеку в стареньком «Москвиче», караулила Генриетту.

Две бесцветные дамы средних лет с сомнением оглядели сломанную скамейку. Составить их словесный портрет Фризе не сумел бы и через минуту после расставания.

– Молодой человек, вы не могли бы пересесть? – спросила дама помоложе. И, наверное, посмелей.

– Нет.

Такого ответа дамы не ожидали. Некоторое время они пребывали в замешательстве. Потом переглянулись и сели рядом с Владимиром.

Фризе кожей ощущал их враждебность. Ну как же им было не злиться? Пришли в садик обсудить свои насущные проблемы, а тут ошивается одетый в джинсу бездельник!

– Неужели интересно слушать бабьи разговоры? – спросила одна из дам свою приятельницу.