Текст книги "«Если», 1996 № 11"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Джо Холдеман,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Владимир Гаков,Генри Слизар,Владимир Гопман,Дэвид Джерролд,Борис Аникин,Владимир Корочанцев,Елена Сеславина,Глеб Сердитый
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Соседский вождь встал и повернулся ко мне:

– Я пошлю за тобой, когда родятся близнецы.

– Я приду, – пообещал я.

Мы поговорили о других делах, потом старейшины побрели в свои бома, а я задумался о будущем, которое видел яснее, чем Коиннаге или старейшины.

Побродив по деревне, я отыскал юного храброго Ндеми, метавшего копье в травяное чучело буйвола.

– Джамбо, Кориба! – поздоровался он.

– Джамбо, мой храбрый юный воин.

– Я учусь, как ты и велел.

– Помнится, ты собирался охотиться на газелей, – заметил я.

– Газели для детей. Я пойду охотиться на буйвола мбого.

– У мбого может оказаться на этот счет другое мнение.

– Тем лучше, – уверенно ответил он. – У меня нет желания убивать животное, которое от меня убегает.

– И когда ты пойдешь охотиться на могучего мбого?

– Когда мое копье станет более точным. – Он пожал плечами и улыбнулся. – Может, завтра.

Я задумчиво посмотрел на него и сказал:

– До завтра еще целый день. А у нас есть дело сегодня вечером.

– Какое дело?

– Ты должен найти десять своих друзей, еще не достигших возраста обрезания, и привести их к пруду на северной опушке леса. Они должны прийти туда после захода солнца. Передай им, что мундумугу Кориба приказал не говорить никому, даже родителям, куда они отправятся. Ты все понял, Ндеми?

– Все.

– Тогда иди.

Он вытащил копье из соломенного буйвола и быстро зашагал в деревню – молодой, высокий, сильный и бесстрашный.

Ты – наше будущее, – думал я, глядя ему вслед. – Не Коиннаге, не я, не даже молодой жених Нджогу, потому что их время настало и прошло еще до начала битвы. От тебя, Ндеми, будет зависеть судьба Кириньяги.

Когда-то давно кикуйю пришлось сражаться за свою свободу. Объединившись вокруг вождя Джомо Кенийатта, чье имя большинство твоих предков успело позабыть, мы принесли в Мау-Мау страшную клятву, и мы калечили, убивали и совершали такие зверства, что в конце концов дошли до Ухуру, потому что против такой жестокости у цивилизованного человека нет другой защиты, кроме отступления.

А сегодня ночью, юный Ндеми, когда твои родители заснут, ты и твои друзья встретитесь со мной в чаще леса и узнаете о последней традиции кикуйю, потому что я призову не только силу Нгаи, но и неукротимый дух Джомо Кенийатты. Вы произнесете слова ужасной клятвы и совершите жуткие поступки, чтобы доказать свою верность, а я, в свою очередь, научу каждого из вас, как принимать эту клятву от тех, кто придет вам на смену.

Есть время для всего: для рождения, для возмужания, для смерти. Есть, без сомнения, и время для Утопии, но ему придется подождать.

Потому что для нас настало время Ухуру.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ

Владимир Корочанцев
УМИРАЕТ ОБЫЧАЙ – ПОГИБАЕТ НАРОД

*********************************************************************************************

С таким заголовком вполне мог бы согласиться шаман новой Кении. Любопытно, что его позицию разделяет просвещенный европеец – журналист, автор 15 книг об обычаях и культах народов Африки.

*********************************************************************************************

В Африке многое вызывает удивление, порой кажется сказочно таинственным. «Я вижу берег отдаленный, Земли полуденной волшебные края…» Волшебное, фантастическое чудится в Африке повсюду и во всем. В позе зулуса или бушмена, отдыхающего в безлюдье южноафриканской саванны, стоящего на одной ноге и опирающегося другой о колено, мне виделось что-то от цапли или фламинго. Забавно было слышать, что у ашанти в Гане зять не вправе разговаривать с тещей. Однажды в камерунской глуши находчивый проводник освещал нам путь в непроглядном тропическом лесу светлячками, которые были собраны в марлевых мешочках, привязанных к лодыжкам. Добравшись до деревни, я залюбовался девушками, чьи волосы обрамляли сияющие короны из жучков-светлячков.

Экзотика… Это слово вертится на языке в подобных ситуациях; чем глубже осмысливаешь увиденное, тем чаще приходит в голову простая мысль: люди ведут себя сообразно обстановке, в которой родились и живут, и, будь ты сам зулусом, то отдыхал бы, стоя на одной ноге в пустынных просторах, кишащих змеями и скорпионами, а не подставлял бы свое тело их жалам.

Многие люди убеждены, что если они и их сограждане думают и ведут себя определенным образом, то и другим положено поступать точно так же, несмотря даже на то, что они живут на иных материках, в непохожих географических условиях, принадлежат к другим культурам и расам. Немало наших ошибок проистекает из этого заблуждения: то, что для одного – верх воспитанности, хорошего тона, для другого – низость, оскорбление, потому что у каждого народа свои обычаи, этикет, ибо наши понятия веками складываются в конкретной жизненной среде и диктуются ею. То, что волнует или умиляет европейцев, оставляет азиата или африканца равнодушным или вызывает ироническую усмешку.

Главное в знакомстве с обычаями другого народа – видеть то, что есть на самом деле, а не мерить все на свой аршин. «Глаза чужеземца широко раскрыты, но он видит только то, что знает» – гласит малагасийская пословица.

Если вы просите зулуса или коса объяснить свой поступок, то скорее всего получите односложный ответ: «Мтето! Закон племени!» Однажды я попросил пожилого зулуса растолковать смысл мелькнувшей в разговоре поговорки: «Это почти все равно, что поехать за тыквой-горлянкой на побережье».

– Чего плохого, тем более смешного в том, что человек пожелал купить грушевидную тыкву на побережье? – примирительно осведомился я. Стоявшие вокруг зулусы от мала до велика покатились со смеху.

Успокоившись, старик вытер слезы с глаз и промолвил:

– Друг мой, это долгая история. Просто мы привыкли к этому выражению. Так испокон веков говорили наши предки. Мой дед шутил так, когда я родился.

Придворный поэт Имбонги на одном дыхании пел хвалу королям зулусов от Сензангаконы до Ньягнаезиве. Когда его останавливали и просили разъяснить исторические параллели или сравнения, он по-детски моргал глазами и растерянно выдавливал: «Так восхваляли королей всегда».

Но у всякого обычая или пословицы есть истоки, практическое объяснение, ибо любые нравы, какими бы странными они нам с непривычки ни казались, целесообразны, разумны. Меня не удовлетворяли подобные туманные толкования. Впоследствии я выяснил смысл той пословицы. Горлянки растут под боком, и ехать за ними к черту на кулички, на побережье, значит напрашиваться на неприятности в длинном и опасном пути.

Манеры делают человека, но сколь различаются они. Однажды в зимбабвийской деревне при встрече я подал крестьянину народности шона левую руку – и он смертельно обиделся. В правой у меня был фотоаппарат. Увидев, как резко помрачнело его лицо, я справился у него, в чем дело, не обидел ли я его ненароком.

– Так здороваться, значит нанести оскорбление, – проронил он.

Жизнь подсказала людям этот обычай. В Африке есть засушливые края, где очень мало воды. Из экономии человек там мыл одну правую, «чистую», руку. Эту руку он использует для еды, а левую – для разного рода «грязных, нечистых» дел. На того, кто возьмет во время общей трапезы пищу левой рукой (а это бывает обычно из жадности), посмотрят с осуждением. Подавать или передавать что-либо левой рукой – знак неуважения, пренебрежения к другому.

Африканец не груб и не жаден. Когда он принимает чей-то подарок, то протягивает обе руки. Независимо от значительности подарка, зимбабвиец стремится показать вам, сколь велик, тяжел и щедр он для него, и потому берет его сразу двумя руками, прижимая к груди. Принять подарок одной рукой означает «уменьшить» дар и не засвидетельствовать должной благодарности. Если два человека разговаривают, то у нас считается невежливым проходить между ними, у шона и ндебеле, напротив, это делается умышленно, дабы показать им отсутствие дурных намерений.

Мы поднимаем бровь, когда видим взбирающуюся медленно в гору нагруженную африканку, которую сопровождает налегке супруг, свободный от всякой поклажи, но с копьем, топором или палкой в руке. А суть сцены отнюдь не в дискриминации женщины. Мужчина охраняет подругу от нападения вероломного врага, и руки у него должны быть свободны.

В ЮАР и Зимбабве – да и в других районах Африки – жених выплачивает ее отцу свадебный выкуп – лоболу. Лобола нечто большее, чем плата за жену. Таким путем для родителей смягчается расставание с дочерью, выказывается высший знак благодарности за прекрасное воспитание девушки, подтверждается ее новое положение в другой семье и дается заверение, что о ней там будут заботиться. Если муж дурно обходится с женой, она, оскорбленная, униженная, имеет право уйти от него, и десять коров (обычный размер выкупа) возвращается ее родителям.

На свадьбу зулусская невеста жалует с коротким копьем в руках. Но не для боя. Копье – символ девственности. Был, однако, случай, когда две дружественные семьи подрались, и разъяренная невеста пустила в ход «символ девственности». Сыр-бор разгорелся после того как обнаружилось, что молодая была… на сносях. По обычаю, на семью до свадьбы забеременевшей девушки налагается штраф, а размер лоболы, к радости жениха и его семьи, снижается. Впрочем, в районе озера Чад такой сюрприз даже обрадует семью мужа, ибо тем самым подтверждается плодовитость девушки, ее способность рожать детей, а для африканца продление рода – наивысший критерий удачного брака.

Девичья скромность и стыдливость подчас понимается в Черной Африке иначе, чем в Европе. Девушка в Зимбабве, Чаде, Камеруне или в других странах старается блюсти свою репутацию, чтобы молва не назвала ее «невестой с двумя передниками» (ненадежной подружкой, тщательно скрывающей свой грех). Проезжая мимо дальней деревеньки, мне не раз приходилось видеть обнаженных девиц, которые, смущаясь, прикрывали ладошками рот, а не то, что прикрывают у нас. «Честной девушке передник не нужен, ей нечего скрывать постыдного», – говорят старейшины.

Вождь зимбабвийского племени джиндви Зимунья не так давно своим указом запретил девушкам носить одежду, поскольку та акцентирует внимание на «наиболее соблазнительных частях тела». «Женская плоть драгоценна, – заявил он. – Неопытные же девушки часто нарушают наши традиционные табу, сбивая с толку слабых духом мужчин, мысли которых должны быть целиком поглощены работой. У нас есть заповедь. «Живущие в одной деревне ягодицы не прикрывают».

Быт африканцев продуман до мелочей соответственно условиям природы, ритму труда и досугу людей. Едва приехав на Мадагаскар, я обратил внимание на то, что в здешних домах довольно много паутины. Уборщица российского представительства всячески избегала сметать паучьи тенета. В то памятное утро у меня не клеилось дело, и я в который раз заворчал на нее:

– Моник, мы скоро зарастем паутиной.

– Во всяком уважающем себя доме должна быть паутина, – горячо возразила она, не вдаваясь в подробности.

Потом я уяснил себе, что нарушал местную традицию. Оказывается, уборка помещений – целый ритуал, который исполняют в основном женщины. Согласно поверьям, подметать с юга на север (с севера пришли предки) равносильно потере крупной суммы денег. Наводить порядок к концу дня значит тревожить дух предков; подметать истрепанным веником или мыть пол старой тряпкой – навлечь на дом беду. Не рекомендуется убирать помещение в бурю или ронять метлу. Удаление же паутины может накликать чью-то неприязнь и даже ненависть.

Однако самое прозаическое объяснение в том, «то паутина – средство борьбы с комарами, разносчиками тропической малярии. В 1897 году священник Камабуэ решил производить в коммерческих целях ткань нежно-золотистого цвета из паутины по старому методу народности сакалава. Его помощники наловили в окрестностях Антананариву 30 тысяч пауков нефила мадагас-кариенсис. Вскоре после этого в городе вспыхнула эпидемия малярии.

Необъяснимых обычаев не бывает при всей их загадочности. Особое место в африканском быту занимают два антипода – петух и сова. Петух – птица надежды, хотя и не был допущен в высший пантеон земных существ, а рассматривался как спутник, помощник человека. У манде он символизирует день, свет. Его крик облегчает душу после долгой, мрачной, овеянной страхами ночи. Петух как бы изгоняет темных злых духов.

Угандийские луо с почитанием относятся к вещей птице. Считают, что, поскольку эта птица живет среди людей, все в доме – и хорошее, и дурное – сразу становится ей известно. Народ верит, что именно это знание дурного и хорошего определяет ее цвет. Если петух белого цвета, то он ведает обо всем хорошем и дурном, что есть в доме или должно случиться. По поверьям, эти знания запечатлены в его внутренностях. Белая птица – петух либо курица – это хранительница жилища. Что касается черного петуха, то он, как считается, находится только в курсе проделок дурного джока (духа) и никогда не интересуется общим положением дел в доме.

Своим криком петух предвещал восход солнца, приближение дня. Поскольку его временем был день, от него ждали помощи в избавлении от колдовства. Заирские баконго были убеждены, что достаточно показать ндоки (колдуну) голову петуха – и он испугается. Увидев петушиную голову, он подумает, будто уже близка заря и ему надлежит как можно скорее скрыться.

Сова – птица ночи, тьмы, мифического пространства. Опускаются сумерки, и африканские деревни словно вымирают. Люди прячутся по хижинам, жмутся к очагам, кострам. В этот час из лесных чащ, саванны, из мест, к которым люди не приближаются, вылетают совы. Их рассматривают как пособников колдунов, использующих во вред людям связи с потусторонним миром, а нередко и как самих колдунов, обратившихся в сов. Образ ночной птицы связывается с болезнями, несчастьями, смертью. Их крики навевают чувство тревоги.

Га (народность на побережье Ганы) называют сову «дьявольской птицей, издающей почти человеческие крики». Многие видят в ней ведьму, превратившуюся в зловещее пернатое, верят, что своим уханьем глазастая хищница собирает ведьм на шабаш. В полете совы, подобно ведьмам, якобы испускают мерцающий голубоватый свет. Секрет в том, что они часто живут в дуплах старых гнилых деревьев, чья древесина поражена фосфоресцирующими бактериями. Оказавшись на оперении, бактерии создают тот пугающий ореол.

Иные обычаи кажутся европейцу дикими, однако, если вдуматься, с ними легче существовать в трудных условиях. У озера Казаманс (Сенегал) существовал оригинальный обычай выбора вождя. Когда умирал правитель, старейшины назначали его преемника. Тот поначалу артачился, не соглашался принять высокий пост. В отличие от традиций в «цивилизованном» мире, где в вожди идут охотно и даже навязываются самые серые, ничтожные личности, африканский обычай требует, чтобы после долгих увещеваний кандидат в суверены согласился. Но едва он произносил слово «да», как его тут же… избивали чуть ли не до потери сознания. Лупцевали будущего монарха от души – палками, розгами, кулаками. Если он выживал после такой выволочки, то его со всеми почестями возводили на трон. Вождю отдавали в супруги по выбору любую девушку, до которой дотрагивался его соломенный скипетр.

– Это будет справедливый властелин, он не зазнается, потому что понял, что такое страдание, – удовлетворенно говорили старейшины, еще недавно крепко волтузившие его и подзуживавшие односельчан к тому же.

На Юге Африки у зулусов, коса и бечуана сыздавна бытовал праздник бичевания, напоминавший избиение юношей в Спарте перед алтарем Дианы. Спозаранку мальчики, удостоенные чести участвовать в нем, выстраивались в ряд. Все были раздеты догола, лишь в руках держали подобие сандалий. На них грозно надвигались мужчины деревни с длинными тонкими прутьями из гибкого дерева мортлоа. Они неистово отплясывали, задавая мальчикам каверзные вопросы: «Будете ли вы почитать своих начальников? Старших? Будете ли добросовестно сторожить стада свои?»

И в то время как ребятня утвердительно отвечала на вопросы, взрослые выискивали себе жертвы, нанося им удары прутьями. Мальчики защищали головы сандалиями, и удары обычно приходились в спину. По словам Д. Ливингстона, нередко кровоточащие раны достигали 18 дюймов в длину, и рубцы оставались на всю жизнь. Это избиение младенцев именовалось закаливанием, способствующим физическому воспитанию будущих воинов.

В Сенегале, Нигере или Буркина-Фасо перед соревнованиями по народной борьбе тренер беспощадно хлещет подопечного по ногам ветками дерева зинги. Борец отчаянно прыгает, стараясь увернуться от болезненных ударов. Это своего рода разминка. Молва уверяет, что таким способом спортсмены получают питательные соки зинги, становятся сильнее, смелее, ловчее.

В Камеруне, в одной из деревень, на моих глазах под розги эскулапа лег лирический поэт, чтобы «прояснить голову и подхлестнуть воображение». Со скамьи он встал исполосованный, как Сидорова коза, но в творческом озарении. Вскоре из-под его пера вышел букет певучих сонетов. Слезы рождают чистые романтические чувства.

Если спросить африканского знахаря, какое средство он считает самым целительным для своего пациента, то он почти наверняка ответит: боль. Не случайно африканцы любят уколы, верят в их действенность.

В Кот-д’Ивуаре мужчины народности аньи периодически устраивают обряды самоистязания. Крепкие парни бьют себя ножами, колют копьями, даже рубят мачете. Правда, не до смерти. Зрелище залитых кровью людей страшно, чудовищно. Потом их натирают мазями, поливают настоями… Оказывается, столь нестандартным методом аньи приучают себя быть восприимчивыми, терпеливыми к ранам и боли.

Шестидесятитысячное племя сурма отгородилось от мира, поселившись среди непроходимых хребтов Эфиопского нагорья. Сурма ценят свободу, но превыше всего ставят мужество и смелость. По старинной традиции каждую весну они устраивают праздник Донга – многодневное кровавое состязание лучших воинов. В столицу племени – деревню Корма из окрестных селений стекаются и стар и млад. На турнире есть только один закон – не убивать. Все остальное можно. Участников – сотни. Схватки идут по олимпийской системе: проигравший выбывает. Сражаются воины длинными узкими копьями, сделанными из дерева, что покрепче стали. И хотя сражающиеся обвязаны плотной материей, в ходе боев часто наносятся ужасные раны. Бывают жертвы и среди зрителей, плотным кольцом обступающих пятачок, на котором происходят поединки. Иногда зрители входят в такой раж, что завязывают потасовки между собой.

Победителя турнира ждут звание лучшего воина, покровительство верховного вождя и приз – самая красивая девушка его деревни.

Донга – праздник «официальный», но нередко такие соревнования организуются стихийно. Кто-то кого-то обидел, кто-то кому-то нагрубил – и выяснение отношений переносится на ристалище, а там уже закон «не убивать» теряет силу.

– Порой в поединках бессмысленно гибнут наши лучшие воины, – сетовал вождь Долетти.

Отвага воспитывается с молоком матери. Оторвавшись от груди, ребенок пьет не только воду и коровье молоко, но и обязательно бычью кровь. С детства мальчик видит, что самая большая гордость его отца – шрамы, заработанные в боях: чем больше следов от ран, тем больше уважения в деревне. Покрывая тело боевой краской, сурма стараются оттенить обилие шрамов, надеясь таким образом внушить страх врагу и повергнуть его в бегство.

Кстати, и женщины сурма – большие оригиналки. У них самые большие губы в мире. Когда девушке исполняется 20 лет, ей вставляют в губу первую маленькую деревянную тарелку. Со временем губа растягивается, тарелку меняют на большую, и так продолжается много лет. К старости женщина обзаводится тарелкой диаметром 30 сантиметров.

Никто, даже сами сурма, не могут толком объяснить, для чего это делается. Возможно, обычай зародился в те времена, когда в Африке процветала работорговля, и таким манером женщины предохраняли себя от опасности стать невольницами. Зачем угонять губастую?

Некоторые же уверяют, что таким способом преграждается вход злым духам, которые могут через рот проникнуть в женскую плоть и душу. Но как бы то ни было, сурма не собираются отказываться от оригинального обычая.

Африканцы непоколебимо преданы своим заветам и традициям, своей культуре.

– Теряя обычаи, народ теряет свою культуру, духовность, родину и даже физическое здоровье, – сообщил мне лауреат литературной премии Черной Африки камерунский писатель Франсуа Эвембе. – У нас говорят: дерево без корней стоять не будет. Неужели это непонятно?

Традиции, пусть даже кажущиеся варварскими, в почти зашифрованной форме отражают многовековой практический опыт и обычно имеют глубокий жизненный смысл. В них надо вникнуть, понять, помня, что они спасают данный конкретный народ от многих неприятностей, помогают ему выжить. За ними скрывается давняя история. Умирает обычай – хиреет и погибает народ.

Наше трагическое время доказало, что народ можно стереть с лица Земли, не прибегая к смертоносному оружию, а отняв у него его историю, нравы и обычаи, уничтожив их. Вот почему в Африке полезно быть осторожным с оценками, а тем более придержать свое высокомерие, когда вторгаешься в чужие земли, когда пытаешься судить о жизни других чужеземцев даже с благими намерениями. «Тот, кто проходит мимо растения, видит только его листья, а тот, кто останавливается перед ним, – его корни», – дают совет зулусы. Встретившись с необычным, остановитесь перед ним с уважением…

Яунде – Претория – Москва

«Я удивляюсь идеям и чувствам, которые неожиданно нахожу в африканцах. Их ум и дух заняты проблемами человеческого существования, даже если они об этом редко говорят. Но если обстоятельства вынуждают их раскрыться нам, то они иногда демонстрируют богатство внутренней жизни и духовности, которых мы не подозреваем в них».

Альберт Швейцер. Истории девственного леса. Париж:, 1955 г.