Текст книги "«Если», 1996 № 11"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Джо Холдеман,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Владимир Гаков,Генри Слизар,Владимир Гопман,Дэвид Джерролд,Борис Аникин,Владимир Корочанцев,Елена Сеславина,Глеб Сердитый
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

«Если», 1996 № 11

* * *

* * *

Джо Холдеман
КУРС ЛЕЧЕНИЯ

Харли втемяшилось сделать себе подарок к дню рождения, так что мы разрезали лимон на две половинки и поставили их в овальные вырезы в дверях, потому что Харли сказал, что попадет в обе не попортив древесины, и с первой у него получилось просто замечательно: он вскинул свой 94-й – и бац, как не бывало. Но по второму разу вышло гораздо хуже, потому что он попортил бицепс какому-то чудаку (тот как раз надумал зайти в бар опохмелиться). Ух ты, черт, сказал Харли, опуская пистолет, и слава Богу, что большинство из нас уже лежало на полу, потому что тот ублюдок выхватил свой морской кольт левой рукой и размазал уродскую рожу Харли по зеркалу в дальнем конце бара (и как оно не разбилось, а ведь этот сукин сын задолжал мне тридцатник, и не думаю, чтобы вдова когда-нибудь возместила убыток). Мужик сунул кольт в кобуру, и вдруг запахло корицей…

Боцман схватил топор и перерубил якорную цепь в тот самый миг, когда нас накрыло шквалом, нет, только кретин мог додуматься поставить шхуну на якорь у скал, а шторм катит на нас что твой скорый поезд, все паруса в клочья, кругом орут – руби то, руби это, ну а капитан Харли на берегу, не иначе дочку старшего помощника ублажает, да уж, теперь нам точно не миновать кормить рыбу, а запах лаванды…

Бараны на бойне, вот кто мы такие, эти вьетконговцы устроили нам просто идеальную засаду, ну а тот РПГ, что отправил Харли к Богу в рай, заодно прикончил и нашу рацию. Значит, теперь никакой артподготовки, никакой воздушной поддержки, а у этих парней столько боеприпасов, что хватит перестрелять весь проклятущий Пентагон. Одиночными бей, одиночными, надрывается капитан, а что кричать, у меня ни единого дерьмового патрона, и тогда я отползаю назад и укрываюсь за тем, что осталось от Харли, чтобы обшарить его амуницию и карманы, а потом кладу перед собой эти гранаты и магазины и жду, жду, как какой-нибудь гребаный герой проклятущего Роберта Джордана ¹ 1
  Известный американский фантаст, автор эпопеи «Колесо Времени» и нескольких книг о Конане-варваре (Здесь и далее прим. переводчика).


[Закрыть], когда же эти ублюдки высунут нос из леса, чтобы уложить кого-нибудь прежде, чем запах гвоздики…

Ты можешь пристрелить измученных псов и, порубив на части, накормить этим мясом остальных, ты можешь выбросить поклажу, чтобы ослабевшая упряжка стронулась с места, но ты никогда не сможешь отдохнуть. Когда собаки спят, ты все толкаешь и толкаешь сани, чтобы полозья не примерзли ко льду, и рано или поздно наступает момент, когда начинаешь думать, что Юкон в конце концов одержал над тобой верх, и ты никогда не вернешься в Орегон, ты никогда не вернешься в Белую Лошадь, даже если разрубишь на кусочки бесполезное тело проклятущего Харли и голодные собаки не откажутся его сожрать. В сутках двадцать черных часов и четыре серых, колючая снежная крупа несется параллельно земле, а запах лимона…

Пробоина в космосе не всегда означает верную гибель, тем более что мы поддерживали на борту высокое давление, и, когда кретин Харли умудрился продырявить люк кормового шлюза своим дурацким кайлом, у нас было достаточно времени, чтобы наложить надежную заплату, ну а пока помпы поднимали давление, мы уселись в кружок отдышаться, награждая Харли честно заработанными словечками. Но проклятущие помпы никак не желали поднимать давление, что-то там закоротило, пока мы все как один собирали образцы в том квадранте, и, что я вам скажу, ребята, никогда не оставляйте корабль на робота… Словом, мы все еще пытались отдышаться при содержании кислорода вдвое меньшем, чем на вершине Эвереста, когда мне и всем остальным пришло в голову, что это у нас никак не получится. Пришлось опять нахлобучить шлем, а как только я оклемался, то увидел на дисплее макс. 32 мин. и очень быстро сообразил, что я успею сделать с Харли за эти тридцать две минуты, пока запах мяты…

Конечно, подъем затонувших судов – работа рисковая, зато верный способ заколотить деньжат, а под этим я разумею, что вкалываешь всего три-четыре месяца в году, ну а все остальное время лежишь себе на пляже. Насколько эта работа опасна, зависит от глубины, времени пребывания под водой, применяемых инструментов и, разумеется, от партнеров. В прошлый раз моим напарником был Харли, отличный ныряльщик, но человечишко паскудный, и вот как-то раз спустились мы с ним на палубу, запах зажаренного вхруст бекона…

– Ваше имя?

У меня был полон рот холодной слюны. Я проглотил ее, обтер губы и пощупал затылок.

– Будьте добры, назовите свое имя.

– Ох, избавьте меня от теста на реальность, ладно? Я вернулся.

– Ваше имя?

– Меня зовут Джек Линдхофф, а вот кто такой Харли?

Я лежал на широкой удобной кровати, поверх простыней и полностью одетый. Яркий свет, больничные запахи.

– Вы меня помните?

– Скажите мне, кто такой Харли, и я отвечу на ваш вопрос.

– Я не знаю никакого Харли. Он участвовал в одном из ваших эпизодов?

– Во всех без исключения. Вы – доктор Барбара Кэсс, и я плачу вам столько, что вслух сказать неприлично. Ну как, мне уже лучше?

– А сами вы что думаете?

– Мне сразу станет лучше, когда я узнаю, кто такой этот Харли.

– Вы можете его описать?

– Он все время разный. Пару раз я его вообще не видел, а однажды он выступил в роли замороженного трупа.

– Может быть, это имя имеет для вас особое значение?

– Ровно никакого. Я даже не мотоциклист. ² 2
  Намек на «культовый» мотоцикл Harley-Davidson.


[Закрыть]

– Вы не хотите вернуться и поговорить с ним?

Я потрогал девятиштырьковый разъем на собственном затылке.

– Почему бы не сделать эпизоды подлиннее?

– Из чисто терапевтических соображений. Если человек задерживается в сюжете дольше минуты, то, как правило, начинает сознавать, что находится в воображаемой реальности.

– Дайте мне пять минут, и я разберусь с этим сукиным сыном.

– Он же не настоящий. Право, не вижу смысла…

– Я сказал – пять минут. Денежки мои, разве не так?

– Ну хорошо. Повернитесь…

Харли старательно разрезал лимон. Хозяин бара, вздохнув, прекратил бесполезные уговоры и удалился в подсобку.

– Я и так верю, что ты не промахнешься, Харли, чего ради обстреливать улицу?

Допиливая лимон тупым ножом, Харли от усердия прикусил язык и буркнул:

– Никто никому не собирается вредить. Я просто должен это сделать.

– Угу. Шансы у тебя примерно тридцать на тридцать, – заметил я.

– Так я же буду целиться сверху вниз, и пуля зароется в землю. Почему бы тебе не взглянуть, нет ли кого на линии огня?

Я нетвердыми шагами направился к двери, резко толкнул качающиеся створки и увидел, что на улице ни души. Было воскресенье, восемь утра, и мы отмечали день рождения Харли уже двенадцать часов подряд.

– Там никого нет.

– Ну и ладно. Тогда я стреляю.

Да пусть пальнет по этим дурацким лимонам! – пришли к согласию все клиенты бара, и Харли установил половинки в овальных вырезах створок, потом взглянул направо, налево и громко оповестил публику:

– Никого!

– Эй, Харли, – подал голос хозяин бара. – Ты знаешь, сколько я выложил за эту дверь?

– Кому нужна твоя дерьмовая дверь? – обиделся Харли, прицеливаясь с руки, но тут же передумал и, усевшись за покерный столик, уперся локтем в зеленое сукно.

В этом эпизоде он стрелял в классической манере – не щурясь, задержав дыхание и плавно нажимая на спусковой крючок. Пистолет громко рявкнул, в зале запахло порохом, а лимон бесследно исчез, хотя я по-прежнему ощущал его тонкий запах.

– Хватит, Харли, мы все тебе верим, – убедительно заговорил я.

– Здорово получилось!

– Ха! – сказал Харли и тут же послал вторую пулю, но на этот раз за лимоном обнаружился незнакомец с эффектным красным пятном на правом рукаве и самым громким «ууй-йя-аа» на устах, какое мне только приходилось слышать. Я и все прочие клиенты дружно рухнули на пол.

Харли тоже следовало догадаться, что подстреленный гражданин не побежит искать телефон, чтобы набрать номер Службы спасения 911, но кретин опустил пистолет, бормоча что-то вроде «ах ты, черт побери».

– Харли! – отчаянно завопил я. – Поберегись!

Моргнув, Харли с пьяным изумлением уставился на меня, а мужик тем временем уже вломился в бар, и на сей раз я смог хорошенько его разглядеть. Кровища так и хлестала у него из плеча, что ничуть не помешало ублюдку принять стойку стрелка по мишеням и поднять свой кольт обеими руками, целясь аккурат в непримечательную физиономию Харли. Харли начал поднимать руки, но пуля уже ударила его на Уровне усов, и то, что оказалось ниже, стало медленно валиться на пол, верхняя же часть Харли живописно декорировала собой большое зеркало и красочный плакат «ПИВО ГИННЕСС – ТВОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ» на дальней стене бара.

Тело упало с удивительно безжизненным звуком, словно набитый тряпками мешок, а я подполз к нему и сказал: «Харли, ты должен объяснить мне, что все это значит». Мужик тем временем совсем разошелся, паля направо и налево, ну чистый маньяк-убийца, кругом орали и визжали, а я продолжал, увещевать Харли: «Послушай, я знаю, что ты ненастоящий. Все это обман. Хватит, кончай придуриваться! Надень свою физиономию и поговори со мной».

У большинства клиентов тоже было при себе оружие, и всеобщее побоище живо напомнило мне бездарно поставленный спектакль, где кровь течет ручьями, но все и всегда остаются живыми и здоровыми. Какому-то парню вышибли из ребер легкие, другой подметал грязные опилки на полу собственными кишками, но я-то знал, что всей этой иллюзии рано или поздно придет конец. Пуля ударила меня под лопатку и вылетела наружу, разворотив под правым соском дыру размером с биг-мак, это было ужасно больно, совсем как наяву, к тому же упрямый Харли по-прежнему не желал подавать признаков жизни, и тогда я слабым голосом произнес: «Барбара? Барбара Кэсс? Пора вытаскивать меня отсюда».

Окружающее затуманилось, потом прояснилось, снова затуманилось, стало совсем темно, а после вспыхнул яркий свет, и какой-то человек в зеленой тунике придерживал жгут на моей правой руке, в то время как другой пытался вогнать мне в вену инъекционную иглу, третий же прижимал к моей груди что-то мокрое и холодное, а за его спиной стояла заляпанная кровью Барбара Кэсс с белым, как смерть, неподвижным лицом.

– Что случилось? – спросил я и захлебнулся кашлем.

– Ты только не волнуйся, герой, – сказал один из зеленых, и они быстренько вывезли меня из кабинета и с непристойной поспешностью покатили по коридору; один на бегу все время что-то кричал, поминая портативную рентгеновскую установку, потом мы вдруг остановились и долго ждали лифта, и я наконец догадался, что меня везут в экстренную хирургию, расположенную в другом конце больницы.

Приподняв голову, я взглянул на рану и увидел у себя на груди огромный окровавленный пластырь и кучу ваты поверх него, все это было крест-накрест примотано ко мне липкой пластиковой лентой, и при каждом вздохе под пластырем противно хлюпало. Кто-то положил мне руку на лоб и прижал мою голову к подушке, и я объяснил ему:

– Это был кольт. Сорок первый калибр, черный порох, модель «Морской драгун».

– Как скажешь, тебе лучше знать.

Господи, какой там еще драгун? Откуда я это взял?

Седовласая женщина, плотно прикрыв мне нос и рот, велела считать от ста до единицы, но я оттянул эту маску пальцем и уведомил всех присутствующих, что категорически не желаю засыпать. Не надо беспокоиться, вы отключены, промолвил голос Барбары Кэсс, но глаза мои закрывались сами собой, я так устал, что мне было уже безразлично, наркоз это или смерть.

Мне плеснули в лицо теплым пивом, и я поневоле очнулся. Харли помог мне подняться и заботливо стряхнул с меня опилки.

– Я лучше думал о тебе, парень, – сказал он. – Всего-то четыре кружки, а ты уже на полу.

– У него снова был припадок, только и всего, – заметил кто-то у стойки.

– Сам знаю. Просто не хотелось его огорчать.

– Барбара… – прохрипел я. – Барбара Кэсс!

– Ну что я говорил? – заметил тот же клиент.

– Ты мне все уши продолбал этой самой Барбарой, – буркнул Харли. – Может, что-нибудь расскажешь про нее ради разнообразия?

– Она… Я прохожу у нее курс лечения.

Харли и все присутствующие дружно загоготали.

– Как же, слышали… Она вправляет тебе мозги!

Я пощупал затылок – никакого киберразъема, дыра в груди тоже отсутствует. Из подсобки вышел хозяин салуна с лимоном и перочинным ножом.

– Нет, ты просто чокнулся, Харли! Проверь хотя бы, нет ли кого на улице, и целься ты пониже, ради Христа, только штрафа мне еще не хватало для полного…

Я выхватил у него треклятый лимон и твердо заявил:

– Мы не станем повторять эту ошибку, Харли.

– Ошибку? Что это значит? Разве это не твоя собственная идея?

– Хватит с меня дурацких идей!

Когда-то я был лучшим питчером университетской футбольной команды, так что мне не составило труда запулить лимон на улицу поверх дверей салуна, и он, разумеется, угодил прямо в глаз уже известного мне незнакомца.

Мужик с рычанием ворвался в салун, расстегивая кобуру, Харли выхватил свой винчестер и дослал патрон, а я все хлопал себя по бедру, совершенно позабыв, что никогда не беру оружия в город. На этот раз они выстрелили одновременно и так быстро, что еще не все клиенты успели попадать на пол. Резко брызнули кровь и мозги, незнакомец, неприятно оскалившись, мельком взглянул на свое раненое плечо и направил кольт на меня.

– Погоди! – закричал я, показывая пустые руки. – Скажи, кто такой Харли?

– Вот дерьмо, – мрачно сказал он и выстрелил. Я упал назад вместе со стулом, крепко ударился головой и скатился набок, а мужик тем временем переключился на остальную клиентуру, паля направо и налево. Дырки в груди у меня по-прежнему не было, и я решил, что ублюдок промахнулся, но закашлявшись и выплюнув кровавый сгусток, сообразил, что это не ангина, а пулевая рана в горле.

Я хотел позвать Барбару, но захлебнулся кровью, потом у меня закружилась голова и потемнело в глазах. Кажется, я умираю, подумал я, вот только где – ЗДЕСЬ или ТАМ?! Окружающее затуманилось, затем проявилось – я ощутил, что лежу уткнувшись носом в опилки, и снова затуманилось, и я вспомнил, что так уже было…

– Проснись, Джек, не спи!

Я видел лишь глаза Барбары – нижнюю часть ее лица закрывала хирургическая маска.

– Если слышишь меня, моргни два раза!

Я моргнул.

– И не шевелись, ни в коем случае не шевелись!

Я не смог бы сделать этого, даже если б очень захотел. Тело существовало отдельно от меня, и хотя я ощущал, как врачи штопают мои раны, но боли совсем не чувствовал. В горле у меня торчала пластиковая трубка, зеленые туники были густо забрызганы моей собственной кровью, и я закрыл глаза.

– Не спи, Джек, не спи! – снова закричала Барбара.

С простреленной шеей они разобрались довольно быстро – должно быть, рана оказалась не слишком серьезной, но с дыркой в груди пришлось изрядно повозиться. Что они там делали, не знаю, но когда убрали простыни, я увидел аккуратный тугой бандаж с дренажем. Трубку, которая так мешала, тоже убрали и дали мне несколько глотков воды и крошечную мензурку яблочного сока. В ноздри ввели тоненькие кислородные трубочки, и в голове у меня немного прояснилось, хотя я по-прежнему был накачан транквилизаторами по самые уши.

Хриплым шепотом я поведал Барбаре о неожиданном варианте прежнего сценария.

– Что это значит? – спросил я. – Получается, мне теперь и заснуть нельзя?

– Что это значит, я пока не знаю, поскольку раньше ничего подобного не случалось. Но вполне возможно, что с естественным сном будет все в порядке. Искусственный, который мы используем для драмотерапии, более глубок, а хирургический наркоз еще глубже. Вот наша стратегия – чисто интуитивная, конечно. Мы будем держать вас без сна так долго, как это будет допустимо в вашем состоянии, а потом позволим заснуть… В операционной под присмотром хирургов из травматологии.

– Постойте, когда я подписывал согласие на лечение, ничего такого…

– Вы были предупреждены о возможных психосоматических последствиях драмотерапии. Это очень сильное лекарство, и иногда от него умирают.

– Да, мне говорили об инсультах и инфарктах. Но реальные раны от воображаемых пуль – это совсем другое!

– Что вы хотите, это же новая область науки. Теперь ваш случай войдет во все учебники.

– Задумали возложить меня на алтарь науки? Лучше бы вам этого не делать, не то РАН КО сотрет всю вашу больницу в порошок вплоть до последней упаковки аспирина.

– Может быть, не будем говорить об этом в таком тоне? – Она подвинулась ближе и заглянула мне в глаза. – Давайте посмотрим на вещи с другой стороны. Какая-то часть вашей индивидуальности несет в себе саморазрушительные тенденции…

– Эй-эй! Я не самоубийца. Напротив, я наслаждаюсь жизнью, я беру от нее все, что она может дать.

– Альпинизм, яхты… Это мы уже обсуждали.

– Меня привлекают не опасности, а испытания духа и тела! Впрочем, я уже говорил вам, что хочу избавиться от подобных увлечений, включая и парашютный спорт.

– Должно быть, Совет директоров РАНКО сильно обеспокоен вашим поведением, иначе они не прислали бы вас ко мне.

– Двойная ошибка! Во-первых, это был не приказ, а совет, во-вторых, врача я выбрал сам. То есть вас. Считается, что драмотерапия – быстрое и верное средство.

– Быстрое и опасное. Это весьма существенно.

– Вы черните собственную профессию? Уж не хотите ли сплавить меня психоаналитику с его кушеткой и блокнотиком?

– Боюсь, таких больше не существует. Но в одном вы правы – драмотерапия слишком сильна для вас… Или вы для нее! Все, что я могу сейчас сделать – это просмотреть сводную базу данных по историям болезней, может, кто-нибудь вроде вас уже проходил подобный курс лечения.

– Вроде меня… Это значит – с суицидными наклонностями?

– Я этих слов не говорила. Я введу в компьютер ваш психопрофиль, результаты тестов и запущу программу поиска корелляций.

– А если ничего похожего не обнаружится?

Она ответила не сразу.

– Видите ли, вы уже сделали то, что я могла бы вам предложить. Вы вернулись и попробовали переиграть сценарий.

– Швыряться лимонами было довольно глупо. Наверное, мне следовало покинуть заведение. Убраться подальше от Харли и этих пистолетов.

Она задумчиво кивнула.

– Может быть. Если Харли персонифицирует некий фактор, от которого вы должны избавиться, чтобы выжить… Очень похоже! Вам когда-нибудь удавалось уйти от этого Харли?

Я мысленно просмотрел список: космический корабль, Вьетнам, собаки, шхуна, автогонки…

– Если Харли физически присутствовал на сцене, то никогда.

– Вот и решение! Вернуться в бар – и сразу же уйти.

– И незнакомец с морским кольтом пристрелит меня прямо на улице!

– Совсем не обязательно. Он появлялся еще в каком-нибудь эпизоде?

– Что-то не припомню. Но думаю, лучше перестраховаться и улизнуть через черный ход.

– Если будет другой сценарий… Немедленно отделайтесь от Харли, как только поймете, что это воображаемая реальность. Но обычно человек возвращается в одну и ту же стартовую позицию. – Барбара встала. – Пойду поработаю с компьютером. Я пришлю кого-нибудь, чтобы не дать заснуть. А пока… – Она включила телевизор и сунула мне в руку пульт управления.

Следующие семь часов я провел в компании толстого, пахнущего пивом санитара, который клал мне на лицо кубик льда каждый раз, когда я пытался закрыть глаза. Вернувшись, Барбара Кэсс сказала, что компьютер ничего не нашел, но я ясно видел, что она лжет. С ней был еще один врач, пожилой мужчина с седоватой бородкой, которого она представила как главу травматологического отделения.

– Барбара хочет, чтобы вы попробовали уснуть в присутствии бригады хирургов.

– Я ничего не имею против.

– Видите ли, сейчас ваше состояние довольно тяжелое, но стабильное. Но после третьей раны вы, скорее всего, не выживете.

– С другой стороны, – сказала Кэсс, – вы не сможете поправиться, если не будете отдыхать. Рано или поздно, но придется заснуть.

– Так в чем проблема? Зовите вашу команду и позвольте мне, наконец, закрыть глаза.

Они переглянулись.

– Что-то еще? Что именно?

– Ничего, – быстро сказала Барбара, – просто… Просто я хотела, чтобы вы учли все факторы. Можно продлить бодрствование, если вы хотите…

– Нет, благодарю. Будь что будет.

Если они что-то от меня скрывали, я, кажется, не желал этого знать.

Четыре санитара перевезли на двух каталках меня и всю их машинерию в круглую светлую комнату, где на стенах висели подсвеченные рентгеновские снимки моей шеи и грудной клетки в различных ракурсах. Люди и машины замерли в ожидании.

Я закрыл глаза.

Кто-то отвесил мне пару чувствительных шлепков по лицу, и я очнулся, чтобы увидеть над собой красную физиономию Харли.

– Ты мне это прекрати! – рявкнул он. – Нечего портить людям настроение!

– Да оставь ты беднягу, Харли, – сказал клиент у стойки, – он же ни в чем не виноват.

Я с трудом принял вертикальное положение – колени у меня подгибались, зато я был совершенно цел. Харли громко вопросил публику, куда это подевался его лимон, и я молча заковылял к выходу.

– Эй, какого дьявола! – заорал он мне вслед. – Ты куда это собрался?

– Я в эти игры не играю, – ответил я, и за моей спиной хлопнул о винчестер – Харли выстрелил в потолок.

– Это же твоя дурацкая идея, это ты побился об заклад, что я промахнусь, разве не так? Ты что, собираешься поверить мне на слово?

Обернувшись, я попытался изобразить дружелюбную улыбку.

– Ну разумеется, Харли. Кому еще мне верить, как не тебе?

Кое-кто заржал, а я не торопясь вышел через дверь салуна, чувствуя неприятное жжение в самом центре спины. Черт с ним, сказал Харли, пора начинать, а буфетчик повторил свой с. овет целить пониже и проверить линию огня. Я побрел по Франт-стрит, но через несколько шагов вынужден был остановиться, прислонившись к стене: весь мир словно закружился вокруг меня, но я не стал закрывать глаза, и скоро это прошло.

Черноволосый незнакомец уже шагал сюда и не выглядел особо опасным. Когда он поравнялся со мной, я заговорил:

– Никак салун ищешь, приятель?

– Кофе, – ответил он и поглядел на меня. – В гостинице сказали, что это единственное место, где можно выпить приличного кофе.

– Знаешь парня по имени Харли?

Он бросил на меня подозрительный взгляд.

– Никого я не знаю. Я из Вичиты приехал.

– Ну да, понятно, – я тщетно пытался заставить свой язык работать в согласии с мозгами. – Послушай, приятель, я, может быть, не в лучшей форме – всю ночь гуляли, но ты уж мне поверь, не надо тебе туда ходить. Там Харли, он набрался под завязку и вовсю размахивает пушкой.

– Но я хочу кофе. С какой стати…

Тут винчестер промолвил «кррак», и мы оба обернулись взглянуть на салун. Еще раз «кррак» – и еще одно облачко лимонного сока. Рука незнакомца дернулась к кобуре, но на полпути остановилась.

– Да, тут слишком весело, – пробормотал он. – А мне сегодня развлекаться неохота. Думаю, я смогу обойтись без кофе.

Он двинулся назад в Грейт-Вестерн Отель. Лучше бы он задержался – все опять заколебалось, как перед припадком, и у меня было такое чувство, что я о чем-то позабыл его спросить.

Док Сивер подбежал ко мне в пальто, накинутом на ночную сорочку.

– Это ты, Джек? Что там за стрельба?

– Всего лишь день рождения Харли. Он купил себе новую пушку.

Док потеребил свой седой ус.

– Ты не ранен?

– Нет. Я вовремя выбрался оттуда.

– Тебе вообще не следовало там появляться. Помнишь, что я тебе говорил? Ну-ка садись, – он подтолкнул меня к скамейке перед магазином Циммермана. – Пьянство, гулянки – это все не для тебя. Чего уж тут удивляться припадкам и видениям…

– Но сегодня ночью я почти не пил, – запротестовал я.

– Сейчас шесть часов утра Божьего Воскресения! – загремел док.

– И твой дружок Харли расстреливает город, в котором ты бродишь в шляпе набекрень! – Я поправил шляпу. – А назавтра, клянусь чем угодно, ты снова приползешь ко мне в кабинет выпрашивать пилюли на том основании, что ты чувствуешь себя хуже, чем в аду!

– Никому не повредит, если…

– Может, опиум тебе и не вредит, а может, и наоборот – вспомни о видениях, но я совсем не то хотел сказать. Ты был хорошим мальчиком, а нынче на полпути к тому, чтобы превратиться в кого-нибудь вроде Харли. Ты думаешь, дочка Гретчинов может выйти за Харли?

Я покачал головой.

– Она и за меня не пойдет, какой я есть.

– Может, нет, а может, и да, женщины – странные создания. В любом случае у тебя будет куда больше шансов, если ты прекратишь пропивать денежки, а станешь сидеть дома да читать умные книжки. Уж ее-то родители точно будут от тебя без ума!

– Наверное, вы правы, – промямлил я и начал валиться набок, но док успел подхватить меня.

– Ну-ка, сынок, полежи тут на скамеечке, а я обернусь минут за десять. Подгоню свою таратайку и отвезу тебя домой, будешь спать все воскресенье. И никаких пилюль!

Пока я лежал, мне приснился сон, будто я умер и очутился в раю. Это было красивое светлое место, и некоторые ангелы были одеты в зеленые туники, а другие походили на серые скелеты, светящиеся изнутри.

Подкатил док на своем кабриолете, и я уселся рядом с ним. Он все твердил – спать, спать и никаких пилюль, и я, конечно, с ним согласился. Но дома я никак не мог уснуть, потому что помнил тот сон и отчего-то твердо знал, что обязательно умру, стоит лишь мне закрыть глаза. И я никак не мог избавиться от тонкого, пронзительного запаха смерти и корицы.

Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА