Текст книги "Мир “Искателя” (сборник)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Альфред Элтон Ван Вогт,Джон Бойнтон Пристли,Дмитрий Биленкин,Виталий Мелентьев,Анджей Збых,Юрий Тупицын,Димитр Пеев,Игорь Подколзин,Владимир Михановский,Виктор Сапарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Как было условлено с резидентом, Богоев отыскал Фогеля в вагоне, следующем непосредственно за вагоном первого класса. Сел в то же купе, рядом с Фогелем. Во время пути они не разговаривали. Но Богоев заметил, что у Фогеля точно такой же плащ, как и у него. Он знал, что у Фогеля в кармане находится билет до Стамбула и австрийский паспорт на имя Дитмара Фогеля, но с его, Богоева, фотографией.

На станции Пловдив, неожиданно для самого Богоева, Фогель надел его плащ, его шляпу, взял чемодан и сумку и сошел в последнюю минуту перед отправлением поезда.

Снова в кабинете полковника Панова

Перевалило за полночь. Полковник Панов утомленно потянулся, захлопнул папку и сказал:

– Все. Птичка в клетке. Ведь Фогель по-немецки значит птица?

– Пока только одна птичка, – отозвался Ковачев. – А другая порхает сейчас где-то.

– Ну, – сказал Панов, – поймаем и остальных.

Перевод с болгарского О. Киселевой

Дж. Б. Пристли
ГЕНДЕЛЬ И ГАНГСТЕРЫ

В лондонском Сити можно подчас услышать бесконечные пустые споры. Но спор, который в тот день затеяли два джентльмена, был уж совсем несуразный и смехотворный. Начнем с того, что они вообще не были знакомы и вдобавок вели спор в кабине лифта, застрявшей между этажами огромного здания неподалеку от Чип-сайда 22
  Торговый центр Лондона.


[Закрыть].

Лифт работал без лифтера, и пассажиры сами нажимали кнопки. На последнем этаже, перед тем как лифту пойти вниз, в кабину вошел тощий, долговязый человек. Он представлял провинциальную компанию, известную под названием “Ладденстоллская кооперация”, и только что закончил свои дела в оптовой фирме “Гроссман и Дженкинс”, которая торговала тканями для сорочек. Лифт пошел вниз, но на следующем этаже остановился, и в кабину вошел второй пассажир – его почтительно провожал до дверей лифта сам управляющий компании “Юнайтед тропикал продактс”. Второй пассажир не отличался ни худобой, ни высоким ростом. Это был пожилой, но еще не старый джентльмен с полным, гладко выбритым лицом и наружностью, говорившей о сидячем образе жизни и о том, что он богат и что он американец: поглядишь на такого – и кажется, будто его бог знает сколько продержали в холодильнике. Он вошел в лифт, кивнул на прощание управляющему “Юнайтед тропикал продактс”, который закрыл за ним дверь, а затем, даже не взглянув на своего высокого тощего спутника, нажал кнопку первого этажа.

Лифт спустился на несколько метров, остановился на секунду, прошел еще метр-другой и застрял где-то между этажами. Американец сурово взглянул на кнопку первого этажа и нажал на нее вторично. Лиф г. не двигался.

– Вы как следует нажимаете? – спросил высокий с заметным йоркширским акцентом.

– Как следует, – последовал сухой ответ. Высокий на редкость длинным гибким пальцем надавил ту же кнопку, но тоже безуспешно.

– Убедились? – спросил с нескрываемой иронией американец своим низким, резковатым голосом.

– Убедился, – ответил второй пассажир, нимало не смущаясь. – Теперь вижу – где-нибудь заело. Может, попробуем немного подняться, а потом он пойдет вниз?

Американец кивнул и нажал кнопку верхнего этажа. Но лифт и не подумал двинуться с места. Снизу донесся чей-то голос, и пассажиры прижались носами к стеклянным дверцам и окликнули говорившего – тот не отозвался. Через минуту они услышали другой голос, более громкий и авторитетный, который обращался уже к ним.

– Налаживаем! – гремел голос. – Придется чуть-чуть обождать. Ничего не делайте, пока я вам не скажу. Вы меня слышите?

Они прокричали, что слышат.

– Порядок, – ответил голос. – Скоро починим. Американец и высокий джентльмен переглянулись.

– Хорош порядок, – заметил американец, недовольно выпятив нижнюю губу и став слегка похожим на огромного бледного младенца. – По-моему, это как раз непорядок.

– И вправду досадно получается, – согласился Гюркшнрец, которого звали Хебблтуэйт. Его, по-видимому, ничуть не раздражала эта задержка, и он поддакнул собеседнику из чистого дружелюбия. – Лифт старый, что поделаешь.

– Устаревшая система. Давно пора сменить. Подъемник совсем допотопный. Вы, англичане, во всем привержены старине. – Американец насмешливо поджал губу. – Хорошо, что хоть это не нью-йоркский Крайслер-билдинг 33
  Один из небоскребов Нью-Йорка.


[Закрыть].

– Я сразу понял, что вы американец.

– И не ошиблись. – Он помолчал минуту, а затем с корректностью, присущей людям его типа, добавил: – Моя фамилия Онгар, сэр.

– А я – Том Хебблтуэйт.

– Рад познакомиться, мистер Хебблтуэйт, – сказал мистер Онгар с улыбкой.

Затем, точно вспомнив, что он лицо важное и значительное (а это легко можно было заметить), нахмурился, достал записную книжку, нахмурился еще больше и принялся разглядывать какие-то записи. Он углубился в свои заметки, а мистер Хебблтуэйт тем временем набил и раскурил трубку и теперь попыхивал ею с самым безмятежным видом. Последовало короткое молчание, а потом мистер Онгар, продолжая просматривать список намеченных встреч или что-то еще, стал тихонько насвистывать.

Мистер Хебблтуэйт прислушался и вдруг весело объявил:

– Хотите, я вам сейчас скажу, что вы насвистываете? – Мистер Онгар поднял глаза от записной книжки.

– Разве я свистел?

– Свистели, и я скажу вам что – а ведь, пожалуй, никто бы здесь не смог вам этого сказать, хотя в этом здании народу как сельдей в бочке.

– Что же я насвистывал?

– Мелодию из “Иуды Маккавея” Генделя, – торжествующе ответил мистер Хебблтуэйт.

Мистер Онгар сказал, что насвистывал это, сам того не замечая, но мотив, верно, засел у него в голове, и он просвистел еще несколько тактов. Неожиданно его широкое бледное лицо просияло.

– Знаете, вы правы, мистер… э… Хебблтуэйт! – вскричал он. – Это мелодия из “Иуды Маккавея”. Скажи мне кто-нибудь, что ее так легко узнают в лондонском Сити, я ни за что бы не поверил. Так вы знаете Генделя! Прекрасно! На мой взгляд, Гендель – величайший из всех музыкантов мира. Да, сэр, величайший! И вы хорошо знаете его оратории?

– Я-то? Еще бы! – отвечай мистер Хебблтуэйт. – Я ведь уже сколько лет состою в Ладденстоллском обществе любителей хорового пения, а кто у нас поет, знает Генделя назубок. Мы всего Генделя вдоль и поперек выучили.

– Превосходно! – одобрил мистер Онгар с улыбкой.

– Только надо вам сказать, – продолжал мистер Хебблтуэйт миролюбиво, но весьма назидательно, – вы фальшивите. Потому я с вами и заговорил об этом.

Мистер Онгар обиделся.

– Чем я могу гордиться, – проговорил он с важностью, – так это своим слухом, особенно когда речь идет о Генделе. Если этот мотив насвистывал я, то могу с вами спорить, что именно так он и звучит.

– Да я и двух пенсов за это не поставлю! – воскликнул йоркширец. – Вы фальшивите. И я вам скажу где.

Без лишних слов он приятным баритоном негромко запел свой вариант мелодии, отбивая при этом такт. Его собеседник покачал головой.

– Неверно. Не спорю, слушать вас приятно. Но это вовсе не из “Иуды Маккавея”. Не знаю, что я тогда насвистывал – я о чем-то другом думал, – но сейчас я вам просвищу этот мотив, и вы сразу поймете, где ошиблись.

Мистер Онгар с великой торжественностью собрал в трубочку свои пухлые губы и засвистел, похлопывая слушателя по плечу в такт.

Теперь мистер Хебблтуэйт покачал головой, причем весьма энергично. И вот эти два энтузиаста, повисшие в клетке между небом и землей, принялись жарко спорить, и вряд ли они отдавали себе отчет, где находятся.

Они наперебой старались поразить друг друга своей эрудицией. И так как оба не отличались скромностью, увлеклись настолько, что позабыли обо всем на свете.

– Говорю вам, – твердил мистер Хебблтуэйт, наклонившись к мистеру Онгару и похлопывая его по плечу. – Общество любителей хорового пения в Ладденстолле – пусть город наш и невелик – почище любого другого хора, а “Маккавея” мы уже исполняли трижды, и я его выучил от корки до корки и запомнил не хуже собственной фамилии.

– Вы еще не все обо мне знаете, – говорил в ответ мистер Онгар. – Перед вами Джеймс Старк Онгар, глава компании “Онгар тропикал продактс”. Только никому ни слова, я не хочу, чтобы здесь поднялся шум из-за моего приезда. Теперь, когда вам известно, кто я такой, скажу и другое: последние десять лет я выделяю немало средств на организацию фестивалей Генделя – величайших музыкальных фестивалей нашего века…

– А когда старик Джо Клоу – это наш хормейстер – велит тебе что-нибудь выучить, у него хочешь не хочешь, а выучишь. Без дураков. Когда мы исполняем ораторию, то поем не кое-как – мол, выйдет так выйдет, а нет – не надо. Мы разучиваем вещь на совесть, знаем се как свои пять пальцев. А исполняли у нас “Маккавея” не один, а целых три раза.

– …И еще вот что: у меня лучшее в мире собрание рукописей Генделя и его писем – лучшее не в Америке, а в мире. Вы беседуете с человеком, который отдает почти весь свой досуг и многие тысячи долларов музыке Генделя, с человеком, в чей дом поговорить о Генделе приезжают крупнейшие дирижеры. И уж если я насвистываю какую-нибудь мелодию Генделя, то она так и звучит.

Увлеченные своим разговором, они не заметили, как очутились на первом этаже, где швейцар и механик в спецовке открыли им дверцы лифта и пустились в пространные объяснения насчет поломки. Но Онгар и Хебблтуэйт только отмахнулись от них. Продолжая спорить, они вышли па улицу. Американца ждал большой наемный “роллс-ройс”. И туг у мистера Онгара возникло одно предложение.

– Послушайте, мистер Хебблтуэйт, – сказал он тоном человека, не привыкшего к возражениям. – Вы человек занятой. Я тоже – вы даже не представляете насколько. И все-таки это нужно проверить. У меня в номере лежит партитура “Иуды Маккавея” – только позавчера купил, партитура восемнадцатого века, огромный фолиант. Поедемте ко мне и проверим. Я не могу взяться за дела, не доказав вам, что вы ошиблись. Согласны?

– Лучше и не придумаешь, – ответил мистер Хебблтуэйт. – Прочтем эту мелодию, и, если я ошибся, можете обругать меня последними словами. Но уж будьте уверены, впросак я не попаду.

И они поехали в отель, один из самых роскошных отелей, о которых мистер Хебблтуэйт только слышал, но никогда не бывал. Зелено-золотое убранство и великолепие гостиницы произвели на него должное впечатление.

– А номер вам, наверно, обходится в копеечку, черт побери! – заметил он, когда лифт остановился и они вошли в апартаменты мистера Онгара.

– Кажется, это ваш лучший отель, – равнодушно заметил мистер Онгар. – Вполне удобно. И номер не слишком большой.

– И верно, не слишком, – иронически отозвался йоркширец. – Можно сказать, уютный уголок. Вроде небольшого городка. Конечно, недолго и заблудиться, да ведь проплутаешь-то всего каких-нибудь полчаса. Мистер Онгар провел гостя в зелено-золотую гостиную.

– Садитесь, мистер Хебблтуэйт, – пригласил он, и в голосе его тоже послышалась ирония. – Устраивайтесь поудобнее, сейчас я вам докажу, что это вы фальшивите. Вот партитура.

Он подошел к столу и взял с него большой переплетенный в телячью кожу том. И тут ему пришлось на время отвлечься от “Иуды Маккавея”, ибо как раз в ту минуту произошло нечто весьма неожиданное.

– Так-так-так! – воскликнул чей-то неприятный голос с оскорбительной издевкой.

В дверях, ведущих, по всей вероятности, в спальню, появились двое молодых людей; один из них прошел к двери в коридор, которую только что затворил мистер Хебблтуэйт, и занял перед нею сторожевой пост. Другой внезапно пролаял: “Руки вверх!” – и вытащил грозного вида пистолет. Мистер Онгар и Хебблтуэйт поступили, как им было велено, а молодой человек быстро и с отменной сноровкой ощупал их карманы и к своему удовлетворению убедился, что у этих двух джентльменов нет привычки носить при себе огнестрельное оружие.

Мистер Хебблтуэйт испытывал такое чувство, будто он персонаж какого-то фильма. Он не раз видел подобных молодчиков на экране ладденстоллского кинотеатра “Плаза”, куда в свободные вечера частенько водил миссис Хебблтуэйт. Его забавляли голливудские детективы, но он всегда считал, что в жизни такого не бывает. Теперь ему пришлось отказаться от этого убеждения. Молодые люди не позволяли усомниться в своей реальности, хотя и казались сошедшими с экрана. На них были яркие полосатые костюмы, умопомрачительные галстуки и сверкающие ботинки, и, по-видимому, они очень гордились столь роскошным нарядом. Они слегка походили на двух зловещих павлинов. Их надутое самодовольство не вязалось с их молодостью. Да и физиономии у них были потрепанные.

Из двух молодцов стоявший у двери производил менее отталкивающее впечатление, хотя был по внешности настоящим громилой. Второй же – пониже и с пистолетом – являл собою зрелище поистине мерзкое. Курчавые черные волосы, лицо бледное, почти зеленоватое, холодные маленькие глазки, кривой жестокий рот. Чем дольше смотрел на него мистер Хебблтуэйт, тем охотнее готов был простить Голливуду самые отчаянные трюки, которыми изобилуют детективные кинодрамы.

– Так-так-так… – снова затянул сей джентльмен, искривив рот еще больше. – Не ждали меня здесь встретить, мистер Джеймс Старк Онгар?

Он был недалек от истины. Онгар, казалось, и в самом деле не ждал.

– Ничего не понимаю. Кто вы такие?

Второй у двери хрипло захохотал.

– Да просто двое парней, тоже вот путешествуем, мистер Онгар, – сообщил он в явном восторге от собственного остроумия.

– Я сам займусь ими, Сэм, – сказал молодой человек пониже и почернее, бросая на сообщника предостерегающий взгляд.

Затем он подошел вплотную к мистеру Онгару и уставился на него с издевательской ухмылкой.

– Я открою вам один маленький секрет, мистер Онгар. И преподнесу вам большой сюрприз. Я – Чарли Банетти.

Мистер Онгар чуть не подпрыгнул.

– Банетти! – ахнул он. – Что вам здесь надо?

– Что же, разве нам нельзя прокатиться? – спросил мистер Банетти. осклабившись. И, встав в позу, он продолжал театральным тоном: – Вы меня не знаете, так ведь? Но вы обо мне слышали, так ведь? Ну а я о вас знаю все. Знаю, что решили очищать большой бизнес от гангстеров. И заправляет всем этим сам мистер Джеймс Старк Онгар. Но с Чарли Банетти так запросто не расправишься, заруби это себе на носу, старый болван. Я взял да и прикатил тем же пароходом, что и ты, – устроил тебе сюрприз Мы здесь тоже кое-что почистим, и я сам этим займусь.

– Хорошо сказано! – восхитился охранявший двери Сэм. Он от всей души наслаждался происходящим.

– Ни с места! – приказал мистер Банетти.

– Послушайте-ка, – обратился к нему мистер Хебблтуэйт, решив, что больше нельзя оставаться в стороне. – Может, вы все-таки уберете эту штуку?

Мистер Банетти едва удостоил его презрительного взгляда.

– Он, знаете, может выстрелить, – серьезно продолжал мистер Хебблтуэйт. – А у нас в стране, если не умеешь с этими штуками обращаться, недолго и на виселицу попасть.

Мистер Банетти скорчил язвительную гримасу, по-страшнее всех прежних. Она была так ужасна и свирепа, что, наверное, от нее заныли мышцы. Он холодно уставился на мистера Хебблтуэйта своими маленькими глазками.

– Вешают, вот как! Да тебя-то кто спрашивал? Молчал – и помалкивай дальше.

С этими словами он придвинулся к мистеру Хебблтуэйту и с издевкой одним пальцем выдернул из жилета его галстук.

– Кончай шутить, приятель, не то я тебя так двину, что ты вообще позабудешь, в какой ты стране.

Он ткнул мистера Хэбблтуэйта пистолетным дулом в живот.

– Марш в спальню! – приказал он. – Поворачивайся живей!

Мистер Хебблтуэйт очутился в спальне, и дверь за ним захлопнулась. Он давно уже не испытывал такого бешенства. Методы мистера Банетти привели его в ярость. Особенно шуточка с галстуком. Ни один житель Ладденстолла не потерпел бы такого с собой обращения, не позволил бы какому-то наглому проходимцу, да еще из Америки, безнаказанно себя оскорблять. Мистер Хебблтуэйт оглядел комнату, но, как пи был прелестен этот роскошный зелено-золотой уголок, его вид не доставил йоркширцу ни малейшею удовольствия. Окно спальни выходило во внутренний дворик, выложенный белыми плитками. Пожарной лестницы поблизости не было. Конечно, в комнате имелось с избытком всяких звонков и кнопок, и мистер Хебблтуэйт пробовал нажимать одну за другой, но, как видно, он недооценил мистера Банетти. Все звонки были приведены в негодность, и спальня оказалась отрезанной от всего мира.

Вторая дверь из спальни вела в поистине царскую ванную, ускользнуть из которой можно было разве через сточные трубы.

Мистер Хебблтуэйт огляделся и выработал план действий. С виду узник казался теперь спокойным, но в душе по-прежиему бушевал. Ладденстоллец, без сомнения, заметил бы этот гнев.

Мистер Хебблтуэйт начал действовать. Он нацарапал что-то на листке бумаги, захватил из ванной кусок мыла, сунул его в карман и забарабанил в дверь гостиной. По-видимому, стук рассердил мистера Банетти, ибо скоро он распахнул дверь и спросил, чертыхаясь, в чем дело.

– Выпустите меня отсюда, – попросил мистер Хебблтуэйт.

– Ах вот как! – вскричал мистер Банетти в лучших голливудских традициях. – Выпустить его! Что придумал! Ну, слушай, дубина стоеросовая, сиди там и не рыпайся – тогда тебя никто не тронет. Иначе держись. Скажи спасибо, что в тебе сразу видно деревенщину, а у меня правило: с деревней не связываться, потому и неохота вышибать из тебя дух. Не лезь сюда, пожалеешь.

– Ладно, только ведь как получается, – примирительно начал мистер Хебблтуэйт. – Я пришел сюда с мистером Онгаром, мы поспорили с ним и решили выяснить, кто прав, а для этого надо заглянуть в одни поты, они у него здесь лежат. Давайте мы с ним разберемся, и дело с концом, а тогда вы занимайтесь чем хотите. Времени у вас это почти не отнимет, и с мистером Онгаром вы легче поладите, когда у него такая забота с плеч спадет.

– И думаешь, мы тебя после этого выпустим? – с сарказмом спросил мистер Банетти. – Мы что, по-твоему, малые дети? Не беспокойся. Посидишь здесь сколько надо.

– Да ничего я не думаю, – искренне признался мистер Хебблтуэйт. – Просто хочу уладить этот спор. А потом я вернусь сюда, если вам так охота.

– Вернешься, будь уверен, – мрачно заявил мистер Банетти и бросил через плечо: – А он не врет, Онгар?

– Не врет, – уныло ответил мистер Онгар. – Мы спорили об одной партитуре и пришли сюда выяснить, кто из нас прав.

– Видите ли, – смиренно продолжал мистер Хебблтуэйт, обращаясь к гангстеру, – я записал мелодию здесь на листке бумаги, как я ее помню. Я только загляну в партитуру – и все, а потом, если у меня верно, отдам бумажку мистеру Онгару, а если не прав – выброшу ее, и дело с концом. Ну что тут такого? А мистер Онгар успокоится, когда мы с ним уладим свой спор, и будет вас слушать повнимательней.

– Нас он будет слушать внимательно. Сдается мне. так он никого в жизни не слушал, – отвечал мистер Банетти, растягивая слова, и затем пренебрежительно добавил: – Ладно, глядите.

Мистер Хебблтуэйт подошел к столу, раскрыл толстую партитуру в телячьей коже, потом посмотрел на бумажку, которую достал из кармана.

– Ну, кто бы поверил, черт возьми! – воскликнул он с огорченным видом. – Вы были правы, мистер Онгар, а не я. Выброшу я эту чепуху, не то вы прочтете и только надо мной посмеетесь.

И он подошел к открытому окну и вышвырнул в него бумажку. Снизу донесся стук, словно бумажка внезапно обрела вес и обо что-то ударилась.

– Видите, – кротко молвил мистер Хебблтуэйт, приближаясь с раскрытой партитурой в руке к мистеру Банетти, – не знаю, любите ли вы музыку, но вот эта мелодия… – И он протянул мистеру Банетти партитуру.

Гангстер невольно взглянул па поты, и тут мистера Хебблтуэйта, простака, сменил человек молниеносных действий – значит, можно носить очки и служить в кооперативном обществе и все же, когда надо, проявлять отменную находчивость; не зря, видно, сержант уэст-йоркского полка Хебблтуэйт отличился в боях на Сомме и был награжден медалью. В мгновение ока мистер Банетти лишился пистолета и отлетел назад – так его стукнули увесистым старинным фолиантом.

– Держите, – мистер Хебблтуэйт швырнул пистолет мистеру Онгару. – И не спускайте глаз со второго.

Затем мистер Хебблтуэйт снял очки и обратился к мистеру Банетти, который с трудом приходил в себя.

– Вот что, парень, – начал он строго, – слушай меня внимательно. Надо кое в чем разобраться. А вы, мистер Онгар, не вмешивайтесь. Следите за вторым. Ну-ка, милок, посмотрим, кто кого.

Гангстер был не из робкого десятка и, понаторев в бесчисленных передрягах, умел пускать в ход кулаки. Однако при всей своей молодости он явно уступал мистеру Хебблтуэйту как противник в боксе – ночные кутежи и пристрастие к выпивке давали себя знать. Кроме того, и у мистера Хебблтуэйта тоже было позади немало жизненных переделок, он тоже умел, если надо, постоять за себя, и вес у него был больше и руки подлиннее… Схватка длилась не более пяти минут, но мистеру Банетти досталось изрядно.

– А теперь, парень, я взгляну на твой галстук! – прогремел мистер Хебблтуэйт.

Гангстер вновь отлетел назад, а мистер Хебблтуэйт бросился на него и так дернул за ни в чем не повинную ленточку, что шелк лопнул и часть галстука осталась у йоркширца в руке. Честь Ладденстолла была спасена.

Тем временем Сэм, невзирая на пистолет мистера Онгара, решил, очевидно, что хватит сидеть сложа пуки. Но на его беду дело приняло неожиданный оборот: дверь позади Сэма внезапно отворилась, и, прежде чем он решился на отчаянный шаг, а его хозяин приплел в себя, на пороге появилось четверо – заместитель управляющего, два швейцара и великан полицейский. Следуя традициям старомодного острова, где поныне царит узость во взглядах на люден вроде мистера Банетти, полицейский обошелся весьма недружелюбно с приезжими особами и не замедлил препроводить их куда надо.

– И все же я в толк не возьму, – заметил мистер Хебблтуэйт, когда все уладилось, – что им здесь понадобилось?

Он с удовольствием попыхивал ароматной сигарой необычайной длины. Мистер Онгар вынул изо рта такую же.

– Мне думается, это новый вид гангстеризма, – медленно проговорил он. – Банетти знал, что я возглавляю борьбу с гангстерами. Мы пытаемся очистить от них деловые сферы. Если бы он вынудил меня здесь, в Лондоне, подписать чек, то получил бы изрядный куш и вдобавок поставил меня в глупейшее положение. Чек у него был заготовлен, оставалось поставить мою подпись. Они бы связали нас, получили в банке деньги – и поминай как звали. Вечером они были бы уже не здесь, а где-нибудь в Париже или Берлине. Я очень признателен вам, мистер Хебблтуэйт, что вы опрокинули их планы.

– Да, этого малого погубило, что он дернул меня за галстук, – задумчиво отозвался мистер Хебблтуэйт.

– А как получилось, что сюда явились швейцары и полицейский? – спросил мистер Онгар. – Вы покричали кому-нибудь из спальни?

Йоркширец усмехнулся.

– А и вправду ловко вышло, хотя, признаться, я не очень рассчитывал на успех. Когда мы сюда пришли, я выглянул в окно и заметил внизу застекленную веранду. Я написал записочку, что, мол, в этой комнате творится неладное, и выкинул ее в окно. Я обернул в нее кусок мыла, и она прилипла. Я решил так: либо этим куском пробьет стекло, либо кто-нибудь услышит, как стукнуло. Так оно и вышло. А из спальни кидать было бессмысленно – там пустой двор, записку бы никто не заметил. Мистер Онгар воздал должное хитроумной операции и торжественно воззрился на собеседника.

– Мистер Хебблтуэйт, – начал он таким тоном, словно предлагал тост в его честь на званом обеде, – вы именно тот человек, который нам нужен в “Тропикал продактс”. Назовите свои условия.

– Сколько раз я слышал такое же вот в кино! – закричал в восторге мистер Хебблтуэйт. – И всегда думал: ерунда, так не бывает. И надо же, черт возьми, чтоб такое случилось со мной. Спасибо большое, мистер Онгар, только я не могу к вам перейти. Я именно тот человек, который нужен Ладденстоллской кооперации. Что таить, не мешало бы получать жалованье побольше, но лучше вы им об этом просто напишите.

– Я очень вам обязан, – сказал американец, начиная, по-видимому, целую речь.

Мистер Хебблтуэйт прервал его:

– Вы, я вижу, хотите как-то меня отблагодарить и не знаете как. Вы еще у нас задержитесь? Ладно. Обещайте мне приехать на концерт ладденстоллского хора, когда мы будем исполнять “Мессию”, услышите настоящего Генделя, и, если наше пение придется вам по душе, раскошельтесь, внесите в пашу казну кругленькую сумму. Нам это не помешает.

– Непременно, – подхватил мистер Онгар. – Я не замедлю это сделать.

И вдруг он ехидно улыбнулся.

– Однако не забудьте, что сфальшивили вы, а не я, когда свистели “Маккавея”.

Мистер Хебблтуэйт так и подскочил.

– Ну нет, черт побери! Даже не думайте. Я сказал это лишь для того, чтобы бросить в окно записку. Взгляните, – продолжал он, поднимая с пола партитуру. – Напойте еще раз – и посмотрим, кто прав.

Оба разом засвистели, и тут мы с ними и расстанемся.

Перевод с английского Н. Явно