Текст книги "Последний барьер. Путешествие Суфия"

Автор книги: Решад Фейлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

На этот раз, сосредоточившись на том, куда я ставлю ногу, я потерял равновесие и совершенно забыл сконцентрироваться в сердце. У меня закружилась голова, я подумал, что сейчас мне станет дурно, и резко сел. Дэдэ несказанно наслаждался, покатываясь со смеху. Затем он сказал что-то Фариду.

– Дэдэ говорит, что он исполнит вращение для тебя, но он старый человек, поэтому его руки уже не двигаются как надо. Он говорит, что если ты хочешь учиться, его сын научит тебя, но потребуется не меньше шести недель напряженной работы. Тогда, возможно, ты отправишься в Англию и научишь их вращению.

Старик медленно поднялся на ноги. Он подошел к шкафу в углу комнаты, наклонился и вынул оттуда черное одеяние и высокую шапку из бежевого фетра. Отдав шапку Фариду, он разложил одеяние перед собой и поцеловал его, прежде чем надеть на себя. Фарид вернул ему шапку, и он медленно вышел на середину комнаты. Затем он скрестил руки, низко поклонился и очень медленно начал вращаться. Совершенно без усилий, идущее легко, его вращение напомнило мне лодку, которая поворачивается по течению реки, несущей свои воды к морю. Потом понемногу движение становилось все быстрее и быстрее, пока в одно мгновение он не раскинул свои руки так, что правая рука была поднята ладонью вверх, а левая указывала на землю. Он был необыкновенно красив, как распускающийся безупречный цветок. Его левая нога не отрывалась от пола, и хотя его руки были подняты не так высоко, как у молодого Дервиша, которого я видел в свой предыдущий приезд в Конью, в его движениях была такая мягкая грациозность, что мы оба, Фарид и я, были тронуты. Голова Дэдэ была немного склонена влево, его глаза были открыты, но его взгляд был рассеян в пространстве. Он кланялся в другом мире, но его тело вращалось в этом. Когда он остановился, то поклонился еще раз, а потом, сняв свое одеяние и опять поцеловав его, он отдал платье и шапку Фариду и спокойно сел.

– А теперь, – сказал он, – я немного расскажу тебе о вращении.

Во время перевода он часто перебивал Фарида, чтобы тот объяснил как можно яснее, и требовал, чтобы ему были переведены все мои замечания.

– Это получается так, – сказал он. – Когда ты вращаешься, то ты делаешь это не для себя, а для Господа. Мы вращаемся таким образом, чтобы Свет Господа мог дойти до сердца. При вращении ты выполняешь роль канала, свет приходит через правую руку, а левая рука несет его в этот мир. Это то, что вы на Западе называете «алхимией», потому что если ты верно концентрируешься в своей молитве к Господу, то ты приносишь необходимую жертву. Таким путем свет, который содержит в себе безупречный порядок, может пройти насквозь к земле. Мы вращаемся для Господа и для мира, и это самая прекрасная вещь, какую только можно вообразить.

Если ты спокоен и пребываешь в состоянии молитвы, когда ты вращаешься, то ты предлагаешь всего себя Господу, а потом, когда твое тело вращается, то в центре тебя остается полностью неподвижная точка. Зная, что существует только Он, ты можешь ощутить, что вселенная вращается вокруг этого центра. Когда ты вращаешься, то все звезды, все планеты и бесконечные вселенные вращаются вокруг этой неподвижной точки. Небеса отвечают; и все невидимые царства присоединяются в танце. Иисус сказал: «Пока не начнешь танцевать, не узнаешь, какая комета пролетит». Вот почему мы вращаемся. Но в мире не понимают. Они считают, что мы вращаемся, чтобы войти в какое-то состояние транса. Действительно, иногда мы входим в состояние, которое вы называете экстазом, но это происходит только тогда, когда мы знаем и осознаем одновременно. Мы не кружимся для себя.

После этого я практиковал вращение каждый день в маленькой комнате, где мы говорили, и постепенно понял, что говорил Дэдэ о вращении. Сын Дэдэ был в отъезде, поэтому я не мог в полной мере практиковать все то, чему он меня научил. Скорее это было время, чтобы просто быть и дать жизни мягко развернуться. Один день естественно перетекал в другой так же медленно, как менялись времена года. Понемногу шок прошедших недель уходил, а смятение, которое я ощущал как рану, начало излечиваться. Мне хотелось бы остаться здесь надолго, просто сидеть и учиться у этого старика, но очень медленно я начал понимать, что, оставаясь здесь, я что-то отрицаю. Рано или поздно я должен возвратиться к Хамиду, который сказал мне перед моим отъездом из Стамбула, что он будет ждать меня в Сиде. Становилось все яснее, что эта часть путешествия походила к концу. Я боялся возвращения в Сиде, где я испытал так много боли; контраст пребывания у Дэдэ и легкое течение дней в его доме делали воспоминания о моем пребывании в Сиде жестокими и болезненными.

Однажды я проснулся на рассвете и понял, что решение уже принято. После утренней молитвы и завтрака я спросил Дэдэ, могу ли я поговорить с ним. Фарид уехал на несколько дней, но для меня было очень важно спросить у Дэдэ разрешения на отъезд. Он так привязался ко мне, что я стал почти что членом его семьи, а мое уважение к нему было столь велико, что я не хотел сделать что-нибудь, что могло бы обидеть его.

С помощью жестов и нескольких турецких слов, что я выучил, я объяснил ему, что я чувствую, что пришло время возвратиться в Сиде к Хамиду. Сначала он не понял, а потом

он сказал, что нам нужен переводчик. Сделав мне знак оставаться дома, он надел пальто и шапку и вышел на улицу.

Через несколько минут он возвратился с мужчиной лет сорока, который бегло говорил по-английски. После кофе и обычных обменов любезностями я попросил его, чтобы он спросил у Дэдэ разрешения на мое возвращение к Хамиду.

Дэдэ внимательно вслушивался в мои слова, а затем в перевод. Затем, взяв меня за руки, как он сделал это в тот первый день, он поцеловал их, и поднес к своему лбу: «Отправляйся с Богом и благословением Мевланы и знай, что твой дом всегда здесь». Его глаза были наполнены слезами. Мы немного посидели молча, а затем он снова обратился к переводчику.

– Дэдэ говорит, что ему жаль, что ты уезжаешь, но он знает, что однажды ты вернешься. Он говорит, что твой долг вернуться к твоему учителю, которого он не знает, но который, должно быть, один из тех, каких редко можно встретить. Он просит, чтобы ты передал приветы Хамиду и благодарность за то, что он прислал тебя в Конью.

– Но это не он прислал меня сюда, – перебил я. – Это был старик из Стамбула.

– Да, но именно Хамид привел тебя к старику, которого знает Дэдэ, поэтому благодарность адресована Хамиду.

Дэдэ также говорит, чтобы ты никогда не забывал, что есть только Одно Существо, только Аллах; и поэтому на самом деле все наши благодарности адресованы ему. Он говорит, что хочет дать тебе кое-что. Ты примешь это?

Я не знал, что ответить. Иногда очень трудно принимать подарки, и я опасался, что Дэдэ хочет подарить мне что-то, чем он владел, какую-то ценную вещь. Но я должен принять и я сказал, что почту за честь.

– Дэдэ говорит, что он хочет дать тебе очень скромный подарок и послание в придачу. Он говорит, что одно без другого это очень плохо.

Наклонившись, он взял со стола медную гравированную шкатулку и аккуратно открыл ее. Он достал оттуда серебряный пузырек прекрасной формы с разбрызгивай е-лем на горлышке, типичный сосуд для розовой воды, которые столь распространены на Ближнем Востоке. Но этот был особенно изысканным, и он вручил мне его двумя руками, не отрывая глаз от моего лица.

– Дэдэ говорит, что это для розовой воды, сущности розы. Он говорит, что он чувствует, что ты поймешь, и он надеется, что ты сможешь передать розовую воду своим друзьям. Его послание таково: Если ты вышел в сад и наткнулся на колючку, никогда не забывай сказать «спасибо тебе». Шип может причинить боль, но именно таким образом тебе дается розовое масло».

Я был слишком тронут, чтобы произнести что-то кроме благодарности. Дэдэ продолжал:

– Сущность розы освобождается только тогда, когда куст обрезают и обрезают, а бутон только открывается для цветения. Он просит передать тебе, что это самое мгновение, что отделяет бутон от розы, знакомо только тем, кто сами превратились в розы.

Я покинул дом Дэдэ на следующий день. Было лучше, чтобы я уехал быстро. Рано утром мы отправились в мечеть, где Дэдэ молился, а затем в последний раз на гробницу Мевланы. Дэдэ был очень спокоен, глубоко тронут и печален, и наши движения, когда мы ходили по музею, приняли совершенно иное значение. Как обычно мы пятясь вышли из здания, поклонившись, когда мы переступали порог. Затем, надев обувь и прихватив чемодан, который я принес с собой в музей, мы поймали такси и поехали на автобусную станцию. Фарид пришел туда, чтобы проводить меня с корзиной фруктов в руках, а жена Дэдэ пришла с красиво упакованной коробкой медовых пирожных и орехов в сахаре.

– Саалам. алейкум, – сказал мне Дэдэ, когда я, войдя в автобус, махал ему рукой с верхней ступеньки. Он сказал что-то Фариду, который перевел: – Не забывай, твой дом – здесь.

Когда автобус уже поворачивал, Фарид прокричал: – 'Дэдэ говорит, чтобы ты не забыл привезти розовой воды на Запад. – Затем мы завернули за угол, и отправились в долгий путь на юг.

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

Недалек тот день, когда человечество осознает, что стоит перед выбором между самоубийством и обожанием.

Пьер Тейяр де Шарден

Бога невозможно увидеть бестелесно; а видение Его в женщине совершеннее всего.

Мухеддин Ибн Арабы

Великий путь не труден для тех, кто не имеет предпочтений. Когда нет ни любви, ни ненависти, все становится ясным и открытым.

Сенгстан, Хсин Хсин Мин

Со времени моего последнего приезда в Сиде погода изменилась. Перестал дуть холодный ветер, и солнце уже стало горячим, принеся весенние цветы на поля и в оливковые рощи. Мужчины на улицах красили дома и кафе, готовя город к началу туристического сезона, в то время как в полях женщины, склонившись над длинными грядками, сажали овощи для весеннего урожая. Я взял джип, чтобы доехать из Анталии в Сиде, но уже с совершенно другими ожиданиями, чем раньше. Когда я впервые приехал в Турцию, то мной двигало предвкушение открытия тайны Дервишей, энергий, которые можно развить, и иного образа жизни, который можно вести, с теми знаниями, которые я надеялся получить. Недели путешествия, постоянные испытания и разочарования заставили меня, наконец, признать, что если я собираюсь двигаться по этому пути дальше, то от всех этих мыслей надо избавиться. В каждом мгновении заключена тайна, которая может раскрыться только тогда, когда отброшены все надежды и страхи. Когда джип приблизился к Сиде, проехав по пыльной дороге мимо амфитеатра, я уже знал, что это, возможно, последний раз, по крайней мере, на ближайшее время, когда Хамид и я будем работать имеете. Я точно не знал, что произошло, но я был уверен, что что-то настолько сильно изменилось во мне, что настало время покинуть Турцию и подвергнуть нее, чему я научился и что пережил, испытанию повседневной жизнью. Мои мысли и чувства были в беспорядке, и я многое не мог объяснить, но без надежды и ожиданий я знал, что когда придет время, я начну понимать.

Я больше не боялся Хамида. На самом деле до этого момента я и не понимал, насколько я его боялся. После того, как прошел первый восторг от моего приезда в Турцию, мой страх нарастал, временами превращаясь в ужас. Хамид до сих пор оставался загадкой для меня; но, несмотря на странности его поведения, я был убежден, что все, что он пытался донести до меня, было необходимо и очень важно. Именно это убеждение помогло мне пройти через самые трудные периоды.

Дэдэ в своей доброте и полном приятии меня помог мне отказаться от всего, что стояло за словами Хамида, его гневом и явной суровостью. Дэдэ не расспрашивал и не критиковал, когда я рассказывал ему о своем опыте с Хамидом. Он только улыбался и кивал, пока переводили, и говорил: «Как удивительны пути Господа, который ясно показывает каждому из нас все, что необходимо в настоящий момент».

До моей второй поездки а Конью, когда я был принят Мевланой, я боролся с мыслью, что есть всезнающее Существо или жизненная сила, с которой мы неразрывно связаны, и, таким образом, какая-то часть меня всегда знала Истину и всегда будет ее знать. Хамид как-то сказал мне, еще в Англии: «Душа это знающая субстанция. И если ты будешь знать, кто ты, ты будешь знать, что это такое, и что душа пронизывает всю жизнь, но сначала ты должен найти свою душу, свою подлинную личность. Ты должен открыть, кто ты и что ты есть, и только тогда ты окажешься на пороге Пути». Ожидания и надежды породили столько страхов: страх неудачи, неудачи в поисках начала Пути. Был страх потерять рассудок и здоровье, страх перед тем, что же будет означать отбросить все, для того чтобы попасть в «реальный мир».

Теперь я понял, что я должен был работать не над сердцем, местом, где живет душа, а над бесконечными наслоениями обусловленного ума и тела и над теми энергиями, что должны течь свободно, если мы хотим стать гармоничными человеческими существами.

Хамид вышел из дома поприветствовать меня, когда я подъехал на джипе к воротам. Он был совершенно равнодушен, как будто я и вовсе не уезжал, но он действительно был рад видеть меня и немедленно отправился на кухню готовить кофе.

– Вылезай и садись на солнышке, – сказал он. – Весенние цветы только начали появляться. Я сейчас вернусь.

В центре дворика стоял маленький столик, заваленный кипами бумаг Хамида. Я уселся на один из деревянных стульев, выкрашенных белой краской, и посмотрел на окна своей комнаты и вниз, на окна комнаты девушки. Занавески на ее окнах были задернуты, но я ощущал ее присутствие здесь. Она была еще одной загадкой, той, что я до сих пор желал разгадать.

Хамид уселся рядом со мной и налил кофе.

– Теперь, когда пришла весна, все так красиво, правда? В этой части Турции я больше всего люблю весну, когда воздух теплый, и уже нет зимнего холода. Позднее, когда здесь станет невыносимо жарко, я уеду в Стамбул. Хотя туристы приезжают в Сиде; кажется, им нравится лежать там, на берегу, подобно бревнам, чернеть и становиться высохшими. Но это их желание.

Теперь ты расскажи мне обо всем, что ты делал в Конье и что там происходило. Я так ждал твоего возвращения. Но сначала расскажи мне, что произошло, когда ты правился на гробницы Шамси Табриза и Мевланы. Ты сидел там три дня и три ночи, как тебе велели?

Я очень пространно описал свои переживания. Он был особенно заинтересован, когда я описывал ему те изменения, которые я ощутил в себе в тот момент, когда я вошел в гробницу Шамси Табриза.

– Когда я зашел туда, все, что я почувствовал, было всепоглощающее присутствие любви. Я никогда до этого момента не испытывал ничего подобного – я только мог позволить этой энергии проходить сквозь меня. Фактически получалось почти как будто моего «Я» там не было вовсе.

Хамид откинулся на спинку стула. Он произнес только: – О Шамси. – Мы помолчали немного, а потом он добавил: – Пусть это останется с тобой навсегда.

Я продолжил свой рассказ о встрече с Дэдэ, о том, как он привел меня в свой дом и что он знал того старика из Стамбула. Меня мучило любопытство по поводу этого старика с того самого дня, когда Хамид привел меня на встречу с ним, и теперь мне показалось, что пришло время задать вопрос о нем.

– Я все думал, спросишь ли ты, наконец, о нем, – сказал Хамид. – Но это на самом деле не имеет значения. Главное, что он принял тебя, и это показало мне, что несмотря на твои мысли и трудные времена, которые ты пережил в пансионе, тебе позволяют перейти на следующую ступень. Даже если я назову тебе его настоящее имя, станешь ли ты больше знать о нем? Позволь только сказать, что он человек великого знания. Он был рад за тебя, рад, что смог еще раз послать тебя к Мевлане. Он знал, что твои намерения и мотивы освободятся, наконец, от любых амбиций и предвзятых мыслей о том, что может повлечь за собой этот визит. Если бы твои мотивы не были ясными, ты бы не встретил Дэдэ, который смог обеспечить тебе отдых и комфорт, столь нужные тебе. Он не пришел бы, если бы тебя не принял Мевлана, поскольку любовь Дэдэ к Мевлане позволила ему точно знать, где ты находишься и было ли позволено тебе перейти на следующую ступень твоего путешествия.

Вот теперь ты действительно находишься в начале. Мне жаль, что это было такое трудное для тебя время. Это была не моя прихоть, но ты пришел с таким количеством мыслей об этом пути и о том, что, по твоему мнению, ты хотел, и что, как ты думал, было бы полезно для тебя, что для меня не оставалось иной возможности, кроме как устроить для тебя все возможные обстоятельства, чтобы заставить тебя делать то, что нужно. Поскольку ты действительно хотел знать, то можно было устроить для тебя несколько сцен, в которых бы ты исполнил роль, каждый раз узнавая еще немного.

Нам еще о многом надо поговорить сегодня. Но сначала давай выпьем еще немного кофе и поедим что-нибудь. Ты, должно быть, голоден после поездки.

Мы оба рассмеялись, когда он поставил на стол банку черных оливок, приправленных лимоном и мятой.

– Они ждали тебя, – сказал он. – Я приготовил их, когда ты только приехал ко мне, а потом плотно закрыл крышку. Они должны быть великолепны. – Он подмигнул мне и положил несколько оливок в мою тарелку. Мы ели их с черным хлебом и сыром, и с салатом, приготовленным из латука, помидоров с укропом.

Когда мы закончили есть, я задал Хамиду первый пришедший мне в голову вопрос: – Хамид, а девушка все еще здесь?

Он строго посмотрел на меня, и в какой-то момент я подумал, что он опять начинает сердиться: – Да, она здесь. Она в своей комнате.

– Она оказала на меня огромное влияние, хотя я мало виделся с ней. Я никогда не встречал девушек похожих на нее – она для меня полная загадка.

– Когда ты приехал сюда в первый раз, – наконец, произнес он, – я не хотел, чтобы ты отвлекался на нее; но теперь пришло время поговорить и выяснить все, что осталось непонятым за время нашего совместного пребывания.

Я уверен, что ты понял, что мы приближаемся к концу этой ступени нашего совместного путешествия. Завтра ты уедешь в Англию. Не пугайся и не печалься – для этого нет причин.

Я не смог ответить сразу хотя я догадывался, что скоро уеду из Турции, слова Хамида оказались для меня большим потрясением. Неожиданно я почувствовал, что не смогу вынести разлуку с ним. Как и обычно он, казалось, ЧИТАЛ МОИ МЫСЛИ.

– Ну, подумай же, – сказал он. – Разве ты забыл, что Его, Того, кого ты ищешь, невозможно отыскать в мире формы? До тех пор, пока ты не запомнишь это, ты всегда будешь разочарован, – он ласково улыбнулся, откинувшись на спинку стула. – Ты спрашивал о девушке. Ее прислали ко м.не, чтобы я посмотрел, смогу ли я помочь ей чем-нибудь. Она была очень больна, как ты мог видеть, и долгое время она была поглощена этим мотком шерсти. Врачи в Англии не смогли помочь ей. Я расскажу тебе ее историю, но я надеюсь, что ты не забудешь поискать истинное значение, которое скрывается за внешней стороной вещей. Она пострадала оттого, что зашла слишком далеко без должной тренировки. Стремясь быть узнанной и тем самым освободиться, она обращалась к различным учителям во многих странах мира до тех пор, пока в своем рвении она не потеряла связь со своей подлинной личностью и уже не люгла снова обрести путь. Можно сказать, что она пыталась отдаться чему-то, что еще не нашла.

Есть три ступени в раскрытии Истины. Первая возможна только через признание, признание нашего исключительного Единства с Господом Мы всегда были одним целым с Ним; но чего мы желаем в глубине наших сердец, это действительное знание этого факта. Недостаточно думать, что мы знаем, поскольку это всего лишь концепция, а не знание по существу. 11ризнание означает возвращение в состояние знания, от которого мы были отделены.

Когда девушка подходит к тебе с мотком шерсти, обмотанной вокруг ее запястий, как пойманное животное, она умоляет тебя увидеть ее, умоляет тебя понять и освободить ее через признание н понимание. Но если ты еше не открыл свою подлинную личность, то как ты можешь узнать другую?

Скорее всего, девушку прислали к нам в качестве по-

Скорее всего, девушку прислали к нам в качестве посланника, как постоянное напоминание о нашей ответственности за то, что мы рождены мужчиной и женщиной, – ответственности за поиски нашей подлинной личности, чтобы мы могли сыграть свою роль, приведя других к состоянию этой великой свободы. Это вторая ступень, освобождение. Третью ступень иногда называют воскресение. Но в нашем мире пройдет много времени, прежде чем ты будешь готов понять.

Я думаю, что теперь девушка идет на поправку. Мы увидим ее позже, и ты сможешь заметить изменения. Я работал с ней, чтобы помочь ей вновь сформировать матрицу ее подлинной личности. Я написал ее друзьям, и они скоро приедут, чтобы забрать ее в Англию. Они также планируют побыть у меня некоторое время, чтобы поучиться.

Хамид откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Это его действие стало для меня сигналом, что я должен стать как можно более открытым и попытаться понять то, о чем он говорил. В подобные моменты у меня создавалось впечатление, как будто я переносился в другое измерение понимания, где рациональный ум замолкал, и активизировалось какое-то другое качество, для описания которого я не мог найти слов. Когда я слушал слова Хамида, я знал, что девушка с мотком голубой шерсти не была просто еще одним печальным созданием, не способным позаботиться о себе. Она и ее страдание олицетворяли нечто гораздо большее, чем я пока был способен понять. В этот момент я увидел ее место в своем путешествии, и мое место в ее. Казалось, что каждый кусочек головоломки стал законченным, и теперь настало время сложить их вместе.

Через какое-то время я открыл глаза и увидел, что Хамид смотрит на меня. Мы сидели тихо какое-то время, а потом он сказал: – У нас осталось очень мало времени; наверно, у тебя есть много вопросов, которые ты хотел бы задать.

В это мгновение я ощутил великую печаль при мысли, что расстаюсь с Хамидом. В то же время, я чувствовал, что на самом деле испытываю страдание девушки. И казалось, что остался только один вопрос, который я хотел задать: «Почему все это причиняет так много страданий?»

– Разве я не говорил тебе: «Мне жаль тебя» ? Когда ты честно говоришь: «Я хочу безоговорочно посвятить свою жизнь служению Господу», то сначала ты сталкиваешься с болью и смятением. На ранних стадиях ты испытываешь «твою» боль или «мою» боль. Но когда мы приходим к пониманию природы избранного нами пути, мы уже больше не видим только нашу боль, но мы начинаем ощущать страдание мира, не знающего Истины. Это боль от разделения, плачь человека, желающего узнать свое подлинное единство с Господом. Но это не преднамеренное причинение страданий. Господь никогда не хотел, чтобы мы страдали, но если мы хотим полностью дойти до знания, нужно отбросить все иллюзии, оставив только ясность. Это наша собственная самонадеянность и гордыня причиняют нам боль. Чем больше мы уверены в том, что способны сделать что-то, тем меньше мы понимаем нашу полную зависимость от Господа и тем сильнее становится страдание. А ты, мой друг, особенно упрям.

И пока он улыбался мне, я осознал основную простоту жизни и те сложности, которые мы создаем себе, убегая от своей подлинной личности.

Хамид продолжал: – Наконец, наступает такое время, когда ты настолько поглощен любовью, настолько погружен в присутствие Господа, что ты принимаешь все, что дается тебе, поскольку ты знаешь, что все исходит от Единого Источника Всего. С этой разницей в понимании страдание становится осознанным. А осознанное страдание это совсем не то, что боль; это не означает, что человек наслаждается болью, или считает, что страдание должно быть полезно, поскольку несет с собой боль. Осознанное страдание происходит из знания того, что необходимо для взаимного сохранения планеты. Эта земля создана для человечества, и мы несем ответственность за нее. Мир тоже нуждается в пище, как и мы. Ему нужен дождь и солнце, смена времен года, чтоЬы могли вызревать плоды, и он нуждается в других видах энергии, которых человечество пока еще не понимает.

Когда бы человек ни приходил к определенному виду подлинного знания, освобождается определенный тип энергии, который позволяет происходить этому великому процессу взаимного сохранения. Обычно такая энергия высвобождается в больших количествах только в моменты великих потрясений, и особенно в момент смерти. Но теперь мы достигли такого момента в жизни планеты, когда мы должны научиться умирать для себя каждое мгновение, вновь рождаться каждое мгновение, жить и умирать осознанно, чтобы земля могла продолжать развиваться. Я надеюсь, что когда-нибудь ты придешь к пониманию того, о чем я говорю. Теперь, однако, мы должны заняться другими вещами.

Ты понимаешь, почему тебе необходимо отправиться в Англию именно сейчас?

– Думаю, что пришло время, когда я должен уехать и усвоить все, чему я научился в последние недели. Я чувствую, что не могу уже воспринять больше сейчас.

– Это одна из причин, – ответил он. – Но существует и еще одна причина. Видишь ли, наступает такой этап на пути, когда необходимо пожертвовать зависимостью от учителя. Задача учителя довести тебя до обращения, раз и навсегда, к Господу, от которого исходит все. Учитель, которого ты находишь на земле, это всего лишь проявление Единого, которое учит нас всех. Но если ты попадаешь в зависимость от формы жизни, то не остается ни единого шанса на подлинное понимание. И поскольку для тебя было необходимо пройти через такое огромное количество испытаний за такой короткий срок, существует дополнительная опасность, что ты будешь считать, что зависишь от меня. Это очень опасная ловушка, потому что на сам.ом деле я вовсе не здесь. Никогда не забывай – существует только один Учитель'

Поскольку ты поверил в меня, еще не веря в Бога, то я смог в течение короткого времени исполнять роль твоего руководителя. Но теперь ты должен двигаться дальше. Возвращайся в Англию и усваивай все знания, что были даны тебе. Потом, когда ты будешь вполне уверен, что ты готов, наступит твоя очередь передавать свои знания, помогать распространению знания о Единстве по всему миру. Великий суфий Шейх Мухеддин Ибн Араби однажды сказал: «Слушайте Господа и возвращайтесь к нему. И когда вы услышите то, что было открыто мне, отобразите все это в своих сердцах, и когда вы поймете это, единство того, что я написал, разделите его на части и вновь соберите вместе. Затем откройте это тем, кто жаждет этого, и не отказывайте им в этом! Вот милость, которую вы получили, поэтому передайте ее другим». Вот почему мы говорим: «Преданность Господу это изучение Его в каждом аспекте; служение Господу это передача ваших знаний о Нем другим.

Служение Господу – наиболее прекрасное из всего, что здесь можно делать! Единственная настоящая радость это быть слугой Господа, а это означает, что надо все время осознавать потребности момента. Если мы не пробудились, то мы никогда не узнаем, что требуется от нас. У нас не может быть каких-либо предвзятых мнений о том, что означает служение. Мы никогда не знаем от одного мгновения до другого, что потребуется от нас. Когда ты вступаешь на путь, то ты помещаешь себя в поток служения на всю оставшуюся жизнь. Назад пути нет. И не думай, что ты можешь служить только тогда, когда пожелаешь служить! Ты все время должен осознавать потребности момента, потребности Господа, а не свои собственные.

Говорят, что существуют только две вещи, которые Господь не может дать нам, но которые мы должны отдавать Ему: подобострастие и зависимость. Когда мы приходим к пониманию нашей полной зависимости от Господа, безо всяких концепций и ожидания награды, нам дается именно то, что нам необходимо для выполнения задания. Также говорится: «У Господа нет потребностей, поэтому отдайте Ему свои»,

Ты по-особому связан с Мевланой; вот почему тебя послали в Конью и ты был принят там так, как тебя и приняли. Именно с Коньи начинается твое путешествие.

А теперь я хочу попытаться объяснить тебе кое-что. Слушай внимательно и попытайся понять.

Мевлана был человеком, достигшим Единства с Господом, и поэтому больше не было разделения. Мевлана и Он, кому он предался, были Едины. Многие из тех, кто следует по мистическому пути, получают намеки на то, что это может означать, но полное поглощение, полное Единство даруется только избранным. Когда Мевлана достиг Единства, то он не только полностью погрузился в Божественную любовь, но он вобрал в себя и всех тех, кто шел перед ним. Ты понимаешь, о чем я говорю тебе? Если бы ты должен был вступить в Единство прямо сейчас, в это мгновение, тогда все, что когда-либо было, стало бы открытым для тебя, поскольку все, что было, известно Ему с самого начала. Он любовь, любящий и возлюбленный. Он учитель, ученик и предмет обучения. Только к Нему все возвращается. Я молюсь, чтобы однажды ты действительно начал понимать и, таким образом, смог передать все, что знаешь, другим.

Я заметил, что Хамид очень устал, а я больше не мог сразу воспринять огромное количество знаний и энергии, которые он передавал мне. Но я знал, что он хотел передать мне что-то еще, прежде чем я уеду на следующий день. Внезапно он опять сменил тему разговора.

– Тебе может показаться, что я тороплю тебя, что ты, возможно, не можешь охватить все, что я говорю тебе сейчас. Но ситуация еще более неотложная, чем ты себе представляешь, и я не знаю, когда нам представится шанс снова побыть вместе. Я говорил тебе немного о втором цикле человечества. Я думаю, ты понимаешь, что мы находимся в конце одного великого цикла истории и переходим в следующий. Поскольку эволюция идет не по прямой и не по спирали, а проходит через определенные циклы, то становится возможным узнать через понимание законов, управляющих нашей жизнью здесь, на земле, кое-что из того, чего можно ожидать. Именно сейчас, когда приближается конец старого цикла, будет освобождаться все больше и больше знаний, чтобы их можно было сохранить и перенести в новый цикл. Это не случайно, что мы встретились и вместе проводим здесь время, или что тебя послали в Конью. Знания, полученные тобой, нужно будет нести дальше, когда закончится первый цикл человечества. Я не могу сказать, что это будет означать, и никто не может. Но именно те, кто получил знание о единстве с Господом, будут прокладывать дорогу и строить новый мир. Но до того как этот новый мир начнет свое существование будет два противостояния. Первое противостояние будет между теми, кто знает, и теми, кто не хочет знать, а второе – между теми, кто знает, и теми, кому это придется узнать.