Текст книги "Раненая гордость"

Автор книги: Рената Тревор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Тут поблизости есть очень удобная посадочная площадка, – ответил, обводя Джессику дружелюбным взглядом, Шарль, и та решила избегать дальнейших вопросов. Но Каран, очевидно, такого зарока не давал. – Вы теперь… э-э… освоились с нами? – спросил он.

Учитывая все возраставшее беспокойство и то, что за две короткие недели она перестала узнавать себя, Джессика все же должна была признаться, что освоилась в его доме и во Франции великолепно.

– Да, спасибо, – вежливо ответила она и наградила улыбкой Рене, которая пришла сменить тарелки и принесла блюдо с аппетитно выглядевшими цыплятами.

Опять наполнив бокалы, Шарль дождался ухода Рене и спросил:

– Вы тоскуете по дому?

Если говорить честно, она должна сказать, что не тоскует, но признаться в этом Джесс могла только себе самой.

– Я уже говорила вам: моя сестра-близнец ушла из дома, когда вышла замуж. Семь месяцев назад. Так что я успела привыкнуть к одиночеству. Но Лилиан звонила мне сюда. А я звонила в конюшни, где стоит моя лошадь. Вот по ней я немного тоскую, – добавила Джесс и посчитала, что хорошо справилась с уклончивым ответом на прямо поставленный вопрос. И поспешила подальше уйти от темы. – Вы помните Нетти?

– Естественно. – Шарль улыбался, но взгляд серых глаз почему-то казался застывшим. – Вы говорите о вашей сестре и вашей лошади. – Он сделал паузу, а затем спокойно спросил: – По вашему отцу вы не тоскуете?

– Я… – Тут Джессика запнулась, внезапно осознав, что, прожив с отцом всю жизнь, она не только ни капли не скучает, но даже редко вспоминает о нем. – Вы заставляете меня чувствовать себя виноватой! – воскликнула она.

– Потому что вы не тоскуете по нему? – Она кивнула. – Простите – это не входило в мои намерения, – сразу же извинился Шарль. Некоторое время Каран пристально смотрел на невестку, а затем быстро спросил: – Джессика, он был вам хорошим отцом?

Да, хотела сказать она. О да, чудесным. Но Джон Френсис не был хорошим отцом и не заслуживал дочерней преданности, и едва Джессика открыла рот, желая солгать Шарлю, как поняла, что не может.

– Нет, – глухо пробормотала она и решила, что с темой отцов и дочерей на этом покончено.

Но она еще не знала Шарля. Слово «нет» заставило Карана вцепиться в нее мертвой хваткой.

– Он… бил вас? – спросил деверь все тем же странно спокойным тоном.

Джессика покачала головой, уставившись в тарелку, показывая, что не хочет говорить об этом. Шарль ничего не сказал, но и не принялся за обед. Хотя Каран казался спокойным, было ясно, такой ответ его не устраивает и он намерен добиваться большей ясности любыми средствами. Неловкое молчание затягивалось, и Джесс подумала: может, ей следует выйти из-за стола и отправиться в свою комнату?

А затем случилось невероятное. С удивлением она услышала собственный голос, который произнес:

– Только один раз. – И испугалась, что все-таки ответила…

Она хотела встать, но, подняв глаза, увидела лицо сидевшего напротив Шарля. Он по-прежнему молчал. Молчал – и ждал. Однако в глубине серых глаз светилась подбадривающая теплота. Будто он знал, что речь идет совсем не о легком шлепке за детскую шалость… Джессика вновь опустилась в кресло.

– Расскажите мне об этом, – попросил Шарль, на сей раз голос его был мягким и успокаивающим. Джессика уставилась на деверя как загипнотизированная.

– Мы одна семья, – нежно напомнил Каран.

Кое-какие семейные тайны лучше держать при себе, решила Джесс. Но прошло несколько секунд, и против своей воли она ответила:

– Да… Да не о чем особенно рассказывать…

– Сколько вам было лет?

– Пятнадцать, – промолвила Джессика и вновь замкнулась в себе. Когда молчание стало нестерпимым, добавила: – Отец… всегда был агрессивным.

Она еще раз запнулась, а затем лихорадочно заговорила. Стена молчания, которой она окружала себя долгие годы, начала рушиться, теперь остановиться, казалось, невозможно.

– Чаще всего отец не обращал на нас никакого внимания – ни на меня, ни на Лилиан, ни на мать… – Джессика прервалась, только чтобы набрать в грудь побольше воздуха. – Однажды в субботу Лилиан отправилась плавать, а я пошла на урок музыки. Когда вернулась, услышала, что наверху творится что-то невероятное. Я знала, что у родителей часто бывают яростные словесные стычки. Я… – Джесс прервала фразу, продолжать не было сил.

– Но эта стычка была не только словесная? – помог ей тихий голос с едва уловимым акцентом.

И снова она покачала головой. Больше она не скажет ни слова.

– Я… н-не могу противостоять физическому насилию, – прошептала она.

– Но вы это сделали, – тихо подсказал мужчина.

На этот раз Джессика только кивнула. И потом еле слышно, словно разговаривала сама с собой, добавила:

– Я не могла спокойно слышать, как родители ссорятся, и хотела выйти на улицу. Думала пойти в бассейн и подождать Лилиан. И вдруг услышала глухой удар, стук и крик матери. Что было дальше, я плохо помню, но, наверное, я сломя голову пустилась бежать по лестнице, потому что опомнилась уже в спальне родителей.

Теперь слова лились потоком – долго сдерживаемые, они вырвались наружу, и она не могла остановить их.

– Отец бил мать. Я бросилась между ними, и он ударил меня так, что я пролетела через всю комнату… – Тут девушка задохнулась, неизгладимые душевные переживания по-прежнему причиняли невыносимую боль.

Почувствовав нежное прикосновение, Джессика заморгала и увидела, что Шарль держит ее за руки. Джесс не заметила, как он оказался рядом.

– Я… э-э… теперь все в порядке, – сказала Джессика, поняв, что, обладавший необыкновенной чуткостью, Шарль попытался успокоить ее как мог. Она отняла руки, и он не стал их удерживать. Взглянув на ее побледневшее лицо, Каран вернулся на свое место за столом, а Джессика из последних сил попыталась справиться с охватившей тело дрожью.

– Вы сказали, что бросились между родителями, – спокойно напомнил Шарль, когда ему показалось, что она в состоянии продолжать. – И отец ударил вас.

– Я тоже ударила его. – За восемь лет, пролетевших с того страшного дня, Джессика впервые выдала свой секрет.

– Вы ударили отца?

– Он бил мою мать, – горячо проговорила Джесс. – Вероятно, я решила, что ударила недостаточно сильно, и снова бросилась на него. А потом… я помню, мать оттащила меня… – Девушка задохнулась и, немного помолчав, продолжила: – К тому времени мама получила наследство от дальнего родственника и впервые в жизни почувствовала себя независимой от отца, – объяснила Джессика. – Но я никогда не видела ее такой… такой решительной, как в ту минуту. Мама заявила, что если отец еще хоть раз тронет пальцем меня или ее, то она не посмотрит на то, какой вред принесет огласка ему и его бизнесу, а подаст в суд за оскорбление действием.

– Ваш отец… он больше никогда не бил вас?

– Боюсь, мой отец просто хулиган. И, как все хулиганы, пошел на попятный, когда понял, что из-за меня мать действительно сделает то, что обещала…

– Ваша мать была его полной противоположностью, – констатировал Шарль.

– Она была замечательная, – согласилась Джесс. – Она умерла, когда нам с сестрой было шестнадцать.

– Вы были очень смелой девушкой, защищая мать.

– Ох, не знаю… Быть смелым – значит делать то, чего боишься, не правда ли? – Не дожидаясь ответа, Джессика продолжила: – Но я не боялась, я даже не успела подумать.

– Вы просто бросились между ними. – Шарль улыбнулся. – Все это, – добавил он, вновь став серьезным, – оставило на вас свою отметину. Ваша замкнутость…

– Я всегда была застенчивой, – перебила Джессика, внезапно сообразив, что совсем недавно не решилась бы перебить другого человека. – По крайней мере, считала себя такой, пока не приехала сюда, – слегка иронизируя над своим нынешним поведением, улыбнулась она.

– Вы и сейчас такая же, – усмехнулся Шарль и резко сменил тему, когда вошла Рене. – Гмм… Вы не хотите кусочек сыра перед пудингом?

Когда вечером Джессика забралась в постель, то боялась, что несколько часов проведет без сна, снова переживая ужас случившегося восемь лет назад. С ней это бывало довольно часто. Но, как ни странно, уснула чуть ли не сразу, едва голова коснулась подушки. Ее последней отчетливой мыслью было: «Почему именно Шарль?» Никогда, ни одной живой душе она не говорила того, что сказала Карану. Что же было в этом человеке?

4

Всю следующую неделю Джессика продолжала ломать голову над тем, как могло случиться, что она выложила Шарлю всю правду об отце. Почему именно ему раскрыла тайну, о которой не должен был знать никто? Джессика вынуждена была признать: происшедшая восемь лет назад ужасная сцена теперь, когда она рассказала о ней Шарлю, уже не так мучает ее.

На следующие выходные Каран приехал опять, но его особа и собственное поведение не так занимали Джессику, потому что у Сэнди начался кашель, и она очень встревожилась, впервые чувствуя полноту ответственности за доверенное ей животное. И хотя Джесс изолировала кобылу, переведя в дальнее из четырех стойл, как можно дальше от Адмирала, она все время проводила в конюшне, очевидно полагая, что ее присутствие облегчит болезнь Сэнди и не даст заразиться Адмиралу.

Однако к обеду Джессика все же вернулась домой.

– Я увидел вас сегодня в первый раз, – заметил Шарль, когда с восьмым ударом часов она стремительно сбежала по лестнице, одетая в белую рубашку и цветастую юбку – первое, что попалось после принятого душа.

– Э-э… привет, – поздоровалась Джессика.

Когда Шарль взял ее за руки, привлек к себе и на правах кузена поцеловал сначала в одну щеку, а потом в другую, у Джессики перехватило дыхание, и она догадалась – причиной тому стала совсем не спешка, вызванная нежеланием заставлять себя ждать…

– Вы были в конюшне? – спросила Джессика, когда молодые люди шли в столовую.

– Несколько раз, – сухо ответил Шарль.

– Ох, извините. Вы хотели видеть меня по какому-нибудь срочному делу? Видите ли, Сэнди немножко покашливает… Я специально увела Адмирала на долгую прогулку, чтобы конь, не дай бог, не заразился…

– Я пришлю кого-нибудь помочь вам, – непререкаемым тоном заявил Каран.

– Этого вовсе не требуется! – возразила Джессика, тепло улыбнувшись Рене, которая, поставив на стол супницу, снова ушла на кухню.

– Но почему? Мне не разрешается платить вам, так почему я не имею права заплатить кому-нибудь другому, чтобы сделать ваш день легче? – Шарль высоко поднял брови, словно удивляясь непонятливости англичан.

– Если мне понадобится помощь, я позову Анри и Максима, – в том же тоне ответила Джессика и безмерно удивилась, что спорит, – она, которая раньше готова была держаться за милю от малейшего намека на спор! – Кроме того, мне нравится работать одной. Тем более что и работой это назвать нельзя, – торопливо сказала Джесс, получив в ответ немало озадачивший ее недовольный взгляд серых глаз. – Кстати, я бы хотела, чтобы Сэнди осмотрел ветеринар, – добавила она.

– Это я устрою, – бросил Каран, и Джесс отправилась спать, радуясь, что не придется самой по-французски объясняться с ветеринаром.

Джессика провела беспокойную ночь, а в воскресенье утром встала раньше обычного, и сразу же отправилась на конюшню проведать Сэнди. Когда она бормотала на ухо кобыле всякие нежные пустяки, то услышала знакомый голос, со смехом спрашивающий:

– Почему вы не приносите свою постель сюда?

На душе сразу стало радостно. Она не любила ссориться с друзьями, а мужской голос звучал так примиряюще, будто Шарль простил ее, хотя Джесс и не знала за собой никакой вины. Когда она обернулась к вошедшему, глаза ее смеялись. Чуть приподнявшийся насмешливо уголок красивого рта Шарля безошибочно говорил о его хорошем настроении.

– Я не разбудила вас, когда уходила? – Красивый рот! Господи, откуда взялась эта мысль?

– Кажется, я нуждаюсь в отдыхе так же мало, как и вы, – добродушно ответил Шарль. – Я был в кабинете, передавал сообщение для ветеринара, когда вы прошли мимо окна. Как Сэнди себя чувствует?

– Получше. Но я все же хотела бы показать ее доктору.

На сей раз выездкой Адмирала занимался Шарль, оставив Джессику с Сэнди. Однако Каран проездил недолго и вскоре ушел домой. Но в полдень вернулся с молодым человеком, чуть старше Джесс, которого представил как ветеринара. И пока Джессика переживала, что месье Оливера пришлось побеспокоить в воскресенье, хотя дело могло спокойно подождать до завтра, ветеринар осматривал кобылу.

– Я оставлю вам немного лекарства, она поправится через два-три дня, – с улыбкой повернулся ветеринар, которому явно нравилось больше смотреть на Джессику, чем на Сэнди. По-английски молодой человек говорил с сильным акцентом, но безукоризненно правильно строил фразы.

– Спасибо. – Джессика ответила ему широкой улыбкой и хотела поподробнее расспросить о здоровье Сэнди, но передумала, увидев, что улыбающийся доктор не торопится отвести взгляд от нее самой.

– Я отвезу вас домой, месье, – коротко, но властно сказал Шарль. – Конечно, мадам Деберль будет хотеть остаться с лошадью.

– Я навещу вас в среду, мадам, – снова чарующе улыбнулся ветеринар.

С недоумением Джесс перевела взгляд с месье Оливера на почему-то недовольного Шарля, но тут вновь закашляла Сэнди, и она сразу забыла об обоих мужчинах.

В среду Сэнди стало гораздо лучше, тем не менее, ветеринар приехал и проявил максимум внимания к больной лошади, но Джесс радовалась тому, что в конюшне также находился Анри, покрывавший идеально чистые ясли еще одним слоем белил.

– Раз уж я здесь, вы не станете возражать, если я осмотрю и вторую лошадь? – любезно спросил ветеринар.

Это предложение Джессике очень понравилось.

– Конечно, не стану. Наоборот, буду только рада, месье, – улыбнувшись, ответила девушка.

– Меня зовут Жак, – улыбаясь с видом победителя, бросил француз. – А вас?

– Гмм… – Не ответить было бы смешно и глупо. – Джессика, – сказала девушка. – А это, добавила она, указывая на жеребца, легкой рысью бегавшего по паддоку, – Адмирал.

Жак Оливер, проведя осмотр, заявил, что обе лошади здоровы, а потом сказал, что так как сегодня очень рано встал, то не прочь выпить чашечку кофе. О боже… Джессика прекрасно видела – ветеринар не прочь слегка пофлиртовать с ней, но не могла придумать, как от этого избавиться.

Беспомощно покосившись на ясли, Джессика увидела – Анри отдыхает, и, зная, что заботливая Рене принесла на крошечную кухню в конюшне кофе и чай, окликнула:

– Кофе, Анри?

Сварив кофе Жаку и Анри, Джесс оставила мужчин наедине и пошла к Сэнди, решив тем самым проблему.

Вечером позвонила Лилиан, и сестры наговорились всласть. Но Джессика окончательно для себя уяснила – она правильно сделала, на время уехав из Англии.

Непонятно почему, но эта неделя показалась Джесс невероятно длинной. Только в субботу утром, услышав над головой гул самолета, она поняла, что, сама того не сознавая, ждала Шарля.

Она понимала, никакой необходимости торопиться в конюшню у хозяина дома нет, но при виде Шарля все же облегченно вздохнула. Послав Сэнди рысью, Джесс затем перевела лошадь на шаг и спрыгнула наземь.

– Бонжур, Шарль, – поздоровалась Джессика с деверем.

– Скоро мы будем видеть, что вы говорите как местная. – Каран улыбнулся, взял девушку за руки и заглянул в большие карие глаза. – Здравствуй, Джессика, – наклонился и расцеловал ее в обе щеки.

– Я… э-э… мне показалось, я слышала ваш самолет, – пробормотала смутившаяся Джесс, делая шаг назад.

Несколько мгновений Шарль молча изучал Джессику.

– А я слышал, вы варите очень вкусный кофе, – в тон ответил он.

– Ах… – промолвила Джесс, заметив краем глаза неизвестно откуда вынырнувшего Анри. Шарль передал ему поводья Сэнди, и она продолжила: – Вижу, вы успели поговорить с Анри.

– Не сварите ли и мне чашечку? – спросил, ласково улыбаясь, Шарль.

– Конечно. – Джессика направилась на крохотную кухню.

– Вы собираетесь пить кофе со мной? – непринужденно спросил Шарль. – Или собираетесь оставить меня пить кофе с моим работником, как сделали с ветеринаром?

– О… Я поступила очень невоспитанно? – спросила Джесс.

Ответ заставил рассмеяться обоих:

– А вы сами не почувствовали этого?

Джессика покачала головой и секунду-другую задумчиво смотрела на Шарля:

– Как родственник родственнику могу сказать: мне показалось, будто месье Оливер думал слегка пофлиртовать со мной. Только… – тут Джесс смущенно рассмеялась, – только я совсем не знаю, как это делается.

Она искоса посмотрела на Шарля, и при виде сурового выражения лица деверя ее чудесное настроение тут же испарилось.

– У вас не было близких мужчин до Жана? – требовательно спросил Каран, и тут Джесс поняла: его суровость вызвана досадой, что вдова его кузена могла флиртовать с другим мужчиной…

– Нет, не было, – честно ответила Джессика и снова ощутила чувство вины, преследовавшее как кошмар: ей вообще не следовало выходить замуж…

Шарль смотрел на нее долго, пристально и, как ей показалось, очень задумчиво. Затем лицо деверя прояснилось, и он спросил:

– Вы хотели пофлиртовать с нашим другом-ветеринаром?

– Конечно нет! – нехотя ответила Джессика. И вдруг, не сумев справиться с внезапной вспышкой гнева, выпалила: – Почему я всегда делюсь с вами такими вещами, о которых не рассказала бы никому другому?

Шарль недоуменно уставился на раскрасневшуюся Джесс, а затем непринужденно рассмеялся. Гнев Джессики сразу исчез. Она поставила на стол две чашки с кофе, а Каран тем временем придвинул к себе ее стул.

– Возможно… гмм… потому что я ваш… кузен? – предположил он.

– Да, но… – Полная внутреннего смятения, Джессика тяжело вздохнула. – Почему с вами… а… а не с Жаном? – с трудом спросила она.

– Вы не говорили с Жаном о душевных шрамах, которые вам оставил отец? – высоко поднял брови француз.

До сих пор она и не подозревала, что у нее есть душевные шрамы, если не считать чувств, которые она испытывала, – ненависти и боязни физического насилия, но подобные эмоции характерны для большинства людей. Однако слова Шарля заставили ее задуматься. Может, она, подобно сестре, которая в детстве тоже была милой, застенчивой крошкой, с годами стала бы более уверенной в себе, если бы не тот травмировавший ее психику случай с отцом? Затем, пережив подростковый возраст, она оставила бы за плечами и проклятую застенчивость?

Джессика засомневалась в этом, но факт налицо: расставшись с отцовским домом всего лишь на месяц, она стала не такой, как прежде.

Отвлекшись от тяжелых раздумий, Джессика услышала спокойный, неторопливый голос Шарля. Решив, что прошло достаточно времени для ответа на заданный вопрос, и Джессика бы открылась ему, если бы захотела, деверь вновь спросил:

– Ваша сестра… знала о несчастье, которое причинил вам отец, когда вам было пятнадцать лет?

– Никто не знал, – ответила Джесс и пояснила: – В то время у нас с сестрой был нелегкий период. Мы сдавали экзамены в школе. И если я как-то умела справляться с тем, что меня беспокоило, то Лилиан начинала кричать во сне, а потом сама так переживала из-за своего крика, что мы с матерью не знали, чем ее успокоить.

– Поэтому вы решили держать все в себе? – догадался Шарль, помолчал, а затем спросил: – Вы не думали рассказать сестре обо всем после смерти матери?

– Как я могла? Мы очень любили мать, и огорчать сестру совершенно незачем. Лилиан было бы мучительно узнать, что отец однажды – а возможно, и не однажды – бил мать!

– В результате вы позволили этому наваждению мучить вас долгие годы, – закончил Шарль. Джессика не ответила. Она хорошо помнила, как целый год, полная дурных предчувствий, торопилась из школы домой, убедиться, что с матерью все в порядке. – А после смерти матери все держали при себе… и даже не поделились с человеком, за которого вышли замуж.

А она-то надеялась, Шарль забыл об этом. Теперь Джессика поняла, насколько цепок этот человек. Несколько месяцев ждал, пока она приедет во Францию, и все же добился своего. И сейчас намерен во что бы то ни стало получить ответ на свои вопросы. Подобная настойчивость слегка раздражала.

– Нет, – коротко ответила Джессика. – Я не могла.

– Почему?

Черт бы побрал этого Шарля! Она не собиралась отвечать. Джессика покосилась на упорно ждавшего ответа деверя и снова мысленно обругала его. И уже собиралась встать и заняться делом, но что-то остановило ее. В эту минуту Джесс поняла, насколько у нее вошло в привычку сторониться неприятных вещей и внутренне отгораживаться от них. Но теперь она начала новую жизнь. И разве не полегчало ей после того, как она рассказала о хулиганском поступке отца?

– Все, что случилось тогда, казалось таким страшным, отвратительным и… грязным, – с трудом вымолвила Джессика. – Мы с Жаном… у нас были мирные, спокойные отношения. Мы… – Джесс остановилась, она не могла продолжать. – Не хочу говорить об этом! – бросила девушка.

Она порывисто вскочила, схватила чашку и блюдце и поставила в мойку. О боже, еще пять минут этих мягких расспросов, и Шарль выпытает, чем закончились ее «мирные, спокойные отношения» с Жаном!

Когда Шарль неслышно подошел, взял ее за руку и повернул лицом к себе, Джесс едва не подпрыгнула от страха.

– Не огорчайтесь, – нежно попросил он.

Его лицо близко… слишком близко. Джессика не хотела, чтобы он заглянул в ее глаза, ибо он увидел бы в них переполнявшее Джессику чувство вины.

– Я не огорчаюсь! – солгала она, вырвала руку и выбежала из конюшни.

В эти выходные Шарль пару раз ездил на Адмирале, и занятая Сэнди, Джессика почти не видела его, но все равно с облегчением вздохнула, когда тот улетел в Париж. К счастью, через неделю деверь не приехал, и у нее было время прийти в себя. Честно говоря, Шарль как-то умудрялся всегда сильно действовать ей на нервы.

Почему-то постоянно она думала о Жане, и на все корки честила его кузена, который наверняка намеренно навел ее на воспоминания о муже. Однако вскоре Джессика спохватилась, и чувство справедливости одержало верх. Через две недели исполнялась годовщина свадьбы, а на следующий день годовщина смерти Жана. Джесс поняла, что вспомнила бы о муже независимо от расспросов Шарля.

Джессика подметала двор конюшни, когда услышала шум машины. Наверняка это Жак Оливер. Что-то врач зачастил. В его присутствии Джесс чувствовала себя неловко. Когда ветеринар вылез из машины, она неохотно оторвалась от дела и встретила его на полпути.

– Сэнди уже здорова, спасибо за заботу, месье, – сказала она. – Я не думала, что вы приедете еще раз взглянуть на лошадь.

– Жак. – Ветеринар снова напомнил свое имя, хотя в этом не было никакой нужды. – Вы ошиблись, Джесс. Я приехал взглянуть не на лошадей, а на вас.

– Ох! – воскликнула она, застыв на месте. А затем с облегчением увидела, как к ним по тропе, яростно нажимая на педали, едет Максим.

– Я хотел спросить, не будете ли вы так любезны пообедать со мной как-нибудь вечером, – тщательно подбирая английские слова, сказал Оливер. В это время Максим слез с велосипеда и принялся что-то делать с задним колесом. О небо, врач выражался чересчур прямо, и Джесс почувствовала, как у нее на щеках выступил румянец. – Я знаю, вы овдовели, и мог бы помочь вам справиться с печалью, – продолжал Жак.

Ничего себе! Дерзость и наглость – совсем не одно и то же. Шарль был дерзким, но не самоуверенным. Что возомнил о себе этот тип?

– Спасибо, – вежливо ответила Джессика, – но я предпочитаю домашнюю кухню.

– Так вы хотите, чтобы я пообедал с вами здесь? – настырно спросил Жак, и тут раздосадованная девушка внезапно почувствовала прилив уверенности в себе и рассмеялась.

– Ничего такого я не хочу, месье, – вежливо ответила она, сумев взять себя в руки. – Возможно, я позвоню вам, когда почувствую себя в силах выйти за пределы моей столовой.

Джесс не была уверена, что Оливер понял ее до конца, но наверняка уловил суть, ибо взял правую руку Джессики и, держа чуть дольше, чем необходимо, пожал ее.

– Значит, до встречи, Джессика, – тепло сказал молодой человек и пошел к машине.

– Кофе, Максим? – спросила Джесс, когда оба они смотрели вслед удалявшейся машине. Какое счастье! Неужели она сумела справиться с ситуацией, которая прежде стала бы для нее настоящей пыткой?

Проснувшись на следующее утро, Джессика почувствовала себя по-настоящему счастливой. Она догадывалась – причиной тому было ее решительное общение с любвеобильным ветеринаром. Еще радовало, как Максим, видимо увидев машину доктора, примчался к конюшне присмотреть за ней.

Радостная, Джесс отправилась в конюшню, чувствуя, как окружающие заботятся о ней и защищают, словно она действительно член семьи Шарля. Оседлав Сэнди, девушка послала ее рысью. И тут послышался ровный звук мотора легкого самолета. Она не ожидала, что Шарль нынче приедет домой! Увы, это его дом. И он имеет полное право бывать здесь в любое время.

Когда Джессика вернулась с прогулки, Каран был уже в паддоке и чинил забор. При виде Джессики Шарль бросил работу и пошел навстречу. Быстро соскочив с лошади, она остановилась в предвкушении того, как деверь подойдет и расцелует ее в щеки. Почему-то странно заныло сердце. Оставалось надеяться, ее яркий румянец деверь припишет возбуждению от прогулки верхом.

– Привет, кузина, – улыбнулся Шарль, глядя в широко распахнутые ему навстречу большие карие глаза и любуясь нежным, заалевшим лицом девушки.

– Привет, Шарль, – ответила она и вдруг, несмотря на то что уже привыкла к Карану и чувствовала себя с ним весьма непринужденно, ощутила приступ застенчивости. О боже, а она надеялась, что наконец-то исчез этот недостаток!

– Как прошла неделя? – спросил Шарль, но если неделю назад Джессика могла бы все рассказать о вчерашнем визите Жака Оливера, то сегодня почему-то чувствовала себя слишком скованно, чтобы пускаться на откровенности.

– Очень хорошо, – церемонно ответила Джессика и торопливо добавила, не давая вставить слово: – Я х-хочу немного прогуляться с Адмиралом.

Джесс серьезно встревожило, что она вновь превращается в ту застенчивую, нерешительную особу, которой была прежде, и весь остаток дня она старалась держаться подальше от Шарля. Однако не смогла придумать предлога уклониться от совместного обеда.

В этот вечер, надеясь чувствовать себя увереннее, Джесс оделась особенно тщательно – и, как выяснилось, сделала это не напрасно. В серых глазах Шарля, отодвинувшего ей за обеденным столом кресло, отчетливо читалось восхищение ее внешностью.

Однако когда они приступили к закуске, во взгляде Карана не остаюсь и капли восторга. Сегодня утром Джессика не рассказала ему о посещении Жака Оливера, однако из первых же слов деверя стало ясно, что это сделал кто-то другой.

– Я слышал, вчера вам нанес визит ветеринар, – непринужденно промолвил Шарль, но Джессика догадалась, что деверь очень недоволен.

– Да, – не поощряя к дальнейшим расспросам, ответила она.

– Хотя он не пробыл здесь достаточно долго, чтобы осмотреть лошадей, – продолжал допрос Каран.

– Не пробыл, – согласилась она, решив, что будет лучше, если она ограничится короткими фразами.

– Вы нарочно притворяетесь тупицей?! – внезапно рявкнул Шарль.

– А вы нарочно ищете ссоры! – удивляясь себе самой, взорвалась Джесс.

Казалось, ее реакции поразился и Шарль. Каким-то образом он умудрился справиться с раздражением и более миролюбиво предложил:

– Так расскажите об этом посещении.

Несколько мгновений Джессика упрямо смотрела на Карана, но потом сменила гнев на милость, подумав, что наверняка Шарль считает, что должен присматривать за вдовой брата.

– Оливер приезжал ко мне.

Какая бы непечатная брань ни вырвалась из уст Шарля, Джессика все равно не поняла бы ее, так как длинная гневная тирада была произнесена по-французски. Однако Каран быстро перешел на язык невестки и агрессивно прорычал:

– Он имел наглость ухаживать за вами в моем доме?

– Ухаживать? – воскликнула Джесс. – Едва ли! Он приехал пригласить меня пообедать.

– Вы никуда не поедете! – громыхнул Шарль, прежде чем она успела моргнуть глазом.

– Это мне решать! – крикнула Джессика в ответ… и вдруг разразилась смехом.

– Что тут смешного? – ледяным тоном осведомился ее хозяин.

– Вы… и я. – Джессика с трудом сдержалась. – Извините, Шарль. Просто я никогда так себя не вела. – Лед начал таять. – Есть английская поговорка – «не дразнить гусей», и я всю жизнь думала, это как раз про меня. Но здесь я все время теряю голову и кричу на вас. Должна признаться, – тут Джессику вновь обуял смех, – поселившись в вашем доме, я перестала узнавать себя.

Шарль долго сидел и просто смотрел на нее. А затем спокойно обронил:

– Хорошо. – И тут вошла Рене с новым блюдом.

Над этим «хорошо» Джессика ломала себе голову несколько бессонных часов. А на следующее утро по дороге в конюшню внезапно вспомнила, какой была восемь месяцев назад, когда Каран впервые позвонил ей, и поняла, как за это время сильно изменилась.

Тогда, несмотря на любовь к Нетти, она не могла пойти в конюшню повидаться с кобылой. Не прошло и часу, как Шарль переубедил ее, и, честно говоря, именно кузену ее мужа она обязана множеством перемен в жизни. Если бы не Каран с его нелепым предложением, она ни за что не решилась бы уехать из отчего дома. Джессика понимала – ей есть за что благодарить деверя.

Однако она была весьма далека от благодарности, когда во время ланча, который хозяин дома собственноручно принес в конюшню в огромной корзине, Шарль проворчал:

– Вы замучаете и себя, и лошадей, если будете так много заниматься с ними…

Так увольте меня, хотелось сказать Джессике, но, поскольку Шарль и не нанимал ее и легко мог сказать, что это прекрасная идея, она придержала язык.

– Мы все от этого в восторге, – спокойно ответила Джесс, правда, надо было признать, когда появлялся Шарль, она возилась с лошадьми как можно дольше. Однако нечто – Джессика и сама не знала толком, что именно, – так и подзуживало перечить хозяину. Интересно, зачем Шарль сюда пришел? И она спросила: – Вы хотели покататься на Адмирале?

– Нет, – сердито бросил он.

– Значит… вам зачем-то понадобилась я? – очертя голову рискнула предположить Джессика.

– Ни в коем случае! – отрезал Шарль, и она почувствовала, как ненавидит его! Ну ладно, она подумала, будто он пришел в конюшню, чтобы увидеть ее, но Шарль мог быть чуточку любезнее, а не орать: «Ни в коем случае!»

Оба молча принялись за еду. Но мятежный дух, которого Джессика никогда за собой не знала, так и подмывал ее выкинуть что-нибудь этакое, и она не могла дождаться конца трапезы, чтобы встать и убраться отсюда подальше.

Наконец, положив салфетку, Джессика отодвинулась от стола и вызывающе заявила:

– Ну, если я все-таки вам зачем-нибудь понадоблюсь, то я буду либо с Сэнди, либо с Адмиралом!

Они враждебно уставились друг на друга, но когда Джессика увидела, как уголок его рта предательски пополз вверх, словно Шарль с трудом сдерживал смех, то резко отвернулась и заторопилась к двери.