Текст книги "Раненая гордость"

Автор книги: Рената Тревор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

– Вы будете уставать после вашего путешествия. Мы оставлять ваш багаж, пока вы не подкрепились и не съесть ланч… – От волнения Шарль путал времена и наклонения сильнее обычного. Джессике даже пришлось прервать его.

– Я уже поела в городе, – призналась она, а затем быстро добавила, чтобы не обидеть хозяина: – Но чашку чая выпила бы с удовольствием. – Запоздало вспомнив, что, увы, она во Франции… – Или кофе, – так же быстро поправилась Джессика.

– Во Франции тоже пьют чай, – поддразнил Шарль, лукаво поглядывая на ее встревоженное лицо. – Я уверен, у моей экономки уже вскипел чайник.

Вместе с хозяином Джессика шла по усыпанной гравием дорожке, и на душе становилось легче, видимо, от этого дружеского подтрунивания…

– Ваше путешествие было без происшествий? – спросил Шарль, открывая перед гостьей тяжелую входную дверь. Молодые люди оказались в великолепном вестибюле. На второй этаж вела лестница из красного дерева.

– Да, спасибо, – вежливо ответила Джессика, проходя мимо множества закрытых дверей. Наконец они остановились перед открытой дверью, как оказалось – в столовую. Именно отсюда Шарль увидел ее приближающуюся машину.

Не успели они войти, как появилась тщательно одетая дама лет пятидесяти пяти.

– А вот и моя экономка, – шепнул Шарль, подождал, когда женщина подойдет поближе, и представил ее.

Во время знакомства Джессика оставалась спокойной, но мадам Рене Саккар слегка порозовела, и Джессика тут же поняла – экономка так же застенчива, как и она сама. Распознав подругу по несчастью, она решила слегка подбодрить страдалицу.

– Как поживаете, мадам? – спросила она по-французски, изрядно покопавшись в памяти. Кроме того, Джессика приветливо улыбнулась и протянула экономке руку.

Женщина также ответила ей улыбкой, всплеснула руками и ответила до того быстро произнесенной фразой на французском, что Джессика не смогла понять ни одного слова. Она вопросительно поглядела на Шарля и заметила, что тот как завороженный смотрит на нее.

Однако встревожиться по-настоящему она не успела. Шарль очнулся и что-то сказал Рене, видимо, давал указания насчет размещения гостьи, и Джессика вздрогнула, разобрав слова «мадам Деберль». Именно так называли бы ее, если бы был жив Жан…

Рене отправилась исполнять поручения, а Каран провел Джессику в роскошную комнату, уставленную антикварной мебелью. Пол устилали пушистые ковры. Неужели это столовая?

– Рене не понадобится много минут с вашим чаем, – объяснил Шарль, жестом указывая Джессике на красивые кресла с высокими спинками.

Но когда она уселась и немного подумала, то поняла, что Шарль весьма проницателен и не станет притворяться, будто чего-то не заметил. Каран неторопливо уселся напротив, посмотрел на нее и сказал:

– Джессика, кажется, вы удивились, что я должен назвать вас «мадам Деберль»?

В этой не слишком гладко сформулированной фразе содержался глубокий подтекст, и Джессика чуть не пожалела, что приехала. Однако сразу же приказала себе успокоиться. Подумаешь, беда! Она начала новую жизнь совсем не для того, чтобы стрелой сорваться с места при первом же пустяковом затруднении, едва кто-то ненароком коснулся больного места. Шарль не знал, что она никогда по-настоящему не чувствовала себя замужней женщиной. Только непонятно, что ему ответить.

– Простите меня… Возможно, я бесчувственный, – извинился Каран, увидев, что его слова заставили Джессику застыть в оцепенении. – Вы не носите обручальное кольцо, но… – Тут он прервался и спросил с таким видом, будто и вправду был бесчувственным: – Или вы предпочитаете быть известной как мисс Френсис?

– Э-э… – Джессика боролась с искушением ухватиться за это предложение. Взглянув на Шарля, она внезапно опомнилась. Да, она предпочла бы оставить девичью фамилию. Однако стоило Джесс вглядеться пристальнее в серые глаза, как она почувствовала, что не может лгать. Вообще-то Шарль ей только деверь, и почему она должна рассказывать ему что-либо о себе? Но если она действительно собирается начать новую жизнь, то не стоит начинать со лжи. – Это… не так, – наконец сказала Джессика, поняв, что Каран терпеливо ждет ответа. – Я… э-э… чувствую себя, словно никогда не была замужем.

– Ох… Бедная Джесс. Мне так жаль. Я не думал причинять вам боль, – снова извинился француз. – Вы были замужем меньше суток и…

– Пожалуйста, не жалейте меня, – перебила Джессика, – это неправильно. – Она не имела права на его сочувствие. Джесс судорожно вздохнула. – Я… – начала она, сама не зная, что собирается сказать.

Но, поняв, что разговор о коротком замужестве расстраивает девушку, Шарль успокаивающим тоном сказал:

– Жану было бы приятно, что вы приехали ко мне. – И тут Джессика подумала, что Каран знает ее мужа куда лучше, чем она сама.

– Наверное, вы тоскуете по брату… – Теперь уже она сочувствовала Шарлю.

– Между нами десять лет разницы. Естественно, я имел другие занятия. Но наши матери – сестры, в наших жилах текла одна кровь, и мы были близки… – Из коридора донеслось поскрипывание колес. – Ваш чай, я думаю, – сказал Каран и встал открыть Рене дверь.

Хозяин немного поговорил с экономкой, а затем опять обратился к своей новой служащей.

– Вы имеете ключи от машины? Анри, муж Рене, отнесет чемоданы в вашу комнату.

Сначала Джессика хотела сказать, что может сделать это и сама. Когда она уезжала из дома, то погрузила чемоданы в машину без посторонней помощи: отец был не в духе и не желал помогать дочери. Правда, ее папочка и в хорошем настроении не ударил бы ради нее палец о палец. Но ведь именно для подобной работы Шарль и нанял Анри, а Джессика не желала отнимать у других их игрушки, и безропотно отдала ключи от машины.

– А вы будете пить чай? – спросила она, когда Рене с ключами ушла, предварительно переставив на низкий столик все то, что привезла на тележке.

– Конечно, – охотно согласился Шарль.

Взяв чашку тонкого китайского фарфора и боясь, не дай бог, уронить это произведение искусства, Джесс налила немного чая.

– Молока? – предложила она.

– Почему нет? – ответил Шарль, и она поймала себя на мысли, что ей нравится этот мужчина, согласный пить чай с молоком, лишь бы заставить ее почувствовать себя в чужой стране как дома. Каким-то чудом она ухитрилась ничего не расплескать и не разбить. – Могу порекомендовать вам изделие моей экономки, – любезно предложил Шарль, придвигая Джессике тарелку с аппетитно выглядевшим печеньем.

– Я сыта после ланча, – отказалась Джессика, вспомнив чудовищный бутерброд, с которым она отважно сражалась в городе. Вряд ли она захочет есть до обеда.

Джессика посмотрела в одно из трех высоких окон, из которых открывался вид на лужайку и деревья.

– Настоящая идиллия… – пробормотала она. В этом уютном уголке, который Шарль называл своим домом, царили мир и спокойствие. И он предлагал ей разделить эти чувства.

– Вы не думаете, здесь вам будет слишком тихо?

Повернувшись к деверю, Джессика поняла, что тот говорит совершенно серьезно.

– Никогда, – спокойно ответила она. – Странно, как вы можете уезжать отсюда.

– Париж тоже имеет свое притяжение, – ответил Каран, и Джессика заподозрила, что у Шарля в столице есть подружка, потом ей в голову пришла другая мысль.

– Вы ведь не женаты, верно? – спросила Джессика и тут же залилась краской. – Извините… Кажется, я задала бестактный вопрос…

– Дорогая, вы ведь член семьи, – прямо ответил Шарль, видя ее смущение. – Мне бы очень понравилось, если бы мы лучше узнали друг друга. Поэтому, пожалуйста, вы должны спрашивать все, что хотите знать.

Слава богу, он не обиделся и даже помог побороть смущение, и Джессика была благодарна деверю. Но застенчивая с детства девушка не была щедра на дружбу и не представляла, понравится ли ей, если кто-то захочет узнать ее лучше.

Сосредоточенно размышляя, Джессика подумала о Жане и вспомнила, что кроме суток их совместной жизни он был ее лучшим другом, если не считать Лилиан. Наверное, если бы обстоятельства их жизни сложились по-иному, Жан заставил бы жену подружиться с кузеном. Поэтому она подарила Шарлю улыбку – редкую гостью на ее лице.

– Ну что ж… Так вы женаты, месье? – лукаво спросила Джессика, поражаясь тому, как игриво может звучать ее голос.

Видно, такое обращение оказалось сюрпризом и для француза. Он даже слегка отпрянул, но тут же справился со своими чувствами и адресовал Джессике улыбку, очарование которой девушка почувствовала еще в Англии.

– Я не женат. – И тут же ответил на вопрос, который Джессика никогда не решилась бы задать: – И в данный момент ни с кем серьезно не связан.

– Ох… – промямлила Джессика, понимая, что когда деверь говорил о притяжении Парижа, наверное, имел в виду очарование жизни в этом городе, кварталы старинных домов, памятники – Лувр, собор Парижской богоматери, всемирно известные ночные клубы – словом, то, что находилось в полном противоречии с атмосферой его дома.

И тут она осознала, что Шарль привык брать от жизни все самое лучшее. Конечно, он много работал, но, когда рабочий день заканчивался, Каран несомненно наслаждался ночным Парижем, и независимо от того, был ли он с кем-нибудь «серьезно связан» или нет, сверхнаивно считать, что он расслабляется в одиночку. А когда заканчивалась трудовая неделя, очевидно, для него большое наслаждение покинуть шумную столицу и приехать в это безмятежное место…

Допив чай, Джессика подняла глаза и поймала на себе внимательный взгляд серых глаз. Шарль справился со своим чаем быстрее и непринужденно поднялся с кресла.

– Хотите видеть свою комнату?

Вместе они вышли из столовой и по изящной лестнице, устланной толстой ковровой дорожкой, поднялись на площадку, от которой отходили коридоры с множеством дверей. Шарль повел ее по правому коридору.

– Я думал, вам было бы удобно в этой комнате, – сказал Шарль, открывая четвертую по счету дверь и пропуская Джессику вперед.

Вот тут-то Джессика поняла, что она действительно член семьи, а не служащая. Комната была явно предназначена не для прислуги. При одном взгляде на комнату в спокойных коричневых тонах у девушки захватило дух.

Здесь стояли антикварные платяной шкаф, сундуки, туалетный столик. Деревянная кровать на резных ножках, обитая кремовым бархатом, была накрыта покрывалом с ручной вышивкой, сочетающимся со шторами. Джессика, наступив на кремовый ковер, утонула в нем по щиколотку.

– Чудесно! – сказала Джессика. – Замечательная комната!

Шарль, видимо, наслаждался ее искренним восхищением, а потом спокойно сказал:

– Мое желание – чтобы вы росли здесь счастливой. – Затем он пошел за ее вещами и вернулся прежде, чем растроганная Джессика успела прийти в себя.

– Спасибо, – пробормотала она, понимая, что нескольких месяцев, прошедших после смерти Жана, недостаточно, чтобы вновь думать о счастье, и Шарль отдает себе в этом отчет.

– Сейчас я покину вас и дам отдохнуть. Мы будем есть в восемь, однако спускайтесь в салон, как только захотите.

Салон? Ах да, так французы называют гостиную… Джессика снова поблагодарила радушного хозяина, но, когда Шарль ушел, поняла, что не станет разыскивать его до вечерней трапезы.

Она бы с удовольствием полюбовалась окрестностями, познакомилась с Сэнди и Адмиралом, но тут посмотрела на часы и удивилась, что уже половина пятого. Когда Джессика открыла дверь ванной, то увидела те же кремовые цвета в облицовке и полотенца с кофейной каймой.

Она насыпала в ванну соли, подлила ароматических веществ и окончательно разнежилась в белом упругом облаке пены. Потом, надев махровый халат, висевший на вешалке, вернулась в спальню и залюбовалась великолепным видом.

Несомненно, Шарль принимает ее с таким почетом только потому, что она вдова его двоюродного брата. Почему-то эта мысль была ей неприятна. Да, у него сильно развито родственное чувство, поэтому он ничего не жалеет для вдовы любимого кузена… Джессика бродила от одного окна к другому, терзая себя. Это нечестно. Она ведь не стала Жану настоящей женой, а потому не имела прав на столь роскошный прием.

Надо чем-то занять себя, чтобы успокоиться, и она открыла один из чемоданов и стала разбирать вещи.

Когда чемоданы опустели и все вещи висели или лежали в шкафу, Джессика сумела справиться с возбуждением. Несмотря на то, что девушка не далее как сегодня утром решила стать солидной, трезвомыслящей особой, успокоилась она лишь при мысли, что нужна Шарлю.

Каран, очевидно, нуждается в близком человеке, которому мог бы доверить уход за лошадьми, которого не испугает уединенность этого места. И с присущей ему проницательностью Каран понял – Джессика прекрасно справится с этим делом.

Внезапно воспрянув духом, но все еще стесняясь покинуть комнату, пока не наступит время обеда, Джессика вспомнила, что Шарль оставил ее, чтобы дать отдохнуть. Правда, она не чувствовала себя усталой, но… Джессика поглядела на телефон, подумала, не сообщить ли Лилиан, что добралась благополучно, но поборола это желание.

Теперь у сестры своя жизнь, и, хотя они по-прежнему близки, Джессика решила – пусть Лилиан наслаждается первым годом семейной жизни и не переживает лишний раз из-за нее.

Все же время от времени Джессика продолжала думать о встрече с Шарлем. «Вы будете уставать после вашего путешествия…» Кто она такая, чтобы спорить? Джессика улыбнулась, сняла вышитое покрывало, сбросила туфли, забралась на огромную двухспальную кровать и прилегла.

Она вовсе не собиралась спать, но кровать оказалась такой удобной… Последней мыслью стало воспоминание о длинной дороге, которую она проделала в своем автомобильчике по Франции. Хорошо бы рассмотреть все достопримечательности этого прелестного уголка страны, да и дом Шарля расположен не в такой уж глуши. Да и возможна ли глушь в век автомобильного транспорта? Джесс не успела понять, радуется она этому обстоятельству или печалится, как ее сморил сон.

Когда Джессика проснулась, то с испугом посмотрела на часы. Стрелки показывали без четверти семь. О господи, соня несчастная! Она сладко зевнула. Должно быть, во всем виноват волшебный чистый воздух. Тут Джесс вспомнила, что обед назначен на восемь, и, хотя она никогда не делала из еды культа, ее все же начал донимать голод. И в обострившемся аппетите, очевидно, тоже был виноват здешний воздух.

Стоя под душем, она поймала себя на мысли, что думает о подходящем для обеда наряде. О небо… Неужели опять виноват местный воздух? Джессика не могла вспомнить, когда в последний раз думала, что на ней надето.

Без десяти восемь, тщательно расчесав длинные светлые волосы и облачившись в красивое шерстяное платье темно-абрикосового цвета, Джессика была готова к обеду. К несчастью, хотя еще в половине восьмого страшно хотелось есть, сейчас она полностью утратила аппетит и дорого дала бы за возможность не выходить из комнаты до самого завтрака. Спутница всей ее жизни – стеснительность – цепко схватила Джессику в объятия.

Однако без пяти восемь смесь хороших манер, согласно которым опоздание считалось смертным грехом, особенно когда им будет прислуживать мадам Саккар, и недовольства своим исполнением роли степенной, рассудительной особы заставила Джессику выйти из комнаты.

Спускаясь по лестнице красного дерева, она держалась за перила. А когда она добралась до нижней ступеньки и навстречу – очевидно, услышав шаги, – из столовой вышел Шарль, тут уж Джессика вцепилась в перила мертвой хваткой.

Шарль смотрел на Джессику так странно, что она чуть ли не силой заставила себя сойти с места.

– Отдых пошел вам на пользу, – с удовольствием констатировал Шарль.

– Я уснула. – Казалось, слова сами собой слетели с губ. – Я не думала засыпать, но… – Она запнулась и пришла в ужас. Перед ней стоит взрослый, опытный мужчина, а она лепечет какой-то вздор… Джессика чувствовала себя глупой, смешной… и отчаянно захотела домой. Она остановилась и замолчала.

Шарль деликатно взял ее за локоть и повел в столовую.

– Возможно, аперитив перед обедом? – предложил он.

– Ох, нет, – отказалась она и добавила: – Спасибо… – Сидеть или стоять – какая разница – в столовой с Шарлем и вести с ним светскую беседу было совершенно невыносимо.

– Вы не пьете спиртные напитки? – спросил, останавливаясь в дверях, Каран. Поскольку он не выпускал локоть Джессики, ей тоже волей-неволей пришлось остановиться.

Посмотрев в холодные серые глаза, Джесс вдруг лишилась дара речи. Но, собравшись с силами, начала бормотать:

– Это не так. Это… ну, я не хотела бы быть с вами невежливой, но огорчать мадам Саккар мне тоже не хочется… – Она поспешно отвела глаза и посмотрела на часы. – А сейчас ровно восемь, – оповестила Джессика.

Секунду-другую Шарль не шевелился, только смотрел на нее сверху вниз. А затем его глаза неожиданно потеплели.

– Вы очень милая… – Он слегка наклонил голову, и Джесс испытала совершенно неведомое чувство. Она почему-то решила, что Каран хочет поцеловать ее, и быстро отпрянула, но Шарль, очевидно, чтобы показать, как сильно она ошиблась, спокойно согласился: – Мы не должны заставлять Рене ждать. – И провел Джессику к столу.

Столовая была обставлена так же роскошно, как и остальные комнаты. Сервированной оказалась только часть длинного обеденного стола.

Шарль отодвинул ей стул, занял свое место, и тут экономка, раскрасневшаяся от подвигов на кухне, подала изысканную закуску – грибы, маринованные в вине со Специями.

– Замечательно! – не удержалась Джессика, у которой внезапно проснулся, казалось, бесследно исчезнувший аппетит.

– Мы выращиваем в округе множество грибов, – любезно известил гостью Шарль. – Но вот это блюдо, мне кажется, Рене приготовила специально, чтобы оказать вам гостеприимство.

– Как это мило… – ответила Джессика, искренне тронутая заботливостью экономки. Когда Рене пришла забрать тарелки для перемены блюд, Джессика набралась храбрости и, вспомнив уроки французского, вымолвила: – Мерси, мадам…

Сознавая, что ее жалкая благодарность вопиюще не соответствует столь роскошному угощению, Джессика все же поняла: стремительно выпалившая в ответ нечто абсолютно непонятное мадам Саккар очень довольна.

– Рене предложила, чтобы вы называли ее по имени, – перевел Шарль, когда гордая похвалой своему кулинарному искусству женщина ушла.

– Что ж, с удовольствием, – ответила Джессика, начиная успокаиваться. Едва ли в ее возбуждении была виновата капелька спиртного, добавленного в грибы.

Сейчас она чувствовала себя гораздо уютнее, чем полчаса назад. Джессика рассеянно глотнула из наполненного хозяином бокала и принялась за бараньи котлеты в тесте. Шарль рассказывал, что неподалеку расположен знаменитый французский конно-спортивный центр. Стоило заговорить о лошадях, как Джессика забывала о своей застенчивости.

О лошадях они говорили весь обед. За кофе Шарль наконец сменил тему и, сообщив, где оставил ее машину, пообещал завтра утром показать окрестности.

Джессика улыбнулась, предвкушая приятную поездку, в том числе и посещение конюшни.

– Вы давно водите машину? – спросил Шарль.

– С двадцати одного года. Извините, я неправильно ответила на ваш вопрос. Два года, – сказала Джессика и, дав Шарлю понять, что ей двадцать три, продолжила: – Меня учила водить Лилиан, моя сестра-близнец.

– Вы очень похожи? – заинтересовался Каран. – Другие члены моей семьи не перепутали вас?

Глаза Джессики затуманились. «Другие члены его семьи» видели их с сестрой на похоронах Жана.

– Нет, не перепутали, – ответила Джессика и добавила: – Конечно, мы похожи, но Лилиан – настоящая красавица.

Шарль посмотрел на нее с чувством крайнего изумления.

– Значит, вы не думаете, что вы тоже красавица? – воскликнул он.

Тут настал черед удивляться Джессике. Она подняла недоумевающие глаза. Неужели кузен Жана и впрямь считает ее красивой? Или это чисто французская любезность?

– В октябре прошлого года Лилиан вышла замуж и… И я рада за нее… Когда Жан погиб, она тут же приехала… поддержала меня.

– Его родители говорили мне, вы были в глубоком шоке.

– Месье и мадам Деберль приедут сюда с визитом?

– Вряд ли, – ответил Каран. – А вы бы встревожились, если бы они так сделали?

Джессика немного подумала.

– Только если при виде меня родители Жана испытали бы тяжелые воспоминания о сыне.

– Джессика, у тети и дяди много счастливых воспоминаний о Жане, – твердо сказал Шарль. – И самое счастливое из них – что вы сделали его жизнь полной, выйдя за него зам…

– Не надо! – Джесс не могла этого вынести. О небо, она готова заплакать!

– Ох, моя дорогая… Простите. – Протянув через стол руку, Шарль крепко сжал ее кисть. Казалось, это прикосновение позволило ему передать ей частицу своей силы, и Джессика сумела не разрыдаться.

– Все в порядке. Извините. Я… – И отняла руку.

– Уже почти год, я думал, что мог бы помочь вам, чтобы говорить об этом, – с сочувствием пробормотал Шарль.

– Как-нибудь в другой раз… – неохотно промолвила Джессика и не слишком удивилась, когда Каран сменил тему.

– Это моя большая небрежность, но я только сейчас понял, что мы не обсуждали вопрос о вашем жалованье. Я буду…

– О, я не хочу платы! – воскликнула Джесс. – У вас только две лошади, так что это едва ли можно назвать работой.

Деверь посмотрел на Джессику с изумлением.

– Но, конечно, я должен платить вам! – властно заявил он.

Несмотря на застенчивость, Джессика обладала недюжинным темпераментом, который нередко вырывался наружу, чаще всего это происходило совершенно неожиданно для нее самой.

Отодвинув стул, Джессика поднялась на ноги.

– Я, месье, – надменно напомнила она, ибо какое-то непонятное чувство заставило ее возмутиться властным тоном Карана, – член вашей семьи! – Выглядевший так, словно не верит собственным ушам, Шарль пытался встать из-за стола, но Джесс стремительно повернулась и вышла.

Поднявшись к себе в комнату и забравшись в постель, она с изумлением подумала: куда девалась ее робость? Джессика получше натянула одеяло. Нет, честное слово, в этом доме есть что-то магическое… Или дом тут вовсе ни при чем?

Против ожиданий, спала Джессика очень крепко, однако проснулась с первыми лучами солнца и устыдилась своего вчерашнего малодушного желания вернуться домой. Только уверенность в себе позволит ей начать новую жизнь. Тем более что сегодня Шарль уедет в Париж. Оставшись одна, она сумеет освоиться и насладиться здешними тишиной и спокойствием.

С этой мыслью она встала, приняла душ, надела чистую рубашку, свитер и натянула бриджи. При свете чудесного весеннего утра с трудом верилось, что вчера вечером Джессика набралась наглости заявить Шарлю, что она член семьи, а посему не ждет и не желает платы за свой труд.

Тихонько выйдя из комнаты, Джесс беззвучно спустилась по ступенькам и во дворе вдохнула замечательный, пахнущий весной воздух. По-прежнему стараясь не шуметь, обогнула широкий фасад усадьбы, правда, под сапогами предательски поскрипывал гравий.

На заднем дворе Джесс заметила несколько строений. Но ни одно из них не напоминало конюшню. Странно…

– Собрались кататься верхом?

Джессика резко обернулась.

– О, привет, – выдохнула она. Джесс изо всех сил старалась не шуметь, даже по гравию шла на цыпочках… Как же она умудрилась не услышать шагов? Потом Джесс поняла, деверь только что вышел через заднюю дверь. – Не могу найти конюшню, – пожаловалась она, по лукавой интонации догадавшись, что Каран не сердится на нее за вчерашнее поспешное бегство из-за стола.

– Конюшня в четверти мили отсюда. – Шарль тепло улыбнулся, и у Джессики вдруг перехватило дыхание.

– Ах, вот оно что… – протянула она. – Где моя машина?

– Пойдемте, я покажу вам. – С этими словами Шарль подвел ее к хозяйственным постройкам и открыл дверь одной из них.

– Спасибо, – сказала она, увидев свой автомобильчик. Джессика понимала, что пользоваться машиной здесь придется нечасто. – Если бы вы сказали мне, куда…

– Я пойду с вами.

– Но еще слишком рано, а вы даже не позавтракали.

– Вы тоже, – парировал Шарль и лукаво – в этом Джесс могла поклясться – продолжил: – Хорошим бы я был «членом семьи», если бы позволил вам идти одной. Особенно первый раз…

– Не следует ли мне извиниться за вчерашнюю грубость? – вслух подумала Джессика.

– Не думаю, – откликнулся Шарль, и только тут Джессика поняла, что проговорилась. Каран повел ее по засыпанной свежим гравием широкой тропе. – Возможно, мне следует написать вашему отцу? – Казалось, на сей раз мыслил вслух уже он сам.

– Нет! – решительно воскликнула Джесс. То единственное письмо, которое она получила от Карана, было адресовано «миссис Ж. Деберль». Слава богу, в тот день отца не оказалось дома. Впрочем, если бы он увидел это письмо, то написал бы на конверте «адресат неизвестен», отправил обратно и тут же забыл о его существовании…

– Вы говорите тревожно. – Шарль не стал делать вид, будто ничего не заметил.

– Моему отцу не следует… Э-э… а зачем вам писать ему? – Джессика опомнилась и вовремя сменила тему.

– Не больше чем вежливость по случаю того, что вы сменили его крышу на мою. Простая записка, чтобы уверить его: я позабочусь о вдове моего кузена, и с ней все будет в порядке.

– Нет! – снова воскликнула Джессика, на сей раз более горячо. Ее страстный тон заставил Карана остановиться. Застыв на месте, она подняла глаза и, увидев твердый, решительный взгляд, поняла – избежать объяснения не удастся. От нее определенно ждали ответа.

– Вы чего-то боитесь? – спокойно спросил мужчина.

– Нет, не боюсь, – покачала головой Джессика. Она вовсе не обязана что-то объяснять, если сама не захочет.

– Тогда что?

Черт бы его побрал! Опять довел ее до белого каления. Джессика редко выходила из себя, но тут рассердилась снова.

– Я уже говорила, мне двадцать три года! Это не тот возраст, когда нужно писать родителям, что их ребенок благополучно добрался до места!

– Вы не думаете, что он будет тревожиться о вас? – Конечно, ничего такого Джессика не думала. Сейчас, когда миссис Смит взяла на себя готовку, уборку и хлопоты с прачечной, Джесс сомневалась, что отец вообще вспоминает о существовании дочери. – Вы звонили, чтобы сказать ему о своем безопасном прибытии? – не отставал деверь.

– Я напишу, – коротко ответила она.

Джессика готова была возненавидеть Шарля Карана, когда тот, глядя ей прямо в глаза, неожиданно сказал:

– Правила вежливости требуют, чтобы это сделал я.

– Нет, вы не сделаете этого! – вспыхнула девушка.

– Тогда скажите мне почему. – Ох, будь он проклят!

– Потому что… потому… – Тьфу, чтоб ты сдох… – Отец знает только одно – я уехала во Францию ухаживать за лошадьми – и понятия не имеет о вашем существовании! – яростно выпалила она, и на ее всегда бледных щеках проступили пятна гневного румянца.

– Вы не сказали ему, что едете в семью своего мужа? И человек, у которого…

– Нет, не сказала.

– Почему?

Джессика готова была придушить ненавистного Шарля.

– Потому что… – наконец выдавила Джессика, по упрямому лицу деверя поняв, что тот не отступится, – отец не знает… – Она запнулась, но заставила себя продолжить: – Не знает, что у меня был муж и я вообще… – Тут голос изменил Джесс, хотелось взять свои слова обратно. Изумлению Шарля не было предела.

– Ваш отец не знает, что вы были замужем? – недоверчиво переспросил он.

– Поэтому я и не хочу, чтобы вы ему писали! – взорвалась она, чувствуя на себе критический взгляд Карана. Деверь сделал шаг назад и долго молча изучал Джессику.

– Ох, милая Джесс, – наконец протянул он, – кто бы мог ожидать, что в вас такая глубина, такой гнев, такой… – Тут Шарль запнулся, посмотрел в ее искрящиеся карие глаза и, осторожно выбирая слова, закончил: —…такой обман.

Из всего сказанного до нее дошло лишь слово «обман». Только впоследствии Джессика сообразила, что ее деверь имел в виду. Но в эту минуту ее душила ярость. Такое обвинение стерпеть невозможно.

– Я сделала это не столько ради себя, сколько ради Жана! – жестко парировала она.

– Мой кузен просил не говорить вашему отцу? – задал очередной вопрос Шарль. – Я знаю, Жан был скрытен с людьми, но неужели?..

– Это решил не он.

– Вы?

Джессика смотрела на этого «следователя», кипя от ярости. Близкая к тому, чтобы повернуться, собрать вещи и сию же минуту бежать из этого дома, она все же понимала – выхода у нее нет: придется рассказывать. Проведя ночь под крышей особняка Карана, она не хотела уезжать отсюда.

– Вам не понравится, – хмуро предупредила Джессика.

– Я буду судьей этого.

Он нарочно мучает ее?

– Прекрасно, – сказала Джесс. – Раз уж вам так хочется знать, отец не одобрил бы мой брак с простым конюхом.

– Ваш отец сноб?

Она кивнула. В былые времена Джесс защитила бы своего драгоценного родителя, но его последняя злобная выходка заставила ее понять – она ничем отцу не обязана.

– Боюсь, это так, – согласилась она и, чувствуя, как весь ее гнев неожиданно испарился, добавила: – Это стало ясно, когда я предложила пригласить Жана в гости. – На секунду Джессика умолкла, словно заново переживала эту сцену, затем судорожно вздохнула и закончила: – Жан и мой отец никогда не виделись. Мы поженились в присутствии только моей сестры.

Ничто на свете не могло бы вызвать в ней большую досаду, чем спокойное замечание Шарля:

– Я думаю, у вас была квартира, чтобы возвращаться туда из конюшен?.. – Значит, Каран знает о содержании ее беседы с родителями Жана вечером после свадьбы.

– Да. Только Лилиан знала обо всем. Но когда я сказала сестре, что не хочу, чтобы об этом знал мой толстокожий отец, она пообещала хранить нашу свадьбу в тайне.

– И это настоящая причина того, что вы не носите обручальное кольцо? – упорствовал Шарль.

В ее нежелании носить обручальное кольцо стремление скрыть все от отца было только частью правды, и далеко не самой большей, но Джесс вовсе не собиралась исповедоваться деверю. А чувствовала Джессика, что не имеет права носить это кольцо, поскольку не стала настоящей женой Жана Деберля…

– Да – отрезала она, и собиралась идти дальше, однако легкое прикосновение руки Шарля дало понять, что он еще не все выяснил.

Это вызвало в ней новую вспышку раздражения, но тут Шарль холодно спросил:

– Вы не знали, что Жан мог купить конюшни, где он работал, если бы захотел?

– Я вышла за него не из-за денег, если вы это имеете в виду, – гордо выпрямившись, возразила Джесс.

У Шарля вырвалось гневное восклицание – к счастью, на французском, – и она сообразила, что поняла его совершенно неправильно.

– Разве я уже не знаю этого? – бросил Шарль, снова переходя на английский. – Разве его семья не знает этого, когда вы отказались от предложенной финансовой помощи?

– У меня есть собственные деньги, – упрямо заявила Джессика. Она вежливо отказала не только месье и мадам Деберль, желавшим видеть жену сына обеспеченной, но и адвокатам Жана, которые прислали юной вдове письмо, сообщавшее, что по завещанию покойного ей причитается пожизненная пенсия. – Конечно, по вашим понятиям, это не состояние, но мать оставила мне достаточную сумму, чтобы чувствовать себя независимой.