Текст книги "Чужой для всех. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Rein Oberst

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Даже зная дату наступления русских, численность их группировок, направления основных ударов фронтов, наши генералы все рано проиграют битвы. Операция Багратион, тому яркий пример. Будет только больше жертв с обеих сторон. Введение дополнительной армии не изменит стратегической ситуации на Восточном фронте. Берлин будет взят если не 2 мая, то, к примеру – 7 ноября. Слишком много страданий перенес этот народ от фашизма, слишком сильна воля их армий к победе. Победу у русских не отнять.

А вот, надрать задницу «пиндосам», мы сумеем с помощью этой тайно-сформированной и подготовленной танковой армии.

– Что еще за пиндосы, – удивился майор Ольбрихт.

– Этим словом русские так любовно прозвали американцев в наше время. Что означает сия фраза – не знаю. Наверное, русский мат.

– А. а-а, – многозначительно усмехнулся Франц.

– В нужном месте и в нужное время, – продолжал свои теоретические рассуждения Клаус, – зная расположение англо-американских войск, их боевой состав, место базирования авиации и тому подобное, скорректировав планы Моделя, он будет там главным закоперщиком, введя наши отмобилизованные и обученные бригады, мы сможем разгромить янки. Это будет одно из лучших сражений второй мировой войны. Начав наступление, мы отбросим их к морю. В это время надо устранить фюрера и создать коалиционное правительство. Думаю, сер Рузвельт и сер Черчилль пойдут с нами на перемирие. Высвободившие войска направить на защиту Берлина. Война затянется. Сместится время. Здесь и холодная война между Советами и Америкой на подходе. В мире произойдут новые расстановки сил. Появится атомная бомба. Германия выходит из войны путем мирных переговоров без позорной капитуляции. Это будет единственным утешением для немцев.

– Красиво говоришь, Клаус, – добродушно усмехнулся Франц. – Твоя фамилия не Артур Шопенгауэр, а Карл Фридрих Иероним барон фон Мюнхгаузен. Без решения Гитлера, даже муха не пролетит в Германии не то, что бы сформировать целую танковую армию.

– Ничего, – спокойно отреагировал мозговой друг, – пойдешь к фюреру на поклон, прогнешься, подыграешь. Встречу подготовим заранее. Придется вести переговори и с Гудерианом, и Шпеером, и Моделем. Но вначале нужно встретиться с генералом Вейдлингом. Через него будем действовать поэтапно, без суеты. Доверься мне.

– Хорошо, Клаус. Пока не очень убедительно, но красиво. Я устал. Хочу искупаться.

– Дослушай и пойдешь. Не так часто мы откровенничаем друг с другом.

– Даю тебе десять минут.

– Есть, еще одно «Но»! – заговорил угрюмым, даже беспокойным голосом Клаус. – «Но» более весомое, более опасное, более непредсказуемое, чем идти к Гитлеру на поклон. Понравятся ли «Дядюшке Джо» наши правила игры. Так называют Сталина между собой Рузвельт и Черчилль. Уж очень умен и хитер этот Кремлевский властелин. Кроме того, контрразведка русских, так называемая «Смерш» дремать не будут. Практически нет ни одной задачи, которую она бы не могла выполнить. Один щелчок пальцами товарища Берия и все может, закончится плачевно для нас.

– Очень серьезное предупреждение, Клаус. Какой ты делаешь вывод, исходя из сказанного предупреждения. Подведи итоги разговора?

– Вывод должен сделать ты, Франц, только ты. Готов ли ты лично творить новую историю и проучить, как следует американцев. Причем не за фюрера, не за нацию, а за будущее «спасибо» спецназа. Чтобы, когда эти заокеанские бравые парни начнут задирать носы и с позиции силы, под видом насаждения демократии, творить мировой беспредел, их можно было бы остановить и напомнить им, что в недалеком прошлом их место было возле сточной ямы. По вине этих пиндосов, я уже полгода живу в твоей голове, как джин в кувшине. Жду, когда тебе намылят шею, и я освобожусь на волю.

Ты готов следовать моим советам, Франц?

– Да, я готов следовать твоим советам, – без промедления ответил Ольбрихт. – И знаю даже, где мы нанесем главный удар. Это будет в Арденнах, в декабре 44 года.

– Ты порадовал меня майор. Спасибо. Другого ответа от тебя я не ожидал. Ты даже нашел полезную информацию в моей памяти. Браво. Скажу сразу, нам будет нелегко выполнить эту задачу. Но, зная о противнике почти все, мы сможем упреждать их удары и наносить свои…

– Господин майор! Унтер-фельдвебель Криволапов по вашему приказанию прибыл.

– Что? Кто это? – Франц открыл глаза.

– Господин майор! 12 часов дня, я прибыл. Ой, мать моя женщина, вы сгорели, господин майор. Вам надо срочно в море.

– Все, Клаус, связь окончена, – пошел мысленный импульс к другу. Франц поднялся с шезлонга и посмотрел на Криволапова немного растерянным, недовольным взглядом.

– Прибыл без опозданий, господин майор, – повторно доложился Степан. Живые, выразительные глаза Криволапова ясно говорили: "Я счастлив, что с вами. Приказывайте, готов к боевым подвигам». Аромат недорого одеколона, исходивший от Степана, перебивался стойким запахом вяленой рыбы, которую он держал в левой руке. Правой рукой он держал две кружки с холодным пенистым пивом.

– Угощайтесь, господин майор, – Степан фамильярно по-простецки предложил тому кружку с пивом, не дожидаясь очередного нагоняя от командира. Он почувствовал нутром, глядя на недовольную физиономию офицера, что подошел не вовремя. – Пожалуйста. Вы перегрелись.

Франц, молча, взял пиво. Видя сияющего Криволапова, его доброжелательность и искренность в словах и, сделав несколько жадных глотков холодного пива, потеплел.

– Спасибо, Степан. А что это за рыба?

Это? – Степан постучал рыбиной по деревянной царге шезлонга. – Тарань, господин майор.

– Зачем она здесь?

– Как, зачем? – Степан искренне удивился от такого наивного вопроса командира. – Это же «вкуснище». Она к пиву, господин майор. Пиво и «таранка», как для водителя баранка, – сострил слета Степан и сам засмеялся от своей шутки. Засмеялся и Франц.

– Значит, ты говоришь, пиво и «таранка», как для водителя баранка. Да, в рифму и, наверное, в точку. Вы, русские, бьете либо в яблочко, либо попадаете пальцем в небо.

– Лучше в яблочко или в кадык, господин майор.

– В кадык? Почему в кадык?

– А чтобы, наверняка. Ребром – в кадык или перо – в бок и все дела. Стакан водки и город будет наш.

– Ладно, Степан, – не понял жаргонной шутки Франц, – раздевайся и бегом в море. Такое солнце, такое море, таких женщин, может, и не встретишь больше в жизни. Да, Степан? Франц внимательно посмотрел в глаза сержанта.

Степан мгновенно побледнел, сдвинул брови и весь напрягся. Он не желал об этом говорить.

– Все, Степа, извини. Тема с Николет закрыта. Это твое личное. – Франц не хотел причинять боль другу. Слишком много испытаний ожидает их впереди. – Догоняй, – озорно крикнул он и с радостью, как мальчишка, побежал к теплому лазурному морю…

Глава 10

Школа военной контрразведки СМЕРШ. Подмосковье. 20 августа 1044 года.

– Р-ро-та – а-а, подъем! Боевая тревога! – оглушительная команда дежурного сержанта разорвала тишину казармы, затаившейся среди вековых елей Подмосковья.

– Построение по группам с полной боевой выкладкой, – грозно добавил старшина, проходя мимо вскакивающих с железных кроватей и молниеносно одевающихся курсантов разведшколы. – Быстрее! Быстрее! – подгонял он, посматривая на трофейные немецкие часы.

На окнах задернулись светомаскировочные шторы. Заверещал тревожно зуммер. Створки оружейной комнаты раскрылись настежь. Лязгнули замки, упали стальные запоры оружейных шкафов. Казарма ожила, затопала, нервно запыхтела.

– Как салаг подняли. Мы же фронтовики! – послышалось сонное роптание некоторых разведчиков, тем не менее, они, как и все курсанты, автоматически выполняли команду «подъем».

– Что-то случилось серьезное, – подумал старший сержант Дедушкин, надевая гимнастерку и застегивая пуговицы. Рука невольно прошлась по груди. Миша скривился. – Боевых наград нет, сдал по команде старшине. – Он подбежал к оружейной комнате, боковым зрением увидел стоявших офицеров в полном боевом снаряжении, рядом радисток с рациями, невольно посмотрел в их сторону. Но, встретив ледяной взгляд начальника курсов подполковника госбезопасности Старостина, шагнул вперед.

Автомат ППС, магазины с патронами, нож разведчика, масхалат, вещмешок с пайком на несколько дней, фонариком, картой выброски, биноклем – все это мгновенно повисло на руках заместителя группы, он отскочил, уступая место другим разведчикам.

– Приготовиться к построению! – рявкнул старшина Гранчак, уставившись как бульдог, на пробегавших фронтовиков, – осталось одна минута.

Августовский выпуск разведшколы госбезопасности был небольшой, человек двадцать. Все выпускники готовились для дивизионных, армейских, даже фронтовых разведок. Всех ожидал выход за линию фронта, заброс в глубокий тыл врага. Всех подстерегала смерть.

– И все же. Какого черта боевая тревога? 700 километров до линии фронта. Что произошло? – стойкая мысль не отпускала сознание Михаила. Он прекрасно помнил, как попал сюда. Знал к чему готовиться. Но, чтобы вот так по тревоге, подняли на задание? Это было неестественно, дико, вопреки логике подготовки разведчиков. Разведка не любит шума и суеты.

В июле, когда их полк рвался вперед, наступая на Бобруйск, его вызвали в штаб полка. Начальник разведки старший лейтенант Киржаков представил его офицеру Смерш армии. Михаил сразу признал в нем капитана Киселева. Короткий разговор, скорые сборы и он уже в Москве. Почему? Зачем? Разве откажешься? Приказали, значит так надо. И вот разведшкола Смерш. Полтора месяца практических занятий по отработке приемов рукопашного боя, работа с ножом, преодоление препятствий, снятие часового, бесшумная ходьба, обучение стрельбы из всех видов стрелкового оружия, подрывное дело, хождение по азимуту, сценическое искусство, вождение машины и бронетехники и особенный упор на углубленное изучение немецкого языка, выработки берлинского произношения. Днем и ночью занятия, только 8 часов на сон. Одна задача – сделать из курсантов разведчиков армейского звена. Кто сходил с дистанции, тех отправляли назад в части. Он выстоял, выдержал, превозмог себя. Впереди – ночной экзамен.

Несколько дней назад состоялся разговор с капитаном Киселевым, его протеже.

– Вот что Дедушкин, – доброжелательным, даже восторженным тоном начал тот разговор, – смотрю я на тебя и радуюсь. Получится из тебя разведчик. Все контрольные занятия выполнил с оценкой «отлично». Один из лучших выпускников курсов. Молодец!

Миша внимательно слушал офицера, но в разговор не вступал. Из своего армейского опыта усвоил простые истины: не лезть вперед без надобности; говорить тогда, когда спрашивают.

– Скоро выпуск, хочу взять тебя в свою группу. Пойдешь?

– А что, разве можно отказаться? – Миша пристально посмотрел в глаза офицеру.

– Отказаться? – Киселев недовольно скривился. – Странные вещи говоришь Дедушкин. Чем же я тебя не угодил?

– Было дело, чего уж вспоминать.

– Нет, ты скажи, раз заговорил, это очень серьезно. Между нами не может быть недомолвок. Я слушаю.

– Хорошо, скажу, если требуете, – Миша поднялся со стула.

– Да сиди ты, не вставай, – махнул рукой офицер. – В ногах правды нет.

– Вы помните бой у поселка Поляниновичи? Он был в мае, когда брали немецкого диверсанта.

– Еще бы. Хорошо помню. Ты выполнял тогда мое первое задание. Справился. Правда, вырвался этот гад из окружения. Но, «пантеру» артиллеристы подбили. А почему ты об этом меня спрашиваешь?

– Потому, – Миша занервничал, покраснел, – потому, что ваши снайперы упустили этого диверсанта. Они не могли не видеть, что этот фашист держал на прицеле меня и девочку, мою племянницу, которая была у меня на руках. Вы же говорили, я хорошо это помню, что в критической ситуации немца сразу прихлопнут. Почему оставили его в живых?

– Ах, вот ты о чем? – усмехнулся удовлетворенно Киселев, поняв, что обида у Михаила на него пустяковая. Он раскрыл портсигар и протянул его Михаилу. – Закуривай. Я подумаю, как тебе ответить.

– Вы же знаете, что я не курю.

– Знаю. В общем, живым нам нужен был этот Ольбрихт, понимаешь? В последний момент получили приказ брать его живым. Потому и не стреляли. Но, как видишь, все обошлось хорошо и для тебя и твоей племянницы.

– Хорошо? Ничего хорошего, – Миша насупился.

– Понимаю тебя, ты вспомнил о сестре. – Киселев сам закурил, сделал глубокую затяжку, прошелся по кабинету. – Ты зря затеял этот разговор. Твоя сестра еще легко отделалась. Ей вышка грозила. А дали 10 лет. Пусть еще благодарит за это. Правда, не знаю кого. Кто-то в поднебесной канцелярии за нее по-крупному заступился. Не мы с тобой ее под немца уложили. Не нам и отвечать за последствия. Поэтому будь мужиком. Главное – она жива. Даст бог, еще увидитесь.

Миша на реплику офицера не ответил, задумался. – Действительно, мог ли в той ситуации, Киселев ему помочь? Наверное, нет. А 10 лет лагерей для Веры, считай за счастье. Матерого диверсанта упустили. Вот дуреха, так дуреха. Угораздило же влюбиться в этого немецкого офицера. – Миша сокрушенно вздохнул – Что уж печалиться, заслужила.

– Вопросы есть ко мне? – Киселев смотрел на Михаила открытым доброжелательным взглядом.

– Больше нет. Я свободен.

– Подожди. Запомни Михаил, раз и навсегда. Я зла не желаю ни тебе, ни твоей семье. Мои слова искренни. Ясно?! И ты на меня не злись. Теперь веришь мне?

– Верю, – Миша поднял голову и прямо посмотрел в глаза капитану.

– Вот и замечательно, – Киселев повеселел, – значит, будем работать вместе в одной группе. Будешь моим заместителем. А теперь, – офицер достал из папки несколько листов печатного текста, – изучай свою биографию. В этих листках либо твой успех, либо провал. Бери, – и передал их Михаилу. – На контрольном экзамене выберешь, что понадобиться, по своему усмотрению. Здесь две легенды для тебя. Первая – Поплавский Казимир Тарасович, был писарем в городской управе г. Минска, отступал вместе с немцами. Вторая – старший лейтенант Вермахта Ганс Клебер, командир саперного взвода, контужен, немного заикается. Вся информация правдивая, проверенная, не туфта. Люди эти сидят у нас. Схожесть твоя с ними имеется. Немецкую структуру до полка, командный состав до дивизии, там же найдешь. В общем, все подробно изучай, обдумывай.

Миша бегло сверху вниз пробежался по тексту. Лицо заострилось, на переносице собралась глубокая складка, взгляд стал серьезным. – Поплавский…, Клебер…. Кто-то из них будет вторым моим я. Вжиться в роль, стать новым лицом, суметь перевоплотиться – вот архиважная задача до выпуска. От этого зависит не только его жизнь, но и выполнение будущих заданий.

– Должен знать легенды, как Отче наш, – перебил мысли Михаила Киселев. – Кстати, Дедушкин, ты Отче наш знаешь?

– Это к делу относится товарищ капитан?

– Все, иди Миша. На сегодня все. О нашем разговоре никому ни слово. Листы вернешь. Понял? – капитан строго посмотрел на Михаила, но затем не сдержался, улыбнулся, – завтра я соберу вас всех, погоняю по немецкому языку, коснемся отдельных деталей задания. Свободен.

Дедушкин ничего не ответил, лишь глаза заискрились, приложил руку к пилотке и вышел…

– Первая, вторая группы к машине 1; третья, четвертая к машине 2; пята, шестая -3. Бегом!

Открылся шлагбаум, и крытые военные полуторки устремились в темноту, увозя на аэродром разведчиков. Их сопровождало два легковых автомобиля управления контрразведки Смерш…

Стояла глубокая ночь, когда военно-транспортный самолет Ли-2Д взлетел с подмосковного аэродрома на запад, унося в неизвестность выпускников разведшколы. Для одних это были маневры, ночной заброс в заданный район на своей территории с отработкой разведывательно-диверсионных задач. Для других – военные реалии. К этим другим в эту ночь относилась только группа капитана Киселева. Только Александр Киселев, капитан УКР Смерш, знал истинную цену этого взлета. В последний момент на аэродроме, ему лично отдал приказ генерал-лейтенант Селивановский о начале третьего этапа операции «Ольбрихт». Киселеву ничего не оставалось делать, как ответить «Есть», хотя в душе полыхал огонь непринятия этого поспешного приказа. Группа была «сырой», не слаженной, без опыта выполнения подобных задач. Последний этап подготовки был свернут до минимума. Ей бы выполнить задание на своей территории. А здесь прыжок в глубокий тыл под Варшаву. Причем два дня тому назад произошла замена радистки. Вместо розовощекой Татьяны Ануфриевой, первоклассного специалиста, учительницы немецкого языка, прислали неизвестную бледнолицую полу-немку Ингу Беренс. Какого полета эта птица Киселев не знал, поэтому нервничал.

Летели долго, томительно. Миша дремал, просыпался, взглядом провожал боевых товарищей прыгающих в темень, но их группу почему-то не приглашали на выход. Затаившейся тревога, рожденная после команды «подъем», вновь разгорелась с новой силой. Математический склад ума, практическая логика разведчика интуитивно направляли его к решению этой задачи. Ответ вырисовывался путем сопоставления и суммирования последних событий. – Подняли по тревоге раз. Летят уже более двух часов – два. Значит они над Беларусью, недалеко линия фронта. Ему дали изучать две легенды – это три. Перед вылетом капитан Киселев срочно был вызван к генералу – это четыре. Татьяну поменяли на неизвестную немку – это пять. Отсюда, какой вывод? Вывод один – их забрасывают в глубокий тыл к немцам. Причем срочно и очень скрытно. Причина? Причина…,Миша задумался, вдруг его осенила мысль. – Кто-то не должен знать об этом. Кто? Конечно враг. Утечка информации в управлении – вот причина сегодняшней тревоги. Интересно, знает ли об этом Киселев?

Миша и предположить не мог, насколько он был близок к разгадке их поспешного вылета, разгадке событий, которые переполошили генералитет НКВД и Смерш…

Лаврентий Павлович Берия этим утром был вне себя, в неописуемой ярости. Такой профессиональной оплеухи он еще не получал. И это по делу особой государственной важности, которое на контроле у товарища Сталина. Возмущениям его не было предела. Чтобы немного успокоиться, налил себе рюмку коньяка в нарушение принятого им же правила, пить на работе только красное вино и залпом выпил его. Разогретая кровь еще больше закипела. Требовалась жертва для выхода клокочущей энергии гнева. – Где же этот «Смерть шпионам». Под носом развел гадючник."Тха!» (грузинское ругательство равнозначно – недалекий человек, дурак, козел). Заложив руки за спину, словно Наполеон он разгорячено забегал по просторному кабинету. – Может это «деза»? Нет, – сразу отмел эту мысль нарком. – Прослеживается целая цепочка. Разве можно эту информацию докладывать товарищу Сталину? Нет нельзя! Главный удар ему принимать. Он в ответе за всю операцию. Надо выждать время. Надо найти врага, а потом идти к вождю. А что скажет нам товарищ Абакумов? – Берия усмехнулся, что заговорил фразами Сталина. Да! Что скажет Абакумов? Ему также не к лицу идти к Верховному с такой вестью. – Подойдя к столу, Берия нервно схватил трубку прямой связи с дежурным по управлению и резко спросил, – Генерал Абакумов появился?

– Да, товарищ народный комиссар, он здесь.

– Что он медлит? Скажи, я его жду.

Когда в кабинет зашел комиссар госбезопасности 2 – го ранга Абакумов, Берия не ответил на его приветствие и не посадил за стол. Только бросил гневный взгляд в его сторону и перешел к делу.

– Это что такое, Виктор Сэменович? – нарком постучал пальцем по лежащему на столе документу с грифом «совершенно секретно».

– Что именно, Лаврентий Павлович? Я вас не понимаю.

– Ты видел его? – указательный палец второго лица государства взвился вверх. – Не понимает! А я думал, начальник контрразведки Красной Армии все понимает, все схватывает на лету, все знает?

– И все же, товарищ народный комиссар, говорите яснее.

– Яснее? – голос наркома зазвенел, срываясь на фальцет. – Яснее уж некуда. На, читай! – Берия небрежно, будто змею, отбросил от себя шифровку.

Абакумов взял донесение и тихо прочел.

«Из достоверных источников стало известно, что Берлин через агентурную сеть в Лондоне получил сведения о проведении операции «Olbricht». Замысел, цели и задачи операции пока не ясны. Источник утечки информации с нашей стороны выяснить не удалось. В этой связи жду ваших указаний.

Берлин. Альфред».

Абакумов перевернул лист, прочел в нижнем углу фамилию специалиста принявшего шифровку и вновь вернулся к исходному разведывательному материалу не первой странице. Задумался. Его упитанное, чисто выбритое моложавое лицо напряглось, местами покрылось аллергическими пятнами, противно подрагивали руки. Его не смутил текст шифровки, были и похлеще. Его смутило то, что шифровку первым получил не он, а Берия. Щупальца всемогущего наркома дотянулись до его Главного Управления. – Ладно, личные отношения потом, – подумал он. – Надо держать ответ. Придумывать на ходу. Альфред?.. Альфред?.. Альфред и Анна. Точно, эти резиденты подключены к операции. Это они взяли след Ольбрихта в Берлине. Об этом ему недавно докладывал заместитель. Можно ли им верить? Скорее да чем нет. Значит, действительно внедрен английский шпион в его структуру управления. Но кто? В каком отделе затерся этот английский лис? Надо серьезно думать. Разработать план перехвата. Времени нет. Какой выход из создавшегося положения? Выход… выход один – срочно и скрытно засылать группу…

– Ты что, читать разучился, комиссар? – прервал затянувшуюся паузу недовольный Берия.

Абакумов поднял голову и уверенно посмотрел в сторону наркома. – Мне известно об этой шифровке Лаврентий Павлович.

– Известно? – правый глаз Берии нервно дернулся. – Ну-ну! Тогда я слушаю тебя. – В эту минуту нарком подумал, – Блефует Абакумчик. Ему донесение задержали на два часа.

– Вопрос очень серьезный товарищ нарком. Мы его будем решать в кратчайшее время. Полагаю, что враг среди старых кадровых спецов или вновь прибывших. Круг лиц готовивших операцию небольшой. Перепроверим всех. Вычислим. Есть, однако, вероятность, что утечка пошла из Варшавы, от местного подполья, партизан, готовящих встретить группу. Будем проверять и эти каналы. Но и вы посмотрите у себя.

– Что ты говоришь? – Берия вскочил с наркомовского кресла. Через пенсне на Абакумова уставились зловещие черные глаза. – Ты это брось, комиссар! – Нарком грозно постучал пальцем по столу. – Об операции с моей стороны знают только я, начальник ОКР «Смерш» НКВД Юхимович и его заместитель, который курирует этот вопрос. Раз английский шпион не знает о целях и задачах операции, значит источник где-то внизу. Так что ройся у себя. Понял?

– Да, товарищ нарком, так и поступлю.

– Ты лучше скажи, – Берия чуть смягчил тембр голоса, – как будем спасать операцию? Нам ответ держать перед товарищем Сталиным.

– Товарищ народный комиссар, – строго по уставу, задетый грубостью Берия, заговорил Абакумов. – Нужно немедленно посылать группу. Нельзя дожидаться намеченного времени. Этим мы спасем операцию от провала. Правда, – главный контрразведчик замялся.

– Не тяни кота за хвост. Что надумал?

– Очень сложная ситуация сейчас в Варшаве, товарищ нарком. Немцы свирепствуют. Восстание практически подавлено. Идут зачистки районов. Среди поляков серьезные разногласия. Трудно будет нашим разведчикам, группа молодая, еще не была в деле. Вероятность удачи мала. Боюсь…

– Я тебе вот что скажу, Виктор Сэменович, – перебил вновь его Берия, – не туда клонишь разговор. То, что произошло в Варшаве, виноваты англичане и их приспешник Миколайчик. Товарищ Сталин считал восстание нереальным делом. Нет начали, не согласовали с нами. Ты видел этого премьера. Напыщенный гусь. Два раза товарищ Сталин на встрече в августе рекомендовал ему создать коалиционное правительство совместное с Польским комитетом национального освобождения, с польской партией рабочих. Отверг. Самого товарища Сталина не послушался. Ты и сам знаешь, что поляки мутят воду, оказывают сопротивление Красной Армии на освобожденной территории. Разве это допустимо? Конечно, нет. Мы победители, мы и диктуем условия. А насчет трудности задания, скажу следующее. Кому сейчас не трудно, Виктор Сэменович? Тебе разве не трудно? Одних дел на бывшей оккупационной территории образовалось десятки тысяч. Попробуй, разберись, где наш, а где затаившийся враг. Всем трудно сейчас. Война. А на войне побеждает сильный, умный, хитрый. Ты таких людей отбираешь в разведку, да?

– Да, Лаврентий Павлович. Отбор идет жесточайший.

– Вот и пусть доказывают твои разведчики, что они лучшие, что они преданы нашей Родине, партии и товарищу Сталину. Понял меня, комиссар?

Группу забрасывай завтра, по тревоге. Никто не должен знать об этом. Довести только перед посадкой в самолет. Прикрытие – ночные экзамены. Кроме того, оставь у себя открыто информацию, что все идет по плану, и время укажи. Глядишь, попадется крыса. Не мне тебя учить. Ты же настоящий крысолов, Виктор Сэменович. – Берия засмеялся, даже снял пенсне. Его близорукие глаза слезились от удачной скабрезной шутки.

Улыбнулся и генерал Абакумов.

– Коньяку налить? – предложил нарком НКВД, так и не присевшему за стол начальнику Главного Управления Контрразведки «Смерш» Наркомата обороны.

– Спасибо, товарищ нарком, – сухо отказался от предложения Абакумов. Как-нибудь в другой раз.

– Тогда ступай и помни, что путь к товарищу Сталину лежит только через меня. Поймаешь шпиона – не беги сразу докладывать. Все надо взвесить, предложение подготовить как с ним поступить. Мы же союзники. Понял?

На Абакумова уже смотрели совсем не веселые глаза Берия…

Миша открыл глаза и посмотрел по сторонам. В грузопассажирском отсеке военно-транспортного самолета кроме разведчиков группы и борттехника никого больше не было. Самолет уверенно держал курс на запад, по крайней мере, ему так казалось. Двигатели работали отлажено и бесперебойно. Их монотонный, но достаточно громкий гул, уже стал привычным и необходимым элементом полета. На плече Михаила тихо посапывала радистка Инга. Шелковистые, каштановые волосы девушки, выбившись из расстегнутого парашютного шлема, источали еле уловимый аромат недорогих духов. Миша улыбнулся. Ему было приятно, что радистка сидела рядом с ним. Ее близость, запах ее волос дразнили и будоражили воображение, вносили беспокойство в его молодую, хотя и огрубевшую душу.

– Надо же, подсела к нему, но могла ведь сеть возле командира или рядом со Степаном. Только вежливо с акцентом спросила: – Вы позволите присесть товарищ старший сержант. Не помешаю? – Как не позволишь. Тут у мужиков коленки подгибаются от тяжести парашютов и боевой экипировки, а она держится. Сильная. А на вид не скажешь: стройная как березка, белоснежная кожа и совсем еще юная, как школьница старших классов, вот только глаза строгие и печальные.

Чтобы не разбудить девушку Миша осторожно приподнял руку и посмотрел на часы с флуоресцентными стрелками. Было двадцать минут шестого утра по московскому времени. Если они летят на запад, то под ними польская ночь и впереди Варшава.

– Не спится Дедушкин? – почти одновременно с ним как по команде открыл глаза и Киселев.

– Что вы сказали? – Монотонно-мощный рев моторов глушил разговор.

– Не спится, говорю, – громче произнес офицер и, поднявшись со скамейки, ближе подошел к Михаилу. Для равновесия ухватился за свисающую кожаную ручку петлю.

– Тревожно как-то. Долго летим товарищ капитан. Полагаю скоро линия фронта и Варшава, – поднялся и Михаил, разбудив тем самым радистку.

Киселев внимательно посмотрел на своего заместителя. – Какой ты догадливый у меня. Ты оказывается не только математик, но еще и ясновидящий.

– Это не догадка товарищ капитан. Это решение математической задачи пятого класса.

– Ты мне еще про трубы задачу расскажи. Куда и сколько воды вливается и сколько вытекает, – усмехнулся Киселев. – Подымай всех, боевую задачу поставлю. Только к летчикам загляну.

Когда капитан Киселев вернулся в отсек, его встретили волнующие сосредоточенные взгляды разведчиков группы: старшего сержанта Михаила Дедушкина, его заместителя, позывной – «медведь»; Инги Беренс, радистки, позывной – «Сирень»; сержанта Степана Зарубина, снайпера, охотника из Забайкалья, позывной – «Следопыт». Офицер строго посмотрел на своих помощников и на мгновение задержал свое внимание на каждом из них, как бы еще раз проверяя группу на преданность, ответственность и готовность к выполнению боевой задачи. В этот момент он душой почувствовал, что группа сильно сблизилась, имея общие цели и задачи в предстоящей операции, что ее успех сейчас зависит от каждого в отдельности и от всех в целом, как единого боевого организма. Он смотрел в молодые, тревожные глаза и видел, что все разведчики ради дела, ради победы готовы на самопожертвование и за ценой не постоят. В эту минуту он был благодарен им за их внутреннюю готовность к операции, что он не ошибся в подборе группы. Киселев глубоко вздохнул и громко произнес:

– Товарищи. Мы подлетаем к точке заброса. Через двадцать минут прыгаем. Время московское без четверти шесть. Время местное без четверти четыре. Работаем по местному времени, поэтому всем переустановить часы. – Когда эта процедура была сделана, Киселев продолжил разговор. – Мы находимся на вражеской территории, подлетаем с северо-востока к Варшаве. Не удивляйтесь. Так надо было. Командование поставило перед нами очень серьезную и ответственную задачу и ожидает от нас максимального мужества в ее выполнении. Наши действия на первом этапе следующие. Слушаете внимательно и запоминайте.

После приземления все собираемся в неглубокой лощине на юго-западе Кампиновской пущи. – Киселев развернул карту местности. – Это вот здесь. Смотрите сюда. В трех километрах на юге находится польское селение Лешно, в 40 километрах на юго-востоке – Варшава. Группа ждет всех до 6 утра. Если кто-то из вас по какой-то причине не сможет выйти к точке, не паниковать. Оставаться на своем месте, только замаскируйтесь. Мы вас найдем. Сигналы прежние. В противном случае, после 7 часов утра самостоятельно добирайтесь до Лешно. Со стороны леса стоит крайняя хата, ставни покрашены в синий цвет, во дворе два стога с сеном. Нужно постучать в окно два раза по два удара. Там наш польский связной Юзеф. Запомните пароль: – Пану потребны хорошие немецкие часы? Отзыв: – Потребны, но хорошие польские, с боем. Дальше он отведет вас на подготовленную базу. Запомнили?

В случае провала с этим связным, параллельно нас будет ждать с 11 до 12 часов дня связной Владек. Он будет выходить на связь трое суток. Место встречи у костела Святого Креста в Краковском предместье, это в центре города. Мужчина сорока лет, высокий. Будет одет в двубортный серый костюм. В это время в костеле проходит служба. Пароль тот же. Вопросы?