355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Rein Oberst » Чужой для всех. Книга вторая (СИ) » Текст книги (страница 15)
Чужой для всех. Книга вторая (СИ)
  • Текст добавлен: 10 мая 2017, 10:00

Текст книги "Чужой для всех. Книга вторая (СИ)"


Автор книги: Rein Oberst



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Да, дядя Гельмут, я понял вас. Но остановки уже не будет. Наш локомотив не имеет стоп-кранов, – дрогнувшим голосом произнес офицер. – Но, я подумаю над вашими словами. Спасибо что выслушали меня. – Франц сделал несколько глотков коньяка и поставил на журнальный столик почти полный бокал, превосходного «мартеля». – Все, дядя, я иду спать.

– Да, мой мальчик, спать. Иди. Гретхен постелила тебе в соседней комнате…. Иди…. Там, – генерал безразлично махнул правой рукой куда-то в сторону, не глядя на Франца, – а я здесь еще посижу…. Один…. Совершенно один….

Глава 15

Сентябрь 1944 года. Берлин, бульвар Унтер-ден-Линден. Пивной ресторан «Папа Карло».

Унтер-ден-Линден – Улица под Липами, так переводится один из главных и наиболее известных бульваров немецкой столицы. Он получил свое название благодаря украшающим его липам. Бульвар начинается от исторической Парижской площади с монументальными Бранденбургскими воротами до Дворцового моста через реку Шпрее. На этом небольшом, всего 1390-метровом городском отрезке, расположены известнейшие здания Берлина, гостиницы, бутики и рестораны.

До войны бульвар был излюбленным местом гуляний берлинцев. Горожане приходили сюда отдыхать целыми семьями со своей едой и питьем. Расположившись в тени старых лип, трапезничая, он вели долгие благопристойные беседы, а их кудрявые и белокурые дети резвились вокруг лип, играя в прятки или в мяч. Но это было до второй мировой войны.

Война изменила картину улицы. Липы были срублены. Вместо них появились железные стенды с нацистской символикой, пропагандирующие идеи нацизма и вечность третьего рейха, установлены фонари-прожекторы. Вместо семейных гуляний нацисты предложили пиво, шнапс, коллективные манифестации и свободную любовь. Цветочные клумбы и лужайки, украшавшие довоенный бульвар, постепенно превратились в огороды. Предприимчивые берлинцы с энтузиазмом выращивали на них картофель и салат.

В одном из зданий на улице Унтер-ден-Линден располагался пивной ресторан с эффектным названием «Папа Карло». Он пользовался огромной популярностью у отпускников Вермахта, особенно из числа унтер-офицерского состава. Сюда также захаживали офицеры среднего, даже старшего звена. Было несколько причин сформировавших у фронтовиков стойкий интерес к этому питейному заведению. Здесь и простота общения обслуживающего персонала и наличие недорогой, но вкусной национальной еды и широчайший выбор сортов и марок пива Германии. Но главное, здесь можно было услышать фронтовые хиты, звучащие не из раструба граммофона, а вживую – из уст популярных певцов. Был еще один сильный притягательный момент для рядовых отпускников – это близость огромной парковой зоны (Тиргартен), расположенной за Бранденбургскими воротами. Парк был излюбленным местом для уединения парочек и заменял им тысячи и тысячи дефицитных гостиничных коек.

Полюбился этот ресторан и Степану Криволапову. Свои редкие свободные вечера он проводил там. Когда не надо было обслуживать технику, не надо было выполнять поручения майора Ольбрихта, не надо было с утра лететь на заводы и военные предприятия, когда был выходной день, Степан посещал «Папа Карло». Он садился за излюбленный столик недалеко от запасного выхода, брал несколько кружек холодного пенистого разливного пива, жареные колбаски с тушеной капустой и предавался чревоугодию. Временами он с интересом наблюдал за танцующими парочками, за исхудавшими молодыми немками, толкавшимися у барной стойки, в глазах которых, явно читались обреченность и тоска. Когда в зале исполнялись песни, он с удовольствием подхватывал их и пьяным тенором издавал фальшивые звуки. Если подсаживались к нему солдаты или сержанты танкисты, то он охотно угощал их пивом, перебрасывался с ними простыми фразами о войне, о жизни, о женщинах, тренируя, таким образом, разговорную речь.

Майор Ольбрихт понимал, что его водителю, как и ему, после пережитого происшествия нужен отдых для восстановления душевных сил. Поэтому, прощаясь со Степаном, когда тот довез его до дома генерала Вейдлинга, он коротко сказал:

– Завтра у тебя свободное время, Степан. Много не пей. В понедельник едем на полигон.

– Слушаюсь, – радостно отозвался Криволапов и четко козырнул рукой. Он был доволен решением командира. На горизонте замаячил отдых в ресторане «Папа Карло».

На следующий день вечером в почищенной форме танкиста с погонами фельдвебеля, с орденом «Железный крест» 2-го класса, чисто выбритый он поспешил в ресторан. Так как он жил в комнате, недалеко от дома Франца на Клингельхоферштрассе, а это рядом с парком Тиргартен, то пройдя по садовой улице с километр, он вышел к Бранденбургским воротам, а оттуда по Унтер-ден-Линден к ресторану.

Посетителей в ресторане было немного, но Степан уже знал, что к позднему вечеру свободных мест не будет. Он уселся как всегда, за свой излюбленный столик поближе к кухне и запасному выходу. Воспитанный в детдоме ловчить, он понимал, что в случае бегства, лучшего места не придумаешь.

– Добрый вечер, – поздоровался Степан с проходившей мимо официанткой, которая несла чистую посуду к раздаточному столу. Та заметила его, улыбнулась, на ходу ответила:– Одну минуту, господин фельдвебель.

– Какое пиво подать, господин фельдвебель? – чуть погодя обратилась к нему Эльза, так звали девушку, перед этим она кокетливо поправила уложенные белокурые волосы.

– Мое любимое – «Баварское», «Starkbier» – две кружки. Степан загляделся на официантку. Эльзе шел национальный костюм «дирндль», в который она была одета, как и все девушки обслуживающего персонала. Короткая красная юбка с белым фартуком, белая облегающая блузка с жилетом – эффектно подчеркивали ее стройную фигуру, красивые ноги.

– А вобля? – засмеялась официантка, сделав карандашом пометку в блокноте. Персонал ресторана уже знал причуды русского сержанта, водителя одного важного и мужественного майора.

– Вобли у вас нет, – передразнил официантку Степан и слегка хлопнул Эльзу по выпуклой попке.

Девушка ойкнула.

– А вот жареной картошки с селедочкой и луком, я, пожалуй, откушаю, – добавил Степан. Он так и сказал, переходя на русский язык, – откушаю. – Где то он читал, что так разговаривают бары. А он себя здесь чувствовал господином. Ведь ему подносят, ему угождают.

– Будет сделано, господин фельдвебель, – весело ответила Эльза, не обидевшись на грубую выходку сержанта и развернувшись, ушла выполнять заказ.

Ресторан быстро наполнялся военными Вермахта. Все ожидали появление фронтовой певицы Хельги Вилле.

– Я присяду! – оборвал кейф Степана чей-то бас, подобный звуку, исходившему из медной тубы. Перед столиком, чуть наклонившись к танкисту, стоял огромного роста и физической силы со стрижкой «бокс» сержант– пехотинец. Криволапов вздрогнул от немыслимого звука и посмотрел вверх на сержанта. Увидев человека-гору, он, нервно дернулся и машинально отодвинулся к запасному выходу, скороговоркой, промямлив:

– Битте, битте, Герр фельдвебель. – Сердце Криволапова помимо его воли лихорадочно забилось.

– Танкист? – спросил присевший пехотинец. Стул под ним старчески заскрипел, но не развалился.

– Танкист, – ответил испуганно Степан.

– Горел?

– Горел, – ответил однозначно тот.

– Крестоносец?

– Что? – переспросил, приподнявшись со стула Криволапов.

– За что железный крест получил? – пехотинец сдвинул брови.

– А, – выдавил из себя улыбку Степан, – за спасение офицера.

– Это круто. Тебя как зовут?

– Степан.

– Так ты русский? – не смущаясь, произнес здоровяк.

– Ну да, – замялся Криволапов. – А тебя как зовут?

– Меня?

Но в это время возле оркестра появилась стройная, светловолосая певица Хельга Вилле. Ее чувственные, плотно накрашенные яркой красной помадой губы, излучали приветственную улыбку в зал. Девушка выжидающе стояла на сцене, кокетливо откинув премиленькую головку назад. Ее глаза возбужденно горели. Отпускники с жаром захлопали ей в ладоши, приглашая к пению. С разных мест послышались выкрики: – Спой «Лили Марлен». Спой «Песню солдата». Спой…

Рев фронтовиков заглушил слова сержанта– пехотинца, он замолчал. В зале вдруг наступила тишина. Мелодично зазвучал оркестр и полилась песня в стиле медленного фокстрота.

– Что солдату снится на привале? – пела Хельга.

– Невесту видит он во сне, – подхватили сразу песню фронтовики.

– Как они друг друга целовали, – продолжала петь Хельга.

– С ней на свиданье в тишине, – скандировала и топала ногами публика.

Криволапов тоже подключился к общему хору, позабыв на минуту о пехотинце. Было видно, что ему нравилась песня, и он знает ее смысл и слова.

– А ты чего не поешь, здоровяк? – Степан отвлекся от пения чтобы промочить горло. Отхлебнув жадно из фарфоровой кружки несколько больших глотков пива, он удивленно добавил: – Ты что, этой песни не знаешь?

Пехотинец на мгновенье остолбенел, смутился, но затем решительно надвинулся на тщедушного Степана и жестко, глядя глаза в глаза, тихо на русском языке произнес:

– Погоди елозить танкист и слушай меня внимательно.

Глаза пехотинца прожгли Криволапова до самой печенки. Того моментально охватил ледяной страх, сердце сдавило обручем. Руки и ноги онемели, сделались непослушными. Бледнея и задыхаясь, Степан жадно стал хватать воздух ртом. Он понял, что ему пришел п….ц. Это русские «гэбешники».

А зал в это время с новой мощью подхватил второй куплет: – Что солдату снится на привале?…

Степан опомнился от сиюминутного шока и хотел вскочить. Но лапища пехотинца так сжала ему кисть, что у него выступили слезы на глазах, он вскрикнул от боли. Однако его крик потонул во всеобщем ликовании фронтовиков.

– Тише, тише, щегол! – прозвучал бас над его ухом. – Еще дернешься, и ты будешь размазан по столу как клоп, за которым ты гоняешься по ночам на Клингельхеферштрассе.

– Кто вы? Что вам от меня надо? – заикаясь, чуть не плача, перейдя на русский язык, промямлил Криволапов.

– Лично от тебя – ничего, танкист. Успокойся, – здоровяк отнял свою руку от его руки. – Нам нужен твой майор. Понял, твой майор, Франц Ольбрихт. Запомни и передай ему следующее. Ему грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Он должен выйти с нами на связь. Встреча состоится здесь в ресторане. Мы будем его ждать в любой день вечером на следующей неделе. Запомнил? Повтори.

– Майору грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Встреча в любой день на следующей неделе вечером, – потупив голову, не глядя на пехотинца, тихо промычал Степан.

– Смотреть в глаза, ну!

Криволапов задрожал и невольно поднял голову.

– Запомни! – жестко добавил здоровяк. – От нас нигде не скроешься. Мы тебя достанем везде если надо. А теперь, – он слегка хлопнул Степана по спине, – тот закашлялся от услышанной угрозы, – продолжай пение, крестоносец. И смотри у меня, не чуди! – сказав так, пехотинец спокойно поднялся со стула и, слегка пригнувшись, не оглядываясь, скрылся за дверью кухни.

Степан отрешенно положил голову на стол и прикрыл глаза, его всего лихорадило. Он боялся поймать еще раз пронзительный взгляд незнакомца. Он боялся услышать еще раз этот громоподобный голос. Только когда прозвучали последние слова мелодичной песни Хельги:

 
  Что солдату нужно на привале?
  Торопит отпуска он срок.
  Чтоб свою невесту в тихой дали
  Поцеловать он смог!
 

И отпускники бешено зааплодировали фронтовой певице, он немного опомнился, поднял голову, зверовато огляделся. На него никто не обращал внимания. Сержанта-пехотинца в зале не было.

Первая мысль, которая появилась у него, была: – Бежать! – Но подумав, он сказал себе сам: – А куда? Нет, это плохой вариант. – Вторая мысль пришла: – Напиться и забыться. – Этот вариант он также отмел. – Пусть идет, так как есть. А там посмотрим, – остановился он на третьем варианте. – Мне ничего пока не угрожает. Время покажет, когда надо линять.

Элизабет! – взвизгнул Степан, его голос сорвался на фальцет. – Две кружки пива, подать! И быстрее! – Schnell! Schnell! Schnell!

* * *

Майор Ольбрихт спокойно воспринял сообщение от своего водителя Степана Криволапова о том, что с ним хотят встретиться русские диверсанты. Он это предвидел. Он ждал сигнала от своих спасителей, а то, что это были русские, он почему-то не сомневался. Ожидал он развязки действий и со стороны 6-го отдела внешней разведки службы безопасности рейха. Слежку офицеры «SD» прекратили, но информацию о нем для чего-то собирали. Значит впереди встреча с Шелленбергом. Бригадефюрер что-то задумал серьезное, выжидает. Можно ли его использовать в своих целях? Скорее можно, чем нельзя. Впрочем, что гадать на кофейной гуще. Это я им нужен, а не они мне. Время покажет, как себя вести. Но где русские? Почему их долго нет?

Франц прервался от мыслительной работы, поставил недопитый бокал с пивом. Недовольно посмотрел на водителя. Тот сидел рядом за столиком и энергично уплетал свою обжаренную колбаску с картошкой и капустой, запивая любимым «Баварским» – «Starkbier».

– Хватит, есть, Степан. Где русские, о которых ты мне три дня говоришь?

– Должны подойти, господин майор. Этот «держиморда» не обманет, – ответил, не отрываясь от еды, водитель и чуть не подавился колбасой, вспомнив о здоровяке-пехотинце. Закашлялся. – Давайте лучше поужинаем, – просипел он, откашлявшись, – потом поздно будет. Что у них на уме? – С этими словами он развернулся на стуле и потрогал висящий на спинке автомат, убедился в его сохранности.

– Ты смотри, не вздумай стрелять, – предупредил водителя майор, видя боевое настроение Криволапова и зная его несдержанность. – Профи в два счета с тобой разделаются, вякнуть не успеешь. Подстрелят как суматошного рябчика.

Степана обидели слова офицера, он уткнулся в свою тарелку, замолчал.

– А насчет ужина, ты прав, Степан. Пока он не остыл, нужно есть. – Майор взял вилку в левую руку, а в правую – нож и аккуратно, отрезав кусочек от натурального телячьего шницеля, стал есть. Приготовленный шницель имел классическую золотисто-оранжевую хрустящую корочку и торжественно лежал посредине большой тарелки рядом с жареным картофелем.

Со стороны было заметно, что майор и сержант проголодались и зашли в ресторан «Папа Карло» прямо с дороги, чтобы поужинать. Об этом явно говорили не только их зверский аппетит, но и форма, которая не была безукоризненно чистой, для посещения ресторана. Суточная щетина обоих военных, также подчеркивала их поспешность попасть в заведение, до того момента, когда будут еще свободные места. Однако сегодня в ресторане не предполагалось выступление фронтовых певцов или артистов, поэтому к восьми вечера он не был полностью занят. На патефоне крутили танцевальные грампластинки. Возле бара бестолково суетилось несколько постоянных молодых немок с ярко накрашенными губами и в дефицитных капроновых чулках. Подвыпившие отпускники, приглашая их на танец, вели себя развязано, порой по-хамски. Но те не сопротивлялись, позволяя себя «лапать» и целовать.

– Это он, – утвердительно сказал старший лейтенант Вермахта, сидя боком к залу в открытой представительской кабинке.

– Ты не ошибся, Медведь? – спросила немецкого офицера красивая, одетая в черное вечернее платье с глубоким вырезом-декольте, с коротко подстриженными и уложенными светлыми волосами, девушка. На ушах у нее переливались золотые сережки с маленькими бирюзовыми камнями под цвет глаз.

– Нет, Сирень, не ошибся, – тихо добавил тот. – Твой выход. Когда начнут танцевать, пригласишь его. Ты не забыла как надо себя вести и что говорить? – Офицер посмотрел на девушку строгими, но внимательными глазами, дав понять, что он рядом, ничего мол, не бойся.

– Нет, не забыла, – девушка слегка дотронулась тонкими красивыми пальцами до руки старшего лейтенанта, – будь спокоен Медведь. Я выполню задание. – Пальцы Инги подрагивали и были совершенно холодными. Это сразу заметил Михаил. Он быстро налил в рюмки коньяк и почти приказным тоном сказал:– Бери, выпей, для храбрости. – Сам взял рюмку и в три глотка выпил алкоголь. Инга выпила половину налитого коньяка. Скривилась.

Вновь заиграла музыка. Поставили пластинку великолепного и популярного певца Руди Шурике с его известным мировым шлягером «Вернись». На площадке сразу появились танцевальные пары.

– Не пуха, не пера, – тихо на русском языке произнес Михаил.

– К черту! – ответила с бравадой Инга. Выпрямившись, слегка покачиваясь, словно подвыпившая дама, она продефилировала к дальнему столику, стоявшему рядом с кухней.

– Пригласите даму на танец, господин майор, – несколько развязанным голосом обратилась она к Францу Ольбрихту, подойдя к их столу.

Франц оторвался от еды и посмотрел на девушку. Перед ним стояла стройная, с удивительно нежными чертами лица, очень молодая, даже можно сказать юная, блондинка. Он не собирался танцевать в ресторане. Танцы не были в его плане на сегодняшний вечер. Он ждал встречи с русскими агентами, с каким-то верзилой, который спас его во время покушения и о котором со страхом рассказал ему три дня назад Степан. Однако отказывать даме в танце он считал свинством, элементарной невоспитанностью. Тем не менее, он ответил отказом: – Извините, фрейлин, – Франц поднялся со стула и сбросил с шеи салфетку, – в мои планы не входят сегодня танцы. Я здесь прямо с дороги, почти, что с фронта и боюсь, своим видом создам вам неудобства.

Но девушка проявила завидную настойчивость в своем решении. Она игриво повела плечом и, наклонившись над столиком, якобы случайно, не устояв, оперлась рукой о его край, тем самым обнажив белоснежную, выступившую из декольте грудь и воркующим голосом произнесла: – Мне стократ будет приятнее танцевать с таким мужественным фронтовиком. Не отказывайте в танце даме, это неприлично, майор.

Глаза Франца вспыхнули от услышанного порицания, от близости притягательной незнакомки, говорившей с ним на превосходном немецком языке, имевшем прибалтийский акцент.

Степан также оторвался от еды. Он отложил хлебную корку, которой макал жир с тарелки, и вожделенно уставился на девушку.

– Хорошо, я сдаюсь, – согласился нехотя Франц. Он не любил когда его уговаривают, тем более женщины. Он поправил на себе китель и ремень и жестом руки указал девушке идти вперед на площадку.

Первый куплет песни они танцевали, молча, приноравливаясь, друг к другу, слушая великолепное пение Руди об ожиданиях девушки своего возлюбленного, ушедшего на войну. Затем пошел припев:

«Ты вернись, ожиданьем томлюсь. Ведь ты для меня – сама жизнь», – пел Руди.

– Какой проникновенный текст, – подумал Франц, танцуя с настырной незнакомкой. Он, зачарованно вслушиваясь в слова и пение популярного певца, даже не заметил, как напарница прильнула к нему. А почувствовав ее грудь, он не отстранился, но и не прижал ближе девушку к себе.

А Руди Шурике с каждой нотой, с каждым словом без спроса лез в душу майора-романтика. «Плачет сердце мое. Я люблю тебя, обречен. Будет трудно пусть, но для нас для двоих это к счастью путь. Потому и прошу: – Ты вернись, – пел он.

В этот момент заговорила Инга. Франц вздрогнул, лицо его окаменело, змеевидный шрам натянулся, побагровел. До него через музыку дошли произнесенные слова незнакомки.

– Это мы вызвали вас на встречу, – произнесла девушка тихим, но четким голосом. – Пожалуйста, не оглядывайтесь, танцуйте, ведите себя естественнее. Улыбайтесь, – добавила она, видя, как майор оторопел, сжался, стал каменным в лице.

– Кто вы? – с трудом сдерживая волнения, прохрипел Франц, возобновив танец. – Кто за вами стоит? Англия? Америка?

– Берите выше, майор. Россия!

– Я так и знал! – заскрипел зубами Франц. – Что вам от меня надо? Что вы хотите мне сказать? – В порыве чувств, Франц, не желая того, сильно прижал к себе Ингу, его пальцы впились в ее хрупкое тело.

– Осторожнее, майор, – возмутилась Инга. – Вы раздавите меня, возьмите себя в руки.

Франц разжал объятия.

– У меня мало времени, майор. Танец скоро закончиться, – продолжала говорить девушка. – Поэтому, слушайте не перебивая. За вами охотится английская разведка. Мы упредили их покушение на вас. Но дальше без совместных действий мы не можем гарантировать вам безопасность. Мы предлагаем вам совместное сотрудничество. Это в ваших интересах. Мы можем взаимно снабжать друг друга информацией. А то, что мы из России и у нас самые серьезные намерения на ваш счет, вы сейчас убедитесь. Посмотрите налево в сторону дальней кабинки. Только внимательнее. Продвигайтесь в танце туда ближе. Узнаете в лицо сидящего там офицера?

Франц бросил мимолетный взгляд, куда указала девушка и побледнел. Его руки вновь до боли сжали Ингу. Она даже вскрикнула: – Осторожнее, майор, я все же девушка, а не пулемет. – На глазах у нее выступили слезы.

– Зачем он здесь, я узнал этого негодяя.

– Этот негодяй спас вашу Веру и дочь Златовласку, – с обидой вырвалось у Инги. – Они поэтому живы.

– Этого не может быть! – Францу стлало трудно дышать, у него учащенно забилось сердце. – Она умерла у меня на руках! – почти вскрикнул он и остановился.

– Нет, майор. К счастью она выжила, – твердо и убедительно парировала сопротивление офицера Инга. – Продолжаем танцевать. Не стойте. На нас смотрят пары. – Девушка сама повела в танце слегка очумевшего Франца, возобновила разговор. – Судьба Веры и дочери в ваших руках. Но об этом завтра. Встретимся в дальнем углу парка «Тиргартен» в стрелковом тире в 17 часов. В это время там мало народа. Договорились?

– Хорошо, я подойду… – с глубоким вздохом произнес Франц, – но это так неожиданно. Это новый поворот судьбы.

– Танец закончен, майор. Забудьте все обиды. Мы стоим посредине танцевальной площадки. Проведите меня к столику. И будьте благоразумными. Не теряйте головы и не делайте глупостей. Вы же разведчик.

Франц заскрипел зубами от негодования. Ему второй раз указывала русская женщина как нужно себя вести. Тем не менее, он не противился, придерживая девушку за руку, подвел ее к месту, где сидел Михаил.

– Спасибо за танец, – формально поблагодарил он Ингу, не удостоив более теплых эпитетов. Глаза немецкого майора были устремлены на Михаила. Они излучали недоверие и враждебность и готовы были его испепелить. Но Медведь не отвел взгляда от Ольбрихта и тоже смотрел в упор на врага. Когда тот подошел с Ингой, он быстро поднялся и с наклоном головы официальным тоном представился: – Оберлейтнант Ганс Клебер.

Франц, с трудом сдерживая эмоции, бушевавшие в груди, кивнул головой в ответ Михаилу, и также представился: – Майор Франц Ольбрихт, рад знакомству, – и, не подавая тому руки, круто развернулся и ушел прочь.

На следующий день майор Ольбрихт, переодевшись в гражданский костюм, прихватив трость, подарок генерала Вейдлинга, вышел из дома. Надежный Вальтер лежал в кобуре с левой стороны груди. До встречи с русскими оставалось полчаса. У подъезда его ждала машина. Верный Криволапов натирал до глянца черные бока «Хорьх». Увидев майора, он прекратил работу и быстро открыл перед ним дверь, пригласив садиться.

– Нет, – отказался Франц, – я пройдусь пешком, здесь недалеко. Через час жди меня на площади «Большая Звезда» возле колонны «Победа», это на улице Восточно-Западная ось. Знаешь где это?

– Знаю, Герр майор. Я неоднократно проезжал мимо этой колонны. Она в центре парка Тиргартен.

Я смотрю, ты уже освоился в центре Берлина.

– Стараюсь, господин майор.

– Спасибо за вчерашний вечер. Мне показалось, что без тебя я не дошел бы домой.

Водитель заулыбался, теребя в руках ветошь. – С кем не бывает. Рад вам служить.

– Хорошо. Занимайся.

Погода была солнечной, безветренной, теплой. Франц, не спеша, опираясь на трость, пошел в сторону Тиргартен. Ему захотелось спокойно пройти, собраться с мыслями, поговорить наедине с Клаусом, выслушать его советы. Он думал о предстоящей встрече. Однако мысли сбивались и не выстраивались в логические умозаключения, не складывалась четкая линия поведения с русскими диверсантами. Франц понял, что плохо соображает. – Это потому, – сказал он себе вслух и раздраженно отбросил тростью сломанную ветку с тротуара, – что он вернулся из ресторана поздно ночью и совершенно пьяный. Когда возмущенная Марта, укладывая его в постель, попыталась узнать, что с ним случилась, он накричал на нее, обозвав холодной пуританкой, и то, что она как английская шпионка постоянно лезет в его служебные дела, которые вовсе ее не касаются. И вообще, такие вопросы как: – Почему? Где? Когда? С кем? – она должна выбросить из своего лексикона, обращаясь к нему. Если надо он сам расскажет, что ей необходимо знать. Та расплакалась, обиделась на него, ушла спать в другую комнату, а утром убежала к отцу в аптеку. Глупо с ее стороны.

Это все из-за Веры, из-за его первой юной любви, – подумалось ему. – Хотя в чем ее вина? В том, что она выжила? Нет. Это огромная радость для него. Его принцесса Хэдвиг жива. Его любимая Верошка жива. – От этой мысли у него потеплело на душе. – Прости меня любимая. Прости за то, что не дождался тебя и похоронил…. Выжила и маленькая Златовласка – моя дочь. У меня есть дочь, – Франц улыбнулся. – Моя борьба приобретает новый смысл. Появился стимул идти вперед к своей цели.

– Добрый день! – Франц приподнял шляпу, поприветствовал интеллигентного старика, тянувшего тележку с мешком картошки. Старик остановился, недоуменно и близоруко посмотрел на него, сощурился, хотел что-то сказать, но заметив шрам на шее и его военную выправку, промолчал, глубоко вздохнул и проследовал дальше.

– Странный старик, – подумал Франц, – похожий на его учителя физики.

– Это не старик странный, – вдруг до его сознания пробилась мысль, озвученная хриплым голосом Клауса. – Посмотрел бы на себя со стороны. Глаза красные, воспаленные, наверное, от тебя несет перегаром. Костюм мал, сшит еще до войны. Идешь по улице и разговариваешь сам с собой, то злишься, то радуешься, словно шизофреник.

– Клаус, дружище, проснулся? Привет! – обрадовался Франц, не сердясь на друга, за его оскорбительные выпады. – То, что я подорвал свое драгоценное здоровье, виноват, прежде всего, ты. Ты не умеешь вовремя остановиться. Кто настоял взять вторую бутылку шнапса? Молчишь? То-то же. Лучше скажи, как вести себя с русскими? У меня не выстраивается с ними разговор, – Франц явно приободрился.

– Что ты спрашиваешь меня об этом? – отозвался, прокашлявшись, Клаус. – Ты еще вчера все решил, раз идешь на встречу.

– Да, решил! Но это полдела. А как вести переговоры, чтобы не вляпаться в дерьмо? Этому меня не учили.

– Вы все по локоть и так в дерьме от этой войны. Разве ты не чувствуешь запаха? Потомки за ваши деяния будут очищаться столетиями.

– Я не об этом сейчас, Клаус. Не трогай эту кровоточащую рану, не раздражайся. Времени у меня нет. Как вести переговоры с русскими, ты знаешь?

– Не обижайся, Франц, что я тебя слегка зацепил. В горле сушняк. Ты бы пива, что ли выпил.

– Извини. После переговоров пропущу пару кружек. Исправлюсь.

– Обязательно исправься. Ты сам почувствуешь облегчение. И мозги заработают. А насчет переговоров – это пустяк. Все очень просто, Франц! Говори меньше. Внимательно слушай оппонента. Торгуйся с ним. Потребуй твердые гарантии для себя и этой русской женщины с ребенком. Кроме того, для операции в Арденах, нам понадобятся дополнительные танковые дивизии. Их мы снимем с отдельных участков Восточного фронта. Там не должно быть наступлений русских войск. Вот и веди в этом направлении разговор. Позже я подброшу дядюшке Джо информацию о двойной игре Черчилля, о том, какую он хотел подложить свинью в конце войны России. Русские пусть подумают с кем им быть на последнем этапе. Пусть зимой придержат наступления на фронтах. Это будет залогом наших успехов. – Клаус замолчал, обдумывая следующую фразу.

– Обо всем можно договориться, даже с врагом, мой друг Горацио, – вновь заговорил он. – Главное, чтобы учтены были интересы обеих сторон. Сталин и Гитлер это превосходно показали 23 августа 1939 года. Тогда Риббентроп и Молотов подписали секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и СССР, по которому были разграничены сферы их интересов в отношении Польши, Прибалтики, Бессарабии. Если бы не дальнейшее безрассудство Гитлера начать войну с Советами, то эти два тирана могли бы действительно захватить весь мир. Но это уже другой мировой путь развития. Нам его не строить. Смотри, вон твой тир показался.

– Спасибо за инструкцию, Клаус.

– Береги меня… Не забудь насчет пива….

Францу показалось, что Клаус: рослый, накаченный, довольный, широко расставив ноги, дружески хлопнул его по плечу. Отчего ему стало легче. Он почувствовал уверенность и силу.

Осмотревшись кругом, ничего подозрительного не заметив, он быстрой походкой направился к стрелковому тиру. Возле небольшого дощатого здания, требовавшего плановой покраски, стояла группа мальчиков 10–12 лет. Они о чем-то спорили и считали деньги. Рядом с тиром стояла мороженщица с передвижным железным ларем и продавала мороженое. Недалеко на скамейке сидела пожилая пара, она, греясь на солнышке, поглощала еду, с собой принесенную, как в добрые старые времена и тихо о чем-то беседовала. У входа в тир на стене висел большой деревянный щит, призывавший немецкую молодежь стать в ряды лучших стрелков Рейха. Франц, не оглядываясь, уверенно потянул на себя дверь и вошел в помещение.

– Задержи дыхание, плавно нажимай на курок, – говорил басовитым голосом рослый молодой мужчина, наклонившись над девушкой, помогая ей прицелиться. – Готова? Огонь!

Раздался выстрел пневматической винтовки. Шумно закрутилась мельница. – Попала, попала, – радостно воскликнула девушка и, отложив винтовку, захлопала в ладоши. Затем она приподнялась на цыпочки и поцеловала в щеку кавалера, обернулась на входную дверь. Глаза Инги встретились с глазами Франца. Она весело посмотрела на него и чуть-чуть подмигнула. Затем капризно обратилась к сопровождавшему ее мужчине – это был Михаил: – Дорогой, Ганс, мне надоело стрелять. Ты мне обещал купить мороженое. Пойдем отсюда.

Миша, молча, расплатился с руководителем тира и сдержанно ответил: – Идем покупать мороженое, пожалуйста, Инга – на выход.

– Добрый день! Вы будите стрелять по мишеням или по целям, – теряя интерес к молодым людям, сразу обратился к Францу руководитель тира. Он явно был удивлен, что к нему заглянул хоть и в гражданской одежде, но по выправке военный человек, возможно офицер-отпускник.

– Нет, я стрелять не буду, – ответил Франц – Вот вам десять марок. Пусть мальчики постреляют, они толкаются у входа.

– Хорошо, господин. Я так и сделаю. Пусть дети заходят.

Франц развернулся и вышел из тира догонять русских конспираторов…

– Стоп! А это что за чучело в перьях, – мысленно произнес Следопыт, сидя в кустах и просматривая подходы к тиру. Он увидел, как плотный мужчина средних лет, одетый в дорожный альпийский костюм с пером на шляпе, незаметно появившийся, проследовал за немецким майором. – Ты куда прешься, горный баран! Туда нельзя. Там серьезные дяди будут вести серьезные переговоры. – С этими словами, Следопыт, также переодетый в гражданский костюм, только гигантских размеров, в три прыжка оказался возле подозрительного «шпика» и легонько прижал того к себе. Обмякшее тело подхватил под мышку и поволок к кустам. Затащив в заросли, он проверил внутренние карманы «альпийца». Достал удостоверение личности, прочел: – Оберлейтнант Шранке – 6 отдел РСХА.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю