Текст книги "Чужой для всех"

Автор книги: Rein Oberst

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

14 мая 1944 год. Отдел контрразведки «Смерш» 48 армии, 1-го Белорусского фронта. Гомельская область. Беларусь.

Заместитель начальника отдела контрразведки «Смерш» сорок восьмой армии сидел за рабочим столом и курил. Курил жадно, задумчиво, папиросу за папиросой. Гора бычков утопала в жестяной банке. Казалось, в сизом дыму, он скоро скроется как в тумане, настолько сильно было накурено в деревенской хате.

Прямой, рубленый лоб офицера, с большими надбровными дугами, выжимал из себя тревожные мысли. Но они, не желали строиться в ясное законченное, умозаключение и поэтому злили хозяина, обладателя не только колоритного лба, но и приплюснутого носа кроманьольца. А вопрос был один: определить местонахождение группы немецких диверсантов и ее ликвидировать.

Точного ответа у майора Лобанова, занимавшегося их розыском, не было.

Чиркнув спичкой и закурив новую папиросу, правда, все же открыв форточку, майор вновь задумался. Перед его глазами поплыли удручающие картины событий, связанных с диверсантами.

«Три дня назад, у Жлобина, немцы провели успешную разведку боем. Воспользовавшись этим, под видом нашего танкового взвода они незаметно вышли в тыл армии.

Командир 413 стрелкового полка, отвечающий за оборону данного участка только утром осознал, что его перехитрили диверсанты. Перехитрили как школьника с танками Т-34 и с комбатом Новосельцевым. Началось преследование. Но было уже поздно. Немцы выскочили из района поиска.

По дороге к Белицку, диверсанты случайно наткнулись на офицеров политотдела армии и сотрудников особого отдела, следовавших в полк. По каким-то приметам немцев раскрыли. За что комиссия политотдела армии была безжалостно расстреляна из танков».

– Сволочи! – остановил свои неприятные раздумья майор и со злой горечью сплюнул на пол. В этот момент он вспомнил о комсорге армии Коле Самохвалове. Тот был его земляком из Свердловска. Но об этом он узнал только недавно, когда хотел переманить к себе в отдел. Жаль парня. Честный был, бдительный. Больше бы таких офицеров в отделе. Но как бывает на войне. Были рядом, а поговорить, толком не успели. Не суждено.

– Что же произошло дальше? – Майор вновь сдвинул свои тяжело нависавшие на глаза брови.

«Дальше срочно подключился их отдел к ликвидации диверсантов. Начался сбор информации и поиск хитрого и коварного врага. Но по весеннему бездорожью за танками не угонишься. Лишь у Будо-Кошелево капитан Кравчук случайно вышел на их след.

Ожидали поймать окуня прихвостня, а зацепили никому не известного хищника. Главарь чудом выскочил из явочной квартиры Абвера. А дальше пошел кошмар!

В погоне за ним, диверсанты навязали группе захвата встречный ожесточенный бой. В результате взвод автоматчиков понес тяжелые потери. Подбиты так же три танка Т-70, приданные группе для усиления.

Врагом полностью уничтожен железнодорожный узел Будо-Кошелево. Взорваны составы с бронетанковой техникой для 3 армии…

Застрелен начальник станции Сазонов…

Стоп, а кто убил Сазонова? – майор призадумался. – Неужели это дело рук Кравчука? Немцы были в танках, а штурмовых групп у них не было.

Ну, Гриша! Война войной, но самосуды твои дальше нельзя поощрять. Хватит прикрывать твою агрессивную несдержанность…. Хотя кто узнает всю правду, что произошло в кабинете начальника станции, когда все горело и взрывалось кругом, когда положен взвод охраны и несколько орудийных расчетов, тем более, что и сам Кравчук получил ранение и отправлен в медсанбат.

Кто-то должен же отвечать за всю вакханалию, что произошла на станции…»

Майор сделал новую затяжку папиросы и посмотрел на часы. Было без четверти шесть вечера. «Скоро надо будет идти на доклад к начальнику отдела и командующему армии, а что он нового скажет?

Перехваченные радиошифровки раскрыть не удалось. Прочитана только последняя шифровка. Она передана простым шрифтом. Спешили гады».

Взгляд офицера невольно нашел лежащий листок с немецкой шифровкой. Он взял его в руки и в который раз пробежался по тексту.

«Встреча с агентом не состоялась. Явка провалена. Погибло три человека, среди них русский капитан. Переходим к завершающей фазе. Встречайте с богатым уловом и яростью на Абвер. Основательно трижды подчеркиваю выводы, сделанные в первых донесениях.

Ариец».

Ариец! Ишь, придумали фрицы позывной код агенту. С вызовом. На сивом мерине не подъедешь… Ничего, не тех обламывали.

С уловом все понятно. Это разведданные о дислокации отдельных частей. А вот что за выводы он сделал, причем, трижды подчеркнув. Это вопрос.

Одно ясно – диверсанты поставили под угрозу секретность готовящегося летнего наступления. За это придется отвечать по крупному. В том числе и их отделу.

А что, если это дезинформация? И диверсанты сознательно подбросили ее нам. Чтобы у нас «бошки» затрещали от напряжения. Может, берут гады на панты…?

Да, одни вопросы, вопросы».

Майор Лобанов вдруг дернулся, как от зубной боли, представив скорый разговор с генералом Романенко, которому придется на них отвечать.

Командующий был суров, и не любил проволочек и неясности в решении поставленных боевых задач.

– Черт бы побрал этого «арийца»! – со злостью выругался майор. – Откуда он свалился на их голову.

«Главное в его работе не проглядывается немецкого подчерка. Немцы периодически проводят силовую разведку, но в пределах передовой линии фронта. А здесь группа смело зашла в глубокий тыл, используя наши танки. Ведь не 41 год, когда было повальное отступление Красной армии. Это уж чересчур. Это явно не по-немецки и выходит за рамки их инструкций».

– Кто же такой «Ариец»? – вновь задал себе вопрос контрразведчик. – Что мы о нем знаем?

«Фамилию – нет. Звание – нет. Должность – нет. Национальность – нет. Возраст – 26–28 лет. Рост, примерно 180 см. Волосы русые. Тип лица – европейский, интеллигентный. Особые приметы – лицевое ранение – шрам от правого уха. Знание русского языка с небольшим акцентом. Безупречное владение тактикой танкового боя. Превосходный стрелок. Спортсмен – боксер.

Характер выносливый, волевой. Требователен к подчиненным. Однако к пленным лоялен, гуманен. Не терпим к гибели мирного населения.

Вот вроде и все, что удалось по крупицам собрать после допроса с Новосельцевым».

– Да, – Лобанов крякнул от удивления, после мысленной обрисовки Арийца. – Какой-то положительный немец получился.

" В составленный им типаж явно не вкладывался нацист – смертник. Но что тогда побудило его пойти на такой шаг? Ведь назад дороги нет, и не будет. Мы ему не позволим. Уже пошла в войска директива из штаба фронта. Но если это не фанатизм, то что? Что заставило офицера Вермахта пойти на верную смерть?

Абвер и армейская разведка не проводят таких операций, заранее зная, что она провальная и разведчик не возвращается».

Лобанов задумался и сделал глубокую затяжку очередной папиросы.

«Оставленные в тылу награбленные драгоценности? – чушь. Личные отношения к женщине? Душевная травма? Вроде тоже блаж.

Однако почему бы и нет? А что если это ухарство, это «гусарство» ради любимой женщины?

Но это так не характерно для немцев! Будь он горячим кавказцем, это понятно». Подумав так, Лобанов сжался от смелой мысли и осмотрелся по сторонам. Но никто не подслушивал и не подсматривал за ним. Тогда он налил из графина стакан воды и залпом выпил ее. Немного посидел с закрытыми глазами и, успокоив себя, с усмешкой проговорил:

– Однако это уж слишком».

«И все же, может это особый немец? – после неординарной паузы его мысли вновь взяли рабочее направление. «Свою личную драму он прикрывает идеей борьбы за Великую Германию. Наверное, и крест железный имеет за геройские поступки. А силовая разведка – это игра для души и одновременно поиск смерти в экстремальной ситуации, так сказать способ уйти от душевной внутренней проблемы.

Красиво…, но мудро и глупо. Или что-то другое его толкало. Но что? Кто помог ему детально продумать и организовать такой смелый и новаторский рейд в наш тыл? Почему до сих пор мы его не нашли? Проходит через наши кордоны словно призрак.

Тем не менее, майор Лобанов взял рабочий блокнот и сделал в нем пометку: «Срочно проверить контакты местного населения, в скобках женщин, с немецкими офицерами, которые не были интернированы по тем или иным причинам и не вывезены в Германию. Особое внимание – дети, рожденные в оккупации от немцев. Районы поиска: приграничные сельские районы в зоне 1-го Белорусского фронта (хозяйства Романенко и Горбатова).

Майор отложил карандаш и откинулся на стуле. " Ну и подкину я вводную следователю. Нет, проверку поручу старшему лейтенанту Киселеву. Энергичный, дисциплинированный работник. Этот если уцепится, то вытянет один репку из земли. Тем более, что в управлении Смерш фронта во втором отделе все подстилки районного масштаба на учете. Найти их не представляется большого труда. Хотя времени катастрофически мало».

Майор вновь напряг свой парадоксально рубленый, складчатый лоб и задумался. Курить больше не стал. Горло и так першило, как будто бы его потерли наждаком.

Но сегодня и впрямь работа шла вяло. Полного ясного ответа на поставленные вопросы он не находил.

Через минуту другую он с отвращением сильно вдавил в банку недокуренную папиросу, которая лежала и чадила и, тяжело посмотрев на входную дверь, крикнул:

– Красильников! Ко мне!

– Я товарищ майор, – заскочил в хату, чуть не задев косяк, старший сержант госбезопасности.

– Я. Я. Головка… от снаряда! – бросил тому в лицо офицер. – Как нужно отвечать сержант, когда вызывает тебя начальник?

– Товарищ майор, старший сержант Красильников по вашему приказанию прибыл! – застегнув крючок гимнастерки и не смутившись окриком офицера, басовито отрапортовал сержант.

– То-то, же! Распустился, гляжу, ты в тылу, зажрался. Одного ремня поясного скоро мало будет…

Полнеющий сержант чуть шмыгнул носом, но промолчал.

– Что нового Красильников? Донесения из групп захвата были? Нашли диверсантов?

– На связь группы не выходили. Молчат товарищ майор.

– Ух! – Особист помахал тому кулаком. – Следователя и этого пленного капитана Новосельцева ко мне. Понял? Одна нога посыльного здесь, другая там. Вперед.

– Слушаюсь…

– Стоп! Ко мне. Выбрось это, – майор указал рукой на банку с окурками.

– Слушаюсь…

Через пятнадцать минут в хату вошел молодой лощеный старший лейтенант в прекрасно сшитой и сидящей на нем форме с пагонами госбезопасности и скрипучей новенькой портупеей и повел криво носом. – Накурили майор, хоть топор вешай. – Затем повернулся к двери и громко крикнул: – Заводите!

Тут же придерживая за руки, волоком втащили в хату капитана Новосельцева. На командира батальона страшно было смотреть.

Его опухшие губы, заплывшие в кровоподтеках глаза, почти безжизненное, плетью повисшее на руках двух квадратных конвоиров тело, зримо говорили о перенесших им недавно тяжелых пытках. Несмотря на это капитан пытался не стонать и идти самостоятельно. Но это у него выходило плохо.

Новосельцева подтянули на середину комнаты и усадили на табурет. Но он был настолько слаб что, не удержался в вертикальном положении и свалился на пол. По хате разнесся его болезненный хрип, а за тем булькающий удушающий кашель с кровью. Кашель вскоре прекратился. Комбат сплюнул на пол кровяной сгусток и, вытирая рукавом гимнастерки лицо, дрожащими разбитыми губами проронил:

– Сволочи! Вам еще воздастся за все.

– Остапенко! – увидев состояние Новосельцева, подскочил к следователю заместитель начальник отдела. – Ты зачем из него котлету сделал?

– Так молчал гад! Вот, мы его легонько и попинали в ковре для пущей разговорчивости. После этих слов следователь решительно подошел к комбату и наклонился к его лицу. – Что, хамелеон засланный, плохо? Еще хуже будет. Не только тебе, но и твоей жене и дочке. Усекаешь? Пойдут они на соловки по этапу, а тебя к стенке, как предателя Родины. Ну! – замахнулся рукой следователь на лежачего капитана. – Может еще, что вспомнил сука?

– Подожди бить «старшой». – К комбату наклонился и Лобанов.

– Значит, еще что-то вспомнил Новосельцев? – майор выдавил из себя улыбку. – А говорил, что больше ничего не знаешь. Зачем ты маму Родину предал капитан? У тебя же был шанс умереть с честью в бою, а теперь сгниешь с позором. Вставай, хватит лежать, – майор легко ударил ногой его в бок.

Новосельцев застонал, но сил подняться у него не было.

– Посадите его на стул и дайте воды попить. Еще концы здесь отбросит. Хочу в его предательские глаза посмотреть.

Следователь мотнул головой двум здоровенным «гэбешникам» и те словно два брата, из ларца молча и тупо, выполнили его команду.

– А что он собственно еще вспомнил Остапенко?

– Вспомнил. У меня все вспоминают. Не таких гнид обламывал, – Остапенко самодовольно осклабился. – Пометил я один населенный пункт майор. Это Поляниновичи. Я проверил, есть такой поселок в Журавичском районе, Гомельской области. Так вот, у этого поселка произошла встреча бывшего рядового Криволапова С.А. механика-водителя танка Т-26, 99 танкового полка, 50 танковой дивизии и господина «Х». Со слов Новосельцева, этот Криволапов, фашистский «выкормыш», когда подбили их танк в июле 41 года, остался один в живых и переметнулся к немцам. Именно тогда старший лейтенант Вермахта, сейчас он капитан, майор, еще не знаю, спас ему жизнь. Немецкие танкисты, хотели его расстрелять, но этот господин «Х» им помешал. Как он оказался в ту минуту в этом селе, и с каких соображений помешал своим танкистам передового отряда расстрелять Криволапова, это пока не известно.

Примечательно то, что этот поселок расположен недалеко от линии фронта и проходит по глиссаде планирования через Довск господина «Х».

– Что еще за глиссада такая. Не мудри, Остапенко.

– Красивое слово товарищ майор. В детстве планера собирал в авиамодельном кружке. Вот и вспомнил. А если точнее, это выверенная, прямая линия под углом к земле посадки самолета.

– Ладно, – отмахнулся недовольно от Остапенко майор и развернулся к притихшему Новосельцеву.

– Ты подтверждаешь, Новосельцев все, что пересказал следователь?

При упоминании своей фамилии комбат тяжело поднял голову и посмотрел на майора.

– Что вы от меня хотите? Все что я слышал в плену и знаю, я рассказал.

– Не юли капитан. Отвечай! Ты подтверждаешь, то, что мне доложил следователь?

– Да, я свидетель хвастовства Криволапова, – медленно проронил комбат. – Он действительно знаком с командиром диверсантов с июля 41 года. – Но в каком месте будут выходить фрицы, я не знаю.

– А надо бы знать капитан! – к нему вновь шустро подскочил молодой следователь. – Глядишь и остался бы жить, – и с садистским наслаждением резко ударил того в челюсть.

Раздались одновременно щемящий душу хруст, вскрик и шумное падение Новосельцев на пол вместе со стулом.

– Прекрати Остапенко, – майор зло дернул следователя за плечо. – Только не здесь. Предупреждаю последний раз. Тебе бы мясником работать, а не следователем.

– Майор вы не правы. Его надо дожать до конца.

– Еще раз повторяю, только не здесь. Подымите его, – бросил контрразведчик конвоирам.

Солдаты истуканы, молча и тупо, воротили Новосельцева как малое дитя на стул. Из основательно разбитой губы комбата бежала тоненькой струйкой кровь.

Комбат попытался что-то сказать. Но у него получилось только нечленораздельное мычание. Он несколько раз с усилием покрутил головой и со стоном сделал подобие плевка. Кровяной сгусток вместе с выбитым передним зубом, оставив на грязной гимнастерке жуткий след, сполз змеей с дрожащих колен и, повиснув воздухе, опустился на пол отвратительным пятном.

Лобанов смотрел на комбата с состраданием. Но помочь ему сейчас ничем не мог. Он понимал, безысходность его положения. Других свидетелей, кто знал «Арийца» у них не было и поэтому, каждое новое слово о диверсантах, приближала их поиск. Хотя методика допроса явно иезуитская.

В эту минуту дверь с шумом приоткрылась, и в хату просунулась голова старшего сержанта Красильникова.

Товарищ майор! Товарищ майор! – взволнованно обратился он к стоящему посредине хаты Лобанову.

– Что ты кричишь как резаный! – повернулся к нему офицер. – Что случилось?

– Так это к нам гости, – чуть не заикаясь, с испугом проговорил сержант.

– Какие еще гости, заходи, не трясись.

– Так вот они уже тут, – и сержант еще шире раскрыл дверь и, прижавшись к печи, вытянулся по стойке смирно.

В хату властно, переступив через порог, в начищенных до блеска, скрипучих кожаных сапогах вошел среднего роста плотный военный в лампасах. Это был командующий 48 армией генерал Романенко. За ним стояли, но пока не входили в хату несколько старших офицеров.

Майор Лобанов от неожиданной встречи с командующим армией побледнел, но не растерялся.

– Товарищи офицеры! – гаркнул он и четким шагом подошел к Романенко на доклад. – Товарищ генерал-лейтенант отдел Смерш проводит следственный допрос капитана Новосельцева.

– Оставить майор. Я знаю только рядового Новосельцева. – Глаза генерала горели яростным огнем. – Офицеры 48 армии предателями не бывают. Где он. – И генерал во властной ему манере шагнул вперед. Майор еле успел отскочить в сторону.

Капитан Новосельцев при упоминании командующего хотел подняться со стула но, только охнув от боли во всем теле, остался сидеть. Его окровавленные глаза, встретившись с глазами командующего, выражали боль, надежду, но в особенности отчаянную злость на то, что он услышал.

«Я не предатель!» – кричали в эту минуту его глаза.

Генерал бросил на Новосельцева отчужденный взгляд и, не останавливаясь на нем, громко приказал:

– Сержант ножницы! Срезать погоны!

– Не дам! – еще находил в себе последние силы комбат, рыча, пытаясь сопротивляться. Но в одно мгновение, удерживаемый за руки все теми, же истуканами конвоирами, сержант Красильников острым ножом-финкой срезал офицеру погоны.

– Вот теперь другое дело! – ухмыльнулся генерал. – И вам легче будет вести допрос, – кивнул он головой рядом стоящему начальнику отдела Смерш армии, – и Новосельцев будет разговорчивее.

– Вы ведете его дело, – генерал точно узнал в лощеном старшем лейтенанте госбезопасности следователя.

– Так точно товарищ генерал. Следователь старший лейтенант Остапенко.

– Я смотрю Остапенко опыта в работе вам не занимать. Действуете и кнутом и пряником. Смотрите не перестарайтесь до суда.

– Понятно товарищ генерал – лейтенант, – следователь чуть улыбнулся краешками губ. – Новосельцев, тертый калач.

– Хорошо. Как только с диверсантами разделаемся дело Новосельцева должно быть передано в суд военного трибунала.

– Слушаюсь товарищ генерал-лейтенант.

– Теперь о главном. Это касается вас, – генерал жестко посмотрел в глаза майора Лобанова. Тот вытянулся и был весь во внимании.

– Где находятся диверсанты, вы знаете?

– Уточняем товарищ, командующий армии.

– Что значит уточняем. Вы знаете или нет.

– Пока не знаю. Но жду с минуты на минуту донесения из групп поиска и захвата.

– Плохо работаете майор. Пока вы ждете, враг не ждет. Он такое натворил сегодня у вас под носом, что расхлебывать эту кашу придется не только Новосельцеву, но и кое-кому покруче. Не попадите в этот список майор.

Лобанов стал белее мела, но промолчал, ничего не сказал на вызов генерала. Только глубже набрал воздуха и замер.

– Я не хочу разбираться во всех тонкостях вашей работы, – продолжил говорить генерал, – это не мое дело. Но у Довска, по вашему докладу, сосредоточены истребительные танковые батальоны, перекрыты все дороги, ведущие из города к линии фронта. К этой операции подключился и генерал Горбатов. Это в его зоне ответственности. Так что капкан должен сработать. Ройте землю, трубите в трубы, но гоните эту волчью стаю туда. Вы поняли меня майор?

– Да, товарищ, командующий армии.

– Товарищ генерал-лейтенант! – В эту минуту спешно подошел к командующему армии его адъютант и, не дожидаясь возражений тихо, но четко доложил:– Вас вызывает первый, он на проводе.

– Что? – недовольно повернулся к адъютанту генерал.

– Вас вызывает к телефону командующий 1-ым Белорусским фронтом генерал армии Рокоссовский.

Романенко в одночасье напрягся и, сверкнув глазами на стоящих офицеров, приказал:

– Всем оставаться на месте. Я скоро приду, – и решительной твердой походкой удалился на улицу к машине связи…

Его уже ждал связист с поднятой трубкой.

Генерал доложился командующему фронтом и с минуту выслушивал, что тот ему говорил. Затем четко ответил:

– Флажки расставлены. День два и капкан захлопнется товарищ «первый».

– Я смотрю, вы не правильно меня поняли Прокофий Логвинович, – с мягкой укоризной заметил тому командующий фронтом. – Вы заставляете меня вновь повторить сказанное о степени вашей ответственности и серьезности возникшей проблемы.

Романенко на мгновение вспыхнул. В трубке послышалось его нервное сопение. Но он, быстро взял себя в руки и твердым голосом произнес:

– Завтра к исходу дня поднятый вопрос будет закрыт товарищ «первый». Я вам лично доложу об этом.

– Вот сейчас другое дело. Не подведите меня Прокофий Логвинович. Я надеюсь на вас.

– Не подведу, – угрюмо ответил Романенко.

– А что вы думаете делать с командиром батальона, попавшим так бесславно к врагу.

– Отдам его под суд военного трибунала. А там путь один.

– Я думаю надо поступить иначе, – Рокоссовский сделал паузу, как бы что-то вспоминая. Молчал и Романенко. Затем генерал армии кашлянул и спокойным голосом продолжил: – Я знал раньше в Забайкалье одного командира взвода по фамилии Новосельцев. Он был у меня на хорошем счету. Предполагаю, что это один и тот же офицер. Пусть нынешний искупит свой грех кровью в штрафной роте рядовым. Нам скоро нужны будут такие люди.

– Я возражаю товарищ командующий. Его вина слишком очевидна.

– Перед войной моя вина тоже была слишком очевидной. И я находился в местах не столь отдаленных. А сейчас как видите, разговариваю с вами по телефону.

– Тогда было другое время.

– Сейчас тоже другое время, – настоял на своем Рокоссовский. – Не возражайте. Жду завтра вашего доклада…,-и телефон отключился.