Текст книги "Шаг навстречу"

Автор книги: Ребекка Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

10

– Здесь? – таксист кивнул на дом Хадсонов. Это вывело Бриджет из задумчивости.

– Да, здесь, – тихо ответила она.

Водитель тотчас вышел из машины и открыл перед ней дверь. Бриджет соскользнула с заднего сиденья, чувствуя, что он любуется ее длинными гладкими ногами. Выпрямившись, Бриджет подавила желание одернуть пониже короткую юбку, ругая себя за то, что поддалась на уговоры Майкла купить что-нибудь модное, когда они вместе ходили по магазинам.

– Не могли бы вы подождать меня? – спросила она так, что у водителя не осталось сомнений, что она приехала сюда по делу, а не ради того, чтобы показывать свои ноги.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Сколько вы там собираетесь пробыть? Мне надо на жизнь зарабатывать, сами понимаете, а вы и так уже сорок пять баксов наездили. Сейчас вряд ли найдешь обратного пассажира из Марина в город. Я имею в виду, леди, что стоять и ждать вас не больно жирно получается, сами понимаете.

Он стянул фуражку и почесал голову, рассматривая Бриджет. Ему доводилось видеть немало хорошо одетых женщин без гроша и плохо одетых с кучей денег. А вот что из себя представляет эта, он понять не мог. Симпатичная, хорошо одетая, никакой позы. Непонятно – не то печальная, не то не в себе. Трудно разобраться – будет ли она платить и стоит ли ее ждать.

– Понимаю, – быстро ответила Бриджет и внезапно действительно поняла. Ей все стало предельно ясно, хотя таксист стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу, так и не сказав четко, что он имеет в виду. Она подарила ему сияющую улыбку, когда поняла, что она, Бриджет Девлин, в силах заставить его сделать, что она хочет. – Конечно, вам неудобно ждать здесь в неопределенности. Я буду знать, поеду или нет только после разговора с моим другом. Можете побыть здесь минут десять? – Бриджет щелкнула застежкой кошелька. Порывшись в нем, она вынула две новеньких бумажки. Они были удивительно приятны на ощупь. Бросив на них взгляд, она удостоверилась, что это гораздо больше, чем нужно.

– Так вы подождете меня минут десять, хорошо? Этого хватит?

Снова надев фуражку, таксист пощупал пятидесяти– и двадцатидолларовую бумажки. За такие деньги он может быть даже любезным.

– Конечно, мисс, я подожду. – Он также усмехнулся ей в ответ. Теперь они были добрыми друзьями. – А если я постучу в дверь через несколько минут, вдруг вы заболтаетесь? Не то чтобы я вмешивался в ваши дела, вы ведь так щедры, но, – он пожал плечами, – мне надо на жизнь зарабатывать.

– Конечно. Так и сделайте. Подойдите и постучите. Спросите Бриджет. Но я не забуду, что вы ждете меня здесь, я обещаю. – Она коротко махнула ему рукой. К тому времени, как он сел в машину и захлопнул дверь, она уже прошла половину длинной дорожки, скрывшись за стеной зелени.

Бриджет уже шесть раз нажимала звонок и столько же стучала в дверь, но никто к ней не вышел. В одиночестве стоя на пороге, она сначала искала оправданий для Теда, Кэти и Ричарда, затем отбрасывала их одно за другим. В доме всегда кто-то был – горничная, кухарка, кто-нибудь еще. Бриджет упрямо нажала пальцем кнопку звонка и держала его так, пока дверь наконец не отворили украдкой. К ней вышла Лилли, наполовину прикрыв за собой дверь.

– Мисс Девлин, прошу вас, ведь все соседи сбегутся! – просила она, явно встревоженная.

– Извините, Лилли. Наверное, вы были очень заняты, раз не подходили к двери. Я уже пять минут здесь звоню.

– Это очень большой дом, мисс Девлин, – ответила Лилли. – Я была в задней половине и не смогла подойти раньше, потому что снимала белье, чтобы сдать его в стирку, и… – Лилли не знала, куда девать руки, она хотела, чтобы Бриджет сказала что-нибудь и выручила ее из этого ужасного положения. Лилли плохо умела лгать.

Бриджет опечалилась, что Лилли попала в такое положение. Она всегда чувствовала некое родство с этой девушкой. Но прежде, чем она обратилась к Лилли, дверь медленно открылась. Ричард положил сильные руки на плечи Лилли и осторожно отстранил ее. Теперь перед Бриджет стоял только он, и у нее чуть было слезы не навернулись на глаза, когда она увидела в его глазах прежнее страстное выражение.

– Все в порядке, Лилли. Я поговорю с мисс Девлин.

Ричард замолчал. Бриджет решила, что он ждет, пока уйдет Лилли, прежде чем пригласить ее войти. Но вместо этого он вышел на широкое крыльцо.

– Я не ждал тебя, – мягко сказал он. – Но я рад. Ты прекрасно выглядишь.

– Мы так давно не говорили с тобой. Я не знаю, что и думать. Ты сказал, что позвонишь.

– Все оказалось сложнее, чем я думал. Боюсь, мама до сих пор очень расстроена.

– Тогда хорошо, что я пришла, Ричард. Я собиралась поговорить с ней. Происходит что-то странное. Я не понимаю…

– Бриджет, прошу тебя. Я знаю, ты хочешь, чтобы все было как прежде, но если ты будешь настаивать на разговоре с мамой, ничего никогда не уладится. Сейчас ей нужны мы с отцом. Нужно, чтобы семья вернула ей здравый смысл.

– Но, Ричард, дорогой, это только я и могу сделать! Для меня это будет не труднее, чем посидеть вместе с ней за чашкой чая и поговорить о твоей бабушке.

Ричард приложил пальцы к ее губам. Эта женщина была так очаровательно оптимистична и так трагически благородна. Решение ей казалось таким простым… К несчастью, чувства Кэти Хадсон простыми не были. Особенно в этом случае. Только сейчас, касаясь пальцами бархатистых губ Бриджет, впиваясь взглядом в каждую черточку ее лица, Ричард осознал, что тоскует по ней, что отчаянно любит ее, и что ему необходимо было побыть вдали от нее.

– Бриджет, пожалуйста, поезжай домой, и сегодня вечером, попозже, я позвоню тебе. Мы поужинаем. Затем сможем поговорить. Но не принуждай маму к разговору. Это ни к чему не приведет, какими бы добрыми ни были твои намерения.

– Ричард, если я тебе хоть сколько-нибудь не безразлична, ты должен впустить меня. Наша любовь не приведет к добру, если между нами будет гнев твоей матери. Ты сам это говорил. Позволь же мне хотя бы попытаться.

– Да, Ричард, позволь ей, – раздался сзади ледяной голос, прерывая разговор. Ричард резко обернулся к матери и лицо его стало жестким. На лице Бриджет была надежда и ожидание. – Все в порядке, Ричард. Пусть войдет. Я приму мисс Девлин.

Ричард встал между двумя женщинами и обратился к матери.

– Не думаю, чтобы ты могла сказать Бриджет что-нибудь, что ей надо слышать. По крайней мере, не сейчас. Может, через несколько недель. – Подойдя ближе, он понизил голос: – Разве ты еще не достаточно причинила ей боли, вычеркнув ее из своей жизни?

– Ричард, – сказала Бриджет, обходя его, – если твоя мать хочет, то почему бы не поговорить сейчас?

– Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Мне кажется, это глупо.

Кэти хмыкнула.

– Пусть эта женщина сама позаботится о себе, Ричард. Ты не сможешь защитить ее от всех в жизни бед. А все блага у нее уже и так есть. Заходите, Бриджет. Ричард, я хотела бы, чтобы наш разговор происходил с глазу на глаз.

Бриджет, согласившись, высвободила ладонь из руки у пытавшегося удержать ее Ричарда и пошла по дому вслед за Кэти в стеклянную комнату. Она стояла в дверях, внезапно охваченная неуверенностью и усталостью, наблюдая за Кэти, смотрящей на залив. Молчание затягивалось. Наконец Кэти повернулась к Бриджет.

– Ну вот вы здесь. Вы несколько дней пытались встретиться со мной. Так говорите, что собирались сказать. Затем, думаю, вам лучше будет уйти.

К своему удивлению, Кэти обнаружила, что не может посмотреть Бриджет в глаза. Сколько бы Кэти ни хотела показать девушке свой гнев и обиду, она понимала, что Бриджет увидит в ее глазах только страдание. Голос ее, усталый и печальный, отнюдь не казался гневным. Если даже она сама это слышала, то Бриджет и подавно. А Кэти Хадсон меньше всего хотела жалости от нее. Но Кэти не о чем было беспокоиться. Стоя вдалеке от женщины, на которую она привыкла смотреть с уважением и любовью, Бриджет ощутила себя сейчас еще более одинокой, чем когда стояла одна, стучась в двери. Бриджет не пыталась бравировать, расправляя плечи и повышая голос. Вместо этого слова, казалось, шли из самого ее сердца, как и ее тихая мольба. У нее сжалось горло.

– Я не знаю, что я такого сделала, Кэти, – начала Бриджет, затем резко осеклась. Это было только начало, и столько еще нужно было сказать, но ей никак не приходило в голову, как же рассказать Кэти Хадсон обо всем, чтобы не показаться эгоисткой. Как она смела требовать ответа, почему ее больше не любят, почему ей больше не рады в доме, где ее всегда встречали с распростертыми объятиями? Глубоко вздохнув, Бриджет попыталась заговорить снова: – Мне кажется, что я умерла вместе с вашей матерью. Еще совсем недавно моя жизнь была яркой, полной чудесных вещей, меня окружали прекрасные люди, меня любили. Вы с мистером Хадсоном обращались со мной так, словно я принадлежала к членам вашей семьи. Ваша мать, миссис Килберн, никогда не сомневалась в моих чувствах к ней или в нашей дружбе. И я любила, Кэти. Мы с Ричардом так любили друг друга, что я честно надеялась вскоре войти в вашу семью. Я думала, что стану вам настоящей дочерью.

Бриджет нерешительно шагнула вперед, в комнату. Она ласково протянула руки к Кэти, но та стояла, отвернувшись от Бриджет и потупив глаза, и не заметила этого.

– И все исчезло в один день. Нет, – Бриджет решительно покачала головой, – в минуту я лишилась всего. В ту самую минуту, когда этот человек, мистер Мэдисон, произнес в своем офисе мое имя, все мое счастье погибло. И я не знаю, как вернуть его, Кэти. Я пришла узнать, что я могу сделать. Я хочу вернуть прежнюю жизнь и, конечно, хочу, чтобы вы снова стали мне другом. Так скажите же мне, что делать!

– Ничего, – решительно ответила Кэти, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы Бриджет окончила разговор. Но этого не случилось.

– Но должно же быть хоть что-то!

Бриджет прошла в глубь комнаты, ей хотелось, чтобы Кэти хотя бы взглянула на нее. Но когда Кэти сделала это, печаль охватила Бриджет. Лицо Кэти Хадсон было напряжено, она замкнулась в своем горе, и любви было не достучаться до ее сердца.

– Вы ничего не сможете сделать, Бриджет. Моя мать выбрала своей наследницей вас, и этим все сказано. Оказалось, что мне трудно смириться с ее решением. Поэтому мне трудно жить, считая вас частью своей жизни. Мне кажется, я достаточно ясно дала вам это понять.

– Во имя всех святых, я никогда не просила у нее денег! Мы даже никогда не говорили об этом! – настаивала Бриджет.

Но Кэти была непоколебима.

– И вы думали, что от этого мне станет легче? – фыркнула она. – Даже если бы вы сказали, что никогда не хотели ее денег, даже если бы вы предложили вернуть их мне полностью, это ничего не изменило бы. Она оставила их вам. Вам, не мне. Даже не Ричарду. Это я бы поняла – он молод, у него впереди еще много лет, чтобы успеть получить от них удовольствие. Но вы? Молодая женщина, которая была сердечно принята нашей семьей, но не родня по крови? Это больно, Бриджет. Я не могу поверить, что вы настолько бесчувственны, чтобы не заметить этого.

Кэти резко отвернулась от стеклянной стены, словно пыталась убежать, и вдруг осознала, что пути назад нет. Она сделала несколько шагов и положила руку на прекрасную бронзовую статуэтку. Рука скользнула по обнаженной ноге фигурки, Кэти следила за своими движениями, словно пыталась понять, хорошо ли рука слушается ее. Она была одета по-домашнему, в леггинсы угольного цвета и шифоновую белую рубашку, сшитую на манер блузы художника. Широкое одеяние и очень короткая стрижка делали ее чем-то похожей на этакого великосветского Питера Пэна. Но выражение ее лица ничем не напоминало этого никогда не стареющего духа. Лицо Кэти Хадсон выражало такое страдание, какого Бриджет не приходилось видеть, и сердце девушки от этого рвалось на части.

– Бриджет, причина того, что вас здесь избегают, очень проста, – тихо продолжала Кэти. – Моя мать, очевидно, больше думала о вас, чем обо мне. Точка. Это так просто. Теперь моя мать умерла. Я не могу спросить, почему я лишилась ее любви, но само сознание этого для меня как пощечина. Мне пятьдесят пять, Бриджет, но некоторые говорят, что я выгляжу лет на десять моложе. Возможно, я окажусь долгожительницей, вроде моей матери, и проживу еще лет тридцать. Как вы думаете, смогу ли я радоваться жизни, сознавая, что меня, единственного ребенка, вытеснила из ее сердца женщина, которую она знала всего семь лет?

Казалось, вопрос эхом прокатился по великолепному дому Кэти Хадсон. Он отдавался от стен и обрушивался на Бриджет отовсюду. Подавленная душевной болью Кэти, Бриджет отвела взгляд, не зная, сумеет ли она ответить. Когда наконец собралась с духом, то надеялась, что голос ее будет звучать спокойно. Бриджет молила Бога, чтобы ее речь звучала по-дружески.

– Кэти, но это же не имеет ничего общего с чувствами, которые испытывала к вам ваша мать! Ваша мать, да упокоится ее душа с миром, любила вас, как никого другого! Правда, это так! – уверяла Бриджет.

Кэти недоверчиво хмыкнула и стиснула статуэтку, понимая, что ей придется выслушать Бриджет, прежде чем та исчезнет из ее жизни.

– Но ведь это правда, – тщетно настаивала Бриджет. – Она так нежно любила вас. Миссис Килберн жила ради вас, Ричарда и мистера Хадсона. Клянусь, я тут вовсе ни при чем!

– И потому сейчас у вас в кармане весьма немалое состояние, которое мои родители добыли в поте лица своего!

Бриджет, которая стремилась во что бы то ни стало поддержать разговор, ответила сразу же, понимая, что хотя бы в общении еще есть надежда.

– Это состояние сейчас у меня потому, что ваша мать хотела, чтобы я с его помощью кое-что смогла сделать, чтобы я могла кому-нибудь помочь, чтобы я стала достойной вашего сына. Я знаю, она понимала, как много мы стали значить друг для друга, и потому ей пришло на ум, что мы с Ричардом можем пожениться. Но важнее всего то, что мы обе думали об Ирландии и о том, как печально, что в этой чудесной стране столько нуждающихся. Я уверена, она думала, что я смогу изменить это положение с помощи ее денег.

– А я не могла бы? – выкрикнула Кэти, чуть не взвизгнув, но вовремя взяла себя в руки. Она понизила голос больше, чем требовалось для того, чтобы сгладить впечатление, и настойчиво продолжила: – Я сделала бы все, что она захотела, даже больше, Бриджет. Ей нужно было только точно указать, чего она хочет, и я бы сделала все.

– Конечно, но это было бы совсем не то, Кэти, – мягко и утешающе сказала Бриджет. – Ваша мать помнила Ирландию. Она помнила, как она жила там, помнила, как пахнет тамошний воздух, помнила, как ветерок ласкал ее юное лицо. Как она полюбила, как тяжело было покидать родной край. Ирландия и моя родина, и потому у нас были общие воспоминания. Мы обе не с чужих слов знали, каковы там люди и в чем они нуждаются. Но вы никогда не жили в Ирландии. Вы американская леди во всем, вы ведь не станете этого отрицать? И даже если бы она оставила вам самые подробные инструкции, вы никогда бы не поняли, о чем она думала. Я сама не знаю в точности, что именно она хотела, чтобы я сделала. Но одно я знаю точно – миссис Килберн хотела, чтобы это сделала ирландка.

Бриджет коротко вздохнула, воодушевленная тем, что Кэти не прервала ее. Благодарение Богу, она, кажется, слушала. Поэтому Бриджет быстро продолжила дальше, хватаясь за любую возможность дать Кэти Хадсон понять то, чего она еще не сумела ей объяснить.

– Она оставила вам дом и все свои любимые вещи, потому что хотела, чтобы у вас остались воспоминания, остались вещи, к которым она прикасалась. – Бриджет замялась. Она окинула взглядом великолепную комнату, где они находились. Одна софа стоила больше, чем она могла бы заработать у миссис Килберн за месяц. Произведения искусства были достойны музея. О таком можно было только мечтать. Бриджет тщательно подбирала слова. – Конечно, ваша любящая мать знала, что у вас есть все, что только может понадобиться для бренного тела в этой жизни. И ее заботила ваша душа. Она ведь понимала, что если оставит вам деньги, то вы просто станете богаче – только и всего. Ей хотелось оставить вам нечто большее, чем новый счет в банке, Кэти. Ее дом – вот что имеет значение.

– Вы ошибаетесь, Бриджет. – Кэти тихо и спокойно отошла от статуи, прервав Бриджет.

И тут девушка поняла, что проиграла. Но она не хотела с этим смириться.

– Я не ошибаюсь. Не могу ошибаться. Потому что если я не права, то, значит, любовь и деньги есть одно и тоже, а если это так, то не слишком мне нравится этот мир.

– Значит, вам придется жить в несовершенном мире, потому что любовь выражается в том, что человек оставляет родственникам из того, что он приобрел в жизни. Я скорее отрубила бы себе руку, чем вычеркнула Ричарда из своего завещания. Он…

– Но вас же не вычеркнули, – прошептала расстроенная своим поражением Бриджет.

– Можно считать, что вычеркнули, – резко ответила Кэти, – потому что мама сумела вычеркнуть меня из своего сердца. – Взяв себя в руки, она продолжала: – Итак, вы видите, что в силу обстоятельств мы не можем поддерживать прежние отношения. Для меня это было бы невозможно.

– Простите, мэм, – осторожно вмешалась в разговор Лилли, хотя ей было страшно неудобно. Она почти физически ощутила царившее в комнате напряжение. И когда обе женщины резко повернулись в ее сторону, ей захотелось скрыться от их напряженных взглядов.

– В чем дело, Лилли?

– Таксист, мэм. Он спрашивает, готова ли мисс Девлин ехать.

Кэти медленно перевела твердый взгляд на Бриджет, и на несколько долгих мгновений их взгляды встретились. Бриджет затаила дыхание – она могла бы поклясться, что взгляд Кэти смягчился, но это была лишь игра света.

– Я думаю, мисс Девлин готова ехать, Лилли, – сказала она, не отрывая взгляда от Бриджет. Еще мгновение она смотрела на нее, затем вышла из комнаты и пошла прочь не оглядываясь.

Плечи Бриджет поникли. На сердце у нее было так тяжело, что она не была уверена, что сможет унести эту тяжесть с собой. Только теперь она поняла смысл этих слов – душевная мука. Теперь она прочувствовала это до мелочей. Она подняла голову, глядя вслед Кэти, на ее гордо выпрямленную стройную спину. Она не могла позволить, чтобы все окончилось так.

– Кэти, прошу вас, подождите! – с мольбой окликнула ее Бриджет.

Неожиданно Кэти остановилась, по-прежнему стоя спиной к Бриджет.

– Но Ричард? – с тревогой спросила Бриджет. – Он не думает обо мне так, как вы, но он не сможет любить меня, если вы будете меня ненавидеть.

Медленно, неохотно Кэти Хадсон повернулась к Бриджет. Тело ее было напряжено, она стиснула пальцы, словно услышать имя своего сына из уст Бриджет было выше ее сил.

– Чувства Ричарда – его дело. Мы не говорили о вас, и сомневаюсь, что будем, – спокойно сообщила ей Кэти.

– Я могла бы отказаться от денег, – сказала Бриджет, сознавая, что ее слова ни к чему не приведут. Безумно желая удержать Кэти в комнате подольше, чтобы понять, как им обеим утишить эту жестокую боль, Бриджет добавила: – Я могу сказать мистеру Мэдисону, что они мне не нужны.

Кэти печально покачала головой.

– Вы так ничего и не поняли. – Она вздохнула и опустила ресницы. – Рана уже нанесена. Она предпочла вас мне. Я думала опротестовать завещание: – Кэти подняла взгляд, ее глаза сверкали от яростного гнева. – Но я не собираюсь теперь этого делать.

– Значит, вы не сердитесь… – с надеждой сказала Бриджет.

Кэти перебила ее, уничтожая всякую надежду на то, что в ней еще сохранились какие-то теплые чувства к Бриджет.

– Но я в конце концов осознала, что оно было составлено блестящим юристом. Оно неуязвимо. Его нельзя опротестовать, как бы я этого ни хотела. Признайте это, Бриджет. Моя мать любила вас больше, чем меня. Прощайте. Не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся.

Кэти Хадсон повернулась спиной к сиделке своей матери и ушла, ища в одиночестве убежища от своего несчастья. Сердце Бриджет Девлин, оставшейся в комнате среди статуй и картин – безмолвных свидетелей разговора, – было разбито.

11

Зная, что Лилли смотрит ей вслед, что таксист уже вышел из огромного особняка, сознавая, что дрожит, от потрясения и отчаяния, Бриджет бежала из стеклянного дома. Она жадно глотала воздух, и все равно ей его не хватало. Чувства ее обострились, каждый нерв ее тела дрожал. Птичьи крики, шорох листьев, любой звук, доносящийся с залива, казался невыносимо громким. Как ей удается слышать такие чудесные звуки, если в ее ушах до сих пор звучат страшные слова, которые они с Кэти Хадсон говорили друг другу.

Прижавшись к дереву, затенявшему дорожку, Бриджет приложила руку ко лбу, безуспешно пытаясь успокоиться. Она чувствовала, что содрогается от рыданий, слышала собственные всхлипывания – странный звук в этом прекрасном уголке. Закрыв глаза, Бриджет попыталась сдержать слезы отчаяния и не думать о страданиях, которые она причинила Кэти Хадсон, или о ране, которую та нанесла ее сердцу.

Бриджет подняла голову, отбросила назад тяжелые волосы и тут почувствовала, как сильные руки осторожно легли на ее плечи. Ричард повернул ее лицом к себе и обнял, словно укрыл в своих объятиях.

– Ричард, ах, Ричард! – воскликнула она, прижавшись к нему, благодаря за его за тепло и силу. Сейчас она чувствовала себя в его объятиях так, словно вернулась домой. В конце концов, он был достаточно честен и не скрывал своих истинных чувств. Она разрыдалась – без слез, и это не показалось ей странным. Они долго стояли так. Долго, пока она не осознала, что Ричард, нежно обнимавший ее и ласково целовавший ее волосы, не сказал ни одного слова любви, чтобы унять ее боль. Совладав с приступом рыданий, Бриджет высвободилась из его рук. Губы ее по-прежнему дрожали, изумрудные глаза искали в его темных зрачках хоть какой-нибудь знак любви. Он держал в ладонях ее лицо, пока она пыталась прочесть то, что было в его глазах. Там, в золотисто-карей глубине, она разглядела любовь. Но это чувство было уже не способно прорваться сквозь его собственные несчастья, которые выступили теперь на первый план. Прижав к губам кончики дрожащих пальцев, она слегка попятилась, хотя он и пытался удержать ее.

– О нет, нет, Ричард, неужели ты думаешь так же, как и твоя мать?

– Бриджет, – ласково шепнул он, беря в руку ее пальцы, – я не верю в то, в чем уверена моя мать, но могу понять, что она чувствует. Я знаю, как ей больно. Как больно всем нам, тебе тоже. Это тяжелое время для всей нашей семьи. – Голос его звучал мягко и утешительно, но утешение по большей части относилось не к Бриджет, и ей легче не стало. Она сделала шаг, чтобы он не смог коснуться ее. В его глазах мелькнула боль, но она не могла быть рядом с ним, пока все не было высказано.

– Но миссис Килберн не любила меня сильнее твоей матери! Не любила! – твердила Бриджет, изо всех сил пытаясь заставить его понять.

Ричард вздохнул и покачал головой.

– Она нежно любила тебя, но то, что она сделала, было для моей матери как пощечина. Ее чувства запутались до невозможности. Всю ее жизнь ее мать ни в чем ей не отказывала. Теперь же любимая мать своей посмертной волей отказала ей в последнем доверии. Бриджет, ты должна понять ее чувства, как и то, почему мне придется расстаться с тобой, пока мама не придет в себя. Я не стану в нашей семье следующим, кто разочарует ее, и не стану тайком от нее, как подросток, бегать на свидания с тобой. Мы оба заслуживаем большего, Бриджет. – Он шагнул к ней, словно хотел снова обнять ее.

– Мы любили друг друга, Ричард, и нам нечего стыдиться этого. – Глаза Бриджет широко раскрылись от изумления. Он так просто и откровенно покидал ее. Высвобождаясь из его объятий, она ощутила, как легко он выпускает ее. – Возможно, я только что поняла, в чем суть. «Любили» – это прошедшее время, Ричард. Ты не приходишь, чтобы заступиться за меня. Ты считаешь, что чувства твоей матери достойнее моих. Так, Ричард? Ты думаешь, что я что-то украла еще и у твоей бабушки. О нет, не деньги. Все вы думаете, что я украла у вас нечто более дорогое – ее любовь.

– Ты несешь чушь, – спокойно сказал Ричард. – Ничего такого я не думал. Честно говоря, я до смерти устал выслушивать, как каждая из вас рассказывает мне, что я обо всем этом думаю.

– Может быть, ты нуждаешься в этом, поскольку сам, кажется, не способен разобраться?

Бриджет отступила на шаг, но продолжала наблюдать за ним, и теперь он предстал перед ней в новом свете. В его совершенной защите была трещинка, которую она случайно обнаружила.

– Может, вовсе не нужно скрываться, как ты предлагаешь, Ричард? Ведь наша любовь не под запретом. Просто ты сам решил вести себя так, будто это запрещено, и все из-за того, что ты тоже зол на меня.

Бриджет подождала немного, но он не сказал ни слова в свою защиту.

– Очень удобный предлог – проблемы твоей семьи. Если бы ты был ирландским парнем, у тебя хватило бы порядочности вести себя честно со мной и своей семьей. Но у тебя нет этой порядочности. Образование и деньги сделали тебя самоуверенным, Ричард, но они еще и дают тебе возможность скрываться от ответственности, когда ты захочешь. Прячешься ли ты за своими деньгами и чувством собственной правоты – мне все равно. Я все еще люблю тебя. Я любила тебя в горе и гневе моем. Я люблю тебя, хотя ты даже не обнял меня, не сказал мне, что вместе мы сможем помочь твоей матери понять, что она не права, прогоняя меня. Я люблю тебя, несмотря на все это.

Ричард, глубоко засунув руки в карманы своих серых слаксов, смотрел на деревья в рощице вокруг родительского дома. Он щурился на солнце, проникавшее сквозь листву, и его лицо, неподвижно-задумчивое, больше не казалось привлекательным. Наконец, когда он снова посмотрел на стоявшую перед ним в ожидании Бриджет, его поразила ее бледность. Ему захотелось погладить ее, провести пальцами по ее щекам, на которых – он мог поклясться – было так много оставленных слезами дорожек. Ричард представил, как одно только прикосновение вернет прелестный румянец ее щекам… Он хотел бы быть волшебником и прогнать все ее сомнения и боль. Но он не был волшебником, да и она тоже. Они только люди, которые стоят на земле. Он был просто мужчиной, разрывавшимся между любовью к женщине и сочувствием к матери и еще каким-то необъяснимым чувством, таившимся в глубине его сердца. Ричард по-прежнему любил Бриджет, но это не была та чистая и цельная любовь, которую он хотел дарить ей.

– Бриджет, я только одно скажу тебе, – ровным голосом начал Ричард, – я люблю тебя всем сердцем и всей душой, но таких слов от тебя не потерплю. Это не твоя драгоценная Ирландия. Ты не можешь требовать от меня, чтобы я был прямым ирландским парнем для того, чтобы ты могла остаться прежней. Ты уже начала меняться. Нам надо решить, сможем ли мы продолжать наши отношения в изменившейся ситуации. Но не сваливай все на мои плечи, Бриджет. В конце концов, все сводится к тому, что твое присутствие в жизни моей семьи одновременно и делает нас богаче и отторгает друг от друга. Так обстоят дела. Ты можешь подождать, чтобы страсти улеглись и мы смогли снова встречаться, и боль не разделяла бы нас. Или можешь пойти своим путем. Но я скажу тебе только одно. Мне нечего скрывать от тебя. Я не оставлю свою мать и не дам тебе удовольствия довести меня до безумия, чтобы потом выхаживать меня, словно Флоренс Найнтингейл.

Бриджет застыла. Взгляд ее стал жестче, когда она посмотрела в его глаза, по-новому осознав происходящее. Она заговорила снова, и голос ее звучал холодно и безжизненно.

– Я вижу. Теперь я очень хорошо вижу, что я для тебя значу. Твои прекрасные слова могут заставить меня поверить в то или другое. Но в душе ты знаешь, в чем суть дела. Ты цепляешься за страдания своей матери, потому что сам не в силах в своей жизни лицом к лицу встретить горе.

Он в сомнении покачал головой.

– Ты не можешь знать, что я думаю обо всем этом.

Бриджет подняла руку.

– Было время, когда я знала, потому что ты был честен и правдив со мной и тебе нравилось, какими мы были. Теперь ты не знаешь ни себя, ни меня, а я не хочу больше ничего знать о вашей семье. Меня поражает, как такая искренняя любящая женщина, как твоя бабушка, могла жить в окружении лживых актеров! Сколько бы твоя мать ни говорила, что это из-за любви, все дело в деньгах!

– Ты несешь чушь, – запротестовал было Ричард, но Бриджет громко, хрипло рассмеялась.

– Да неужели? Будь это чушью, ты по-прежнему бы верно и горячо любил меня. Ты запомнил бы все слова завещания своей бабушки, а не только те, что касались меня. Или ты забыл, как и твоя мать? Ты забыл, что она говорила о твоей матери в своем завещании? Она назвала Кэти драгоценнейшей частью души своей. Она говорила о том, как ее дочь любима и счастлива. Разве твоя бабушка не подумала о том, как бы твоей матери получить от жизни еще больше, получить то, чего у нее еще нет?

Ричард опустил голову – в его памяти вновь ясно прозвучали те слова, с которыми не могло смириться его сердце.

– И ты, Ричард… – Она произнесла его имя, словно оно было противно ей. – У меня слов нет! Я не могу говорить так логично, как ты. Я только надеюсь, что когда-нибудь у тебя хватит храбрости честно заглянуть себе в душу.

– А у тебя, Бриджет? – спросил он, жестко глядя на нее исподлобья. – Ты когда-нибудь поймешь, что не тебе одной больно? Ты окажешь моей матери такую же помощь, как и всякому, кто страдает? Пожалуйста, дай времени залечить ее рану! Ты не можешь прочесть всего в наших сердцах. Твоя честность оборачивается жестокостью. Ты слишком веришь себе, думая, что рассматривать ситуацию можно только по-твоему.

Плечи Бриджет поникли. В его словах было много правды. Но она не могла вынести только одного страдания, только одной жестокой боли – Ричард, всегда такой справедливый, способный рассмотреть обе стороны вопроса, сейчас не мог этого сделать. Она отвернулась от него, услышав на дороге гудок такси. Пора было идти. Бриджет не стала медлить, хотя ей страшно хотелось, чтобы он остановил ее, чтобы произнес волшебные слова, которые вмиг уняли бы боль, оставив только все еще жившую в ее душе глубокую, бесконечную любовь к нему. Она повернулась на каблуках и пошла прямо к желтой машине. Каждый раз, делая шаг, она ждала, что он догонит ее, но он стоял на месте, уверенный в своей правоте. Она открыла дверь и села в машину. Заработал мотор, машина тронулась с места. Бриджет опустила голову и уткнулась лицом в ладони. Радость любви к Ричарду стала теперь только воспоминанием. Теперь в ее душе была только боль былой любви.

Когда такси по мосту Золотые Ворота въехало в город, Бриджет поняла, куда ей нужно отправиться, и это был не ее дом. Она рассмеялась, криво улыбнувшись. Дом – это слово казалось невероятно смешным с тех пор, как ей назначили срок убраться из особняка миссис Килберн. Надо было спросить Ричарда – не в этом ли их справедливость? Ей дали неделю, чтобы забрать свои вещи! Она была бы очень обязана, если бы ей сняли квартиру, куда бы она могла переехать. Кэти не заботило, сколько времени понадобится Бриджет, чтобы собраться и унести свое сердце из единственного дома, который она знала в этой стране. Не в воле Кэти Хадсон было дать ей достаточно времени для этого.