Текст книги "Шаг навстречу"
Автор книги: Ребекка Форстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
17
– Папа! – не желая верить, воскликнула Бриджет. – Но ты же так не думаешь?! Неужели меня здесь больше не любят? Неужели я никому здесь больше не нужна?
Джил Девлин поднял испещренную старческими пигментными крапинками руку, как будто что-то хотел ей дать, но вместо этого уронил ее на колени и заговорил:
– Конечно же, тебя любят, девочка. И не один человек. Но тебя не было так долго. Ты забыла, как живут в Килмартине.
Он рассмеялся немного печально. Ему хотелось, чтобы Бриджет снова стала маленькой девочкой и он мог бы усадить ее на колени и утешить, погладив по волосам. Но она была уже не маленькой и должна была выслушать правду.
– Бриджет Девлин, ну и суматоху ты устроила своим возвращением! – мягко заговорил ее отец, так, чтобы она могла выслушать, но чтобы ей было не слишком больно. – Какой черт наговорил тебе, что кто-то хочет, чтобы ты изменила Килмартин с помощью своих американских долларов? Те из нас, что остались здесь, любят наш городок таким, как он есть, так что спасибо. Я не променял бы узенького окошка в этой комнате на поместье вблизи Дублина. И никому в нашем городе не надо улиц, расчерченных белыми линиями на ряды для машин. Нам вообще машин не хотелось бы видеть, если бы наше желание хоть что-нибудь могло изменить… А новые школы нужны там, где есть дети. За пятьдесят лет в нашей школе набиралось не более двенадцати человек за раз. Так кто же сказал тебе, что мы ждем, чтобы ты явилась спасать нас, малышка?
Ошеломленная вопросом, Бриджет не сразу смогла ответить. Когда же она заговорила, в ее голосе звучало осуждение. Она так изменилась, став частью мира, который был гораздо больше Килмартина, что он опасался – им никогда не понять друг друга.
– Но ведь нужно что-то менять, папа. Когда я жила здесь, единственное, о чем я могла мечтать, так это о том, каким огромным стал бы город, если бы улицы сделать пошире. И если бы тут была хорошая гостиница, то люди могли бы приезжать сюда и заниматься бизнесом, и Килмартином можно было бы гордиться.
– Бриджет Девлин! А ну прекрати сейчас же свою болтовню! – повысил дрожащий от старости, но не от гнева голос Джил Девлин. – Я горжусь Килмартином, каков он есть! И для того, чтобы мы ходили с высоко поднятой головой, не нужно строить новых красивых домов! И нам не надо, чтобы туристы шныряли повсюду и совали нос в наши дела!
– Но миссис Килберн хотела, чтобы я сделала что-нибудь хорошее для Ирландии на те деньги, что она оставила мне. Мы всегда говорили с ней о Килмартине и о том, что можно сделать. Мы мечтали, а теперь эти мечты никак не могут осуществиться. Я так хорошо помню эти разговоры, папа…
– Это все разговоры, разговорами они, малышка, и останутся. Твоя хозяйка, наверное, никогда не видала нашего местечка, даже когда была молоденькой, как ты. Потому она думала изменить вовсе не Килмартин. И даже если бы она вернулась в Ирландию богатой, по твоим словам я вижу, она была не из тех, кто стал бы говорить, что нам делать. Только не та женщина, о которой ты мне все эти годы писала. А что до мечтаний преобразить Килмартин, малышка, так это всегда были именно твои мечты. С самых младенческих пор. Еще когда ты сидела у меня на коленях, я знал, что ты никогда не останешься жить здесь, как бы я этого ни хотел. Разве не было бы замечательно, если бы ты вышла замуж и жила бы со своими детишками дверь в дверь с моим домом, чтобы я мог видеть, как они подрастают… Твоя мать тоже это понимала, упокой ее душу Господь. Когда она умирала, она взяла с меня обещание не быть слишком эгоистичным и не удерживать тебя.
– Папа, ты никогда не говорил мне, – заплакала Бриджет.
– Я не собирался заставлять тебя чувствовать, что ты должна быть кем-то другим, а не самой собой. Я не хотел, чтобы ты знала, как я тревожусь за тебя, малышка. Если бы я это сделал, ты никогда бы не отправилась на поиски приключений. Ты так и не нашла бы своего места в мире. Мин Драм наговорила тебе ужасных вещей – у нее всегда был язык без костей. Но на сей раз Мин говорила правду. Я знаю, что у тебя были самые лучшие намерения. И, конечно, ты никогда нарочно не задела бы чьи-нибудь чувства. Но, Бриджет, это твои мечты, не наши. Твои помасштабнее, наши попроще. Твои мечты унесли тебя из Ирландии. Там ты нашла свое счастье. Туда тебе и надо вернуться, чтобы осуществить свою самую большую мечту. Если ты останешься здесь строить дома и асфальтировать улицы, лучше тебе от этого не станет.
Она вскочила с кровати, не в силах посмотреть отцу в глаза. Ей было так стыдно. Конечно, она никогда не думала никому навязывать свой план или самое себя. Но как отец, который никогда не бывал нигде, кроме Килмартина, оказался таким мудрым? Единственное, в чем он ошибался, так это в том, что ее счастье лежит там, за океаном, где сейчас Ричард Хадсон.
– Я вижу теперь, как ошибалась, папа. Наверное, мне надо сделать что-нибудь другое. Что-нибудь, что людям действительно нужно и чего они сами хотят. Может, открыть больницу? Разве это не было бы здорово?
Джил Девлин поднял бровь.
– И ты будешь счастлива? Работать и жить без любимого человека?
– Я перестану любить его, – заявила Бриджет, но голос ее дрогнул.
– Не выйдет. Я говорил тебе, что до сих пор люблю твою мать, хотя она уже столько лет, как умерла. Иногда мне слышится, будто она зовет меня из кухни. Я поднимаю взгляд, и мне кажется, что увижу ее в дверях, вытирающую руки о передник в клеточку… Я даже разговариваю с ней, Бриджет. Она утешает меня, когда я один. Она помогает мне отдохнуть, когда я устаю. Она убаюкивает меня своим шепотом ночью. Малышка, я помню каждое слово твоей матери – и горькие слова, и слова любви. Сейчас я уже не такой красавец, как твой Ричард, но для сердца красота не важна – ведь твоя мать любила меня. И ты любишь этого человека точно так же. Я по твоим глазам это вижу. Не надо отрекаться от любви, Бриджет.
– Но, папа, он больше не любит меня. Может, и не любил никогда, – ласково сказала она, опустившись перед ним на колени и заглядывая ему в глаза. Она накрыла ладонями его руки, ощутив, как они немощны. – Я получила то, что, как он говорил, должно было достаться его матери. Если бы я это вернула, ничего бы не изменилось. Рана была уже нанесена. Он сказал, что не знает, любит он меня из-за денег своей бабушки или вопреки им.
Джил печально покачал головой, осознавая, что его дочери понадобится еще некоторое время, чтобы понять правду.
– Нет, дорогая моя, нет никакой раны. Просто он любит тебя сильнее, чем ты думаешь. Здесь только нежность и честность. Разве он не любил тебя до того и не говорил тебе об этом? А теперь он сказал, что ему больно. Он протянул тебе руку, девочка моя. А ты не взяла ее, потому что не была честной с самой собой. Ты не позволяешь себе поверить, что Ричард кое в чем может быть прав. И пока ты этого не сделаешь, покоя вам не будет. Но если ты, до конца его выслушав, все же отвернешься от него, вот тогда я поверю, что ты сможешь жить без него.
Бриджет кивнула. Пока отец говорил, ее осенило – она поняла, что она должна сделать. Не так-то просто было забыть боль, помнить только хорошее и оставить позади дурное.
– Неужели он не любит тебя по-прежнему, Бриджет? А ты разве до сих пор не любишь его? Если так, то ты действительно отыскала свое сокровище. А если надеешься найти еще что-то, то помни, что немногие добираются до конца радуги, моя девочка.
Джил улыбался, выжидая, пока дочь обдумает его слова. Затем продолжил:
– Хорошо, когда рядом с тобой мужчина, который достаточно глубоко чувствует, чтобы задавать себе вопросы. Если бы Ричард не переживал за тебя, тогда ты действительно не много значила бы для него. А теперь займись-ка собой.
Он ласково махнул рукой, отпуская ее, осознав сейчас, как она дорога ему.
– Иди-ка, сделай нам чайку с печеньем, и пока ты будешь этим заниматься, поразмысли, что для тебя важнее – эти чертовы улицы или человек, который по-настоящему тебя любит?
На этот вопрос у Бриджет ответа не было, потому что она чувствовала себя сейчас разбитой в пух и прах. У отца, конечно, были добрые намерения, но он не слышал Ричарда. Он не знал, что деньги сделали с их любовью, и как от этого изменился ее дорогой ей человек.
Бриджет с любовью посмотрела на отца, снова погрузившегося в чтение книги. Поднявшись, Бриджет Девлин поцеловала Джила Девлина в щеку. Она тихо вышла их комнаты и пошла готовить ему чай.
Услышав, как закрылась дверь, старик выпрямился в кресле и устремил взгляд из окна дома, в котором он прожил шестьдесят лет.
– Я потерял тебя, Бриджет Девлин, – прошептал он самому себе. Когда его дочь как следует поразмыслит, она уедет из Килмартина, и это будет к лучшему. Он надеялся только, что она пойдет верным путем.
Ричард отшвырнул одеяло и спустил ноги с постели. Опершись руками о колени, он закрыл лицо ладонями. В последнее время бессонные ночи стали скорее правилом, чем исключением, и он чертовски измучился от этого. Резко поднявшись, он набросил рубашку и натянул джинсы. Ему было все еще тяжело закутываться в роскошный халат, подаренный ему Бриджет. Он сошел вниз на кухню, но понял, что не голоден и не хочет пить. Он просто был одинок. В доме, который ему так хотелось иметь, было тихо, как на кладбище. Дом был пуст, если не считать его постели. Дом для одного только человека, холодный от того, что там не было тепла общения. Не таким ему виделся этот дом.
Ричард вяло открыл шкаф и окинул взглядом содержимое. Полбанки растворимого кофе, два пакетика чая, консервная банка французского лукового супа. Забравшись поглубже, он обнаружил три пакетика сахара. Кофе окончательно разгонит сон, к супу нет сыра и гренок, потому Ричард поставил чайник, чтобы заварить чай без сахара. Чайник, как всегда, не желал закипать, пока Ричард стоял рядом с ним. В надежде ускорить процесс, Ричард решил пройтись по дому и сам не заметил, как очутился у окна, похожего на соборное.
Он стоял, засунув большие пальцы за пояс джинсов, в распахнутой рубашке, так что холодный ночной воздух пощипывал его обнаженную кожу. Ричард ощутил вдруг, что его тянет к стеклу в свинцовом переплете. Вспомнив ночь, минувшую давным-давно, когда он наблюдал за Бриджет, любующейся видом города, Ричард отвернулся, не в силах пережить это воспоминание. Но вместо этого, словно его тело повелевало разумом, прижал руки к стеклу и посмотрел вниз. Мост даже в этот утренний час прочерчивали линии фар несущихся машин. Дома и офисы мерцали ночными огнями, и он знал, что большинство людей сейчас спит. А для Ричарда покоя не было. Его мучило ощущение пустоты не только внутри себя, но и вокруг. Он медленно опускал голову, пока не ощутил лбом холод стекла. Он смотрел в ночь, страстно желая, чтобы этот вид снова мог наполнить его душу восхищением. Он стиснул кулаки и закрыл глаза, словно физически мог заставить себя ощущать хотя бы удовлетворенность, если не счастье. Но все было бесполезно. Ни дни, ни ночи не приносили облегчения.
Чайник наконец засвистел, и Ричард отвернулся от окна. Прекрасный вид не принес воодушевления. Но воспоминания помогли ему понять происходящее и вновь ощутить в себе твердость, которая, как ему казалось, покинула его. На кухне он выключил огонь под чайником и забыл о пакетике чая, лежавшем на столе. Он побежал по лестнице вверх, перескакивая через ступеньку. Необходимости торопиться не было, но ему как можно быстрее хотелось покончить с тем, что чуть едва не овладело им.
В спальне он окинул взглядом смятые простыни, затем повернулся и распахнул двери гардероба. Мир Ричарда Хадсона был готов измениться снова. Но на этот раз – по его желанию.
В то время как Джил Девлин прилег днем соснуть, Бриджет отправилась пешком к коннемарской мебельной фабрике, что была в двух милях от городка. Красное пальто, леггинсы из джерси и туфли козловой кожи были забыты. Сейчас Бриджет быстро шла под дождем с высоко поднятой головой. Ее решительная походка смягчалась тем, что она шла в резиновых сапогах, которые нашла в чулане. Резина стала жесткой, но они были по мерке, как и рабочие брюки, что висели на крючке в темном закутке. Поверх свитера Бриджет набросила отцовский плащ.
По дороге она обогнала другого пешехода, наклонив голову шедшего навстречу ветру. Крепко придерживая шляпу, пешеход поднял взгляд, когда они поравнялись друг с другом. Он искренне улыбнулся ей, и она бросила в ответ: «Господь вам в помощь». Всю долгую дорогу Бриджет преследовали слова Мин Драм. И с каждым шагом в этих словах ей слышалось все меньше злобы, а скорее просьба помочь и понять. Наверное, отец был прав. Она обидела Килмартин своими грандиозными планами. Но ошибку можно исправить, и именно это намеревалась сделать Бриджет.
Она увидела огромное деревянное здание еще за милю. Пока она шла к нему, у нее было достаточно времени, чтобы оценить обстановку. Ричард говорил, что так всегда следует поступать, прежде чем примешь решение. Краски поблекли даже на огромной вывеске в сотне ярдов от входа. Справа под брезентом лежали штабеля дров. Слева – огромная куча деревянных обрезков. Два старых грузовика, один припаркованный прямо у фабрики, другой за забором, терпеливо ждали погрузки. Место казалось заброшенным, но Бриджет прошла вперед. Она так далеко зашла и сейчас не собиралась отступать.
– Эй, – крикнула она, как только вошла, – есть здесь кто-нибудь?
Сапоги стучали по деревянному полу. Бриджет, полная любопытства, зашагала по проходам между длинными рабочими столами. Ее пальцы оценивающе пробежали по полузаконченному креслу-качалке. Прекрасная работа мастера была приятна и на вид, и на ощупь. Уникальная резьба. Такое кресло сделало бы честь ее дому – Бриджет немедленно прервала себя, вспомнив, что она никогда не будет жить вместе с Ричардом в доме на холме.
– Я могу вам помочь?
Бриджет, вздрогнув, повернулась на звук голоса. В глубине похожего на пещеру зала она заметила какое-то движение, затем тень, а потом фигуру крупного мужчины. Он медленно шел к ней, вытирая руки о тряпку.
– Думаю, да. Я ищу владельца. Меня зовут Бриджет Девлин, – сказала она, сделав шаг вперед и протягивая руку. Он не пожал ее.
– Шон Дойл. Я хозяин, – ответил он, кивнув, – и мне кажется, что нам не о чем говорить, особенно о ваших деньгах. Доброго вам дня, мисс Девлин.
– А я что, сказала, что пришла бросить их к вашим ногам, мистер Дойл? – крикнула Бриджет вслед ему. Слухи опередили ее, и она проиграла прежде, чем начался разговор. Но здесь, на этой фабрике, она могла кое-что изменить. Бриджет чувствовала это и не собиралась упускать возможность. – И если вы так упрямы, что не хотите даже поговорить со мной, то я найду другого человека. Кто-нибудь захочет, чтобы я дала ему деньги, если это поможет снова запустить фабрику, поможет дать людям настоящую работу и принести настоящий доход!
Шон Дойл остановился, но не обернулся. Она закусила нижнюю губу, ей страшно хотелось, чтобы он обернулся и посмотрел на нее с интересом.
– Нечего вздорным дамочкам указывать, как мне вести мои собственные дела, – проворчал Шон Дойл, повернувшись к ней в конце концов.
– А что вы хотите сделать со своей фабрикой, мистер Дойл? – спросила Бриджет, не осмеливаясь ни на шаг приблизиться к нему для разговора, опасаясь, что это разрушит чудо происшедшего.
Мужчина медленно снял кепку и обвел взглядом здание. Здесь было в свое время полно упорно работающих мужчин, их мускулы перекатывались под кожей, когда они выстругивали задуманную вещь или собирали изделия и шлифовали песком столешницы. Он видел место, которое когда-то было замечательным цехом… Теперь, после того, как его фабрика была в течение стольких лет единственной надеждой Килмартина, она пришла в упадок, как и весь городок.
– Я хочу, чтобы моя фабрика сама о себе позаботилась, мисс Девлин. У меня есть работники, есть задумки, но я не могу доставить мои изделия на рынки, где они нужны. Я не знаю, как это сделать, и я не знаю, как делать деньги. Я не знаю, куда податься в этом мире, который так быстро меняется, что у меня голова идет кругом. Я и мои парни – ремесленники. Можете ли вы купить нам знания, мисс Девлин? Вы можете сделать так, что, когда вы уедете вместе со своими деньгами, мы не опустимся снова до такого?
Ошеломленная откровенностью этого человека, тронутая его простым желанием самому помочь себе, Бриджет несколько долгих мгновений молчала. Наконец она засунула руки в карманы и заговорила, вспомнив то, о чем толковал ей Ричард. Сейчас она осознала, что он был полностью прав.
– Я могу заставить мои деньги работать на меня, мистер Дойл, пустив их работать на вас. Этого хотела моя благодетельница. Дав вам деньги на покраску здания или на то, чтобы ваши грузовики снова стали ездить, я потратила бы их впустую. Фабрику делает платежеспособной экспорт. Позвольте мне помочь вам. У меня в Сан-Франциско есть друг. Очень умный человек, его зовут Брэндон Мэдисон. Он знает, с чего начать. Пусть ваши ребята сделают хорошую мебель, а я дам деньги на зарплату, на дерево и новое оборудование. Если я чему-нибудь научилась с тех пор, как получила свое состояние, то могу сказать, что в Штатах есть люди, которые заплатят кучу денег за хорошо сделанные вещи. И к тому же они любят то, что сделано за океаном. А теперь скажите мне, вы знаете что-нибудь об ограниченном партнерстве, мистер Дойл?
Бриджет и этот огромный мужчина шли бок о бок, в ногу, под дождем по высокой траве, увлеченные разговором. Из глубин памяти Бриджет извлекала сейчас крупицы знаний, полученных от банкиров и биржевых брокеров, все, что знала о бизнесе и о законах, все что переняла от Ричарда и Брэндона, и всех брокеров и банкиров вместе.
Попрощавшись с Шоном Дойлом, она отправилась домой, и, когда оказалась на полпути от фабрики до Килмартина, решила примириться с самой собой. Конечно, Ричард так во многом был прав. Инвестируя фабрику мистера Дойла, Бриджет выиграет, как и Килмартин. Ее деньги будут работать на всех. Но и она была права. Только она могла найти способ сделать то, что просила миссис Килберн. Если бы сюда приехали Кэти или Ричард, они остались бы здесь чужаками. Никто бы не стал говорить с ними так, как с ней говорила Мин Драм. И Хадсоны покинули бы Ирландию, ничего не сделав. Бриджет Девлин сделает то, о чем ее просили. И сделает так, как никогда не смог бы Ричард. Если бы Мора Килберн доверила ему эту задачу, вот тогда он точно бы пережил поражение.
– Ричард, любимый, – прошептала она, чтобы слышать, что она обращается к нему. Бриджет Девлин медленно пошла к дому своего отца, понимая, что это не настоящий дом.
– Это выглядит чудесно, святой отец. Правда, чудесно, – сказала Бриджет, отступая на шаг и прикрывая глаза рукой. Побелка удивительно изменила вид церкви. Маленькое здание казалось только что построенным. Даже статуя Пресвятой Девы, на которой облупилась краска, а младенец на руках немного запылился, казалась ярче.
– Да, Бриджет. Но разве от этого скамьи не кажутся несколько староватыми и потертыми, девочка? – пожаловался священник, серьезно сдвинув тяжелые брови.
Бриджет не спеша рассматривала скамьи. Дерево было вытерто до блеска руками, сложенными в молитве, в почтении преклоненными коленями. Она уже довольно долго была в Килмартине и понимала игру священника. Незачем отравлять его радость, просто выписывая чек.
– Не знаю, святой отец, – сказала Бриджет. – Разве они не придают церкви очаровательный деревенский вид?
– Деревенский? Разве мы хотим, чтобы посетители новой фабрики увидели такое?
– Может, вы и правы, святой отец. Я поговорю с мистером Дойлом насчет возможности сделать для церкви новые скамьи. Я уверена, что мы найдем способ договориться о приемлемой цене, святой отец.
– Бриджет, разве этого хочет наша Владычица Небесная? Только ли приемлемую цену?
– Вы опять правы. Тогда, возможно, мы совершим дар. Если каждый работник фабрики сделает по скамье, то мы напишем его имя на маленькой бронзовой пластинке. Что вы на это скажете? А я пожертвую дерево.
– Это похоже на дело. Смотри, как у тебя все получается!
– Стараюсь, святой отец, – сказала, напуская на себя скромность, Бриджет. – Но если я не стану еще суровее, мистер Дойл оторвет мне голову. Мы в деталях обсудили вопрос о новом дизайне для небольшой партии ивовых кресел.
– Разве это не прекрасно, Бриджет? Просто великолепно. Ну, теперь мне пора заняться делами. Я должен повидать эту бедняжку миссис Фэхи. Она до сих пор лежит с гриппом.
– Передайте ей мои наилучшие пожелания, святой отец. Я потом расскажу вам, что рабочие решили по поводу скамей.
– Тогда до свидания, Бриджет.
Он попрощался с ней, полностью уверенный, что скамьи будут сделаны и официально переданы церкви еще до начала нового сезона. Бриджет пошла по дороге, и в ее голове теснились тысячи мыслей. Брэндон свел ее с оптовым торговцем, который сделал заявку на право торговать их продукцией. Но посмотреть на товар приезжал и независимый представитель из Англии. Существовала еще проблема с доставанием нужного дерева по наиболее сходной цене. Неудивительно, что маленькая фабрика еле сводила концы с концами. Хрусталь, гобелены или шерстяная одежда могли бы оказаться более выгодной продукцией. Но Бриджет договорилась с мебельщиком, и они будут производить мебель.
Высоко подняв голову, она шла и слышала, как ее сердечно приветствовали, когда она оказалась в виду фабрики. И, отвечая на приветствия, Бриджет Девлин чувствовала себя гораздо лучше, чем многие месяцы до того. Если бы только благодарность и энтузиазм местных жителей могли заполнить ту пустоту, которую она ощущала в своей душе по ночам, лежа в одиночестве в своей постели… Тряхнув головой, она снова погрузилась в работу, благодаря Бога за то, что у нее хоть это есть.
Вымотавшись к концу дня, устав от бумаг, которые просматривала, Бриджет выпрямилась в своем рабочем кресле и взяла чашку чая. Она устала, рабочие разошлись, и на фабрике оставался один только мистер Дойл. Медленно, понимая, что будет хорошо спать этой ночью, Бриджет поднялась и завернулась в пальто, совершенно не заботясь о том, как оно смотрится с ее поношенными резиновыми сапогами. Сейчас ей хотелось только горячей еды, пинту пива и огня в очаге. Отец, конечно, все уже приготовил. Казалось, ее начинание вдохнуло немного жизни и в него. Теперь он прохаживался по городку важно, как павлин. И дольше задерживался за разговором в магазине. Засмеявшись, Бриджет направилась к двери.
– Доброй ночи, мистер Дойл. Не сидите слишком долго.
В ответ он помахал рукой, но головы так и не поднял. Он работал над изысканной вещью, которая будет стоить немалых денег. Они только что начали производство уникальных предметов мебели, которые сразу же могли бы найти сбыт. Она только хотела бы, чтобы Брэндон поспешил с отчетом о возможностях складирования.
Выйдя наружу, Бриджет подняла голову. На горизонте сгущались сумерки, но еще было вполне светло. Заставив себя идти быстрее, Бриджет попыталась выбросить из головы все сложности. Она не слишком любила работу с бумагами. Иногда ей хотелось работать рядом с этими мужчинами – резать дерево, подгонять детали, шлифовать. Ее руки были бы тогда заняты, и не оставалось бы времени думать о сердечной боли, от которой она никак не могла избавиться. Тогда бы она сумела изгнать из памяти преследовавший ее образ Ричарда.
Бриджет быстро шла по дороге, засунув руки в карманы, ей было приятно идти по знакомым местам. Она заметила фигуру идущего ей навстречу человека, и подумала, как странно, что деревенский житель так хорошо одет в пятницу вечером. Бриджет замедлила шаг, вдруг осознав, что это модное пальто она уже видела раньше, а затем по походке узнала и хозяина. Его твердая уверенная поступь была ей так знакома, хотя прошло много времени с тех пор, как она видела этого человека.
Бриджет остановилась. Чем ближе он подходил, тем легче его было узнать, но сумерки сгущались быстро, и Бриджет предостерегла свое сердце: это может быть только игра света. Не трогаясь с места, она смотрела на человека в верблюжьем пальто. Он тоже остановился. Довольно далеко, так что она не чувствовала тепла, исходящего от его кожи или свежего запаха его одеколона. Довольно далеко, так что она не могла протянуть руку и коснуться пряди золотисто-каштановых волос, чтобы откинуть их с его лба, но достаточно близко, чтобы она могла увидеть его светящиеся надеждой глаза. Стройный и высокий, он стоял перед ней, плотно сжав губы и внимательно глядя на нее.
– Ричард, это ты, – прошептала Бриджет, пытаясь унять дрожь во всем теле.
– Бриджет, – только и сказал он.
Голос его – глубокий и полный чувства, неудержимо влек ее к нему, но она не поддалась. Она не двинулась с места. Разве мало страданий она перенесла, неужели все начнется снова?
– Ты проделал долгий путь.
– Более долгий, чем ты можешь себе представить, – ответил он, не сводя взора с растрепанных ветром волос. Он ласково улыбнулся, увидев, что ногти у нее уже не длинные и полированные, а короткие и потемневшие, словно ей приходилось работать руками. Перед ним, вне всякого сомнения, была та самая Бриджет, к которой он так стремился в мечтах. Без украшений, она казалась столь же естественной, как тогда, когда он впервые понял, что любит ее. Но в ее глазах теперь светилась мудрость. У нее был взгляд женщины, которая поняла себя и свое сердце.
– Неужели? – спросила Бриджет, прерывая его размышления. – И что же сделало твое путешествие таким утомительным?
– Я не сказал, что оно было утомительным, – поправил он, и его улыбка стала еще шире. Как же это похоже на Бриджет – встречать его в штыки! – На самом деле это была чудесная дорога, вся в изгибах и поворотах. Прямо-таки приключение, и привело оно меня к тому, с чего я начал.
– Мне кажется, что ты говоришь не о своем путешествии. Ты просто несешь чушь.
– Впервые за долгое время я говорю правду, – сказал он, протягивая руки, словно боялся, что она уйдет, исчезнет в окружающей их пышной зелени. – Это было странствие в океане моей души и сердца, Бриджет. И нелегкое.
– Объяснись, – сурово сказала Бриджет. Ее плохо изображаемый гнев был единственной защитой от собственной страсти.
– Когда ты уехала, я подумал, что это к лучшему. И похвалил себя за честность. Я сказал тебе, что не уверен, люблю я тебя из-за бабушкиных денег или вопреки им. – Ричард опустил голову и засунул руки в карманы. Он осмотрелся вокруг, выдохнул, и его дыхание растаяло в чистом воздухе облачком пара. Улыбнулся сияющей улыбкой. – Здесь чертовски холодно, Бриджет.
Она рассмеялась вопреки собственному желанию.
– Короче, я сидел в Сан-Франциско и восхвалял себя за честность, за свою откровенность. Я был таким лжецом и трусом, когда говорил, что ты заслужила эту откровенность… Ну так вот – ты ее не заслужила. А тут еще мои вспышки высокого гнева. Мать должна бы простить бабушку и снова принять тебя в лоно семьи. Ты должна понять, что наши чувства естественны и вполне законны. Ох, Бриджет, каким же я был занудой. – Ричард рассмеялся печально, словно надежда еще жила в каком-то уголке его сердца, но была зыбкой, как дым. – Я все еще тянул с решением, замыкаясь в собственном мирке. Удивительно, что ты вообще могла полюбить меня.
На миг воцарилось молчание. Легкий ветерок шевельнул волосы Ричарда.
– Я действительно любила тебя, – спокойно сказала она. Она почувствовала, как холодный вечерний воздух пробирается под теплое пальто. Слезы хлынули из ее глаз. Ей так хотелось его тепла, так хотелось обрести покой в его объятиях. Но он стоял перед ней словно побитый, и она не знала, как ей залечить его раны.
– Когда я любила тебя, – сказала она, – я видела, что ты командуешь всем, к чему ни прикоснешься. Ты выбирал то, что делало тебя счастливым, и отбрасывал то, что приносило тебе печаль. Ты создал себе такой заманчивый мир, что я вступила в него, не думая ни о чем, кроме как о любви к тебе. Затем я поняла, что тебе не достаточно создавать, ты хочешь еще и управлять. Ах, Ричард, как это было больно… Неужели это значит, что мы никогда не будем вместе?
Ричард кивнул, но не сказал ни слова.
– Но разве и я сама не виновата? Я вела себя, как глупый ребенок, который хочет все делать по-своему. Должна сказать тебе, что когда я приехала сюда, меня поставили на место. Я ожидала, что весь Килмартин вновь подтвердит мою правоту. А они дали мне понять, что я так во многом была не права… – Бриджет потупила взгляд, поддала ногой камешек и проследила взглядом, как он скачет по дороге. – Печально, что мы растратили впустую то, что у нас было.
– Бриджет? – спросил Ричард, шагнув вперед. Он вынул руки из карманов и протянул их к ней. – Ты думаешь, что все ушло? Неужели ты не сможешь снова полюбить меня, хотя бы немного, чтобы мы могли все начать сначала? Я приехал в такую даль потому, что не мог больше жить без тебя. Я не мог так продолжать. И вернуться к прежнему я тоже не мог. Я просыпался в пустой постели, и мне хотелось плакать. Я видел на улицах других женщин и сравнивал их с тобой. Я не понимал до сих пор, что твой голос оживлял каждую минуту моего дня, что твоя любовь давала мне опору, и только благодаря тебе я знал, куда идти. Когда я переехал в этот дом, мне захотелось разделить его с тобой. Он никогда не смог бы стать домом для меня одного. И я пришел просить тебя – но не умолять – вернуться вместе со мной. Или, если хочешь, я останусь здесь. Я помогу тебе заасфальтировать, если хочешь, весь этот чертов остров. Я перекрою крышу усадьбы твоего отца. Я стану разводить овец. Бриджет Девлин, ты мне нужна. Я люблю тебя. Вернись ко мне. Пожалуйста. Или позволь мне последовать за тобой. Пожалуйста, Бриджет, вернись в мою жизнь!
Он протянул руки и обнял ее. Они стояли, обнявшись, на узкой, вытоптанной дороге в Килмартин, пока солнце не село и холод не заставил их уйти. Когда они пришли в дом Джила Девлина, их уже ждал растопленный камин, а на кухне стоял суп. Но сам Джил ушел в паб, понимая, что разговор, который будет у дочери нынешним вечером, не для его ушей.
– Поторопись, Бриджет! Ты что, думаешь, что тебя целый день будут ждать?
– Я и так спешу изо всех сил, Мин. Я все никак не могу как следует надеть его. Ты же знаешь, мне раньше не приходилось такого делать, – отозвалась Бриджет.
Мин перекрестилась и возвела очи горе.
– Ну да, только тебе одной это предстоит, если уж мы что-то в этом понимаем.
– Именно так я себя и чувствую – словно только мне одной, – пробормотала Бриджет, поворачиваясь к ней спиной, чтобы Мин могла затянуть шнуровку ее атласного платья.
