Текст книги "Красивое зло"

Автор книги: Ребекка Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

31

У Мика целых пять свободных дней, и мы проводим их вместе. Мик занимается музыкой, иногда мы выходим за покупками, но все остальное время просто сидим в его квартире. Мы много разговариваем – Мик рассказывает своем детстве, о планах на будущее, о любви к музыке. Я тоже рассказываю про детство, о том, что было до смерти Рейчел, и о том, что было после. Мы рассказываем друг другу все на свете, и за эти пять дней мне ни разу не становится скучно или тревожно.

В последний свободный день мы звоним Филиппе и договариваемся вместе позавтракать в ближайшем кафе. Когда мы приходим, она уже сидит за столом. На ней желтое платье, волосы собраны в конский хвост. Она вся такая симпатичная и свеженькая, и я вдруг думаю, что в своих джинсах и мятой футболке смотрюсь на ее фоне совсем некрасиво.

Филиппа весела и настроена поболтать, энергия так и бьет через край. Я, наоборот, чувствую себя не очень хорошо. Обычно мне нравится разговорчивость Филиппы, но сегодня мне с ней трудно.

Когда нам приносят еду – мы заказали французский тост и кофе, – я чувствую, как к горлу подкатывает комок.

– О боже, – говорю я и прижимаю руку к губам. – Простите.

Я бросаюсь в туалет, наклоняюсь над унитазом, меня рвет. Но поскольку я ничего не съела, то из меня выходит только слюна.

– Кэтрин, с тобой все в порядке? – раздается позади голос Филиппы, она кладет руку мне на плечо. – Бедняжка.

Я подхожу к раковине, полощу рот и умываюсь. Глядя на себя в зеркало, я удивляюсь собственной бледности. Что со мной? Может, я серьезно больна? Может, мне суждено умереть молодой, как Рейчел?

– Ты устала? – пристает Филиппа. – Или это пищевое отравление? Вирус?

– Не знаю. – Я набираю в рот воды и глотаю ее.

– Тебе надо к доктору.

Я согласно киваю.

– А может, это просто утренняя болезнь? – смеется она. – Может, ты беременна?

Беременна? Филиппа просто шутит, но я сразу же понимаю, что со мной происходит. Конечно, это все объясняет – утреннюю тошноту, постоянную усталость, набухшие груди. И я не помню, когда у меня в последний раз были месячные.

– О черт, – говорю я.

– В смысле? – Глаза Филиппы округлились, мы внимательно смотрим друг на друга. – Ты что, на самом деле беременна?

– Черт, черт! – Я качаю головой. – Не знаю, но я…

– Когда у тебя были месячные?

– Не помню. Давно. Не помню! Потому что если бы они были, не могли же мы с Миком, я бы помнила…

Я изо всех сил пытаюсь вспомнить. Кажется, месячных не было больше месяца. Иначе мы с Миком не занимались бы любовью.

– Господи, как я могла не заметить? Как я могла быть такой дурой?

Филиппа притягивает меня к себе и крепко обнимает.

– Не волнуйся. Все будет хорошо. Вполне может быть, что ты не беременна, может, это ложная тревога. Может, ты нервничаешь, и потому нет месячных. Так бывает, я читала.

– Но я не нервничаю.

– А из-за Элис?

– Дай бог, чтобы это было так. Но мне кажется, нет, я ведь не нервничала, я была такой счастливой. И потом, у меня сейчас столько всяких странностей со здоровьем, все тряпки стали мне малы, даже джинсы трудно застегивать.

– Может, ты просто поправилась?

– Нет. – Я качаю головой. – Господи, и что мне теперь делать? Филиппа, бедный Мик, что он подумает?

– Мик бедный? Не глупи. Он ведь не ребенок, про птичек и пчелок читал. Ну, какая ты стала, груди – как арбузы. – Она пристально смотрит на мою грудь и закрывает рот рукой, чтобы скрыть усмешку. – Огромные просто. И как я раньше не замечала?

Я приподнимаю руками груди. И впрямь, тяжелые и большие, больше, чем раньше.

– Господи, а как я этого не замечала?

– Слишком была занята учебой.

– Наверное.

Я наклоняюсь к зеркалу. Неужели внутри меня поселилась новая жизнь? А я о ней даже не знала?

– Ребенок, – медленно произношу я и качаю головой. – Филиппа! Но как же так… мне даже восемнадцати нет.

Она кивает.

– Ты сама еще ребенок.

– Что же мне делать?

– Я не знаю. – Филиппа пожимает плечами. – Не знаю, Кэтрин.

Я смотрю на свой живот. Как трудно смириться с тем, что внутри меня теперь новая жизнь.

Внезапно Филиппа хватает меня за руку.

– Как ты думаешь, может, оставить его? Что скажешь? Мик был бы папой, а я – теткой. Я бы и с ребеночком сидела, честно. Я бы помогала столько, сколько нужно! Я была бы лучшей теткой во Вселенной! И мама с папой помогли бы, они детей любят. Да и твои помогут, да?

При мысли о родителях у меня вырывается стон, я закрываю лицо руками.

– Филиппа! Пожалуйста, прекрати. Не говори об этом. К тому же я еще ни в чем не уверена. И вообще, сначала я должна все сказать Мику. Я не могу принимать подобные решения одна.

– Конечно. Извини. – Она минутку молчит. – Пойдем? Тебе надо купить тест.

Я киваю и отворачиваюсь. Филиппа права, по дороге домой мне непременно надо купить тест, надо все выяснить, поговорить с Миком. Но сейчас я хочу остаться одна.

Филиппа, кажется, понимает меня.

– Послушай, – серьезно говорит она. – А почему бы нам не сделать так: я немножко задержу Мика, а ты пока купи тест и иди домой. Когда он придет, ты уже будешь все знать. – Она улыбается.

– Отлично. – Я благодарно улыбаюсь в ответ. – Так и сделаю.

– Но ты ведь скажешь мне, да? – спрашивает она. – Завтра скажешь?

Мы возвращаемся к столику и говорим Мику, что я устала и ухожу домой. Он беспокоится и хочет идти со мной, но мы с Филиппой убеждаем его остаться.

– Тут идти-то всего три минуты, – смеюсь я. – Не бойся, со мной все будет в порядке.

Он взволнован, но я улыбаюсь и успокаиваю его. Наконец я выскальзываю на улицу. На свежем воздухе мне куда лучше. В кафе слишком сильно пахло кофе и беконом. Обычно эти запахи пробуждали во мне чувство голода, теперь – совсем наоборот.

Я почти не сомневаюсь, что беременна. Все указывает именно на это – тошнота, усталость, набухшие груди. Да, мы старались быть осторожными, но, видимо, где-то проглядели.

Я захожу в аптеку и ищу тест. Я никогда не покупала их прежде и даже примерно не представляю, где они могут быть. Аптекарша подходит ко мне и спрашивает, не может ли она чем-то помочь.

– Да, мне нужен… – мямлю я. – Тест на беременность.

Подспудно я жду, что она прочитает мне лекцию о контрацепции и безопасном сексе, но она совершенно спокойно подводит меня к нужной полке.

– Вот, пожалуйста, они тут.

Она подробно объясняет мне разницу между множеством тестов и рассказывает, как ими пользоваться. Но я все равно никак не могу отделаться от мысли: что же она обо мне думает? Мы примерно одного возраста, и я представляю себе, как она довольна тем, что ее эта проблема не касается. Она такая уверенная и спокойная в своей белой униформе.

Я выхожу из аптеки, но тут кто-то хватает меня за плечо.

– Бип-бип, Кэтрин, – слышу я и понимаю, что это Элис. – Ну и покупки у тебя. Интересно, что сказала бы Элен?

Я прижимаю пакет к груди. Я чувствую себя странно испуганной. Она говорит так зло, и мне трудно поверить, что мы когда-то были подругами.

– Плохая девочка, да? – Глаза Элис так и буравят меня.

Сначала я хочу оправдаться, но потом решаю не делать этого. Я ничего не должна Элис. Моя личная жизнь ее не касается. Я лишь пожимаю плечами и делаю шаг вперед, но она преграждает мне дорогу и наклоняется к моему лицу.

– Ты думала, что никогда не попадешь в такую ситуацию, – говорит она. – А еще ты, как вижу, просто мечтаешь от меня избавиться? Но у тебя ничего не выйдет, и не надейся!

– Избавиться от тебя? – Я пытаюсь усмехнуться, но выходит очень неубедительно. – Ты что, мне угрожаешь? Ты меня преследуешь?

Она просто улыбается.

– Оставь меня в покое, – говорю я, глядя прямо ей в глаза. – Оставь меня, или…

– Или что? – Она поднимает брови, изображая крайнее удивление. – Ты позвонишь в полицию? Или что? Ну, что ты будешь делать?

– Да, позвоню! Если ты будешь так себя вести, то я позвоню.

– Да я не сомневаюсь, что позвонишь. Но я же ничего плохого тебе не делала, и что ты скажешь полиции? На этот раз ты никого не обманешь. – И она улыбается, покачивая головой. – Ведь мы с тобой подруги, да? Подруги навсегда?

Я качаю головой и пытаюсь пройти мимо нее.

– Уходи, Элис, – твердо говорю я. – Уходи. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Тебе явно нужна помощь, пойди к доктору.

– Может, и нужна. – Она смеется мне вслед. – А может, и тебе нужна. Ты никогда об этом не задумывалась, Кэтрин?

Я быстро ухожу, и перед тем, как повернуть на улицу, оглядываюсь. Но Элис не идет за мной, она разговаривает с высоким, красивым парнем и явно с ним флиртует.

Может, это смешная предосторожность, но я не хочу, чтобы она знала, куда я иду, и поэтому в квартиру Мика я просто вбегаю, захлопываю дверь и поворачиваю в замке ключ. Мне страшно так, как бывало в детстве. Когда я оказывалась в темной комнате, я сразу же плакала и бежала к родителям. Как и темнота, Элис никак не сможет мне навредить. Не сможет, если я не позволю ей. Она не имеет никакой власти.

Иду в ванную и останавливаюсь перед зеркалом. Мне надо отдышаться. Я бледная и выгляжу ужасно. Вспоминаю, что мне есть о чем поволноваться и помимо Элис. О том, что может изменить наши с Миком жизни. И Элис это никак не касается.

Открываю упаковку и мочусь на палочку, как написано в инструкции. Выхожу из ванной, жду положенное время и возвращаюсь обратно. Две розовые полоски. Я снова читаю инструкцию. Две полоски – положительный результат. Я беременна.

Отбрасываю палочку прочь, как будто она раскалена. Я и не сомневалась, что беременна, но подтверждение пугает меня. Сердце колотится в груди, во рту появляется мерзкий привкус. Ноги меня не держат, и я опускаюсь прямо на пол и сижу совершенно неподвижно, думая о погубленном будущем, пока не слышу наконец поворот ключа в замке и шаги Мика. Вскоре он появляется в ванной и испуганно спрашивает, что со мной случилось.

Не могу сказать ни слова, просто протягиваю ему тест.

– Что это? – говорит он, присаживаясь рядом со мной. – Ты беременна?

Его голос звучит удивленно и потрясенно, но он не расстроен.

Я молча киваю.

– Ничего себе! – Он проводит рукой по лбу. – Я просто не знаю, что сказать.

Он некоторое время молчит, глядя на тест, потом переводит глаза на меня.

– Скажи, это очень плохо?

– Конечно! Мне только семнадцать, Мик, и я беременна. – Я встаю. – Мне семнадцать! Мне всего семнадцать!

Он кладет руку мне на колено и говорит, тщательно выбирая слова.

– Что ж. Это ужасно, да. Но это же не конец света. То есть мы можем как-то решить эту проблему. Если ты хочешь…

– Аборт. Я понимаю. Не бойся произносить это слово, я не дурочка.

– Хорошо. Аборт. Мы можем сделать аборт, если хочешь.

Я киваю и пожимаю плечами, беспомощно обводя взглядом стены.

– Но ты не должна, – продолжает Мик, наклоняясь так, что я вынуждена смотреть на него. – Ты не должна этого делать.

– И какая альтернатива, Мик? Родить ребенка? В семнадцать-то лет? Ты шутишь?

– А что особенного? Это вполне возможно.

– Я знаю, что такое бывает, я не полная идиотка. Я беременная, Мик, а не чокнутая.

Он вздыхает.

– Ну не сердись. Я же тебе не враг.

– Извини. – Я беру его за руку. – Я просто никак не могу поверить, что такое случилось.

– Я тоже не могу.

– Черт! – Я сильно сжимаю его руку. – Ты понимаешь, у таких девочек, как я, не должно быть ребенка. Такие девочки идут в университет, делают карьеру. Да мои родители просто умрут, когда узнают.

– Но и ты сможешь пойти в университет. Многие учатся, имея детей. – Он сжимает мою руку и улыбается. – Просто забудь на минутку про своих родителей. Не бойся того, что подумают другие люди. Нельзя ориентироваться на других. Это неправильно.

И он прав. Узнав о своей беременности, больше всего я испугалась того, что скажут люди. Мои родители, одноклассники, учителя. Я представляла себе, как хожу с огромным животом, а потом – с орущим младенцем, а люди вокруг смотрят на меня и перешептываются, жалеют меня или смеются.

– Я заварю чай, – говорит Мик. – А ты не хочешь пока пойти полежать?

Оказавшись в кровати, я сразу же засыпаю. Когда я просыпаюсь, Мик сидит около меня и смотрит какой-то музыкальный журнал.

– Привет.

– Привет.

– Как себя чувствуешь? – Он кладет руку на мой лоб, и я смеюсь.

– У меня же нет температуры, глупый.

– Знаю-знаю. Но разве твоя мама не делала так, когда ты уставала?

– Но я же не устала. Я беременна.

– Ага. И поэтому грустишь.

– А ты?

– Я не знаю.

– И я не знаю. А ты?

Он смеется.

– Я – как ты.

– А я не знаю. Почему-то сейчас мне это не кажется таким ужасным. – Я пожимаю плечами и застенчиво улыбаюсь. – Может, я просто размечталась?

Мик сжимает мою руку.

– А ты что думаешь, Мик? Тебе не кажется, что это просто ужасно?

– Господь с тобой, Кэтрин. Я точно знаю, что это – не конец света. – Он улыбается.

Не знаю, почему несколько часов сна все изменили, но я больше не вижу никакой трагедии.

– Ребенок, – медленно говорю я.

– Наш ребенок.

– Да.

– Мы не можем убить то, что создали вместе. Это – наш ребенок. Наш. Немножко тебя, немножко меня, – говорит он.

– Не можем.

– Ты действительно не хочешь от него избавиться?

– Нет. – Я невольно начинаю улыбаться. – Пожалуй, я хочу ребенка.

Остаток дня мы проводим вместе. Мы пребываем в полуистерическом состоянии. На следующее утро мы рассказываем все Филиппе. Она так рада, и нам это очень приятно. Мне намного лучше. Тошнота не прошла, но теперь, когда я знаю ее причину, гораздо легче ее переносить. Ведь мое тело создает нового человека!

Мы идем в библиотеку и набираем кучу книг о беременности. Рассматриваем изображения эмбрионов на разных стадиях развития. Высчитываем, какого возраста наш малыш, и находим точную картинку. Мы оба удивлены, что у него уже есть руки, ноги, глаза, рот, нос, что он уже дышит.

Мик считает, что мы должны снять квартиру и съехаться.

– О такой девушке я мечтал всю жизнь, – говорит он. – Я просто хочу быть с тобой. – Он смеется и качает головой. – Подумать только, Кэтрин, у нас будет ребенок! – Он обнимает и целует меня. – Не волнуйся ни о чем! Все будет хорошо, не волнуйся!

Ночью он шепчет мне:

– Давай поженимся, завтра же!

Я смеюсь:

– Мне же только семнадцать, не сходи с ума! – Но я взволнована его словами, я счастлива, что он любит меня так же, как и я его. Он хочет на мне жениться!

Но снять квартиру и жить вместе – это не такая уж безумная идея. Разумеется, Мик не может переселиться в квартиру Вивьен. И товарищ Мика вряд ли вынесет пищащего младенца.

На следующее утро я просыпаюсь рано, встаю и завариваю чай. Налив чашку, я возвращаясь в кровать и просматриваю объявления об аренде.

– Вот это было бы здорово, – говорю я через некоторое время. – Спальня, новая кухня, недалеко от пляжа. Три пятьдесят в неделю.

Мик открывает глаза и улыбается.

– Прочитай-ка снова, – просит он. – Я толком не расслышал.

– Спальня, новая кухня, – говорю я восторженно. Но, задумавшись, вздыхаю: – Но сначала я должна рассказать все моим родителям. Мне надо познакомить с ними тебя. Мы не сможем съехаться, пока они обо всем не узнают. Они платят за мою квартиру, за машину, дают мне деньги на жизнь.

– Конечно. – Мик садится и обнимает меня. – Но в любом случае, не переживай. Даже если они не захотят содержать тебя, мы все равно справимся. Я найду еще одну работу.

– Они ни в чем меня не ограничат. Они на все готовы ради меня.

– Понятное дело.

– Но знаешь, есть то, что они никогда не примут.

– Что именно?

– Твой мотоцикл. Они с ума сойдут, как только услышат о нем.

– Понятно. – Он пожимает плечами. – Мои родители тоже его ненавидят. Действительно, опасная штука.

– Но почему же ты тогда на нем ездишь? Если тоже думаешь, что это опасно?

– Это прикольно. – Мик усмехается. – Скорость. И потом, нельзя же всю жизнь чего-то бояться.

– Я не боюсь. – Я чувствую внезапное раздражение. – Я вовсе не это имею в виду…

– А я и не говорю, что ты чего-то боишься, – перебивает он. – Я о тебе вообще не говорил. – Он хмурится. – Не переживай, я все равно собирался его продавать.

– Отлично. Тем более что у нас есть моя машина. – Я еще не остыла. – По-моему, глупо умирать из-за того, что кататься на мотоцикле прикольно. Но ты так говоришь, будто это огромная жертва с твоей стороны.

– Да, это жертва. Это мой мотоцикл, я его люблю.

Я недоверчиво щурю глаза.

– Любишь?

– Да.

– Но это же просто кусок железа! Ты же не можешь любить неодушевленный предмет!

– А я его люблю. И мне грустно продавать его.

Я отбрасываю газету в сторону и встаю.

– Тебе грустно? – кричу я, едва сдерживая слезы. Знаю, что неправа и надо успокоиться, но остановиться не могу. – А как же я? Что ты скажешь про те жертвы, которые приношу я? Мне не грустно?

Мик протягивает ко мне руки.

– Вернись в постель.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Нет.

– Я ненавижу мотоцикл, – говорит он. – Он уродливый, он красный. А я ненавижу красный цвет. Ты намного красивее. И пахнешь куда лучше.

Я стараюсь сохранить сердитый вид, но не могу сдержать смех.

– Идиот, – говорю я и забираюсь в кровать. – Вообще-то я тоже люблю мотоцикл. Не понимаю, почему я так разозлилась. Мне тоже будет грустно продавать его.

– Знаю.

– Но если мама с папой узнают о нем…

– Не волнуйся. Я люблю тебя больше, чем мотоцикл.

– Скоро ты познакомишься с моими родителями.

– Ха-ха. А ты с моими. Устроим официальное знакомство.

– Да уж, – вздыхаю я и прячу лицо у него на груди. – Скажи, а тебя все это не пугает? Может, они подумают, что мы сошли с ума? Может, будут против ребенка и против того, что мы собираемся жить вместе?

– Не сомневаюсь, они точно подумают, что мы сошли с ума. По крайней мере, на первых порах они будут думать именно так. Придется доказать им, что они не правы. И я точно знаю, что мои родители полюбят тебя.

– И мои тебя, – говорю я.

Но на самом деле я не уверена. Папа и мама точно не будут в восторге от происходящего. Представляю их лица, когда они услышат нашу новость – мама будет потрясена, папа – просто убит. Нет, они не станут кричать, они никогда на меня не кричали, но наверняка воспримут происходящее как трагедию. Разочаруются во мне. А это в миллион раз тяжелее, чем крик.

И еще я чувствую вину – из-за Рейчел. Моя жизнь продолжается, а для нее все закончилось. Чем дольше я буду жить, тем сильнее буду это чувствовать. Мне кажется это предательством с моей стороны.

А каково это для моих родителей? При каждом радостном событии в моей жизни они будут думать о том, что у Рейчел этого нет и никогда не будет.

Я закрываю глаза и стараюсь не думать ни о Рейчел, ни о родителях. Я плотнее прижимаюсь к Мику и вдыхаю знакомый аромат его кожи. Хотя я только час как проснулась, я все равно чувствую себя уставшей и снова засыпаю.

32

– Как тут здорово, – говорю я и оглядываюсь, рассматривая наполненную солнцем гостиную. – Места маловато, но очень красиво и солнечно. Как ты думаешь, Мику понравится?

Квартира маленькая, но светлая. Полы деревянные, стены окрашены в белый цвет. Спальня одна, и кроме нее есть еще маленькая комнатка, которая в будущем очень подойдет для младенца. Гостиная довольно уютная, а кухня – самая крохотная из всех, которые я когда-либо видела. Но в целом квартира очень чистенькая и веселая. Филиппа обнимает меня.

– Конечно, понравится, – весело говорит она. – Потому что вы будете тут вдвоем.

– Тебе не кажется, что тут слишком мало места?

– Зато удобно.

– Но мы тут уместимся?

– Конечно. Сколько места требуется младенцу?

– Мне сказать хозяевам, что мы снимаем эту квартиру?

– Да. И скажи, что завтра ты хотела бы прийти и посмотреть квартиру вместе с Миком. Уверена, ему понравится, не беспокойся. – Она с улыбкой обходит помещение. – Так и представляю вас тут. Вашу маленькую семью. Слушай, как в сказке! Ты как принцесса в замке.

– Да, только замок очень крошечный, – смеюсь я. Но мне очень нравится будущее, нарисованное Филиппой. Мне нравится, что она верит в наше счастье.

Я заполняю анкету, отдаю агенту по недвижимости, и мы с Филиппой выходим на улицу.

– Давай что-нибудь съедим, – предлагает Филиппа. – Ты голодная?

– Ой, я всегда голодная. Но то, что мне раньше нравилось, теперь вызывает тошноту.

Мы с Филиппой обсуждаем меню, и тут я замечаю Элис.

Она еще на другой стороне улицы, но пока я раздумываю, как бы от нее ускользнуть, она останавливается, на ее лице бродит неясная улыбка.

– Что такое? – Филиппа поворачивается. – О, черт! Элис.

– Кэтрин! Подожди минутку! – кричит Элис.

Мы не успеваем уйти.

– Ну, как ты? Каков результат? – обращается она ко мне, избегая смотреть на Филиппу.

Я знаю, что мне лучше уйти, но я словно парализована.

– Держу пари, Элен скоро станет бабушкой? – Элис складывает руки на груди и злобно смотрит на меня. – Но ведь ты ей еще ничего не сказала? Ты же у нас вообще любишь маленькие грязные тайны. Да, Кэтрин? Что-то ты меня разочаровала, крошка. Я думала, ты настоящий друг.

– Мы торопимся, – говорит Филиппа. – Нам пора.

Элис не обращает на нее внимания.

– Хотя вообще-то я не удивлена. Ты же трусиха, Кэтрин. – И она злобно смеется. – Ты даже больше, чем трусиха. Ты же бросила свою сестру, и ее убили. А убили ее потому, что ты убежала. Ты никогда об этом не задумывалась? Может, те парни просто хотели вас изнасиловать? Вас обеих. Может, они разозлились, что ты убежала, и потому взяли и убили малышку Рейчел? Так ты не просто трусиха, Кэтрин, а? Ты скорее сообщница. Ну, ничего, зато ты спасла собственную шкуру.

– Замолчи, Элис! – перебивает ее Филиппа, хватает меня за руку и тянет к себе. – Закрой свой поганый рот и вали, пока я не врезала тебе так, что мало не покажется.

Я удивлена агрессией Филиппы и застываю с открытым ртом.

– Ой! – Элис глумливо смотрит на Филиппу. Но ее апломб немного слетел, в голосе слышится неуверенность. – Это твоя новая подружка, да, Кэтрин? Ну что ж, прекрасно. Подобное притягивает подобное.

Филиппа обнимает меня и ведет прочь.

– До свидания, милые леди, – притворно добреньким голосом пищит Элис. – Надеюсь, скоро увидимся.

– Даже не верится, что ты заставила ее заткнуться, – говорю я Филиппе.

– Самой не верится. Но она разозлила меня. – Филиппа вздыхает. – Маме было бы за меня стыдно.

Филиппа оборачивается.

– Можно идти медленнее, она ушла. Слушай, Кэтрин, она чудовище. По-моему, у нее на самом деле проблемы с головой.

– Тебе не кажется, что она меня преследует? Я встречаю ее, когда меньше всего этого ожидаю. Это не может быть совпадением.

– Не знаю. Не исключено. Думаю, она никак не может смириться с тем, что ты больше не хочешь с ней дружить. – Филиппа поворачивается ко мне. – Но ты же не принимаешь все это близко к сердцу? Что она такое несет? Всю эту ерунду про Рейчел. Ты же знаешь, что она говорит полную ерунду.

– Трудно не принимать все это близко к сердцу, – возражаю я. – Потому что она во многом права. Я оставила Рейчел, я убежала. Это отмечалось даже на суде. Оказывается, эти парни вовсе не собирались никого убивать. Это случилось потому, что они испугались. Они запаниковали, когда я исчезла.

– Естественно! Ведь защита не могла сказать, что эти парни планировали убийство? Это был единственный шанс на оправдательный приговор.

Я оборачиваюсь и замечаю Элис, она идет в другую сторону.

– Но откуда она все это знает? Как ей удается задеть самую больную струну?

– Потому что она просто тварь, Кэтрин. А откуда знает – читала газеты, наверное, чтобы побольнее тебя задеть.

– Наверное. Но все равно она права. Я убежала. – Я твердо смотрю на Филиппу. – Я действительно убежала.

– Конечно, убежала, – отвечает она. – А что еще ты могла сделать?

– Я могла бы проследить, чтобы она так не напивалась.

– Могла бы. Но ты этого не сделала. И…

– Да, не сделала, – перебиваю я. – Я вообще должна была сделать очень многое. И знаешь, есть еще кое-что. То, в чем я никому не признавалась раньше.

– Что именно?

– Я разозлилась на Рейчел в тот вечер. Я очень злилась, что она тоже поперлась на вечеринку. Я не хотела, чтобы она шла. Там были мои друзья, а она вообще не любила всякие сборища. – Я всхлипываю.

Филиппа берет меня за руку и ведет к скверу. Мы садимся на скамью. Я закрываю лицо руками и плачу. Филиппа обнимает меня и терпеливо ждет, пока я успокоюсь.

– Прости, – говорю я. – В последнее время я все время плачу. Это глупо.

– Нет, плакать – это не глупо.

– Может быть, – соглашаюсь я. – Только знаешь, о чем я все время думаю? О том, что вся эта история с Рейчел – она мне на всю жизнь. Мне всегда будет так плохо и стыдно? Это мне в наказание за то, что она умерла, а я живу?

– Конечно, нет. – Филиппа качает головой. – Но объясни мне, почему тебе так стыдно? Я, наверное, чего-то не знаю, но я не понимаю, почему ты чувствуешь себя виноватой.

Не хочется продолжать этот разговор, но внезапно я понимаю, что мне надо все из себя выплеснуть, избавиться от этой душевной тяжести.

– Я очень разозлилась на Рейчел из-за того, что она пошла на вечеринку, – начинаю я. – Она никогда никуда раньше не ходила, вообще не любила такое времяпрепровождение. Она всегда была замкнутой и необщительной. А там, на этой чертовой вечеринке, она словно открылась с другой стороны – была веселой, обаятельной. И мне это очень не понравилось. Это я всегда была душой общества, а она – просто застенчивой девочкой, гением в своей музыке. – Мой голос зазвучал тише: – Я хотела, чтобы ее не было рядом со мной. Она ведь такая талантливая, само совершенство. Если бы она еще стала общительнее, то… я была бы просто невидимкой на ее фоне.

Филиппа молчит. Интересно, она испытывает ко мне отвращение?

– Когда Мик был маленьким, – говорит она наконец, – он очень плохо учился в школе. Был последним учеником по всем предметам – по чтению, по математике… а у меня наоборот все получалось, и я притворялась, что мне его жаль. Но в душе меня это очень радовало. Мне нравилось, что я хоть в чем-то лучше, чем он. Он был очень спортивный. Такой красивый и забавный, у него всегда было много друзей. А я – с жуткими рыжими волосами и веснушками, которых у него не было… – Она смотрит на мой живот. – У твоего малыша хорошие гены… А когда Мику было лет одиннадцать, он очень изменился. Он начал стараться и стал почти отличником. – Она качает головой. – Ты бы знала, как я ревновала и завидовала…

Я улыбаюсь.

– Но тем не менее, – продолжает она, – теперь я очень рада, что он такой классный. Я бы не перенесла, если бы он остался прежним, не любил бы книги. У нас не было бы ничего общего. И для меня это было бы трагедией.

– Да, – соглашаюсь я.

– Ну, вот видишь? Не ты одна такая, – серьезно заканчивает Филиппа и обнимает меня. – Ты не должна переживать, что не была идеальной сестрой. Ты никого не убивала. В том, что случилось, нет твоей вины. Ты сделала то, что любой сделал бы в такой ситуации. А как ты думаешь, что было бы с твоими родителями, если бы убили вас обеих? Обеих дочерей? Так было бы лучше? А это вполне могло случиться, если бы ты осталась. Ты бы только хуже сделала, поверь мне.

– Может быть, – киваю я. – А может, и нет. Никто этого не знает. Но ведь именно я взяла ее на эту вечеринку. Если бы я не сделала этого, она осталась бы в живых.

– Но если ты так думаешь, то почему не обвиняешь своих родителей? А они, наверное, обвиняют себя в том, что не приехали вовремя домой. Они должны обвинять себя в том, что уехали и оставили тебя присматривать за сестрой. А как насчет того парня, который позволил тебе сесть в машину? Он тоже должен себя обвинять? Если так рассуждать, то виноваты все вокруг. Да? Кэтрин, неверное решение не делает тебя убийцей. Тебе было пятнадцать. И ты пошла на вечеринку. Да, ты нарушила запрет. Ну и что? Ты не сделала ничего такого, что не делали другие пятнадцатилетние. Ты не могла знать, что случится. Перестань так думать. Это безумие. За убийство Рейчел ответственны те парни. А ты – жертва, Кэтрин. Ты и Рейчел, и ваши родители – вы все жертвы. Ты попала в жуткую ситуацию и сделала все, что могла.

Я киваю и улыбаюсь. Пусть Филиппа думает, что она меня переубедила. Но она никак не может изменить то, что я чувствую. Я давно поняла, что этому не будет никакого конца и никакого прощения. Смерть Рейчел и мое участие в этой истории – вот то, с чем мне придется жить всю свою жизнь.