Текст книги "Красивое зло"

Автор книги: Ребекка Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

8

– Нет, нет. Только не Коффс-Харбор. – Элис решительно качает головой. – Там столько жирных. И рестораны там ужасные.

– Жирных? – Робби усмехается. – Ну ты и скажешь иногда, Элис!

– Но это на самом деле так. Это просто жуткое место. И если вы хотите на пляж, то Коффс-Харбор – не самый лучший выбор. Там же просто не подойти к воде. Между домами и пляжем железная дорога. Вся загажено, все грязное. Уж поверьте! А еще там полным-полно идиотов, которые едят вместо масла маргарин и потому так жиреют, что у них аж складки свисают. Туда любили ездить мои родители.

Элис не так много рассказывает о своих родителях, и любое упоминание о них мне интересно. Иногда она говорит о своей матери с любовью и восторгом, а иногда становится ироничной и почти жестокой. Когда она начинает насмехаться над ними – над их бедностью, глупостью и плохим вкусом – я всякий раз изумляюсь, как она может быть такой бесчувственной и безжалостной к родной плоти и крови.

Мы решили провести выходные втроем. Я радостно представляла себе, как мы будем купаться, обедать и разговаривать. Но мы никак не могли выбрать место, потому что у нас было не так много денег, а Элис все время суетилась и возражала.

Я чувствовала себя немножко виноватой, потому что у моих родителей был дом в Синих Горах, куда они иногда ездили на выходные. Это был прекрасный дом, современный, светлого дерева, оттуда открывался чудесный вид на горы. Мой отец сам разрабатывал проект, и там было все, что ему нравилось – спокойный стиль, много света и воздуха, бассейн и теннисный корт.

Мои родители не раз предлагали мне воспользоваться этим домом, пригласить туда друзей. Но после смерти Рейчел я была там только однажды, когда у всех нас все еще было свежо воспоминание о потере. И это оказалось так больно – приехать туда без Рейчел – ее отсутствие словно высосало всю радость и красоту тех мест. Больше я там не была.

Обычно мы уезжали туда из Мельбурна на время школьных каникул – на неделю, иногда на две. Для занятий Рейчел это было идеальное место – тихое и спокойное. Рояль всегда занимал в нашем доме главенствующее место, и когда Рейчел еще была жива, мама, папа и я обычно сидели на террасе, потягивали чай и слушали, как она играла. Других развлечений у нас не было – ни телевизора, ни радио, так что мы только гуляли или плавали, а иногда играли в шахматы.

Теперь трудно поверить, что эти поездки частенько мне надоедали. Иногда я обижалась, что расстаюсь со своими друзьями, пропускаю какие-то встречи и мероприятия, не вижу мальчика, который мне тогда нравился. Как жаль, что я не знала, каким все это было хрупким и непрочным. Ведь если бы я понимала, как легко все разрушить, то, несомненно, больше ценила бы и наши игры в теннис, и наши долгие вечера вместе, и наш веселый смех.

В общем, несмотря на то, что дом идеально подошел бы для отдыха на природе, я о нем даже не упоминаю. Вместо этого я предлагаю поехать куда-нибудь на юг.

– Но на юге вода холоднее, – возражает Элис. – Лучше поехать на север, там теплее.

– Ты не заметишь никакой разницы. На юге спокойнее. И дешевле. – Робби смотрит на меня и улыбается. – Отличная идея, Кэтрин.

– Эй! – Элис смотрит на меня, потом на Робби. – Я ведь замечаю ваши взгляды и улыбочки. А как же я? – Она улыбается, но голос ее дрожит, а глаза темнеют. – Помните, что без меня вы бы даже не познакомились.

– Перестань, Элис! – Робби усмехается и поднимает свою пустую кружку. – Кстати, я хочу кофе. Будь хорошей хозяйкой и налей нам еще.

Элис отворачивается, и я не понимаю, что она собирается предпринять. Она кажется сердитой, интересно, закричит ли она или велит Робби убираться? А в какую-то секунду я даже думаю, что она собирается его укусить. Вместо этого она бросается к нему и прижимается губами к его рту. Потом так же внезапно отталкивает его, забирает наши пустые кружки и встает.

– Еще кофе? А тебе чай, Кэтрин? – Она смотрит на нас и весело улыбается.

– Да, спасибо.

Элис выходит из комнаты.

– Что с ней? – спрашиваю я.

Он поворачивается и удивленно смотрит на меня, как будто забыл, что я тоже тут.

– С ней? Ничего. Ей надо, чтобы все вращалось вокруг нее. Она, как Нарцисс, любуется только собой. И интересует ее только она сама.

Думаю, Робби преувеличивает. Он ведь любит ее, и в конце концов, не имеет права говорить о ней так скептически. Да, Элис немного эгоистична, увлечена собой, я и сама это заметила. Ну и что? Она может быть еще и щедрой, и доброй. Она умеет выслушать и сделать так, что ты чувствуешь себя особенной и очень нужной.

– Но ты же любишь ее?

– Она как наркотик. Я и сам не могу понять. – Он грустнеет. – Я знаю, что она мне не подходит, что никогда не буду счастлив с ней, но не могу справиться с собой. Что бы она ни делала, я все равно возвращаюсь к ней. – Он пожимает плечами. – Я просто подсел на нее.

– Но что именно… – Я собираюсь спросить его, почему он считает, что она ему не подходит, но тут с дымящимися кружками возвращается Элис.

– Спасибо. – Робби протягивает руку, и Элис наклоняется, чтобы поцеловать его.

– Ты ангел, Робби. Звезда, – говорит она. Робби хмыкает, но видно, что он доволен таким выражением привязанности.

Элис протягивает мне кружку.

– И ты, Кэтрин. Ты просто прелесть.

Я улыбаюсь и пью чай.

Элис садится, лицо ее оживлено.

– Знаете, о чем я думала, когда была на кухне? Я думала, как здорово, что мы все встретились. Нам ведь так хорошо вместе. – Она смотрит на нас и застенчиво улыбается. – Я хочу сказать, что вы оба мне очень нужны. Вы – мои самые лучшие друзья.

Наступает тишина, затем Робби хлопает рукой по коленке и громко фыркает.

– Ты только послушай! – Он смотрит на меня, его лицо выражает радость. – Она правда так сказала?

– Да, – киваю я. – Так и сказала.

– О боже! – Элис закрывает улыбку рукой. – Робби, не смейся надо мной. Ну вот, теперь я выдала свою тайну.

– Какую тайну? – придуривается Робби. – То, что ты обожаешь жирный маргарин?

И мы втроем начинаем хохотать и поддразниваем друг друга. Я совсем забываю спросить, что же Робби имел в виду, говоря, что Элис ему не подходит. Мне слишком хорошо и весело, и я не хочу ни о чем думать.

9

– Ну, что случилось? – Карли наклонилась вперед, ее глаза смотрели заинтересованно. – Заходи! Ты же не будешь стоять так целую вечность?

Но Рейчел остановилась в дверном проеме. Ее пижама была в беспорядке, лицо красное и испуганное. Мне показалось, она плакала.

– Рейчел? – спросила я. – Что случилось?

– Мне приснился плохой сон.

– О! Иди сюда. Иди и посиди с нами. – Я смущенно улыбнулась Карли. Я как раз рассказывала ей про ту ночь, которую провела со своим приятелем. Мы целовались и ласкали друг друга, и почти что переспали. Карли хотела знать мельчайшие подробности.

Карли, шумная, откровенная и забавная, была моей лучшей подругой. Когда она только появилась в нашей школе, я ее просто возненавидела. Она меня сначала тоже не любила, потому что принимала за богатенькую дрянь.

Подружились мы в школьном лагере – семь дней холода, голода и неудобств сблизили нас. Мы тихонечко пробирались на кухню и изображали из скудных припасов какую-то еду. Я восхищалась умением Карли придумывать всякие забавные штуки, а ее привлекла, как она сказала, моя решимость. С тех самых пор мы были неразлучны.

Рейчел села на пол рядом со мной, и я обняла ее.

– Все тот же сон? – спросила я.

– Да.

– Рейчел снится ужасный сон, – объяснила я Карли. – Она видит девушку, которая кажется ей знакомой, девушка улыбается и идет навстречу…

– И чем мы ближе друг к другу, – продолжила Рейчел, – тем больше мне кажется, что мы знакомы. Сначала я очень рада ей, но чем она ближе, тем лучше я понимаю, что она настроена недобро. И когда я оказываюсь перед ней, то понимаю, что это я сама, это мое лицо. Я пугаюсь, хочу бежать от нее, ведь увидеть самого себя – это перед смертью, и тут она начинает улыбаться! У нее ужасная, злая улыбка, она смеется, и я никуда не могу убежать. – Рейчел посмотрела на Карли. – Это очень страшно, правда! Она как будто бы посланница смерти.

– Кошмар! – Карли передергивает плечами.

– Попробуй заснуть тут, – говорю я Рейчел. – Может, хоть чуточку поспишь. У тебя завтра генеральная репетиция, надо отдохнуть.

Рейчел ложится на мою кровать. Я укрываю ее и снова сажусь на пол рядом с Карли.

– Ну, – толкает меня Карли. – Рассказывай дальше!

Я качаю головой.

– Подождем, пока Рейчел уснет.

– А я знаю, о чем вы говорите, – доносится с кровати голос Рейчел. – Вы говорите про мальчиков. Не думайте обо мне. Я не буду слушать. Честно.

Карли подняла брови, как будто говоря: вот видишь?

– Ты обещаешь? – спрашиваю я. – Обещаешь, что не будешь слушать, Рейч?

– Я, кажется, засну еще до того, как вы начнете говорить, – говорит она. – Честно.

И я снова начинаю рассказывать Карли. Рассказываю почти все, по крайней мере, всю правду о наших физических отношениях. Я не говорю о том, как мы смеялись, как прозвучали слова о любви. Нет, все это я храню глубоко в душе.

На следующий день Карли и я встречали Рейчел после репетиции. Мы пили кофе и сплетничали про наших знакомых. Мы чувствовали себя такими взрослыми, ведь мы уже ходили на вечеринки, пили пиво и встречались с мальчиками.

Мы взяли в кафе и Рейчел, и она говорила о том, как ее волнует предстоящий концерт. Другие участники – просто необыкновенные люди, говорила она. Мне нравилось говорить про музыку, я знала людей, о которых рассказывала Рейчел, но через некоторое время стало заметно, что Карли наши разговоры порядком надоели. Она смотрела по сторонам и нетерпеливо постукивала пальцами.

– Карли, – окликнула я. – Эй! Тебя раздражают наши разговоры?

– Извините! – Рейчел прижала ладони к вспыхнувшим щекам. – Я только о своем и болтаю, да? Просто меня это так беспокоит. Извините, давайте поговорим о чем-то другом.

Карли одобрительно кивнула Рейчел и повернулась ко мне.

– Когда ты должна быть дома?

– Определенного времени мне не назначили, – ответила я и посмотрела на Рейчел. – А вот ты шагай домой и готовься к концерту.

Рейчел взглянула на часы.

– Да, но сейчас только половина четвертого. Еще куча времени.

– Ты знаешь Джейка, Росса и тех парней? – Карли посмотрела на меня, и по ее улыбке я поняла, что у нее есть план, и Рейчел лучше пойти домой.

– Да.

Я немного знала их, они были из соседней школы и играли в одной дико популярной группе.

– У них сегодня репетиция. На старой ферме. Вернее, они планировали порепетировать, но это будет просто большая вечеринка. Придет куча народа. Музыка, пиво, ну ты сама все знаешь. Прикольно будет, наверное.

– Звучит заманчиво, – сказала я.

– Репетиция? – спросила Рейчел. – Как здорово. Я бы тоже хотела послушать. Можно мне прийти?

– Они старше, Рейчел. Они будут пить пиво и развлекаться. Ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке.

– Нет, если там будет музыка, то мне понравится.

– Не будь дурочкой, Рейчел. Тебе надо заниматься.

– Ну, пожалуйста! Кэйти! Почему я не могу ненадолго прийти, посмотреть, а потом пойти домой? Ты все считаешь меня ребенком, но я уже не ребенок! Мне тоже нужно немного развлечься. Эта группа вдохновит меня. Ну, пожалуйста!

– Вдохновит? – Я хмыкнула. – Ну, конечно. Любительская музыка.

– Пожалуйста, Кэйти! Только на часок!

– Нет.

– Да ладно! – раздраженно сказала Карли. – Пусть приходит, чего ты? Какая разница? У нас нет времени сидеть тут и спорить.

Возражать дальше причины не было – мы и вправду могли пойти на час и вернуться домой до прихода родителей. Меня раздражало, что Рейчел нарушала мои планы – придется потом провожать ее домой, заботиться о ней, вытирать ей сопливый нос. Несмотря на свои слова, иногда она на самом деле была настоящим ребенком.

– Ладно. – Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал холодно. – Приходи. Но если об этом узнают мама и папа, я не виновата.

10

Вивьен ничего не говорит, но я чувствую ее удивление, когда сообщаю, что уезжаю с Элис и Робби на все выходные. Перед отъездом на работу она обнимает меня крепче, чем обычно.

– Желаю хорошо повеселиться, юная леди, – говорит она.

Мы решаем отправиться на юг и берем мою машину, новый «пежо», потому что он самый быстрый и удобный. Из Сиднея мы выезжаем в пятницу утром. И Элис, и я должны быть в школе, но преподаватели снисходительно относятся к нашему выпуск ному классу. На всякий случай я беру с собой учебник и планирую почитать его на пляже. Робби – редкий случай – в эти дни свободен от работы в ресторане. Робби ведет машину, потому что он – единственный из нас, кому можно ехать со скоростью больше восьмидесяти километров в час. Настроение прекрасное, смеемся и шутим. Доехав до Меримбулы, заходим в местный универсам и покупаем еды на все дни поездки. Элис набирает в тележку шоколад и другие сладости, я и Робби закупаем более важные вещи – яйца, молоко, хлеб, туалетную бумагу. Мы загружаем наши припасы в багажник, еще раз сверяемся с картой и направляемся к побережью.

Мы арендовали старый деревянный дом с двумя спальнями. В Интернете были размещены фотографии, но мы все-таки не особенно обольщались относительно кухни и столовой. Когда же мы наконец-то приезжаем и видим очаровательный, покрашенный в белый цвет домик с верандой, то остаемся просто в восхищении.

Мы вбегаем внутрь и носимся по комнатам, смеясь и восклицая:

– Какая прелесть!

– Боже мой, вы только посмотрите на эту огромную старую ванную!

– А какой открывается вид! Здесь слышно океан! Из каждой комнаты! Ничего себе, какая красота!

– А вы посмотрите на спальни! Они просто невероятные!

Мы переодеваемся в купальники и плавки и мчимся к воде. Мы даже не задумываемся о температуре, мы просто подбегаем и бросаемся в волны. Вода ледяная, но я так счастлива – ведь нам предстоят три волшебных, веселых дня, – что холод меня совершенно не беспокоит. Элис убегает от Робби, он догоняет ее, лямка купальника сползает и видна грудь. Это смешит Элис еще больше, она стягивает и вторую лямку, теперь видна и вторая грудь. Она сжимает свои соски и направляет их на Робби.

– Бах, бах, ты убит! – кричит она.

– А-а-а-а-а-а! – Робби хватается за сердце и падает навзничь.

Элис поворачивается и направляет соски на меня.

– Нет, нет! – хохочу я. – Пожалуйста! Пожалейте меня!

Краем глаза я вижу мужчину и женщину средних лет. Они проходят мимо и смотрят на нас едва ли не с отвращением.

Элис следит за моим взглядом и тоже замечает эту пару. Радостное выражение на ее лице сменяется гневным. Она вдруг поворачивается и резко стягивает с себя остатки купальника, холодно и с вызовом улыбаясь паре на берегу.

Мужчина и женщина краснеют, бормочут что-то, торопливо отворачиваются и почти убегают.

Элис смотрит им вслед, потом запрокидывает голову и хохочет.

Вечером мы ужинаем рыбой и картошкой, купленной в местной лавке. Картошка хрустит, рыба очень свежая и вкусная, и мы объедаемся по полной. Закончив трапезу, вытягиваемся на диванах в комнате и лениво болтаем обо всем на свете.

– Боже мой, как я ненавижу таких людей, – говорит Элис.

– Каких?

– Вот таких – консервативных провинциалов, как на пляже.

– Консервативных провинциалов? Правда? Ты сразу про них все поняла? – Робби с любопытством смотрит на Элис. – Ты ведь видела их всего пять минут.

– Да, я сразу все поняла. Маленькие люди с плохими стрижками и в ужасной одежде. Жирные и некрасивые. Такие, как они, всегда голосуют на выборах за консерваторов и ненавидят геев. Они обычно говорят… – Тут Элис начинает говорить с ярким австралийским акцентом: – Она хорошая девушка. Хоть и черная. Я бы даже пригласил ее на обед, но…

Я смеюсь над удачной пародией, я понимаю, что Элис всего лишь шутит. Но Робби не смеется. Он смотрит на Элис и качает головой.

– Ты иногда бываешь такой злой.

– Наверное, но я говорю о них чистую правду, – отвечает она. – А вот ты предпочитаешь думать обо всех только хорошее.

– Вовсе нет. Но ты несправедлива. Ты только…

Элис громко зевает и приглаживает волосы.

– Может, я и несправедлива. Ну и что? Мир вообще несправедлив, Робби. Поверь, я многое знаю о таких людях. Они точно такие, как мои родители. Грустные, ожесточенные. Уродливые. Их вечно интересует, как живут другие, потому что их собственная жизнь невыносимо скучна. Это понятно по их глазам. Я их чувствую за сотни километров. – Она вытягивается на диване, футболка приподнимается, и виден загорелый живот. – Короче, эта беседа мне надоела. Мы уже сто раз говорили об этом, хватит. Я очень устала. – Она посылает нам воздушный поцелуй и уходит из комнаты.

Робби и я улыбаемся друг другу, слушая, как Элис, раздеваясь, что-то бормочет у себя в комнате.

– Не позволяйте себе лишнего! – кричит она. – Спокойной ночи, малыши! Ведите себя прилично.

– Спокойной ночи, Элис.

– Хочешь посидеть на веранде? – через некоторое время спрашивает Робби.

– С удовольствием.

Он ставит для нас стулья, и по выражению его лица я понимаю, что он что-то хочет мне сказать.

– Я хочу задать тебе один вопрос, – говорит он наконец.

– Давай, слушаю.

Он вздыхает.

– Мне очень неловко об этом спрашивать, и я пойму, если ты не захочешь ответить. Не стесняйся, просто скажи, что не желаешь обсуждать эту тему.

– Хорошо, – смеюсь я. – Не постесняюсь.

– Можно спрашивать?

– Валяй.

Робби оборачивается и смотрит на окна дома.

– Элис доверяет тебе? Он рассказывала что-нибудь обо мне? Она говорит о своих чувствах?

– Нет.

– Нет? – Робби смотрит на меня с надеждой.

Но правда заключается в том, что Элис вообще очень редко вспоминает о Робби. Конечно, она говорит о нем, ну, например, когда у нас есть какие-то совместные планы. Но она никогда не говорит о своих чувствах к нему. Как-то я спросила ее, любит ли она Робби, но она только рассмеялась в ответ. И хотя было понятно, что Робби испытывает к ней серьезные чувства, мне всегда казалось, что они с Элис все давно выяснили.

Но Робби не задавал бы мне таких вопросов, если бы ему все было ясно. Понятно, что он рассчитывал на иные отношения, большие, чем Элис могла ему дать. Мне вдруг захотелось предостеречь его и посоветовать поискать себе другую подругу, если он хочет каких-то серьезных отношений. Но, само собой разумеется, я этого не говорю, просто не могу. Ведь я действительно не знаю, что Элис думает о своих отношениях с Робби, может, она и любит его, просто пока не понимает этого или боится своих чувств. И я не имею никакого права советовать или предупреждать.

– Я ведь знаю ее всего три месяца, Робби, – говорю я.

– Но вы так подружились, проводите вместе так много времени, – возражает он. – Ты хотя бы имеешь какое-то представление, что она обо всем этом думает?

– Но она ничего не говорила. Правда. И я правда знаю не больше, чем ты. – Я озадачена. – А в чем ты хочешь увериться? В том, что Элис тебе не подходит? Ты сказал, что у нее какие-то нездоровые наклонности. – Я колеблюсь, пытаясь подобрать правильное слово. – Ты же сам видишь все ее недостатки. Глаза у тебя открыты?

– Уж скорее у меня открыто сердце. – Он грустно улыбается. – Иногда я просто ни о чем не думаю, и тогда все хорошо. А иногда я начинаю думать обо всем плохом, что есть в наших отношениях, и тогда понимаю, что отношения с Элис делают меня несчастным. Я притворяюсь, что все хорошо. Но на самом деле хочу большего.

Он снова вздыхает.

– Извини. Я не должен был задавать тебе такие вопросы. Это ужасно, когда люди начинают советоваться о своих отношениях с кем-то третьим. Ненавижу, когда вот так начинают расспрашивать меня.

– Ничего страшного. Все в порядке. Я просто не знаю, что тебе ответить. Но почему ты не спросишь Элис? Поговори с ней серьезно и спроси, чего она хочет.

– Я пробовал. Я все время спрашиваю, что она чувствует, чего хочет. Но она мастерски уходит от ответа. Я говорю, что люблю ее, а она смеется и меняет тему разговора. А если я начинаю разговаривать с ней серьезно, она раздражается.

– Может, тебе надо спросить о самом главном? – Я улыбаюсь и кладу руку ему на колено. – Спроси ее, хочет ли она выйти за тебя замуж, родить детей и жить счастливо, пока смерть не разлучит вас? – шучу я.

– Я бы женился на ней. Правда. Я был бы рад, если бы она забеременела и родила бы мне шестерых красавчиков-малышей. Мы купили бы дом, я ходил бы на скучную работу, заботился о них, любил их. – Он снова вздыхает. – Я ведь люблю ее. Такой, как Элис, больше нет. Она красивая, веселая, шикарная… В ней так много энергии и задора. Она может заниматься самым скучным делом так, что это превращается в развлечение и удовольствие. Каждый день она превращает в праздник. Без нее все кажется пустым и безжизненным. Все остальные на ее фоне какие-то невыразительные.

– Ну и дела! Вот спасибо.

– Черт. Прости, я не тебя имел в виду.

– Да все в порядке. Я просто шучу. Надо же, как интересно. Ты по уши влюблен!

– Да. По уши. В девушку, которая боится обязательств и ответственности.

Интересно, прав ли он? Я всегда считала, если человек говорит, что он боится обязательств, то это просто попытка уйти от нежелательных отношений. Просто деликатный способ объяснить человеку, что ничего не выйдет. Не говорить ему открытым текстом: «Я тебя не люблю». Но насчет Элис Робби, пожалуй, прав – в ней на самом деле есть какая-то тайна, несмотря на всю ее открытость и сердечность, она все равно остается загадкой.

– Это она так сказала? – спрашиваю я.

Робби, глубоко задумавшись, смотрит на пляж.

– Робби?

– Прости, – спохватывается он. – Что?

– Это Элис сказала тебе, что боится обязательств? Или ты сам так решил?

– Да не говорила она такого, бог с тобой, – смеется он. – Ты можешь представить, чтобы Элис сказала что-то подобное? Ничего такого она не говорила, но это ведь очевидно, разве нет?

– Не знаю.

– Нельзя сбрасывать со счетов ее маму, – говорит он. – Ее настоящую маму. Поэтому Элис так осторожна в любви.

– Ее настоящую маму? Что ты имеешь в виду?

– О черт! – Робби смотрит на меня озадаченно. – Она тебе ничего не говорила?

– Нет, ничего. Ее удочерили?

– Да, но я не могу… Прости, она сама расскажет тебе. Если захочет.

– Ты уже почти все рассказал, – говорю я. – Настоящая мать отказалась от Элис, и ее удочерили? Я знаю, что она не любит своих приемных родителей.

– Да. Она ненавидит их.

– Теперь многое понятно. Раньше я этого не понимала. Не понимала, как она может говорить такие ужасные вещи про своих родителей, называть их жирными, глупыми, и тут же заявлять о своей любви к матери. Потому что это – совершенно разные люди. У нее две матери.

– Да. Ее биологическую мать зовут Джо Джо.

– Джо Джо?

– Ну да. Настоящее ее имя – Джоан. Она – хиппи, законченная наркоманка. Более эгоистичной, самовлюбленной бабы я не встречал.

– Но Элис…

– Обожает ее, – перебивает он меня. – Она поклоняется ей. Джоан безумно богата. Унаследовала кучу денег от родителей и тратит их на Элис. Дает ей все, что та ни пожелает. Очень странно. Даже при том, что Джоан наркоманка, она в глазах Элис куда выше людей, которые ее удочерили.

– Так вот откуда у нее дорогая одежда, – говорю я. – Джо Джо дает ей деньги.

– Ну да. Она как будто заглаживает свою вину. Она бросила Элис и ее младшего брата, когда они были совсем малышами, а теперь дает им кучу денег.

– Брат? У Элис есть брат?

– Да.

– Брат! – Я в изумлении качаю головой. – Ничего себе. Я и понятия не имела. Она о нем никогда не говорила. Как его зовут?

Робби хмурится.

– Не знаю. Элис иногда рассказывает о нем какие-то смешные истории. Называет его «братиком». Я слышал, что у него были какие-то неприятности с законом, но точно не знаю, какие именно. Наверное, наркотики, как и у мамы.

Я потрясена тем, что у Элис есть брат, что у нее есть тайны, почти такие же ужасные, как и мои. Похоже, наша встреча была предопределена. Мы должны были встретиться и подружиться.

– Надо же, – говорю я.

– Да.

– Жизнь иногда подбрасывает сюрпризы, – продолжаю я. – Бедная Элис.

Но бедная ли она? Есть только три ужасные вещи – убийство, рак и предательство. Я хочу рассказать Робби про Рейчел.

Но боюсь, что утром пожалею о сказанном. И ничего не говорю.

На следующее утро я просыпаюсь рано и, несмотря на ночные разговоры, чувствую себя счастливой. Солнце нежится на моей кровати, я некоторое время сижу и наслаждаюсь. Из окна слышится глубокий шум океана, из спальни Робби и Элис доносятся голоса.

Я встаю, надеваю халат, иду на кухню, завариваю чай и выхожу на веранду. Передо мной пляж, океан такой прекрасный, на берег лениво набегают волны. С чашкой в руках я спускаюсь с веранды и иду к воде. Допив чай, ставлю чашку на песок и оглядываюсь, убедиться, что за мной никто не наблюдает. Быстро стаскиваю с себя халат и бросаюсь в воду.

Поверхность воды гладкая и спокойная, я ложусь на спину и позволяю течению нести меня. Наконец, устав, выхожу, надеваю халат и возвращаюсь в дом.

– Кэтрин! – кричит Элис. – Что ты делаешь?

Я иду в их комнату и останавливаюсь в дверях.

Робби и Элис сидят на кровати, их ноги сплетены. Увидев меня, Робби натягивает простыню. Я улыбаюсь:

– Утро чудесное. Очень красиво. Я уже искупалась, вода шикарная. Пойдите поплавайте, а я приготовлю завтрак. Яйца по-бенедиктински – как вы на это смотрите?

– Я разжирею от таких завтраков. – Элис зевает и закидывает руки за голову. – Буду такая же жирная, как мои приемные родители. – Она смотрит на меня и слегка приподнимает брови.

Меня немного пугает ее тон и выражение лица.

– Робби сказал мне о том… что ты приемный ребенок. И о том, что у тебя есть брат. Ничего?

Но холодное выражение уже исчезло с ее лица, и теперь мне кажется, что я все это придумала. Она безразлично пожимает плечами и снова зевает.

– Не такая уж это большая тайна. Я ничего тебе не говорила, потому что и рассказывать-то не о чем. Это ерунда, пустяки.

Робби нахмурился и вздыхает.

– Конечно, ерунда. Пустяки. Пустяки, ерунда – это же твои любимые слова, Элис.

– Робби! – холодно обрывает Элис, ее лицо пылает от гнева. – Если тебе не нравится мой образ мыслей, мой образ жизни, то что ты тогда тут делаешь? А, Робби? Что ты тут делаешь?

– Я не говорил, что мне не нравится твой образ мыслей и твой образ жизни. Просто я думаю, что ты нарочно откидываешь от себя все эмоциональное, это такой способ защиты. Бравада.

– Что? – Она вскакивает с кровати и подбоченивается. На ней – белая пижама, глаза блестят гневом. Элис кажется опасной и одновременно беззащитной. Она качает головой и горько улыбается. – О чем ты, Робби? О чем ты говоришь?

– Я говорю о тебе, Элис. О твоей семье. О твоей матери и о твоем брате. Я, например, не знаю, как зовут твоего брата. Кэтрин вообще не подозревала, что он у тебя есть. Ты не считаешь, что это немного странно? Ты ничего о нем не говорила. Ты ничего не говорила про своих родителей или про свое детство.

– А я должна, Робби? Должна только потому, что ты так считаешь? И что именно ты хочешь знать? А? Что Джо Джо – наркоманка? Ты это уже знаешь. Ты знаешь, что меня удочерили. Что я должна рассказать про своего брата? Я сама почти ничего про него не знаю. Мы росли не вместе, а потом он попал в историю и теперь сидит в тюрьме.

Я стою и смотрю на них. Мне не хватает сил уйти. У Элис есть тайны. Я хочу, чтобы Робби оставил ее в покое, но не решаюсь сказать об этом, я лишь поворачиваюсь и иду на кухню. Элис окликает меня.

– Не убегай! – холодно говорит она.

Ее тон раздражает меня, и я отвечаю ей так же холодно:

– Я никуда не убегаю. Просто собираюсь приготовить завтрак. Есть хочу.

– Мне интересно твое мнение, – говорит Элис, не обращая внимания на мои слова. – Как ты думаешь, я могу сама решить, что мне говорить своим друзьям, а что – нет? – Она пронзительно смотрит на Робби, потом переводит взгляд на меня. – Или друзья должны рассказывать друг другу все-все?

– Нет, – тихо возражаю я. – Конечно, нет. Конечно, у тебя могут быть свои тайны. Ведь у меня они тоже есть. Каждый вправе хранить свои секреты.

Робби перебивает меня:

– Только давай не будем впутывать Кэтрин. Это вообще не ее дело.

– Ну почему же? Она ведь все слышала.

– Ладно, – бормочу я. – Я лучше пойду. Ты просто спросила мое мнение. Так или иначе, я голодная. И иду готовить завтрак.

И я ухожу. За моей спиной раздаются восклицания Робби и сердитый голос Элис. Я достаю яйца, бекон, лимон, масло, и принимаюсь готовить: делаю голландский соус, разбиваю яйца. Из комнаты все еще слышны голоса Робби и Элис, теперь они говорят тише. Я улыбаюсь. Вот мы и поссорились в первый раз.

Все друзья ссорятся.