Текст книги "Красивое зло"

Автор книги: Ребекка Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

11

Мы с Сарой добираемся до Джиндабайна еще до заката. Мне нравится Джиндабайн, обожаю этот прохладный воздух и красивое искусственное озеро. Тут кое-что изменилось, не все так, как во времена моего детства – появились кафе и современные рестораны на главной улице, но все равно здесь все так же сонно.

Я заказала прекрасный отдельный домик возле озера. Внутри тепло, хозяин обо всем позаботился.

– А где же снег? – Сара мчится к окну и выглядывает.

– Тут нет снега, милая. Но завтра мы сядем на поезд, который едет прямо на гору, вот там-то и будет снег.

– Это волшебный поезд?

– Да, думаю, да.

– Волшебный снежный поезд?

– Точно, – киваю я.

– Можно, я поиграю на улице?

– Да, но только недолго, – говорю я. – Уже темнеет.

Я помогаю Саре надеть флисовый жакетик и резиновые сапоги, и она выбегает, веселая и возбужденная.

– Не ходи к воде, – напоминаю я.

Я достаю из багажника коробку с продуктами – молоко, чай, сахар, крекеры – и начинаю все это распаковывать. Я вижу Сару из окна кухни, пока готовлю ужин – спагетти и салат из авокадо. Приготовив, надеваю куртку, выхожу, сажусь на веранде и смотрю, как Сара играет.

– Мама, – зовет она, не отрываясь от игры.

– Да?

– Мама, а ты счастлива?

– Конечно. – Я поражена серьезностью ее голоса. – У меня есть ты, и поэтому я очень, очень, очень счастлива. Я – самая счастливая мама в мире. И ты это знаешь.

– Знаю, – серьезно кивает она. – Я знаю, что ты счастлива. Но ты иногда грустная, этому потому, что у тебя нету папы?

– Но у меня есть папа. Ведь дедушка – мой папа.

Она мгновение размышляет, потом смотрит на меня.

– Я говорю про моего папу. Ты грустная, потому что у меня нету папы?

– Да, поэтому. – Я подхожу к Саре, обнимаю ее и целую. Мне очень хочется избежать этих разговоров. Мне кажется, что они болезненны для такой малышки. Но я знаю, что эти вопросы для нее важны, и она все равно будет их задавать. – Твой папа был мне очень нужен, и мне бы так хотелось, чтобы он не умирал. Но у меня есть ты, так что я очень счастлива.

Она улыбается, явно успокоенная.

Интересно, правду ли я сказала Саре? Да, с Сарой я иногда забываю, кто я и что случилось, я совершенно не вспоминаю о своем прошлом и наслаждаюсь настоящим. Но все равно остается глубокая печаль, чувство разочарования. Иногда я ощущаю себе роботом, который запрограммирован исключительно на заботы о Саре. Главная надежда моей жизни – Сара. Если с ней все будет в порядке, если она будет жить без трагедий и страданий, то можно считать, что моя жизнь удалась.

12

– Так мы увидим тебя в пятницу вечером? – спрашивает мама.

– Да.

Я уже собираюсь повесить трубку, как мама спрашивает снова:

– А почему ты не приведешь к нам свою новую подругу? Почему бы тебе не пригласить Элис? Мы были бы рады с ней познакомиться.

Вряд ли мама и папа на самом деле хотят, чтобы приехала Элис. Мне кажется, теперь их вообще ничто не радует. Да и как можно искренне смеяться и поддерживать разговор, когда единственное, о чем вы можете думать – это смерть ребенка? Но я понимаю, что мама старается ради меня, она хочет, чтобы моя жизнь была нормальной.

Я уже думала о том, чтобы познакомить Элис с моими родителями, но что-то во мне противилось этому намерению. Мама и папа так погружены в свое горе, что другим трудно понять, как вести себя с ними. И к тому же я еще ничего не рассказала Элис про Рейчел. Она не сможет понять, почему они такие печальные и серьезные.

– Не знаю, мама, – говорю я. – Она, по-моему, занята.

– Ну, прошу тебя, милая. Ты просто спроси ее. Конечно, у нас не очень-то весело, но было бы неплохо немного отвлечься, увидеть какое-то новое лицо. И папа обрадуется, что ты живешь так, как и подобает жить в твоем возрасте.

Мама так редко о чем-то просит меня, и ее слова звучат так искренне, что я обещаю спросить Элис и перезвонить на следующий день маме.

Элис соглашается сразу, более того, говорит, что и сама хотела напроситься в гости.

Само собой разумеется, что в первый же вечер в родительском доме звучит имя Рейчел. Но я быстро меняю тему. Иначе мне придется объяснять маме и папе, почему я до сих пор ничего не рассказала Элис.

Ясно, что все равно наступит момент, когда от рассказа не убежишь. Нельзя провести выходные, ни разу не заговорив о моей сестре. И когда мы с Элис желаем моим родителям спокойной ночи и отправляемся спать, я прошу ее на минутку зайти в мою комнату.

– Зачем? – шепчет она и хихикает. – У тебя там никак склад наркотиков?

– Нет, я просто хочу тебе кое-что рассказать.

Элис внимательно смотрит на меня, удивленная моей серьезностью.

– Хорошо, – кивает она. – Я сейчас, ладно?

Она приходит, мы садимся на край кровати.

– У меня была сестра, – говорю я. – Рейчел. Ее убили.

Элис напрягается и хмурится.

– Что?

Я жду. Понимаю, что она расслышала мои слова, и теперь ей нужно время осмыслить информацию. Так бывает, когда слышишь что-то, во что трудно поверить.

– Расскажи о ней, – просит наконец Элис.

И я начинаю рассказ. Я говорю и плачу. Рассказываю Элис всю историю, начиная с того момента, как мы с Карли и Рейчел выпили кофе и решили пойти на вечеринку. Я плачу и испытываю облегчение от того, что я наконец-то кому-то об этом рассказываю. Элис молча слушает, она не перебивает меня, просто держит руку на моем колене.

– О господи, – говорит она, когда я наконец заканчиваю. – Бедняжка. Бедные твои родители. Почему ты ничего не рассказывала мне раньше? Боже мой. Бедная Рейчел.

– Да, – киваю я. – Бедная Рейчел. И бедные родители. Это убийство разрушило все.

Элис обнимает меня и держит в объятиях, пока я плачу. Я наконец перестаю вздрагивать в рыданиях, часы показывают два, она помогает мне лечь и гладит меня по голове до тех пор, пока я не засыпаю.

Когда я просыпаюсь, Элис стоит около моей кровати с чашкой дымящего чая.

– Смотри, что я тебе принесла. – Она ставит чашку на прикроватный столик и садится на кровать. – Выспалась?

Элис уже одета. Концы волос влажные, и я ощущаю цитрусовый запах ее шампуня. Рядом с ней я кажусь себе усталой и немытой. Я беру чашку и делаю глоток. Чай горячий и крепкий, он словно прибавляет мне сил.

– Как ты? – говорю я, выпив полчашки. Теперь я в состоянии говорить. – Во сколько встала? Ты, должно быть, совсем измучена.

– Нет, все в порядке. Я встала рано и уже позавтракала с Элен.

Интересно, почему Элис называет мою маму по имени? Так моих родителей никто не называет.

– Мы говорили про Рейчел, – продолжает Элис.

Я потрясена. Даже не могу себе представить этого разговора. Насколько я знаю, мама никогда не говорит с посторонними о Рейчел.

– И что же? То есть… мама… она с тобой говорила?

– Конечно! По-моему, Кэтрин, ей это было необходимо. Она – прекрасная, храбрая, сильная женщина, но ей действительно надо было дать всему накопившемуся какой-то выход. И сегодня утром мы обо всем поговорили. Это было довольно тяжело, и для меня, и для нее, естественно. Мы и смеялись, и плакали, и обнимались. И даже добавили в кофе ром. Мне кажется, раньше она ни с кем об этом не разговаривала. – Элис довольно улыбается. – Думаю, я помогла ей взглянуть на ситуацию по-новому. Ей надо было выплеснуть все то лишнее, что накопилось внутри.

– Лишнее? – Я чувствую раздражение, но не знаю почему. – Ты думаешь, это лишнее?

Элис смотрит на меня озадаченно.

– С тобой все в порядке? Что-то не так? Может, я и не права, но я просто почувствовала, что мне надо поговорить с Элен о Рейчел.

То, что Элис называет мою мать по имени, приводит меня в бешенство.

– Пойду посмотрю, все ли с ней в порядке, – вздыхаю я, сбрасываю одеяло и накидываю халат. – После смерти Рейчел она научилась прекрасно скрывать свои чувства. Никогда не догадаешься, о чем она думает на самом деле, если только не знаешь ее так, как я.

Я выхожу из комнаты, не давая Элис продолжить разговор. Знаю, что поступаю невежливо, но уверена в том, что она не права. Она выглядит такой самодовольной, а был ли нужен ее разговор с мамой?

Мама в кухне месит тесто и отмахивается от жужжащей мухи.

– Привет, милая. – Мама улыбается мне. – Ты меня напугала.

– Как ты? – Я внимательно смотрю на нее.

– О! Я чувствую себя… – Мама подносит руку ко рту, глаза наполняются слезами, но она улыбается. – Я чувствую себя прекрасно. Мы с Элис так славно поговорили. Это была хорошая, честная беседа про Рейчел. Знаешь, я почувствовала какое-то освобождение. – Она смеется и качает головой. – Мы даже ром вместе пили.

– Ром? Сейчас? – Я смотрю на настенные часы. – Но ведь еще и десяти нет.

– Я знаю. Эта твоя Элис… – Мама улыбается. – Она очень интересная.

– Да. – Я открываю холодильник. – Но трудно представить, что ты с ней была так откровенна. – Мой голос звучит резко и неодобрительно.

– Да, я была с ней откровенна. – Если мама и заметила мой тон, то не подала виду. – Несчастные мальчики.

– Несчастные мальчики? Какие несчастные мальчики? – Я закрываю дверцу холодильника и смотрю на маму.

– Ну, те мальчики. Мальчики, которые убили Рейчел.

– Несчастные? Вот уж не думаю. По крайней мере, они живы!

– Это верно. Они живы. И будут жить с тем, что натворили, всю жизнь…

Я не свожу с нее глаз.

– Ты больше не горюешь по Рейчел?

– Не горюю? Конечно, горюю. Моя дочь убита. Но очень хорошо, что мне удалось выплеснуть из себя немного гнева. – Она пожимает плечами и снова принимается за тесто. – Я так их ненавидела, этих ублюдков, а теперь я почти жалею их.

– Ну хорошо. – Я отворачиваюсь и наливаю себе чай. Только бы не заплакать. Столько раз я пыталась заставить ее поговорить про Рейчел, поплакать, как-то выплеснуть свой гнев и отчаяние, но она была тверда и не давала волю чувствам. У меня не получалось, а у Элис получилось так легко!

Я допиваю чай и собираюсь выйти из кухни, но мама подходит и кладет руку мне на плечо.

– Она чудесная девочка, эта твоя Элис. Я так рада, что ты привезла ее с собой.

Я киваю и заставляю себя улыбнуться.

– И она так хорошо о тебе отзывается, – продолжает мама. – Я рада, что вы подружились.

Мама наклоняется и целует меня в щеку. Она улыбается, и это настоящая, радостная улыбка, так мама улыбалась раньше, до гибели Рейчел. Мы обнимаемся, и я чувствую, как мой гнев на Элис понемногу проходит. Это из-за нее мама так счастлива, и я, вместо того чтобы ревновать, должна быть благодарна Элис. Я повела себя глупо и эгоистично. И я обещаю себе, что впредь буду великодушнее и разумнее, я буду лучше думать об Элис и постараюсь лучше ее понимать. В конце концов, намерения у нее самые хорошие. Она верный друг с умным сердцем.

13

По пути на вечернику мы остановились в доме Карли. Карли сбросила школьную форму и переоделась в джинсы, розовую блузку и золотистые сандалии. Она предложила нам одежду из своего гардероба, и я выбрала джинсы и полосатую футболку, но для Рейчел одежда Карли оказалась слишком велика.

– Тогда тебе придется остаться в форме, – сказала я.

– И на что я похожа? – жалобно заскулила Рейчел, оглядывая себя. Она сняла галстук и выпустила рубашку, но все равно юбка выдавала в ней школьницу. – Как я выгляжу?

– Да кого это интересует? – бросила я. – Ты все равно будешь там самой маленькой, единственная четырнадцатилетняя на сто километров вокруг.

– Но я…

– Рейч! – прервала я. – Кончай жаловаться и ныть. Тебя вообще не звали, это ведь мои друзья, а не твои.

Мы с Рейчел распустили волосы: у Рейчел – прямые и золотистые, у меня – темные и вьющиеся. Еще мы взяли у Карли помаду, а глаза намазали тушью и тенями.

Карли достала из сумки свой мобильник, отключила его и бросила на кровать.

– Если не хотите, чтобы вас доставали родители, – сказала она, – то тоже оставьте тут свои мобильники. Завтра в школе отдам.

Рейчел неуверенно посмотрела на меня, предоставляя право принимать решение. Я пожала плечами, взяла сумку, достала мобильник, отключила его и бросила на кровать Карли. Рейчел быстро последовала моему примеру.

Затем мы побрызгались дорогущими духами матери Карли, ими был заставлен весь туалетный столик. Денег на такси у нас не было, и мы решили идти пешком. По дороге мы болтали, затем Карли достала из сумки пластиковую бутылку.

– Подождите минутку, – сказала Карли, остановилась, отвернула крышку и жадно глотнула. Потом шумно выдохнула, глаза заблестели. Мы поняли, что в бутылке вовсе не вода.

– Это водка. – Карли протянула мне бутылку. – С лимонадом. Хочешь?

Я удивленно и недоверчиво покачала головой, но все-таки взяла бутылку. Я знала, что Карли всегда приходила на вечеринки с крепкими напитками. Она была первой девчонкой в нашей школе, которая начала выпивать, Карли находила кого-нибудь постарше, кто покупал для нас алкоголь.

Я поднесла бутылку к губам и глотнула. Напиток оказался очень крепким, водки там было намного больше, чем лимонада.

– Боже, Карли, – простонала я, протягивая бутылку назад. – Это же ужасно.

– Рейч? – Карли протянула бутылку моей сестре и вопросительно подняла брови. Рейчел посмотрела на меня, словно спрашивая разрешения.

– Ну, выпей. – Я пожала плечами. – Но тебе не понравится. В первый раз кажется, как будто бензин глотаешь.

Рейчел сделала маленькой глоток, и лицо ее тут же сморщилось от отвращения.

– Кошмар, какая гадость, – сказала она.

– Ничего. – Карли покачала головой, когда Рейчел попыталась вернуть ей бутылку. – Глотни еще. Чем больше выпьешь, тем легче пойдет. Расслабишься и хорошо проведешь время.

Рейчел снова приложилась к бутылке.

– Не так уж и плохо, – сказала сестренка. – Но мне все-таки больше нравится обычный лимонад.

Карли засмеялась.

– После обычного лимонада ты не получишь столько удовольствия. Поверь на слово.

Не помню, почему меня совершенно не беспокоило, что Рейчел пьет. Я не знаю, почему не проконтролировала ее. Наверное, на нас всех подействовала водка. Мы допили бутылку, пока добрались до места, и с каждым глотком водка казалась нам все более приятной.

Когда бутылка опустела, Карли остановилась.

– Погодите, – сказала она и достала из сумки большую стеклянную бутылку. Она повернула ее так, чтобы мы разглядели этикетку: «Столичная». – Вы же не думали, что мы этим ограничимся? – усмехнулась Карли. – Теперь будем пить неразбавленную. Лимонад кончился.

Она снова наполнила маленькую бутылку и протянула ее Рейчел.

– Начинай! Сначала покажется, будто внутри пожар, но потом привыкнешь.

Рейчел взяла бутылку и сделала большой глоток. Выражение ее лица заставило нас рассмеяться.

Дорога заняла почти сорок минут, и пришли мы уже основательно выпившими. Лицо Рейчел разрумянилось, губы растянулись в широкой улыбке. Она была хорошенькой, юной и очень невинной.

– Как ты себя чувствуешь? – Я взяла ее за руку и улыбнулась. Водка смягчила мое раздражение, я больше не злилась, что сестра пошла с нами. – С тобой все в порядке?

Мы еще не вошли внутрь, но уже слышали музыку, голоса и смех. Повсюду бродили подростки. Взрослых здесь не было.

Рейчел с улыбкой посмотрела на меня и кивнула. Она мечтательно подняла брови и начала двигаться в такт музыке.

– Танцуйте. – Карли подтолкнула нас. – Мы же не собираемся простоять все время в уголке?

Мы планировали провести тут максимум час, чтобы к пяти вернуть Рейчел домой и усадить за пианино. Но у Карли мы задержались на добрые сорок минут, и дорога сюда заняла еще примерно столько же. Если отправить Рейчел домой прямо сейчас, то все еще может сойти с рук. Сама я могла бы наврать, что задержалась у Карли. Конечно, родители рассердятся, но не так сильно, как из-за Рейчел. Ей нельзя приходить домой поздно, ей-то всего четырнадцать. Кроме того, Рейчел нужно было заниматься. И еще я понятия не имела, как мы скроем запах водки. Похоже, нас ожидают крупные неприятности.

Обо всем этом я думала, наблюдая за пританцовывавшей Рейчел.

14

Элис идет перед нами всего лишь на расстоянии двух шагов, но по ее походке понятно, что она совершенно не в настроении вести беседу. Я не думаю, что она чем-то расстроена – нет, она в хорошем расположении духа, она вся светится красотой и энергией, она явно наслаждается этим красивым осенним вечером и последними теплыми деньками.

Но все-таки мы с Робби понимаем, что сейчас с ней лучше не заговаривать. Она иногда бывает такой, в эти моменты ей лучше без нас, чем с нами. Однажды Робби даже как-то пошутил насчет этого. Мы разговаривали про нашу любовь к музыке и вдруг обнаружили, что Элис просто заснула на диване. Мы и не заметили, когда. А говорили мы довольно долго, кажется, несколько часов.

– Мы, наверное, утомили ее своей болтовней, – рассмеялся Робби. – Мы вообще слишком много говорим.

И Робби прав. Но мы никогда не надоедаем друг другу, у нас всегда находятся темы для разговоров.

Меня начинает это беспокоить. Я боюсь, не ревнует ли Элис. Но когда я спрашиваю ее об этом, она удивленно качает головой.

– А что тут такого? Хорошо, что вам интересно вместе. Вы оба мне очень дороги, и ваше общение мне нравится.

– Ну, слава богу. А то я уж испугалась. Подумала, вдруг ты ревнуешь?

– Ревную? – Элис снова качает головой. – Я никогда не ревную. Никого и ни по какому поводу. Могу сказать совершенно честно – с чувством ревности я незнакома. Так что об этом не беспокойся.

Этот разговор происходит в пятницу вечером, через несколько недель начинаются экзамены, и мне явно пора позаниматься. Но мне очень хочется видеть Робби и Элис. Дружба с ними стала едва ли не самым важным в моей жизни.

Мы заговариваем про лыжный спорт. Робби предлагает покататься втроем.

– Я не очень-то хорошо катаюсь на лыжах, – говорю я. – Только мешать вам буду.

– Я тебя научу, – возражает Робби. – У тебя все получится.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – смеюсь я. – Ты даже не представляешь, как плохо я катаюсь. Научить меня будет довольно сложно.

– Но меня-то он научил. – Элис поворачивается, замедляет шаги и протискивается между нами. – Представляешь, я вообще не могла стоять на лыжах. А прошлой зимой уже каталась, как чемпион. – Она берет Робби за руку. – А какой он сексуальный на лыжах!

Робби вдруг останавливается и хмуро смотрит на Элис.

– Сексуальный? – переспрашивает он. – Не дурачь меня! Разве я тогда казался тебе сексуальным?

Элис смеется и прижимается к Робби.

– Глупый! – говорит она. – Ты меня тогда просто не понял.

Робби раздраженно качает головой.

– Мы на месте, – говорит он и выдергивает свою руку из руки Элис.

Мы стоим перед дверью ресторана «Африка». Робби открывает дверь и пропускает вперед меня и Элис. Я улыбаюсь ему, но он расстроен и не отвечает на мою улыбку.

Внутри темно, только на столах и стенах горят свечи. Глаза постепенно привыкают, и я вижу, что стены красные, а на каждом диване лежат подушки.

– Пойду в бар, возьму напитки, – говорит Робби.

– Отличная идея! – восхищается Элис. – Мне – бутылку шампанского.

– Целую бутылку? – Робби смотрит на нее с сомнением. – Не много ли?

– Нет, – перебивает его Элис. – Именно бутылку. Спасибо.

Робби качает головой и смотрит на меня.

– Кэтрин?

– Мне содовую с лимоном, – говорю я.

Элис хмыкает.

– Содовую с лимоном, – передразнивает она меня. – И ты будешь это пить?

– Мне нельзя пить спиртное, Элис. Я же несовершеннолетняя.

– Ты не обязана ничего объяснять, Кэтрин, – вмешивается Робби. – Кстати, я тоже выпью что-нибудь безалкогольное. У меня завтра футбол. Пусть Элис пьет в одиночестве.

– Ничего себе, – притворно вздыхает Элис. – Вот мне повезло!

Робби снова хмурится и уходит к бару.

Элис задумчиво смотрит ему вслед.

– Он от меня совсем с ума сошел, – говорит она, пожимает плечами и отворачивается. Робби стоит около бара и выглядит очень несчастным.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Почему он вдруг рассердился?

– Мне кажется, я невольно напомнила ему о том, что было во время той поездки. Я просто некоторое время провела с одним инструктором. Ничего особенного, всего один вечер. А Робби это не понравилось.

– Провела время? Один вечер? Что ты имеешь в виду?

Элис не смотрит на меня.

– Я сказала то, что сказала, – говорит она громко и четко. – Я провела время с другим человеком. Ты уверена, что хочешь услышать подробности? Робби это не понравилось. Он, кажется, решил, что я его собственность.

Я так потрясена услышанным, что даже не могу ничего сказать, просто сижу, прижав руку ко рту. Я знала, что Элис не так любит Робби, как он ее. Но то, что она сделала, вообще жутко и непонятно. Как она посмела так поступить с Робби?

Но прежде чем я успеваю собраться с мыслями, Элис подпрыгивает и машет руками.

– Бен! – кричит она, выскакивает из-за стола и бросается к какой-то паре. – Бен! Надо же, это ты. Я тебя еле узнала, все смотрела и смотрела, а потом услышала твой акцент и сразу поняла, что это ты.

Элис говорит громко, и в ресторане на минутку наступает тишина, люди замолкают и прислушиваются. Бен и сидящая рядом с ним девушка – высокая, бледная, с длинными рыжими волосами – молча смотрят на Элис. Бен кажется почти испуганным.

– Элис, – говорит он наконец и вытягивает руку, как будто пытаясь отстранить ее, но она не обращает внимания на его жест, подходит, обнимает и целует. Бен совершенно растерян.

– Ничего себе! Что ты тут делаешь? – говорит он с явным американским акцентом.

– Как что? Обедаю, конечно. Как и ты. – Элис берет Бена за руку и тут замечает Робби с напитками. – Робби, Кэтрин, смотрите! Это Бен, моя первая настоящая любовь.

Подруга Бена пожимает плечами, Бен пытается что-то сказать, но Элис перебивает его:

– Пойдем, посидите с нами, – весело приглашает она. – Поужинаем все вместе.

– О нет, это ни к чему. – Бен смотрит на свою девушку. – Мы с Филиппой…

– Привет, меня зовут Элис. – Элис быстро наклоняется к Филиппе, и они пожимают друг другу руки. Элис улыбается, Филиппа тоже, но ее улыбка не очень-то искренняя.

– Правда, присоединяйтесь к нам, – говорит Элис. – Ну, хоть посидите с нами немного. Мы с Беном не виделись тысячу лет.

Филиппа и Бен соглашаются, и пока они собирают свои вещи, Робби смотрит на меня и выразительно вздыхает. Официантка помогает нам сдвинуть столы.

Если бы не Элис, которая чувствует себя абсолютно непринужденно, мы просто сидели бы и молчали. Элис рассказывает про лето, которое она провела с Беном. Бену явно неловко, и он смущенно улыбается Филиппе, а Элис заливается о том, как они проводили время и как ей нравился его американский акцент.

– Давайте закажем что-нибудь поесть, – вдруг предлагает Элис. – Я сейчас просто умру от голода. Закажешь, Робби? Вы здесь раньше бывали, знаете, что тут подают?

– Нам, наверное, лучше вернуться к своему столику, – говорит Филиппа. Она качает головой и смотрит на Бена.

– Не глупите. – Элис кладет руку поверх руки Филиппы. – Пожалуйста, останьтесь и поужинайте с нами. Мы втроем уже так друг другу надоели, что нам просто необходим кто-то новый. – И она смеется.

Все остальные молчат. Я чувствую себя униженной. Я так наслаждалась компанией Робби и Элис, так была счастлива, что мы вместе, и ее комментарий обижает меня до глубины души. Уверена, что и Робби чувствует себя примерно так же. Я даже глаз на него не могу поднять.

– Хорошо, мы поужинаем с вами, время у нас есть, – говорит Бен. – Да, Филиппа?

– Отлично! Ну слава богу. – Элис прихлопывает рукой по столу. Ее бутылка шампанского уже опустела, Элис слегка пьяна – глаза блестят, щеки раскраснелись. – Давайте закажем еще напитков. Мы просто от жажды умираем. Робби, что ты нам порекомендуешь?

Робби откашливается.

– Я снова буду колу. – Он натянуто улыбается Филиппе и Бену. – А вам что заказать?

– Мне воды. – Филиппа поднимает пустой графин. – Можно?

– А Бен будет пиво, – говорит Элис. – Да, Бен? Ты ведь будешь пиво?

– Буду, – кивает Бен. – А почему нет? Пиво – это прекрасно.

– И еще шампанского, – говорит Элис, кидая Робби сотенную бумажку. – Еще бутылку!

Робби разъярен.

– Ты мне не поможешь, Кэтрин?

– Конечно, – говорю я и встаю. Я с опаской оглядываюсь на Элис, боясь, как бы она не отпустила еще какой-нибудь комментарий. Но она лишь наклоняется к Филиппе и даже не замечает, что мы уходим.

Мы направляемся к бару, и Робби оглядывается на наш столик.

– Чертова Элис, – мрачно говорит он. – Что это на нее нашло сегодня? И чем все это закончится?

– То есть? – спрашиваю я и вся сжимаюсь от страха, не хочу никаких неприятностей. Я просто не могу представить себе будущее без Элис и Робби. – Давай поскорее поедим и заберем ее домой.

Робби внимательно смотрит на меня.

– Ты ее никогда еще такой не видела?

– Такой? Не знаю. Я не видела ее такой возбужденной. Ты это имеешь в виду?

Робби качает головой.

– Не совсем. Я ее такой уже несколько раз видел. Она не контролирует себя. Она просто страшна. Она готова разрушить все на свете, и ее никак не остановить. И увести домой не получится. Уверен, она затеяла что-то грандиозное. Она, скорее всего, захочет пригласить Филиппу и Бена в гости.

Я не понимаю, почему Робби так взволнован, но меня охватывает страх.

– Ну, не страшно, пусть приглашает. Мы же позаботимся о ней, с ней не случится ничего плохого.

– Знаешь, на твоем месте я бы поскорее ушел домой. Мне-то придется остаться: надо убедиться, что она добралась до дому живая и здоровая. Она здорово напилась. Или это такое психическое состояние.

Элис оживленно разговаривает с Филиппой. Та сидит, сложив руки на груди, и старается отстраниться от Элис.

Мы забираем напитки и возвращаемся. Филиппа торопливо встает и идет в туалет.

– С ней все в порядке? – спрашиваю я Бена.

– Я… – Он смотрит на Элис. – Мне кажется, она…

– Она просто офигела, когда я рассказала ей кое-что про нас с Беном. – Элис громко смеется. – Бен, ну у тебя и подружка!

Бен неуверенно смеется. Я собираюсь спросить, не пойти ли ему за Филиппой, но тут встает Робби.

– Я забыл воду, – говорит он и возвращается к бару.

И тут я понимаю, почему Бен не спешит за Филиппой. Рука Элис лежит на бедре Бена и поднимается все выше.

Я немедленно встаю. Элис приветливо улыбается мне. Уверена, она понимает, что я все видела, и ее это явно радует.

– Я в туалет. – Я выбегаю из-за столика так неуклюже, что роняю стул. – Черт! – восклицаю я, подхватывая стул. – Черт!

– Да успокойся, Кэтрин, – говорит Элис. – Что с тобой? Можно подумать, ты невесть что увидела.

Я смотрю на Бена. Он кажется обеспокоенным.

– Я схожу в туалет, – холодно бросаю я. – Посмотрю, все ли в порядке с Филиппой.

Элис равнодушно пожимает плечами. Я тороплюсь уйти, не хочу быть там, когда вернется Робби. Ведь он тоже увидит руку Элис, я не хочу становиться свидетелем его оскорбления. Боюсь, вечер закончится взаимными обвинениями. В глубине души я таю надежду, что Элис одумается и все закончится хорошо.

Но даже если Робби и увидит Элис, ласкающую Бена, то их отношениям совершенно необязательно придет конец. Ведь я только что узнала, что Элис завела роман с инструктором, когда она и Робби были в горах. Не понимаю, как Робби такое выносит, но мне особенно грустно потому, что сегодня наша дружба с Элис подверглась серьезному испытанию. Не думаю, что смогу общаться с ней как прежде. Она была сегодня так жестока к Робби и Филиппе, что я вряд ли смогу доверять ей снова. Сейчас мне кажется, что я больше не люблю ее.

В туалете одна кабинка закрыта, и я уверена, что внутри Филиппа.

– Филиппа? – Я стучу в дверь.

Никакого ответа, но слышится тихий вздох.

– Филиппа! – Я стучу настойчивее. – Это я, Кэтрин! Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– Кэтрин? – Я вижу внизу ее тень, и Филиппа открывает дверцу. – Спасибо, что пришла. Я подумала, что это Элис.

Ее глаза заплаканы, лицо покраснело.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я.

– Да. – Она прижимает руку к губам и смотрит в пол. Наконец ей удается совладать с собой, и она старается улыбнуться. – Все в порядке. Спасибо.

Филиппа подходит к раковине и моет руки.

– Ну, и что они делают? – спрашивает она.

– Ну… – бормочу я. – Просто разговаривают, ждут еду.

– На столе пока не трахаются?

– Что? – оторопело спрашиваю я.

Филиппа отрывисто смеется, внимательно смотрит на свое отражение и поправляет волосы.

– Да мне-то наплевать. Бена я едва знаю, мы всего второй раз встречаемся.

– Правда? Так он не твой парень?

– Ни в коем случае. – Филиппа качает головой. – Я себе что-нибудь получше найду.

Я с облегчением улыбаюсь.

Она улыбается мне в ответ и в конце концов начинает громко смеяться.

– Я видела, как Элис держит руку на бедре Бена. Меня это потрясло, но я не умею быстро реагировать в подобных ситуациях. – Филиппа секунду молчит, потом серьезно смотрит на меня. – Прости, я знаю, что она твоя подруга, но не могла бы ты объяснить мне, с какой стати она кладет руку на бедро парня, который пришел с другой девушкой? Ведь и у нее есть парень, да еще такой красавчик. Они же вместе, да? Как можно флиртовать с такой жабой, как Бен, если встречаешься с Робби?

– Робби – классный парень, – заверяю я. – Не знаю. Я вообще не понимаю, что случилось с Элис сегодня. Она никогда себя так не вела.

Я говорю и чувствую, что мои слова звучат как-то глупо. Да, я не видела прежде, чтобы Элис вела себя таким образом, но с некоторых пор ее поведение становится все агрессивнее.

Я пожимаю плечами.

– Мне жаль, но она вела себя неприлично, и ей нет оправдания.

– Неприлично? – Филиппа смотрит на меня и усмехается. – Неприлично? Прости, но это нельзя назвать словом «неприлично». Неприлично – это горячий западный ветер, или кто-то в плохом настроении. Мне даже слово не подобрать, чтобы описать твою подругу. Жестокая. Злобная. Порочная.

В душе я согласна с Филиппой, но все-таки чувствую некоторое негодование: все-таки Элис – моя подруга, и вообще Филиппе не следует так скоропалительно судить ее.

– Она не такая уж и плохая, – говорю я. – Просто у нее есть некоторые нехорошие качества. Она может быть очаровательной и щедрой.

– Как Гитлер, да? – подхватывает Филиппа. – Послушай, я вовсе не хочу тебя обидеть. И вообще не должна говорить ничего подобного. Я знаю, что мне лучше не открывать рот. Но тут я не могу молчать. Имей в виду: твоя подруга – настоящая тварь. И это неизлечимо.

– Что? – растерянно переспрашиваю я.

– Тварь. И я отвечаю за свои слова. Я изучаю психологию в университете. – Она пожимает плечами. – Так вот, диагноз твоей Элис – тварь. Просто тварь. И вообще, я думаю, что у нее серьезные проблемы с головой. Разве ты этого не видишь?

Филиппа смотрит на мое изумленное лицо и смеется.

– Ну, прости. Это просто шутка. Да, Элис – тварь, и я изучаю психологию, а вот диагностировать проблемы ее головы я не могу. Но сразу видно, что она – нехороший человек. Господи, какая ты сейчас серьезная.

Я поворачиваюсь к зеркалу и поправляю волосы. Я чувствую себя еще хуже, чем пять минут назад. Филиппа права, но я не хочу, чтобы она поняла, как мне плохо, не хочу плакать при ней. По идее, я должна оскорбиться и защищать Элис, но после ее сегодняшних подвигов я не вправе обвинять Филиппу в резкости.