Текст книги "Красивое зло"

Автор книги: Ребекка Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

18

Вечером я смотрю телевизор, свернувшись на диване и лениво щелкая пультом, но в дверь вдруг стучат.

Сначала я решаю, что это Элис, и задаюсь вопросом, что лучше – открыть дверь или притвориться, что меня нет дома. Я больше не сержусь на нее, просто устала, а ее бесконечная энергия утомит меня еще больше. Но потом я все-таки встаю, выключаю телевизор и, вздыхая, иду к двери.

Но там не Элис, там Робби. Он улыбается, в руках у него мороженое, горячий шоколад и пачка печенья.

– А я с подарками, – говорит он. – Смотри, сколько шоколада.

Я смеюсь и придерживаю дверь, чтобы он мог войти.

– Я хотел поговорить. – Робби так и стоит в дверном проеме и смущенно смотрит на меня. – Не возражаешь? Мы вчера так и не остались наедине, а мне хотелось о многом поговорить. Ну, о твоей сестре. И про Элис, конечно. – Он горько качает головой. – Но ты устала, наверное, поэтому я и купил горячий шоколад, чтобы тебя подбодрить. – Он замечает мою пижаму. – Ты уже спать собиралась, да? Извини. Я только…

– Робби! – перебиваю я. – Остановись. Заходи. Я не устала. И тоже хотела с тобой поговорить. – Я беру мороженое. – И мороженое я хочу, прямо сейчас.

Мы идем в комнату, раскладываем мороженое и садимся. Оно восхитительно – с шоколадным сиропом.

– Обалденно, – говорю я.

Робби смеется, но улыбка тут же сходит с лица, и он внимательно смотрит на свое мороженое.

Я доедаю и вытираю руки.

– Робби, с тобой все в порядке?

– Да. – Он пожимает плечами. – Я не про себя пришел поговорить, правда. – Он хмурится. – А ты как? С тобой все в порядке?

– Да, все прекрасно.

– Ты никогда не говорила мне про свою сестру. Ты мужественная. Я-то всегда рассказывал тебе о своих проблемах. – Он сердито смотрит на меня. – Почему ты мне ничего не говорила?

Я сажусь рядом и беру его за руки.

– Прости. Я знаю, что обидела тебя. Но это не потому, что я тебе не доверяю. Правда.

Робби внимательно слушает.

– Когда Рейчел умерла, в прессе только об этом и писали. Газетчики буквально преследовали меня и моих родителей. Это было ужасно. – При одном воспоминании мои глаза наполняются слезами, и я отворачиваюсь.

Робби обнимает меня.

– Все в порядке. – Его голос звучит виновато, и я понимаю, что он винит себя в моих слезах. – Ты ничего не обязана мне рассказывать. Все это не имеет значения. Я не понимал… Боже мой, Кэтрин, какой я дурак! Заставил тебя плакать.

Я смотрю на него и вытираю глаза.

– Дело не в тебе, Робби. Я плачу всякий раз, когда вспоминаю то время. Я просто хотела объяснить, почему ничего тебе не рассказала.

– Все в порядке, можешь не рассказывать.

Я отталкиваю его руку и встаю.

– Но я хочу рассказать. Просто слушай и не перебивай. Прошу тебя.

Он послушно кивает.

– Моя настоящая фамилия не Паттерсон, – начинаю я. – Моя настоящая фамилия – Бойделл.

Глаза Робби округляются. Конечно, он слышал про сестер Бойделл.

– Ну вот, ты о нас слышал. По крайней мере знаешь, что о нас писали в газетах.

– Я помню только фамилию. – Он качает головой. – Еще помню, что твоя сестра была очень одаренным человеком, да?

– Да, это правда. Была.

– Господи, Кэтрин. – Робби снова качает головой. – Я не могу поверить…

– Знаю.

– И это была твоя сестра? Боже мой. Я знаю, что случилось. Эти ублюдки убили ее.

– Да. И в газетах только о нас и говорили. Журналисты, так сказать, сделали нас знаменитостями. Нашу семью обсуждали все, кто только мог.

– И что же говорили?

– Все что угодно. Во многих статьях писали, что мама и папа были невероятно честолюбивы в отношении Рейчел. Конечно, так оно и было. Но Рейчел действительно была очень талантлива, почти гениальна. О ней писали и при жизни, но потом, после ее смерти, все эти журналисты стали нашими врагами. Они писали, например, что Рейчел по три или четыре часа в день играла на фортепиано. Она, конечно, много занималась, но в статье это звучало так, как будто мама и папа ее заставляли! Вовсе нет, Рейчел очень любила музыку, она хотела заниматься, она хотела быть самой лучшей. Да, мама и папа были честолюбивы, но они любили Рейчел, любили больше всего на свете. У нас была очень счастливая семья. – Мой голос начинает дрожать, я обхватываю голову руками и стараюсь справиться с собой. – Мы были счастливы.

– Понимаю.

Я перевожу дыхание.

– Именно поэтому я поменяла имя и стала Кэтрин Паттерсон вместо Кэйти Бойделл, именно поэтому переехала в Сидней. И мама с папой уехали тоже поэтому. Я никому об этом не говорила, никому, кроме Элис. Я не хочу больше быть Кэйти Бойделл. Понимаешь?

Робби кивает и сжимает мою руку.

– Когда ты заговорил про свою маму, я хотела тебе сказать, что очень хорошо понимаю твои чувства.

– Ну вот, а я-то подумал, что ты просто такая суперчувствительная Кэтрин, – пытается пошутить Робби.

Мы доедаем мороженое, которое уже растаяло, и я рассказываю Робби про ту ночь, когда убили Рейчел. И рыдаю точно так же, как и тогда, когда рассказывала Элис, а Робби обнимает меня и внимательно выслушивает. Он приносит еще мороженого, задает мне вопросы, плачет вместе со мной, мы утешаем друг друга.

Около полуночи я говорю Робби, что очень устала и хочу спать. Но когда он собирается уехать, я прошу его остаться и переночевать со мной. Просто как друг. Не хочу оставаться одна. И он соглашается.

Я даю ему запасную зубную щетку, и мы вместе чистим зубы, сплевывая пасту в раковину. Мы ложимся рядом, в спальне темно, я слушаю его дыхание и чувствую себя спокойно, как никогда.

– Никогда не спала с парнем другой девушки, – говорю я. – Конечно, мы ничем таким не занимаемся. Но все равно это как-то против правил.

– Ничего, для Элис не существует никаких правил. Она не признает никаких границ. А пообщаешься с ней и сам таким становишься. – Он грустно смеется. – Вспомни про Элис и Бена. А ее слова о твоей сестре? Она никого не уважает и ни к кому не прислушивается, так что и мы имеем право вести себя так, как хотим.

– Ну да, – говорю я. – Но я не считаю, что мы ведем себя ужасно. – Я качаю головой. – Мы ведь просто друзья, мы заботимся друг о друге. И Элис мы не делаем ничего плохого. Даже если она и узнает, уверена, ей будет все равно.

– Да нет, не все равно. Не потому, что она меня любит. Просто она не может вынести мысли, что со мной рядом может быть кто-то еще, что не она командует парадом.

Я молчу. Мне не нравится мысль, что Элис командует мной так же, как и Робби. Но Робби любит ее и потому многое ей позволяет. А я ей просто подруга, я не влюблена в нее.

– Так или иначе, – продолжает он, – ты произнесла это слово – парень. Ты сказала, что я – парень Элис. – Он смеется сухим, ожесточенным смехом. – Но это не так. Она меня просто использует, когда ей что-то надо или у нее подходящее настроение.

– Но если ты это чувствуешь…

– Да, – перебивает он. – Конечно, я это чувствую. – Он сердит и несчастен. – Я много раз уговаривал себя не видеться с ней… А знаешь, какое произошло странное совпадение? Мой отец встретился на вечеринке с одной женщиной. Ты не поверишь, но ее зовут Рейчел.

– Что же тут такого? Это самое обычное имя.

– Нет, дело не в имени. Знаешь, каким счастливым выглядит отец? Как раньше, когда мама еще была жива.

– Но это же прекрасно, Робби. Ты ее видел? Ну и как она?

– Не видел. И ничего не хочу о ней знать.

Я некоторое время молчу.

– Ты считаешь, что твой отец предал маму?

– Ни в коем случае. Мама умерла. И она хотела, чтобы папа был счастлив.

– Так в чем тогда дело? – удивляюсь я. – Почему ты не рад за него, в чем проблема?

– Я ревную. – Голос Робби полон ненависти. – Я знаю, что должен радоваться за него, как он радовался бы за меня. Но я все время думаю о том, что он счастлив, а мое сердце рвется на части из-за Элис. Почему он должен быть счастлив? Он старик. А у меня вся жизнь впереди. Не могу больше смотреть на его довольное лицо.

– О Робби. – Я рада, что он не может видеть улыбки на моем лице.

– Что? Я знаю, что я просто урод. Чем я лучше Элис?

И тут я не могу сдержать смех, рвущийся из моей груди. Я стараюсь успокоиться, но слышу, что Робби тоже смеется. И мы хохочем так, что кровать трясется, мы смеемся, пока у нас не начинают болеть животы и мы уже не можем дышать. Когда мы наконец успокаиваемся, мое лицо все мокрое от слез.

– Что ж, – говорю я, стараясь не засмеяться снова, – не все потеряно, раз ты способен замечать собственные недостатки.

– То есть?

– Ты видишь свои недостатки, значит, ты не так уж плох, и это уже хорошо, – объясняю я.

– Может, ты и права, – задумчиво произносит Робби.

– Может быть.

Мы молчим, и я закрываю глаза.

– Ты хорошая, Кэтрин, – сонно говорит Робби.

– И ты тоже, Робби.

– Если бы я только встретил тебя раньше… До встречи с Элис, – говорит он, берет меня за руку и сжимает. – Мы могли бы… мы могли бы…

Он замолкает.

– Да, – сонно соглашаюсь я. – Я знаю.

19

– Они классные, да? – Филиппа с гордостью смотрит на оркестр брата, отбивая ногой ритм.

– Да, – киваю я и улыбаюсь.

Они действительно отличные музыканты, они здорово, слаженно играют, и их музыка мне очень нравится, но сейчас у меня жутко болит голова, и я хочу домой, в кровать. Филиппа зашла за мной вечером и была так взволнована в ожидании концерта, что я не посмела ее разочаровать. Я надеялась, что головная боль пройдет, но она лишь усилилась. Филиппа позаботилась, чтобы наш столик был ближним к оркестру, и теперь грохот музыки кажется почти невыносимым.

Брат Филиппы Мик играет на ударных. Он очень симпатичный и серьезный – за весь вечер он ни разу не улыбнулся. Он такой же бледный, как и Филиппа, с длинными черными волосами. И всякий раз, когда он бросает взгляд на наш столик, я так и читаю в его глазах невысказанный вопрос – а кто эта странная девушка рядом с его сестрой?

И хотя музыка мне нравится, я радуюсь, когда объявляют перерыв. В тишине головная боль чуть проходит. Мик разговаривает с другими музыкантами, а потом подходит к нашему столику.

– Привет, – говорит он и кладет Филиппе руку на плечо. Он смотрит на меня весьма недружелюбно, я пытаюсь улыбнуться, но он уже отводит глаза.

– Привет. – Филиппа берет его за руку. – Это Кэтрин, я тебе про нее рассказывала, помнишь?

– Да. – Мик снова бросает на меня взгляд. – Привет.

Мне трудно вынести такое откровенное нерасположение, поэтому я холодно бросаю «привет» и отворачиваюсь.

– У Кэтрин болит голова, – говорит Филиппа. Я поворачиваюсь к ней и удивленно хмурюсь. Я не говорила ей о головной боли, откуда же она о ней знает? Но ведь не головной болью объясняется мое недружелюбие, это ее брат ведет себя невежливо. Филиппа наклоняется ко мне.

– Мик поможет тебе избавиться от головной боли.

– Избавиться?

– Ну да. – Мик смотрит на меня. – Если хочешь.

– А как? – Внезапно мне приходит в голову мысль, что они имеют в виду наркотики. – О нет, спасибо. – Я поднимаю свой стакан с лимонадом. – Мне завтра в школу.

– Он не наркотики имел в виду, глупая, если ты про это подумала, – смеется Филиппа. – Он может сделать массаж. Правда помогает. Даже удивительно.

Я представляю себе, как этот явно недружелюбно настроенный парень массирует мои плечи, и невольно улыбаюсь – настолько абсурдна эта мысль.

– Пустяки, само пройдет. Но все равно спасибо.

Но прежде чем я успеваю закончить фразу, Мик садится напротив и берет мою правую руку. Он нажимает точку между указательным и большим пальцами и начинает поглаживать ее круговыми движениями. Его большой палец касается моего запястья, потом ладони и среднего пальца.

Я готова рассмеяться и отнять руку, поскольку испытываю недоверие к таким методам, но Мик сжимает мою руку.

– Погоди немного, сейчас должно подействовать. – И он улыбается.

Улыбка удивительным образом меняет его лицо. Теперь оно открытое, приветливое. Он улыбается еще шире, у него белые ровные зубы, доброжелательный взгляд, и вообще он потрясающе красив. Я понимаю, что никогда раньше не встречала таких красивых людей.

Мое напряжение проходит, мне кажется, что каждым своим движением он как будто стирает головную боль. Он больше не смотрит мне в глаза, только улыбается и не сводит внимательного взгляда с моей руки.

Наконец он больно закручивает мне кожу между большим и указательным пальцами.

– Ну вот. – Он отпускает мою руку и выжидающе смотрит.

– Все прошло! – Я подношу руку к голове. – Совсем прошло!

– Здорово, да? Я же говорила, что подействует. Ах ты, мой маленький умница брат. – Филиппа гордо смотрит на Мика, а он смотрит на меня. Он уже не улыбается, но я чувствую, что его взгляд наполнен теплотой. Он смотрит на меня слишком долго, и я чувствую, как мое сердце начинает биться сильнее.

– Да, спасибо. – Я отворачиваюсь и перевожу взгляд на Филиппу. – Принести лимонад, Филиппа? А ты хочешь что-нибудь, Мик?

– Нет, спасибо. – Филиппа качает головой.

– А я хочу пива, – говорит Мик.

– Отлично. – Я направляюсь к бару.

– Подожди, – окликает он. Я поворачиваюсь. Он улыбается мне, и я рада, что стою не слишком близко, потому что мое сердце колотится как сумасшедшее. – Скажи, что это для оркестра, тогда будет бесплатно.

– Хорошо, – говорю я.

Я заказываю напитки, оборачиваюсь и смотрю на Мика. Они с Филиппой наклонились друг к другу и разговаривают, Мик изображает барабаны, отбивает такт. Они явно говорят не обо мне.

Я знакома с таким чувством. Когда Мик на меня смотрит, кажется, будто в животе трепещут бабочки. Такое бывало и раньше, но после смерти Рейчел я запретила себе даже думать об этом.

Я выпиваю лимонад. Он ледяной, горло начинает саднить, но мне очень хочется пить. Глубоко вздыхая, я настраиваюсь на абсолютное спокойствие, чтобы не краснеть и не заикаться, и возвращаюсь к столу.

– Мы заговорились о музыке, – поясняет Филиппа, когда я протягиваю им напитки. – Извини.

– Все в порядке. – Я качаю головой и сажусь. – Я люблю говорить о музыке. Моя семья… мы часто говорили… – И тут я замолкаю. Смерть Рейчел и вся эта история – больше не тайна, но я не могу говорить об этом как о чем-то обыденном.

Раньше в моей семье часто говорили о музыке – до того, как погибла сестра. После ее смерти мы о музыке почти не говорим.

Филиппа замечает перемену в моем настроении и меняет тему.

– Слушай! – громко восклицает она и кладет ладонь на руку Мика. – Ты никогда не угадаешь, кого я на днях видела!

Мик поднимает брови.

– Каролину! – говорит она. – Каролину Хандел. Мик, ты не поверишь, она так изменилась! Совершенно другая, такая нарядная и шикарная. Была с какой-то большой компанией. Нет, ну как она изменилась!

– Да? – Мик безразлично пожимает плечами.

Его, кажется, совершенно не интересует рассказ Филиппы про какую-то Каролину, и, когда она заканчивает, он немедленно поворачивается ко мне.

– Ты говоришь, в твоей семье часто говорили о музыке. А что теперь? Что-то изменилось?

– Мик! – резко обрывает Филиппа. – Не надо задавать такие вопросы, это невежливо.

– Почему? – Мик расстроен. – Что-то не так? – Он смотрит на меня и поднимает свою бутылку. – Я спросил что-то неприличное? Я ведь даже не пьян, неужели я сказал что-то не то?

– Нет-нет, – успокаиваю я. – Филиппа, не беспокойся, все в порядке.

И тут я принимаю решение. Я все им расскажу. Может быть, сейчас неподходящее время, но разве есть подходящие время и место для разговоров о смерти? Если я не заговорю об этом сейчас, потом будет еще труднее.

– Мою сестру убили, – говорю я. – Может быть, немного странно, что я рассказываю тебе об этом именно сейчас, – быстро продолжаю я, – но мне на самом деле очень важно выговориться. Я столько времени скрывала это, с тех самых пор, как уехала из Мельбурна. Это событие изменило меня. Оно все изменило.

Я перевожу взгляд на Мика.

– Я понимаю, что ты не очень-то хочешь все это слушать. Но Филиппе я уже рассказывала.

Мик молча кивает.

– Мы вместе пошли на вечеринку. – Я ставлю свой бокал, кладу руки на колени и начинаю рассказ.

На этот раз я не плачу, только несколько слезинок скатываются по щеке. Брат и сестра слушают, и, когда я заканчиваю, Филиппа подходит и обнимает меня.

Я смотрю на Мика. Его глаза наполнены слезами, он смотрит на меня и сочувственно улыбается – в его глазах сочувствие и печаль, похоже, он не знает, что сказать. Я тоже улыбаюсь ему.

20

– Прекрати, – сказала я. – Перестань. Не здесь и не сейчас. Не хочу, чтобы все произошло вот так.

– Ладно. – Он отодвинулся от меня, поправил на мне футболку и вздохнул. – Хотя жаль.

Я обняла его за шею и поцеловала в губы.

– Не жалей.

Я огляделась. Мы сидели у подножия дерева, я устала, а кроме того, слишком много выпила.

– Я бы хотела расстаться с девственностью в постели. На хорошей, чистой, мягкой кровати. И еще – я бы хотела быть трезвой.

– И я тоже. Честно. – Он улыбнулся. – Ты сводишь меня с ума, но мне хочется, чтобы все было хорошо. Мне правда хочется быть в этот момент трезвым, чтобы мы запомнили это на всю жизнь.

– Черт! Сколько времени? – Я повернула запястье Билла и попыталась рассмотреть время, но было слишком темно. – Тут есть подсветка?

– Да. – Он поднял запястье к лицу и включил подсветку. – Почти полдевятого.

– Черт, черт! – Я вскочила и стала отряхивать одежду. – Черт! Как поздно. Блин, мы попали. Что будет дома, когда мы явимся? Билл, вставай! Мне надо забрать Рейчел и бежать домой.

Но внутри Рейчел не было. Мы оглядели всех танцующих и всех, кто сидел вдоль стен. Мы нашли Карли и спросили ее, но она лишь безучастно покачала головой – она была совершенно пьяна, рядом с ней сидел какой-то незнакомый парень.

– Она, наверное, на улице. Пойдем. Может, она около машин.

– Ладно. Я посмотрю во дворе, а ты – за домом. Так будет быстрее. Встретимся тут!

Я начала не на шутку волноваться. Уже поздно, мама с папой наверняка дома. Они будут беспокоиться. А если Рейчел еще и выпила, то они непременно учуют запах и придут в ярость. Неприятностей не оберешься.

Я бросилась туда, где были припаркованы машины, и услышала мужские голоса и смех. Вокруг одной из машин собралась небольшая толпа. Дверцы были открыты, двое парней заглядывали в салон. На водительском месте сидел парень, второй был на заднем сиденье – рядом с Рейчел.

А Рейчел держала в руках стакан пива, глаза ее были полузакрыты.

– Привет, – бросил мне парень, сидящий на водительском месте. – Тебе что-нибудь нужно?

Я улыбнулась.

– Я за сестрой. Рейчел, нам пора. Уже поздно.

– Кэйти! – Рейчел открыла глаза и пьяно улыбнулась, пиво выплеснулось из ее стакана. Она, похоже, этого не заметила. – Кэйти… Мне так хорошо. Я им все рассказала про… как это? Про мою… – Она постучала пальцами по ноге. – Про мою музыку! – Ее язык заплетался, движения были медленными и неуверенными. – Представляешь?

Я посмотрела на парней. Они были одеты в стиле «боган», как многие мои знакомые, – в изношенные фланелевые рубашки. Тот, который сидел на водительском месте, был старше других – ему было, по крайней мере, лет двадцать.

– Прекрасно, – сказала я, забирая стакан из рук Рейчел. – А теперь пойдем.

Я взяла ее за руку и потянула, но она не двигалась. Она была тяжелая и неподвижная, и я никак не могла вытащить ее.

– Ты что, хочешь забрать ее домой? – спросил парень с переднего сиденья. В зубах у него была зажата сигарета.

– Да, тут недалеко, – соврала я.

Парень язвительно рассмеялся. Я пожала плечами и снова обратилась к Рейчел:

– Давай, двигайся! Нам пора. Уже поздно.

Она захихикала, завалилась набок и закрыла глаза, делая вид, что спит.

– Боже мой, – в отчаянии произнесла я.

Я точно знала, что в происходящем виновата я и только я. Нельзя было приводить ее сюда, нельзя было оставлять одну.

– Сколько пива она выпила?

Первый парень (его звали Грант) покачал головой и поднял брови.

– Не знаю, не видел. Может, всего лишь стакан, она же совсем не умеет пить. А, Шон? – Он повернулся к крупному плотному парню, который сидел рядом с Рейчел. – Ты не знаешь, сколько она выпила?

– Не-а. – Шон заржал так, что его жирный живот заколебался. На меня он даже не посмотрел. – Откуда мне знать? Она уже была нажравшейся, когда полезла в машину.

– Кошмар! – Я схватилась за голову. – Как же мне дотащить ее домой?

– Можем подвезти, – сказал первый парень. – Тебе все равно тащиться не меньше часа, да еще и в темноте. А таксисты не меньше сотни заломят.

Я задумалась. Идти с Рейчел пешком – и речи быть не может. Пока она придет в себя, пройдут часы, и мама с папой точно сойдут с ума от беспокойства. Скорее всего, даже позвонят в полицию. Можно было бы попросить у кого-нибудь мобильник и позвонить им, чтобы успокоить, но они начнут задавать кучу вопросов, да, чего доброго, еще и приедут, чтобы забрать нас. А если увидят всю эту пьяную и прокуренную компанию, то их реакцию мне просто не предсказать. Они разгонят здесь всех, а если кто-то будет сопротивляться, просто вызовут полицию.

Конечно, они в любом случае поймут, что мы выпили, но лучше, если они обнаружат это дома, а не здесь.

– Что ж, – сказала я наконец, – спасибо. Я не стала бы вас напрягать, но я просто не знаю, что делать. Мы живем в Тураке.

– Турак? – Грант бросил окурок, пшикнул в рот освежителем и достал новую сигарету. – Турак… да, реально хорошее место. – Он посмотрел на меня и кивнул. – Никаких проблем. Мы все равно уже собирались выезжать, да, Шон?

– Да. – Шон снова отвратительно засмеялся. – Мы давно собирались убраться с этой тошнотворной вечеринки.

– Отлично, тогда я пойду скажу своему приятелю. – И тут мне пришла в голову одна идея. – А что если мы возьмем его с собой? Только до нашего дома, оттуда он сам дойдет.

– Ой, нет, извини. – Парень покачал головой. – Он просто не влезет. Тут, кроме меня, еще Шон, Джерри, Крис и вас двое.

– А может, бросай дружка и сестренку, и поехали с нами? – снова заржал Шон, не глядя на меня.

– Заткнись, жирный, – сказал парень. Шон глупо улыбнулся, положил руку ему на плечо и нежно пожал. Жест показался мне странным.

– Я только пойду и скажу ему, что уезжаю, хорошо? Я быстро. – Я положила руку на коленку Рейчел. – Рейч! Я вернусь через минуту. Эти парни отвезут нас домой. Договорились? Рейч!

– Отвезут нас домой? – Она с трудом открыла глаза и снова закрыла. Губы ее не слушались. – Нам что, уже пора? Как жалко, мне было так весело.

– Подождете? – Я посмотрела на Гранта. – Я вернусь через секунду. Правда.

– Не волнуйся ты. – Он улыбнулся и снова сунул в рот сигарету. – Мы никуда без тебя не уедем.

Я бросилась обратно и почти сразу нашла своего парня. Он с компанией стоял около входа.

– Вот здорово, – сказал он, увидев меня. – Я только что спрашивал ребят, не видели ли они твою сестру.

– Все в порядке, – ответила я. – Я ее нашла. Но она жутко пьяная, мне надо как-то доставить ее домой. Я нашла парней, которые нас подвезут.

– Каких парней?

– Одного зовут Грант. Да все в порядке. Она у них в машине, я не могу ее оттуда вытащить. Она слишком пьяная, еле шевелится. – Я нетерпеливо махнула рукой и поцеловала его в щеку. – Мне пора. Боюсь, как бы ее не стошнило.

– Я поеду с тобой.

– Нет-нет, все в порядке. Не беспокойся за нас. – Я улыбнулась и сжала его руку, потом приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы. – Оставайся тут с друзьями. Выпей за меня.

И я побежала обратно к машине.

Парни были уже внутри. Я скользнула в заднюю дверцу и села рядом с Рейчел. Голова сестры была запрокинута назад, глаза закрыты, рот полуоткрыт. Я коснулась ее щеки.

– Рейч! Мы едем домой. – Я пристегнула ее ремнем безопасности. Она приоткрыла глаза и попыталась улыбнуться.

– Хорошо.

– Пива хочешь? – спросил Шон. Он по-прежнему избегал смотреть мне в глаза.

– О нет, спасибо. Я уже достаточно выпила.

– Черт, – сказал он, придвигаясь еще ближе. – Ну, тогда подержи, по крайней мере. Я ж нарочно открыл.

Я взяла банку и поднесла ее к губам, сделав вид, что глотаю. Пить мне больше не хотелось. Я очень хотела оказаться в своей мягкой и теплой кровати.

– Спасибо. – Я улыбнулась Шону, но он уже отвернулся.

– Большое спасибо, – сказала я Гранту. – Ой… я же не представилась. Я – Кэйти Бойделл.

– Кэйти? Очень приятно.

Он не представил меня другим, и, выждав минутку, я представилась им сама. Но атмосфера была настолько неуютной, парни так искусственно старались быть приветливыми, что я почувствовала себя неловко.

Я отвернулась и стала смотреть в окно. Я думала о том, что сказать маме и папе. Надо честно рассказать им все. Они сразу же поймут, что Рейчел пьяна, им, наверное, даже придется вытаскивать ее из машины. Я представила себе лицо мамы – холодное, гневное, и разочарованное лицо папы, как он качает головой, глядя на нас. «Но Кэтрин! – скажет он. – Как же так? Мы же вам так доверяли».

Это будет просто ужасно, выходные будут испорчены. Но все же, несмотря на эти мысли, я чувствовала себя почти счастливой, и эту радость у меня никто не мог отобрать. Я любила и была любима. Он такой замечательный, такой нежный и ласковый. Одна мысль о нем делала меня счастливой. Когда я буду сидеть под арестом в своей комнате – а это уж точно, что буду, – я просто подумаю о нем, и мне сразу станет веселее.

Я погрузилась в свои мысли и не сразу заметила, что пейзаж за окном машины мне совершенно незнаком. Я понятия не имела, где мы.

– Послушай, Грант! – заволновалась я. – Мы живем в Тураке, не забыл? Это не та дорога.

– Мы живем в Тураке, не забыл?

Мне потребовалось время, чтобы понять – он передразнивает меня. Прежде чем я успела задать вопрос, он засмеялся и снова повторил:

– Мы живем в Тураке, не забыл? – Он говорил нарочито высоким голосом. – Прекрасное место. Не у всех получается поселиться в Тураке. – Он злобно засмеялся. – Кое-кто живет в таком дерьме, что тебе и не снилось! Некоторые живут в самой заднице мира, около помоек или тюрем. Кто розы нюхает, а кто – дерьмо! Несправедливо, да, Шон?

Шон засмеялся отрывистым, нарочитым смехом. Я повернулась к нему, но он по-прежнему избегал моего взгляда. Я отметила, что на самом деле он очень симпатичный – синие глаза, отличная кожа, его только жир портил. Если похудеет, станет очень привлекательным. Он поднес к губам банку с пивом, но вздрогнул, и пиво пролилось. На лбу у него выступил пот, и я поняла, что он боится.

И еще я поняла, что мы с Рейчел в опасности.

Горло сдавило так, что стало трудно дышать. Сердце бешено заколотилось. Я вдруг почувствовала, что от парней исходит враждебность. «Как я могла не заметить этого раньше?» – подумала я в отчаянии. Я так хотела поскорее отвезти Рейчел домой, что не заметила очевидного. Я думала, что парни просто неприветливы, но на самом деле в них чувствовалась враждебность.

Они знали, что должно случиться. Я не представляла, что они хотят с нами сделать, но не сомневалась, что они способны на все. Они наверняка дали Рейчел какой-то наркотик, а предлагая мне пиво, хотели подсунуть наркотик и мне. Как-то к нам в школу приходили полицейские, предупреждали нас о том, что нельзя пить напитки, которые предлагают незнакомцы.

Но Рейчел была так доверчива и наивна. Она никогда ни о ком не думала плохо.

Парни не смотрели на меня и не пытались заговорить. Было понятно, что главный у них Грант. Он чувствовал себя очень уверенно и спокойно. Другие парни казались взбудораженными и немного напуганными. Они явно понимали, что поступают неправильно, а может быть, жалели нас.

– Пожалуйста, вы не могли бы отвезти нас домой? – сказала я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал твердо и уверенно.

– Мы обязательно привезем вас домой, только сначала немножко покатаемся. – Грант обернулся и подмигнул мне.

Может, Грант просто любит пугать людей, и нас тоже хочет напугать? Но я слышала столько страшных историй о насилии и издевательствах, что начала плакать от страха. Я старалась зажать рот рукой, чтобы не раздражать парней. Грант снова повернулся ко мне.

– Что, принцесса? – спросил он. – Вышло не так, как хотелось? Папиной дочке возразили?

– Извини, – пробормотала я и отвернулась к окну. – Извини меня.

Он зло засмеялся и хлопнул рукой по рулю.

– Извини? – громко сказал он. – Ух ты, какие мы воспитанные! Твоя мамочка может тобой гордиться.

Машина резко вильнула на встречную полосу, загудел какой-то автомобиль. Грант выровнял машину и злобно выругался.

– Гребаный водила! – закричал он.

На мгновение мне захотелось, чтобы мы попали в аварию. Сильнее пострадают те, кто на переднем сиденье, и я стала придумывать, как отвлечь Гранта, чтобы мы с кем-нибудь столкнулись. Но нет, это было слишком опасно, и к тому же, если у меня ничего не получится, то для нас с Рейчел все обернется еще хуже.

Оставалось только ждать. Надо выяснить, чего они от нас хотят, и попытаться убежать. Это был бы реальный шанс спастись, если бы Рейчел не была такой неподвижной и вялой. Она крепко спала и ничего не чувствовала, даже когда я больно сжала ее коленку.