Текст книги "Анатомия Комплексов (ч.1) (СИ)"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Рэй пододвинул расстроенную девушку к себе:
– Нас ждут. Отец. Я хочу, чтоб ты вела себя хорошо. Не огорчай меня. Я специально предоставил тебе возможность побегать, чтоб ты поняла – это бесполезно. Для всех – ты моя жена. Не важно, что ты думаешь на эту тему, не важно, что хочешь и что говоришь. Наш союз признан действительным. У тебя на плече печать. Знаешь, что на ней написано?
Алена не знала и знать не хотела. Она лишь чувствовала, что ее загнали в угол, и понятия не имела, как и где искать выход.
– Священная собственность Рэйсли Лоан. Жена. Союз заключен по воле Модраш, – проникновенно прошептал парень. Это заявление девушку не удивило, только убедило в собственной наивности.
– Ты насильно взял меня…и в жены тоже. Плевать, что ты там со своим эскулапом нацарапал. Я знать ничего не знала. Это я твоему отцу и скажу, порадую старичка сыном дегенератом, – прошипела она.
– Порадуй, – улыбнулся парень, представив, как посмотрит на нее Гвидэр после того, как увидит печать. Он будет в бешенстве. Алене не понравится, и она начнет дерзить, выводя того из себя еще больше, но ничего не сможет сделать – Рэй предоставит ему доказательства состоявшегося союза и сообщит сногсшибательную новость. У отца будет шок. Ему придется пододвинуть любимого сыночка ради ненавистного и отвергнутого, лелеять дерзкую, своенравную канно… Приятно разворошить родной дом, изменить устои, продиктовать свои условия, проигнорировав столетиями сложившийся уклад. Кэн рассмеялся, представив вытянутые лица отца и брата.
– Я не шучу. Я сразу заявлю, что ты мне никто! – угрожающе сказала девушка, приняв его смех на свой счет.
– Пожалуйста, – загадочно улыбнулся парень и зашептал ей в ухо. – Последнюю такую печать ставили полтора столетия назад. Знаешь, почему? Опасно. Чуть мелькнула мысль сомнения, и женщина мертва. Кугу-эцы – живая субстанция, тонко реагирующая на любые негативные импульсы. Она мгновенно проникает в ткани и сживается с ними, выбрасывая на поверхность споры. Они будут крепнуть и увеличиваться день ото дня, фосфорицировать в темноте, становиться ярче. Постепенно она завоюет весь твой организм и законсервирует его на долгие годы. На ногтях появится слюдянистые отложения, а рисунок будет меняться в зависимости от твоего настроения. Но подобное возможно лишь в том случае, если человек при их внедрении не испытывал ни малейшего сомнения, ни спугнул микросущества своими негативными импульсами. У тебя ровный рисунок, споры четкие и яркие – это говорит о том, что ты не сопротивлялась и не сомневалась. Никто не поверит, что ты ничего не знала. Всем известно, как это больно и опасно, но возможно лишь с согласия, иначе кугу-эцы отторгнется и убьет… А ты жива.
– Я вырву ее!
– Увы, милая, поздно. Теперь проще поменять тело. Кугу-эцы заполняет организм в течение двух часов. Теперь ты, его дом и он будет охранять его и беречь, как любое живое существо, свою жизнь. Тебя ждет долгая жизнь...рядом со мной. Я же говорил тебе, что позабочусь обо всем. Научись слышать, милая, и ...слушаться.
Алену словно каменной плитой придавили: она больше не увидит Землю, свой дом, родных? Почему? Неужели она до конца жизни привязана к этому бездушному маньяку? За что ей такое’ счастье’? В это мгновение, осознав безвыходность положения, девушка почувствовала шок, оглушающий страх и отчаянье. Ее насильно, против воли, лишили всего и привязали к пародии на человека, к персонажу из страшилок. Впрочем, светская вечеринка с Фредди Крюгером в данный момент была для Алены, что бесплатная путевка на Канары, во всяком случае, значительно привлекательней, чем мысль провести остаток жизни в обществе хитрого, жестокого дьявола – Рэя Лоан.
Неужели ей придется подчиниться прихоти психопата? Она представила, что будет отныне и до окончания своего века жить под гнетом морального уродца, его постоянным контролем, да еще на этой совершенно ирреальной планете, в мире, населенном странными существами, не имеющими понятия о человеческих чувствах и нормах морали, живущих по законам себя любимых, и впала в длительный ступор, в коем и находилась до прибытия в дом кэн.
ГЛАВА 21
Вотчина Лоан встретила землянку неласково. Промозглый холод и сырость наполняли воздух. Вокруг стояла угнетающая кладбищенская тишина, и не было ни души вокруг.
Площадка, на которую они приземлились, ровно покрытая зеленой растительностью – чем-то средним между мхом и травой, простиралась от поля с высокими листьями и леса за ним до невысокой каменной лестницы, ведущей на идентичную площадку, обнесенную низким каменным коричнево-розовым бордюром. Дальше, на возвышенности, метрах в ста виднелось высокое здание с вычурной архитектурой: смесь готики и постмодернизма, из темного камня, наполовину скрытое дымкой. Окна бойницы с витражами и тонированными стеклами, огромные, как витрины супермаркета, чередовались от этажа к этажу.
Рэй крепко обнял Алену и повел по лестнице, на верхнюю площадку, и она увидела огромные, испещренные квадратные колонны слева и прямо, образующие арки-проходы. Слева была еще одна лестница, с витыми перилами и тонкими прутьями, увитыми красновато– синей листвой, которые поддерживали навес. На лестнице девушка заметила фигуру высокой, худой женщины с черными короткими волосами, и чем выше они поднимались, тем четче она становилось видна.
Женщина Алене не понравилась. Странная и страшная. Огромные, черные глаза на белом треугольном лице, синеватые губы, черные волосы до ушей и диспропорциональная фигура: короткие ножки и удлиненный торс, талия получалась на уровне середины бедер у нормального человека. Женщина стояла, не двигаясь, как замороженная, и внимательно следила за их приближением, сверля Алену сердито-брезгливым взглядом, лицо каменное, надменно– отрешенное.
‘Вот и мамочка – горгона. Я не ошиблась, теперь бы еще на папочку – китайца глянуть, чтоб исток генетических отклонений выявить’, – подумала девушка и увидела. Правда, на китайца он не смахивал даже в 52 поколении.
Высокий, грузный мужчина в темно-зеленом френче стоял перед ними, закинув руки за спину, и сверлил жестким недовольным взглядом голубых глаз. Надменный, здоровый и холодный, как айсберг, с крупными чертами лица и светлыми редкими волосами, достающими до плеч. Девушке он понравился не больше, чем женщина, зато стало понятно, почему та не спускается и стоит вдалеке. Ворковская тоже бы от них, от всех, как можно дальше держалась.
Алену передернуло, и она злорадно ухмыльнулась: ‘Ничего себе родители! Занятный террариум, однако. Не удивили. От гюрзы и питона только такой ящер, как Рэй, родиться и мог‘.
Гвидэр окинул оценивающим взглядом невестку, презрительно поморщился и воззрился на сына. В двухметровом гиганте с властным, красивым лицом было трудно узнать щуплого желтокожего парня, отправленного с глаз долой полгода назад. Если б не взгляд. Он у Рэйсли остался прежним: жестким, холодным и отрешенным. Этот взгляд давил, бросал в дрожь, как и прежде.
Непредсказуемый, коварный полукровка, несносный, не вменяемый мальчишка, вечный укор отцу. Напоминание о несбывшихся мечтах, о бренности жизни, о каре богов – вот кем он был для Гвидэра.
Сегюр, как любой флэтонец, желал продлить свой род и порвать порочный круг и смог. Иллан был первенцем – его опорой и гордостью. Ладный, крепкий, здоровый, умный – фэсто. Долгожданный, взлелеянный, выстраданный. А потом…С чего Гвидэр решил, что боги помиловали его? Из-за Иллана? Или оттого, что человеку всегда мало того, что он имеет? Хочется больше, еще и еще…
Рэй был в утробе матери, когда та неожиданно умерла. Никто не мог объяснить ему почему? Она просто не проснулась и все, а малыш… Он приказал спасти его и пересадить в чрево любимой наложницы, в надежде что тот родится, как и старший – фэсто, но эмбрион был слишком слаб. Его пришлось восстанавливать и поддерживать, в итоге Рэй родился окэсто. Три года Гвидэр боролся за сына, не веря приговору кафиров, и даже взял ему в крестные Модраш, поступаясь своей верой, в надежде на помощь бога, помогавшего не одному поколению Лоан, но все было напрасно. Мальчик был слаб, и чах на глазах. Боги словно заставляли платить могущественного сегюр за рождение фэсто. И он вынужден был наблюдать, как растет тщедушный клон-смертник на одной территории с ним и его здоровым, сильным сыном. Судьба посмеялась над ним, одарив двумя детьми, из которых один был его гордостью, а другой укором, один давал надежду на будущее, другой ее отбирал, один был как награда за веру и терпение, другой как напоминание – ты такой же, как все, боги превыше тебя, и твое могущество на Флэте лишь тлен.
Гвидэр отвернулся от Рэя. Он вынужден был терпеть его выходки, но не мог заставить себя воспринимать его, как сына, понять, полюбить. Да и как можно любить, привязаться, возлагать надежды на того, кто умрет в любой момент и погребет тебя под массой отрицательных эмоций, придавит горем, разобьет сердце? Зачем он будет растить в себе бесплодные мечты? Что еще может дать хилый окэсто, накачанный новейшими лекарствами, и только потому живущий? У него не могло быть потомства, он сухая ветка, посмевшая бросить вызов могуществу Гвидэра, поставить под вопрос его власть, авторитет и возможности. Нет. Сегюр сделал ставку на здорового, крепкого отпрыска, заставил себя забыть, что у него двое сыновей и посвятил себя будущему династии Лоан и всего сегюрет – Иллану.
Но Рэй был с этим не согласен и напоминал о себе постоянно. Он словно специально игнорировал указы, третировал отца и брата, будоражил общественность, а главное, он смел жить вопреки прогнозам кафиров, с достоинством и твердостью закаленного воина, переживая приступы убийственной лихорадки и боли. Это мужество, воля и жизнестойкость маленького мальчика не могли не возбудить уважения в отцовском сердце и подарили надежду, что младший сын со временем станет хорошей опорой старшему. Поэтому Гвидэр закрывал глаза на его дерзости, обеспечивал необходимым и не противился увлечению окэсто культом Модраш. Он смотрел со стороны и ждал. Он видел, как высоко влияние Поттана и Фэйры на маленького сейти, но не вмешивался.
С годами Рэй заматерел и приобрел массу достоинств, которыми Гвидэр мог смело гордиться, но ни обильные жертвоприношения, ни огромное количество тэн, поставляемых ему, ни на грамм не улучшили физическое состояние окэсто, и стало ясно, что чуда не будет – парень умрет. Пора было решать.
Вердикт врачей был однозначен – сейти осталось полгода, и решение сегюр было мгновенным: вон с глаз. Все устроилось, как нельзя лучше. Рэйсли отправили в экспедицию в знак опалы за дерзость и неповиновение, а Иллан вступил в права сегюр. Гвидэр вздохнул спокойно. Полгода тихой жизни, наставляя старшего и выкинув из мыслей младшего, который, казалось, навсегда покинул вотчину, и вдруг…
Гвидэр и сам не знал, рад ли возвращению сына?
Рэйсли часто ставил его в тупик, обескураживал и настораживал. Непредсказуемый, замкнутый, но владеющий собой, решительный, мстительный и терпеливый, самолюбивый и хитрый, умный и осторожный – он мог устроить что угодно в любую минуту, совершенно неожиданно, без объяснений, с равнодушным видом, проигнорировать законы и пройтись по голове окружающих, с одной ему понятной целью. И в тоже время он всегда знал, чего хочет, его острый взгляд и ум мгновенно улавливали, и правильно оценивали то, что скрывалось от глаз Гвидэра и Иллана, и ничего не делал по настроению, взвешивал каждый шаг и каждое слово.
Он был бы хорошим сегюр, но стал опасным противником. Гвидэр, прекрасно зная характер Рэя, понимал, что тот вернулся не как сын, а как сейти, предъявив право на звание императора, посягая на власть и требуя свое на основании чудесного исцеления и смены статуса. Он бросал вызов, выставляя себя и свою жену – глупую девчонку с дерзким взглядом. Он хотел расколоть страну на законном основании. Двоевластие – вот что означало его появление. А это конец покоя, интриги и внутренняя борьба, попытка переворота, расшатывание древних устоев, передел, междоусобица.
Он станет главой окэсто, и властью своей расширит возможности клонов, уравняет их с фэсто, провернет всю планету и возвеличит культ Модраш, поставив его превыше других течений. Его авторитет уже сейчас достаточно велик, люди уверились в чудодейственном исцелении, и, как змеи, ползли опасные слухи. Народ волновался и ждал его появления и прихода к власти. Окэсто и модрашисты надеялись на большие перемены…и не зря.
У отставного сегюр не было выбора: если подтвердится исцеление Рэйсли и союз признается действительным, сейти автоматически станет совластителем. Правда, вторым, не имеющим прав на решения без согласования совета и старшего брата, с ограниченными возможностями и минимальными обязанностями. Он будет временным сегюр, пока не женится Иллан, а потом станет фиктивным, но до тех пор он сможет многое сделать.
Да, сегюрет ждут тяжелые времена. Если бы Гвидэр мог предположить подобный поворот событий, он бы успел подыскать жену Иллану. Однако, он не предполагал, что Рэй выживет, вернется, да еще и возьмет на себя ответственность за свою же тэн, превратив ее в союзницу и жену. Если б Иллан знал, что дает гуэдо брату, чтоб тот смог пошатнуть его положение, урезать его власть и поставить на одну планку с тэн и окэсто! Интересно, где был Кхэ? Почему не предупредил? Не помешал?
Гвидэр читал в глазах сына приговор. Они понимали друг друга, но пока сын был в более выгодном положении, чем отец, и оттого не спешил высказываться, ждал, высокомерно и насмешливо рассматривая старика.
Алена совсем замерзла, стоя, как истукан, и косилась то на парня, то на мужчину, пребывая в недоумении: ничего себе теплая родственная встреча. Конечно, Лоан трудно терпеть, куда уж любить, но если и родня с таким трепетом к сыночку – это уже диагноз. Правда, по глубокому убеждению девушки, повезло здесь обеим сторонам: что сыночек, что родители – подарок судьбы. Сардоническая гримаса фортуны.
Старик ей категорически не нравился: манерный, жесткий, как просроченная галета, и такой же бесчувственный хам, как его сынок. Выставился – грудь колесом, подбородок вперед, и давай сверлить глазами, оценивая и взвешивая. Не взгляд любящего родителя, а табло калькулятора– холодное и беспристрастное. Нет, Алена к Рэю тоже особо хорошим расположением похвастаться не могла, но то она, а это все-таки отец. Каким бы сын ни был, а будь любезен, соответствовать – что посеял, то перед тобой и стоит! Кто виноват, что от грифа не родился орел? К жене претензии – дура была, с орлом не согрешила, на тебя позарилась!
В общем, терпела девушка, терпела, лицезрея мимическую пантомиму на две темы – что делать? и кто виноват? И понимая, что поиск ответа на столь глобальные вопросы может затянуться до ее пенсии, выдала, не столько сочувствуя Рэю, сколько жалея себя – босые ноги уже пристыли ко мху и грозили наградить ее шикарной простудой:
– Господа флэтонцы, ваши ‘трепетные’ родственные отношения оставили неизгладимый след в моей душе. Я даже готова прослезиться от умиления и восхищения отцовской ‘любовью’ и искроенней ‘радостью’ от лицезрения родного чада, вернувшегося в родные пенаты, но только в …теплом помещении. Ага?
Гвидэр посмотрел на нее, как ботинок на таракана, и тяжело уставился на сына:
– Я не привык выслушивать дерзости тэн.
– Она моя жена, придеться, – усмехнулся Рэй, забавляясь.
– Она не приемлема. Думаю, этот вопрос мы сможем пересмотреть в ближайшее время.
Рэйсли предостерегающе сверкнул глазами:
– Не советую. Если с ее головы упадет хоть волос …Ты меня знаешь, отец.
Гвидэр прищурился, поджал губы, чуть заметно кивнул, приглашая, развернулся и пошагал к зданию.
Алена ничего не поняла, но прониклась к старику еще большим расположением.
Рэй из-подлобья посмотрел в спину родителя: что ж, прием холодноват, как, впрочем, и ожидалось, а вот и первый ход. Ладно.
Сейти привлек жену к себе и повел ее за стариком.
Девушка с любопытством посматривала вокруг и не переставала удивляться: все-таки затейливый народ – флэтонцы. Взять хотя бы архитектуру – снаружи кошмар в стиле самого крутого абстракционизма, внутри – Версаль. Огромные залы, залитые светом, были либо абсолютно пусты, либо обставлены изящной мебелью, но везде изобиловали золотом, драгоценными каменьями, которыми в одной зале даже был выстлан пол и отделаны стены. Масса помпезных, но удивительных украшений: птицы из самоцветов, с роскошными павлиньими хвостами и внешностью попугаев ара, висящие стаей над парой кресел в стиле ренессанс, женские статуи, выполненные с таким мастерством, что Алена приняла их за живых и, только приблизившись вплотную, увидела, что они из какого-то мерцающего материала и сапфирами вместо глаз.
Голографические картины: посреди одной залы со стены лился настоящий водопад, по полу шли волны и даже пенились, в другой зале прямо по стенам плавали диковинные рыбки, а под прозрачными плитами на полу колыхались водные растения, бегали черепашки, ползали еще какие-то невиданные морские существа. И везде: простор, изящество, ничего лишнего или неуместного, все в тон и со вкусом. В общем, если б король-солнце увидел подобное великолепие, то сделал бы себе хара-кири тростью, от зависти. Алена же подобное и представить не могла, даже если б сложила в одно все репродукции из знаменитых музеев мира. Подобная красота убранства, шик и изящество оглушали и внушали почтение. Девушка хлопала ресницами и пыталась выглядеть так, словно в Эрмитаже с рождения прописана, и вся эта роскошь для нее, как нечто само собой разумеющееся. Получалось с трудом.
Конечным пунктом занимательной и поучительной экскурсии оказалась столовая: большая зала, пол которой был усыпан яркими цветами и замысловатыми растениями. Алена и шагать – то боялась, что б не помять их, но стопы воспринимали прохладу и абсолютно ровную поверхность. Вместо окон – огромные витражи с причудливыми птицами, по стенам, переливаясь, сменялись растения, как-будто вырастая одно из другого.
Посреди комнаты стоял, вернее, висел, как и все остальные предметы мебели, круглый стол, уставленный изящной, крохотной, словно кукольной, посудой с яствами: кувшинчики на плоском блюде, вазоны, креманки, тарелки, чашечки, салатники, соусники, ряд тонких с позолоченным рисунком фужеров, лесенкой у каждого из приборов стопка бледно-коричневых лепешек, горка белых кубиков с красными прожилками, фиолетовых, с оранжевыми вкраплениями, длинные, чуть желтоватые дольки, бог знает чего– то ли дыни, то ли гигантского апельсина, черная икристая масса, оранжевая, янтарная, желированная пирамида, внутри которой лежал бутон, напоминающий орхидею, малиновые, сиреневые, пушистые и гладкие фрукты и множество всякой диковинной всячины.
Все было настолько шикарно, что Алена окончательно потерялась и почувствовала себя неандертальцем, попавшим на банкет, устроенный при дворе английской королевы. Она села за стол следом за мужчинами, не знала, куда спрятать руки, что и как есть, и старалась не только не пошевелиться, но и не дышать. Рэй, видя смущение жены, заполнил ее тарелку всем, что посчитал возможным и, поставив перед Аленой, посчитал свой долг выполненным. И откинулся на спинку стула, переключив все внимание на отца.
Девушка с опаской покосилась на свой прибор: тарелку, хрупкую на вид, полупрозрачную, как калька с изогнутыми, словно лепестки, краями, с россыпью блесток и позолотой, и вилку – золотую длинную тонкую палочку с ручкой в виде диковинного животного из изумруда с алмазными глазами и двумя острыми зубчиками на другом конце, сантиметра два, не больше. Тяжело вздохнула и, не решившись притронуться, стала поглядывать на мужчин, пытаясь по тону и виду определить тему разговора. Это было сложно: сынок был весь в папу, такой же загадочный и отстраненный, и речь что у того, что у другого медлительная, спокойная и усыпляющая – иди, угадай, о чем толкуют – о погоде или ее персоне косточки промывают?
Алена заскучала, несмело взяла знакомую вафельную трубочку и начала грызть, с тоской разглядывая оконные витражи. Мысль о том, что Рэй оказался отпрыском весьма именитого рода, аристократом и вторым Соломоном по финансовому состоянию, радости не прибавляла, наоборот – угнетала еще сильней. Вокруг все было чужим, непривычным, отталкивающим, даже атмосфера, сам воздух, были пропитаны утонченной изысканностью, аристократической помпезностью и давили ее, уничижая.
Она чувствовала себя неотесанной простушкой, плебейкой, неуместной здесь так же, как мартышка в тундре. Это напрягало и смущало. Это угнетало и рождало внутренний трепет. Это нервировало. И Алена, поразмыслив, решила взять в союзники высокомерного старика, использовав явное недовольство ее персоной, в собственных целях. Осталось дождаться паузы в разговоре и вставить слово.
Тем временем, Рэйсли и Гвидэр поделились новостями, обсудили положение дел на Флэте и в других уголках галактики и плавно подошли к обсуждению семейных вопросов:
– Ты огорчил меня, сын. Я считал тебя достаточно рассудительным и мудрым, однако вижу, что поторопился с выводами. Думаю, совет решит так же, и, возможно, это сыграет важную роль в принятии решения.
– Совет не сможет отвергнуть мои притязания на звание сегюр.
– Отнюдь. Иллан за эти месяцы показал себя с самой лучшей стороны. Он прекрасный сегюр, и срок его временного правления закончился. Официальная инаугурация состоялась. Его признали приемлемым.
– В отличие от Иллана, мне все равно, признают меня приемлемым или нет. По закону, теперь я имею те же права, что и брат, не так ли…отец? У совета нет выбора.
– Выбор есть всегда. Надеюсь, ты понимаешь, что есть масса способов получить желаемое? Только в данном вопросе твое желание и желание совета могут оказаться диаметрально противоположными, а, следовательно, ваши цели будут достигаться с переменным успехом для обеих сторон и станут носить временный, нестабильный характер. Не думаю, что на такой зыбкой почве стоит строить планы.
Рэй усмехнулся: отец не изменился. Что ж, придется руководствоваться его методами – поиграть, поманить…и сломать.
– Ты намекаешь на волокиту? Я знаком с законами достижения целей, отец. Для исполнения желания нужно либо объединиться с противодействующей стороной, переманив на свою сторону, либо надавить. Возможности огромные, методы, – сейти пожал плечами. – Понятны. Мне легко будет уверить совет в своей лояльности, убедить, что мои требования носят чисто формальную претензию и ни в коем случае не ущемляют ни их права, ни права Иллана, достаточно намекнуть на то, что, по букве закона, я буду всего лишь временно исполняющим обязанности сегюр. Временно. Не думаю, что кто-то сильно воспротивится и будет чинить препятствия. Но даже, если и так…. можно использовать второй способ– давление. Вот только возникает вопрос: на чьей стороне ты?
– Это неуместный вопрос. Я рад, что у меня двое сыновей. Двое. Я приятно удивлен твоим исцелением и, естественно, поддержу тебя на совете, но…нам нужно серьезно подготовиться к заседанию, чтоб ответить на любой вопрос. Убедительно ответить и документально подтвердить.
– Состояние моего здоровья стабильно. Вирус не обнаружен. Я могу подтверждать данный факт хоть каждый день и перед любым консилиумом.
– Прекрасно. Значит этот вопрос не вызовет досадных проволочек. Остается другой вопрос, которой я бы посоветовал тебе решить радикально. Я несколько расстроен твоим необдуманным поступком. Он повредит тебе на совете. Данный союз противоречит нашим обычаям…Кстати, на этой основе и можно разрешить …недоразумение.
– Думаешь?
– Уверен. Если желаешь, я займусь этим незамедлительно, и через сутки ты будешь свободен.
– Так быстро? – насмешливо посмотрел на отца Рэйс.
– Конечно. Она канно. По виду и манерам….неразвита и наивна. Сословие …самое низкое. Ее будет нетрудно убрать. Конечно, ты поступил опрометчиво, оповестив о своем союзе планетарные службы, но я помогу утрясти и это.
– Как?
– На основании перезаключения союза. Мы не присутствовали на церемонии, и я не давал тебе разрешения на заключение союза, а это противоречит традициям. Ты и твое будущее слишком важно для планетарной системы. Ты – наследник империи, и не можешь распоряжаться собой без ведома совета. Тем более, соединять судьбу с канно, бывшей тэн, и тем самым уравнять ее и коренных жителей, фагосто. Это – открытый вызов, сын, скандал, повод к недовольству и серьезная претензия, на основе которой, можно сделать массу выводов не в твою пользу. Но мы повернем данный факт в положительную для нас сторону. Ты молод, горяч, проникся…благодарностью к девушке, которая тебя исцелила….Думаю, на этом можно сыграть хорошую партию и заработать положительное отношение совета к твой личности.
– Не дальновиден и импульсивен, но благороден? – засмеялся Рэй: ’Доказать совету свою несостоятельность. Браво, отец! Интересно, кем он меня считает?’
– И благоразумен, – качнул головой Гвидэр.
– Ах, да. Это главное, – с иронией заметил сейти. – Вменяемый сегюр – мечта совета. Думаю, решение будет мгновенным.
– Естественно, – кивнул мужчина.
– А что будет с девушкой?
– Разве это важно?
– Для меня, да. Я взял на себя ответственность за эту женщину перед богом.
– Что ж. Купи ей шигон [42]42
загородное поместье.
[Закрыть]и дай отступного.
– А если она будет против?
– Сдается мне, против ты.
– Да, и я тоже. Видишь ли, мне понравилось быть мужем.
– Это не проблема, Рэйсли. Мы найдем тебе другую невесту, более достойную, и заключим выгодный союз. Эта жена компрометирует тебя. Она не приемлема, сын. Тебе нужно укрепить свою позицию, а союз с канно сведет на нет любые усилия. Совет не захочет подчиняться отсталой иноземке в ваше с Илланом отсутствие.
– Отец, когда во главе сегюр вставала женщина? Этого никогда не было и не будет.
– Но это возможно. Все мы смертны. И пусть это – формальность, тем не менее, положение дел обязывает учесть и данный вариант. Иллан не женат, у вас нет наследников, и в непредвиденной ситуации во главе сегюрета будет числиться она. Разве это можно допустить?
– Вот именно – числиться. Формальность, о которой ее и в известность не поставят.
– Объясни это совету.
Рэй прищурился, разглядывая свой фужер, и обдумывал услышанное.
Старик хитрил, причем явно перегибая и мотивируя, по сути, пустым звуком. Сдает Гвидэр, стареет. Растерялся, не знает, что предпринять, чтоб спасти положение старшего сына и не допустить младшего к власти. Совет примет сторону Рэйсли в любом случае и без проволочек. Закон на его стороне, а с этим не поспоришь. Если еще и сообщить о ребенке…Нет, с этим Лоан торопиться не будет. Нельзя рисковать дитем и женой, да и лишний козырь всегда пригодится. Впрочем, для начала нужно выяснить позицию отца, а то придется его вытащить раньше времени. Гвидэр, как и Иллан, может убрать Алену, но ни один из них не покусится на будущую мать. Рэй посерьезнел.
– А если все-таки она не согласится на разрыв?
– Не мне тебя учить, – развел руками мужчина, и взгляд его стал жестким. Рэй кивнул, пряча глаза:
– И кто рискнет?
– Предоставь это решить мне. Возможно …это самый лучший вариант. К чему тратить время и силы, решая данный вопрос официально? И потом …если она останется, останется риск на претензии и аннулирование расторжения союза. Ты ведь заявил, что он состоялся. А это будет трудно оспорить.
– Не возможно, – разжал губы парень.
Гвидэр выгнул бровь:
– Много свидетелей?
–17.
– Да, – мужчина откинулся на спинку сиденья и, с минуту подумав, кивнул. – Не возможно и…опасно. Только под большим давлением. Но это не приемлемо. Думаю, ты сам понимаешь, что выход из данной ситуации один? Вот к чему приводят неосмотрительность и поспешность. Ты бы мог посоветоваться. Ах, почему ты не связался со мной раньше? Мы бы избежали многих неприятностей.
– Вы – да, – в упор посмотрел на отца Лоан. – Но именно поэтому я не выходил на связь. А советы…Я привык жить своим умом и буду руководствоваться им и впредь, ты же можешь, как и раньше, советовать Иллану, но запомни одно, отец: Алена моя жена, и если с ней что-нибудь случится…внезапно заболеет или поцарапает пальчик – спрашивать я буду с вас, обоих!
–Угрожаешь отцу? – прищурился Гвидэр.
– Нет. Предупреждаю. Первый и последний раз. Именно потому, что ты …отец. Я выяснил твою позицию. Она меня не удивила. Думаю, теперь меж нами все предельно ясно, значит, на снисхождение из-за родственных отношений не рассчитывай. Я тебе по-прежнему – никто, но теперь мне на это ….наплевать!
– Ты мой сын, и я хочу помочь тебе…
– Давно я тебе сын? Час? А насчет помощи…– парень холодно посмотрел на мужчину, и губы презрительно изогнулись, – в ней я нуждался 32 года назад, а не сейчас. Я не привык к твоему вниманию,…отец, и привыкать не собираюсь.
– Ты не прав. Если б ты был на моем месте, то поступил бы так же. Допустим, я был не внимателен к тебе, но сейчас все изменилось, стоит ли вспоминать вчерашний день? Подумай! Я могу помочь и хочу.
– Но после Иллана.
– Иллан тут нипричем. Ты предвзят. Я хорошо знаю тебя, Рэйс. Знаю, на что ты способен и чего жаждешь. Ты честолюбив и рвешься к власти, но не забывай, что ты – окэсто и никогда не сможешь занять равное положение с братом. Он в любом случае останется главой и по закону, и по праву рождения, но я могу упрочить твое положение и склонить совет к принятию решения о ….двоевластии.
– Ты блефуешь. Стареешь, отец. Совет и без тебя примет это решение, у них нет выбора.
– Но ты будешь временно исполнять обязанности сегюр, пока Иллан не женится, потом тебя отстранят. Я же могу сделать тебя соправителем. Не пешкой, не временным явлением, а постоянным. Конечно, главой останется Иллан, и последнее слово будет за ним, но с тобой так же будут считаться, не смогут игнорировать. От тебя будет зависеть не меньше, чем от него.
Рэй облокотился локтем на стол и хитро щурился, поглядывая на отставного сегюр: что он хочет? Зачем столько усилий, откровенного давления…боится? Чего? У Иллана не все гладко? Ах, да…повстанцы на Мольфорне напали на шигон сленгира, разгромили одну из лабораторий, устраивают засады, вредят и беспокоят обывателей, а Иллан не нашел ничего лучше, чем объявить военное положение и закрыть на карантин прилежащие к горному массиву эфриши и резервации. Глупо, учитывая, что большая часть пострадавших от рук беглых рабов – фэсто, а отвечать за все придется окэсто, а их на Мольфорне больше двух трети населения, причем в основном сосланные. Они будут не просто не довольны, а присоединятся к инсургентам. Н-да, а тут и предводитель появился…Гражданская война, вот что мерещится Гвидэру, а в этом случае Иллан сильно подорвет свой авторитет.
