Текст книги "Я жду тебя"

Автор книги: Рангея Рагхав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Ну и она перешла?

– Натни добралась до середины каната, и раджа испугался, что придется расплачиваться. Он подал знак, и слуги перерезали канат. Натни упала и разбилась насмерть. Вот в память о ней и построили этот павильон.

– Раджа нарушил слово!

– Он же был раджа. И ты тоже можешь не сдержать слово.

– Замолчи, глупая женщина!

– С кем поведешься, от того и наберешься!

– Между этими двумя горами не меньше одного коса, – сказал я, чтобы переменить тему разговора. – Откуда взялась такая большая веревка?

– Ну вот! Нашел о чем задуматься! Пришел к радже один такой умник, вроде тебя, увидел семиярусный колодец и спрашивает: «Как такое могли построить?» А жена ткача и отвечает: «Этот колодец, наверно, прямо через крышу спустили в середину дворца» – Каджри засмеялась. – Разве для раджи есть что-нибудь невозможное?

Я не знал, что ей на это сказать.

– Сукхрам, – позвала Каджри.

– Что?

– У раджи были деньги?

– Да. Очень много.

– Так пошли в крепость! Спустимся в подземелье. Может быть, нам повезет и мы найдем сокровищницу.

Ее слова озадачили меня, и я задумался. Кто знает, может, это сам бог устами Каджри зовет меня туда? Иначе почему мне не пришла в голову эта мысль? Я тут же пообещал Хануману ожерелье из чистого золота, святой матери Кайлавари [39]39
  Кайлав ари– одно из имен богини Кали, супруги бога Шивы.


[Закрыть]я поклялся принести украшения из драгоценных камней, а отшельникам из храма бога Шивы – мешок муки. На душе стало легче. Мне вдруг показалось, что теперь я и в самом деле раджа. Вот соберу войско и разгромлю всех своих врагов!

– Каджри, – торжественно сказал я. – Я озолочу тебя и Пьяри.

– Ты и Пьяри возьмешь с собой?

– Да, ведь ты ее ненавидишь, – вспомнил я.

– Ведь ты говорил, что она станет моей служанкой. Зачем же равнять нас?

Я рассмеялся.

– Ладно, Каджри, пойдем домой, я проголодался.

Мы начали спускаться. Каджри оступилась и заскользила вниз, но я успел поймать ее за руку.

– Не торопись, – наставительно произнес я. – Смотри, куда ноги ставишь. Если камень сорвется и потянет тебя за собой, ты скатишься вниз раньше, чем он.

На спуск у нас ушло вдвое меньше времени, и мы вышли прямо к шатру.

Услышав плач Рамо и ее невестки, мы поняли, что мальчик умер. Это как громом поразило нас. Малыш был ласковый непоседа, мы привыкли к его веселым затеям и звонкому смеху. С радостными возгласами он забирался на огромную лохматую Бхуру, и мы любовались, глядя на его игры. Бхура ни разу не зарычала на него, наверное, и собака понимала, что ребенка нельзя обижать. Сейчас Бхура, задрав вверх морду, жалобно скулила, и в ее умных глазах застыли слезы.

– Умер? – спросил я Мангу.

– Да.

– Ты отдал деньги? – поинтересовалась Каджри.

– Мангу помог нам, дал четыре аны, – сказала Рамо. – Они нам очень пригодились.

– Мангу! – крикнул я. – Я дал тебе рупию!

Мангу смутился, а обе женщины, сидевшие у тела мальчика, насторожились.

– Ты одолжил мне рупию, правильно, – принимая независимый вид, заявил Мангу. – Я тебе ее верну, и потому не указывай, как мне ее потратить!

– Мангу! Ты низкий и подлый человек! – сказал я.

– Чего зубы скалишь, как лесной кот? – набросилась на него Каджри. – Ты обделил ребенка, как ты взглянешь в глаза его матери?

– Грязная образина! – закричала мать умершего мальчика, поднявшись на ноги. – Значит, ты обманул нас! На, получай! – И она швырнула монеты в лицо Мангу.

Мангу собрал деньги и пошел прочь. Я был взбешен. Я догнал его и схватил за плечо.

– Куда, негодяй? Схватил деньги и пошел, будто их твой отец заработал!

Мангу считал себя сильным. Он рывком стряхнул с себя мои руки и презрительно бросил:

– Нет, их заработал не мой отец, а твоя баба, – и кивнул в сторону Каджри.

Каджри разъяренной львицей бросилась на Мангу и вцепилась ногтями в его лицо. Мангу ударил Каджри, и она упала. Тогда я ринулся на обидчика. Схватившись, мы упали на землю. Рамо и ее невестка подняли крик. Стали сбегаться мужчины. А мы катались по земле, нанося друг другу тяжелые удары. Я ничего не соображал, гнев затуманил сознание.

Каджри верила в мою силу, она уселась поудобней и принялась ругать Мангу.

– Посмотрите на этого мерзавца! Паршивец, ударил меня! Ну, погоди! Сейчас мой муж сотрет тебя в порошок!

Размахивая руками, на нее набросилась мать Мангу.

– Уж не грозишь ли ты нам его женой, этой полицейской подстилкой?

– Пошла прочь, старая чертовка, – оскалила зубы Каджри и стала похожа на кричащую в гневе обезьяну.

В это мгновение Мангу вцепился мне в ногу зубами. Я вскрикнул, собрал все силы и, высоко подняв Мангу над головой, изо всех сил грохнул его о землю. Мангу вскрикнул и потерял сознание. Его мать с воплем пришла к распростертому телу.

Каджри подбежала ко мне и обхватила руками. Моя рубаха была изодрана в клочья. Каджри принялась меня отряхивать от пыли. Я обнял ее и увел в шатер. У меня на ноге проступили следы четырех зубов Мангу, из ноги сочилась кровь. Каджри принесла воды и обмыла ногу. Я сорвал побеги деревца, росшего рядом с шатром, и выдавил сок на раны, а потом принялся за еду. Каджри присоединилась ко мне. Мы ели молча. Я лег. Каджри уселась у входа и, распустив волосы, принялась втирать в них масло, а я тут же заснул.

Когда я проснулся, боль в ноге почти прошла.

– Когда ты его поднял и завертел над головой, – сказала Каджри, – я даже испугалась! Отец небесный! У всех глаза на лоб полезли. Этот Мангу здорово всем надоел, прямо в зубах навяз. Ты же знаешь, они открыли притон за деревней. А Мангу доставляет выручку начальнику полиции и потому чувствует себя как у бога за пазухой.

– Я с ним до конца рассчитаюсь!

– Ох, боюсь!

– Чего?

– Он же настоящий убийца, Сукхрам.

– Ну что ж, вот я его и прикончу.

– Разве ты можешь кого-нибудь убить? – рассмеялась Каджри.

– А вот я пущу тебе кровь, распутница! – я хлопнул ее ладонью по спине.

На глазах у Каджри показались слезы. Наверное, я сгоряча сильно ее ударил.

Каджри вытащила из-за пояса кинжал.

– Ну-ка, бери свой кинжал, я тебе покажу, на что я способна!.

– Женщина, если мне и придется поднять на тебя нож, я не стану бояться за свою жизнь!

– Ты в этом уверен? А ну, берегись!

Каджри метнула кинжал. Я подпрыгнул и еле успел увернуться. Кинжал был послан сильной и точной рукой. Попади он в меня, я бы не досчитался ребра.

– Ну что, понял? – торжествующе произнесла Каджри. – Я вижу, что и мужчины умеют прыгать не хуже обезьян!

Я схватил ее и поднял, как Мангу, высоко над головой.

– О, великий боже! – запричитала Каджри. – Пощади и помилуй! Сукхрам, пусти меня, и я припаду к твоим ногам. Заклинаю тебя! Сжалься! Я – твоя покорная раба!

Я поставил ее на землю.

– У, буйвол! Силища-то какая!

– Опять язык распускаешь?

– У тебя руки крепкие, ты их и пускаешь в ход, а у меня оружие – мой язык!

Я опять рассмеялся. Каджри заулыбалась.

– Смотри, Мангу подкараулит тебя ночью.

– Я разорву его на части.

– А если он в темноте всадит в тебя кинжал?

– Я тоже не с пирожными в руках хожу.

– Припадаю к твоим ногам, но молю, выслушай меня.

– Ладно, говори.

Она прошептала:

– Упрячь его в тюрьму. Он уже два раза сидел. Стоит написать полицейским, и он будет за решеткой.

– Нет, Каджри, я на это не пойду.

– Так я пойду! К ногам твоей Пьяри паду ради тебя. Она заставит Рустамхана упрятать его покрепче.

Мне показалось, что я схожу с ума, я не верил своим ушам. Я поднял Каджри на руки и спросил, глядя ей прямо в глаза:

– Каджри! Неужели ты так любишь меня?

– Я тебе дело говорю, а ты лепечешь, как ребенок. Говорю тебе, надо донести обо всем в участок.

– Нет, Каджри. Мангу из нашего племени. Кто из нас не ошибается? Ну, подрались мы малость, это обычное мужское развлечение. Теперь все улажено. Я к нему вражды не питаю. А Мангу надо просто женить, женщину ему надо.

Неожиданно он сам показался на пороге. Он стоял за дверью и все слышал. В руках у него поблескивал кинжал. Он отбросил его и упал к моим ногам.

Я прижал его к груди.

– Мангу! – сказал я. – Мы с тобой достаточно сильны. Но в драках только зря растрачиваем свою силу.

Каджри застыла от изумления. У входа уже толпились другие наты. Кто-то недоверчиво спросил:

– Мангу просил у тебя прощения?

Я вышел из шатра.

– А что, он шел меня убить?

– Ну да, он шел рассчитаться с тобой.

– Слышишь, Каджри? Мангу настоящий мужчина! Он поступил честно.

Наты молча стояли вокруг.

– Мангу – мой друг, – обратился я к ним, вновь пожимая ему руку. – Между нами нет вражды.

– Я пришел рассчитаться с ним, но Сукхрам великодушен, как лев. Его слов мне никогда не забыть. Сукхрам – настоящий мужчина, – сказал Мангу.

Наты разошлись, вместе с ними ушел и Мангу. Остались только мы с Каджри. Я вошел в шатер и лег на кровать. Каджри взяла кувшин и отправилась за водой. Она вернулась веселая, с водой и перепелом в руке.

12

Сукхрам продолжал:

– Утром я собрал все необходимое для представления и вместе с Каджри и двумя парнями из табора отправился на ярмарку в соседнюю деревню.

Публика осталась нами довольна, но окончательно покорили наших зрителей танцы Каджри. Когда она пошла по кругу, покачивая бедрами и животом, зрители млели от восхищения. К бурному восторгу мужчин Каджри исполнила танцы женщин из касты джатов.

– Что выделывает, а? – презрительно бросила какая-то джатни, притворно-стыдливо закрывая лицо концом платка. – Ишь, тварь продажная!

– А ты шлюха! – отпарировала Каджри и добавила такое, от чего женщины покраснели, а мужчины загоготали. Деревенские щеголи манили Каджри, показывая ей деньги. Наконец она подошла к ним и, протянув руки, запела. Это была такая песня, что смутились даже эти молодчики. А Каджри преспокойно взяла у них деньги и принесла их мне.

После представления мы отправились бродить по ярмарке. Потом ели круглые сдобные булочки и пирожки с горохом.

– Я хочу нукти, – сказала Каджри.

Мы поели и нукти – сладкие шарики из муки, жаренные на чистом топленом масле. Каджри была счастлива.

– Сколько мы заработали? – спросила она меня шепотом.

– Четырнадцать рупий, Каджри.

– Это Всевышний услышал мои молитвы.

– Пошли, купим тебе обновку.

– Только ты сам выбери, ладно?

– Нет уж, выбирай себе по вкусу.

Я дал своим помощникам по рупии на еду. Они собрали наше имущество и пошли в табор, а мы с Каджри отправились в лавку.

– Эй, бохра [40]40
  Б охра– сельский торговец и ростовщик.


[Закрыть], – позвал я торговца, – покажи нам хороший передник.

Торговец пригласил нас в лавку и выложил перед нами все, что имелось: зеленый, желтый и черный передники.

Мы взяли желтый. Потом купили ситцевую юбку и шелковую кофту.

Наступил вечер. Ярмарка закрылась. Мы пересекли деревенскую площадь и пошли к табору. Неожиданно перед нами предстала, будто выросла из-под земли, старая крепость. Мы остановились как вкопанные и не могли отвести от нее глаз. В лучах заходящего солнца крепость, казалось, была совсем близко.

– Каджри! – прошептал я. – Каджри! Идем!

И в надвигавшихся сумерках мы пустились в путь. Крепость была полуразрушена, местами недостроена. Ее никто никогда не укреплял и не пытался достроить. Мы с Каджри прокрались через сад и оказались в густом кустарнике. Дороги не было видно, а мы не захватили огня.

Мы вернулись на ярмарку и у знакомого лавочника купили керосину, ветоши на факел. Затем я выстрогал крепкую палку. Захватив еще и спички, мы снова двинулись в путь. Где-то рядом шумело озеро.

Стояла гнетущая тишина, даже мне стало страшно. Но я был полон решимости и горел, как в лихорадке. В одну руку я взял кинжал, а в другую – зажженный факел.

– Каджри, возьми и ты факел.

Каджри понесла факел, а я обнял ее за талию. Это немного ее приободрило.

– Здесь должен быть водоем, дорога в подземелье проходит мимо него. Так говорил отец, – прошептала Каджри.

Мы некоторое время блуждали в зарослях кустарника, пока не нашли водоем за маленьким храмом Шивы. Развесистые тамариндовые деревья окружали его со всех сторон. С одной стороны к водоему был перекинут маленький пешеходный мостик, с другой в него спускались каменные ступени. В мерцающем свете факела мы увидели слева перед нами три двери.

– Здесь справляют праздники в честь воды утоляющей, – пояснила Каджри.

– Сам знаю, – буркнул я.

– Но ты не знаешь всего, что знал мой отец.

– О чем он еще тебе рассказывал?

– Что сюда в полнолуние приходят джины.

Я облегченно вздохнул. По небу плыл новорожденный месяц.

– А рядом с водоемом, – продолжала Каджри, – гробница махараджи. Он приходит сюда каждую ночь. Но тебя он не тронет, он же твой предок.

– Да, Каджри. Он укажет нам дорогу.

– А вон туда приходят пантеры. – Каджри факелом показала на лес.

Я заметил, как она побледнела. Я крепче обнял ее и потерся щекой об ее лоб. Она успокоилась, но со стороны водоема послышался звон ножных колокольчиков. Мы оба вздрогнули. А темнота ответила раскатистым хохотом.

– Там кто-то прячется, – шептала Каджри. – Люди говорят, что в водоеме утопилась женщина из касты гуджаров. С тех пор она не покидает этих мест. – У Каджри от страха дрожал голос.

– Не бойся. – Успокаивал я ее. – У нас есть огонь, нам никто не страшен. Дай-ка факел, а то ты его еще выронишь со страху.

Я взял из рук Каджри факел, а она обеими руками обхватила меня за шею и крепко прильнула ко мне.

Мы двинулись дальше.

Каджри пристально вглядывалась в темноту, и вдруг закричала:

– Вот она, смотри, вот эта женщина!

Я почувствовал, как от страха ее лоб покрылся испариной. Из-за колонн на нас смотрели два желтых глаза.

Каджри исступленно бормотала молитву.

Но глаза не исчезли. Они все приближались и… вдруг из-за колонны бросилась прочь одичавшая кошка.

– Вот оно что, – облегченно вздохнула Каджри, – убежала, ну и слава богу.

Я начал спускаться по ступенькам, в конце которых поблескивала вода. И снова кто-то пронзительно закричал, будто заплакал ребенок. А потом взмыла вверх огромная птица, ее могучие крылья с шумом рассекали воздух. Затем неожиданно она ринулась вниз, казалось, прямо на нас. Каджри испуганно взвизгнула. Но птица пронеслась мимо и тут же исчезла.

Мы двинулись дальше. Каджри так крепко прижималась ко мне, что я чувствовал биение ее сердца. Из леса слышалось рычание диких зверей, вышедших на ночную охоту, из деревни им отвечали лаем собаки. Я заглянул в испуганные глаза Каджри. Надо было приободрить ее.

– Меня пугает неизвестность, – шептала она. – Когда знаешь, что тебя ждет, не так страшно.

– Каджри, твой отец был храбр как лев, неужели ты, его дочь, недостойна его?

В это время послышался далекий рев пантеры. Каджри совсем смешалась от страха.

– Она далеко, – успокаивал ее я. – Пришла напиться к озеру, зверюга. Она далеко.

Мой отец погиб в схватке с пантерами. Я ненавидел и презирал этих зверей. Как мне хотелось отомстить им за отца! У меня сильно забилось сердце, и я решительно двинулся дальше. Каджри тоже немного приободрилась. Вскоре мы подошли к маленькой двери, еле проглядывавшей в темноте. Я приподнял факел. Дверь вела в комнату, сплошь затянутую паутиной. Оттуда тянуло сырым спертым воздухом. Я осторожно протиснулся в дверь. Каджри я нес на себе, и если бы нас кто-нибудь увидел, то подумал бы, что движется какое-то четвероногое чудовище. Но странное дело: чем больше боялась Каджри, тем мужественнее и увереннее становился я. Она была слабой женщиной, и я любил ее. Я понял, что только она удерживает меня здесь; не будь ее, я бы давно сбежал.

Мы вошли в комнату, и над нами закружилась стая летучих мышей. Они пронеслись над нами и, покружив, стремглав бросились прочь, наружу.

– Душно, – пожаловалась Каджри.

Мы прошли следующее помещение, пол которого был выложен ровной плиткой. Каджри сказала:

– Пошли назад, здесь одна дверь, дальше хода нет.

Но я не двинулся с места, только поднял факел повыше. В его свете я увидел лестницу, ведущую вниз.

– Каджри! – взволнованно произнес я. – Видишь?

– Ну, лестница!

– Давай спустимся.

– Нет, нет, назад, на свежий воздух. Ну зачем тебе быть раджой, Сукхрам, и натам неплохо живется.

– Замолчи! Со мной дух моих предков, и ты тоже со мной.

– Но я всего лишь натни, твои предки разгневаются на меня. Ты же тхакур.

– Разве ты не слышала, что воды Ганга, лучи солнца и женщины не имеют роду и племени. Они принадлежат всем и равны перед всеми. Для тхакура между землей и женщиной нет разницы.

Мы начали спускаться. Ступеньки становились все уже и уже. Каджри шла за мной. Наконец последняя ступенька – и лестница уперлась в широкую площадку. В этот момент Каджри испуганно вскрикнула. Икая от страха, она вцепилась в меня обеими руками. Я поднял факел еще выше и вздрогнул: передо мной качался скелет.

– Кто это? – вырвалось у меня.

Скелет хранил молчание, но звук человеческого голоса ободрил Каджри. Я поднес факел поближе. Скелет болтался на веревке, закрепленной у дверной рамы. Я повернулся к Каджри.

– Не бойся, это только скелет, а не злой дух. – Я взмахнул кинжалом; кости с глухим стуком посыпались на пол, а кинжал ушел в пустоту. Скелет висел здесь, наверное, с далеких времен.

– Куда нас занесло! – захныкала Каджри. – Даже отец ничего не говорил об этой лестнице.

Я обрадовался, услышав эти слова, обнял ее рукой, держащей кинжал, и поцеловал в губы. Каджри заулыбалась.

– Каджри! Твой отец, значит, не дошел до сокровищницы? Ну ничего. Зато мы на правильном пути.

– Да. Но вход в сокровищницу сторожит страшный джин. Что будем делать, если он потребует от нас жертвы?

– Я пожертвую собой, Каджри. Если мои предки хотят моей крови, я готов отдать ее!

– Ну и придумал! Ты пожертвуешь собой, а я умру от страха. Нет, я отдам себя в жертву, тогда ты станешь раджой, и для меня не будет лучшей награды!

– Нет, Каджри, – сорвалось вдруг у меня. – Не нужна мне эта власть. Не хочу я быть раджой. Мне нужна только ты, только ты одна!

Каджри совсем перестала бояться. Впервые, позабыв стыд, она жарко и страстно поцеловала меня в губы.

– Я тебе нравлюсь? – переводя дыхание, спросила она.

– Очень нравишься. Больше, чем Пьяри.

Каджри вся затрепетала.

– Это правда? – все еще не веря, спросила она.

– Да, Каджри.

– Так чего же мы стоим? Откинь эти кости и вперед!

Я не переставал удивляться. Я был покорен смелостью Каджри. Пьяри любила меня, но никогда не забывала о своей выгоде. Каджри принадлежала мне одному и ни о чем больше не мечтала. Только теперь понял я, как различны их сердца.

Я перерезал оставшиеся веревки, отшвырнул в сторону кости, и мы пошли дальше. Вскоре мы попали в длинный коридор. С потолка капала вода.

– Наверное, над нами озеро, Каджри. Вода шумит, слышишь?

– Да.

Мы свернули налево и снова уткнулись в дверь. Едва я сделал шаг, как увидел ружье, нацеленное мне в голову.

Я отпрянул назад и оттолкнул Каджри. Потом осторожно поднял факел: на высоких козлах на уровне моей головы лежало ружье. Отодвинув его, мы вошли в просторный зал. Кругом, будто поджидая нас, толпились люди.

– О боги! – воскликнула Каджри.

Ее голос загремел под сводами, вся крепость гудела и повторяла: «Боги! Боги! Боги!»

Каджри тряслась как в лихорадке. Я подошел поближе и пригляделся: по стенам были развешаны старинные одежды. Я тронул один из халатов, и он обратился в прах.

– Все сгнило, Каджри, – сокрушенно сказал я.

Она дотронулась до двух других халатов, и они тоже рассыпались.

Мы поспешили в следующий зал. Повсюду было в беспорядке раскидано оружие. Я поднял саблю, а Каджри взяла кинжал. Теперь мы чувствовали себя уверенней.

Дальше шел зал с женской одеждой. Каджри, широко раскрыв глаза, смотрела, не отрываясь, на поблескивающие золотым шитьем наряды. На стенах висели шелковые кофты, расшитые юбки, дорогие тяжелые передники, узорчатые пояса. Но и они от малейшего прикосновения обращались в пыль. К чему бы Каджри не притрагивалась, все рассыпалось в прах. Каджри вошла в азарт. Она пустила в ход кинжал, я помогал ей своей саблей, скоро все эти пышные наряды бесформенной грудой пыли и истлевших тряпок полегли на пол. Каджри стояла над ними с пустыми руками.

– Им тысяча лет, – со злой усмешкой проговорила она и пошла прочь из зала.

Мы направились в другую комнату с нишей в стене. Вдруг за стеной забарабанили. Каджри опять затряслась от страха. Мне показалось, что сейчас все рухнет и мы окажемся погребенными под развалинами. Не сговариваясь, мы пустились бежать. За поворотом была лестница, ведущая наверх. Мы бросились к ней. От испуга и быстрого бега мы оба тяжело дышали.

– Кто это? – тяжело выговорила Каджри.

– Похоже, что кто-то бьет в большой барабан.

– Мы теперь у самой сокровищницы, Сукхрам.

Внезапно кто-то захохотал совсем рядом. У нас волосы встали дыбом, мы не выдержали и бросились наутек вверх по лестнице. Вверху маячило темно-серое пятно. Мы поднялись на последнюю ступеньку и оказались на плоской крыше, поросшей густой травой. Оттуда, тяжело заухав, медленно взлетела сова.

– Так это сова, – перевела дух Каджри.

– Сова, кто же еще, – уверенно добавил я.

– Пошли отсюда, Сукхрам. Я больше ни за что не спущусь вниз.

– Пошли? Но куда?

– Э, да внизу озеро, – вглядываясь в темноту, воскликнула Каджри.

В это время со стороны сада послышался шум, а затем показались бегущие люди. Они громко кричали.

– Кто это, Сукхрам?

– Откуда я знаю?

Толпа достигла противоположного берега озера.

– Надо уходить, Каджри. Там люди. Они хотят напасть на нас. А ты женщина.

– Разве это люди, глупый! Это духи. Сейчас они будут здесь.

– Каджри! Я привяжу тебя к себе!

Она сняла передник, а я – дхоти [41]41
  Дхоти– мужская одежда; прямоугольный кусок ткани, обертываемый вокруг бедер.


[Закрыть]и остался в одной короткой набедренной повязке.

– Сними и юбку, – приказал я, – свяжи концы дхоти и передника, а одежду заверни в юбку. – Каджри сделала все так, как я велел. – Теперь привяжи сверток на голову.

Я обвязал Каджри дхоти и замотал свободные концы на себе вокруг пояса. Затем, несколько раз взмахнув факелом, я швырнул его в озеро. Факел упал в воду, вспыхнул в последний раз и погас. Когда глаза свыклись с темнотой, я увидел отраженные в озере мерцающие звезды. Теперь у нас не было факела.

– Выбрось кинжал, Каджри.

Взяв в зубы саблю, я с вытянутыми руками приготовился к прыжку.

– Смотри же переплыви, милый! – донесся до меня голос Каджри.

Ее слова предали мне силы. Я бросился вниз головой и ушел глубоко под воду. Вынырнув, я убедился, что Каджри держится молодцом. Она лежала у меня на спине, крепко обхватив меня руками, и уверенно била ногами по воде. Через несколько минут мы приплыли к заросшему берегу.

На берегу мы развесили одежду. Все промокло до нитки.

Так мы просидели часа два. Ночь была прохладной, и мы дрожали от холода. Наконец, не выдержав, мы надели непросохшую одежду и отправились домой.

Дул резкий, холодный ветер. Каджри стучала зубами. Чтобы согреться, мы побежали. Тогда на нас с лаем набросилась собака. Я ударил ее саблей и разрубил от морды до хвоста. Мы пустились во весь дух без оглядки.

В шатер мы прибежали до утренней звезды. Разделись и снова принялись сушить одежду. Мы завернулись в одеяла, развели костер и сели у огня. Почуяв меня, прибежала Бхура. Я прижал собаку к себе и стал гладить ее по спине. Бхура внимательно смотрела на меня, как будто ее что-то беспокоило.

– Э-э! Совсем забыл! – стукнул я себя по лбу. Встал и пошел к коню. Я похлопал его по морде и поцеловал у уха. Он тихонько заржал.

– Не сердись, – виновато шепнул я коню. – Сам видишь, задержался. Уж не взыщи, ты, поди, здорово проголодалась, скотина?

Я принес ему большую охапку травы. Каджри разжигала кизяки.

– Умираю, есть хочу, – сказала она, – поджарю хоть немного сладкого картофеля.

Батат быстро поджарился. Мы очистили картофелины и принялись за еду. Потом напились воды и легли. Тонкие одеяла не грели нас, так мы продрогли. Мы обогревали друг друга теплом своих тел, но уснуть не могли.

Я принес пару охапок соломы и положил на кровать, под подстилку.

– Нарвать бы листьев сахарного тростника, – мечтательно произнес я, – а то замерзнешь в этакую стужу.

– Подбрось кизяку в огонь, – сказала Каджри.

– Да он чуть тлеет.

Каджри поднялась и стала раздувать затухавший огонь. Потом мы завернулись в одно одеяло и уснули. У входа в шатер улеглась Бхура. Мы спали у самого костра на вольном воздухе – в шатре костер быстро гаснет. Утром нас разбудили яркие лучи солнца, и мы почувствовали себя свежими и отдохнувшими.