Текст книги "Зеркало Правды. История первая"

Автор книги: Рамира Шизода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Домовой поприветствовал гостя. Фрост отложил книгу, выпрямился, хрустнув избитым телом, и с надеждой посмотрел в дверной проем.

– Добрый день, – поздоровалась вошедшая в кухню Ника, швырнув любимую котомку на стол. – Не ожидала застать вас дома. И если честно, предполагала, что вы переименуете стража.

– Я не настолько злопамятен, как вы подумали, – сказал Фрост.

– Баа, – протянула девушка, – а почему вы похожи на доску объявлений?

Фрост устало закатил глаза и, снимая цидулки восстановления с синяков и ссадин, сказал:– Вы опоздали.

– А что соскучились? – усмехнулась Верис, но заметив на руках своего подопечного усмиряющие браслеты, погубила желание шутить дальше. Она сказала: – Зато я провела время с пользой.

– Не хотите поделиться? – равнодушно поинтересовался Фрост.

– Во-первых, я узнала, что нападавшие на вас, тогда в переулке, были людьми Датрагона. Как думаете, зачем послу убивать вас?

– Я понятия не имею, – ответил маджикай, перекладывая сумку агента на стоявший рядом стул.

– Что даже не можете предположить?

– Если бы я знал, я бы вам сказал. Или не сказал, если бы знал, что это меня как-то скомпрометирует.

Ника села напротив.

– Урод-полукровка на этот вопрос мне тоже ничего не ответил.

– Вы были у Датрагона?

– Да. Утром.

– Вы рехнулись, когда решили спрашивать его об этом? – возмутился Фрост, придерживая травмированное плечо. Рана не заживала, несмотря на стандартные животворящие символы, которыми воспользовался маджикай.

Ника одарила подопечного оскорбленным взглядом.

– Нет. Я рехнулась до того. Когда решила работать с вами.

– Не могу с этим не согласиться.

Девушка возмутилась:

– Вообще-то я задумала вам помочь.

– Вы радикально безответственная! – вдруг воскликнул Фрост. От неожиданности девушка чуть не подпрыгнула. – Лучше бы вы задумали прожить свою жизнь бесконечно счастливо в каком-нибудь пряничном доме для престарелых маджикайев.

Встретившись с Фростом взглядом Ника вдруг поняла, что он беспокоился.

– Я не надеялась заслужить вашу похвалу, – сказала Верис чопорно. – Как видите, со мной ничего не случилось. Датрагон оказался милейшей тварью. Раздевайтесь, кстати.

Фрост выглядел растерянным.

– Раздеваться?

Ника достала из сумки бинты, баночку мази и стальное дугообразное приспособление.

– Да-да, вы не ослышались. Потому что, Во-вторых, я была у лучшего из врачей и рассказала про ваше чертово плечо. Лионкур предположил, оно не заживает, потому что в нем остался незаметный осколок. И поскольку вы упорно противитесь обращаться к адептам, я вытащу его сама. Ничего сложного. Вы же не против?

– Вы оканчивали врачевальные курсы? – поинтересовался Фрост.

– Да. Конечно, – честно соврала Ника.

– Ваше желание мне помочь, означает ли оно, что вы мне верите? – уточнил маджикай, стаскивая с себя рубашку.

Ника изумленно дернула плечами – она думала, Фрост будет сопротивляться дольше или же вообще не захочет доверять ей раненное плечо.

– Я поверила, что вы ничего не помните, а не в вашу невиновность. И у меня появилось желание докопаться до правды, – девушка внимательно посмотрела на маджикайя, – Батюшки, какой вы тщедушный, – сказала она, поднимаясь со стула. – Вам надо лучше питаться.

Грегори Фрост улыбнулся.

– Из ваших уст, Верис, это звучит как беспокойство.

– Я беспокоюсь лишь за то, чтобы вы не умерли от истощения до того, как вам вынесут приговор, – ответила Ника, намыливая руки.

– Вас допустили как свидетеля? – вдумчиво спросил маджикай.

Агент Верис подставила ладони под кран с теплой водой и прежде чем ответить, тщательно смыла с рук грязную пену.

– Нет, – сказала она.

Ника ожидала, что прочитав ее медицинскую карту, никто из прокуроров даже не подумает использовать ее показания. Девушка осталась один на один со своими воспоминаниями и воскресшим персонажем этих кошмаров. Она подошла к столу и, опустив в баночку с мазью указательный палец, словно в сопливою неожиданность непутевого младенца, предупредила:

– Будет больно. Я полагаю.

– Потерплю, – произнес Фрост внимательно следивший за каждым движением агента службы охраны. – Почему вы до сих пор обвиняете меня?

– Потому что больше некого, – ответила Ника строго. – А свою невиновность вы не доказали.

– Я это сделаю, когда…

– Заткнитесь. А я займусь вашим плечом.

Ника смазала рану вязкой мазью, на мгновение брезгливо отдернула руку, испачкав пальцы в проступившей крови своего подопечного. Делая вид, что ей безразлична помощь человеку, которого пару дней назад она люто ненавидела, Верис спросила:

– Вы помните моего отца?

– Мне дозволено говорить?

– Не ерничайте.

Маджикай ответил:

– Я помню вашего отца. Но до того как он решил стать пешкой вселенского зла.

– Говорят, вы были его правой рукой.

Фрост повел бровью и сказал:

– Мне же помнится, я был ему другом.

Ника поднесла к ране выгнутый по форме скобы прибор для извлечения осколка, включила его. Раздался еле уловимый писк и сиреневое магнитное излучение осветило плечо Фроста. Найденный прибором небольшой обломок хрустального клинка накалился и, разрывая наполовину зарубцованные ткани, показался из раны. Мужчина оскалился, но крепко сжав край рубашки в руке, не произнес и звука.

Ника осторожно извлекла осколок, затем положив его в стеклянную колбу, спросила:

– А почему вы не захотели обращаться к врачам?

– Сейчас я им не доверяю.

– Но Лионкур вас уже осматривал.

– Ему в особенности. Тогда мне пришлось, Масса настоял на осмотре. А он умеет убеждать.

– Это точно, – согласилась Ника, достала из сумки пластырь, взяла бинты.

Понятия не имея, как правильно накладывать повязку девушка начала импровизировать.

– А мне значит, доверяете? – хитро спросила она.

– По крайней мере, больше чем кому-либо.

– Но я ведь не просто так с вами вожусь, – сказала Ника, накладывая на плечо подопечного неказистую повязку. – Мне нужна ваша помощь.

– Я не ослышался? Помощь?

– Мне и самой не нравится эта формулировка, – криво улыбнулась Верис, рассматривая свое произведение врачевального искусства.

Фрост заинтересованно посмотрел на девушку, упорно избегавшую его взгляда.

– И что вам от меня нужно? – тихо спросил он.

– Тогда в Рубикунда, вы смогли обойти блокаторы и переместились. Как?

– Я использую порт-октаграммы.

– А с помощью подобной возможно переместиться из здания суда или дома покаяния, например?

Фрост ничего не ответил, он подождал, пока Ника завяжет из бинтов нелепый бант и накинул рубашку. Девушка сложила дугообразный прибор, колбу с хрустальным осколком обратно в сумку и, негодуя, спросила:

– Так возможно переместиться или нет? Почему вы молчите?

Фрост сдвинул тяжелый браслет на левом запястье и поинтересовался:

– Для чего вам это? Пытаетесь выяснить смогу ли я сбежать из зала суда, и на этот раз избежать смертной казни?

– Нет. Я об этом и не… – Ника не договорила. Она задумалась и через мгновение ее лицо просияло. Агент Верис вообще любила собственными силами доходить до скрытых истин:

– Так вот как вы спаслись. Вот почему Масса и дядя Гевин не смогли вас убить. Вы просто переместились в тот самый момент, когда они сотворили заклинание. Вы не просто сбежали. Вы все подстроили так, чтобы остальные думали, что вы сдохли?

Фрост поднялся со стула, застегивая рубашку, подошел к окну. Можжевельник во дворе мирно покачивался на ветру. Грегори подумал, что сейчас, когда на его руках находились блокирующие перемещения кандалы, выпутаться из сложившейся ситуации в одиночку у него не получится. Выбрать же в союзники эмоционально-неустойчивую особу казалось крайне глупым. Но маджикай понимал, сторонника порядочнее агента Верис ему не найти. В конце концов, череда непростительных ошибок всегда заканчивается запятой. Он сказал:

– Я не помню об этом намерении. Но да, при помощи порт-октограммы возможно исчезнуть из зала суда. В том числе в момент казни.

– Мне нужна такая, – запальчиво произнесла Ника.

– Зачем?

– Какая вам разница? Между прочим, это все из-за вас. Это вы тогда открыли портал к эвентуалам.

– Хорошо я помогу вам.

Ника удивленно скривилась:

– Что, так просто?

– Верис, дурные люди тоже совершают хорошие поступки. Правда от этого им не становится так же приятно, как хорошим людям, совершающим поступки плохие. Не так ли?

Сообразив, к чему клонит подопечный, агент Верис сказала:

– Я не собираюсь делать ничего плохого. Как раз наоборот хочу помочь.

– Почему-то мне кажется, если вы кому-то помогаете, это непременно заканчивается бедой. В конечном счете, это не имеет никакого значения, Верис. Я помогу, потому что вы мне нравитесь.

Ника безынициативно кивнула:

– Как мило. А что я вам буду должна за эту симпатию?

Маджикай улыбнулся.

– Дневник Ментора Менандра.

– И почему я не удивлена? Но у меня нет фолианта. Я лишь знаю, где он.

Фрост рассмеялся:

– Нет, нет, Верис, информации о местонахождении дневника для меня мало. Сейчас после официального обвинения я скован в своих действиях. Если вы просите помощи у меня, значит это слишком важно для вас. Думаю и я могу просить у вас то, что важно для меня. Я сделаю все, о чем вы меня просите за фолиант.

В голове Ники мгновенно воздвиглись несокрушимые весы справедливости. Что будет, если девушка задумает вытащить фолиант из-под носа господина Масса? И насколько чреватым станет этот поступок? А стоит ли ей вообще делать что-либо за спиной начальника?

Ника поинтересовалась:

– Что такого в этом чертовом дневнике?

– Я хочу взглянуть в отражение истины, а в дневнике описано, как найти сотворенное Ментором Менандром зеркало правды. Поскольку я не верю, что был способен на все те злодеяния, в которых меня обвиняют, мне важно знать то, чего не помню. Если это вообще было со мной.

Ника подумала, что может обмануть Фроста, по понятным причинам не выполняя свою часть уговора.

– Хорошо, – согласилась она, стараясь не фальшивить любезным тоном. – Но сначала вы сделаете мне октаграмму для тролля.

– Тролля? – спросил Фрост, любопытно подняв брови.

– Да. Его завтра казнят.

– Тогда боюсь я не смогу вам помочь, – сказал маджикай с сожалением.

– Что? Почему?

– Тролли низшие существа им потребуется особые символы и выдержка. В этом сложность. У меня есть готовая октаграмма только для человека, но она совершенно не подойдет троллю. Она просто разорвет его на куски. Если конечно вы не сможете отложить казнь тролля на пару дней, чтобы я разобрался в их физиологии. Хотя и у меня нет столько времени…

– Пару дней. Вот западло, – простонала Ника.

Она села на стул, обхватила голову руками. Последняя надежда на спасение Цератопа, прошла словно насморк. Отчаяние показало липкий нос, и радостно виляя хвостом, обнюхало ноги хозяйки. Но тут Нику снова осенило. Она воскликнула:

– Хорошо! Тогда делайте октаграмму для меня.

Фрост подозрительно спросил:

– То есть не для тролля, а для вас?

– Для меня. И мне эта октаграмма нужна уже завтра.

– Это я смогу сделать.

– От меня что-нибудь требуется? – побеспокоилась Ника.

– Да. План места, из которого вам нужно переместиться. И если это возможно маркировка блокаторов.

Более эффективными октаграммами перемещения являлись символы, ориентированные на выполнение узкой, определенной задачи и для конкретной персоны. Требовалась тишина, в которой создавалась абстрактная ситуация перемещения, сосредоточение на владельце и в завершении многочасовой настройки вербальная формулировка задач.

– Хорошо, я достану. Буду через час, – сказала Ника и воодушевленной вылетела из кухни. Но тут же вернулась и, выглянув из коридора, спросила:

– Эм, Грегори? – начала Верис неуверенно. Она никогда раньше не произносила его имя отдельно. В ее устах оно звучало странно. – У меня есть один вопрос.

Фрост вопросительно поднял бровь.

– Вы обязательно должны выглядывать из коридора, чтобы задать его?

Ника зашла на кухню и сказала:

– Сегодня, когда я была у Лионкура, он подтвердил, что вы ничего не помните. А еще… сказал, что проснувшись завтра, вы не будите помнить наш сегодняшний разговор. Это так?

Фрост долго смотрел в глаза девушки, потом ответил:

– К сожалению, да. Каждый раз я просыпаюсь как будто в то самое утро, после праздника шаманов. Каждый день я заново узнаю о смерти своих друзей. И что обвиняют в этом меня.

На мгновение, Ника задумалась, считал ли Фрост, что она повзрослела, но быстро вернувшись к разговору, спросила:

– А как все это узнаете? Вы ведь ничего не помните.

Маджикай с улыбкой попросил:

– Только не смейтесь, ладно.

– Ладно.

– Я веду дневник, – сказал Фрост, – в который записываю все самое важное прожитого дня.

Ника обещала не смеяться, она тихо хмыкнула и вышла из кухни. В этот момент, ей на мгновение показалось, что она простила сигнатурного маджикайя.

* * *

– Я всего-то хочу вам помочь, – брезгливо скривившись и передернув плечами, сказала Ника.

– Бумагу подкинь, – попросил Цератоп, приподняв смердящий зад с унитаза. – Не подходящий ты, деваха, момент нашла.

Ника просунула руку через решетку, взяла с полки туалетную бумагу.

– Да откуда ж я знала, что вы на горшке сидеть будите! – кинув рулон в темноту, возмутилась она.

– Здесь очень сытно кормят, – попытался оправдаться тролль.

На какое-то время в камере воцарилось напряженное молчание, нарушаемое доносящейся из нужника физиологической «стрельбой».

– Оооо, хорошооо, – удовлетворенно прокряхтел тролль после.

– Какое унижение, – зажав нос рукой, пробормотала девушка.

– Дуреха, твой план мне не нравится, – донеслось из темного угла. – Я ж тебе не скоморох!

– Я пытаюсь вас вытащить отсюда, а вы называете меня «дурехой». Не очень-то дальновидно с вашей стороны.

В камере раздался звук слива.

– Эх, хорошо, хорошо. Виноват, – согласился Цератоп, подходя ближе. – Я удивлен. Нет. Я польщен. Чтобы какая-то великородная фря, так пеклась обо мне? Чем же я заслужил подобную милость?

– О, небеса. Это не имеет никакого значения. Вы поняли, что нужно делать или нет? – спросила Ника изнывающим шепотом.

– Странная ты моя, скажу тебе больше, – усмехнулся тролль, – я ни шиша не понял. Но поскольку завтра мне все равно умирать, – пропыхтел Варпо, потягивая через решетку лапу. – Согласен.

– Ой, давайте без рукопожатий, – гадливо отдернув руку, предложила Ника. – Вы ей только что подтирали свой зад.

Тролль понюхал лапу и спросил:

– А ты, разумница, уверена, что духи тебя послушают? А этот твой врачишка не проболтается?

Ника по-деловому начала загибать пальцы:

– Во-первых – я маджикай. Во-вторых – я агент ЦУМВД и духи должны мне подчиниться. В-третьих – вы тролль и никому нет до вас никакого дела. Нас даже сейчас, никто не подслушивают. А в-четвертых мой врачишка знает не все, и лишь поэтому, согласился мне помочь. Варпо, если вы все поняли и не хотите завтра скопытиться, тогда может, начнете?

– Прямо сейчас?

– Пожалуй, откладывать не стоит.

Цератоп вытер губы тыльной стороной лапы. Уселся на пол. Бросил недоверчивый взгляд на юную посетительницу и закричал:

– А-А-А-А-А-А! – эхо унесло этот вопль ко всем дежурившим в это утро призракам. – О-О-О-О! КАК ЖЕ БОЛЬНО!

– Не переигрывай, Цератоп, – пропищала Ника, оглядываясь по сторонам.

Варпо прислушался к совету – понизил вопли, но заколошматил ногой по решетке. Тролли вообще не умели вести себя тихо.

– О-о-о! Как же мне больно! Помогите! Спасите! Погибаю! Тону! Схожу с ума!

«Немногим лучше»– подумала Ника. – Гиберт! – позвала она, пытаясь перекричать вопли тролля. – Гиберт Эсс Ки!

Как только было произнесено его имя, призрак, словно тесто поднялся из пола.

– Что случилось, госпожа? – спросил он вежливо.

– Смотрите, – девушка показала на катавшегося по камере синекожего притворялу. – Этому громиле плохо. Ему срочно нужна квалифицированная помощь.

Наблюдательный призрак почти незаметно улыбнулся.

– Не беспокойтесь. Тролль симулирует и не стоит ваших переживаний.

Цератоп на какое-то мгновение приостановил старания, но заметив невозмутимое лицо соучастницы, продолжил страдать.

Ника проигнорировала недоверие призрака. Она твердым голосом сказала:

– Я требую, чтобы вы немедленно отвезли Цератопа на осмотр. Его необходимо обследовать. Тролли переносчики страшных инфекций.

Страж внимательно посмотрел на девушку.

– Никогда об этом не слышал, госпожа.

Ника строго нахмурила брови.

– Не советовала бы вам рисковать такими вещами, – угрожающе произнесла она, сама не понимая чем вообще можно напугать призрака.

Гиберт Эсс Ки оказался в некотором замешательстве, за всю свою почти вековую службу в доме покаяния никто не требовал оказать троллю медицинскую помощь. Призрак растерянно задумался, существовала ли какая-либо документационная форма выписки этих монстров. Сколько конвоиров выделить для транспортировки и, вообще, какой из местных врачевателей согласиться осмотреть тролля.

– Беспрецедентный случай в моей практике, – сказал Гиберт.

Тролль решил взять инициативу.

– Как мне больно. Быстрее, помоги мне страж, моя жопа сейчас разорвется!

– Конечно же, мы не можем этого допустить, – с явной усмешкой сказал призрак.

– Отвезите его в институт милосердия. Под личное наблюдение реаниматора Лионкура, – поспешила отдать очередной приказ Ника. – Он в курсе.

– В курсе? – уточнил страж, на долю секунды ставь менее плотным, чем обычно.

Ника поняла, что едва не прокололась.

– Да, – ответила она чуть взволнованнее, чем этого следовало, – Лонгкард Лионкур занимается троллями. Настоящий спец по этим уродцам.

– Уродцам? – возмутился тролль.

Ника строго посмотрела на синекожего монстра.

– Ой! Как же больно! – запричитал он тут же.

– Увозите его, – скомандовала агент Верис.

– Как пожелаете, – сказал страж, склоняя голову. – Но прежде, вам, как сотруднику управления стоит заполнить директиву… в свободной форме, я полагаю. Пройдемте со мной.

– Конечно, конечно, – согласилась Ника и бросила победоносный взгляд в камеру.

Тролль бесстыдно подмигнул агенту Верис, дабы та возрадовалась его актерским данным.

Она шепнула монстру:

– До завтра.

Глава двенадцатая «Обратный отсчет»

Для смертной казни сверхъестественных существ в подземельях дома покаяния было отведено просторное овальное помещение с парадно-пыточным зеркальным «стаканом» диссипации в центре. Зрительская сторона располагалась полумесяцем и была рассчитана на небольшое количество наблюдателей. Обычно здесь сидели навь-сектанты, прибывающие во время процесса в конвульсивном священном угаре. Они скупали билеты на казнь и молились о лучшей доле смертника. Рассеивание сверхъестественных преступников являлось хорошей гарантией рецидива правонарушений и, несомненно, моральным удовлетворением пострадавшей стороны. Раньше считалось, что отбирать жизнь должны лишь те, кто ее порождал или же состоял в кровном родстве с приговоренным. Еще совсем недавно, диссипацию производили родители преступника. По своему желанию или против, но им приходилось вершить правосудие. Таким образом, наказывая не только свое нерадивое чадо, но и самих себя, не сумевших правильно воспитать отпрыска. Со временем правила стали более сострадательными и исполнением приговора начали заниматься только палачи.

Бывало, устраняли индивидов, которые не придавали телу большую цену, шли на принудительную казнь легко, с некоторым энтузиазмом, и не относили смерть к тягчайшим из наказаний или бесконечному злу. А вот члены охраны сверхъестественной природы считали, что пока существо добровольно не уступит права на свою жизнь, смертная казнь всегда будет противозаконной. По этому поводу, с удовольствием и без явного стремления к успеху, они устраивали традиционные митинги. Невзирая на все «за» и «против» назначенная судом диссипация продолжала существовать, как исключительная мера наказания.

Зрителей на рассеивание Варпо Цератопа собралось немного. Несмотря на низкое присхождение преступника, на казнь пришли элитарные персоны общества – начальники и замдиректора, которых руководство обязало зафиксировать смерть тролля в присутствии хроникеров, как общественных свидетелей.

В центре, словно нелюдимый соглядатай сидел новый начальник Отдела Чрезвычайных Происшествий – Чач Далистый. Он нервно постукивал пальцами по подбородку, бездумно вслушиваясь в разговоры у себя за спиной. Это было первое рассеивание, на котором молодому руководителю пришлось присутствовать. Далистый полагал, что смертная казнь не может быть оправдана какими-то особенными целями, поэтому до последнего пытался уговорить судью не лишать тролля жизни, а отправить под клятву о невыезде обратно в заповедник. Новый начальник ОЧП вообще был способен на частые альтруистические поступки.

По правую руку от Далистого сидел замдиректор Вывер Вишнич. На первый взгляд могло показаться, что и ему крайне некомфортно присутствовать при сегодняшней казни. Но старшего замдиректора, повидавшего в своей жизни множество смертей, сейчас беспокоили две вещи: чрезвычайное несварение желудка, из-за рвавшейся наружу стряпни треклятой женушки, и ее же писклявый голосок, раздражающий ухо пуще кровожадной комарихи. Сама супруга, сидела рядом с мужем в сопровождении забавных подруг, разодетых в вульгарные платья и циничные брэнды. Эти дамы облагороженные драгоценностями, будто безутешные вдовы – слезами, прихватили замедляющие монокли, для более красочного воспроизведения рассеивания чужой жизни. Сегодня вечером сплетницам будет, о чем посудачить.

Слева от молодого начальника сидел Рик'Ард Масса, как всегда сдержанный и статный. Его темно-красные глаза смотрели в пол, казалось, под пристальным взглядом телепата зеркальные плиты плавились, как галлий в руках теплокровного экспериментатора. Масса был слишком ярок для сборища этих любопытных и громкоговорящих персон. Гордым цветом горели его ализариновые волосы, спесивая осанка затмевала высокие чины присутствующих, а опасное молчание волновало сидящих рядом.

Хроникеры располагались вокруг «стакана», позади руководителей. Рядом с куполом стоял бородатый начальник дома покаяния. Обычно он не присутствовал на рассеивании низших сверхъестественных существ, но узнав, что будут делать фотографии для газеты, надел лучший костюм, новый галстук и, причесав окладистую бороду, для проформы притащился на казнь. Возле него с не менее равнодушными лицами стояли прокурор по надзору и юный адепт магической экспертизы, для констатирования факта смерти.

В зал ввели Варпо Цератопа. Сразу никто, кроме ярких вспышек фотокамер, не обратил на грустного монстра внимания. Дамы продолжали наперебой рассуждать о модных прическах, Вишнич стоически старался их не слушать, Масса делал вид, что его не заботит судьба тролля, и лишь Далистый сентиментально прикусил нижнюю губу.

«Стакан» для рассеивания изнутри был полностью зеркальным, чтобы неуемная сила разрушения тела приговоренного, превалирующая над другими энергиями, не пробивалась к зрителям и не блокировала жизнеточащие чакры. Наблюдение за чужой смертью физически являлось безопасным.

Исполнителю приговора тоже не было до тролля никакого дела. Палачу снились лица людей, которые месяцами ждали помилования, он помнил, как менялись приговоренные до неузнаваемости, как умирали до исполнения от разрыва сердца, поэтому судьба синекожего чудовища, его, душегуба, закаленного чередой смертей, совсем не заботила. Исполнитель монотонно и с театральной выдержкой читал приговор:

… в связи с чрезвычайным положением на территории отъединенных земель, и чтобы своевременно воспрепятствовать ухудшению обстановки. По указу Верховного судьи, полномочного представителя Лиги Сверхъестественного, в ряд правовых актов несколько лет назад были внесены изменения и упразднено право на открытие межтерриториальных тоннелей. Согласно указу, любой, кто уличен в несанкционированном открытии порталов или же в содействии создания проходов, подлежит смертной казни через рассеивание…

По все тем же новым сострадательным правилам, приговоренные к смерти не должны видеть зрителей за пределами купола, поэтому через зеркальные стены «стакана» было возможно лишь внешнее наблюдение. Находившееся внутри синекожее чудовище, встретившись обреченным взглядом со своим отражением, едва не запаниковало, желая сокрушить этот блестящий купол и выбраться на волю. Но ведомыми только ему аргументами тролль уговорил себя не делать глупостей, а с достоинством принять свою судьбу. Будь, что будет.

– … вы обвинены в создании несанкционированного межтерриториального портала. В неумышленном переселении эвентуалов на отъединенные земли. Приговор привести в исполнение.

Пошел обратный отчет:

– Десять. Девять. Восемь.

Синекожий монстр напуганно закрыл глаза. Кому известно, что творится в голове существа, которое сознательно переступило порог жизни?

– Семь. Шесть. Пять.

Тролль скрестил пальцы, чем рассмешил присутствующих. Необузданный страх, словно неприученный к езде жеребец, встал на дыбы, сбросив разум, как халтурного наездника.

– Четыре. Три. Два.

В ужасе приговоренного Рик'Ард Масса почувствовал нечто незапланированное, ошибочное, неладное, знакомый бунтарский дух. Разоблачающим взглядом телепат посмотрел на синекожего заключенного. Никогда в своей жизни Масса так не боялся троллей, как в эти несколько секунд посмертной мизансцены. Начальник службы охраны испытал едва не животный ужас при виде двухметрового монстра, когда узнал в нем своего агента, самовольно примерившую личину заключенного монстра. Вокруг Масса появился невидимый вихрь его размышлений.

– Один…

«Никаааа!» – мысленно грянул телепат.

Ее имя растворилось, как одинокая звезда, незаметно исчезнувшая с ночного небосвода, под которую ни один мечтатель не успел загадать желание.

Говорят, что в последний миг нашей жизни нет ничего кроме воспоминаний. Нику ослепил калейдоскоп прошлых событий. Поднялся сильный ветер, от холода которого немели кончики пальцев, а на ресницах появлялся иней. Свирепый звездный океан грозно зарычал, сторожевым псом предостерегая не приближаться. Но девушка двигалась дальше, пока не поняла, что висит над обрывом. Вниз, как старые фотографии, падали любимые игрушки, навязчивые песни, потерянные друзья, поступки, тайны, страхи и надежды. Вспененные энергетические вихри, словно стая коварных стервятников нападали на самые яркие воспоминания, обгладывая с них остатки жизни. Ника побоялась пошевелиться, чтобы ненароком не сорваться вниз, в непроглядную пучину незапланированного будущего, в котором она умирает. Ее сознание уподобилось безымянному призраку, потерявшемуся между миром живых и миром мертвых. На какое-то мгновение, длившееся по суровому долго, Верис поняла, что она больше не висит над зияющей бездной, а блуждает по темному лабиринту, все время, натыкаясь на ледяные стены стыда и боли. И тогда девушка услышала знакомый голос, притягательный, как дуновение теплого ветерка. Скрываясь от холода, Ника пошла на этот звук и вдруг осознала, что вовсе не собиралась умирать сегодня. Что ей немедленно нужно переместиться. Преодолев страх, Верис вспомнила про октаграмму, спрятанную в брюхе тролля.

Зеленая вспышка. Желтая. Оранжевая. Красная.

Девушка начала падать. Крепко зажмурившись и сгруппировавшись, приготовилась к удару о землю, который, как она решила, будет ее последним физическим ощущением.

Агент Верис очнулась от ноющей боли в спине. Ника лежала на чем-то холодном и твердом.

– Ай! – запоздало вскрикнула девушка.

Сердце в груди билось с такой силой, что закладывало уши. Верис не слышала ничего, кроме царивших в голове шума и смятения. Никария пошевелила головой, руками, ногами – жива. Постепенно до сознания начали доходить и другие ощущения кроме боли. Девушка медленно открыла глаза, определяя свое местонахождение: безлюдный холодный коридор, недовольные портреты начальников СОМ на стенах, вместо райской перины – кишки, синяя слизь и искусственная кровь, оставшаяся от деинсталлированной личины тролля. Ника облегченно вздохнула, когда поняла, что не сыграла в ящик, а перенеслась к приемной своего начальника. Хотя неизвестно, что было меньшим из зол в сложившейся ситуации. Голос, который вытащил агента из смертельных пут, принадлежал господину Масса, как и мысленное повеление, переместиться именно в резиденцию службы охраны. Ника перевалилась набок, изнеможенно покряхтев, поднялась.

– Святые небеса, живая. Живая, – пропищала она.

Из-за того, что ее голова была неимоверно тяжелой, агенту Верис какое-то время пришлось искать равновесие, хватаясь за стены и все, что благополучно попадалось под руки. Девушка настороженно ощупала огромную волосатую голову тролля, которая, словно охотничий трофей, держалась на ее плечах. Ника попыталась снять душное чучело, но синяя морда приросла намертво.

– Больше никогда в жизни, – буркнула агент, понимая, что едва не погибла.

А что было бы, если Масса не присутствовал на казни тролля? А что было бы, если телепат ее не узнал? «Ой, а что же будет сейчас?» – Ника пугливо вжала огромную голову в плечи и решила переместиться, до того, как появится грозный начальник. Похожая на Минотавра, мечущегося по Кносскому лабиринту, девушка наткнулась на стену, сокрушенно шлепнулась на пол и, решив больше не делать лишних телодвижений, достала абонемент. Но прозорливый господин Масса успел наложить метафизическое вето на перемещения из его приемной. Вместо исчезновения Ника, как целлофановый пакет подлетела на пару метров вверх и снова рухнула на пол в склизкие останки тролля. Портрет первого начальника протектората, покосился и если бы мог, непременно забрюзжал.

– Дьявооол, – простонала Ника. – Плооохо, дело…

Сообразив, что ее ждет неминуемая беседа с рассерженным начальником, девушка поползла в приемную.

Юная секретарша удивленно приподнялась, когда из-за ее стола показались синие уши тролля.

– Привет, Луви, – хрипло поздоровалась Никария.

Круглолицая барышня напуганно ахнула:

– Здравствуйте! Кто вы?

– Это я – Ника.

– Госпожа Верис?

– Меня Масса сюда направил, – придерживая тяжелую голову личины рукой, сказала Ника и с хрустом в позвоночнике поднялась на ноги. – Ох, как же больно…

– А что это с вами, Никария? – поинтересовалась Луви и, достав гигиенические салфетки из полки, как заботливая гусыня начала вытирать синюю слизь с одежды агента. – Похоже, что вас обсморкал что-то.

– Неудачная деинсталляция, – ответила агент.

– А эта голова?

– Через час… или даже больше голова исчезнет.

– Так просто вас не оттереть, – суетливо сказала секретарша, – я сейчас принесу растворитель.

– Не беспокойся. Быть может Масса не захочет говорить, когда увидит меня в подобном виде…

– Что вы, Никария, никакого беспокойства. Я быстро.

Ника схватила барышню за руку.

– Нет-нет! Лучше не оставляй меня одну, Луви.

Секретарша кивнула с пониманием: