Текст книги "Заколдованная палата"

Автор книги: Раиса Торбан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Э-эх ты! – рассердился Леня, – девчонка! – и, захватив пустую миску, отправился вниз.

Мите все время хотелось взглянуть на эту девчонку, но он не осмелился. Вспомнив ее слова про Карловы Вары, он решил посмотреть по карте – далеко ли это от здешних мест? Зачем ему это? – он не знал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

НЕ ХОЧУ УЧИТЬСЯ!

Сегодня Митя впервые увидел главного врача Надежду Сергеевну. Высокая, в белоснежном накрахмаленном халате. Докторский колпачок почти скрывал черные, гладко причесанные волосы с неожиданной сединой у виска. Она внимательно и пытливо вглядывалась в лица вновь прибывших ребят. Когда Надежда Сергеевна улыбалась, на дне ее карих глаз вспыхивали золотые искорки. Они как будто изнутри освещали это одухотворенное лицо и ее мудрую доброту.

– Она всегда лечит самых тяжелых ребят, – шепнул Мите Саша.

Надежда Сергеевна беседовала с детьми о том, как они должны вести себя в санатории во время лечения.

– Не должно быть никаких «не могу» или «не хочу», – говорила она ровным, спокойным голосом. – Советскому государству важно, чтобы все его дети были здоровы, трудоспособны, образованны и прекрасны. Я имею в виду не внешность, а вашу духовную красоту, ваш моральный облик.

Митя долго раздумывал над ее словами и не мог понять, как это некрасивые с виду люди могут быть красивыми.

После ухода главного врача началось собрание.

– Слушайте внимательно и запоминайте, кто и в какой группе будет учиться.

Светлана Ивановна внятно прочла фамилии ребят.

– Федька! А ты в какой группе? Тебя пропустили, – толкнул его в спину Митя.

– Ни в какой! Тебе что за дело! – буркнул Фредик.

– Ну как же так? – заволновался Саша. – Светлана Ивановна! Вы пропустили Фредика Улыбина из нашей палаты.

– Нет, Саша, Фредик будет учиться в младшей группе, у Екатерины Павловны…

– Улыбин отказался у меня учиться, – тихо сказала пожилая воспитательница, черненькая, и худенькая, косицами жидких седых волос и измученным лицом.

– Он – лодырь. Его из школы выгнали, я знаю, – во всеуслышание сообщил Леня.

Ребята ахнули и засмеялись. Фредик побагровел.

– А я ни в какой группе не хочу. Хватит, поучился! отстаньте от меня все!

Расталкивая ребят и спотыкаясь о ковер, Фредик выбрался из пионерской.

Собрание продолжалось. Младшая группа, в которой было много девочек, хотела выбрать в вожатые отряда хорошенькую Лялю. Но она отказалась:

– Ах, я устала… Меня постоянно выбирают… Я придала сюда лечиться и отдыхать.

– Ну что ж, садись, – сухо сказала Светлана Ивановна.

Заметив, что ее отказ произвел на всех неприятное впечатление, Ляля подняла руку.

– Говори.

– Я могу взять шефство над маленькой Наташей.

– Очень хорошо! – обрадовалась Светлана Ивановна.

Наташа немедленно забралась к Ляле на колени и обняла ее «за шейку». Ляля сейчас же деловито поправила ей бант.

Леня поднял руку.

– Ты что?

– Мне хочется быть вожатым младшей группы. Я умею делать всякие самолеты и наганы, из фанеры могу… и даже из тетрадки, ну, которая уже кончилась, из страничек… как настоящие получаются… Лодки могу вырезать из коры. У меня ножик есть перочинный, мама подарила. А еще я знаю интересную игру в шпионы «Не перейдешь границу!» А еще…

Дружные аплодисменты младших утвердили столь достойную кандидатуру. Ну кому же не хочется иметь все перечисленные Леней сокровища или научиться делать их самому?

Старшая группа выбрала вожатым Валерочку. Он так же, как и Ляля, отказался, сославшись на больную руку.

– Товарищи ребята! Пусть будет вожатым старшей группы – Саша, – решительно и твердо предложила Ида. – Это ничего, что он не ходячий, мы будем сами приходить к нему.

– Спасибо, но меня уже выбрали ребята старостой палаты, – сказал Саша и порозовел от волнения.

– Ну, тогда предлагаю Раю!

Рая согласилась.

Ида все делала решительно и твердо: шагала, говорила, поступала. Всех она называла «товарищами». Ребята выбрали ее председателем совета дружины. Ида немедленно произнесла большую речь, призывая «товарищей» к сознательности и главное – к дисциплине.

Ее волосы растрепались, глаза блестели, и она стала еще больше походить на портрет Карла Маркса. Ребята стали звать ее Марксидой. Ида не обижалась. Наоборот даже гордилась таким почетным прозвищем.

Затем была избрана редколлегия и санитарная комиссия с Митей во главе. Митя сначала отказывался.

– Я первый раз в санатории, порядков не знаю… не сумею!

– Это очень легко и просто, – уговаривала его Марксида.

– Санитарная работа – важная, будешь мне помогать, – попросила его Светлана Ивановна, и Митя согласился. Светлане Ивановне он ни в чем не сможет отказать.

«Душевная очень», – думал Митя о ней, вспоминая свое первое знакомство с молодой воспитательницей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СТЫЧКА

– Я не буду убирать постель и тумбочку в палате, это не мое дело, а санитарки, – заявил Валера. И пусть меня не включают в список дежурных по столовой, я не хочу подавать обед, вытирать стол тряпкой и подметать пол.

– Это почему же? – хором спросили ребята из санитарной комиссии.

– Когда мы жили за границей, всю эту работу выполняли слуги в гостинице. А в Москве у нас – домашняя работница.

– А у нас в санатории нет слуг и нет домашних работниц, – спокойно объяснила ему Светлана Ивановна. – Наши няни ухаживают за лежачими. А те, кто в состоянии владеть руками и ногами, обслуживают себя сами.

Валера поморщился: «Опять мораль!»

– Если ты будешь здесь в санатории вести себя как барин, я напишу твоему папе в Берлин.

Фредик пришел, когда санитарная комиссия вместе с воспитательницей и дежурной сестрой уже собиралась уходить из палаты.

– Ты почему не убираешь постель и она у тебя дыбом? – спросила его Светлана Ивановна.

– А зачем ее убирать? – удивился Фредик. – Утром проснешься – на процедуры, с процедур – опять в постель отдыхать, только встал – обедать, а после обеда – тихий час, проснулся, погулял, – ужин, а после ужина опять спать… Что же, все разы ее и убирать? Не буду!

– Но дома-то ты же убираешь постели?

– Хм, дома… Никаких там постелей нету! Где лягу, там и сплю… И мать свое логово никогда не убирает.

– А полы вы моете? – поинтересовалась Рая.

– Полы? А зачем их мыть? Все равно с улицы грязь каждый день натаскивается. Матери некогда. Она то устраивается на работу, то уходит. Дела все…

– А ты?

– Я? Мыть полы?! У тебя видно в коробке нехвата… – покрутил у самого виска пальцем Фредик.

– И все-таки тебе придется убирать постель, как положено в санатории, а не то мы тебе поставим тройку. И в кино ты не пойдешь!

– Хоть десять колов ставьте, плевать. Я все «кины» уже перевидел десять раз.

– Не кины, а кино, – поправила его Светлана Ивановна. – И непонятно, почему ты так злишься?

Фредик бубнил что-то себе под нос. Не мог же он сказать Светлане Ивановне, что злится на Митю, не хочет учиться, да еще в малышовой группе. Кроме того, он привык курить. А денег мать не дала. Хорошо еще, Валера Гречишников дал гривенник «до завтра». Улучив удобную минутку, Фредик исчез. Постель его так и осталась неубранной.

Митя собственной рукой поставил в «санитарную» тетрадь – тройку. – Самому себе – тройка! Легко ли?!

Самым трудным было проверять чистоту и порядок у девочек. Обязательно высмеют! И не поймешь, что к чему.

В десятую палату Митя всегда входил смущенным, с замиранием сердца. В этой палате жила Ляля. Когда Митя первый раз зашел в десятую палату, он увидел, что платья девочек висят на спинках стульев. На коврике у кровати стояли в ряд десять пар разных туфель.

Сосчитав туфли, Митя спросил:

– А где же эти десять девочек?

Ему ответил дружный смех. Это все были Лялины туфли. Митя не мог понять, зачем ей столько? У них в семье все имели по одной паре, а последнее время его башмаки были на троих.

Когда девочки немного успокоились, Митя сказал:

– На первый раз от имени комиссии предупреждаю: надо всю лишнюю обувь убрать в чемодан и отнести в камеру хранения. Если завтра это не будет сделано, то палате номер десять будет поставлена тройка и в кино вас не возьмут.

– И не подумаю убирать! – вздернула свой носик Ляля. На другой день их палата получила тройку и в кино их не взяли.

– Деревня! Лапотник, – громко бранилась Ляля вслед уходившему из палаты Мите. Каждое ее слово причиняло ему боль.

«Подумаешь, городская! – думал Митя, – а бранится, как наша тетка Варька». И он ставил десятой палате тройки до тех пор, пока Ляля не сдала свою обувь камеру хранения.

ГЛАBA СЕДЬМАЯ

ЛЯЛИНО ШЕФСТВО

Потом у Мити начались стычки с Лялей из-за Наташи. Ляля причесывала Наташу, одевала, завязывала ей красивые банты. Но постель Наташи была не убрана, а игрушки разбросаны. И руки у Наташи частенько бывали грязными. Чтобы избежать «троек» своей палате, Марксида или Рая убирали Наташину постель и сами наводили порядок в Наташином «хозяйстве».

Ляля нянчилась и играла с нею, как с живой куклой. Наташа не выговаривала буквы «р» и Ляля стала ей подражать.

– Включи ладио, – просила Наташа.

– Холошо, будем слушать ладио, – отвечала Ляля.

– Лебята говолят, что я левматик, – жаловалась Наташа.

– Они сами – левматики, – утешала девочку Ляля, – отклой лотик, скусай сахалок…

– Ну, что ты с нею сюсюкаешь! – возмущалась Марксида, – ты же портишь ребенка.

Ляля пожимала плечами и продолжала свое.

– Светлана Ивановна! Разве это можно? – сердилась Марксида.

– Нельзя, Ляля! Ты должна говорить с Наташей правильно и не повторять ее ошибок в речи.

– Но у нее это так мило получается, просто прелесть! – восхищалась Ляля.

– Надо, чтобы она твердо выговаривала букву «р», – настаивала Светлана Ивановна.

– Я могу с нею заняться, – предложила Марксида.

– Нет, – запротестовала Ляля, – я – шеф, я сама буду с ней заниматься, и через неделю вы все услышите, как она заговорит.

– Что-то не верится! – возразила Светлана Ивановна:

– Не глушите Лялину инициативу, – вмешалась Минна Эриковна. – Пусть Ляля широко ее проявит.

Через неделю Минна Эриковна пригласила в столовую весь персонал.

– Вы подумайте только, какие блестящие способности у этой красавицы-девочки. Одна занималась, без помощи старших, и достигла блестящих успехов! Наташа жестко выговаривает букву «р». Вот как надо осуществлять шефство!

Ляля с Наташей опоздали к обеду. Ради такого случая они принарядились. Бант у Наташи был больше головы.

Ляля усадила Наташу за стол. Уже подавали второе.

– Что лежит на тарелке? – строго спросила Ляля.

– Р-р-ыба, – ответила Наташа, жестко выговаривая букву «р».

– Умница! – и Ляля с торжеством взглянула на всех.

Минна Эриковна зааплодировала.

– Вот видите, – обратилась она к Светлане Ивановне, – я вам говорила: «Не глушите инициативу!»

Дежурная поставила перед опоздавшей Наташей суп.

Наташа заглянула в тарелку.

– А это – р-р-апша, – громко сказала Наташа, ожидая похвалы. Но ее не последовало.

– Ряря! Дай мне пожар-раста р-рожку, – попросила Наташа, – и ро-ромтик хр-ребца с мас-р-ром! Ребята дружно захохотали, захлопали в ладоши.

– Переучила! – с горечью сказала Марксида. Наташа тоже смеялась и хлопала в ладоши. Ляля, красная и сконфуженная, выскочила из столовой.

«Эх, Ляля, Ляля», – вздыхает Митя. Ему жалко, что Ляля так оконфузилась, и не смеяться – тоже нельзя… Смешно получилось… Он все чаще и чаще о ней думает. Вот и сейчас… Надежда Сергеевна заставляет его каждый день и подолгу «ездить» на специальном «велосипеде». Лежишь на спине, а ногами крутишь колеса. Сначала было трудно их крутить, колено больной ноги плохо сгибалось, а после пошло легче и быстрее.

Надежда Сергеевна сказала, что у него ревматический полиартрит и сельские врачи правильно лечили его. А теперь в санатории это лечение закрепят, ион бросит свои костыли. Скоро назначат грязи. Митя радовался. И часто в мечтах уезжал из физического кабинета в свою деревню. А иногда попадал то в Москву, то в Ленинград, о которых так много и интересно рассказывал Саша. И даже отправлялся в далекое путешествие по незнакомым местам, в Карловы Вары, куда поедет Ляля.

«Почему она смотрит на меня свысока? – печально думает Митя. – Никогда со мной не разговаривает так, как с Фредиком и Валеркой, с ними особенно, все – с улыбочкой». Митя вспоминает, как Валерка вскакивает со своего места и предлагает сесть Ляле, когда она появляется в пионерской. И ей это нравится. «А как ловко он приглашает ее танцевать. Она, улыбаясь, кладет ему на плечо руку, Валерка без всякого стеснения берет ее за талию и кружит, кружит по залу А сам в этих «дудочках» зеленых, узких брючках, скачет, как кузнечик в траве. И Фредька туда же! Топчется с ней на одном месте! Танцы называются… Разве это танцы? Вот вылечится у него нога, он им покажет, как танцуют по-настоящему. И что она находит хорошего в этих, каких-то жидких городских парнях.

– А я знаю, о ком ты думаешь! – громко смеется

Марксида, как будто случайно заглянувшая в физкабинет. Митя густо краснеет. Марксида входит и подсаживается к Мите на покрашенный белой краской круглый стульчик, такой, как у зубных врачей. Она медленно вертится на стульчике, поглядывая на Митю своими большими черными глазами, и ждет… «Чего?» – Марксида не знает.

А Митя сосредоточенно «нажимает» на педаль «велосипеда» и молчит.

Тряхнув своей пышной шевелюрой, Марксида переходит на деловой тон:

– Что нам сегодня задано по литературе? Она берет с подлокотника его «велосипеда» толстую книгу и медленно листает страницы.

– Как это ты забыла? – удивляется Митя.

Марксида уходит, забыв вернуть Мите его «литературу».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

 БЕЗОБРАЗНИКИ

Большим событием в жизни ребят были первые грязевые ванны. В «мужской день» мальчикам предложили одеться потеплее, проверили, не отправляется ли кто налегке, дали по мохнатому полотенцу, построили парами и медленным шагом провели в грязелечебницу.

Пока ребята раздевались, они слышали, как сестра, заглядывая в их курортные книжки, отдавала распоряжения: «Носочки!», «Чулки!», «Варежки!», «Трусы!», «Шаровары!», «Общая!».

В грязевом зале расставлены деревянные топчаны, покрытые специальными простынями – «бинтами» и одеялами.

Из ведер, подвезенных на маленьких платформочках-вагонетках, грязевщицы в длинных белых фартуках из клеенки, с засученными по локоть рукавами вываливали горячую грязь на эти топчаны. Получался грязевый матрасик. Дежурная сестра измеряла температуру грязи, затем больных осторожно клали в эту горячую постель. Грязевщица ловко замазывала ребят грязью, запеленывала простыней и укутывала толстым шерстяным одеялом. В этом целебном тепле лежать очень приятно. И многие из ребят начинали сладко подремывать.

Мите сделали «чулки» и выше, на бедро, положили грязевую аппликацию. Над его топчаном сестра повесила песочные часы, чтобы он следил за временем.

– Когда весь песок высыплется из трубочки, значит прошло десять минут, – объяснила она.

Фредику были назначены «шаровары» и руки его оставались свободными. Он выковыривал из-под простыни грязь и маленькими кусочками швырял ее в сладко дремавших ребят. Ребята поднимали крик.

– Это он… он! – показывал на Митю Фредик…

– Не я, – протестовал Митя.

Валерочка сидел за отдельным столиком, опустив в глубокий таз с горячей грязью локоть правой руки. Левая не оставалась без дела. По примеру Фредика он за спиной сестры швырял лепешки грязи в ребят. Нечаянно Валера попал в пожилого инвалида.

– Как тебе не стыдно, такой большой, а балуешься, – устало сказал тот.

Валерочка сидел с безмятежным видом, но в душе ему было стыдно.

– Это он, он, – осклабился Фредик, указывая на Митю.

Сестра подошла к Мите и посмотрела на его руки. Чистые. У Фредика руки были в грязи, у Валерочки – тоже. Грязевая сестра сделала строгое замечание им обоим и предупредила санаторную сестру:

– Если ваши дети будут безобразничать, мы их больше не примем.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

 У ДИРЕКТОРА

– Вы по поводу Улыбина?

– Да.

– Садитесь, пожалуйста! – и директор школы № 1 подвинул Светлане Ивановне кресло.

– Улыбин остался в четвертом классе на третий год. Учителя к нему домой ходили. Матери никогда нет. Да и его застать дома было трудно. Вечно где-то рыскает. Совсем отбился от рук. Много раз мы обсуждали его на педсовете.

– А пионеры? Какие меры принимали они? – робко спросила Светлана Ивановна.

Директор махнул рукой.

– Всякие. Ничего не помогало. Совет дружины исключил его из пионеров.

– Это – крайняя мера! Как же так? – заволновалась Светлана Ивановна, – я прошу объяснить мне причину…

– Они сами сейчас вам все расскажут. – Директор поднял телефонную трубку.

– Попросите, пожалуйста, ко мне пионервожатую, председателя совета дружины и вожатого отряда. Да, прежнего…

Через несколько минут все трое вошли в кабинет.

Пионервожатая начала:

– Поведение Федора Улыбина много раз обсуждали на совете дружины. Пионеры взяли над ним шефство. Самые лучшие ученики стали заходить за ним домой, чтобы вместе идти в школу. Но через два дня он заявил: «Я из-за вас не высыпаюсь! Приходите попозже или совсем не приходите».

– Я как вожатый отряда решил этого дела не оставлять. Думаю: «Не хочешь по-хорошему ходить в школу, мы тебя силком приволокем!» Ну и пошли с ребятами. Так Федька высунулся в форточку и прокричал нам, чтобы мы убирались к черту и дальше. А мы ему кричали, что не уберемся, потому что мы его, несознательного, пришли перевоспитывать… А он нас обозвал… обидно… А мы ему крикнули, что ему слабо выйти… Тогда он стал орать: «Если вы не оставите меня в покое, так я всех шефов разукрашу так, что вас не узнают и родные матери». И запустил мне прямо в лицо каким-то обгрызенным огурцом. Это в вожатого-то отряда… Мы разозлились и все на него кинулись. Он захлопнул дверь и принялся швырять в нас из окна всякой дрянью… – А мы что же, терпеть должны? – запустили в окно камнем… стекло – вдребезги, а потом…

– А потом тебя самого обсуждали на совете отряда и выгнали из вожатых… – заметила председатель совета дружины.

– А за что, спрашивается? – возмутился парень.

– За неправильный метод воспитания, – ответила пионервожатая.

– Но, по-моему, исключать из пионеров тоже не метод, – мягко заметила Светлана Ивановна, – его действительно надо перевоспитывать…

Директор, поседевший на школьной работе, скептически улыбнулся. Затем вздохнул и, чуть прищурившись, как-то сбоку, оглядел Светлану Ивановну.

– Вы, кажется, воспитательница?

– Да…

– Ну вот, попробуйте, вам и карты в руки. Желаю успеха!

ГЛАВА ДЕСЯТЬ

ПЯТИМИНУТКА

– Улыбин действительно ведет себя плохо, – согласилась с дежурной сестрой Светлана Ивановна, – на него жалуются и дети и взрослые.

– В своей палате хотел побить Леню, даже на Сашу осмелился поднять руку, с Митей «на ножах». Не могу понять причины. Митя такой спокойный, застенчивый, деревенский парень.

– Беседовали вы с Фредиком? – спросила Надежда Сергеевна.

– Да, никакого впечатления! Слушать не стал!

– Ну, вызвали бы его мать.

– Вызывала. Она пришла, раскричалась на весь санаторий, во всем нас обвинила. – «Он, говорит, у меня замечательный парень, а вы детей не умеете воспитывать… К. нему подход нужен! Индивидуальный подход!» – И весь разговор при нем. А после: «Я вам его отдала на три месяца, вот, пожалуйста, лечите, кормите и перевоспитывайте! Вам за это деньги платят!» – хлопнула дверью и ушла…

– Свяжитесь со школой… побывайте…

– Была. И Светлана Ивановна рассказала о своем посещении директора. – Школьный педсовет не знает, что с ним делать.

– Заниматься надо с ним, работать, вот что, – сказала Надежда Сергеевна.

– Наотрез отказался у меня учиться, – добавила Екатерина Павловна. – Я ему все книжки достала, тетрадки выдала. Он было вошел в класс, а как увидел за столами младших ребят, повернулся, хлопнул дверью и ушел. Я ему: Фредик, Фредик, а он – ни в какую! Видимо, ему стыдно сидеть с маленькими, такому верзиле.

– У меня на занятиях схитровал, – доложил инструктор по труду Иван Иванович Варламов.

Столяр по специальности Иван Иванович очень любит свое дело… Сухонький старичок в сером бумажном костюме, хорошо выстиранном и разглаженном, в чистой косоворотке, он постоянно ведет занятия по труду в санатории. В его руках – всегда угольник, а карандаш за ухом. Когда Иван Иванович объясняет, его надо слушать внимательно – он говорит тихо и никогда не кричит и не сердится на ребят. Даже Фредику не удавалось вывести его из терпения.

– Я ему в прошлый раз дал самую, можно сказать, лучшую фанеру с готовым рисунком, – продолжал Иван Иванович, – так он «втихую» из нее наган выпилил и всю как-то неладно изрезал. – Не пойму, как это я недосмотрел. Но способности у него есть в руках. Вот посмотрите, наганчик выпилил со всеми деталями и раскрасил. Чистая работа! – Иван Иванович положил на стол изящный игрушечный наган.

– Плохо смотрите за ребятами, устарели видно, – заметила сестра-хозяйка. – Не один такой наганчик, а целых пять выпилил он у вас на уроках и продал ребятам, кому за деньги, а кому обменял на гостинцы, яблоки, конфеты. – Я теперь все посылки детские возьму под контроль. И сама буду выдавать детям гостинцы, особенно Валерочкины. Фредик прямо-таки его объедает. Такой нахал и обжора. А воспитательницы ничего не замечают… как будто их и не касается…

– И у меня есть замечания воспитателям, главным образом, младшей группы – Екатерине Павловне, – сладко пропела Минна Эриковна.

Сероватое лицо Екатерины Павловны вытянулось, а жидкие прядки седых волос свесились на увядшие щеки.

И Минна Эриковна, охая, поведала о том, как вооруженные этими наганами «пограничники» устроили в коридоре засаду для шпиона, роль которого играл Леня.

– А вместо «шпиона» они из всех своих наганов «пульнули» в няню Машу. Она вышла с посудой из палаты № 5. – «Сдавайся!» – крикнули сразу пять человек. И от неожиданности «Святой крест» уронила поднос на пол. Леня за спиной няни Маши благополучно «перешел границу» и бежал.

– Так они могут «обстрелять» любого – даже меня, и перепугать насмерть, – возмущалась Мин.»а Эриковна. – Это же действует на нервную систему. Воспитатели должны как следует смотреть за детьми.

– И наконец, недопустимо, чтобы персонал бил посуду, – угодливо вторила ей сестра-хозяйка. – Я отвечаю за государственное имущество.

На щеках Екатерины Павловны появились красные пятна.

Надежда Сергеевна, оставаясь как всегда строгой и сдержанной, улыбнулась одними глазами и сказала мягко:

– Не волнуйтесь, Екатерина Павловна. И вам, Минна Эриковна, ничего не угрожает…

И, уже обращаясь к Екатерине Павловне, добавила:

– С этим нездоровым увлечением шпионами в вашей группе надо покончить.

– Но ведь дети любят приключения и я… – слабо защищалась Екатерина Павловна.

Надежда Сергеевна усмехнулась, и в ее темных глазах вспыхнули золотые искорки. Она вспомнила утреннюю карикатуру мелом на Екатерину Павловну, которая с огромным наганом на прицеле кралась по следам неизвестного шпиона через всю классную доску… Сходство было изумительное, и весь рисунок дышал незлобивым юмором…

– А вы придумайте что-нибудь новое, – посоветовала Надежда Сергеевна. – Рассказывайте им сказки, играйте, устремитесь с ними в космос. Ведь началась новая эра в истории человечества…

– Ну что же, можно и сказки! А насчет космоса – «рожденный ползать – летать не может!» – вздохнула Екатерина Павловна. Ее седые космочки опустились еще ниже, на самый нос…

– А вы постарайтесь преодолеть это «земное притяжение». Надо, очень надо, – мягко уговаривала ее Надежда Сергеевна.

– А как же будет с Федором, ведь разболтался парень вконец? – вернул всех к основному вопросу Иван Иванович. – Я уже и «стружку с него снимал», мало помогает…

– Выгнать его из санатория и все, – предложила сестра-хозяйка.

– Да, от него следует избавиться, – поддержала ее Минна Эриковна. – Здесь лечебное учреждение, а не исправительное. Дерзкий, наглый, неприятный мальчишка!

Надежда Сергеевна вопросительно взглянула на Светлану Ивановну. Та встала.

– Я, конечно, человек неопытный, я первый год работаю… Но я беру на себя ответственность за Фредика… Я против исключения его из санатория, – волнуясь и краснея, говорила молодая воспитательница.

– Правильно, девушка, я тоже – против, – поднял руку Иван Иванович. – Как вот потеплеет, переедем в «госпиталь», скворешни будем ладить. Мебель ремонтировать к маю, развернем настоящую работу… может, втянется!

– Я, конечно, человек, неопытный, – сбивчиво продолжала Светлана Ивановна. – Но мне кажется, что я могу читать детскую душу, как открытую книгу…

– Я вот уже двадцать лет читаю эти «книги» и все они разные и не всегда могу прочесть, – устало сказала Екатерина Павловна.

– Я буду за него отвечать так же, как за каждого ребенка в старшей группе, – уверяла всех Светлана Ивановна.

– Ну что же, попытайтесь… Это хорошо! – одобрила Надежда Сергеевна. И, глядя на Светлану Ивановну, подумала: «Она сама-то еще большой ребенок. Недалеко от них ушла».

Но когда молодая воспитательница выходила из кабинета, серьезная, с озабоченным лицом, Надежде Сергеевне показалось, что плечи девушки чуточку опустились, как у Екатерины Павловны, которая много лет несет на своих плечах тяжесть ответственности за воспитание ребят.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ОДНА УЧЕНИЦА – СТО УЧИТЕЛЕЙ

Проходя мимо столовой, Светлана Ивановна услышала голоса дежурных.

– Поставь стаканы на столы.

– По четыре?

– Да…

Воспитательница заглянула в столовую.

– Не стаканЫ, а стакАны, – заметила она.

– Так няня Маша говорит…

– Если няня Маша говорит неправильно, ей надо мягко указать, поучить.

И у няни Маши появилось сразу сто учителей. Ребята просто охотились за неправильно произнесенными ею словами.

– Повесьте польты на вешалку, – говорила няня Маша.

– Не польты, а пальто, – поучали ее ребята, вернувшиеся с процедур.

– А ты опять забыла ноты на пианине, – выговаривала Рае няня Маша.

– Спасибо, только не на пианине, а на пианино, – заметила ей Рая.

– Прибери платью в шифоньер…

– Не платью, а платье, оно – среднего рода, – разъясняла Марксида.

– И так в каждой палате.

Недовольная замечаниями девочек няня Маша отправилась в палаты мальчиков.

– Ляжь сейчас же в постель, – приказала она Лене.

– Не ляжь, а ляг, мягко вас поправляю, – натянул на себя одеяло Леня,

– Ах, вот вы какие, яйца курицу вздумали учить, – разобиделась няня Маша и побежала жаловаться на ребят Надежде Сергеевне,

– Все меня учат, прямо шагу не дают ступить, рта открыть нельзя… Безобразия…

– Не безобразия, а безобразие… – поправила ее Надежда Сергеевна.

– И вы – туда же…

– А вы учитесь говорить правильно, надо…

– Мы университетов не кончали, – поджала губы няня Маша.

– А почему?

На этот вопрос она не могла ответить, постояла, потопталась и ушла. Няня Маша решила не разговаривать с ребятами, а по возможности объясняться с ними жестами. Ребята восприняли это, как веселую игру. Особенно Леня. Объясняясь с няней Машей без слов, он строил такие уморительные рожицы, что она не вытерпела и рассмеялась:

– Ах ты ж, облизлянка шлипанзе!..

Вечером, после ужина, Екатерина Павловна вместо необыкновенных приключений начала рассказывать ребятам сказку о Красной шапочке.

– Мне неохота ее слушать, я эту сказку знаю еще из детсадика, – сказала Наташа.

– И я… И я… – закричали ребята.

Но Екатерина Павловна, методично, слово в слово продолжала рассказывать. Ребята ёрзали на местах, зевали.

– Расскажите лучше про шпионов, – просили они. Екатерина Павловна не сдавалась.

– Со шпионами – кончено! Только – сказки!

– Тогда расскажите сказку космическую, про полеты, – ныл Леня.

У Екатерины Павловны в запасе таких сказок не было, и она снова вернулась к Красной шапочке.

– Бабушка, а на что вам такие большие глаза? – спрашивала она тоненьким голоском у волка.

– Чтобы получше видеть, – басила за волка Екатерина Павловна и «страшно» таращила глаза. Ребята примолкли и с любопытством уставились на рассказчицу.

«Доходит, доходит!» – ликовала в душе Екатерина Павловна и решила усилить эффект:

– Бабушка, а на что вам такие большущие зубы?

Воспитательница вдруг звонко щелкнула на редкость белыми зубами. Это у нее получилось здорово, так как зубы были вставные. Однажды она забыла их в ванной, и Леня бегал с зубами по всему санаторию, отыскивая хозяйку.

Ребятам понравилось, как Екатерина Павловна щелкнула зубами, и они принялись щелкать своими.

– Чтобы сразу тебя съесть! – вошла в роль рассказчица, схватив Наташу.

– Не боюсь, не боюсь! – смеясь вырвалась из ее объятий Наташа и вдруг спросила:

– Екатерина Павловна, а почему у вас прическа, как у серого волка?

После такого вопроса сконфуженная воспитательница в тот же вечер устремилась в парикмахерскую. Там ее остригли и сделали «перманент».

Утром все дети и сотрудники бегали смотреть на «чудо-прическу». Космочки обратились в спиральки и штопором торчали в разные стороны. Екатерина Павловна смущалась, краснела и всем объясняла: «Они торчат – пока, а после – пригладятся, и будет очень красиво!»

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

НА ТРАКТОРНЫЙ ЗАВОД

– Выходите на воздух, стройтесь парами, – командовала Светлана Ивановна.

Ребята старшей группы стояли и пересмеивались. – Им, взрослым, предлагают ходить парами, да еще на курорте…

– Ничего, ничего, – понимающе улыбалась Светлана Ивановна. – Мне будет так удобней переходить с вами улицу и посадить вас в трамвай.

Когда ребята построились, Ляля почему-то осталась без пары. Все остальные девочки уже стояли, держась за руки.

Митя, осторожно спустившись со ступенек крыльца, опираясь на палку, подошел к строю.

– Становись на свободное место, рядом с Лялей, – предложила Светлана Ивановна.

Ляля в светло-зеленом пальто, отделанном красивым мехом, скользнула взглядом по старой отцовской фуфайке на Мите, заметила его довольно-таки поношенную шапку и грубые башмаки.

«Да еще хромой, с палкой» – подумала она и выскочила из строя, присматриваясь, с кем бы ей встать. Митя понял Лялю и ему стало обидно…

Марксида оставила Раю, с которой стояла, и подошла к Мите:

– Хочешь я с тобой встану в пару?

Митя помедлил с ответом. На крыльце появилась Минна Эриковна.

– Мальчик с палкой! Трубин! Я не разрешаю тебе идти на экскурсию на дальнее расстояние. Это вредно.

– Сама вредная, – тихонько сказала Ида.

– Я останусь, мне, пожалуй, будет трудно успевать за вами, – ответил Митя, не глядя на Марксиду.

В это время няни вынесли во двор «кресло-сани» с закутанным в одеяло Сашей.

– Ну вот, мы погуляем вместе с Сашей по парку, – двинулся к нему Митя.

– И я с вами! – крикнул Леня. Ему на ходу няня завязывала шарф, держа концы, как вожжи. – Я сделал уроки! Меня отпустили! – рвался из няниных рук Леня.

– Светлана Ивановна! Можно и мне остаться? – попросила Марксида. – Мите будет не легко одному катать сани, так мы вместе, а нянечку отпустим…

– Что же это всем захотелось остаться?..

– Ну, пожалуйста, – попросил Саша.