Текст книги "Минные крейсера России. 1886-1917 гг."

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Они до конца выполнили свой долг

В бесценном собрании неисчислимого множества документов о флоте, его людях и кораблях, которые хранит РГА ВМФ каждый желающий может ощутить ни с чем не сравнимое “присутствие того времени”. С особенной силой и волнением воздействие эпохи чувствуется с прикосновением к листам вахтенных и флагманских журналов, где в каждой строке запечатлен миг уходящей истории. Тончайшие следы угольной пыли между листами подтверждают факт происходившей в тот день угольной погрузки, даты и названия местности – где был и находился корабль. Неизъяснима власть этих строго пронумерованных с сургучной печатью портовой конторы документов. И нельзя не повторить, что это и есть та подлинная история, которая все расскажет о своей эпохе. И перебирая сотни листов из вахтенных журналов, так хочется верить в мудрость и предвидение тех людей и той эпохи, о которой эти листы говорят. Среди них-особенно объемистые выписки из флагманского журнала эскадры Тихого океана.

При изучении многих архивных дел особенное недоумение вызывает нежелание властей внять отчаянным предостережениям военно-морского агента в Токио капитана 2 ранга А.И. Русина (1861–1956, Касабланка), который изо дня в день буквально бомбардировал Петербург неопровержимыми свидетельствами безоговорочного намерения Японии развязать войну. В рядах шансов, оставшихся русским командованием неиспользованными, один приходился и на долю минных крейсеров. Вышло так. что при ином стечении обстоятельств “Всадник" мог стать главным героем – спасителем флота от японской атаки. В тот роковой день 26 января, в 9 ч утра “Всадник” был послан в бухту Торнтон для того, чтобы оттуда в Порт-Артур вернуть портовое судно “Силач” посланное для организации угольного склада и сооружения пристани. Не правда ли, какая забота: о "Варяге” в Чемульпо забыли. а о “Силаче” вспомнили. Впрочем, это было все-таки ближе, хотя ни радиосвязи, ни даже, по-видимому, поста на острове не было. Не предусматривалось на Квантуне и никакой флотилии пограничной стражи.

Флот обязывался сам охранять воды Квантунской области и “Всадник” и "Силач” в последние часы мира, были здесь одни. Их возможное столкновение с уже направляющимся к островам передовыми отрядами японского флота могло бы иметь самые неожиданные последствия. Даже в случае вполне вероятной гибели, два корабля своим боем вблизи берегов Кваитунга могли бы поднять тревогу в Порт-Артуре и эскадра, не была бы столь унизительно застегнута врасплох. Но ничего такого не произошло, японцы не позволили себя обнаружить, "Всадник” и “Силач”, держа экономическую 10-уз скорость, подошли к Порт-Артуру уже после состоявшейся японской атаки и проведенного наутро боя эскадры с японским флотом. Этот бой, видимо, и отвлек японцев от шедших двух кораблей. Под прикрытием эскадры они успели отбиться от пытавшихся их преследовать японских миноносцев. Около полудня, как это видно из флагманского журнала, когда японский флот скрылся на горизонте, “Всадник” и “Силач” соединились со своими.

С каждым днем войны появлялись все новые и новые шансы (их можно насчитать от двадцати до пятидесяти) на успех в войне, от которых бюрократия продолжала отворачиваться. И только корабли честно выполняли свой долг и до последнего дня осады отстаивали, как того требовал Морской устав (статья десятая) “честь русского имени и достоинства русского флага".

“Всадник” и “Гайдамак” как ветераны “старой гвардии” эскадры действовали без страха и упрека и во всем служили примером флоту. Роль их. несмотря на малое боевой значение, была заметной. Переквалифицировавшись в новые, никем до войны не предлагавшиеся роли тральщиков, конвойных кораблей и канонерских лодок, они были даже увековечены в местном осадном фольклоре и их имена были на слуху в продолжении всей обороны. В одной из многих появившихся после войны книг и воспоминаний о них говорил Порт-Артурский журналист Н.Н. Веревкин (“Странички из дневника. Очерки из жизни осажденного Артура”, С-Пб, 1904, с. 58).

“С моря слышатся раскаты

Где-то дальняя стрельба

А вершин крутые скаты

Облепила уж толпа

Вот ушли “Новик”, “Гремящий”

И “Отважный” и “Гиляк"

“Бойкий”, “Властный” и “Разящий”

Лодки “Всадник”, “Гайдамак”…

Характерно и это причисление минных крейсеров к канонерским лодкам. Именно в этом качестве совместно с кораблями обороны им приходилось действовать в продолжении всей осады.

В первые дни войны, когда о минной опасности еще не задумывались (японцы, предпринимая попытки закупорить выход из Порт-Артура пароходами-брандерами, от постановки мин воздерживались), “ Всадник" и “Гайдамак” занимались прежней посыльно-сторожевой службой. 1/14 февраля 1904 г. “Всадник” вышел в море под флагом недавно прибывшего из Севастополя младшего флагмана контр-адмирала М.Ф. Лощинского (1849-?). Во время осады он занимал должность заведующего морской и минной обороной Порт-Артура. Поход “Всадника” в сопровождении миноносцев "Скорый” и “Стерегущий” в Талиенван имел цель осмотреть местность и сверить истинное положение минного заграждения, которое перед этим поставил “Енисей” и на котором днем 29 января подорвался крейсер “Боярин".

Еще не вполне осмыслив обстоятельства и последствия подрыва трех кораблей на рейде Порт-Артура 26 января и гибели “Варяга” 27 января в Чемульпо, флот был потрясен новым, еще более бессмысленными катастрофами заградителя “Енисей”, 29 января, и крейсера “Боярин” 29–31 января. Оба погибли на собственных минных заграждениях, поставленных у Талиенваиа “Енисеем”. Отлично поставив'заграждение, командир В. А. Степанов допустил рискованный маневр (подход к двум всплывшим минам задним ходом).

“Всаднику” же, а затем и “Гайдамаку" было поручено прикрывать работы по дальнейшему минированию подходов к Талиенвану. Две из мин, всплывших с заграждения, погубившего “Боярин”, “Всадник” доставил в Порт-Артур. На берегу полиция занималась изъятием разных предметов быта, добытых китайцами на "Боярине”.

В начавшейся осадной страде минные крейсера, поступив в распоряжение адмирала Лощинского, обычно вместе с миноносцами продолжали прикрывать работу заградителя "Амур”. 5 февраля “Гайдамак" в Голубиной бухте прикрывал лодки “Бобр” и “Гиляк", занимавшиеся тралением со шлюпок. Он же с миноносцами “Сердитый" и “Смелый” сопровождал “Амур", вышедший на постанову мин в бухте Десяти кораблей (надо было не позволить японцам высаживать десант в тылу Кингжоуских позиций).

Привычными стали выходы минных крейсеров для поиска неприятельских блокадных сил в отряде канонерских лодок. Особенно представительный отряд вышел в море ночью 28 января. Его составляли крейсера “Баян”, “Аскольд”, "Диана”, “Боярин”, “Забияка”, два минных крейсера, отряд канлодок контр-адмирала Моласа и тринадцати миноносцев из состава обоих отрядов. По новому распределению сил в первые дни обороны “Всадник” и “Гайдамак” разделились: первый был причислен к Первому отряду миноносцев, второй вошел в состав Отряда подвижной обороны.

Вступление в командование флотом прибывшего 24 февраля в Порт-Артур вице-адмирала С.О. Макарова вернуло минные крейсера в состав активной части флота. Вместе с эскадрой они участвовали 27 февраля в выходе в море пяти броненосцев, четырех крейсеров и пяти миноносцев. Эти миноносцы и минные крейсера оказались пригодными к походу из всех имеющихся 24 миноносцев. В походе минные крейсера выполняли отведенную им роль эскадренных тральщиков. Как писал адмирал Е.И. Алексеев, он в этот день “упражнял командиров “Всадника” и “Гайдамака” как тралить идя впереди эскадры”. Корабли провели тщательное траление тралами Шульца по створу, по которому предстояло идти эскадре. Мин обнаружено не было, но этот первый опыт стал основанием для последующей организации в эскадре постоянных тральных сил.

9 марта, С.О. Макаров подняв флаг на крейсере “Аскольд” (туда же перешел и его штаб) вывел эскадру на внешний рейд, чтобы дать отпор появившемуся японскому флоту.

В роковой день 31 марта, когда С.О. Макаров ночью запретил открыть огонь по подозрительным кораблям на рейде, флот понес новые потери. Ночью, присоединившись к принятым за своих шести японским миноносцам погиб под их огием миноносец “Страшный".

За “Петропавловском" после перестроения шли "Полтава”, “Аскольд”, “Баян", “Пересвет”, "Победа", “Диана”, “Новик”. “Всадник” и “Гайдамак" шли на левом траверзе флагманского броненосца.

В 9 ч 39 мин, в расстоянии двух миль от маяка на Тигровом полуострове, ведя эскадру курсом SO 33° "Петропавловск” окутался клубами гигантской силы взрыва, гул которого напоминал приглушенный залп 12-дм орудий. С “Гайдамака”, шедшего в расстоянии около 1,5 каб. явственно видели страшную картину: столб дыма высотой в два раза выше броненосца. За первым взрывом, произошедшим между кат-балкой и носовой башней (с выбросом изнутри корпуса черного дыма), через 3–4 секунды последовал новый.

В 9 ч 41 мин на месте гибели корабля держалось лишь легкое бурое облако, в воде – отчаянно барахтающиеся и искавшие спасения люди. Преодолев оцепенение ужаса катастрофы, командир "Гайдамака" уже в момент погружения “Петропавловска" успел спустить шлюпки и подобрал 47 человек из числа спасшихся 73. Тотчас же подоспели шлюпки “Полтавы” и других кораблей. Подошли вернувшиеся миноносцы.

Из офицеров были спасены капитан 2 ранга великий князь Кирилл Владимирович (1876–1939, Париж), бывший в штабе начальником военно-морского отдела, командир броненосца капитан 1 ранга Н.М. Яковлев (1856-?), лейтенанты В.Д. Унковский (1884-?), Н.В. Иениш (1880–1966, Ницца), мичманы В.П. Шмидт (1884–1965, Нью-Йорк). Яковлев и Н.Г. Шлиппе (1882-?). Из воды подобрали пальто С.О. Макарова, но все ожидания на спасение адмирала не оправдались.

Не получили в то утро задание па траление “ Всадник” и “Гайдамак”. Теперь “Гайдамак” вместе с “Полтавой” оставаясь на месте гибели “Петропавловска" был занят поиском тел погибших. Сильнейшая зыбь мешала спасательным работам. Волной захлестнуло паровой катер “Полтавы”. Людей с него едва сумели подобрать. Некоторые спасенные умирали, не выдержав ран и переохлаждения. Только получив приказ младшего флагмана “Гайдамак” вернулся в гавань, сдав спасенных на плавучий госпиталь “Монголия”.

Спустя полчаса после гибели "Петропавловска” в тот же день 31 марта взрыв мины потряс броненосец "Победа”.

Пережившиеся в те дни людьми в Порт-Артуре трагические мгновения истории в своей книге “На войну” (С-Пб, 1905, с. 92) отобразил приехавший из России с поездом С.О. Макарова военный корреспондент Н. Кравченко. “В это время в Восточный бассейн медленно входил минный крейсер “Гайдамак”, а за ним в шлюпках и на катерах спасательная команда в своих желтых непромокаемых костюмах. Многие из них были совсем мокрые и стаскивали с себя свои полупрозрачные рубахи и уродливые шляпы. На “Гайдамаке” прежде всего бросалось в глаза висевшее на чем-то пальто с адмиральсними погонами. Это было пальто командира всего Тихоокеанского флота вице-адмирала Макарова. Здесь же были сложены многие предметы, всплывшие с затонувшего корабля. Все молча смотрели на “Гайдамак” и его печальный груз. Тихим голосом, как бы боясь громко сказанным словом оскорбить торжественность этих печальных часов, все присутствующие на пристани делятся своими впечатлением, предположениями"-писал он в своей книге.

Упорно держался слух, что адмирал будто бы спасен на “Гиляке”. Но все явственнее нарастало осознание надвигавшейся па флот и город огромной катастрофы. Наступал новый период обороны, требовавшей осмыслению всей тяжести случившегося несчастья.

Очевидной становилась встававшая во весь свой рост минная угроза. Она становилась явно ли не главным фактором войны. Приказом наместника от 16 апреля 1904 г. траление поручалось начальнику обороны рейда и входа в Порт-Артур, сами же работы возлагались на командира “Амура” капитана 2 ранга Ф.Н. Иванова 6-го. В его распоряжение передавались “Всадник”, “Гайдамак” и минные катера бездействовавшего из-за ремонта “Цесаревича”.

“Всадник” и “Гайдамак” были постоянно заняты тралением и конвоированием кораблей. Пока паровые катера тралили на предполагаемом месте гибели “Петропавловска” (несколько мин взорвались в тралах 14 апреля), “Всадник” и “Гайдамак” 18 апреля тралили фарватер по створу входа в гавань, но мин не обнаружили. Траление минными крейсерами возобновили 21 апреля, когда стало известно о начавшейся в Бицзыво – в 110 км от Порт-Артура, высадке их войск с огромной флотилии из 80 транспортов. Но флот этой высадке помещать не решался и о тралении вспомнили лишь с началом оборонительных боев на подступах к Порт-Артуру.

Очень подходящими, словно идеально созданными для роли тральщиков, оказались грунтовочные самоходные шаланды работавшие в Порт-Артуре и Дальнем. Эти безотказные, на удивление полезные корабли-труженики, по обычаям той псевдоаристократической эпохи, когда даже офицеров продолжали делить на “черную” и “белую кость”, пренебрежительно называли “грязнухи”. Теперь они становились спасительными для флота. “Всадник” и “Гайдамак” теперь все чаше переходили на роль конвойных кораблей. Упорно наращиваемая японцами минная война стала главным фактором обороны. Не стесняясь присутствием вблизи русской эскадры, применяя в массовом порядке заградители, миноносцы и катера с примитивными деревянными скатами, противник деятельно подбрасывал в окрестные бухты новые и новые партии мин.

11 мая при тралении взорвали 8 мин. “Амур”, охраняемый “Новиком”, “Всадником” и “Гайдамаком” в 6 милях от бухты Тахэ выставил свои давно подготовленные 50 мин. С падением позиций на Кинчжоуском перешейке перед флотом встала задача поддержки отступающих русских войск, которые не могли сдержать натиск японцев. Для прикрытия флангов своих войск 14 мая, когда был подожжен почти панически брошенный Дальний, “Амур” вышел в море для постановки еще 50 мин. Впереди его с тралами шли “Всадник” и “Гайдамак” в кильватере “Новик”.

Усиливавшийся туман заставил пойти на риск: отказаться от тралов, чтобы успеть придти в бухту Тахэ, иметь возможность точной ориентировки при постановке и нанести на карту границы заграждения. Все сошло благополучно. Только одна мина, перевернувшись при размахе качки, взорвалась под кормой “Амура” спустя 1–2 минуты после сбрасывания. Фланги армии были защищены.

16 мая вместе с дежурными миноносцами “Сторожевой” и "Выносливый” в охране продолжавшего работать тралящего каравана находился и "Гайдамак”. Ему и высланному из гавани “Новику” поручили рассеять появившуюся близ бухты Сикао флотилию из 30 джонок. Их охраняли четыре миноносца. Но бой не состоялся: в море показались 17 японских миноносцев и ввиду наступающего захода солнца кораблям приказали вернуться. 24 и 26 мая “Гайдамак” с канонерской лодкой "Г ремящий” выходил в море для обеспечения траления.

Перерывы в тралении из-за непогоды позволили поручить “Всаднику” провести 27 мая опыты воздушной разведки. Их до войны на Балтике и в Черном море проводили с помощью запускаемых змеев. Тогда выяснилось, что даже при слабом ветре змей в виде гирлянды коробчатых плоскостей легко запускается на ходу корабля. Наблюдатель помещался в переносной корзине, подвешенной к змею и соединенной с кораблем, поданным на него фалинем. Высота подъема доходила до 350 футов, что сильно расширяло горизонт видимости. На "Всаднике” результаты оказались не столь успешными: часть змея упала в море.

“Гайдамак” в этот день с миноносцами "Сердитый” и “Бойкий” выходил в бухту Белый Волк для встречи прорвавшего блокаду французского парохода.

Опыты “Всадника” были продолжены 28 мая, но до конца их довести не успели. Флот готовился к генеральному сражению у островов Эллиот, где, как уже было давно известно, располагались главные силы японского флота.

Приказом временного и.д. командующего эскадрой Тихого океана контр-адмирала Витгефта от 2 мая 1904 г. (№ 12) минным крейсерам в походном строю назначались места на подветренных траверзах флагманских броненосцев: в двух кабельтовых; “Всадник” – у "Цесаревича”, “Гайдамак” – у шедшего в общем кильватере “Пересвета” (флаг начальника отряда броненосцев). Миноносцы держались на подветренном траверзе “Цесаревича” в отдалении 2 кб. от "Всадника". Крейсера (в пределах видимости сигналов или телеграфной связи), держались по сторонам строя. Новик” шел ближе 5 кб. впереди “Цесаревича”.

При переходе из походного кильватерного строя в боевой, четыре больших крейсера вступали в кильватep броненосцам, а “Всадник” и “Гайдамак”, идя в кильватер один другому держались на траверзе “Цесаревича" в расстоянии до 20 кб. (со стороны противоположной противнику). Рядом с ними шли две колонны миноносцев во главе с “Новиком”. “Новик” шел впереди, а минные крейсера занимали положение концевых в колоннах броненосцев. За ними на их раковинах шли две колонны миноносцев.

Но внезапного выхода не получилось. Японцы опять проявили удивительную осведомленность и предприимчивость, выслав ночью отряд заградителей. Их работа в 1 ч ночи 10 июня была замечена с поста Золотой горы, но на "Цесаревиче” в течение получаса не давали разрешения батареям Электрического утеса открыть огонь. Японцы успели сделать свое дело и тральщикам всю половину дня пришлось очищать рейд от мин. В итоге выход флота мог начаться только в 2 ч дня.

Очищять выход с рейда в море вышли все наличные силы тралящего каравана. В роли прерывателей минных заграждений и ближнего охранения по обе стороны каравана шлн “Всадник” и “Гайдамак". Охрану тралящего каравана составляли миноносцы 1 – го отряда: “Властный”, “Бойкий”, “Бурный”, “Лейтенант Бураков”, “Выносливый”, “Грозовой”, “Бесстрашный”. За тралящим караваном, имея головным “Новик”, шли “Диана”, “Аскольд”, броненосцы "Полтава”, "Севастополь”, “Пересвет” (флаг начальника отряда броненосцев князя Ухтомского), “Победа”, “Ретвизаи", "Цесаревич” (флаг командующего эскадрой контр-адмирала Внтгефта), крейсер “Баян” (брейд-вымпел начальника отряда крейсеров капитана 1 ранга Рейценштейна), “Паллада”.

Державшиеся поблизости 12 японских миноносцев попытались помешать тралящему каравану. Им навстречу выдвинулись поддержанные “Всадником" и “Гайдамаком” миноносцы охраны. В этом бою корабли во главе с подошедшим “Новиком” заставили японские миноносцы отойти под прикрытие поддерживавшего их огнем крейсера "Мацусима”. К ним спешил и бывший китайский броненосец “Чин-Иен”.

Выполнив свою задачу, тралящие корабли и миноносцы охраны вернулись в Порт-Артур. Сумев задержать выход эскадры утренними минными постановками, японцы успели подтянуть к Порт-Артуру свои главные силы и их численность поразила убогий ум и заячью душу русского командующего. Где уж тут могли быть суворовские “быстрота и натиск” и вся завешенная России великим полководцем “наука побеждать".

Недолгое время подержавшись па боевом курсе, он, не советуясь со штабом отдал команду рулевому своего флагманского “Цесаревича” “лево руля”. (P.M. Мельников, “Цесаревич”, ч. 1, С-Пб, 2000, с. 68–69). В оправдание этого трусливого и нелепого решения он писал наместнику, что вернуться его заставило огромное превосходство минных сил противника – до 36 кораблей против 7 миноносцев и двух оставшихся при эскадре минных крейсеров. Потому он и вернулся, "чтобы на рейде принять ночные атаки, и дальше действовать по обстоятельствам”. К этому предельно обнаженному "свидетельству о бедности” несчастный Вильгельм Карлович, которого наместник не стеснялся рекомендовать для производства за особые заслуги в чин вице-адмирала. прибавил затем и вовсе не поддающуюся осмыслению “убежденность” в том, что эскадра, как и в Севастопольской обороне должна лечь костьми ради защиты Порт-Артура.

В письме наместнику 11 июля он своему покровителю и благодетелю внушал, что "потерянные суда можно построить”, а вот нравственного удара от сдачи крепости, которая без помощи флота не устоит, "не окупит сохранение остатков флота”. И уже совсем выбивая слезу жалостливости добавлял: “Безразличие флота к родному порту, ради которого он был занят, навсегда останется пятном и укором". Можно ли что добавить к этому предельному, воплощению военного, нравственного и интеллектуального ничтожества.

Но наместник, хорошо сознавая это за ничтожество, все-таки, (чтобы не ставить себя под удар?) не пытался сместить В.К. Витгефта и заменить его тем из командиров кораблей, кто не хотел губить флот потоплением в ловушке Порт-Артура и был готов с верой в победу вести его в море для сражения с японским флотом. Но наместник этого не сделал и лишь продолжал убеждать своего бывшего начальника штаба вести эскадру во Владивосток и не губить ее обороной крепости.

По свидетельству капитана 1 ранга М.В. Бубнова “Всадник” 13 июня участвовал в большом выходе отряда кораблей для поддержки своих войск в боях за гору Куинсан (Хуинсан). Не решаясь близко подойти к рейду, японские крейсера держались в отдалении, а вперед выслали миноносцы. Огонь отряда включавший лодки “Отважный”, “Г ремящий, “Бобр”, "Всадник” и 14 миноносцев заставил японцев отступить. (М.В. Бубнов. "Порт-Артур”, С-Пб, 1907, с. 145). Такие же выходы повторялись и в дальнейшем.

17 июня “Всадник” вместе с канлодкой "Бобр”, а за ними еще шесть миноносцев, вышли в море для охраны тралящего каравана в бухте Тахэ от пытавшихся его обстрелять восьми миноносцев. 20 июня "Всадник” возобновил испытания воздушных змеев, а 23 июня, также отражая атаки японских миноносцев у бухты Луиза охранял силы траления совместно с четырьмя миноносцами и канлодкой “Гремящий”. В таком же бою 30 июня с миноносцами "Кагеро”, “Муракумо”, “Югири”, “Сиракуи” и 20-м отрядом миноносцев у бухты Тахэ выдержали бой охранявшие траление "Бобр”, “Гайдамак” и три миноносца. Их вовремя поддержал дежурный крейсер “Паллада”.

1 июля для наблюдения за стрельбой крейсера “Новик” и канлодок “Бобр” и “Гремящий” в бухтеТахэ на “Всаднике” выходили Командующий эскадрой и начальник отряда крейсеров. 26 июля во время перекидной стрельбы японцев с сухопутных позиций и ответной стрельбы броненосцев “Пересвет” и “Ретвизаи”, “Гайдамак”, стоящий вблизи загоревшегося масляного склада и имея лишь 10 человек команды, отличился (вместе с “Силачем”) при тушении пожара.

По воле наместника, заставлявшего флот отдавать людей и пушки на оборону крепости, корабли теряли боеспособность, превращались в те же казармы, чем они были до войны. Выход в море для боя с противником становился все менее ожидаемым. Флот безнадежно проигрывал, минную войну. Тральщиков и тралов не хватало. Вместо развертывания и совершенствования собранного в единый кулак мощного специализированного трального соединения, адмирал предпочел усугубить дальнейшую потерю боеспособности кораблей эскадры.

Общее заведование тралением возложили на начальника отряда крейсеров, и работы на рейде поручали командирам “Амура” (в помощь назначали капитана 2 ранга Лазарева с “Всадником”) и на командира “Баяна” Р.Н. Вирена (в помощь назначали капитана 2 ранга Колюбакина с "Гайдамаком”).

Бойсманъ -II

Василій Арсеніевичъ,

Капитанъ 1-го ранга,

бывшій командиръ аскадреннаго броненосца „ Пересвѣтъ ‘, родился 15 января 1855 г., въ службѣ съ 1872 г„ въ чинѣ съ 14 сентября 1899 г., командовалъ миноносцемъ „Сучена" въ 1889 и 1890 гг., состоялъ старш. офиц, мор, кан, лодки „Бобръ" съ 1892 по 1895 годъ, командовалъ: транспортомъ „Алеутъ" съ 1895 по 1897 г., кан. лод. „Бобръ" въ 1897 н 1898 гг., мин. „Всадникъ" въ 1898 г., мин. кр. „Гайдамакъ" въ 1898 и 1899 гт„ состоялъ старш. помощи, командира порта „Артуръ" въ 1899 и 1900 гг., эавѣдывалъ миноносцами и ихъ командами Портъ-Артура съ 1900 по 1902 годъ, наконецъ, съ апрѣля 1902 года командовалъ брон. „Пересвѣтъ" съ 1902 по 1904 годъ. В. А. скончался 8 сентября 1905 г. въ плѣну въ Японіи. Командуя „Пересвѣтомъ", онъ вынесъ всю тяжесть войны. Покойный пробылъ на Дальнемъ Востокѣ подрядъ 18 послѣднихъ лѣтъ, почта непрерывно плавая. Онъ искренно любилъ море и былъ преданъ своему дѣлу всей душой. Какъ человѣкъ, былъ крайній идеалистъ и альтруистъ. Онъ не имѣлъ ничего своего: ни имущества, ни денегъ, ни лишней одежды. Нуждающіеся всегда находили въ немъ поддержку. Кромѣ этой особенности, онъ былъ необыкновенно жизнерадостный. Во время боя 28 іюля В. А., командуя „Пересвѣтомъ", былъ тяжело раненъ, но сохранилъ спокойствіе н просилъ адмирала, князя Ухтомскаго, принять командованіе, самъ же спустился перевязать наскоро ужасныя раны и вновь возвратился наверхъ. Раны у него отъ осколковъ были чрезвычайно мучительны: на лѣвомъ плечѣ вырванъ кусокъ мяса, объемомъ кулака въ два, вплоть до кости, рана въ животъ была почти смертельна и, кромѣ того, повреждена нога. Впослѣдствіи В. А, пролежалъ IV» мѣсяца въ госпиталѣ. Въ такомъ состояніи, падая въ обморокъ, онъ простоялъ 28 Іюля всю ночь и ввелъ утромъ 29-го свой корабль въ гавань. По приходѣ въ Артуръ, начались энергичныя работы на фортахъ и команда была переведена на передовыя позиціи. На кораблѣ осталось только необ-

Минные крейсера должны были входить по очереди через день в 6 ч 30 мин утра и на обед оставаться на рейде. Работы кончали к заходу солнца. Ввели систему фарватеров. Начали учет в журнале вытраленных мин. Так с 14 мая по 17 июня вдень вытраливал по 1–5 мин, наибольшее число доходило до 10–13.

В утро предпринятой по настоянию наместника второй попытки флота вырваться из Порт-Артура 28 июля и "Всадппку” выпала символическая роль последнего провожатого флота. В качестве маячного судна он занял позицию около Белого Волка, чтобы эскадра, минуя банку “Амура” (на которой взорвались два японских броненосца) могла здесь лечь на курс ведущий в открытое море. В 10 ч 30 мин пропустив мимо себя весь флот, а затем и возвращавшиеся корабли трального каравана с охраняющими их канонерскими лодками, “Всадник” последним поверпул в Порт-Артур. Впереди предстояла неизведанная страда обороны крепости.

О возвращении эскадры никто, конечно, подумать и не мог. Послышавшийся спустя два часа гром отдаленного боя вселял надежду на то, что ночь 10 июня не повторится.

Но уже следующая ночь огласила рейд беспорядочной ожесточенной стрельбой. Это остатки рассеявшейся эскадры отбивали атаки наседавших на них японских миноносцев. В.К. Витгефта, убитого в бою, как он сам вслух не раз это предсказывал, сменил столь же несостоятельный адмирал князь Ухтомский. Его вскоре по требованию наместника заменил спешно "переведенный" в адмиралы Р.Н. Вирен, по и он по необъяснимому, как потом говорил Н.О. Эссен, "затмению” продолжал гибельное дело двух своих предшественников – разоружать флот ради обороны крепости. Уже без всякой надежды на выход в море, корабли были обречены на гибель в собственных гаванях.

“Всадник" и "Гайдамак” вместе со всеми продолжали безропотно выполнять отведенную им роль.

После боя 28 июля их команды начали отправлять па работы в крепость. Как в старые добрые времена людей водили сомкнутым строем, отчего 6 августа из 40 человек, направлявшихся через порт, разорвавшимся снарядом одного убило и ранило двенадцать. По этому поводу князь Ухтомский выпустил приказ, предлагавший отныне водить людей "не кучно, а в рассыпную”.

Условия осадной рейдовой службы при постоянных стычках с блокирующим Порт-Артур японскими миноносцами выявили необходимость усиления вооружения кораблей. Выяснилось, что японские миноносцы имели по две 75-мм пушки. Такое вооружение предполагалось в заданиях и на русские миноносцы по программе 1898 г. Но бюрократия при безгласии флота вычеркнула одну из этих пушек. Теперь во время войны флот должен был расплачиваться за экономию чиновников.

Сравняться с японцами смог только миноносец “Сильный”. Его командир, использовав время бездействия корабля при ремонте сумел своими средствами заменить кормовую 47-мм пушку на 75-мм. Все получилось и новая пушка в первой же стычке с японцами отлично проявила себя. “Всадник” и "Гайдамак” такой возможности не получили. Планы вооружения миноносцев в начале войны, укороченными 120-мм пушками (их разработали по инициативе великого князя Александра Михайловича) осуществить не успели, неподходящими признали и их баллистические качества. Помешала и накатившаяся блокада Порт– Артура. Насущно необходимых им 120-мм или 75-мм пушек корабли так и не получили. Они были непрерывно в работе, времени на перевооружение не было, лишних пушек – тоже.

Начавшиеся после гибели С.О. Макарова повальное разоружение флота по приказу наместника вовсе не оставляло надежд на усиление артиллерии минных крейсеров и те самые необходимые 120-мм пушки с транспорта “Ангара” были перенесены для установки под батареями Золотой горы и под маяком (В.И. Семенов. “Расплата”, М., 1910, с. 69; С-Пб, 1994, с. 104).

Дмитріевъ 2-ой

Аполлонъ Аполлоновичъ,

Капитанъ 2-го ранга.

Родился 5 окт. 1863 г., въ службѣ съ 1880 г., въ чинѣ съ 28 марта 1904 г., командиромъ миноносца «Боевой» въ 1902 й 1903 гг.. старш. офицеромъ мин. кр, «Гайдамакъ» въ 1903 г., транспорта «Ангара» въ 1904 г. и эскадр. бр. "Пересвѣть” въ 1904 г. А. А. кавалеръ орденовъ: св. Анны 3 ст. и св. Станислава 2 ст. съ мечами.

Дошло до того, что идя в бой 10 июня и 28 июля, корабли не могли получить обратно часть своих отданных на берег пушек. Этот горестный опыт в полной мере удалось осуществить только после войны, когда прежний командир “Всадника” капитан 2 ранга А.М. Лазарев (1865–1924, Бейрут) в 1906 г. в Черном море, командуя минным крейсером “Капитан-лейтенант Баранов”, выступил с предложением вместо неэффективной 75-мм кормовой пушки установить пушку калибром 120-мм. Благодаря его настояниям, корабли этого типа получили самое мощное вооружение в своем классе. Но в Порт-Артуре "Всадник” и “Гайдамак” всю войну оставались со своими "игрушечными” 47-и 37-мм пушками, с ними они выходили в море, из них должны были отвечать на огонь 75-мм пушек японских миноносцев. Выручала лишь большая численность пушек на минных крейсерах.

Не избежали корабли и преследовавшей весь флот давней бюрократической напасти – безостановочной замены командиров. Сделавшийся главным принципом их комплектования цензовый порядок предусматривал строгую ротацию офицеров, помешать которой не сумела даже тревожная предвоенная обстановка 1903–1904 гг. Многие командиры накануне войны были заменены, отчего понизилась боеспособность кораблей. Некоторых, не оправдавших своего назначения, С.О. Макарову пришлось заменить уже в ходе боевых действий.

Так Н.О. Эссен, переведенный с "Новика”, сделал свой броненосец “Севастополь” лучшим кораблем эскадры, а прежний командир “Гайдамака” капитан 2 ранга Ф.Н. Иванов в (I860-?) прославил свой корабль самой блистательной операцией той войны. Пройдя отличную миноносную (командир миноносца № 120 в 1897–1900 гг.) и крейсерскую школу (старший офицер “Новика” в 1900–1904 гг.), он в начале 1904 г. был назначен командиром “Гайдамака”, а с началом войны командиром минного заградителя “Амур”. Минно-крейсерский образ мышления и личная инициатива позволили ему добиться осуществления той активной минной постановки, которая 2 мая 1904 г. привела к гибели двух японских броненосцев “Яшима” и “Хатсусе”. Подобного успеха эскадра за всю войну добиться не могла.