Текст книги "Минные крейсера России. 1886-1917 гг."

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Опыт отечественной постройки (“Всадник” и “Гайдамак”)

Проект маломореходных одновинтовых (с увеличенной из-за этого па 1 м “лишней” осадки) германских «дивизнонеров” фирмы Ф. Шихау, какими были минные крейсера типа “Казарский” и “Воевода» оказался недостаточным для кардинальной их переделки. Об усовершенствовании проекта задумались только после замечания императора, когда перерабатывать его было уже поздно.

Объяснение, отчего при заказе Ф. Шихау минных крейсеров их проект не усовершенствовали, было в старании не показаться отсталым перед немцами, и в апломбе фирмы, которая, как показал опыт заказов в Германии, нередко свои технические решения мотивировала тем бьющим наповал доводом, что "так думают наши германские офицеры”. Могла проявиться изолированность МТК от условий составления контракта (все дело было в руках самовластно распоряжавшегося ГУКиС) и особая заинтересованность фирмы в увеличении стоимости заказа за счет поставки уже освоенных механизмов. Труднее объяснить намерение повторить корабли Шихау, не считаясь с очевидно назревшей необходимостью их усовершенствования.

Бюрократия сумела обойти даже "повеление" императора Александра III. Воистину, как любил говорить император Николай I, в России управляют не министры, а столоначальники. Таким столоначальником проявил себя старый авроровец адмирал Василий Иванович Попов, успевший за год до кончины еще раз крепко послужить отечеству. Этой службой стал контракт, который он 1 апреля 1892 г. подписал с представителем завода Крейтон в Або (Финляндия) Ф.М. Мартинсеном. Два стальных минных крейсера (стоимость с машинами по 946 тыс. финских марок) следовало построить точно по чертежам “Воеводы” и “Посадника” "во всем, что касается корпуса, машин, котлов и прочего”. Чертеж заводу, правда, не предоставили – в министерстве покупку проекта у Ф. Шихау сочли непроизводительным расходом. Эти чертежи завод обязывался снять с одного из минных крейсеров, построенных Ф. Шихау.

Такая практика "цельнотянутого" заимствования иностранных образцов, применяемая не только в России, общеизвестна и сегодня. Чертежи требовалось представить в МТК, но ответственность за их соответствие с оригиналом оставалось за фирмой В. Крейтона. На нее возлагалась и вина за все неудовлетворительные результаты испытаний, которые могут произойти "вследствие перемен или неточности чертежей". Слово в слово, исключая замену фамилий, сроков и стоимости договора, повторялись все условия контракта и спецификации крейсеров типа “Посадник”.

Срок готовности к испытаниям, вместо 14 месяцев, предусматривавшихся и для Ф. Шихау, был увеличен до 17 месяцев со дня заключения контракта. Окончательную сдачу следовало проводить в Кронштадте. Вместо 1,4 млн германских марок, как это было в контракте с Ф. Шихау за “Посадник”и "Воеводу”, фирма Крейтона получала 1,892 мли финских марок. Согласно "Отчету по Морскому ведомству за 1890–1893 года” (С-Пб, 1895, с.40) "Посадник" обошелся казне в 350247 руб., а каждый из его воспроизведений завода Крейтона по 370787 руб. 70,5 коп. В числе дополнений была учтена рекомендация капитана 2 ранга А.Х. Кригера о необходимости замены слабых рулевых машин, установленных на "Воеводе” и "Посаднике” более сильными по образцу принятых на строившихся новейших германских 350-тонных 23-узловых дивизионных миноносцах.

Связанный контрактными сроками и стоимостью. обязавшийся во всей точности воспроизвести проект Ф. Шихау, воплощенный в "Воеводе", завод Крейтона о его усовершенствовании не мог и подумать. Законы рынка и уже тогда усвоенная извечная мудрость, гласившая, о том, что "инициатива наказуема”, заставляли завод воздерживаться от грозивших убытками инициатив. Он работал с той привычной финской добросовестностью, примером которой стали вошедшие в предания постройка в 1852 г. на верфи в Або 1852 г. пароходо-фрегата "Рюрик", а в 1854 г. по проекту адмирала И.И. фон Шанца опытовой винтовой канонерской лодки (179 т) “Стерлядь", в 1858 г. прославленного повестью К.М. Станюковича "Вокруг света на “Коршуне” 1392-тонного корвета “Калевала”, в 1860 г. и 1862 г. клипера "Абрек" (1069 г.) и корвета “Витязь” (1256 т). Знаком качества финского судостроения стала постройка в 1861 г. винтового корвета “Варяг”. Их постройка происходила под клятвенной присягой вести работу “по счету”, т. е. соблюдая записывавшийся в специальную книгу строжайший учет действительной потребности труда и материалов. Это позволяло установить истинную трудоемкость работ.

Так работал и завод в Або (полное название "Акционерное общество В. Крейтон и К°, Механический завод и корабельная верфь”. С началом паровой эпохи на основе полученного французского образца Общество сумело создать значительно усовершенствованный образец парового катера. Под нарицательным названием “Крейтоны” они служили на всех кораблях возрождавшегося после Крымской войны флота. Став их главным поставщиком, завод успешно выпускал новые и новые серии усовершенствованных паровых и минных катеров.

Особенно широко были распространенные деревянные 34-футовые (6,5 т) паровые и 45-футовые минные катера. Весь флот – и новые черноморские броненосцы типа “Екатерина II” и балтийские типа "Император Александр II” и океанские крейсера типа "Рюрик” плавал с катерами Крейтона.

Удачным, превосходившим проект Невского ¦завода, был признан МТК и составленный в 1888 г. по его заданию первый проект 150-тонного миноносца. Построенные по этому проекту в 1889 г. миноносцы "Нарген” и “Гогланд”, подтвердили свою пригодность для перехода через океан на Дальний Восток, куда они, начав плавание 22 августа 1892 г… прибыли 23 июня 1893 г. Здесь их переименовали в "Уссури” и “Сунгари”. Но не все прошло гладко, сильно подвели локомотивные котлы, по завод своим успехом подтвердил готовность стать специализированным предприятием минного судостроения. В 1890 г. он построил миноносцы “Борго” и “Экенес” (их проект был творчески переработан), в 1891 г. “Даго” и “Котка”. Теперь казна, уверовав в возможности завода, поручала ему постройку минных крейсеров.

Осенью 1892 г. с прибывшего в Або “Посадника” начали снимать эскизы и готовить рабочие чертежи. На основе отчетных чертежей фирмы Шихау и спецификаций успели сделать заказы материалов и согласно контракта приступили к работам на стапеле. Как докладывал назначенный наблюдающим корабельный инженер Н.Н. Пущин, порученные ему минные крейсера еще имевшие номера № 1 и № 2 (“Всадиик” и “Гайдамак”) были начаты постройкой одновременно 1 сентября 1892 г. Спустя месяц готовность корпусов составляла 0,92 % и 0,82 %. Были набраны блоки, произведена разбивка на плазе, изготовлены модели фор– и ахтерштевней, собран килевой пояс каждого корабля, развертывалась заготовка и дальнейшая сборка днищевых участков и набора корпуса. Общий вес установленного на стелажах металла составил соответственно 420 и 345 пудов. Показатели за 1 ноября и 1 декабря 1892 г. составляли: готовность 2,25 % и 4,91 % на одном крейсере и 1,41 % и 2,91 % на другом. За неделю было установлено на стапелях 591 пуд и 655 пуд металла.

Все шло заведенным порядком и ничто, казалось не могло его нарушить. Сегодня, размышляя об аномалии сооружения вовсе не самых современных минный крейсеров, приходится вновь и вновь напоминать о рабском положении тогдашних корабельных инженеров. Воспитанные в николаевской строгости (“незабвенный” только за почудившуюся ему провинность мог перед флотом отшельмовать уважаемого командира М.П. Лазарева, а другого и вовсе отправить на салинг), приученные не моргнув, строить из сырого леса корабли по предписаниям Великого князя Константина Николаевича, корабельные инженеры и в третьем царствовании не могли к себе почувствовать уважение. Униженные лишением офицерских чинов и сабли, они при И.А. Шестакове и его преемниках продолжали оставаться подручными исполнителями его предначертаний. Полный творческих замыслов, адмирал в своем упоминавшемся наставлении инженерам, требовал от них западной эрудиции, но об инициативе и творчестве умалчивал. Вспоминалась ходячая мудрость о том, что "инициатива наказуема”.

Поэтому в шестаковскую и последующие эпохи немногие инженеры решались на творческие инициативы. Показательно, что и наблюдающий инженер Н.Н. Пущин и строитель от верфи Э. Юисеи, и директор ее И.И. Ингер, каждый, понимая в душе ущербность отстававшего от времени проекта и каждый, руководствуясь собственными служебными и коммерческими интересами, не решился выступать с предложениями о коренной его переделке. Но и совсем молчать было нельзя. С наблюдающего, уже принимавшего корабли того же чертежа в Германии, могли спросить за дефекты, которые остались бы не устраненными и которых трудолюбивый и добрый адмирал (он же еще и председатель комитета Добровольного флота) Василий Иванович Попов запрограммировал в подписанном им контракте. И инженер Пущин решился. В октябре 1892 г. он доложил начальству о необходимости устранения недостатков, обнаруженных по опыту постройки и плаваний предшествовавших кораблей.

Значительные сотрясения носа и кормы предлагалось устранить усилением корпуса продольными связями через поперечные угольные ямы на шпангоутах №№ 38–40 и 76–78, а чтобы корабли не так сильно зарывались носом в волны, меньше брали на палубы воду и быстрее от нее освобождались – увеличить развал верхних обводов носовых шпангоутов и погибь палубы в носовой части (подобно первым миноносцам). Следовало и ликвидировать фальшборт, который еще по наблюдениям па походе "Казарского” в Атлантике по пути из Пиллау в Севастополь задерживал вкатившуюся на бак воду. Эти меры были одобрены главным корабельным инженером Петербургского военного порта Н.А. Субботиным (1838–1901) и и.д. помощника Главного инспектора кораблестроения Э.Е. Гуляевым (1851–1919). Словно предвидя замечания императора о недостатках проекта типа “Воевода” МТК своим журналом по кораблестроению № 10 от 26 января 1893 г. пытался устранить их хотя бы частично.

Контрактом от 15 июня 1893 г. на постройку двух миноносцев типа “Пернов” (названные “Поланген” и “Пакерорт”) предусматривалась установка на них распространенных в то время и достаточно проверенных водотрубных котлов Дю-Тампля. Видоизмененная конструкция таких котлов фирма О. Нормана применила на миноносце “Сестрорецк".

Летом 1893 г. завод начал снимать эскизы с прибывавшего в его распоряжение французского образца и– через год спустил оба миноносца на воду. Завод изготовлял. механизмы и котлы для четырех миноносцев того же типа №№ 270 и 273. строившихся Николаевским адмиралтейством в 1895 и 1896 гг. и еще четырех строившихся на Балтике в 1897 г. Новым адмиралтейством (№№ 208, 209) и в 1898 г. Ижорским заводом (№№ 210. 211).

Это обилие взятых на себя заказов (от постройки новых пяти миноносцев пришлось в 1896 г. отказаться), явно не соответствовавших производственным мощностям завода, не могло не отразиться на работе по постройке минных крейсеров. Все это было впереди, пока же владельцы фирмы', гордые полученным большим заказом и воодушевленные открывающимися перспективами, энергично разворачивали работы на своих первых крейсерах. Готовность “Всадника” и “Гайдамака" к 1 января 1893 г. составляла 10,7 % и 6,55 %, к марту 1893 г. их готовность превысила 20 %, к 1 августа наблюдающий докладывал о 60,87 % и 54,05 %. Успех ожидался и по механизмам.

Массовые заказы котлов Дю-Тампля для миноносцев соответственно подсказывали необходимость перехода к этому прогрессивному типу котлов также и на крейсерах. Конструкторская и технологическая унификация котлов обещала снизить трудоемкость работ и расходы, улучшить характеристики кораблей, ускорить их сдачу. Облегчалась эксплуатация и последующий ремонт котлов. В полной мере поддерживал эту инициативу наблюдающий инженер-механик, но в тоже время с тревогой докладывал о задержке, с которой оказалась связана эта инициатива. Виной, как видно, была традиционная неповоротливость бюрократии, которая во все времена умела с непостижимыми спокойствием и равнодушием взирать на мучения своих строителей и наблюдающих.

Как еще иначе можно объяснить тот удручающий факт, что безотлагательного и мотивированного решения пришлось ожидать только потому, что в Петербурге отсутствовал Управляющий' морским министерством, а все чины, его заменявшие, не находили возможным взять на себя ответственность за решение. Длительную задержку вызвали и необходимость заказа листов корпуса требовавшейся ширины. Русские и шведские заводы от поставки таких листов отказались и только на переговоры с английским заводом Джона Брауна ушел целый месяц.

Не поддержал МТК и инициативу завода об усовершенствовании технологии оцинкованных листов наружной обшивки корпусов “Всадника” и “Гайдамака”, решено было остаться в рамках предусмотренных контрактом требований об оцинковке листов только с наружной стороны.

Одновременно МТК предусмотрительно заметил, что своими инициативами завод, по-видимому, готовит основание для оправдания опоздания готовности кораблей. Действительно, трудно было справиться с работами в контрактный срок, когда перечень изменений и усовершенствований по требованиям МТК и наблюдающих не переставал нарастать. По корпусу к ним относились перенос загромождавшей рубку рулевой машины в жилую палубу, усиление вентиляции, перенос шлюпбалок, мешавших заряжанию торпедного аппарата, изменение кожуха дымовой трубы, увеличившее проход на палубу и емкость коечных сеток, переделка задней стенки рубки для установки на ней сходного люка, переделка торпедопогрузочного люка и согласование с ним рельс для доставки торпед к среднему аппарату, установка кормового мостика и под ним дополнительного рулевого поста с ручным штурвалом на верхней палубе позади машинного люка, перенос переборки машинного отделения из-за тесноты в нем с 53 на 54 шпангоут и т. д.

По замечаниям наблюдающего инженер-механика Н.А. Пастухова (1857–1904) ряд усовершенствований, переделок и подкреплений был выполнен в поршнях цилиндров главных машин, золотниковых коробках, шатунах и котельной установке, что составило перегрузку около 1 т. Не странно ли, что проект специализированной германской фирмы, воплощавшийся уже четвертый и пятый раз, мог сохранить в себе множество удручающих несообразностей. Похоже министерство за счет отечественного завода решило “выбрать” огрехи, допущенные на предшествовавших кораблях.

С 1 марта по 1 апреля 1893 г. готовность корпуса с 20,06 % увеличилась до 27,86 %. Это позволило к лету произвести официальную закладку. Торжества закладки двух кораблей нового для финской верфи класса, высоких гостей из столицы не привлекло. В текстах серебряных досок о закладке, состоявшейся на “Гайдамаке” 22 июля 1893 г. (размер 12,6x6,7 см) и “Всаднике” 12 августа (10,3x6,8 см) фирма, заказывая доски, позволила себе вольность обойтись вовсе без традиционного перечисления чинов верхушки Морского министерства.

Под гравированной надписью (без изображения силуэта корабля) па лицевой стороне каждой доски значилась единая надпись “Минный крейсер (“Гайдамак” на одной доске, “Всадник” на другой) с машиной в 3300 индикаторных сил. Заложен в Финляндии на верфи В мКрейтон и К 0Акционерное общество ("Июля 22 дня 1893 года – для “Гайдамака”. "12 августа 1893 года” – для “Всадника”. – P.M.). Директор верфи И.И. Ингер. Строитель Э. Юисен”. На оборотной стороне была общая надпись: "Наблюдающий Корабельный Инженер Старший Помощник Судостроителя Пущин. Заказ через поверенного Верфи Коммерции Советника Ф.В. Мартинсон”.

На “Гайдамаке закладку совместили со спуском на воду. Осадка по отнятии спусковых полозьев составила носом 0,83 м. Дальнейшую достройку задержало запоздание паровых котлов, стали для рубок и ряд новых, частью уже названных переделок. Понимая, что строптивость может повредить портфелю заказов и усугубить штрафные санкции за неумолимо нарастающее опоздание готовности, фирма сильно сопротивляться не могла. Оставалось лишь добиваться дополнительной оплаты тех работ, которые были явно сверхконтрактными.

Журналом МТК по артиллерии от 24 августа 1893 г. артиллерийское вооружение крейсеров составило шесть 47-мм и два 37-мм орудия. Увеличилась масса запасов, снабжения, что в итоге вызвало более, чем 20 т перегрузку. Из-за недостаточного весового контроля значительной оказалась перегрузка по корпусу и механизмам. Особенно весомое прибавление принес крейсерам журнал МТК № 8 по минному делу от 4 марта 1894 г. Этим журналом на “Всадник” и “Гайдамак” были распространены “переделки по образцу “Посадника”. Благодаря этому решению корабли получили полезный во всех отношениях полноразмерный (в отличии от шихауского недомерка) полубак, переформировавший их в тот внешне архитектурный тип, который вскоре почти что на столетие стал общепринятым для всех эскадренных миноносцев мира. Пришлось этот тип принять вскоре и фирме Шихау.

Реализация косвенно высказанного императором Александром III пожелания об улучшении мореходности минных крейсеров удалась благодаря заметному омоложению состава минного отдела МТК и передаче ему права от кораблестроительного отдела решать не только состав минного вооружения, но и конструктивные типы минных кораблей. К числу бесспорных инициатив МТК принадлежала и вполне оправданное, хотя и вызывавшее сверхсметные расходы повышение мореходности уже построенных минных крейсеров. На очереди были другие полезные усовершенствования (торпедный аппарат с совком для стрельбы на большой скорости) и предложения, о чем здесь еще придется сказать.

Пока же “Всадник” и “Гайдамак” должны были расплачиваться за недосмотр и неповоротливость прежнего состава МТК. Так с горечью 11 мая 1894 г. докладывал командир “Всадника” (в 1893–1895 гг.) капитан 2 ранга М.Г. Невинский (1849-?), на вверенном ему корабле “все носовое командирское помещение, бывшее оконченным, было сломано". Разорению подверглось и все оборудование па баке “взамен прежней совершенно готовой и снятой башни”. Новая проектировалась из хромистой стали, закаленной по способу Гольцера. Беда от этого едва ли оправданного усовершенствования, усугублялась отсутствием в России опыта по выделке в России подобной стали. Взявший заказ Путиловский завод им же назначенный срок не выдержал. Об этом же докладывал и командир "Гайдамака” капитан 2 ранга Винокуров. Отправленная, наконец, 4 и 14 июня, сталь оказалась очень твердой для обработки и справиться с ней удалось только к началу июля.

Такую же сталь заказали и для "Воеводы". Но и с получением стали для рубки “Всаднику” для окончания всех работ требовалось еще около трех недель. 28 июля, на предварительном 10-часовом испытании "Гайдамак” достиг 20-уз скорости. Корабль приступил к исправлению выявившихся неполадок и был готов начать кампанию.

“Всадник” первое испытание произвел 12 июля 1894 г., при осадке носом 5 фт и кормой 10 фт 10 дм (в Эльбинге корабли имели осадку 7 фт 5 дм и 10 фт 8 дм), в продолжении 1 ч 45 мии машина работала хорошо, но из-за лопнувшей чугунной облицовки ползуна ЦНД пришлось вернуться. Скорость при 240 об/ мин составила около 21 уз. В августе, уплатив 12 530 франков, или 4722 р. 50 к. парижской фирме "Сотер и Харле” для двух крейсеров заказали по одному прожектору Манжена диаметром 60 см. Этим сильно опоздавшим заказом вновь являл себя неистребимый синдром "экономии”.

Минные крейсера “Всадник” и “Гайдамак" в Ревеле

Экономия в построенных минных крейсерах проявляла себя не только самым типом этих одновинтовых кораблей, локомотивными котлами, малым калибром артиллерии и раздумьями о снабжении кораблей прожекторами. Корабельная электротехника, еще не имевшая в России собственной производственной базы, целиком зависела от заграницы. Экономия заставляла Н.М. Чихачева (о котором Г.Ф. Цывинский отзывался как о весьма просвещенном адмирале) сберегать прожекторы как особо ценное имущество и на миноносцы их выдавать (несмотря на настояние МТК) лишь по мере надобности”.

О том как ущербно эта бережливость должна была отражаться на кругозоре, инициативе и тактическом искусстве командиров, просвещенный адмирал, привыкший по-доброфлотски экономить, задуматься не хотел. На него не произвели впечатления, полученные от морских агентов сведения о повсеместном (исключая самые ранние типы) применении прожекторов в иностранных флотах, ни полученные от командующих Практическими эскадрами в 1893 г. подтверждения полезности прожекторов на сторожевых миноносцах во время маневров.

Берегли снаряды, берегли торпеды. Удрученный этими повсеместными сбережениями С.О. Макаров не выдержав, 29 января 1897 г. докладывал начальству о том, что "надо учиться с тем же оружием, с которым придется воевать, иначе незачем армии раздавать до войны 3-линейиые ружья” и что “не стреляя минами боевого комплекта, мы не можем иметь уверенность в их исправности”.

Но власть продолжала для стрельб отпускать на корабли торпеды уже снятых с вооружения образцов. "Телячьими нежностями” считалось, видимо, и забота о сбережении зрения матросов и офицеров. Прямым пунктом обвинительного заключения против бюрократии могло стать донесение командира миноносца “Пакерорт” (№ 120) от 17 июля 1896 г. в Кронштадтскую портовую контору. В нем лейтенант В.Н. Давидович-Нащенский (1857–1943, София), для которого его миноносец в силу уродливых законов ценза и начальственного безразличия к этим кораблям был уже десятым по счету, принятым в командование напоминал о происходящем регрессе в технике освещения кают-компании на “Пакерорте”. Регресс этот совершается, несмотря на повторяемые из года в год донесения всех командиров о "непригодности масляных ламп, отпускаемых на миноносцы для освещения офицерского помещения”.

Надежды на прогресс пробудило воспроизведение в России французских миноносцев типа "Пернов”. Но применяемые на них французские мобераторные заводные лампы с поршнем и пружиной, поднимающими масло кверху” применены не были. Не дав, ни этих, ни употребляющихся во французском флоте керосиновых ламп, на миноносец “поставили лампадки изобретения строителя миноносца и Крейтона из Або”. Такая лампа, подчеркивал лейтенант “для кают-компании совершенно непригодна”. Смехотворна была и норма отпуска масла, которую порт, несмотря на уход корабля за границу, назначил на положенные кораблю 15 фонарей и одну лампу. Следовало, предлагал командир, проверить эту норму на минных крейсерах. В их спецификациях, несмотря на предусмотренное в жилых помещениях электрическое освещение, оговаривалось, что висячие лампы в каютах унтер-офицеров, фельдшеров и в командном помещении (т. е. в матросском кубрике. – P.M.) должны быть "не керосиновые”. Очевидна, эти были как раз те же так удручавшие людей на миноносцах чахлые “лампадки, изготовленные у Крейтона".

Сознавая их особую ценность, казна, как умела. смирившись с 11,5-месячным опозданием постройки, подвергла их досрочной модернизации, отчего корабли приобрели способность к переходам через океан. На заводских испытаниях при контрактной осадке и неполной нагрузке корабли летом 1894 г. достигли скорости около 21 узла, но при официальных испытаниях комиссией контр-адмирала С.О. Макарова в Кронштадте, когда были приняты полные запасы, включая 18 т угля в мешках па верхней палубе (до доведения запаса до контрактных 90 т) корабли из-за более чем на 0,4 м переуглубления потеряли в скорости 1 узел. Эти результаты в качестве паспортных и были внесены в тактические формуляры "Всадника” и "Гайдамака”.

Из "Судового списка” за 1904 г. следовало, что действительное углубление кораблей составило носом 7 фт 10дм (2,4 м)икормой 11 фт 2,5 дм (3,41 м), а фактическая скорость на испытаниях 20 уз (вместо 21 по контракту). Частота вращения винта на "Всаднике” вместо 250 составляла 244 об/мин, на “Гайдамаке” 248 об/мин (мощность 3330 л.с., вместо 3300 л.с. по контракту). В секретном приложении к “Судовому списку” за 1901 г. уточнялось: при запасе угля 90 т каждый корабль мог 10-уз скоростью пройти 1050 миль. Скорость в последнем плавании ограничивалось в 1899 г. 18 уз, в 1901 г. 16 уз.

Как и модернизированные одновременно “Посадник” и “Воевода” крейсера завода Крейтона были предназначены для похода на Дальний Восток. Разновременно, каждый своим путем вышли в дальнее плавание две пары этих кораблей, разные и необычайные предстояли им судьбы.