Текст книги "Минные крейсера России. 1886-1917 гг."

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Но теперь весьма небольшими шансами для совершения в Порт-Артуре своего подвига располагали давно уже не скоростные “Всадник” и "Гайдамак”. На них офицеры размышляя о своей судьбе не посмели настаивать перед новым командующим Р.Н. Виреном на спасении флота. Так с "фатализмом истинных славян" (как говорили в то время) проводили свои дни изверившиеся в своих начальниках экипажи “Всадника” и “Гайдамака”. Траление к концу войны прекратилось, флот во всем и повсеместно умирал. Пришел день 22 ноября, когда японцы овладели первыми высотами горы и уже уверенно корректирующие стрельбу смогли приступить к планомерному, – корабль за кораблем уничтожению русского флота. Первой целыо стал новейший “Ретвизан”. получивший в этот день попадания восьми снарядов. Получивеще Юснарядовонзатоиул. Так спустя некоторое время все корабли были потоплены.

“Всадник” и “Гайдамак” до конца осады несли свою службу обороны крепости, исход которого все хорошо предвидели. В ночь предательской ее сдачи 19 декабря 1904 г. прославленным "героем” китайского похода генералом Стесселем минные крейсера разделили судьбу своей эскадры. Их взорвали зарядными отделениями мин Уайтхеда. Также в продолжении этой ночи были взорваны и остальные корабли эскадры. Утром 20 декабря на внешнем рейде затопили броненосец "Севастополь”, взорвали канлодку "Отважный”. Стоявшую разоруженной у госпитальной пристани в Западном бассейне лодку “Бобр” японцы потопили еще 13 декабря прямым попаданием 11-дм снаряда.

Втайне от флота и гарнизона, подписав с японцами условия капитуляции Порт-Артура предатель Стессель (его заботой было лишь сбережение собственного имущества) не оставил морякам времени на выход в море и затопления сохранившихся кораблей. Как вспоминал М. В. Бубнов в порту и на судах эскадры началась страшная горячка и, как всегда бывает у нас на Руси, при сдаче крепости не только ничего не обдумали, но даже и говорить об этом опасались. Начали взрывать броненосцы; мины для этого были приготовлены раньше, по провода при долгом лежании в воде в некоторых случаях оказывались совершенно негодными и мины не взрывались. В таких случаях стали подрывать суда снаружи, пуская иногда метательные мины, отчего подрыв некоторых судов произведен был довольно неудовлетворительно, что способствовало потом подъему этих судов японцами. Всю ночь раздавались взрывы в порту и на Тигровке. Что же касается береговых батарей и фортов, то на некоторых из них даже и не знали о сдаче, почему и не было сделано никаких распоряжений”.

Многие из командиров думали, что перемирие будет временным и осада продолжится, потому о выведении техники и боеприпасов из строя не думали. Стессель же, уже подписав капитуляцию, грозил военным судом тем, кто будет что-либо взрывать и портить. Поэтому и минные крейсера сохранившиеся лишь условно, также условно и были взорваны. Последним героическим эпизодом обороны стал бой, состоявшийся уже после капитуляции утром 20 декабря. Японские войска па крайнем правом фланге, долго оставаясь в бездействии. затем решили по-самурайски отличиться и взять крепость в бою. Но обошлось им это очень дорого. Они оттеснили паши передовые части, по наши резервы (морских десантов и 5-й и 12-й рот экипажа) не только отбили их с порядочным уроном, но даже захватом в плен одного офицера и около 30 нижних чипов.

Стессель тем временем несколько раз звонил по телефону в порт, требуя прекратить взрывы. Ведь он честным генеральским словом поручился сдать крепость в неприкосновенности. В то же время, не ведая, видимо, о Гаагской конвенции о военнопленных, он не выговорил для офицеров даже тех элементарных прав, что были в ней предусмотрены.

Но все же прорвали блокаду и покинули Порт-Артур миноносцы “Смелый” и “Властный”. “Прошелся вдоль порта и набережной. Идешь как во сне, – писал свидетель обороны П. Лореик (“Страдные дни Порт– Артура”, с. II, С-Пб, 1906, с. 654) о картине разрушения – “Жаль, несказанно жаль того “Амура”, который вот уже 11-й месяц принимая на себя удар за ударом страдал и боролся героически… Жаль всех жертв, принесенных на алтарь отечества – тех тысяч богатырей, которые палн в бою”. Велики были и потери флота, отдавшего в десантные отряды сотни своих матросов и высококвалифицированных специалистов. Непередаваемое зрелище в сравнении даже с развороченными от взрывов фортами являли среди города, на прибрежном мелководье или прямо у набережных мертвые громады, брошенных и отданных на расстрел японцам, броненосцев и крейсеров.

“Я был сегодня в гавани на набережной – писал 2 декабря мичман И.И. Ренгартен (“Воспоминания Порт– Артурца”, С-Пб, 1910, с. 234), – смотрел на затопленную эскадру – корабли умерли, не дышат дымом трубы, все на них разворочено, разбито. Сердце сжалось острой болыо”. Большего в этой книге для матросских библиотек сказать уже было нельзя. В стороне остался главный виновник гибели флота в Порт-Артуре командир крейсера “Баян” Р.Н. Вирен (1856–1917, мятеж). Он и свой корабль обрек па такую же позорную участь – быть расстрелянным как заурядная мишень на полигоне.

Японцы торжествуя перед миром свою победу, издали несколько альбомов, изображавших то кладбище, в которое “пещерные адмиралы” ни за понюх табака превратили эскадру. И даже сегодня, всматриваясь в корабли, в их детали и в панораму порта, с бездарно погубленной эскадрой нельзя, несмотря на прошедшее столетие и все его события, не замереть перед видом тех кораблей, воплощения многочисленных затрат и труда тысяч рабочих, которые с несказанной простотой в считанные часы были погублены по воле одного ничтожества имя которому Роберт Николаевич Вирен.

Неизвестно, могли подобные мысли позволить себе уходя в японский плен и прощаясь со своей “Полтавой” мичман И.И. Ренгартен, и также простившийся со своим первым кораблем “Гайдамаком” мичман А.Е. Трусов (сын командира “Рюрика”). Но бесспорно, что привезенные из плена японские альбомы стали для них зримым обвинением прогнившего самодержавного режима. Ибо только находясь на краю маразма Николай II мог закрыть глаза на преступление Р.Н. Вирена и продолжать возносить (вице-адмирал в 1909 г., полный адмирал в 1915 г.) этого "деятеля” поражавшего весь флот своим самодурством.

Взрывами “Всадника" и “Гайдамака" их история не закончилась. Как и большинство кораблей Порт-артурской эскадры, подаренных японцам русскими “пещерными адмиралами” (выражение Г.П. Чухнина) “Всадник" и “Гайдамак” были подняты и восстановлены. В японском флоте они получили названия “Макигумо” и "Шикинами”. Корабли оказались столь надежными и полезными, что прослужили дольше, чем позднее построенные и также доставшиеся японцам русские миноносцы “Сильный”, “Решительный” и “Бедовый". Их исключили из списков в 1912 г., а “Всадник” и “Гайдамак” – в 1913 г.

Рапорт командира минного крейсера “Гайдамак” – начальнику штаба Командующего флотом Тихого океана

5 апреля 1904 г. № 30.

1904 г. марта 31 дня, находились на рейде на левом траверзе броненосца “Петропавловск” на расстоянии одного кабельтова. Около 10 часов утра, стоя на мостике, увидел поднявшийся в носовой части большой столб темносерого дыма, при звуке, похожем на травление пара.

По рассеянии дыма, броненосец оказался погруженным носовой частью, на половину своей длины, в воду, причем в кормовой части показалось большое пламя огня без дыма. Минут, приблизительно, через 3–5 броненосец исчез под водой, а на его месте образовалось большое грязное пятно, с плавающими людьми и обломками.

Тот час же крейсер подошел к месту гибели броненосца, приготовляя на ходу к спуску все гребные суда (вельбот, шестерка, четверка и двойка); по подходе к крейсеру, были спущены гребные суда и брошены на воду спасательные средства: койки, буйки, спасательные пояса и вообще все, за что можно было держаться на воде.

Спасение людей происходило также и с крейсера, бросая концы и подавая шесты, в чем принимали участие и господа офицеры. В общей сложности удалось спасти и взять на крейсер 32 человека нижних чинов. Кроме того, на вельботе крейсера были спасены: ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО Великий Князь КИРИЛЛ ВЛАДИМИРОВИЧ, мичман Яковлев, мичман Шлиппе, переданные на миноносец, ближе находившийся к вельботу. На прочих шлюпках еще было спасено 18 человек нижних чинов, также переданных на миноносец.

В числе спасенных были раненые и обожженные, которым сделал перевязку фельдшер, до сдачи их на “Монголию”. После сигнала: “миноносцам идти в гавань” – пошел в гавань и, подойдя к борту “Монголии”, сдал всех спасенных. На крейсере все спасенные были переодеты в сухое белье и платье, предложенное командой крейсера.

В числе спасенных вещей оказались: пальто Великого князя, пальто Командующего флотом вице-адмирала Макарова, карты, (не секретные) и небольшой образ Св. Николая Чудотворца, находящийся и поныне на крейсере; все же остальные вещи сданы по принадлежности на броненосец “Севастополь" – в штаб.

Капитан 2 ранга Колюбакин

Рапорт командира минного крейсера “Гайдамак” – наместнику Его Императорского Величества

22 апреля 1904 г. № 2.

31 марта 1904 г. при гибели эскадренного броненосца “Петропавловск" после взрыва первой мины, при заметно быстро погружавшейся носовой части броненосца, крейсеру было дано направление к броненосцу. Подойдя к месту гибели, крейсер врезался в центр образовавшейся площади плавающих людей и обломков с погибшего броненосца, рискуя сам наскочить на неприятельскую мину, найденную впоследствии совместно с крейсером «Всадник». Еще на ходу были спущены шлюпки со шлюпбалок (вельбот и шестерка), а подойдя ближе и застопорив машину, были сброшены и другие две шлюпки с палубы.

Было отдано приказание бросать за борт все предметы с помощью которых могли бы воспользоваться утопающие. Спасение людей было организовано механиком Владимиром Рожиным и непосредственно с крейсера, подаваемыми концами, беседками и веслами, а для оказания помощи раненым, обожженным и ослабевшим приходилось людям спускаться на концах за борт, для обвязывания их. Несмотря на порядочное волнение (3–4 балла), шлюпки работали до того момента, когда все люди были подобраны.

Первая медицинская помощь раненым и обожженным была оказана фельдшером Алексеем Пеппом. Командой крейсера спасенные люди были переодеты во все сухое белье и платье, что исполнялось без приказания из человеколюбия, по-братски самой командой. По возвращении шлюпок и поднятия их, крейсер вошел в гавань и, подойдя борт о борт к госпитальному судну Красного Креста – “Монголия", сдал своих спасенных.

В числе спасенных оказались: ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО Великий Князь КИРИЛЛ ВЛАДИМИРОВИЧ, перевезенный в виду отдаленности вельбота от крейсера, на миноносец “Бесшумный'', три обер-офицера и сорок семь нижних чинов, из общего числа семидесяти двух, спасенных другими судами. Спасение людей происходило в виду неприятельской эскадры.

Офицеры и команда исполнили свой долг мужественно, храбро и самоотверженно, почему ходатайствую перед Вашим Высокопревосходительством о награждении господ офицеров и нижних чинов вверенного мне крейсера.

Капитан 2 ранга Колюбакин

Эпилог

Родственные по типу и назначению, построенные почти в одно время по близким заданиям, но получившиеся существенно разные, все девять минных крейсеров прошли каждый по своему интересный и исторически поучительный путь. Их кораблестроительные судьбы отразили состояние отрасли XIX в., когда корабли задуманные и построенные в России, редко получались похожие на свой проект, редко достигали заданные характеристики и еще реже оказывались способными сравняться со своими аналогами. В специфической, требовавшей особой проектной и машиностроительной культуры миноносной отрасли, сравнение с зарубежными аналогами было особенно неутешительным. Нельзя не видеть и того, что даже прямое копирование западных образцов удавалось редко.

С большими трудностями и только в исключительных случаях с этими заданиями удавалось справиться отечественным предприятиям. Хрестоматийная, дающая себя знать еще и в наши дни и преодоленная сегодня лишь в военной авиации, танкостроении и стрелковом вооружении российская технико-экономическая отсталость, в постройке минных крейсеров, миноносцев и подводных лодок проявляла себя особенно зримо.

Минные крейсера имели широкую область применения и оставались грозными, хотя и недостаточно скоростными истребителями миноносцев, полезными кораблями для охранения и дозоров. Сверх того, они оказались востребованными в новой для них роли тральщиков, посыльных кораблей, а затем и охотников за подводными лодками. Оптимальность величины и конструктивного типа, несомненные резервы на модернизацию обеспечили русским минным крейсерам долгую жизнь. Они выдержали и океанские переходы (“Всадник” и “Гайдамак”) и Средиземноморские крейсерства (“Посадник” в 1896–1898 гг. и “Абрек” в 1901–1903 гг.); и штормы Балтики и Черного моря.

"Лейтенант Ильин”, вошел в историю участием в 1891 г. в торжествах встречи на Кронштадтском Большем рейде французской эскадры под флагом контр-адмирала Жерве. В эту эскадру входил и минный авизо (минный крейсер) “Ланс”. Этот корабль постройки 1885 г. был отдаленным аналогом “Лейтенанта Ильина”, отличаясь от него меньшим (320 т) водоизмещением, скоростью (18,5 уз), но существенно более мощным вооружением: четыре 120-мм и три револьверных орудия. Минное вооружение каждого составляли два носовых аппарата.

Для "Воеводы” была памятна состоявшаяся 6 мая 1901 г. смена поколений флота, когда на Большом Кронштадтском рейде с ним соседствовали корабли двух эпох. В сравнении с ветеранами эпохи зари броненосного флота, минные крейсера могли считать себя еще очень современными кораблями, но с вступившими в строй 26-30-уз миноносцами новых типов, они сравняться уже не могли. Но и послужить они успели i юмало. На их долю пришлась замечательная боевая страда – “Всаднику” и “Гайдамаку” под Порт-Артуром. Им достались тяжелые испытания первой русской революции: “Казарский” и “Гридеиь” в Черном море участвовали в операции флота по усмирению броненосца "Потемкин".

"Абрек” на Балтике с честью вышел из-под огня мятежников крейсера "Память Азова” и не запятнал себя кровью братоубийственной гражданской войны. Черноморские “Капитан Сакеи” и “Казарский” вплоть до вступления в строй новых крейсеров деятельно несли при флоте эскадренную и посыльную службу. “Гридень”, также переведенный в посыльные суда, в 1908 г. передали во флотилию пограничной стражи. В том же 1907 г. в посыльные суда были перечислены и остальные минные крейсера Балтики. В этом качестве они получили более мощную артиллерию, которая по судовому списку 1914 г. составляла на "Воеводе” две 75-мм пушки и два пулемета, а на “Посаднике” – одну 102-мм, одну 75-мм пушку и два пулемета. Торпедные аппараты были сняты и они превратились в сильные сторожевые корабли. Экипаж составлял по три офицера, два кондуктора и 52 матроса.

На “ Воеводе” прошедшем в 1903–1904 гг. капитальный ремонт котлов в 1917 г. предполагалось заменить 75-мм пушки на 102-мм. Скорость его составляла 17,5 уз. На “Посаднике” артиллерия состояла из двух 102-мм орудий и двух пулеметов, а фактическая скорость 20 уз. В 1917 г. вместе с “Кондором” и “Беркутом” они охраняли воды Ботнического залива от периодически появлявшихся здесь германских подводных лодок и взаимодействовали с работавшими там русскими тральщиками.

Революция 1917 года и удаленность от главной базы флота сделали возможным захват в апреле 1918 года “Посадника” и “Воеводы" объявившей независимость Финляндией. Корабли были включены в состав ее морских сил под названием “Клас Хорн” и “Матти Курка”. В 1922 г. по Юрьевскому мирному договору, эти два корабля были ею куплены по цене металлолома. Оба они состояли в классе сторожевых кораблей и имели на вооружении по два 100-мм орудия (по-видимому, прежние русские). В 1932 году корабли имели по две дополнительных 47-мм пушки, три пулемета и могли принимать по 50 мин заграждения. Экипаж составлял 62 человека. В 1937 г. их артиллерия состояла только из двух 75-мм пушек и трех пулеметов. “Клас Хорн”, оставаясь в классе сторожевых кораблей, служил базой подводных лодок. Корабли развивали скорость до 16–17 уз. и в разное время, вплоть до окончания службы в 1940 г. числились также в классе канонерских лодок и заградителей.

Непревзойденным долгожителем оказался “Абрек”. В 1908 г. он был переведен в класс крейсеров пограничной стражи и исключен из списков флота. В том же качестве он был возвращен в состав флота с началом Первой мировой войны. В 1917 году, состоя в классе посыльных судов, числился в составе базировавшихся на Кронштадт вспомогательных судов. В 1915 году был капитально отремонтирован средствами порта Императора Петра Великого (Ревель). Вооружение корабля состояло из четырех 57-мм и двух 47-мм орудий (торпедное вооружение сняли).

В сравнении со всеми сверстниками своего класса кораблю была суждена на удивление долгая служба. В мае 1918 года его передали на хранение, но уже с августа он служил в качестве гидрографического судна, в 1921 г. прошел капитальный ремонт, но в июле был сдан на долговременное хранение, в 1926 г. возвращен в состав флота в качестве посыльного судна, а с 1940 г. служил плавучей самоходной базой и обеспечивал деятельность флота во время войны с Финляндией и в Великой Отечественной войне. С марта 1943 г. находился в порту на хранении, в июле 1944 г. исключен из списков, но продолжал использоваться для вспомогательных целей. Разобран в 1948 г. Печально, но в то время, видимо, и подумать было нельзя о том, что этот корабль представлял собой памятник судостроения и равнодушные чиновники, как они разделывали в ту пору еще сохранившиеся первые мониторы, разобрали и "Абрек”.

Судьба черноморских минных крейсеров еще и сегодня остается не вполне выясненной. Из статьи В.Ю. Усова ("Судостроение”, 1982, № 4, с. 54–56) следует, что в 1900 г. на “Сакене" оставалось два носовых минных аппарата. Ранее имевшиеся два бортовых были сняты, “так как не усиливали особенно минного вооружения, но страшно затрудняли подготовку мин и подачу их в аппараты”.

По “Судовому списку 1904 г.” корабль вместо проектных 600 т имел водоизмещение 742 т (результат установки более тяжелых трех огнетрубных котлов), развивал скорость 18,3 уз и был вооружен шестью 47 и четырьмя 37-мм (пятиствольными) пушками и тремя подводными аппаратами. Остальные имели на одну 37-мм пушку и один аппарат меньше. Экипаж “Капитана Сакена” состоял из 7 офицеров и 57 матросов.

По справочнику "Российский императорский флот" 1913 г. (с. 248) "Казарский” состоял посыльным судном, имел на вооружении шесть 47-мм пушек и два подводных аппарата. По справочнику С.П. Моисеева все три корабля, оставались будто бы при неизменном вооружении из шести 47-мм и четырех 37-мм пушек и трех минных аппаратах. С 1907 г. были перечислены: "Капитан Сакен” – в портовое судно (исключено из списков в 1908 г.), а остальные в посыльные суда. “Гридень” в 1908 г. передали во флотилию пограничной стражи и тогда же исключили из списков. Период с 27 сентября 1907 г. до момента исключения из списков 9 декабря 1909 г. “Капитан Сакен” назывался “Бомбары”. Сведения о судьбе минного крейсера “Гридень”, как и большинства кораблей, переданных во флотилию пограничной стражи, остаются неизвестны.

История семейства минных крейсеров оказалась весьма поучительной. Усовершенствования существенно увеличили их возможности, что позволяет не соглашаться с мнением офицеров ГМШ, о неоправданное™ этого типа кораблей. Избыточная, но малокалиберная артиллерия делала возможной замену ее более мощными пушками. Резервом на модернизацию стало и избыточное минное вооружение. Тем самым корабли получили возможность служить в качестве тральщиков, минных заградителей, охотников за подводными лодками и сторожевых кораблей. Остается лишь пожалеть о том, что эти возможности, в русском флоте в должной мере использованы не были.

Но все же эти корабли стали естественным звеном в эволюции русских минных кораблей, которая привела к типу турбинного “Новика”.

С. -Петербург, 2003–2004 год. Р. Мельников.

Источники РГА ВМФ

Фонд 417. Главный морской штаб. Фонд 418. Морской генеральный штаб. Фонд 421. Морской Технический комитет. Фонд 427. Главное управление кораблестроения и снабжений. Ф. 650. Штаб начальника эскадры Тихого океана. Фонд 870. Вахтенные и шканечные журналы (коллекция).