Текст книги "Свинец в крови"

Автор книги: Рафаэль Кардетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

25

Тело Сэма с горлом, перерезанным от уха до уха, по-прежнему лежало за идолом. На его лице застыла страдальческая гримаса.

Лола сидела, прислонившись к стене моего кабинета. Она была в шоке. Она все время дрожала и бормотала что-то непонятное.

В ожидании приезда полиции я не терял зря времени. Я скопировал видеозаписи с компьютера на DVD, потом спрятал диски в багажнике скутера. Это не было сокрытием улик в полном смысле этого слова, потому что я собирался признаться полицейским, что записал все происходившее на жесткий диск. Просто мне тоже хотелось понять, что тут делал убийца. Мне казалось, что я имею на это полное право. В конце концов, я сам чуть было не погиб.

Убийца Сэма лежал на спине в самом центре зала. В его груди зияла огромная дыра. В нее почти что входил кулак. Нагнувшись над трупом, я рассмотрел кусок, оставшийся от сердца, размером не больше мячика для гольфа.

На полу под трупом растекалась большая лужа крови. В радиусе двух метров были разбросаны десятки фрагментов плоти разной величины. Мне никогда бы и в голову не пришло, что в человеческом теле может быть столько всякой всячины.

Если бы не чудесное вмешательство Лолы, я бы умер. Этот тип, безусловно, был профессионалом. Ему хватило нескольких секунд, чтобы вывести меня из игры. Я до сих пор оставался под впечатлением от той легкости, с которой ему удалось меня обезоружить.

Он пришел сюда не просто для того, чтобы зарезать плохого художника и попытаться сделать то же самое с хозяином галереи. Сэма можно было бы убрать десятками разных способов. Например, выстрелить ему в голову, когда он выходил из гостиницы, или подсыпать яда в его колу.

Что касается меня, то я представлял собой еще более легкую мишень. Моя неспособность к самозащите доходила до смешного.

Через пять минут после вызова в галерею вошли два полицейских и взяли меня на мушку. Я объяснил им, что в этой истории я был положительным героем, а герой отрицательный в настоящее время на всех парах несется по дороге, ведущей прямиком в ад, а потом попросил о встрече с капитаном уголовной полиции, которая допрашивала меня накануне. Я не знал ее фамилии, но вряд ли в убойном отделе работали десятки хорошеньких девушек.

После двух часов и тридцати телефонных звонков она наконец появилась.

– Если бы вы сказали мне, как вас зовут, мне было бы проще связаться с вами, – заявил я, как только она вошла.

– Если бы вы прекратили устилать свой путь трупами, мне было бы проще работать, – ответила она, не раздражаясь. – Что случилось?

Я указал пальцем на две белых простыни на полу, одну – в центре зала, другую – за идолом «Кэмпбелл». На той, что прикрывала тело убийцы, проступили широкие алые полосы. Инспекторша нагнулась и приподняла простыню. И восхищенно присвистнула.

– «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра... Это не шутки. В следующий раз приберегите свое оружие для охоты на слонов. Этой красотой мы вам обязаны?

Циничная и хорошенькая... И к тому же в кожаных брюках в облипку. Да, я просто влюбился в эту девицу.

В других обстоятельствах мы бы отлично поладили. Впрочем, произошедшая бойня гарантировала, что в ближайшие дни она от меня не отстанет, и эта перспектива меня вовсе не пугала.

Я помотал головой и показал на Лолу, по-прежнему сидевшую у стенки кабинета; по бокам от нее стояли два санитара. Конечно, мне очень хотелось снять с Лолы ответственность, но я понимал, что видеозапись покажет, кто именно произвел выстрел.

Я не очень за нее волновался. Тут, несомненно, речь шла о самообороне. Меня больше беспокоило, насколько быстро она сумеет оправиться в психологическом плане. С того момента, как Лола нажала на курок, она не произнесла ни одного осмысленного слова. Она перестала дрожать только после укола транквилизатора. Теперь она находилась в полной прострации.

Следовательница направилась ко мне, за ней по пятам семенил безвкусно одетый старикан, похожий на Бадди Холли, только классом ниже. Она встала прямо передо мной, скрестив руки на груди. Ее подручный маячил позади нее, сжимая в руке маленькую черную записную книжечку. Казалось, ему интересно следить за ходом событий.

Девушка не собиралась щадить меня. Ее сухой тон наводил на мысль о том, что на мою скромную персону вот-вот посыплются новые неприятности.

– Мне кажется, что в последнее время ваша жизнь изобилует неожиданными происшествиями, господин Кантор. Может быть, расскажете нам все в подробностях? Буду признательна, если вы ничего не забудете.

– Боюсь, что рассказ окажется очень длинным.

– Ничего страшного. У нас целая ночь впереди, правда, комиссар Лопес?

При этих словах уголки ее губ дрогнули в улыбке. Несмотря на трагизм ситуации, я почувствовал, как у меня по затылку пробежала сладкая эротическая дрожь.

26

Отец поставил передо мной чашку с дымящимся кофе, и его простой запах немного сгладил впечатления от этой несчастной ночи.

Инспекторша, отпустившая меня только на рассвете, в конце концов все же представилась. Сара Новак. Имя вполне соответствовало ее противному характеру.

Вообще, она уже не казалась мне такой привлекательной. Она измотала меня бесконечными вопросами и попытками воссоздать происшедшее. Мне приходилось по десять, по двадцать раз повторять один и тот же жест, а она рассматривала сцену с одной стороны, потом с другой, под новым углом. Я так устал, что меня уже не возбуждали ее кожаные брюки.

А ведь я в самом начале допроса сказал ей, что все случившееся заснято камерами. Достаточно открыть мой компьютер, и вся последовательность событий будет как на ладони.

Это ничего не меняет, объяснила она. Ей нужно все увидеть изнутри. Чтобы продвинуть расследование. Так всегда делают в случаях убийства. Ее спутник покивал головой в знак согласия, вытащил из кармана сигариллу и вышел покурить на улицу.

Я с завистью смотрел ему вслед. При том, как обходилась со мной капитан Новак, несколько хороших затяжек конопли мне не повредили бы. Даже Лола не имела такой предрасположенности к психологическим пыткам.

На самом деле она преследовала только одну цель – поймать меня на какой-нибудь нестыковке. От ее внимания не ускользали даже мельчайшие изменения моей жестикуляции, и она тут же показывала мне свои записи, спрашивая, действительно ли я уверен в том, что все происходило так, как я описываю.

А мог ли я в чем-то поручиться? Ведь все случилось так быстро... Нож, приставленный к горлу Лолы, отлетающий в сторону «магнум», лезвие, скользящее по моей коже, оглушительный грохот, потом кровь, текущая по моему лицу, и тяжесть трупа, под которым я задыхался, – это заняло меньше минуты. И в тот момент я думал только о том, как бы спасти свою шкуру, а не о том, чтобы запомнить все движения убийцы.

Когда капитан Новак наконец отпустила меня, на горизонте уже показались первые лучи солнца. Лолу уже давно увезли в больницу. Я оставил полицейским вторую связку ключей от галереи и вдруг очутился на улице совершенно один, не представляя себе, куда идти.

В одно мгновение я превратился в того растерянного и перепуганного мальчугана, которому двадцать пять лет назад сказали, что он больше никогда не увидит свою маму. И, как и тогда, я бросился за спасением к единственному человеку, способному хоть немного успокоить меня.

Тупо глядя в пустоту, я принял обжигающую чашку из рук отца. Он прекрасно понимал, что я нуждаюсь в тишине, и не задавал никаких вопросов. Когда я поднес чашку к губам, меня вдруг задним числом охватил дикий страх. Ведь я был на волосок от смерти. Если бы Лола промахнулась или если бы револьвер отлетел на метр дальше, вместо убийцы в ящике морга сейчас лежал бы я.

Я закрыл глаза. Глухой грохот выстрела снова прозвучал у меня в голове, словно удар грома. Продырявленное тело киллера вновь и вновь падало на меня, придавливало меня своей неподвижной массой. Я задыхался, не в силах отделаться от этого кошмара.

Острый вкус крови разлился по языку, распространился на нёбо. Я отпил еще глоток кофе, чтобы избавиться от него. Кипящая жидкость обожгла мои вкусовые рецепторы, и на какое-то время воспоминание о трупе, развороченном пулей из «магнума», отступило. Я нисколько не сомневался в том, что скоро оно вернется ко мне. Кроме того, я никак не мог забыть страдальческую гримасу, исказившую черты Бертена.

Бедный Сэм. Умереть в одиночестве – что может быть страшнее для такого клоуна?

В дверь позвонили. Отец пошел открывать. На пороге стоял Дмитрий. Не говоря ни слова, он подбежал и обнял меня. Я разбудил его звонком, у него даже не было времени привести себя в порядок. Он просто натянул свитер с капюшоном от «Гэп» и широченные слаксы. Мне приятно было увидеть его даже в этом прикиде подростка из пригорода. Я сразу же почувствовал себя лучше.

Дмитрий был самым старым из моих друзей. Я знал его уже лет десять. Мы познакомились в коммерческой школе, где тогда оба учились, и сразу же прониклись симпатией друг к другу.

На фоне других моих соучеников Дмитрий казался инопланетянином. Мало того, что он совершенно не признавал никаких авторитетов и не желал одеваться в соответствии с нормами, принятыми в то время и в той среде, так он еще и страдал хронической летаргией. Я не припомню ни одного случая за два года, когда он встал бы раньше полудня, так что ритм его жизни оказался совершенно несовместимым с ритмом учебного заведения.

Не будь Дмитрий таким способным, его вытурили бы уже на втором курсе. Но он, с его талантами, мог бы продать портрет Саддама Хусейна президенту США, а потом еще спекульнуть вырученными долларами. Однако, вместо того, чтобы употребить свое дарование на построение сложных финансовых схем для какой-нибудь многонациональной корпорации, он предпочел использовать его на благо широкого круга заинтересованных лиц.

Итак, он с успехом посвятил себя импорту и экспорту психотропных веществ. Он предлагал безупречную продукцию по весьма конкурентоспособным ценам и сумел создать компактную и эффективную сеть для ее распространения. И поскольку ему хватало здравого смысла не ущемлять интересы крупных поставщиков, действовавших в парижском регионе, он избегал и основных неприятностей, связанных с такого рода деятельностью.

Дмитрий зарабатывал больше всех остальных моих старых приятелей. Когда-то он предлагал мне войти с ним в долю, но необъяснимое уважение к закону заставило меня отступить в последний момент. В конце каждого квартала, когда наступало время подводить итоги деятельности галереи, я был готов кусать локти, сожалея о том решении.

Дмитрий не понимал моих моральных терзаний. Он не усматривал в своей деятельности никакой угрозы для общества. Он считал себя простым поставщиком счастья, теоретически заслуживающим не большего порицания, чем Мадонна или Кристина Агилера. Во всяком случае, менее опасным для либидо подрастающего поколения.

И кроме того, он в одиночку делал для экономики развивающихся стран больше, чем многочисленные альтерглобалисты. Его коммерческая деятельность способствовала ускорению движения капиталов, благодаря чему крестьяне колумбийской деревушки, где он дважды в год закупал гашиш, смогли купить новый насос для орошения полей. Этого хватало, чтобы он не мучился угрызениями совести.

– Я рад, что ты жив, – сказал он наконец. – Как Лола?

– В порядке. Во всяком случае, физически. Наконец-то ей удалось реализовать свою давнюю мечту и выстрелить по живой мишени, но это оказалось не так забавно, как она себе представляла. Ей, конечно, потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Видел бы ты грудь этого типа... Пуля вырвала ему полсердца и здоровенный кусок легких. Тошнотворное зрелище. Меня, кстати, и стошнило.

– Лола еще в больнице? – не унимался Дмитрий, готовый приложить все усилия, лишь бы поставить красотку на ноги.

Я кивнул.

– Ее, по идее, выпишут завтра. Когда она будет в состоянии отвечать на вопросы легавых.

Эти слова, казалось, принесли Дмитрию облегчение.

– Займемся делом?

– Давай. Ты комп принес?

Дмитрий достал из сумки ноутбук. Последняя модель «Сони». Хромированная боевая машина за четыре тысячи евро с огромным экраном. Когда Дмитрий включил это чудо, по бокам у него замигали разноцветные диоды, а из чрева полились звуки припева «Таkе my breath away». На этом демонстрация силы закончилась, хотя я ждал, что теперь компьютер завибрирует и начнет с оглушающим завыванием плеваться огнем.

Я протянул Дмитрию первый из двух DVD, тот, на котором была запись с камеры в моем кабинете. По всей вероятности, именно на этом диске находилось все самое интересное. На втором, с камеры, установленной у входной двери, убийца будет виден со спины. Я решил, что воспользуюсь им для пополнения полученной информации.

Дмитрий вставил диск в компьютер. На экране появилось немного размытое изображение. Камера включилась на запись, как только открылась дверь в галерею. В первые секунды мы видели только движущиеся тени, а потом чья-то рука нажала на выключатель, и резкий свет плафонов залил комнату.

Тогда мы увидели двух людей, направлявшихся друг за другом к моему кабинету. Сэм шел первым, его легко было узнать по всклокоченной гриве. Второй человек, заслоненный его высокой фигурой, появлялся лишь изредка.

Сэмюэль Бертен приблизился к кабинету. Его лицо, смотревшее прямо в объектив камеры, выражало отчаянный страх. У него уже явно не оставалось надежды выйти живым из галереи.

Дальше события развивались так, как я и предполагал. Оказавшись у прозрачной двери, убийца знаком приказал Сэму отпереть ее. Тот ответил ему беспомощным жестом. Киллер приставил револьвер к виску несчастного, дрожавшего всем телом. Потом он показал Сэму на что-то, находившееся за дверью. Сэм зашевелил губами и помотал головой.

Тогда неизвестный вынул нож и перерезал ему горло от уха до уха. Он проделал это не колеблясь, уверенным и точным жестом. Жестом специалиста по убийствам.

Бертен не сразу рухнул на пол. Несколько секунд он шатался, потом замер, поднеся руки к шее. Киллер поддержал его под мышки, чтобы не дать упасть, а потом оттолкнул в сторону. Сильная струя крови ударила в боковую стену галереи.

Спрятав труп за идолом «Кэмпбелл», убийца двинулся к выходу, вырвав по дороге телефонный шнур, проходивший по плинтусу. Дойдя до двери, он сорвал со стены выключатель и одним взмахом ножа перерезал провода. Экран почернел.

Дмитрий восхищенно присвистнул:

– Вот это сила! Ты знаешь, что это значит?

– Профессионал? Ты это имеешь в виду?

– Ага, без сомнений. Он все время держал ситуацию под контролем, не психовал. Бертен ничего не мог сделать, чтобы спасти свою шкуру. Хочешь посмотреть дальше?

Я отрицательно мотнул головой.

– Промотай-ка немного назад, – сказал я Дмитрию. – Если можно, найди кадры с его лицом. Пусть даже размытые, неполные, все равно.

Дмитрий включил ускоренную перемотку. Кадры мелькали в обратном направлении, пока он не нажал на кнопку «стоп». Потом он что-то настроил и повернул компьютер ко мне:

– Нам повезло: он поднял глаза к камере как раз в тот момент, когда зарезал Бертена. Ненадолго, но лицо видно почти целиком.

– Можешь увеличить картинку?

– Бога ради.

Спустя минуту черты убийцы вырисовались передо мной таким крупным планом, что занимали почти весь экран. Сильно разреженные точки придавали ему призрачный вид. Он выглядел еще более пугающим, чем был на самом деле.

– Ты раньше когда-нибудь видел этого типа?

Нет, я никогда его не встречал. Я уставился на экран, надеясь проникнуть в тайну этого бесплотного лица. Никаких отличительных черт, никакого шрама, никакой особой приметы. Полная анонимность.

– Кофе все будут? – спросил отец из кухни.

– С удовольствием, – ответил за меня Дмитрий.

Вдали звякнули две чашки, потом открылась одна из створок двери. Старый паркет заскрипел под неуверенными шагами моего отца.

– Это вас взбодрит, мальчики, – сказал он, входя в комнату.

Я повернулся к нему, чтобы помочь поставить поднос на стол. И тут я увидел, что отец окаменел. Он замер, вперившись в экран компьютера, а его лицо покрылось мертвенной бледностью.

Я не успел подхватить поднос, и осколки посуды с громким звоном разлетелись по комнате.

27

Крохотная красная лампочка замигала на телефонном аппарате, сигнализируя о входящем вызове. Мужчина, поморщившись, поглубже вжался в свое красное бархатное кресло.

Он уже знал, чей голос услышит в трубке. Этот номер был известен только одному человеку.

Жестом он приказал выйти всем, находившимся в комнате. Они бесшумно повиновались, оставив его одного среди полотен великих мастеров и мебели из драгоценных пород дерева.

Уже целую неделю он ждал этого звонка. От успеха его эмиссаров зависело очень многое. По сути дела, будущее Запада. И кроме того, его собственное будущее.

Он медленно выдохнул, чтобы справиться с напряжением, и поднес трубку к уху.

– Все улажено, да?

Смущенное молчание собеседника не обнадеживало.

– Ваш агент не справился, – сказал тот после паузы.

– Кантор еще жив?

– И невредим.

– Но по крайней мере, вы взяли то, что мне нужно?

– Нам удалось узнать код первой двери, но со второй не получилось. Вам придется найти нового киллера. Этому не хватило самой элементарной осторожности. Он умер на месте. Я спрятался на другой стороне улицы, я ничего не мог сделать.

Ответом было яростное рычание:

– Восхищаюсь вашей способностью сохранять хладнокровие даже в наихудшей ситуации. Вы можете забрать его тело?

– Полиция приехала раньше, чем мне удалось навести порядок, но вы не беспокойтесь. Они не смогут ни о чем догадаться. Все было полностью вычищено. Его досье убрали из всех баз данных, даже из интерполовской. Данные антропометрии, исследование зубов, отпечатков пальцев и даже ДНК ни о чем не скажут. Ваши деньги были потрачены с умом. Этот труп – труп призрака.

– Какая жалость... Он мог бы работать еще годика четыре, а то и больше...

– Но все равно пора было подумать о замене. Я достаточно хорошо знаю вас, вы всегда опережаете события. И я уверен, что у вас есть кто-то в запасе. Активируйте его и отправьте закончить работу.

– Его преемники еще не готовы. Эта досадная задержка серьезно повредит моим планам. Я очень недоволен. Вам поручили контролировать проведение операции, и вы заверяли, что все пройдет удачно.

– Успокойтесь. Безнадежных ситуаций не существует. Вы же сами меня этому учили.

– На сей раз я в этом не так уверен. Я полагал, что вы также научились быть точным и продумывать все детали. Совершенно очевидно, что мои уроки не принесли должных плодов. Ваша достойная сожаления неловкость начинает меня утомлять. Быть может, вы ведете двойную игру?

– Как такое могло прийти вам в голову? Неужели вы усомнились в моей преданности?

– Если бы я так не нуждался в вас, ваше тело уже давно было бы погребено под несколькими тоннами бетона. Вы по-прежнему ведете себя как дилетант и легкомысленный человек. И заметьте, это началось не вчера... Если бы вы не солгали мне двадцать пять лет назад, все было бы иначе.

– Это было всего лишь умолчание. Грешок, не заслуживающий вечного проклятия.

– Я не грожу вам проклятием, дорогой мой. К сожалению, я не обладаю такой властью, пока, во всяком случае... Но я хотел бы сделать вам, скажем так, небольшое предупреждение на случай нового провала. Я знаком с одним человеком, он мастерски владеет молотком. Вам будет очень больно, когда он размозжит вам коленные чашечки. Вы больше никогда не сможете ходить, но, в конце концов, это не самое главное. Вы ведь сможете служить мне и дальше, сидя в инвалидной коляске? Я ясно выразился?

– Вполне. – Голос в трубке зазвучал глуше. – Не беспокойтесь, я все исправлю.

– Очень на это рассчитываю. Даю вам еще два дня на реабилитацию. А не справитесь – бегите без оглядки. У меня есть связи во всем мире. И я разыщу вас даже в глуши амазонских джунглей.

Он помолчал. Ему хотелось, чтобы собеседник до конца осознал, что с ним не шутят.

– Два дня. И действовать вы должны в одиночку.

– Не волнуйтесь. Этого мне вполне хватит. Вы по-прежнему хотите, чтобы я убрал Кантора?

Мужчина погладил распятие, лежавшее перед ним на столике, как делал каждый раз, когда ему предстояло принять важное решение. Он никак не предполагал, что его агента может постичь такая неудача. Ведь тот обладал всеми качествами наемного убийцы: отличные физические данные в сочетании с полным отсутствием совести и прекрасным владением всеми техниками боевых искусств. С его ответственным отношением к делу и уникальной приспособляемостью он был совершенным орудием смерти.

Вряд ли этот Кантор стоит того, чтобы он, в своем стремлении убить его, рисковал еще одним подручным. Но, оставаясь живым, Кантор потенциально опасен. Если он все поймет, ущерб будет невозместимым. А парень он, судя по всему, умный, весь в отца. Рано или поздно один из них догадается, в чем дело.

– Я не могу принять решение, – признался он наконец. – Что вы об этом думаете?

– До сих пор никто не понял, что именно мы искали в галерее. Если он умрет, полиция может задуматься над тем, каковы наши истинные цели.

– Вы правы. Может быть, разумнее попытаться убедить Кантора, чтобы он сам мне это принес. К счастью, я предусмотрителен. Я уже начал небольшую операцию, которая должна навести его на такую мысль. Пару дней назад я встречался с одним из наших друзей в правительстве. Как вы думаете, насколько Кантор любит своего отца?

Собеседник сразу же понял, что скрывается за этим вопросом.

– Замечательно придумано. Вы не перестаете удивлять меня.

– Избавьте меня от вашей лести. У вас есть два дня, чтобы навести порядок, а потом возвращайтесь сюда. Кое-кто не должен разговаривать с полицией. Вы понимаете, о ком я?

– Конечно. Это будет проще, чем с Кантором.

– Отлично. И вот еще, последнее: я советую вам больше меня не разочаровывать. Вы очень дорого заплатите за это, а вы знаете, как мне ненавистно насилие. Не вынуждайте меня поступать наперекор себе.

Не утруждась прощанием с собеседником, мужчина положил трубку. Эта неудача подействовала на него угнетающе.

Он нажал кнопку, спрятанную под мраморной столешницей. Дверь тут же распахнулась, и невозмутимый мажордом поставил перед ним чашку с густой темной жидкостью.

Кофе похож на жизнь – такой же непроницаемо черный. И, как и жизнь, кофе не терпит подделок. Если его правильно приготовить, это будет восхитительный нектар. Но достаточно допустить малейшую ошибку в дозировке, и он утратит всякий вкус или, наоборот, станет чудовищно горьким. Мужчина осушил чашку одним глотком, поставил ее обратно на стол и кончиками пальцев потер виски. С каждым часом его возможности таяли.

Никогда прежде он не чувствовал, что время так безжалостно.