Текст книги "«Симпсоны» как философия"

Автор книги: Раджа Халвани

Соавторы: Эон Скобл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Мы также должны помнить, что, когда Гомер поступает правильно (особенно если дело касается семьи), часто ему приходится бороться со своим желанием поступить иначе. Оба раза, когда он покупал Лизе саксофоны, ему приходилось не без труда отказываться от намерения приобрести вместо них кондиционер (Lisaʼs Sax [181]). Иногда, несмотря на имеющееся представление о том, что нужно сделать, он предпочитает поступить иначе, проявляя качество, которое греки называли akrasia, то есть «слабость воли». Например, в эпизоде War of the Simpsons [33] он отправляется рыбачить на озеро Кэтфиш[24]24
  Catfish – сом (англ.).


[Закрыть], хотя знает, что должен уделить все свое внимание Мардж и спасению своего брака.

Гомер – не добродетельный человек. Он демонстрирует свою порочность, когда дело касается пристрастия к еде и выпивке. Что касается других сфер жизни, он колеблется между воздержностью и невоздержностью. Разумеется, это означает, что предложенная Аристотелем классификация типов характеров слишком абстрактна, нереалистична или упрощенна, ведь она носит логический характер, не представляя собой описание всех существующих типов людей. Гомер проявляет разные типы характеров в разных областях жизнедеятельности.

Вывод: как важно быть Гомером

В начале этого эссе утверждалось, что в Гомере Симпсоне есть что-то восхитительное в моральном отношении. Но как это возможно, если Гомер не добродетелен? Ведь если нравственным образцом может быть только добродетельный человек, а Гомер таковым не является, то утверждение, что его моральный облик очаровывает, кажется явно ложным. Более того, даже если мы не считаем Гомера злонамеренным и учитываем его неспособность (по крайней мере, в основном) контролировать процесс формирования своего характера, этих факторов недостаточно, чтобы признать его моральное обаяние. Чтобы придать моему высказыванию правдоподобность, необходимо указать еще на что-то, причем этим «что-то» не может быть тот факт, что Гомер иногда поступает верно, поскольку утверждение касается его самого, его характера, а не подмножества его действий.

В эпизоде Scenes from the Class Struggle in Springfield [142] Мардж понимает, что ошибалась, пытаясь переделать домашних по образцу элитарного общественного круга, в который она недавно вступила. Принимая членов своей семьи такими, каковы они есть, Мардж перечисляет их симпатичные качества (она, впрочем, не смогла припомнить, что ей нравится в Барте). Качество Гомера, которое она называет, – непосредственность[25]25
  In-your-face humanity (англ.).


[Закрыть]. Именно оно, истолкованное достаточно широко, поможет объяснить, чем именно Гомер нравственно привлекателен.

Это качество не просто объемлет черты характера, позволяющие Гомеру делать на людях то, чего многие из нас (в той или иной степени) постеснялись бы (например, срыгивать, пускать газы, чесать зад, объедаться до отвала и упиваться до потери чувств). Если бы дело ограничивалось этим, Гомер оставался бы простым хамом. Но оно включает также свойственную Гомеру любовь к жизни и умение наслаждаться ею в самых простых вещах. При этом он практически не обращает внимания на то, что думают окружающие. Гомеру, в общем, нет дела до этикета или чужого мнения. Он стремится наслаждаться жизнью (как он ее понимает) на полную катушку. Это жизнелюбие Гомера стихийно; он, возможно, даже не сознает его, однако оно проявляется в его действиях, установках, в беззлобном и бесхитростном (быть может, даже инфантильном) поведении. Действительно, проявления жизнелюбия Гомера можно наблюдать в большинстве приведенных в этом эссе примеров. Если мы учтем тот факт, что Гомер – представитель «верхушки нижнего слоя среднего класса», работающий на промышленном предприятии под гнетом тирании безжалостного капиталиста, а также то, что Гомер живет в Спрингфилде – городе, где немудрено усомниться в ценности жизни, – то получим человека, в котором есть много обаятельного. Данное качество (давайте называть его «любовь к жизни», памятуя, как описал его Нед Фландерс – «пьянящая жажда жизни», Viva Ned Flanders [213]), объясняющее, чем нас восхищает Гомер, само по себе не является добродетелью. Дело не в том, что его нет в списке Аристотеля, а в том, что, как всем известно, без должного контроля такое качество может оказаться опасным как для окружающих, так и для самого носителя (что, как мне кажется, имеет место в случае Гомера). Подобно честолюбию, оно является позитивной, достойной восхищения чертой, и если человек не злоупотребляет им, оно улучшает качество его жизни, делая ее более приятной. Одновременно окружающие начинают предпочитать общество такого человека, и не только из-за желания «заразиться» этим чувством, но и просто потому, что находиться рядом с таким человеком приятно. Если качества, способствующие счастью человека и его общему благополучию, можно справедливо назвать моральными, тогда любовь к жизни вполне подпадает под это определение, при том условии, что оно контролируется и применяется с рассудительностью. В случае Гомера данное качество не сдерживается разумом и отличается особенностями, делающими обладание им опасным. Но мы все же восхищаемся Гомером за то, что в нем такое качество, сохраненное вопреки всем неблагоприятным условиям, есть[26]26
  Среди неблагоприятных условий: скромное умственное развитие и финансовое положение, а также спрингфилдское окружение. Мы также должны помнить, что можем восхищаться характером Гомера в силу других причин. Самая очевидная – он очень смешной. Кроме того, мы можем быть благодарны ему за то, что обнаруживаем в нем в гипертрофированном виде собственные наклонности.


[Закрыть].

Кроме того, данное качество, будучи у Гомера необузданным, заставляет его прямо, без обиняков заявлять о своих желаниях. Там, где другие плетут интриги и хитрят, надевая маски социальных конформистов, Гомер открыто, честно и даже грубо дает понять, кто он такой, чего хочет и что думает о других. Ему известна собственная ограниченность, он по-своему любит свою семью и не способен скрывать свои чувства.

Я не хочу, чтобы меня неправильно поняли. Я не утверждаю, что Гомер достоин восхищения, а лишь говорю, что у него есть восхитительное качество. Есть соблазн принять последнее за первое, что объясняется следующим. Во-первых, хотя Гомер не добродетелен, он все же не злобен и не порочен (за исключением того, что касается его телесных страстей). Во-вторых, тот факт, что Гомер любит жизнь, несмотря на скромные финансовые возможности и то обстоятельство, что он рос и живет в Спрингфилде (что не улучшает качество его жизни), может склонить нас к мысли, что он достоин восхищения уже в силу умения сохранить любовь к жизни вопреки всем трудностям. Но такому соблазну поддаваться нельзя по трем причинам.

Во-первых, как уже подчеркивалось выше, свойственная Гомеру любовь к жизни не контролируется разумом, а это может делать ее опасной. Во-вторых, если кто-то наслаждается своей жизнью – это еще не значит, что она насыщенна. Представьте себе человека, который только и делает, что считает травинки или собирает пробки от бутылок и при этом совершенно счастлив, но неспособен к достижению более значимых целей. Независимо от того, насколько счастлив этот человек и в какой мере он наслаждается своей жизнью, мы не рискнем сказать, что он проживает ее хорошо. Опираясь на приведенные выше примеры, можно сказать, что Гомер явно способен вести лучшую жизнь. В-третьих, есть и логическая причина: обладание великолепным качеством еще не делает человека достойным восхищения. Преступники часто проявляют храбрость в опасной ситуации, и хотя данное качество достойно восхищения, мы обычно не восторгаемся преступниками. Именно поэтому о жестоком человеке иногда говорят: «По крайней мере, он последователен», тем самым, признавая, с одной стороны, что последовательность – это достойное восхищения качество, а с другой – что само по себе оно не делает его обладателя выдающейся личностью.

Кроме того, достаточно немного подумать, чтобы понять: Гомер вообще недостоин восхищения как личность. Он не добродетелен, и один этот факт ставит крест на любой серьезной попытке оценить Гомера в целом как замечательного человека. Тем не менее иногда недобродетельных людей все же считают достойными восхищения, если они как-то компенсируют недостаток добродетели (скажем, создавая произведения искусства). В качестве примера традиционно приводят художника Гогена, который бросил на произвол судьбы семью и отправился на Таити писать картины. Но такие смягчающие обстоятельства не обнаруживаются у Гомера. Разве он подарил миру нечто нетленное, что могло бы компенсировать недостаток добродетели и заслужить право называться «восхитительным»?

И все же его любовь к жизни – это замечательное качество. Такой вывод нетривиален, поскольку многие и многие не усматривают в Гомере ничего, кроме шутовства и распущенности. Более того, в наш век политкорректности, ритуальной вежливости, нежелания судить других, одержимости заботой о физическом здоровье и пессимизма касательно того, что считать хорошим и приятным, его любовь к жизни кажется особенно важной. В такие времена Гомер Симпсон, приклеивший к бамперу своей машины надпись «Холостой и нахальный», насмехается над такими «истинами», чем и выделяется. Он неполиткорректен, с радостью судит других и уж точно не беспокоится о своем здоровье. Эти качества не делают Гомера замечательной личностью, но заставляют нас признать за ним кое-что достойное восхищения и, что еще важнее, заставляют скучать по нему и другим Гомерам Симпсонам этого мира.

2.
Лиза и американский антиинтеллектуализм
Эон Скобл

Отношение американского общества к понятию «интеллектуал» характеризуется то любовью, то ненавистью. С одной стороны, наблюдается уважение к профессорам или ученым, с другой – презрение к «башням из слоновой кости», в которых обитают «книжные черви», прохладное отношение к умным или образованным людям. Республиканские идеалы отцов-основателей требуют просвещения граждан, однако даже сегодня сколько-нибудь сложный анализ политических тем предается осуждению как «элитизм». Все уважают историков, однако их взглядами могут пренебрегать на том основании, что они «не более верны», чем мнение «простого трудящегося». Комментаторы-популисты и политики часто эксплуатируют это неприятие экспертов. Например, кандидат на выборах может критиковать своего оппонента, называя его «интеллектуальным элитистом», при этом сам он является, в сущности, продуктом сходной образовательной среды или полагается на советников, получивших престижное образование.

Примерно так же работники больницы могут консультироваться у специалиста по этике биологических исследований, а могут и отвергнуть коллективное мнение таких специалистов, указав на то, что биоэтика – наука слишком абстрактная и слабо связанная с реальной медицинской практикой. В самом деле, кажется, что большинство людей не прочь подкрепить свои позиции ссылкой на авторитет, но если такового не находится, то они обращаются к широкой общественности. Например, я могу добавить вескости своим аргументам, процитировав эксперта, который со мной согласен, но если эксперт считает иначе, я могу отмахнуться от него со словами «Да что он понимает!» или «Я вправе иметь свое мнение». Как это ни странно, антиинтеллектуализм все сильнее проявляют сами интеллектуалы. Так, в последнее время во многих университетах и студенты, и профессорско-преподавательский состав стали уделять гуманитарным наукам гораздо меньше внимания. Основной акцент делается на развитии программ профессиональной подготовки, на «актуальности», в то время как традиционные гуманитарные предметы считаются роскошью или неким довеском, а не обязательной составляющей образования, получаемого в колледже. В лучшем случае они рассматриваются как средства развития «универсальных навыков», таких как владение литературным языком или критическое мышление.

Похоже, идет процесс, напоминающий движение маятника: в 1950-х и начале 1960-х ученые пользовались огромным уважением, поскольку страна соревновалась с Советским Союзом в исследовании космоса. Сегодня кажется, что маятник изменил направление движения, и Zeitgeist[27]27
  Дух времени (нем.).


[Закрыть] требует считать все мнения равно справедливыми. Вместе с тем людей все еще интересует, что думают так называемые эксперты. На эту двойственность указывает даже беглый обзор телевизионных ток-шоу или писем читателей в газеты. На ток-шоу приглашают специалиста, поскольку, надо полагать, людям интересно ознакомиться с его мнением или анализом ситуации. Однако участники дискуссии или представители аудитории, несогласные с точкой зрения эксперта, часто утверждают, что их собственное мнение, их видение проблемы не менее значимо. В газете может существовать колонка аналитика, который изучает ситуацию и осведомлен о ней лучше среднестатистического человека, однако письма читателей часто опираются на подразумеваемое (или даже открыто высказываемое) утверждение, что «на самом деле никто ничего не знает» или «все дело в точке зрения, так что мое мнение правомерно». Это последнее основание особенно коварно: если бы все обстояло так, то из этого следовало бы, что мой взгляд столь же значим, как и взгляд эксперта, и вообще не размывалось бы такое понятие, как компетентность.

Итак, справедливо будет сказать, что американское общество неоднозначно относится к интеллектуалам. Кажется, что уважение к ним сплошь и рядом перемежается недовольством. Это сложная и важная общественная проблема, поскольку мы, похоже, стоим на пороге новых «темных веков», когда не только понятие компетентности, но и все стандарты рациональности окажутся под сомнением. Естественно, это повлечет значительные социальные последствия. Возможно, кого-то удивит то, что для изучения данного вопроса выбрано телешоу, которое, на первый взгляд, выражает идею «чем тупее, тем лучше», в действительности же двойственное отношение американцев к компетентности – одно из многих общественных явлений, которые с успехом иллюстрируются мультипликационным сериалом «Симпсоны»[28]28
  Не является ли сочинение эссе о телевизионном шоу проявлением антиинтеллектуализма со стороны доктора философии? Во введении мы утверждаем, что это не обязательно. Важно то, может ли шоу осветить некую философскую проблему или послужить доступным примером при объяснении чего-либо. Если бы мы желали стать на позицию антиинтеллектуализма, то отстаивали бы мнение, что все необходимые для жизни знания можно получить из телевизора, но такого мы, конечно, не говорим. Мы пытаемся воспользоваться популярностью данного сериала, для того чтобы привлечь людей к чтению книг по философии.


[Закрыть].

В «Симпсонах» Гомер является классическим примером болвана-антиинтеллектуала, равно как и большинство его знакомых, а также его сын. Но его дочь Лиза не только настроена в пользу интеллектуализма, но и умна не по годам. Она исключительно хорошо образованна и информирована, часто оказывается сообразительнее окружающих. Естественно, другие ученики школы ее за это высмеивают, а взрослые, как правило, игнорируют. С другой стороны, она обожает ту же телепередачу, что и ее брат, – бессмысленно жестокий мультик. Я считаю, что восприятие ее другими персонажами отражает любовно-ненавидящее отношение американского общества к интеллектуалам[29]29
  Интеллектуалы и эксперты – это, конечно, не одно и то же. Многие интеллектуалы не являются экспертами в чем-либо. Но я подозреваю, что антипатия к тем и другим имеет общие корни, и люди, склонные отталкивать или презирать их, не заметят никакой разницы.


[Закрыть]. Прежде чем выяснить, как это происходит, давайте пристальнее взглянем на проблему.

Ложный авторитет и подлинная компетентность

Вводный курс логики называет ошибкой «ссылку на авторитет», однако люди часто понимают это правило не вполне корректно. С точки зрения логики нельзя утверждать, что суждение является истинным только потому, что его разделяет некий уважаемый человек, но к авторитетному мнению чаще обращаются для того, чтобы продемонстрировать наличие оснований для признания суждения правомерным, нежели чтобы доказать его верность. Как и в случае прочих заблуждений, связанных со ссылкой на авторитет, проблема большинства обращений к экспертному мнению заключается в их неуместности. Например, в действительно субъективных вопросах, таких как выбор пиццы или напитка, обращение за советом является неуместным, поскольку вкусы людей могут различаться[30]30
  Это никак не касается доводов в пользу или против наличия объективных критериев для оценки вкуса пищи. Просто мы стараемся различать явления: одно дело, когда Смит предпочитает шоколад ванили, и совсем другое, когда Джонс прибегает к убийству вместо убеждения.


[Закрыть]. Кроме того, было бы ошибкой полагать, что если человек является авторитетом в одной области, то его мнение окажется верным и в остальных вопросах. Иллюстрацией к этому может служить то, как знаменитости рекламируют продукты, не имеющие отношения к сфере их деятельности. Например, реклама пива Duff от лица Троя Мак-Клюра не является обоснованной отсылкой к авторитетному мнению, поскольку актер не обязательно является знатоком пива. (Даже большой опыт не гарантирует компетентности – Барни также не разбирается в пиве.) В других случаях обращение к авторитетному мнению неуместно потому, что некоторые проблемы нельзя решить, призвав на помощь экспертов; виновата в этом не субъективность поставленных вопросов, а невозможность дать на них ответ. Пример – будущее научно-технического прогресса. Здесь можно вспомнить высказанное Эйнштейном в 1932 году утверждение: «Нет ни малейшего признака того, что удастся извлечь [ядерную] энергию»[31]31
  Цит. пo: CerfC, Navasky V. The Expert Speak. New York, 1984. P. 215.


[Закрыть].

Несмотря на все эти скептические замечания по поводу обращения к авторитету, следует помнить, что некоторые люди все-таки больше знают об определенных вещах, чем другие, и во многих случаях владение соответствующими знаниями является веским основанием доверять человеку. Например, поскольку я не знаком с первоисточниками, повествующими о Марафонской битве, то приходится положиться на то, что говорят другие люди, и тогда следует обратиться к историку, а не к врачу[32]32
  Конечно, возможны исключения, и врач, увлекающийся историей, также может оказаться знатоком Марафонской битвы, но в данном случае я подразумеваю врача как такового.


[Закрыть].

Часто людям не нравится «мудрствование», особенно применительно к нравственным или общественным идеалам. Они могут сказать: да, есть специалисты по греко-персидским войнам, но они не всегда способны помочь нам разобраться в современной мировой политике. Пусть вы знаток этики Аристотеля, но это не дает вам права указывать, как мне жить. Такого рода неприятие мнения экспертов отчасти является следствием демократического режима, и данная проблема не нова – о ней рассуждали философы еще во времена Платона. Поскольку демократия каждому дает право голоса, можно прийти к выводу, что все голоса одинаково ценны. Демократии склонны оправдываться с помощью сравнения с аристократиями или олигархиями, которым они противостоят или приходят на смену. Мол, в обществах, управляемых элитами, некоторые утверждают, что знают больше других, или даже провозглашают себя «лучшими людьми», в то время как мы, демократы, признаем всеобщее равенство. Но, разумеется, политическое равноправие не означает, что все обладают одинаковыми знаниями, и мало кто станет оспаривать это, когда речь пойдет, например, о слесарном деле или ремонте автомобиля. Однако никто (как говорят) не знает больше других о том, как нужно жить или что есть справедливость. Здесь возникает некий релятивизм: начав с отрицания правящих элит, которые, возможно, действительно не больше других знали о справедливости, мы доходим до отказа от самого понятия объективного мерила добра и зла. Хорошо то, что мне кажется хорошим, что хорошо для меня. Сегодня даже в высших учебных заведениях наблюдается тенденция оспаривать понятия объективности и компетентности. Утверждают, что нет единственно верных исторических исследований, есть лишь разные интерпретации истории[33]33
  Обратитесь, например, к книге Мэри Лефковиц (Lefkowitz M. Not Out of Africa. New York, 1996), в которой она рассказывает о своем опыте изучения античности, отстаивая стандарты рационального научного исследования в непростой области этноархеологии.


[Закрыть]. Невозможно правильное понимание литературного произведения, есть только разные интерпретации[34]34
  Редкий пример объективной художественной интерпретации – книга Уильяма Ирвина (Irwin W. Intentionalist Interpretation: A Philosophical Explanation and Defense. Westport, 1999). Ирония состоит в том, что понятия истины и компетентности оспариваются и в академических кругах (нет экспертов в вопросах нравственности). Среди гостей ток-шоу и в списках бестселлеров часто встречаются эксперты по межчеловеческим отношениям, гороскопам и потусторонним силам. Но я полагаю, что мнение таких экспертов учитывается лишь в том случае, если оно подтверждает ожидания человека, в противном же случае отвергается по соображениям, о которых я уже говорил. Следует отметить, что неприятие притязаний на знание в ценностной сфере отличается от неприятия притязаний на знание в естественно-научных вопросах. Интересно, однако, что мы видим и то и другое, а также необоснованные претензии на компетентность в самых разных неуместных вопросах.


[Закрыть]. Считается, что даже науки о природе являются ценностно нагруженными и необъективными[35]35
  Вспомним книгу под названием «Модные глупости: злоупотребление наукой интеллектуалами-постмодернистами» (Sokal A., Bricmont J. Fashionable Nonsense: Postmodern Intellectualsʼ Abuse of Science. New York, 1998). К написанию книги подтолкнула ставшая ныне известной мистификация Сокала, который написал фиктивную статью, охотно принятую редакторами научного журнала. Статья называлась «Нарушение границ: на пути к трансформативной герменевтике квантовой гравитации» (Social Text. 1996. 46–47. P. 217–252).


[Закрыть]. Итак, все эти факторы порождают среду, в которой понятие компетентности размывается, но в то же время можно наблюдать и противоположные тенденции. Если нет такой вещи, как компетентность, и все мнения одинаково верны, почему тогда в ток-шоу и списках бестселлеров так часто попадаются имена экспертов по вопросам любви и потустороннего мира? Зачем вообще смотреть эти шоу и читать книги? Зачем отправлять детей в школу? Ясно, что люди не перестали серьезно относиться к понятию компетентности и во многих случаях руководствуются именно им. Кажется, они частенько проявляют желание быть ведомыми. Некоторые критики религии считают, что это желание вызвано психологической потребностью, однако мы вполне можем найти подходящий пример в сфере политики. Людям нужны политические фигуры, «способные вести за собой»: есть проблема безработицы – может, кто-то знает, как ее решить? Этот человек лучше справится с работой президента, чем тот, потому что он знает, как побороть преступность и бедность, как укрепить нравственность наших детей и т. д.

Но в этих сферах весьма отчетливо проявляется двойственность отношения. Если кандидат Смит строит свою программу на компетентности и способности «делать дело», то кандидат Джонс, вероятно, назовет Смита представителем элиты и «умником». Мы нередко становимся свидетелями парадоксальных ситуаций, когда высказывания знаменитостей по политическим вопросам принимаются всерьез (как будто актерский или музыкальный талант придает больший вес политическим взглядам), в то же время над экспертами по государственному управлению зачастую посмеиваются. С чьими взглядами лучше знакомы американцы: Алека Болдуина и Чарльтона Хестона или Джона Роулза и Роберта Нозика?

Помимо политической компетентности, люди также ищут компетентности в технологических вопросах, относясь к ней с меньшей двойственностью. Большинство с готовностью признают, что не умеют чинить трубы, ремонтировать автомобиль или оперировать, с радостью предоставляя такую работу экспертам. В случае хирургии на ум приходит еще один пример двойственного отношения, когда люди отстаивают альтернативную медицину или духовное целительство, как бы говоря: «Да что знают эти врачи?» Это влияние модной в настоящее время тенденции, существующей в ученых кругах, согласно которой всякая наука считается ценностно-нагруженной и необъективной. Но никто не высказывается в пользу «альтернативного слесарного дела» или «духовного ремонта автомобилей», поэтому компетентность соответствующих специалистов принимается более охотно, а факт существования мастеров-самоучек не становится опровержением тезиса, поскольку самоучки причисляют себя к специалистам, а не объявляют профессионалов профанами. Кроме того, так как слесари и автомеханики реже претендуют на компетентность в других областях (в отличие, например, от хирургов, подвизающихся в качестве моралистов), то к ним относятся с меньшей подозрительностью или скептицизмом[36]36
  Так же отличается отношение масс к «авторитетам» и «интеллектуалам». Люди меньше склонны отвергать авторитетное или экспертное мнение в вопросе, который не кажется интеллектуальным. Например, все мы доверяем суждению водопроводчика в своей области. Но, разумеется, чтобы считаться экспертом, необходима некоторая степень интеллектуальности, поэтому такое разделение представляется ложным и, скорее всего, отражает мнения людей, нежели характеризует интеллектуальный уровень экспертов из числа ремесленников. Очевидно, что последние могут обладать мудростью, но их часто считают менее опасными для тех, кто не обладает мудростью. Это может быть следствием того факта, что когда мы говорим об «интеллектуалах» или «умниках», то даем общую характеристику, которая выделяет человека, в то время как говоря об «эксперте», мы лишь описываем отдельно взятое качество и поэтому чувствуем себя в меньшей опасности. Лиза интеллектуальна (то есть ценит стремление к мудрости), умна, но, строго говоря, не является «экспертом» в какой-либо области.


[Закрыть].

Мы восхищаемся Лизой или смеемся над ней?

Итак, американский антиинтеллектуализм распространен, но не повсеместен. Равно как и многие другие аспекты современного общества, эта тема служит в сериале «Симпсоны» пищей для сатиры. В семье Симпсонов только Лизу можно назвать интеллектуалом, но при этом рисуется не вполне идиллический ее портрет. В отличие от своего безнадежно невежественного отца, она часто знает верное решение проблемы, или более проницательно анализирует ситуацию (например, когда обличает политическую коррупцию[37]37
  Mr. Lisa Goes to Washington [37].


[Закрыть]), или отказывается от мечты иметь пони, чтобы Гомеру не пришлось трудиться на трех работах[38]38
  Lisaʼs Pony [43].


[Закрыть]. Когда Лиза обнаруживает правду и развенчивает миф о спрингфилдском Джебедии, многие ей не верят, однако Гомер признает: «В таких вопросах ты всегда права»[39]39
  Lisa the Iconoclast [144].


[Закрыть]. В серии Homerʼs Triple Bypass [70] Лиза уговаривает доктора Ника провести операцию на сердце, спасая тем самым жизнь отца. Но подчас ее интеллектуализм сам становится мишенью для шуток, как будто Лиза «чересчур» умна или просто склонна к назиданию. Например, ее принципиальное вегетарианство обличается как догматическое и непоследовательное[40]40
  Lisa the Vegetarian [133].


[Закрыть]; она использует Барта в научном эксперименте без его ведома[41]41
  Duffless [75].


[Закрыть], выказывая крайнюю самонадеянность, как и доктора в пресловутом исследовании Института Таскеджи[42]42
  Случай, когда доктора проводили эксперименты без согласия «участников», которых заражали сифилисом, не особенно заботясь об их здоровье. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Она вступает в футбольную команду, но затем оказывается, что для нее важнее высказывать свое мнение, нежели играть[43]43
  Bart Star [184].


[Закрыть]. Таким образом, хотя иногда ее мудрость действительно ценна, в некоторых случаях она кажется ханжеской или снобистской.

Популисты часто критикуют интеллектуалов, утверждая, что те «ничуть не лучше всех нас». Замысел этого нападения: если мне удастся показать, что предполагаемый мудрец «на самом деле» самый обычный человек, то мне необязательно уважать его мнение. Отсюда и присловье: «Эй, он надевает брюки так же, как и мы – каждую штанину по очереди». Значение этого алогичного вывода очевидно: «Он простой человек, как мы с тобой, так почему нужно трепетать перед его так называемой компетентностью?» В отношении Лизы нам показывают, что ей свойственны многие детские слабости: она развлекается вместе со своим братом, не отличающимся умственным развитием, просмотром бессмысленно жестокого мультика «Чесотка и Царапка»[44]44
  Хотя телевизионные переводчики окрестили мышь Itchy «Щекоткой», нам кажется куда более удачным имя «Чесотка», которое точнее отражает значение этого английского слова и, несомненно, больше соответствует характеру персонажа. – Примеч. перев.


[Закрыть], поклоняется идолу подростков Кори, играет со спрингфилдским аналогом куклы Барби – Малибу Стейси. Так что у нас есть возможность видеть в Лизе во многих отношениях обычную девочку, что дает основание не принимать ее интеллектуализм всерьез. Разумеется, она маленький ребенок, и можно утверждать, что это типичное для девочек поведение, но поскольку она часто выказывает себя не просто вундеркиндом, а исключительной мудрости человеком, то ее страсть к «Чесотке и Царапке» и Кори кажется подчеркнутой специально, приобретает большее значение. Лиза предстает воплощением логики и мудрости, но при том боготворит Кори, а это значит, что она «не лучше других». В серии Lisa the Skeptic [186] она остается единственным голосом разума в городе, все жители которого убеждены, что обнаружен «скелет ангела» (тогда как это мистификация), но когда скелет, как всем показалось, заговорил, Лиза испугалась не меньше других.

Отношение Лизы к Малибу Стейси становится центральной темой одного из эпизодов[45]45
  Lisa vs. Malibu Stacy [95].


[Закрыть], и даже в нем на передний план выступает двойственное восприятие обществом рационализма. Со временем Лиза понимает, что кукла не дает девочкам позитивного образца для подражания, и требует (даже помогает) разработать другую куклу, которая бы вдохновляла девочек на учебу и развитие. Однако производители Малибу Стейси отвечают новой версией своей куклы, которая добивается огромного успеха на рынке игрушек. Тот факт, что, несмотря на разумные доводы Лизы, все предпочитают «менее интеллектуальную» куклу, служит примером отступления рационального на задний план под натиском желаний «веселиться» и «следовать моде». Барби, как и Малибу Стейси, постоянно подвергается критике, но остается популярной, и вообще интеллектуальная критика в адрес игрушек часто отбрасывается как «неуместная» или «элитарная»[46]46
  Игрушки, изображающие американских солдат, например, критикуют за то, что они формируют милитаристский дух и склонность к насилию, как и прочие «военные» забавы. Подавляющее большинство родителей тем не менее равнодушны к призывам отдельных интеллектуалов поощрять другие детские игры.


[Закрыть].

Короли-философы? Dʼoh!

Более конкретным примером того, как «Симпсоны» отражают неоднозначное отношение американцев к интеллектуалам, является эпизод They Saved Lisaʼs Brain [225][47]47
  Подробнее эта серия обсуждается Полом Кантором в гл. 11.


[Закрыть]. В нем Лиза вступает в местное общество Менса, членами которого также являются профессор Фринк, доктор Хибберт и Продавец Комиксов. Вместе они встают во главе Спрингфилда. Лиза восхваляет правление интеллектуалов (настоящая рационалистическая утопия), но слишком многие ее программы отталкивают рядовых горожан (включая, разумеется, Гомера, который возглавляет дружину идиотов). В этой цепи событий легко увидеть сатиру на то, как обычный человек оказывается слишком глупым для признания власти мудрых, но сатира говорит не только об этом. Мишенью оказывается само понятие о правлении мудрецов – у членов Менсы есть не только вполне здравые идеи (более рациональные правила дорожного движения), но и совершенно нелепые (цензура, вдохновленные сериалом «Звездный путь» брачные ритуалы), а сами члены общества погрязают в раздорах. Члены Менсы предлагают нечто несомненно ценное, особенно по сравнению с коррумпированным режимом мэра Куимби или с царством глупости, которую представляет Гомер. Намерения Лиза благи, однако данный эпизод нельзя счесть однозначным доводом в пользу интеллектуализма, поскольку из него ясно видно, что предлагаемые элитой утопичные схемы зыбки, непопулярны, а иногда просто нелепы. Как утверждает Пол Кантор, «этот эпизод воплощает диковинную смесь интеллектуальных и антиинтеллектуальных черт „Симпсонов“. Благодаря Лизе сериал привлекает наше внимание к проблеме культурной ограниченности провинциальной Америки, но также напоминает, как далеко может завести презрение к простым людям и как легко теория может утратить связь со здравым смыслом».

Утопические схемы, разработанные элитой, действительно часто бывают непродуманными или конструируются кем-то лишь ради достижения власти под видом общего блага. Но неужели единственной альтернативой является толпа Гомера или олигархия Куимби? Создатели конституции США надеялись соединить демократические принципы (конгресс) с некоторыми преимуществами недемократического правления элиты (сенат, верховный суд, билль о правах). Результаты оказались двойственными, но все же, по сравнению с другими альтернативами, эта система, кажется, работает хорошо. Обязано ли неоднозначное отношение к интеллектуалам в нашем обществе только этому внутриконституционному конфликту? Конечно нет. Это может быть справедливо лишь отчасти, скорее всего указанное отношение отражает более глубокие психологические конфликты. Мы хотим твердого руководства, в то же время нам требуется свобода. Нам не нравится чувствовать себя глупыми, но если мы будем честны с собой, то согласимся с тем, что нам есть чему поучиться. Мы признаём чужие достижения, но иногда считаем их угрозой себе и злимся. Мы уважаем авторитеты, когда они согласны с нами, и прибегаем к релятивизму в других случаях. «Мы» – это, конечно, обобщение, поскольку одним людям данный конфликт присущ в меньшей степени, чем другим (а в отдельных случаях и вообще не свойственен), но оно, кажется, удачно описывает мировоззрение общества в целом. Неудивительно, что самое сатирическое наше телешоу «Симпсоны» иллюстрирует это наглядными примерами.

Двойственное отношение американского общества к интеллектуалам, если оно действительно является глубоко укоренившимся психологическим феноменом, вряд ли исчезнет в скором времени. Но никто не выиграет от поощрения или пропаганды антиинтеллектуализма. Те, кто хочет спасти республику от тирании профессора Фринка и Продавца Комиксов, должны найти такие аргументы, которые не послужат огульной критике идеала интеллектуального развития. Те, кто защищает простого человека, не должны умалять достижения просвещенных, ведь такой подход был бы равносилен защите права Гомера жить в своей глупости посредством обвинения Лизы в том, что она слишком умна[48]48
  Некоторые утверждают, что у Гомера вообще нет права оставаться глупцом. Возможно, в этом что-то есть, но тема данной статьи слишком узка, чтобы включать в нее этот вопрос.


[Закрыть]. Это не является здравой идеей для развития нации или отдельной личности.