Текст книги "Советы пана Куки"

Автор книги: Радек Кнапп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

«Начало конца» подошел ко мне и заглянул прямо в глаза.

– Жить надоело или как? – поинтересовался он. Но голос его дрожал – он боялся, что всерьез меня покалечил.

Я согнулся пополам, будто от невыносимой боли, и простонал:

– Господи, да ты выпустил мне кишки.

– Не ври! У тебя даже синяка не останется. Вот нам было действительно больно – гляди! – и он указал на сломанную руку товарища. – Мизинец никогда уже не будет двигаться, как прежде. А мне твой громила заехал прямо по яйцам. Я узрел все мыслимые созвездия. Разве так можно себя вести?

– Отдай банку.

«Отстой» подошел, держа банку у меня перед носом:

– Ну нет. И скажи за это «спасибо» своему товарищу. Пусть знает. Передай ему, когда увидишь.

Вдруг послышались чьи-то шаги. Скинхеды замолчали и прислушались.

– Давай-ка сматываться, – сказал «Начало конца». – А то вдруг он не наврал?

Повторять не пришлось. Они огляделись и помчались вверх так, словно сам черт наступал им на пятки. Я уже окончательно пришел в себя. Было не очень-то и больно, но почему-то меня тошнило. И значит, о преследовании нечего было и думать. Пару раз я глубоко вдохнул и поковылял по лестнице. Выбравшись наверх, я огляделся. Скинов нигде не было видно. И я побрел домой. Пешком. Ехать на метро у меня пропало всякое желание, к тому же дождем уже и не пахло.

Через десять минут я вошел в квартиру. Болек еще не вернулся с работы, а Лотар сидел у телевизора и смотрел какой-то фантастический фильм. Звуки кинематографического боя были слышны даже с кухни. Я подошел к зеркалу и уставился на свое лицо. Мне почему-то казалось, что во время рукопашной я получил царапину во всю щеку. Но ее не было. Я внимательно рассмотрел то место, куда мне въехал «Отстой». Краснота была, но от такого, безусловно, не умирают.

Я снова погляделся в зеркало и тихонько позвал:

– Лотар, подойди, пожалуйста!

– Это обязательно? Клингоны как раз перешли в наступление.

– Обязательно.

Он убавил громкость и притащился на кухню. Стоя в дверном проеме, выжидательно смотрел на меня.

– Знаешь, кого я только что встретил? – спросил я, не отрываясь от зеркала.

– Понятия не имею. Мэрилин Монро? Эрика Хоннекера? Эй, парень, там фильм идет!

– Помнишь, мы рассказывали тебе про скинов, которых Болек отделал в метро примерно месяц назад?

– Очень смутно.

– Я встретил их.

– И что? Каждый день я встречаю десятки скинов. В чем суть-то?

– Суть в том, что теперь я должен Бернштейну сорок тысяч шиллингов.

Лотар подошел к столу и сел:

– Рассказывай.

Я рассказал, что произошло. Во всех подробностях. Даже дословно воспроизвел все реплики, не отрывая при этом глаз от зеркала, будто рассказывал себе самому.

Лотар слушал с возрастающим интересом. А к концу пришел в такое возбуждение, что промчался через всю комнату и выключил телевизор. Потом вернулся и, покачав головой, сказал:

– Если бы можно было торговать комплексами неполноценности, скины бы моментально разбогатели. Не понимаю только, с чего это Болек тогда так разъярился?

– Чтобы понять, тебе пришлось бы тоже выкопать бассейн.

Я умолк. У меня не было уверенности, что виноват был именно Болек. Ведь можно было винить и мои идиотские кроссовки, и тысячу других вещей. Не говоря уж обо мне самом. В конце концов, именно я некоторое время назад весьма настойчиво постучался в дверь пана Куки, потому что мне, видите ли, захотелось на Запад.

Вдруг Лотар встал и сказал:

– Не переживай. Я одолжу тебе денег.

Я удивленно на него воззрился:

– Сорок тысяч шиллингов?

– У меня есть счет в банке, предки переводят туда деньги. Сейчас, правда, остаток не очень большой, но если поговорить с управляющим, я уверен, все можно будет устроить.

– Тогда нам нужно завтра же попасть в банк. Бернштейн возвращается в понедельник. Это последний шанс.

– Я все равно собирался идти туда завтра по поводу кредитки.

Я посмотрел в зеркало и ощутил слабую надежду. В ушах все еще звучали слова шефа:

– Вы приносите счастье, Вальдемар.

Лотар подошел ко мне и встал рядом. Теперь в зеркале отражались две головы. Он ухмыльнулся, будто хотел убедиться, что все зубы у него на месте. Потом потрепал меня по плечу:

– Знаю, что ты чувствуешь. Дело даже не в деньгах. Просто не хочешь, чтобы тебя могли посчитать вором. Особенно в этой стране, где о твоих соотечественниках принято думать плохо. Не волнуйся, завтра спасем твою честь. Воришка Лотар поможет тебе вернуться на путь добродетели. Ирония судьбы. Согласен?

22

На следующий день мы с ним уже сидели в банке на кожаном диване и ждали, когда начальник отдела, некий доктор Хефтль, сможет нас принять. Лотар влез в черный костюм от Армани, я надел другую рубашку и туфли. Туфли мне одолжил Лотар, когда выяснилось, что у нас один размер. По дороге в банк мы зачем-то заглянули в магазин Бернштейна. Лотар очень настаивал. А оттуда прямиком в банк.

В противоположном конце зала показался молодой служащий, с огромной скоростью приближавшийся к нам. Он остановился, сделал приглашающий жест в сторону лифта и сказал:

– Доктор Хефтль ожидает вас в своем кабинете. Следуйте за мной, пожалуйста.

Мы вошли в лифт размером с нашу кухню, и на отполированной до блеска панели слева от двери служащий нажал нужную кнопку. Лифт бесшумно поехал вверх. Через стеклянную дверь я мог следить за изменениями в банковском интерьере от этажа к этажу. Чем выше мы поднимались, тем пустыннее и одновременно просторнее и светлее становились коридоры. На стенах теперь висели картины, на полу стояли статуи. Тот этаж, на котором мы вышли, прямо-таки ломился от образцов современного искусства, навевавших почему-то мысли о пицце, попавшей в центрифугу.

– Да ты не пытайся понять, что на них изображено, – прошептал Лотар.

Молодой служащий остановился перед одной из дверей и сказал:

– Дальше вас проводит секретарь доктора Хефтля. Удачи в вашем деле.

Он вернулся к лифту и поехал вниз.

– Расслабься, Вальди, – сказал Лотар. – Я прекрасно здесь ориентируюсь. Я практически вырос в банке. Не забудь только, что я тебе говорил: разговаривать буду я. И вообще, в течение следующих десяти минут босс – я, договорились?

Дверь открылась, и появилась рыжеволосая женщина в мини-юбке.

– Я секретарь доктора Хефтля, – представилась она. – Он ждет вас. Проходите, пожалуйста.

Следом за ней мы вошли в помещение, раза в два более просторное, чем вся наша квартира.

Начальник отдела доктор Хефтль сидел в противоположном его конце за письменным столом красного дерева и читал какую-то бумагу. Не поднимая глаз, он указал на кресла возле стола и сказал:

– Садитесь, господа. Я сейчас закончу.

Мы приблизились к его столу и уселись в удобные кожаные кресла. Пока Лотар изучал кабинет, я рассматривал самого доктора. Он, наверное, был ровесником моего отца, его слегка удлиненное лицо было гладко выбрито. Серый костюм, не шедший ни в какое сравнение с костюмом Лотара. Галстук повязан неаккуратно. Доктор Хефтль, очевидно, не являлся фанатиком порядка, и на столе царил полный хаос, как после ядерного взрыва. На стене за его спиной висел какой-то талисман. В рамочке под стеклом – сигарета. Ниже болтался маленький молоточек, под которым надпись: «В случае необходимости разбить».

Наконец доктор Хефтль оторвался от бумаги и приподнял ее в руке, чтобы мы могли ее видеть.

– Некоторые люди не понимают, когда следует остановиться, – сказал он и демонстративно бросил бумагу в ящик стола. Потом откинулся в кресле и взял в руки визитку, отпечатанную накануне Лотаром в автомате.

– Господин Вернер. Из Штуттгарта, – прочел он вслух. – Очень приятно. А вы кто же будете?

Лотар пришел мне на выручку:

– Это господин Шмидт. Мой друг и советник по финансовым вопросам.

Доктор Хефтль улыбнулся:

– Когда-то у меня тоже был друг и одновременно советник. Это закончилось довольно быстро, – он посмотрел на нас так, словно увидел идеальную возможность реализовать наконец давно задуманное. – Вы ничего не имеете против, если прежде чем перейти к деловой части нашего разговора мы выпьем чаю? Что-то у меня в горле пересохло.

Мы с Лотаром переглянулись.

– Почему бы и нет? – сказал Лотар. – А если бы у вас нашелся зеленый чай, это было бы просто великолепно.

– Наконец-то передо мной настоящие деловые люди, – сказал он и подозвал секретаршу, стоявшую наготове в другом конце комнаты. – Фройляйн Нич! Зеленый чай для наших гостей из Германии, а для меня – как обычно.

– Через секунду будет готово, господин доктор, – обрадовалась фройляйн Нич и рысью выскочила из комнаты.

– Секретарши, – задумчиво покачал головой доктор Хефтль, – относятся к нам по-матерински. – Он сложил руки лодочкой и повернулся к Лотару. – Господин Вернер? Вы, наверное, хорошо знаете свой город. Штуттгарт, я имею в виду. Скажите, существует ли еще кафе «Соло» на улице Шенеманнштрассе? Там всегда подавали отличный чай с ромом.

– Да что вы, его закрыли два года назад.

– Не может быть, – сказал доктор Хефтль. – Не знаете, почему?

– Владелец обанкротился. Назначили кризисного управляющего, и теперь там «Макдональдс».

Доктор Хефтль пару раз кивнул.

– Да-а, все меняется к худшему, – он наклонился вперед и продолжал доверительным тоном, – а ведь с небольшими финансовыми проблемами справиться не так уж и трудно. Вот взять хоть наш банк. У нас есть вклады, к которым клиенты не прикасаются годами, нет, десятилетиями! Одной тысячной доли с лихвой хватило бы, чтобы уплатить долги такого кафе, как «Соло». А клиенты ничего бы и не заметили.

Доктор Хефтль вдруг заметил, что сболтнул лишнего, и продолжал:

– Разумеется, я разговариваю с вами как частное лицо, а не как начальник отдела в этом весьма уважаемом заведении.

– Если так дальше пойдет, – продолжал свою мысль Лотар, – в один прекрасный день все мы проснемся в одном большом «Макдональдсе». Я имею в виду, если частные лица не объединятся в борьбе, нам с вами никто не поможет.

– Золотые слова, господин Вернер, жаль, Господь нас не слышит.

– Если бы там наверху открыли «Макдональдс», он бы нас сразу услышал.

Доктор Хефтль засмеялся. Еще немного, и из глаз у него брызнули бы слезы. Мне ни разу еще не приходилось видеть начальника банковского отдела, но как частное лицо доктор Хефтль оказался очень веселым человеком. Он перестал смеяться и крикнул:

– А вот и наш чай!

Фройляйн Нич с огромным подносом в руках медленно продвигалась к нам и вскоре остановилась возле письменного стола. С нашей стороны оказался зеленый чай, а перед доктором Хефтлем появился загадочный травяной настой.

– Спасибо, фройляйн Нич. В следующие полчаса никаких телефонных звонков. Хватит нам получаса, господин Вернер?

– Даже с избытком.

Фройляйн Нич движением профессиональной официантки подхватила пустой поднос и вышла. Мы молча смотрели ей вслед.

Доктор Хефтль поднес чашку ко рту и с видимым удовольствием отхлебнул. Наверное, из-за рома, запах которого стал вдруг отчетливо слышен. Он отставил чашку и, указав на нее, извиняющимся тоном сказал:

– Небольшое расстройство желудка. Бич всех руководителей. Так что же я как скромный начальник банковского отдела могу сделать для столь приятных господ из Германии?

– С некоторых пор у меня есть счет в вашем банке, и я хотел бы снять с него сумму, несколько превышающую остаток.

– Нет проблем. Пользуюсь случаем сообщить вам, что при значительном перерасходе средств со счета мы взимаем несколько больший ссудный процент. Вам это, конечно, известно?

– Германия – не деревня, – обиженно сказал Лотар.

– Не хотел вас обидеть. К сожалению, Австрия маленькая страна с довольно высокими ставками ссудного процента.

– Думаю, нам с господином Шмидтом это по карману.

– Не сомневаюсь. Какой у вас номер счета? – доктор Хефтль придвинул к себе клавиатуру.

– Пять восемь девять восемь девять семь семь два нуля.

Он набрал номер одним пальцем.

– Вот как? Странно.

Глаза доктора Хефтля следили за строчками, потом он нахмурился.

– Попробуем еще раз.

Он снова набрал цифры.

– Очень странно. У нас нет такого счета.

– Не может быть, – сказал Лотар.

– Не волнуйтесь, господин Вернер. Посмотрите, пожалуйста, еще раз выписку со счета, может быть, вы называете неверный номер. Вы захватили с собой выписку?

– Надеюсь! Минутку…

И тут Лотар повел себя странно. Он повернулся ко мне и положил руку мне на плечо, будто хотел подготовить к тому, что сейчас произойдет.

– Не бойся, Вальди, – прошептал он. – Все будет, как у Демеля. Через секунду будем на улице.

Потом полез во внутренний карман пиджака. Но вместо выписки вытащил водяной пистолет, который выглядел совершенно как настоящий. Ничего удивительного, ведь пистолет был из магазина Бернштейна, и тут я понял, зачем это нам непременно надо было сначала зайти ко мне на работу.

Он направил пистолет на доктора Хефтля и сказал:

– Без паники, господин доктор. Это просто эксперимент, в котором мы все трое принимаем участие.

Впрочем, доктор Хефтль и так был весьма далек от того, чтобы удариться в панику. От удивления он не мог вымолвить ни слова. На всякий случай он поднял вверх руки.

– Сейчас вы сделаете то, что я скажу, господин доктор. Мне бы не хотелось причинить вред такому симпатичному начальнику отдела.

Лотар залез в сумку и вытащил пластиковую карточку. Она была похожа на обычную кредитку, но посредине стояла круглая печать. Лотар положил карточку перед доктором Хефтлем.

– Она вам понадобится, господин доктор, – сказал он.

Брови начальника отдела поползли вверх.

– Боже милосердный, – пробормотал он, – это же электромагнитная карта! Откуда она у вас? Такая есть только у директора банка.

– Просто ваш директор и я ходим в одни и те же магазины в центре города. Недавно это привело к достойному сожаления обмену портмоне. И как только мне стало ясно, что именно попало ко мне в руки, я немедленно пришел к вам, доктор Хефтль.

Голос Лотара стал жестче.

– А теперь – за компьютер.

Доктор Хефтль повернулся и склонился над клавиатурой.

– Сейчас вы введете цифры из первой строчки сверху. Это обеспечит нам доступ к основному банку данных, если не ошибаюсь. Атак как я вырос в банке, я, конечно же, не ошибаюсь.

Доктор Хефтль решительно набрал на клавиатуре нужные цифры. Похоже, ему самому было интересно, что произойдет.

– Вошел, – сказал он.

– Теперь введите два числа из нижней строчки.

Доктор Хефтль печатал с сумасшедшей скоростью. Закончив, спросил:

– А теперь?

– Теперь мы почти в раю, – Лотар повернулся ко мне. – Ну, разве я не гений? Самое цивилизованное ограбление банка в истории человечества. Мы можем перевести любую сумму на любой счет, без всякой опасности. Сколько нам нужно, Вальди? Назови число от одного до ста.

И вдруг доктор Хефтль нахмурил лоб. Он внимательно рассматривал пистолет Лотара, и вдруг сказал:

– Боюсь, ничего не выйдет, – его рука начала медленно перемещаться по столу вправо.

– Что вы сказали?

– Из пистолета капает вода.

Мы все как один посмотрели под пистолет. От ствола как раз отделилась большая капля и плюхнулась на письменный стол, где уже образовалась небольшая лужа. Лотар наполнил пистолет водой, чтобы он и в руке лежал как настоящий. Он не знал, что в стволе есть щель для ценника. Меня нужно было спросить!

С минуту в комнате царило полное молчание.

– Я бы сказал, господин Вернер, что вы в каком-то смысле исчерпали свои аргументы, – сказал доктор Хефтль.

Рука его уже почти добралась до цели и сдвинула в сторону бумаги. Из-под них показался целый ряд кнопок.

– Я полагаю, за этот театр вы получите минимум десять лет тюрьмы. И никого не заинтересует вопрос, чем был заряжен ваш пистолет – свинцом или малиновым соком.

Лотар закусил губы и принялся лихорадочно соображать.

– Что ж, нажимайте, если вам себя не жалко, – сказал он. Его голос слегка дрожал.

Доктор Хефтль остановился:

– Что вы имеете в виду?

Лотар убрал пистолет и оперся обеими руками о письменный стол. Очень медленно он сказал:

– Если вы нажмете кнопку, карточка будет изъята. А так вы сможете лично вернуть ее директору. Он, конечно, уже повсюду ищет свою карточку и будет вам невероятно благодарен. Конечно, вы можете вернуть ее и завтра, если вы понимаете, что я имею в виду. Подумайте об одной тысячной клиентских вкладов, – и ведь никто не узнает.

Доктор Хефтль улыбнулся. Его улыбку надо было видеть. Именно такая улыбка и отличает деловых людей от всех прочих. Эти двое вполне подходили друг другу.

Начальник отдела вдруг выдвинул ящик, и карточка в нем исчезла. Рука его повисла на мгновение в воздухе, потом перепрыгнула тревожную кнопку и опустилась на коммутатор.

– Фройляйн Нич, – проговорил доктор Хефтль, – войдите, пожалуйста.

В дверях появилась фройляйн Нич.

– Наши гости из Германии собираются уходить. Проводите их, пожалуйста, – он повернулся к нам. – Никогда больше здесь не появляйтесь. Иначе наше соглашение теряет силу.

В сопровождении ничего не понимающей фройляйн Нич мы вышли из кабинета, прошли по коридору с картинами модернистов и вошли в лифт. Потом спустились вниз, пересекли холл и вышли на улицу.

Когда мы оказались снаружи, я остановился и сказал Лотару:

– Только что ты чуть не отправил меня в тюрьму. Никто не поверил бы, что я тут ни при чем. Такого я не мог бы ожидать даже от Арнольда, не говоря уже о друзьях. Ты просто редкостный козел, Лотар.

Лотар не ответил. Вместо этого он показал мне свои руки. Они дрожали как сумасшедшие. Потом положил дрожащую руку мне на плечо и сказал:

– Дело обстоит еще хуже, Вальдемар. Я эгоистичная и безответственная свинья. И это не все. Кажется, я наконец пробудился от сна.

23

Домой мы вернулись поздно вечером в надежде, что Болек уже будет спать. С тех пор как мы покинули кабинет доктора Хефтля, Лотар не произнес ни слова. Мне тоже не очень хотелось разговаривать. Денег по-прежнему не было, и к тому же я только что едва не угодил в тюрьму.

К сожалению, дома нас ждал еще один неприятный сюрприз. Вместо того чтобы спать, Болек дожидался нас. И едва мы вошли, набросился на Лотара:

– Где ужин, Али-Баба?

Он всегда называл так Лотара, когда злился.

– Не понимаю, о чем ты. Какой ужин?

– Сегодня пятница. Твоя очередь покупать еду. А в холодильнике пустота – только бутылка водки да бутылка оливкового масла.

– Вот черт. Боже, что за день! – застонал Лотар и уселся на стул.

Болек смерил Лотара оценивающим взглядом. Заметил костюм от Армани.

– Кто-нибудь умер?

– Да, – ответил Лотар. – Я.

– Ну, выглядишь ты достаточно живым для того, чтобы спуститься и принести пожрать. Я одиннадцать часов работал на пневматическом молоте, и мой желудок ничего понимать не желает. Он не уснет, пока не съест что-нибудь.

– У Лотара был трудный день. Давай лучше я схожу в магазин и чего-нибудь принесу? – предложил я.

Болек иронически улыбнулся.

– А что случилось? У Юлиуса Майнля лосося приковали цепями к прилавку? Или фотографию Лотара наконец повесили возле кассы?

По какой-то непонятной причине последнее замечание привело Лотара в ярость. Он протянул руку к самому носу Болека, сложил клещи большим и указательным пальцами и произнес:

– Послушай, сейчас я очень близок к тому, чтобы взорваться. Вальди ведь объяснил, у меня был трудный день, то есть на самом деле день был просто ужасный, понял?

Очень тихо Болек ответил:

– Мой желудок считает до десяти, понял? Он ждет не дождется пока ты сейчас же, не снимая смокинга, спустишься вниз и раздобудешь ужин. Как мы и договаривались.

Оба замолчали, глядя друг на друга в упор. Болек, голодный и непредсказуемый славянин, и Лотар, удачливый вор, только что совершивший неудачное ограбление банка. Лотар был подозрительно спокоен. Он встал и сказал:

– Ты получишь свой ужин. И будешь помнить его до конца своих дней. Если я не вернусь через полчаса, не ждите меня.

Он вышел из квартиры, хлопнув дверью.

– Черт, теперь я буду виноват, если его сцапают, – сказал Болек.

– Сейчас все закрыто, – успокоил я его. – К тому же сегодня он красть не будет, поверь мне.

Болек наморщил лоб:

– Ты не знаешь его так, как я.

Больше мы не произнесли ни слова, просто сидели и ждали, когда вернется Лотар. Болек тем временем заварил чай, а я переоделся. Через полчаса вернулся Лотар. Пиджак он держал под мышкой, под ним что-то шевелилось. Он подошел к столу вместе со своим свертком, приподнял пиджак, и на свет божий явилась утка из парка. Живая. Она сильно нервничала, дергала головой из стороны в сторону, но в остальном была в полном порядке.

– Что это? – простонал Болек.

– Твой ужин. Не узнаешь?

Лотар наклонился к утке и указал ей на Болека:

– Скажи «добрый вечер» дяде, который нынешним вечером тебя слопает. Это из-за него тебе пришлось понервничать. Я тут ни при чем.

Болек возмутился:

– Что за бред ты несешь? Это же птица. Она не понимает слов.

– А вот и нет. Ты не представляешь, насколько она умна. В метро она ни разу не покакала, – Лотар погладил утку по головке. – Она прекрасно понимает, в каком мире мы живем. Пусть себе в Сербии убивают по тысяче человек в день, но если кто-нибудь решит прихватить утку из парка, его просто съедят. Я уже вижу завтрашние заголовки в «Кроненцайтунг»: «Немец, питающий необъяснимую симпатию к странам Восточного блока, представляет угрозу для некоторых видов австрийской фауны» или «Рабочий из Восточного блока употребляет на ужин австрийских парковых уток».

– Не желаю слушать этого психа, – сказал Болек и направился в комнату.

Лотар остановил его:

– Погоди. Не хочешь посмотреть, как я насажу ее на вертел? Понюхать аромат, который, поджариваясь, будет источать ее бедная маленькая тушка? У нас уже слюнки потекли, правда, Вальди?

Я сдержался.

– Так и есть, – кивнул Болек, – тебе это удалось. У меня пропал аппетит. Пойду вниз, куплю хот-дог.

– Раньше надо было думать. Как мы ее приготовим? Сделаем соте или просто зажарим в оливковом масле?

Лотар склонился над духовкой и стал вытаскивать все лишнее. Сковородки одна за другой посыпались на пол. Потом взял со стола утку и проверил, влезает ли она в духовку.

– С ума сошел? Что ты делаешь? Она ведь живая!

– Все живое, пока не попадет в печь.

Болек подошел к Лотару и отпихнул его от духовки. Пока Лотар размахивал руками, пытаясь удержать равновесие, он выхватил у него утку и понес ее в комнату так осторожно, словно это русская хрустальная ваза. Утка с любопытством рассматривала Болека.

Лотар поднялся и топнул ногой:

– Ты видел? Он украл мою утку! Не выношу, когда у меня что-нибудь крадут.

Он помчался за Болеком. Я пошел за ними, готовый в любую минуту вмешаться.

В комнате нашим глазам предстало весьма любопытное зрелище. Болек сидел на диване и кормил утку булочкой, оставшейся после визита фрау Симачек.

Лотар встал рядом с Болеком и сказал:

– Вальди, посмотри. Ну кто здесь сумасшедший? Кто же кормит свой собственный ужин? Да еще к тому же моей булочкой.

Болек нежно посмотрел на довольную утку и промурлыкал:

– Не слушай его. Ешь. Булочку этот псих украл, как и тебя. Когда-нибудь его поджарят на электрическом стуле именно таким образом, как он собирался зажарить тебя.

Больше всего Лотару хотелось вмазать Болеку, если бы, конечно, тот был раза в два поменьше. В отчаянии он посмотрел на меня.

– Вальди, – простонал он. – Ты же все знаешь. Я не могу допустить, чтобы меня уделали два раза подряд.

Тихим голосом я сказал Болеку:

– Болек, отпусти утку. Поверь, это будет лучше для нас всех.

– Посмотри, как ей нравится булочка. Ничуть не меньше, чем фрау Симачек.

– Отпусти ее.

Болек посмотрел на меня. Он совершенно не понимал, с чего это я встал на сторону Лотара. Но почувствовал, что атмосфера накаляется. Он снова повернулся к утке и погладил ее по головке:

– Ну тебе решать. Хочешь домой? Да? Правда? Ну и ладно. Вам повезло. Она хочет домой.

Он встал и подошел к окну. Снова погладил утку по головке и выпустил ее в ночь. В первый момент утка настолько обалдела, что забыла про крылья. Потом, правда, вспомнила, сделала пару кругов над нашим двором и исчезла за крышами.

В комнате стало тихо, как в могиле. Мы смотрели друг на друга. У Лотара в руке все еще была сковорода. Заметив это, он пошел на кухню и поставил ее на место, в духовку. Потом мы услышали, как дверца закрылась. Болек сел на диван и уставился в выключенный телевизор. Я оперся о подоконник и смотрел в ту сторону, куда улетела утка.

Потом услышал, как на пару этажей ниже кто-то заговорил. Я узнал голос герра Плачуты, говорившего супруге:

– Герлинда, только что из квартиры поляков вылетело что-то большое. Но на землю не упало, а взлетело вверх.

– Вот как? Ладно, завтра с самого утра сообщим об этом фрау Симачек.

В ту ночь мы никак не могли уснуть. Лотар долго не возвращался с прогулки, а Болек беспокойно ворочался в кровати.

– Вальди, ты спишь? – прошептал он.

– Нет.

– Знаешь, из-за этой утки я вот о чем вспомнил. Для меня птицы священны. Мальчиком я однажды нашел в поле раненого аиста. Со сломанным крылом. Товарищи улетели на юг без него. Я хотел помочь ему, иначе ему было не пережить зиму. Но он оказался гордым. Как только я пытался подойти к нему слишком близко, он так и норовил долбануть меня клювом. У меня до сих пор есть шрам. Знаешь где?

– У тебя только один шрам. На левой щеке.

– Точно. Я хотел надеть ему на голову мешок. Он оказался проворней. Чуть не выклевал мне глаз. Вскоре выпал снег, но гордости у него меньше не стало. Он не прикасался к еде, которую я приносил. Потом ударили морозы. Температура упала до минус десяти. Всю ночь шел снег. Утром я не сразу нашел его. Он стоял возле проруби. Замерз стоя, и снег окутал его, как мех. Когда я дотронулся до его перьев, они сломались, словно стеклянные. Глаза его смотрели туда, откуда обычно приходил я. Но самое удивительное, крыло было в порядке. Похоже, он выздоровел. Все это и вспомнилось мне, когда Лотар притащил утку, понимаешь?

– Да. Жаль только, что ты не рассказал Лотару.

– Зачем? Он бы не понял.

– Поверь, сегодня он понял бы все.

24

К утру понедельника, когда должен был вернуться Бернштейн, я окончательно простился с надеждой раздобыть где-нибудь сорок тысяч шиллингов. Мне оставалось лишь радоваться, что хоть новых неприятностей не прибавилось. А то ведь я мог бы, например, сидеть сейчас в тюремной камере и ломать голову, как объяснить родителям, что мое пребывание в Вене затянется на несколько лет. А так я, наверное, вернусь даже немного раньше срока. Я ни секунды не сомневался, что наступил мой последний рабочий день. Ведь как только Бернштейн узнает, что стряслось с его жестянкой, через пять минут я буду уволен. И мог ли я обижаться? История со скинхедами казалась настолько неправдоподобной, что я и сам уже сомневался в ее правдивости.

Поэтому утром в магазине я так сильно нервничал, что, отпирая дверь, чуть не сломал в замке ключ. Только с третьей попытки мне удалось войти. Первым делом я вытащил из кармана водяной пистолет, внимательно его рассмотрев, вставил ценник в ту самую щелочку, из которой в самый неподходящий момент на стол доктора Хефтля закапала вода, и положил рядом с остальными. По его виду невозможно было ни о чем догадаться. Потом прошел в кабинет Бернштейна и поставил чайник. Взгляд мой упал на настенный календарь, и я расстроился еще сильнее. Бернштейн взял меня на работу ровно месяц назад. Не так я представлял себе этот юбилей. Заварив чай, я уселся за кассу, как преступник в ожидании приговора.

Вскоре после полудня пришел Бернштейн. Он выглядел бледным и усталым, будто не спал ночь. На несколько минут он скрылся в своем кабинете, но вскоре вышел оттуда со стулом и чашкой свежесваренного кофе. Стул он поставил рядом с прилавком и сел.

– Ну как дела? – спросил он.

– Нормально, – ответил я.

Сообщение о том, что я задолжал ему сорок тысяч шиллингов, я приберег напоследок.

– А ярмарка игрушек прошла неудачно. Единственной игрушкой стал я сам.

– Ваша подруга?

Он горько кивнул.

– Кто же, как не двадцатипятилетняя девушка, способен столь виртуозно играть со старым хреном вроде меня?

Он сделал глоток и опустил глаза, будто собирался исповедаться.

– Просто превзошла саму себя. Никогда ее такой не видел. И началось с первого же дня. В гостинице она настояла, чтобы мы зарегистрировались как муж и жена. Я был приятно удивлен – раньше она никогда на это не соглашалась. Но в регистрационной карточке она записала нас как господина и госпожу Трахштейн. Когда я спросил, что она имеет в виду, она сказала, что у нее, мол, такой период, когда хочется называть вещи своими именами. Я понадеялся, что этой глупой шуткой все и ограничится, но ошибся. Все только начиналось. Мы остановились в хорошей гостинице. Номер на втором этаже. Окна напротив ресторана. И вечером, когда там было полно посетителей, она голышом вышла на балкон и закричала: «Эй, Йозеф, а где Венера?» Конечно, все посетители ресторана тут же уставились на нее, а она крикнула еще громче: «Эй ты, звездный любовник, выйдешь ты наконец, чтобы показать мне эту чертову Венеру!» Я сел на кровать и заткнул уши. Через два дня на нас показывали пальцем. В последний день, то есть сегодня утром, разразился скандал. Мы сидели в номере, и я пытался все уладить. Стал уговаривать успокоиться, обещал все, что только в моих силах, даже сказал, что готов оставить жену. Пусть только слово скажет. Но она молчала и гладила кошку хозяев гостиницы. Я вытащил из кармана подарок и положил на стол. Духи «Шламар». Ее любимая марка. Она поцеловала меня в лоб – так прощается с дедом внучка, открыла флакон, прижала к себе кошку и вылила духи на нее. Кошка вскочила, как сумасшедшая, и пулей вылетела в окно. Ирина сладко улыбнулась мне и сказала: «С сегодняшнего дня у тебя новая возлюбленная. Захочешь ее трахнуть, иди на запах духов, которые ты ей подарил. У нас, у кошек, все так просто, Йозеф. Просто иди, куда ведет тебя твой шестидесятилетний нос». Она встала и пошла к двери: «Все кончено. Ясно тебе? Кон-че-но. И не пытайся винить во всем порчу, судьбу, кукушку или еще бог знает что. Это жизнь. Ясно? Добрая старая жизнь. Так что отправляйся к себе в магазин и играй там с куклами Барби». Она вышла из номера и больше не вернулась. Багаж свой она уже предусмотрительно спустила к стойке регистрации. Я ждал ее два часа, но она, похоже, сразу уехала. Потом я собрал чемоданы, расплатился и вернулся сюда.

Бернштейн замолчал и отхлебнул еще кофе.

Я попытался его утешить:

– Конечно, это не мое дело, но, похоже, ваша Ирина какая-то странная.

Бернштейн покачал головой.

– Не больше, чем все мы. Просто она считает, что жизнь продолжается не восемьдесят лет, а восемь минут. И ведет себя, будто через минуту может умереть. Она признает только «сейчас». Это ее религия.

– Это я и назвал странностью, шеф.

Бернштейн снова покачал головой.