Текст книги "Не чужие люди"
Автор книги: Рада Мурашко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 18
Точки над «i»
Павел Липатов энергично расхаживал по кабинету, делая вид, что обдумывает, как лучше начать разговор. На самом деле он просто нервничал. Конечно, нужно позвонить Валерии, предупредить. Ему ни на минуту не пришло в голову, что она сама может в этом участвовать, нет. Когда у тебя есть положение, имя, круг привередливых клиентов и неплохой оборот, не станешь рисковать репутацией ради незначительного навара. Но если история вылезет наружу, это не будет иметь никакого значения. Надо позвонить.
Если бы они оставались просто партнерами, как раньше! Тогда это не составило бы никакого труда. Но теперь все так… странно, неловко и любопытно. Да, несмотря на все старания и доводы разума, он не мог избавиться от навязчивого, болезненного или, может, наоборот, естественного любопытства.
Хотя он никогда всерьез не задумывался о матери, не пытался ее представить и уж точно не собирался искать, в голове невольно возник и жил ее образ. Павел считал, что его родила какая-нибудь малообразованная наивная провинциалка, уехавшая из родной деревни в надежде на удачу и не справившаяся с жизнью в равнодушном большом городе.
Наверняка она работала на каком-нибудь заводе, который обеспечивал служащих общежитием, получала копейки, которых вряд ли хватало даже ей одной, возможно, пила и не видела в жизни ни надежды, ни просвета. Она не могла позаботиться даже о себе, не то что о нежданном ребенке…
Такой образ возник давно, еще в раннем детстве, когда он каждый день видел слабовольных, всегда настороженных женщин, робко останавливающихся у ворот детского дома и пытающихся высмотреть в одинаковой серой толпе своего ребенка. Те всегда замечали их первыми, бросались навстречу.
Некоторые из матерей плакали, жалобно заглядывали в лицо сыну или дочери, желая отыскать тень доверия и любви, клялись, что совсем скоро все будет по-другому, все будет хорошо… Другие суетливо искали в карманах слипшиеся мятые карамельки, сбивчиво бормотали что-то о домашних делах и о жизни вообще – что угодно, лишь бы не возникло паузы, лишь бы безнадежно цепляющийся за материнскую руку ребенок не начал говорить сам…
Обычно после таких визитов дети плакали. Кто-то тихо и безнадежно, спрятавшись ото всех; кто-то громко, с истерикой, и тогда воспитатели злились и тоже начинали кричать… Павел смотрел на все это, безучастно застыв в сторонке, и тоже хотел плакать. Но терпел, потому что все равно никто не пожалеет, а если пореветь в одиночку, а потом, как обычно, стать в строй и под раздраженные окрики воспитательницы идти на ужин, глотать вязкую безвкусную кашу и ненавистный кисель, то становилось совсем уж плохо.
Вместо этого он научился мечтать. Даже не то чтобы мечтать, а представлять, что все когда-нибудь будет по-другому. Павел почти зрительно видел картинки другой, счастливой и праздничной жизни, с нарядными веселыми людьми и яркими красками. Он пытался рисовать, но картинки получались плоскими и невыразительными, совсем не повторяющими тех ослепительных видений, которые послушно оживали в голове.
Только потом, через много лет, увидев в руках улыбающейся, полной воодушевления приемной матери моток ярких ниток, он вдруг понял, что на самом деле хочет сделать… Но тогда, в детдоме, до этого было еще далеко. Тогда он только ждал чего-то со смутной надеждой на счастье и застенчиво улыбался в ответ на обидные шутки и тычки других детей. Впрочем, его почти не обижали. Он не пытался дать сдачи, не расстраивался, не плакал и не бежал жаловаться – задевать его было неинтересно.
Первый раз он расплакался, когда встретил своих будущих родителей. Они зашли в просторную комнату, которую все называли игровой, и растерянно замерли у порога. Несколько десятков голов как по команде повернулись в их сторону, какая-то девочка тут же подскочила ближе, требовательно ухватилась за рукав невысокой красивой женщины. Та ошеломленно оглянулась на мужа, неуверенно улыбнулась. Павел по привычке остался стоять в стороне, с любопытством разглядывая посетителей.
Иногда к ним приходили разные люди. Некоторые хотели усыновить ребенка, другие просто привозили конфеты и игрушки.
Эти пришли за ребенком, Павел сразу понял. Они были такие милые, такие… домашние, будто явились не откуда-то из незнакомой, не ограниченной высоким забором жизни, а возникли прямо из его фантазий. Павел встретился глазами с женщиной и застенчиво улыбнулся. Та вдруг озорно подмигнула, помахала ему рукой, будто знакомому, и приподнялась на цыпочки, что-то шепча мужу. Тот тоже посмотрел на Павла, и он несмело шагнул вперед, улыбаясь еще шире. Мужчина присел на корточки, глядя на него серьезно, как на взрослого.
– Ну что, малыш?
И тогда он вдруг всхлипнул и громко, вслух зарыдал, крепко вцепившись в протянутую руку…
О родной матери он больше никогда не думал, вполне довольствуясь простым и понятным объяснением, возникшим когда-то в детской голове. И вот теперь оказывается, что все совсем не так. Что она вполне обеспеченная, сильная женщина, способная справляться с трудностями и вряд ли когда-нибудь бывшая совсем уж потерянной и беззащитной.
К собственному удивлению, Павел не чувствовал ни злости, ни обиды. Только недоумение, как если бы вдруг столкнулся с существом из другого измерения. Даже его отношение к Валерии не слишком изменилось. Она по-прежнему ему нравилась. Как неунывающий, свободный от предрассудков и от чужого мнения человек, как надежный и честный партнер по бизнесу…
Да, в сущности ничего не изменилось, только прибавилось необъяснимое сочувствие и любопытство. Ему казалось необходимым знать, о чем она думала тогда и теперь, вспоминала ли о нем, жалела или просто избавилась от проблемы и спокойно жила дальше. Конечно, он не будет ни о чем таком спрашивать. Но еще раз поговорить, посмотреть… ведь можно? Тем более есть повод, и очень серьезный. Тем более рано или поздно придется что-то решать о дальнейшем сотрудничестве. Пока они оба затаились, но через несколько месяцев будет готова новая коллекция, и тогда… или они сделают вид, что ничего не случилось, или забудут друг о друге.
– Валерия, добрый день. Нам надо с тобой поговорить, – серьезно произнес Липатов, обращаясь к кружке с остывшим кофе. Какая же глупая фраза! Глупая и… пугающая.
– Нам надо поговорить, – передразнил он сам себя с нарочитым трагизмом в голосе. Настроение неожиданно улучшилось. Павел отставил кружку и потянулся к телефону.
* * *
Валерия откинулась на спинку кресла и удовлетворенно зажмурилась. Не зря она до рези в глазах таращилась в монитор, просматривая записи с камер наблюдения. День за днем, час за часом. Даже в ускоренной перемотке это заняло бесконечно много времени. Монотонное усыпляющее занятие. Она уже собиралась махнуть рукой и отвезти кассеты следователю, как тот и просил. Валерия потянулась, чтобы остановить запись, последний раз глянула на экран и перехватила тревожный, напряженный взгляд одной из консультанток. Меркулова недоверчиво подняла брови, продолжая наблюдать за девушкой.
Та кружила по залу, что-то перекладывая и поправляя. Ничего особенного, ежедневная рутина. Неужели показалось? Девушка снова покосилась на камеру, потопталась на месте, уже совершенно бесцельно. Нет, что-то явно было не так!
Валерия наклонилась к экрану, едва удержавшись, чтобы в азарте не потереть руки. Еще пару минут консультантка бродила между манекенами, отряхивая несуществующие пылинки и все время оглядываясь на камеру, потом остановилась перед знакомым платьем неброского песочного оттенка. Провела рукой по ткани, потом еще раз, недовольно нахмурилась.
– Ну, – нетерпеливо подбодрила Валерия.
Будто услышав начальницу, девушка снова посмотрела прямо в камеру, и смело стянула платье с манекена.
– Вот дрянь! – Меркулова довольно улыбнулась и выключила компьютер.
Интересно, это можно считать доказательством? Вряд ли, девушка всегда может сказать, что просто заметила какое-нибудь пятно и хотела почистить, а что платье уже другое, тут понять невозможно. Впрочем, пускай дальше думает милиция. Главное, что Валерия теперь знает, кто во всем виноват. Да, но зачем медведи? Валерия недоумевающе покачала головой. Будет даже интересно узнать.
На столе ожил телефон, бодро исполнив песенку Остапа Бендера. Меркулова вздрогнула, недоверчиво взглянула на дисплей.
– Алло? – как она ни старалась сохранить невозмутимость, в голосе явно звучала настороженность.
– Валерия… Нам надо поговорить. О твоей работе, – поспешно уточнил Павел.
– О чем? – резко бросила она. С невольной агрессией, как мать, защищающая детеныша от чужих посягательств.
– Валерия…
– Да… Извини, Паш. Я понимаю, не по телефону… Ты сейчас свободен?
– Да, конечно.
– Я приеду?
– Да… Если хочешь, мы можем увидеться где-нибудь так, – спохватился он.
– Нет. Я скоро буду.
Валерия озадаченно опустила трубку. Что еще могло случиться? Или он что-то узнал? Как?! И что? Она порывисто встала. Можно не гадать. Каких-то полчаса – и он сам расскажет. По пути надо отвезти диски в отделение, пусть изучают.
* * *
Меркулова уверенно толкнула дверь и невольно поежилась, вспомнив, с каким ужасом, едва заставляя себя шевелиться, последний раз шла по этому коридору.
– Здравствуйте, – вскочила ей навстречу секретарша, старательно сверкая зубами. – Павел Арсеньевич вас ждет.
Валерия кивнула в ответ и пересекла слишком просторную приемную. Павел вышел из-за стола, дружески протянул руку.
– Здравствуй.
– Добрый день, – смущенно пробормотала она, осторожно отвечая на рукопожатие.
– Чай будешь?
– Давай, – согласилась Валерия.
Павел сам, не обращаясь к секретарше, достал чайник, педантично, маленькой ложечкой, насыпал заварку, залил кипятком. Валерия невольно улыбнулась, глядя на эти манипуляции.
– А что, от жизни надо получать удовольствия, – поделился Павел, заметив выражение ее лица.
– Паша, что случилось? – решительно поинтересовалась Валерия, разом прерывая все церемонии.
Липатов пожал плечами, не то желая показать, что ничего страшного, не то демонстрируя, что сам ничего не понимает.
– Валерия, кем у тебя работает твой… – Павел замялся, пытаясь подобрать подходящее слово, – молодой человек, – наконец выдавил он, невольно усмехаясь.
– Димка?! – изумилась Меркулова. – Да он вообще не работает!
– Я так и думал, – смущенно пробормотал Липатов, не зная, как перейти к сути.
– Так что случилось? – повторила Валерия.
– Валерия… Лера, он торгует твоей одеждой.
Меркулова невольно хмыкнула и закашлялась больше от формулировки, чем от самой информации. Она уже ожидала чего-то подобного, едва услышала первый вопрос.
– С чего ты взял? – почти безразлично поинтересовалась Валерия.
– Он продал одно из моих платьев моей же секретарше, – объяснил Липатов. – За половину настоящей цены. Она была со мной на прошлом показе, и они познакомились.
– Боже, какой идиот, – потрясенно выпалила Валерия. – Среди моих же знакомых!..
– Ты знала? – с подозрением нахмурился Павел, сообразив вдруг, что сама новость ее не поразила.
– Да, – кивнула Меркулова. – То есть, нет, не в этом смысле! Юлия недавно обнаружила, что у нас висит подделка. Подожди… – она сосредоточенно свела брови. – Я же нашла! Это Катя. Филимонова! То есть они… с ним…
Валерия рисовала в воздухе непонятные фигуры, пытаясь собрать воедино консультантку, Дмитрия, украденные платья и плюшевых медвежат. Как бы она ни отказывалась в это верить, картина вырисовывалась. Очень неприятная, надо сказать, картина. Напоминающая, помимо всего прочего, что всему свое время и стареющим дамам желательно не рассчитывать на искреннюю привязанность юных любовников. Меркулова покачала головой, с растерянной усмешкой пробормотала:
– Уму непостижимо… – и тут же пришла другая, уже по-настоящему серьезная, пугающая мысль. – Они что, давно торгуют среди моих знакомых?! Я же теперь… Все узнают – и что?..
Липатов с сочувствием смотрел на растерянную, готовую отчаяться женщину.
– Подожди, насколько я понял, они не трогают твоих непосредственных покупателей. Сама подумай, это очень рискованно. Они выбирают среднюю прослойку, кому тоже очень хочется, но денег не хватает.
Валерия задумчиво уставилась в пространство, почти не слушая утешений. В голове постепенно оформлялся план. Даже не план, а так – маленькая мысль, возможная идея.
Павел, конечно, прав. Если бы они развернули свою деятельность среди ее клиентов, кто-нибудь уже давно заметил бы, возмутился, прибежал разбираться… Но все равно остается очень большая вероятность, что афера выплывет наружу. Скорее всего выплывет! Рано или поздно. Раз Павел узнал, почему бы не узнать кому-нибудь еще? Нет гарантии!
Зато, кажется, есть выход. Не очень приятный, совсем не в ее стиле, но выход. Она станет публичной жертвой. Обнародует всю историю, пожалуется журналистам, будет громко хныкать и заламывать руки. Это лучше, чем слухи. И тогда от нее сразу не отвернутся – из приличия и любопытства. А потом – потом все наладится, забудется, войдет в колею… Главное – первое время!
– Спасибо, – Валерия по привычке улыбнулась только одним уголком губ. – Скажи, твоя секретарша никому не расскажет? Мне надо время.
– Не волнуйся, – ободряюще кивнул Липатов. – От нас никто не узнает.
– Спасибо, – повторила Валерия.
– Только… – Павел замялся, не желая, чтобы его слова прозвучали как ультиматум. – Ты же понимаешь, что это нельзя так оставить. Надо обратиться в милицию…
– Разумеется, – спокойно согласилась Валерия.
Наверное, пора уходить. Они, кажется, все сказали друг другу.
– Я пойду? – полувопросительно заметила Меркулова, допивая чай.
– Да, – пожал плечами Павел, не найдя предлога, чтобы ее задержать.
Валерия поспешно встала и осталась стоять, не торопясь покинуть кабинет. Она не могла избавиться от ощущения, что упустила что-то важное. Или не упустила, а не смогла, не решилась сказать… Но к чему решаться и напрасно бередить друг другу душу?
– Я бы никогда не стала тебя искать, – неотрывно глядя в окно, призналась она. – У меня бы никогда не хватило духу. Но я все время… думала, помнила… Все время… – она замолкла, растеряв все слова и злясь на себя за то, что ввязалась в эти пустые, никому уже не нужные объяснения. Тем более что даже самой себе она не могла бы сказать, правда все это или нет. Теперь, когда они стоят друг перед другом, кажется, что да, а на самом деле… На самом деле она ведь прекрасно жила все это время! Да, иногда вспоминала и мучилась, особенно если что-то не удавалось. Тогда казалось, что это расплата, наказание, и нужен был весь здравый смысл и весь цинизм, чтобы успокоить себя, убедить в случайности неудач… Ну почему все всегда так сложно?! Или это только в ее бестолковой жизни?
Павел обрадованно улыбнулся, вскочил, оживленно забормотал что-то о последних новостях, о планах на будущее и цветах, которые будут модными в следующем сезоне…
Неужели он этого ждал?! Ее бессмысленного покаянного лепета? Неужели ему это до сих пор нужно? Валерия неуверенно переступила с ноги на ногу. Вот теперь действительно можно прощаться и наконец уйти, самое время! Но почему-то вместо этого она почти непроизвольно, будто подчиняясь кем-то задуманному сценарию, кивнула на стоящую на столе фотографию:
– Твои родители?
– Да, – Павел тоже посмотрел на портрет. – Знаешь, мама фантастически шила. Это было так красиво – сам процесс. Не работа, а какой-то ритуал, таинство. Не знаю, почему мне так казалось. Наверное, потому что она все делала с таким воодушевлением… и так серьезно, будто цвет пуговиц и длина манжета имели глобальное значение… Я смотрел, подавал нитки и просил, чтобы мне тоже дала попробовать. Она разрешала, хотя знала, что я безнадежно испорчу кусок хорошей ткани…
– А я никогда ничего не умела делать сама. Всю жизнь торгую чужими достижениями.
– У тебя хорошо получается, – заметил Липатов, просто чтобы что-то сказать.
– Ну да, спасибо, – хмыкнула Валерия, заметив, что снова загнала их в логический тупик. А ведь сейчас, кажется, ее реплика.
Как нельзя более вовремя ожил телефон, напоминая, что жизнь есть и за пределами этого кабинета, не только в их тягучих бессмысленных воспоминаниях.
– Да? – ответила Валерия.
– Ты на работе? – поинтересовался Игнат.
– Не совсем… Но в принципе да.
– Давай я тебя заберу, поедем обедать.
– Нет, – она тяжело вздохнула. – Мне надо домой.
– A-а. Ну да, я понимаю.
– Да нет! Мне… по делу. Тут такое оказалось… А ты приезжай ко мне часа через полтора, я как раз со всем разберусь.
– С чем, Лера? – насторожился он. – Что еще случилось?
– Я потом все расскажу, – пообещала она, едва удержавшись, чтобы снова не вздохнуть.
– Лерка, ты можешь по-человечески ответить?! Давай я прямо сейчас приеду?
– Все, я позвоню, – оборвала пререкания Валерия. – Пока.
– Я пойду, – повернулась она к Липатову.
– Удачи, – дружески пожелал он.
Она молча улыбнулась, кивнула, чувствуя, как тяжелеет сердце, как трудно и больно ему становится гнать по венам ни на секунду не замедляющуюся кровь. Как же она совсем недавно боялась шума, громких прилюдных разоблачений, осуждения!.. А оказывается, что по-настоящему мучительно вот это дружелюбие, когда видишь, каким прекрасным, талантливым и великодушным человеком стал твой сын и понимаешь, что никогда уже не будешь ему по-настоящему родной…
– Валерия! – позвал Павел, когда она уже взялась за ручку двери. – Ты позвони, когда…
– Да, – снова кивнула Валерия. – Спасибо, Паша.
ГЛАВА 19
Разоблачение
Катя Филимонова тревожно озирнулась и спрятала руки под прилавок. Ей казалось, что все вокруг уже заметили ее нервозность. А ведь впереди еще целых два часа. Два часа, которые предстоит провести на рабочем месте и ничем себя не выдать! И это зная, что в любой момент ее могут разоблачить! Все весь день только и говорят о том, что Меркулова все утро изучала записи с камер, а потом умчалась куда-то, не сказав ни слова.
Но хозяйка еще не знает, не может знать! Да если бы знала, уже устроила бы истерику на весь магазин и звонила в милицию! Нет, ее, Катю, еще не вычислили. Надо доработать этот день, чтобы не привлекать к себе внимания, и исчезнуть. Димка, идиот, так и не смог продать последнее платье. Вечно у него какие-то неувязки, проблемы, отговорки. Зачем только связалась?! Ну ничего, теперь уже все не важно. Жаль, конечно, что не удалось спокойно закончить, ну да ладно. И так уже накопила достаточно.
Катя непроизвольно посмотрела на часы. Стрелки почти не сдвинулись. Как же невыносимо! Вопреки доводам разума, захотелось махнуть на все рукой и сбежать немедленно. А что, с другой стороны, она ничего не теряет. Меркуловой в магазине нет, Юлии тоже. Она шепнет Маринке, администраторше, что нужно срочно… допустим, встретить посылку от родни из Саратова. А еще лучше – саму родню. Почему бы какой-нибудь бабке не явиться проведать любимую внученьку? Да, так она и скажет. Попросит прикрыть, Маринка добрая, вредничать не станет.
Катя оглянулась, поискав глазами администратора, и решительно вышла из-за прилавка. Входная дверь распахнулась, гостеприимно звякнув колокольчиком, и пропустила двух мрачноватых мужчин, чья форма отметала последние сомнения насчет причины визита. Катя невольно попятилась и замерла, встретившись глазами с уже знакомым лейтенантом. Тот, кажется, тоже ее вспомнил. По крайней мере повернулся ко второму и что-то сказал. Катя приветливо улыбнулась и сделала шаг к подсобке.
– Филимонова Екатерина Антоновна, – утвердительно уточнил Кузовков.
Она кивнула, удивленно и настороженно приподнимая брови.
– У меня к вам несколько вопросов.
– А что случилось? – Катя уже поняла, что все известно и нет никакой надежды, но почему-то остановиться, перестать изображать недоумение у нее не получалось. Казалось, только это притворство еще как-то привязывает ее к прошлой жизни, и пока она будет стоять на своем, ничего непоправимого не случится.
– Пойдемте, Екатерина Антоновна, – понимающе усмехнулся Кузовков.
* * *
Валерия неторопливо стянула сапоги и остановилась посреди прихожей. Она совершенно не представляла, что сейчас скажет и сделает. Дмитрий явно был дома – на вешалке висела куртка, тут же валялись кое-как брошенные шарф и перчатки.
Тяжело вздохнув, Валерия решительно шагнула в спальню любовника. В ванной весело шумела вода, и Димка подпевал ей, самозабвенно выводя какой-то несложный мотив. Валерия присела на край кровати, с интересом оглядываясь. Она уважала право человека на личное пространство и давно сюда не заглядывала. Димочка, однако, неплохо обжился, решила она теперь, изучая преобразившуюся комнату. Альбомы, диски, музыкальный центр, купленный за ее, между прочим, деньги. Чудовищные кожаные кресла, которые не понравились ей еще в магазине. Она подошла и без всякой цели сбросила на пол беспорядочный ком одежды. Распахнула шкаф, собираясь вывернуть все, удовлетворяя внезапно нахлынувшую жажду разрушения.
Взгляд невольно упал на плотный целлофановый пакет, небрежно прикрытый свитером. Уже догадываясь, что сейчас увидит, Валерия потянула ручку, заглянула внутрь…
Продолжая напевать, Дмитрий распахнул дверь, чтобы выпустить пар, не торопясь развесил мокрое полотенце и наконец вышел из ванной. Вышел – и тут же попятился, помотал головой, отгоняя странный мираж.
– Как я тебе? – поинтересовалась Валерия, подходя ближе.
– В… великолепно, – выдавил он из себя дежурный комплимент, по привычке придерживаясь заведенного порядка.
– Мне идет, правда? – серьезно спросила Лера, поглаживая светлую, приятного песочного цвета ткань.
Дмитрий молча кивнул.
– Не продашь? За полцены?
Знает, окончательно понял он, все знает. Взгляд невольно остановился на утюге, с утра оставленном на полу остывать. «Стукнуть ее хорошенько», – мелькнула шальная мысль, – и бежать! Схватить Катю, деньги, и на первом же поезде рвануть подальше. Или нет, там нужен паспорт, их будут искать… Лучше затаиться на время в городе. Или выехать попутками…»
– Думаешь, пора перейти на новый уровень отношений? – хмыкнула Валерия, проследив за взглядом любовника. – Подумай. Окочурюсь ненароком – совсем другой срок выйдет.
Дмитрий резко повернулся, почти не понимая, что делает, потянулся к утюгу… Валерия не шелохнулась, продолжая смотреть с пренебрежительным любопытством, как на лабораторную мышь. Она будто специально дразнила, раздражала, не давая опомниться и передумать.
Резко и коротко прозвенел дверной звонок. Дима торопливо отдернул руку, растерянно моргнул, отводя глаза. Валерия криво усмехнулась и вышла из спальни.
– Если бы ты знал, как ты вовремя, – шепнула она Игнату, впуская в прихожую.
Только сейчас она поняла, насколько же ей на самом деле стало не по себе, когда Димка блуждал по комнате невменяемым взглядом, явно прикидывая, как от нее избавиться.
За свою жизнь Лера попадала в разные ситуации и прекрасно знала этот взгляд, когда человек, личность вдруг куда-то исчезает, оставляя только бессознательную, на все способную оболочку, и нет никакого смысла взывать к логике. Она испугалась, но какое-то злое, упрямое чувство заставляло стоять на месте, с показным равнодушием наблюдая за угрожающими метаниями. Она не могла убегать от Димки. Он же недоразумение, глупый слабовольный истерик, обнаглевший альфонс! Его нельзя воспринимать всерьез, нельзя бояться, потому что это нелепо, это… оскорбительно!
– Что такое? – встревоженно нахмурился Игнат.
– Он хотел меня убить! – истерично выпалила Валерия, в глубине души все же сомневаясь в такой вероятности.
Игнат неуверенно протянул руку, будто не решив, обнять ее или просто ободряюще похлопать по плечу. Лера быстро шагнула вперед, напрашиваясь на ласку. Он обрадованно вздохнул, с удовольствием поцеловал родное лицо, скулы, губы…
– Я у него платье нашла, – пояснила Валерия. – Думала, это все Катька, а оказалось… Я только узнала, когда ты звонил…
– Вот это платье? – хмыкнул Игнат, разглядывая ее наряд. – И ты устроила представление? Лерка, ты ненормальная. Всегда была без головы…
– Такой и осталась, – невозмутимо закончила она. – Что мне теперь делать?
– Ты Кузовкову своему звонила?
– Нет.
– Так звони.
Валерия задумчиво повертела в руках трубку, неохотно набрала нужный номер.
– Какой ужас, – вздохнула она, слушая гудки. – Какой… позор… Здравствуйте, это Меркулова!
– Сейчас приедут, – растерянно сообщила она, закончив разговор. – Пошли со мной, мне надо… узнать…
Дмитрий, бессмысленно раскачиваясь, сидел на кровати. Услышав шаги, резко вскинул голову, хотел вскочить, но то ли передумал, то ли не хватило сил.
– Лерочка! Я, правда… Прости… Честное слово…
– Сколько можно просить, – сквозь зубы выдавила Валерия. – Не называй меня Лерочкой!
– Лера, прости…
– Кому и что вы успели продать? Давай по фамилиям.
– Лер, ты что?! Какие фамилии, я не знаю, правда! – сбивчиво затараторил любовник. – Мы… Я знакомился на этих вечерах, куда мы с тобой ходили, выбирал небогатых на вид из сопровождения, типа твоей Юлии, и предлагал купить… со скидкой. И все, я никого не знаю по фамилии, честно!..
Валерия задумчиво кивнула.
– Ну да… Скажи, а что значат ваши медведи?
– Нет! – он все-таки вскочил, вытаращился на нее с ужасом. – Это не мы… не я! Я правда ничего не знаю, Лера, я клянусь тебе! Честное слово, это не мы!..
– Ладно, собирайся, – она пожала плечами и шагнула к двери.
– Лера!
– А? – она обернулась, удивленно вскинув брови.
– Что теперь будет?.. Со мной…
Валерия невольно усмехнулась, покачала головой.
– Не знаю… Свозят в отделение, потом выпустят под подписку до суда… Я думаю, ты достаточно накрал, чтобы снять себе квартиру на пару месяцев?
* * *
– Поехали, поедим, – буднично предложил Игнат, вырывая из круговорота однообразных размышлений. Валерия посмотрела почти укоризненно, демонстративно насупилась.
– Да я ни одного кусочка сегодня не смогу проглотить, – передернулась она.
Игнат сочувственно вздохнул, из солидарности глотнул невыносимо горький, давно остывший чай, уже третью кружку которого невозмутимо поглощала Лера.
Дмитрий на прощание устроил истерику, вопил что-то о своей непричастности и просил прощения и поддержки. Валерия кивала в ответ на каждую фразу, горько посмеивалась, но, казалось, не слышала ничего, кроме собственных мыслей. Она тяготилась этой сценой, тяготилась ее мелодраматическим надрывом и его, Игната, присутствием. Ей неудобно было предстать растерянной, слабой, обманутой собственным любовником женщиной. И ничем, совершенно ничем нельзя было помочь! Только уйти, но на это уже у него не хватало духа. Тем более вряд ли от этого ей бы стало легче.
– Поехали, – повторил Игнат, ощущая, что каждая минута безнадежного молчания все больше загоняет их в какой-то непонятный, непреодолимый тупик. – Тебе сейчас так кажется, а потом… Закажем чего-нибудь расслабляющего, услышишь звон посуды, запах мяска и прекрасно сможешь. Ты же наверняка после утреннего горелого омлета ничего не ела.
Валерия невольно засмеялась, вспомнив совместный завтрак. Они так не хохотали, наверное, уже лет двадцать – искренне, самозабвенно и без всякого повода.
Игнат решил ее накормить, и Валерия невозмутимо наблюдала за его беспомощными манипуляциями над сковородкой, потом не выдержала, начала помогать вылавливать из яично-молочной смеси упавшую скорлупу.
– Да ну к черту! – сдался наконец Игнат, вывалив на блюдо желто-черный бесформенный ком. – Где-нибудь по дороге позавтракаем.
– М-м… – Лера все-таки попробовала омлет и решила: – Ничего, проглотим. Я потом кофе сделаю… Если у тебя есть в пакетиках!
А ведь действительно потом уже было не до еды. Да, Игнат прав, поужинать, наверное, стоит. Тем более по-настоящему аппетит она никогда еще не теряла, и теперь это, скорее всего, просто минутная нервозность.
– Ладно, – согласилась, устав от собственной бессмысленной скорби. – Только куда-нибудь подальше, чтоб без знакомых. Их мне и завтра хватит.
– Да не вопрос! – оживленно поднялся Игнат.
– Только пожди, я переоденусь, – вспомнила Валерия. – Видеть не могу это платье. Надо вернуть на место и скорее продать.
Он с облегчением усмехнулся. Раз Лера снова в первую очередь думает о прибыли, значит, все хорошо.
