Текст книги "Не чужие люди"

Автор книги: Рада Мурашко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 12
Старые связи

Ненавязчивая мелодия вкрадчиво проникла в сон, в первую минуту вызвав расслабленную улыбку. Валерия протянула руку, нащупывая телефон, и пару секунд лежала неподвижно, слушая щемяще-нежный мотив какого-то романса. Она уже знала, что случилось. Знала даже где. Искушение проигнорировать звонок и на долгие шесть часов – до утра – сделать вид, что все в порядке, становилось слишком сильным. Валерия села и решительно поднесла трубку к уху.

– Да.

Ну конечно, как она и предполагала! «Каприз», единственный магазин, где она еще не успела поставить настоящие камеры. Интересно, неужели это последний раз? Или он что-нибудь придумает? Валерия вздрогнула – на какое-то мгновение ей показалось, что таинственный «он» стоит в дверях спальни, противно ухмыляясь.

– Ты не спишь? – удивился Дима, так и не переступив порог. – Я пришел, вижу, свет горит. Тебе плохо?

– Где ты был? – спросила Валерия, мимоходом удивившись своему резкому, каркающему голосу.

– Я… Так в клубе… С пацанами, – растерявшийся любовник показался ей сейчас почти ребенком.

Валерия потрясла головой, пытаясь сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли.

– Дим, я сейчас уезжаю. Не жди, ложись спать.

– Что случилось? Опять? Хочешь, я с тобой съезжу?

– Ну да, только тебя там и не хватало, – невесело усмехнулась Лера. – Для полноты картины. Лучше позвони Николаю, пусть немедленно подъезжает. Я пока оденусь.

* * *

– Где он? – поинтересовалась Меркулова, оглядывая торговый зал.

Кузовков молча показал на журнальный столик. Рядом с разложенными глянцевыми журналами невозмутимо пристроился светло-коричневый плюшевый медвежонок. Валерия протянула руку, задумчиво потрепала симпатичную игрушку.

– А я уже привыкаю, – заметила она, глянув на озабоченного старлея. – Еще чуть-чуть, и буду ждать наших ночных посиделок.

Михаил вежливо хмыкнул, про себя обозвав Меркулову курицей и глупой бабой. Он-то будет счастлив поскорее избавиться от этого дела. Ему не нравилась эта женщина, умудряющаяся шутить в такие моменты, не нравился ее новоявленный сын, со снисходительным видом рассуждающий о счастье, не нравилось это преступление, непонятное и какое-то бесцельное. Если это знак, то какой? И потом, взломщик уже должен знать, что Меркуловой его медведи ни о чем не говорят.

Почему же все продолжается? Хоть бы какую записку к этому мишке приколол, что ли! Или это только начало, а потом будет что-нибудь еще? Что?

Кузовков тяжело вздохнул. Почему у него такая несчастливая судьба? Вот некоторым достается сплошная бытовуха. Все просто и понятно, расследование – дело техники и вопрос времени. Почему он все время сталкивается с какими-то дикими выходками, психологическими ребусами, моральными извращениями? Элита, черт бы ее побрал.

– Вы так смотрите, будто собираетесь придушить меня, чтобы не было больше этих непоняток, – тут же отреагировала Меркулова.

Михаил смутился, поняв, что она заметила его явную неприязнь.

– Валерия Павловна, – грубовато, стараясь скрыть неловкость, начал он. – Кто в случае вашей смерти наследует имущество?

Валерия скептически подняла бровь.

– Если это начало убийства, то какое-то слишком уж замысловатое, не думаете?

– Вы не хотите отвечать? – холодно уточнил Кузовков.

– Вообще не хочу, – согласилась Меркулова. – Я тут подумала, что в плане уничтожения моей жизни вы продвинулись намного дальше, чем этот несчастный зверолюб.

– То есть, – наседал старлей, – вы отказываетесь помогать следствию?

– Нет. Извините, я… Нервы. Квартира, машина и всякие мелочи остаются маме, бизнес – Игнату Заборовскому. Ни с кем из них мы никогда об этом не говорили, вряд ли вообще кто-то знает, что я написала завещание.

– А вы давно это сделали?

– Давно… – Лера нахмурилась, вспоминая, с сомнением пожала плечами. – Не помню, лет десять назад.

– А почему вы вдруг подумали о завещании? Тогда тоже что-то случилось?

– Нет. Просто подумала, что будет жалко, если после моей смерти все развалится. До этого мне нечем было слишком дорожить.

– Игнат Заборовский ваш родственник?

– Нет. Друг.

– Друг, – с непонятной интонацией повторил Кузовков.

Валерия раздраженно поджала губы. Как же хочется наорать на этого бестолкового равнодушного чурбана, как хочется стереть это брезгливое самоуверенное выражение с его физиономии!..

Спокойно. На самом деле у него вполне нормальное лицо для человека, которого посреди ночи выдернули решать чужие проблемы.

Кузовков еще что-то спрашивал, она отвечала, до отупения повторяя одни и те же, уже наизусть заученные фразы. Иногда какое-то слово ускользало, теряло смысл, и она с удивлением прислушивалась к рассыпающемуся набору звуков, пытаясь вспомнить, что же они должны значить.

– Вы поддерживаете какие-нибудь отношения с отцом вашего ребенка?

Валерия вздрогнула, подняла на лейтенанта непроницаемые серые глаза.

– Я не знаю отца своего ребенка, – решительно отрезала она. – Мы виделись один раз.

Она не собиралась сейчас ворошить еще и эту историю. Кто-кто, а отец ребенка точно не имеет никакого отношения к делу, и ей совсем не хочется, чтобы въедливый лейтенантик самостоятельно в этом убеждался.

Они с Борисом никогда и ничего друг от друга не ждали. Это была случайная, легкая и совершенно необременительная связь…

Валерия училась на третьем курсе пединститута. Родители, тогда еще не разведенные, снимали ей комнату у одинокой пенсионерки. Жить она должна была на стипендию. Ха-ха-ха. С первого курса Лера думала, как заработать, и с первого курса знала, что не собирается быть учительницей. Собственно, она бы и не училась, но как иначе было продержаться в городе? А старушка попалась не вредная, регулярно подкармливала свою жиличку, не мешала ей часами лить воду и жечь по ночам электричество.

Идиллию нарушали только соседи сверху. У них царило вечное веселье. Музыка орала, посуда звенела, пронзительно визжали какие-то девицы и гоготали парни. Хозяйка тяжело вздыхала и крестилась.

– Неужели никто не может вызвать милицию?! – возмущалась Лера. – Дурдом какой-то!

Старушка начинала креститься еще мельче и быстрее и бормотала что-то малосвязное о том, что ни с соседями, ни с милицией лучше не связываться.

Той душной, совсем не подходящей для начала июня ночью она изнемогала над методикой преподавания литературы. Как всегда, над головой гремела музыка, и, вместо того, чтобы вникать в учебник, мозг бессмысленно повторял за неизвестной Лере певицей слова какого-то хита. Промаявшись до двух часов, девушка решительно захлопнула книгу и, пробормотав для раззадоривания: «Это же совершенно невозможно!», фурией понеслась к соседям.

– Это же совершенно невозможно! – рявкнула она уже вслух, едва перед ней раскрылась дверь. – Если вам повезло и с утра никуда не надо, это не повод портить жизнь всему подъезду!

– Ты че? – озадаченно пробормотал абсолютно пьяный парень, пытаясь сосредоточить на ней бессмысленный взгляд. Ничего не получалось, и, обреченно махнув рукой, он крикнул куда-то в глубь квартиры: – Витек!

Материализовавшийся в прихожей Витек оказался точной копией приятеля и отреагировал на появление Леры так же.

– Ты че?

– Вы можете сделать тише? – стараясь выглядеть невозмутимо, поинтересовалась Лера и, видя, что пауза затянулась, неуклюже пояснила: – Ну музыка, звук. Ночь уже.

Ответной реплики не последовало, и Лера осторожно попятилась к двери. Ей уже не казалась разумной мысль явиться сюда, тем более одной.

– Ты это… – ожил вдруг Витек. – Виски будешь?

– Что? – опешила она.

– Ну виски, – миролюбиво повторил парень. – Или шампусика?

Наверное, она временно сошла с ума от удивления. По крайней мере других объяснений тому, что она спокойно вошла в чужую квартиру и присоединилась к сомнительной компании, у самой Леры не было. Если бы такое сделала героиня какого-нибудь фильма или романа, она бы ужасно возмущалась и сказала, что таких глупых девиц не бывает…

Первым осознанным ощущением была боль. Валерия тяжело застонала и отчаянным усилием попыталась выпрямиться. Ничего не получалось. Пришлось приоткрыть один глаз и осмотреться. Неудобно поджав под себя ноги, она полулежала в том же кресле, которое ей вчера так радушно предложили. Валерия медленно, с трудом вытянула из-под головы затекшую руку, попробовала приподняться, но окружающий мир тут же рассыпался на миллион отдельных фрагментов, которые неторопливо закружились, вызывая тошноту.

– Я умираю, – скорбно сообщила Лера в пространство.

К ее удивлению, пространство отозвалось сочувственным голосом:

– Ты похмелись, полегчает.

– Нет! – с ужасом воскликнула Валерия и тут же вдавилась в спинку кресла, пытаясь унять безумную вспышку головной боли. – Я вообще никогда больше ничего не выпью.

– Ну-ну, – теперь собеседник явно веселился. – Аспирин дать?

– Дай… Сколько времени вообще?

– Начало третьего.

– Что?! – Валерия снова подскочила, забыв о недавнем грустном опыте. – Ты что, у меня же экзамен!

Парень беспечно пожал плечами.

– И че? Сунешь пару гринов в лапу, и все будет тип-топ.

– Что? – нахмурилась Лера, тщетно пытаясь уловить смысл фразы.

– Ну зеленых отсыплешь.

– А-а, – Лера усмехнулась. – Это не мой стиль. Мне б самой кто отсыпал.

– Не вопрос, – кивнул парень и невозмутимо вытащил откуда-то из-за книг перехваченную резинкой пачку купюр.

– Ты вообще?! – от изумления Лера все-таки смогла принять вертикальное положение.

– Мне не жалко, – он снова равнодушно пожал плечами.

– Борис у нас берет под покровительство хорошеньких девиц, – прохрипел кто-то от порога.

Валерия вгляделась в смутно знакомое лицо. Витек, вспомнила она. Тоже, видно, страдает от похмелья.

– Нет, спасибо, конечно, – промямлила она, еще не до конца уверенная, что все это не какой-то странный розыгрыш. – Только я не верну.

– Само собой. Кто ж берет деньги, если собирается возвращать, – поделился Борис непонятной девушке мыслью. – Держи. Заходи вечерком, расскажешь, как прокатило.

Экзамен Лера все-таки решила сдавать сама. Не потому, что стало жалко внезапно свалившихся денег, просто предлагать взятку было как-то страшновато. А приглашением воспользовалась. И тем вечером, и назавтра, и потом. Ей было весело и интересно. И где-то в глубине души робко зрела мысль, что такое знакомство может пригодиться.

Борис не был жадным, Лера не была навязчивой, и обоим их отношения казались почти идеалом. Ее беременность для обоих оказалась неприятной неожиданностью.

– Ладно, Лерик, ты звони, если что, – сказал ей тогда Борис, давая понять, что не намерен регулярно созерцать растущий живот любовницы.

Валерия купила обручальное кольцо, выдумала погибшего в ДТП мужа и переехала от милой старушки в район, где ее никто не знал. Оставшиеся шесть месяцев беременности показались целой жизнью.

Валерия злилась на весь мир, ненавидела свои опухающие ноги, вечно гудящую голову, непонятно откуда взявшуюся плаксивость и никогда не проходящее желание поспать. Она тихо завидовала Борису, для которого вся неприятность ограничилась десятью минутами тяжелого разговора.

После родов Лера с облегчением стянула надоевшее кольцо и снова сменила место жительства. Потихоньку открывалась заграница, кто-то куда-то ездил, что-то привозил. Лера боязливо попробовала перепродать несколько доставшихся по дешевке вещиц. К ее удивлению, получилось неплохо. Казалось, никому не было никакого дела до того, как Лера Меркулова зарабатывает себе на жизнь. Она взбодрилась, осмелела и снова стала надеяться на лучшее.

С Борисом они опять увиделись на рынке. Валерия, опасливо озираясь, переминалась с ноги на ногу возле торбы с одеждой. Борис уверенно прохаживался между рядами, разделяя с торговцами их заработок.

– Ты же не ограбишь бедную беззащитную женщину, – усмехнулась Лера вместо приветствия.

– Как живешь, бедная беззащитная женщина? – почти заботливо поинтересовался тот.

– Да хреновато, – элегически протянула Валерия.

Отношения возобновились. Борис никогда не спрашивал о ребенке, Лера обрадованно молчала. Ей не хотелось вспоминать прошлое. Тем более что настоящее становилось все интереснее. Обожествляемый ею капитализм набирал обороты. Торговали уже все, кто хотел и кого не вытеснили более сильные конкуренты.

Борис помог ей арендовать относительно недорогое помещение под магазин, и Лера с ужасом и восторгом окунулась в новое занятие. Иногда Борис подкидывал ей баулы с товаром. Она благодарила и ничего не спрашивала. Главное было – продать.

А потом явилась милиция. Ее о чем-то спрашивали, что-то искали, чего-то требовали. Еще до того, как она сообразила, что именно случилось, Валерия уверенно заявила: «Я ничего не понимаю».

Это же она твердила и на бесчисленных допросах. Ничего не знает, не понимает, с Борисом Завьяловым знакома, но ничего о его деятельности не знает, никогда не интересовалась. Вещи перекупает у разных людей, может дать телефоны. Одну сумку недавно нашла на автобусной остановке возле урны. Нет, она не знает, почему до нее эту сумку никто не заметил. Возможно, потому что было рано и людей еще почти не было. Это ее личное дело, куда она собиралась в такое время. Она не считает, что это воровство, потому что хозяина рядом не было. Она, между прочим, даже развесила по району объявления о находке, но никто не отозвался, а раз так, она может считать вещи своими, правда же? И делать с ними, что заблагорассудится?

Если что-то нарушила, готова заплатить штраф, сколько надо, но она ничего не понимает и не знает…

На суде она повторила то же самое и вздохнула с облегчением. Наконец-то от нее отстанут.

…Бориса осудили за убийство. Видимо, владелец сумки считал, что зарабатывает не так много, чтобы делиться…

* * *

– Наверное, он вообще уже умер, – задумчиво пробормотала Валерия.

Водитель бросил быстрый любопытный взгляд в зеркало заднего вида. Меркулова отвернулась к окну. Обрывочные, пугающие мысли теснились в голове, раздражая своей бессмысленностью. Все ее недоумение, весь страх и отчаяние выливались в один и тот же неразгаданный вопрос – зачем? Кем бы ни был тот, кто все это затеял, зачем он это делает?

Валерия поняла бы, если бы у нее вымогали деньги, если бы ее пытались убить, но то, что происходило, не имело, на ее взгляд, ни малейшей смысловой нагрузки. А значит что? Это только прелюдия перед чем-то более ужасным и целесообразным? Может, скоро она вместо плюшевых игрушек будет находить у себя в магазинах трупы?

Нет, чушь! Почему бы тогда сразу не начать с главного? А может, кому-то просто понадобилось привлечь внимание к ее персоне? Валерия вспомнила, как сама сегодня сказала Кузовкову, что тот разрушает ее жизнь. Может, это и есть цель? Уничтожить Валерию Меркулову как успешную состоявшуюся личность? И тогда все дело просто в чьей-то антипатии? То есть не то чтобы в антипатии – в ненависти!

Валерия прикрыла глаза, пытаясь представить, кто может испытывать настолько сильные чувства, чтобы затеять такой спектакль. Юлия? Дима? Липатов?.. Игнат? Но за что?!

Она усмехнулась, настолько риторическим получился вопрос. Если уж опытный старлей Кузовков не может ничего понять, то у нее не получится тем более. Остается только привести в порядок «Каприз», поставить там камеры и надеяться, что это поможет.

ГЛАВА 13
Одиночество

– Ты где был?! – Юлия напряженно смотрела на племянника, застыв в дверном проеме. Тот невозмутимо стряхнул с пальто снег, повозил ногами по коврику и, аккуратно обойдя тетушку, зашел в квартиру.

– Теть Юль, дверь закрой… В гостях был, у Ваньки. А ты чего такая переполошенная?

– Валерия звонила. У нас опять взлом.

Артем хмыкнул.

– Ну, значит, тебе опять дадут премию за реконструкцию.

– Не смешно! – резко оборвала Юлия. – Уже в прошлый раз всех перетрясли, Лерка камер понаставила… Что теперь будет?

– Да ничего не будет, – племянник пожал плечами. – Искать будут. Ну Валерия твоя побесится немножко. Мы-то тут причем?

– Мы? Мы ни при чем, – неуверенно пробормотала Юлия.

– Слушай, а ты сама-то откуда? – поинтересовался Артем.

Юлия с удивлением посмотрела в зеркало, будто не ожидая увидеть себя в деловом костюме и с тщательно наложенным макияжем.

– Я? А я… Ездила посмотреть, – невнятно выдавила она. – Послушай, если вдруг что, нам, наверное, надо сказать, что мы были дома. Ну, для спокойствия.

– Наверное, – задумчиво повторил племянник, с интересом рассматривая тетю. – Дома так дома, как скажешь. Не волнуйся.

Юлия тенью, словно любой звук мог спровоцировать что-то страшное, необратимое, прошмыгнула в свою спальню. Никаких сил не было. Она уже подъезжала к дому, когда позвонила Меркулова. Конечно, Юлия поняла, что та сейчас скажет, но все равно при звуках четкого, почти спокойного голоса руки похолодели, дрогнули, под коленками возникло противное щекотное чувство, такое, что если бы она стояла, то пришлось бы срочно искать какую-нибудь опору.

Юлия долго собиралась с силами, чтобы подняться в квартиру, открыть дверь. В ушах продолжал звучать голос Валерии. Именно этот голос так ее подкосил, лишил последних сил – слишком он был ровный для сложившейся ситуации, настолько ровный, что возникало ощущение нереальности происходящего. Нереальности – или ловушки. На какое-то мгновение показалось, что сейчас Меркулова с той же невозмутимостью начнет рассказывать ей про нее саму, про ее тайные желания и интриги. Показалось, что та все знает и просто растягивает момент, наслаждается растерянностью и бессилием соперницы… Конечно, Валерия ничего не знала. Ей вообще было не до Юлии.

Успокоившись, наконец добралась до дома. Поколебавшись, все-таки постучалась к племяннику. Ей просто необходимо с кем-нибудь поговорить.

Невозможно до самого утра остаться в одиночестве и снова и снова вспоминать, что сказала Валерия…

Едва Юлия успела осознать, что в комнате никого нет, что Артема нет ни на кухне, ни в ванной и вообще во всей квартире, как в двери осторожно заскрежетал ключ. На негнущихся ногах, ощущая себя привидением или сомнамбулой, она вышла в прихожую.

Артем, казалось, нисколько не удивился известию. Будто знал, что должно случиться. А может, и правда знал. С некоторых пор Юлия совершенно перестала его понимать.

Не раздеваясь, она потерянно присела на край кровати.

«Что теперь с нами будет?»

Жизнь незаметно выходила из-под контроля. Еще на прошлой неделе казалось, что все прекрасно, даже лучше, чем изначально представлялось. Магалицкий в положенный срок не продлит аренду Валерии, а заключит договор с ней, Юлией. Одним махом она оставит Меркулову без двух магазинов и без своей незаменимой персоны. Пока та опомнится, осознает новую реальность и начнет думать, что с этим делать, Юлия уже будет преуспевающей бизнес-вумен ничуть не хуже самой Валерии.

Она давно все продумала. Знала, кого из продавцов переманит к себе. Знала, кто согласится продать партию одежды с отсрочкой платежа. Конечно, для этого придется не афишировать свое новое, свободное положение, а воспользоваться именем Меркуловой, но это ничего. Цель оправдывает даже такое, зато потом, совсем скоро, все увидят, кто на самом деле заслуживает уважения!

О Магалицком Юлия уже почти не думала. Зачем думать, если дело сделано? Даны все нужные заверения и вырваны все нужные обещания. Теперь осталось только дождаться, когда у Меркуловой закончится срок аренды и Виктор сообщит ей, что не собирается продлевать договор. И вдруг сегодня он начинает выспрашивать о расследовании, о проблемах Валерии, причем смотрит на нее, как на преступницу! Если бы Магалицкий не был так нужен, она бы тут же ушла! Но пришлось слушать, отвечать, оправдываться. И все для того, чтобы услышать, что он погорячился! Что «Меркулова нормальная баба, по крайней мере предсказуемая» и что «с ней можно работать»!

Юлия бессильно стукнула кулаком по одеялу. Она бы хотела убить Меркулову! Чтобы чертовой стервы, которая, не прилагая никаких усилий, всегда оказывается впереди нее, не было больше никогда и нигде. Каким-то образом ей помогают даже ее неприятности. Магалицкий, конечно же, решил, что это Юлия развлекается с медвежатами, и что-то подсказывало, что теперь, даже если он убедится в ее невиновности, позиции все равно безвозвратно утеряны.

Юлия уткнулась лбом в подушку, тихо всхлипнула. Ну почему она такая несчастная? И некому даже пожаловаться! Все рассказать, поплакать и знать, что тебя обязательно поймут и пожалеют. Вот Меркулова побежала бы к своему Игнату, а она совсем одна. От такой мысли стало совсем плохо. Юлия свернулась клубком и закрыла глаза. Слезы задерживались под веками, путались в ресницах, медленно ползли по виску и падали на подушку. Юлия даже не пыталась их сдержать.

* * *

Игнат Заборовский бесцельно прошелся по гостиной, выглянул в окно. Обычно он не страдал бессонницей. Все заботы, все дела и проблемы если и могли решиться, то не ночью, а если не могли, тем более незачем напрасно ломать себе голову, и Игнат засыпал, как по часам, глубоким сном хладнокровного человека. Сегодня организм дал какой-то странный сбой. Игнат уже даже пытался считать баранов, но не смог, рассмеялся глупости занятия и окончательно расхотел спать.

Во дворе было пусто. В свете фонарей матово поблескивали бока машин, красивыми крупными хлопьями падал долгожданный снег. Игнат подумал о Валерии. Вообще-то он думал о ней весь вечер, так что теперь просто продолжил думать. Из головы не шла странная история с ее магазинами.

Игнат не любил непонятных вещей. Он давно уже умел договариваться с милицией, бандитами, бороться с конкурентами, оценивать степень угрозы, исходящей от того или иного человека, и избегать опасностей. И привык заботиться о Валерии.

Ему это было нужно ничуть не меньше, чем ей. Просто именно тогда, когда подобранная в новогоднюю ночь незнакомая девушка с блаженной улыбкой клевала носом в его кухне, он вдруг почувствовал себя большим и сильным. И с тех пор все стало получаться. Валерия была его талисманом, музой и… Ну и, конечно, ее просто было жалко. Она была слишком неприкаянной, слишком одинокой, слишком несчастной.

Игнат, когда уезжал в неизвестность, когда брался за сложное незнакомое дело, когда проигрывал и оставался ни с чем, все равно знал, что не пропадет. У Валерии такой уверенности не было. Она просто тыкалась куда-то, как новорожденный котенок, который ничего еще не видит вокруг, но надеется, что по счастливой случайности перед носом окажется миска с молоком. Конечно, потом все изменилось, она стала вполне самоуверенной, решительной, проницательной и хитрой женщиной. Валерия уже вполне бы справилась и без него. Только ни он, ни она этого не хотели. Зачем, если так, как есть, гораздо приятнее и интереснее.

Игнат снова пошевелил тюль. Его в принципе совсем не интересовало, что происходит на улице, просто грызла непонятная тревога, требующая хоть каких-то действий и передвижений. Часы издевательски моргнули, показав три ноль-ноль. В такое время совершенно невозможно кому-нибудь позвонить. Особенно Валерии. Она потом больше не уснет, будет мучиться до утра, переворачивать подушку и глотать холодный чай. Валерия всегда плохо спала. И очень страдала от недосыпания. Вопреки всем своим разумным, четким мыслям, Игнат уже искал в телефоне нужный номер.

– Прости, я тебя, наверное, разбудил…

Он собирался долго извиняться, рассказать, что, наверное, это переутомление или паранойя, но он непонятно почему весь вечер о ней думал и было просто невозможно продержаться до утра с колючим чувством нарастающей тревоги, но вместо этого изумленно рухнул в кресло, слушая звонкий, напряженный, изо всех сил старающийся звучать ровно голос Валерии.

– Давай я к тебе приеду.

– Не надо, – она ожила, обрадовалась. – Можно, лучше я? Я все равно еще в машине.

Дмитрий, догадался он. Конечно, у нее дома торчит глупый самонадеянный мальчишка, непризнанный гений, и Лере совсем не хочется заявляться туда не одной в такое время, ведь тогда придется что-то говорить, что-то до отвращения простое и бессмысленное, а она устала…

– Конечно, я жду.

* * *

Все хорошо, старательно внушала себе Лера. Жизнь продолжается, скоро Новый год, наконец-то выпал снег… Все хорошо.

Большие неторопливые снежинки лениво плавали в холодном декабрьском воздухе, как в каком-нибудь старом мультике. Ее собственное отражение, бездумное и зыбкое, реяло там, с этими снежинками. Сейчас Валерия отчаянно ему завидовала. Как бы ей самой хотелось стать частью холодной неизменной бесконечности и совсем, совсем ничего не знать и ни о чем не думать… Лера с усилием отвернулась от окна.

Игнат по-домашнему возился с заваркой и чайником. Все это было настолько обыденным, каждодневным, весомым, что казалось, будто на свете не существует ничего другого, только этот чайник, этот салатовый абажур и ночь за окном.

– Наверное, к тебе тоже придет следователь, – виновато вздохнула Валерия. – Он расспрашивал про моих наследников, я рассказала, что написала на тебя завещание.

– Что? – опешил Игнат. – Какое завещание?

– Обыкновенное, Игнат. Должна же я позаботиться о моих достижениях. У меня больше никого нет.

– Лерка, ты в своем уме? О чем ты думаешь?!

– Успокойся, я не сейчас написала. Не из-за этого. Просто мало ли что. Но теперь Кузовков тебя достанет… – Валерия печально ссутулилась на угловом диванчике.

– Да и черт с ним, – рассеянно отозвался Игнат. Ему дела не было до какого-то Кузовкова. Пусть приходит, пусть спрашивает, пусть хоть душу вытрясет, и не такое бывало. Обидно только, что пока тот будет заниматься ерундой, какая-то дрянь сможет притащить Лере еще один сюрприз. Но, если честно, его сейчас волнует не это. Слишком потрясла Лерина выходка с завещанием. Вроде бы, если задуматься и послушать ее, все вполне логично, но почему-то в голове не укладывается.

– Знаешь, сегодня Димка пришел откуда-то ночью, – Валерия решила сменить тему. – Как раз когда мне позвонили. Сказал, что в клуб ходил… Я с ума сойду, если это все не закончится. Я уже ни с кем не могу нормально разговаривать. Смотрю, киваю, улыбаюсь, а сама думаю: он – не он? Кошмар какой-то.

– Отвлекись. Пусть твоя Юлия поработает, раз она, по-твоему, справляется. Ты же хотела на дачу, давай поедем.

– Мама думает, что это все ты, – не глядя на друга, пробормотала Валерия.

– Я понимаю, Лер, – Игнат, казалось, не удивился и не обиделся. – Съезди куда-нибудь одна. Тебе надо хоть пару дней пожить спокойно.

– А ты не хочешь сказать, что ты не бил мои витрины и не подбрасывал мне медвежат? – теперь она вскинула голову и смотрела прямо на него сухими, странно блестящими глазами.

– Разве такие фразы имеют значение? Будто кто-то по доброй воле признается в преступлении. У меня нет алиби, Лера, я не могу тебя убедить… Но все-таки это не я.

– Нет, я не думала… На самом деле. Просто иногда так… – Валерия покачала головой, не подобрав подходящих слов. Она никогда не могла говорить вслух о чем-то плохом. Все сразу же так явно вспоминалось, проживалось заново, становилось чем-то совсем невыносимым… Нет, лучше молчать. И думать.

Игнат бесцельно прошелся по кухне. Всегда, если что-то случалось, он знал, что надо делать. Для него не существовало проблем, только трудности, которые надо было преодолеть. Но сейчас – сейчас он оказался абсолютно беспомощным. Он не может не то что помочь, хотя бы ободрить и успокоить.

– Я иногда болтаю всякую чушь, – грустно заметила Валерия. – Не обижайся, пожалуйста. Просто я все время гадаю, кто что знает. Прихожу на работу, и кажется, все смеются, переглядываются. Димка вот ночами где-то шастает…

Игнат мог предположить, где проводит вечера Лерин молодой любовник, но вряд ли подобные догадки ее утешат. Он молча похлопал ее по плечу, как старого товарища. Оконное стекло равнодушно отразило двух потерянно застывших людей, напрасно пытающихся проникнуть в мысли друг друга.