Текст книги "Не чужие люди"
Автор книги: Рада Мурашко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 24
Кошмар
Изабелла Яковлевна раздраженно поджала губы и отвернулась к плите, продолжая без особой надобности помешивать гречку.
– Не понимаю, чем ты недовольна, – с демонстративной беспечностью заметила Валерия. – Ты же последние лет двадцать пытаешься выдать меня замуж.
– Да. Да! – Изабелла с готовностью бросила ложку и повернулась, будто только и ждала подобной реплики. – Но ведь не за кого попало! Я не понимаю, Лера, как ты умудряешься до последнего не замечать в людях ничего плохого! Один тебя обокрал и собирался бросить, а ты вместо того чтобы сделать какие-то выводы, тут же бросаешься на следующего проходимца!
– Не вижу связи, – очень ровно возразила Валерия.
– Ну конечно… Ты вот так будешь и дальше, до конца дней от собственного мужа нанимать круглосуточную охрану, а связи не увидишь.
– Сколько можно? – Валерия поморщилась, уже не скрывая раздражения. – Что ты вбила себе в голову, не понимаю!
– А ты подумай! Подумай, Лера. Ты распугала уже всех вокруг себя, а эта история все никак не заканчивается! Уже всем понятно, что больше просто некому…
– Кому всем и кого я распугала? – сквозь зубы поинтересовалась Валерия, не глядя на мать. – Двух воров и одну завистливую сплетницу?
– Почему ты никогда меня не слышишь?! – патетично закатила глаза Изабелла Яковлевна.
– Я слышу, мам, – Валерия криво усмехнулась. – И даже понимаю. Ты всю жизнь хочешь подсунуть мне кого-нибудь невзрачного, чтоб он не имел никакого значения, но все было как у людей. А я бы навсегда осталась только твоей. На-до-е-ло, – по слогам произнесла она, отрывая взгляд от голубоватого огонька газовой плиты.
– Валерия!..
– Знаю, – прервала она, вставая и направляясь в прихожую. – Я еще наверняка увижу, и пойму, и прибегу, и поплачу… Я, собственно, новость зашла тебе сообщить, чтобы ты потом не обижалась на меня. Пока, мам.
Валерия поспешно сбежала вниз, выскочила из подъезда. Не хотелось в этом признаваться, но она почти испугалась своей выходки, совершенно не свойственной лично ей и вообще неподходящей для взрослого человека. Если уж они жили более-менее мирно столько лет, стоило и дальше удерживаться в рамках. По крайней мере приятнее от этой перебранки никому не стало, ничего не изменилось, а совесть, кажется, начинает мучить.
Лера со вздохом облегчения забралась в теплый салон, нервно усмехнулась.
– Ну вот, хочется сказать: поработали – можно и отдохнуть, – пробормотала вслух.
– Куда поедем, Валерия Павловна? – поинтересовался водитель.
– М-м… Давай в «Каприз», – решила Меркулова, подумав, что с гораздо большим удовольствием она бы сейчас посидела в каком-нибудь милом кафе… например, с Лизой, выпила бы горячего эспрессо без сахара… – Да, в «Каприз», – повторила решительно, настраиваясь на работу.
* * *
Валерия по привычке остановилась у порога, окидывая взглядом торговый зал. Консультантка с милой улыбкой убалтывала посетительницу, с сомнением поглядывающую на ценник, другая замерла напротив двери, со скучающим видом изучая прохожих за окном. «Все как всегда», – удовлетворенно подумала Валерия. Все как должно быть… Интересно, скоро она перестанет вспоминать пугающе уютных плюшевых зверьков, заходя сюда? И еще интереснее, перестанут ли они наконец появляться?
С тех пор как она заключила договор с охранным агентством, прошло меньше недели. Мало, чтобы можно было делать выводы. Но представить, что кто-то рискнет пробраться в магазин, несмотря на сидящего внутри охранника, да еще и с шумом, разбив витрину, было сложно. Да и не хотелось такое представлять. Можно, наконец, понадеяться, что все будет хорошо?! Что она выстояла и снова на вершине. Как сказала ей недавно, стараясь приободрить, одна из покупательниц (она уже забыла, кто именно), колесо фортуны вертится, и если хочешь все время быть наверху, надо шевелить ножками.
Валерия включила компьютер и, мысленно обругав себя – ползать по Интернету можно и дома! – полностью углубилась в изучение ресторанных сайтов. Конечно, она бы прекрасно обошлась и без шумного торжества, но, во-первых, лишний раз помелькать на глазах общественности всегда очень полезно для дела; а во-вторых – Валерия усмехнулась с веселым цинизмом – во-вторых, всем ее гостьям все же придется покупать красивые наряды. А значит, свадьба так свадьба!
Единственное, чего она ни в коем случае не станет делать – это цеплять на себя одно из тех ужасающих белых платьев, в которых обычно щеголяют невесты и которые почему-то всегда невыносимо похожи одно на другое, как бы ни изощрялись дизайнеры. И почему принято считать, что все невесты поголовно мечтают именно о таком платье?
Возможно, она не права, но это ничего не меняет. Раз уж свадьбу принято считать исключительным событием, то все в этот день будет так, как ей хочется! И ресторан… Ресторан – это мало! Они снимут какой-нибудь загородный отель, чтобы было где разместить гостей, и загуляют от души, с фейерверками, эстрадными звездами и прочими дорогими развлечениями.
Валерия глянула в зеркало и невольно усмехнулась. Оно отражало кого-то счастливого, верящего в сказку и готового легкомысленно забыть обо всех проблемах.
– Ты, однако, разошлась, – вслух сказала Валерия, покачала головой, внимательно наблюдая за своим двойником. – Давай держать себя в руках.
Двойник ответил серьезным взглядом, видимо, осознав всю сложность подобной задачи.
* * *
Младенец не хотел отпускать. Он цеплялся за ее ладонь, воротник, волосы с непонятно откуда взявшейся силой, и ей приходилось отрывать его с собственной кожей и ногтями.
– Чего же ты хочешь?! Ну чего же ты хочешь?! – орала она вслух, громко, совершенно не опасаясь, что где-то неподалеку могут быть люди. – Я все равно тебя здесь оставлю, да отцепись же от меня наконец-то!
Младенец смеялся, агукал и продолжал цепко хватать.
– Уйди! – она наконец вырвалась, отбежала, пятясь, но не в силах оторвать взгляд от радостного детского лица.
Ребенок продолжал улыбаться и протягивать к ней руки. Валерия отвернулась, побежала прочь, подальше, но через пару шагов остановилась оглядываясь. Вместо младенца на мокрых опавших листьях лежал плюшевый медвежонок, так же улыбаясь и вытянув вперед короткие игрушечные лапы…
Валерия резко села, поспешно захлопнула рот ладонью, мешая готовому сорваться воплю.
– Ты чего? – Игнат приподнялся на локте, сонно жмурясь. – Лер, что случилось?
– Я боюсь, – она потянула одеяло до подбородка, будто всерьез надеясь спрятаться под ним от чего-то ужасного. – Я боюсь!
– Что случилось? – беспомощно повторил Игнат, включая настольную лампу. – Лера…
– Ничего, – она глубоко вздохнула, оглянулась уже с узнаванием, потянулась к стоявшей у кровати бутылке с питьевой водой. – Кошмар…
Ни за что и никогда она не озвучит вслух то, что только что увидела… Там, во сне, она бросала его, оставляла своего беспомощного новорожденного ребенка в каком-то лесу, убегала, еле вырвавшись из крепких маленьких рук, а он вдруг превращался в безобидного симпатичного медвежонка и продолжал смеяться, оставаясь с ней навсегда… И это было как-то ну уж слишком… страшно, живо и жутко реалистично, чтобы можно было рассказать кому-нибудь об этом.
Валерия осторожно легла, перевела дыхание. Все хорошо…
– Все хорошо. Не волнуйся.
Игнат замер, хмурясь и изучающе вглядываясь в нервно скривившееся, перекошенное лицо, покачал головой, прекрасно зная, что переспрашивать или успокаивать бессмысленно, раз уж Лера решила молчать.
– Свет оставить?
Валерия благодарно кивнула, улыбнулась, снова становясь похожей на себя.
Она даже не пыталась больше уснуть. Лежала, стараясь не шевелиться и прислушиваясь к слишком ровному дыханию замершего рядом Игната. Тоже не спит, понимала Лера. И тоже старается, чтобы она этого не заметила. Конечно, это их притворство глупо и уж точно никому не нужно, но если сейчас выдать себя, то придется о чем-то разговаривать или, что еще хуже, пытаться угадать мысли, успокаивающе улыбаясь друг другу…
Сон никак не шел из головы, заставляя таращиться в потолок из-под полуприкрытых век. Конечно, он не может ничего значить, просто сказалось напряжение, нервы на пределе – и вот. Но – Валерия вдруг точно поняла – она на самом деле до сих пор связывает все случившееся с брошенным когда-то ребенком. Нет, конечно, сам Павел здесь ни при чем, просто кто-то смог о нем узнать. Потому и медведи. Игрушка – детство – ребенок. Естественная ассоциативная цепочка.
Только от этой естественности не становится понятней, кто мог такое затеять. Кто мог узнать? Валерия вдруг вспомнила бирку из роддома, которая столько лет пролежала за фотографией. Кто-нибудь мог наткнуться. Да, вполне. Если искать специально, никогда не найдешь, а так, по закону подлости… Но в ее спальне мог без ее ведома хозяйничать только один человек… Ну два. Да, два… В последнее время…
Валерия повертелась в кровати, села, обхватив руками колени. Маленькая клеенчатая бирка, ее закрытая от посторонних квартира, слишком маловероятное, книжное предположение Сташевского об игроке и собственные попытки нарисовать портрет мистификатора – все вдруг соотнеслось, сложилось, соединилось и развернуло перед ней ошеломляющую, невероятную картину.
Мозг усиленно заработал, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы можно было сказать: «Чушь, придумается же такое!» – и с облегчением отмахнуться от все больше захватывающего сознание наваждения.
Зацепка, однако, не находилась…
Она решительно встала, потянулась за халатом. Если остаться лежать так до утра – без сна и с непрерывающимся потоком ненужных догадок и воспоминаний, каждое из которых все больше и больше убеждало ее в собственной правоте – можно сойти с ума.
– Ты куда? – вымученно вздохнул Игнат, тоже, видимо, отсчитывая секунды до утра.
– На кухню, – бросила Валерия. – Спи.
* * *
Чайная ложечка вызывающе позвякивала о стенки кружки. Позвякивала и, кажется, совсем не собиралась прекращать это занятие. Почему-то раньше ее это не раздражало… Валерия стиснула зубы, попыталась равнодушно глотнуть чая…
– Нет, ну сколько можно?! – терпение закончилось раньше, чем она смогла собраться с силами и снова себя контролировать. – Хватит уже, а?!
– Извини, – Игнат с удивлением, будто недоумевая, как та очутилась в его руках, глянул на ложку и бесшумно опустил ее на стол.
– Ничего, – переводя дыхание, отозвалась Лера. – Ночь дурацкая… Снилось черт знает что, теперь спать хочется…
– Оставайся дома, – предложил он. – День как-нибудь без тебя пройдет.
– Нет, – мрачно усмехнувшись, протянула Валерия. – У меня, кажется, на сегодня образовались большие планы.
– Лера, что случилось?
Что случилось?! Валерия снова хмыкнула. Кажется, это становится вопросом года. Бессмысленным, надо сказать, вопросом. Безнадежным и риторическим. И абсолютно ненужным. Можно подумать, она бы сама не рассказала, что случилось, если бы ей этого хотелось!
Только ведь лучше не надо. Единственное, что у нее осталось, – это молчание.
Стоит сказать хоть полслова – и вся привычная жизнь разобьется вдребезги… Или нет, жизнь как раз останется, и даже без особых изменений. Что-то случится с ней самой, что-то непоправимое, что не даст остаться такой, как раньше… А может, все совсем не страшно. Она придумала неизвестно что под влиянием ночи и сна и скоро убедится в глупости своих фантазий…
– Давай я тебя хоть отвезу, – так и не дождавшись ответа, предложил Игнат. – Или позвонить водителю?
– Не надо. Отвези, – нерешительно согласилась Валерия, раздумывая, куда же ее, собственно, стоит везти.
Не глядя в зеркало, она кое-как расчесалась, небрежно сколола волосы на затылке, натянула первый попавшийся костюм.
– Я готова.
Игнат молча поднялся, подал шубу. Конечно, надо бы все объяснить… Или хоть что-то! Нельзя так просто изводить человека, подчиняясь ночному кошмару и сомнительным догадкам… Еще один день, мысленно пообещала Валерия, один день – и все будет… Как-то будет. Если не хорошо, то по крайней мере понятно.
Игнат распахнул дверь, пропуская ее вперед. Валерия по инерции сделала шаг и остановилась.
Выругалась – с чувством, забыв про имидж и воспитание. На лестничной клетке, лицом к квартире, сидел маленький плюшевый мишка…
– Лера!.. Лера, подожди! – Игнат перепрыгнул через зверька, помчался за ней, перескакивая через несколько ступенек.
– Кто здесь вчера был?! – налетела Валерия на сонную консьержку. – Кого вы пускаете в дом со всякой дрянью?!
– Извините! – Игнат остановился рядом, переводя дыхание. – Скажите, пожалуйста, кто вчера заходил в подъезд из посторонних?
– Так… Все свои, – растерянно отозвалась консьержка, слегка неодобрительно поглядывая на Валерию.
– Как свои?! И кто, скажите, из своих оставляет перед чужими дверями разную гадость?!
– Лера… – укоризненно пробормотал Игнат, оттесняя ее в сторону. – Скажите, может, у кого-то были гости? Или приходил страховой агент, лифтер, электрик, водопроводчик?
– Не-е, – консьержка категорично махнула рукой. – Дед Мороз был. У Крюковых, с шестого. А больше никого.
– Спасибо…
– Нет, – снова ожила Валерия. – И что, скажите, они его сами вызвали? И вы сообщили о приходе? Его ждали?
Консьержка замялась, с видимой досадой поморщилась, вздохнула.
– Ну не звонила. Он сказал, друзья сюрприз решили сделать, просил заранее не предупреждать.
– И фамилию не назвал, – скорее утвердительно заметила Меркулова. – Ну, этих… Крюковых?
– Нет, – озадаченно подтвердила женщина. – Только номер квартиры.
– Спасибо! – с чувством рявкнула Валерия, едва сдержавшись, чтобы снова не начать ругаться. – Вадим был прав, – почти удовлетворенно сообщила она Игнату. – Вся моя охрана – только очередной ход, и теперь мы снова на шаг позади.
Он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал, только посмотрел вопросительно.
– Поехали, – уверенно кивнула Меркулова. – Подбрось меня… к моему дому.
* * *
Игнат притормозил, выпуская Валерию из машины, с трудом развернулся в заставленном машинами дворе и снова остановился, с недоумением глядя ей вслед и не обращая внимания на нетерпеливые сигналы. Валерия прошла мимо своего подъезда, мимо дома, перешла пустую детскую площадку…
Он вдруг вспомнил ее в злосчастном песочном платье, нервно вздрагивающую, невольно вырвавшееся «Он хотел меня убить!»… Что-то было в ней и сегодня… Что-то пугающее. Заставившее вспомнить, что в определенные моменты жизни собственное упрямство и жажда раз и навсегда избавиться от противника – не важно, в каком плане – становятся для Леры куда важнее… всего. Даже собственной безопасности.
Игнат отъехал в сторону, освобождая дорогу, и остался ждать, с тоской глядя на захлопнувшуюся за Валерией дверь чужого подъезда.
Он уже вспомнил, кто там живет. Вспомнил – и даже не удивился, только воздух вокруг вдруг загустел, с силой сдавливая голову и не желая проникать в легкие. Лера… Он выскочил из машины, но тут же упал обратно. Не надо мешать. Двадцать минут! Двадцать минут – и можно ей позвонить. За это время… Да, за такое время она узнает все, что хотела.
ГЛАВА 25
Родные люди
– Лера? – удивилась Изабелла Яковлевна, распахивая дверь. – Ты чего это прогуливаешься в такое время?
– Да так, – пробормотала Валерия, сосредоточенно расстегивая шубу.
– Есть будешь?
– Есть? – изумленно повторила Валерия и нахмурилась, будто пытаясь вспомнить смысл набора звуков, показавшихся сейчас чужими и незнакомыми. – А, да. Есть буду.
Изабелла посмотрела недовольно, с явным трудом сдержав призыв выпрямиться и взять себя в руки, но все-таки промолчала, только осуждающе качнула головой и двинулась на кухню.
Валерия, почему-то стараясь ступать бесшумно, заглянула в гостиную, задумчиво присела на край кресла. У матери был идеальный порядок. Нигде ни одной лишней вещи, даже фарфоровые гномики и эльфы, призванные создавать уют и домашнюю атмосферу, выстроились каждый на своем месте, которое не меняется годами… Валерия с любопытством потянула дверцу шкафа – ну да, ровные стопочки белья, у каждого костюма своя вешалка. Только на балконе без всякой системы свалена куча ненужного хлама.
Валерия решительно толкнула стеклянную дверь – ей всего лишь хочется подышать свежим воздухом, и все! Нерешительно подошла к перилам, обернулась, бросая короткий невнимательный взгляд на гору старья. Вздохнула с облегчением, удержав готовый вот-вот сорваться нервный смех. Перед ней громоздились старые одеяла, подушки, несколько разломанных табуреток – и больше ничего!
Ночь вдруг отступила вместе со всеми невозможными догадками и подозрениями. Валерия смущенно оглянулась, радуясь, что не успела сказать ни слова и теперь может отступить незаметно, не вызывая закономерных обид и возмущений.
Какое-то даже не шестое – десятое чувство заставило, уже уходя, мимоходом потянуть на себя край раскинувшегося над остальной грудой вещей протертого до дыр шерстяного пледа. Она сама не поняла, зачем это сделала. Наверное, чтобы убедиться окончательно и в следующий раз не дать никаким кошмарам сбить себя с толку.
Легкая ткань бесшумно съехала на пол, открывая беспорядочный ворох тряпья. Сверху лежал плотный целлофановый пакет, слишком чистый, чтобы можно было предположить, будто он тут давно.
– Дежавю, – нервно хихикнула Валерия, вспомнив такой же пакет в собственной квартире, под Димкиным свитером…
Плюшевый медвежонок выпал под ноги, увлекаемый длинной шубой Деда Мороза, которую она потянула за рукав. Валерия резко отпрыгнула, передернулась, будто прикосновение игрушки могло ее убить…
– Мама… – она остановилась на пороге кухни, бессильно ухватившись одной рукой за дверной косяк и протягивая перед собой бездумно улыбающегося зверька. – А почему именно медведи?
Изабелла, продолжая что-то помешивать на сковородке, повернула голову, на секунду застыла, вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и посмотрела на дочь с обычной непреклонностью.
– Сядь, Валерия.
– Мам, почему медведи?! – она с трудом удержала рвущийся наружу необъяснимый смех.
– Я думала о тебе, – с уверенностью сказала Изабелла Яковлевна, усаживаясь за стол и пристально глядя на дочь. – С тобой же бесполезно разговаривать, ты никогда ничего не слышишь. Ты должна была понять, что натворила со своей жизнью. Ты должна была его найти! Своего сына. Осознать, задуматься… Ты бы ни на что не решилась сама, тебе необходимо было помочь, напомнить о долге, об ответственности! Ты же не совсем пропащий человек, Лера, раз у тебя так и не хватило духу избавиться от всех улик…
– Он нашелся, – незнакомым, слишком глухим и неслышным голосом напомнила Валерия, не сомневаясь, что матери это уже известно. – И что?
– Ты должна была понять, – упрямо повторила Изабелла. – Конечно, теперь ничего не вернешь, но ты не можешь жить, как раньше! Еще не поздно все исправить, только забудь, наконец, про эти свои сомнительные связи, я же понимаю, что ты сама никогда бы так не сделала. У нас еще все будет хорошо! Ты сможешь усыновить ребеночка…
– Мам, почему медведи? – настойчиво повторила Валерия, чувствуя, что, если не остановить немедленно этот поток нелепостей, она заорет, или захохочет и уже никогда не сможет остановиться, или разнесет здесь все, чтобы осталась одна только пыль…
– Валерия, ты всегда цепляешься к ерунде! – повысила голос мать, стараясь вернуть ее внимание. – Дело не в этом! Ты опять не хочешь понять главное…
– А я знаю почему, – не слушая, задумчиво кивнула Валерия. – Потому что плюшевые медвежата – это уже не просто игрушка. Это символ. Символ детства… Идеального, глянцевого, безукоризненного, где девочки всегда носят пышные выглаженные платьица и банты на полголовы, занимаются танцами и иностранными языками, больше всего на свете любят помогать в работе по дому и с пеленок готовятся стать женой и матерью. Ты всегда хотела, чтобы я была такой, да? И чтобы такой оставалась до сих пор? Ты хотела игрушку… Вот такую вот, – она с усмешкой кивнула на медвежонка. – С вечной улыбкой, без своих желаний и настроений, всегда под рукой… Я должна была исполнять желания, а думала о себе… В этом все дело, правда? Я должна была всегда оставаться в этой квартире и после рабочего дня развлекать тебя разговорами о своих проблемах, должна была представлять тебе своих любовников и слушать, что они нам не годятся, сидеть на кухне с твоими приятельницами и делать вид, что меня не раздражают разговоры обо мне же в третьем лице, будто я… коллекционный экспонат? И Паша… мой ребенок здесь ни при чем, так? Просто ты решила, что, зная о нем, наконец-то сможешь мной управлять…
– Ты неблагодарная, Валерия, – уже без напора, с каким-то недоумением заметила мать. – Я всю жизнь думала только о тебе. Я жила с алкоголиком, пока тебе нужен был отец, я тебя выучила, я платила за твою квартиру! А теперь ты притащила меня сюда, заходишь иногда на пять минут, будто одолжение делаешь, и думаешь, что я должна радоваться твоим еженедельным подачкам?! Ты любишь только себя и…
– Да, – согласилась Валерия, выпустив из рук медвежонка и неуверенно пятясь в прихожую, к двери. – В этом и беда – тут мы с тобой одинаковые…
– Лера!..
Валерия выскочила из квартиры, резко захлопнула дверь, обрезая неумолкающий, настойчивый голос. Так, теперь идти… Как же хочется присесть куда-нибудь, пусть даже на затоптанные грязные ступеньки, и хотя бы пять минут не шевелиться и не думать. Но нельзя… Нельзя! Мать может выскочить вдогонку, и все начнется сначала…
Валерия медленно опустила ногу на ступеньку, перенесла вес… Так, теперь вторую… И еще, и дальше. Сколько же тут ступенек?.. Восемь, девять… Это совершенно невыносимо… Шестнадцать, семнадцать… А ведь, выйдя, тоже надо куда-то идти!.. Двадцать две, двадцать три… Надо было ехать с водителем… Двадцать семь… Или попросить Игната подождать… Тридцать… Нет, с Игнатом пришлось бы разговаривать… Вот и дверь!
Она зажмурилась, попятилась от набросившейся со всех сторон ослепляющей белизны, прислонилась к стене, отдыхая. Снег беспощадно сиял на солнце, и Валерия вздохнула с ужасом, представив, что ей сейчас придется брести куда-то под этим невыносимым светом.
– Лера! – Игнат выскочил из машины, метнулся через площадку – бегом, будто за ней можно было разглядеть что-то ужасное…
«Только молчи, прошу тебя, только молчи», – мысленно попросила Валерия. Хоть недолго, хоть пару минуточек, больше не надо. Она не может сейчас разговаривать.
Игнат глубоко вдохнул, собираясь что-то спросить, но в последний момент передумал, только торопливо не то обнял, не то подхватил под руки, помогая удержать равновесие.
* * *
– Валерия Павловна, я вас не понимаю, – следователь поднял голову и смотрел на нее с искренним недоумением.
– И не надо! – Валерия нервно передернулась. – Просто помогите, и все.
– Валерия Павловна, – раздельно, будто объясняя самому бестолковому ученику элементарную задачу, проговорил Свиридов. – Вы хотите, чтобы я вот просто так, по вашему желанию закрыл дело, в котором еще многое совершенно не ясно! Как такое возможно?!
– Это была… – Меркулова задумалась. – Шутка. Больше ничего такого не повторится, а дальнейшее расследование может распугать моих покупателей.
– Шутка… Вы хотите сказать, что пять разбитых витрин – это шутка?!
– Да, – Валерия пожала плечами – а что, мол, каждый развлекается, как может.
– Ну знаете, – раздраженно вздохнул следователь. – За такие шутки статья есть! И когда снова что-то случится, вы же первая меня обвините в бездействии!
– Ничего больше не случится, – уверенно пообещала Валерия. – Я… знаю.
Свиридов вопросительно поднял брови, явно не собираясь уступать.
– Мне обещали… этот человек, – с запинкой пробормотала она.
– Каким образом? – занудливо протянул следователь. – Вам позвонили?
– Да… Нет! Мне прислали письмо. Я его уже выкинула, – торопливо добавила Валерия, предчувствуя следующий вопрос. – Там было сказано, что если вы больше не станете никого искать, меня оставят в покое.
Следователь с недоверием покачал головой.
– Вам не кажется, Валерия Павловна, что как-то это все… странно?
– Я понимаю, – нетерпеливо перебила Меркулова, ненавязчиво выкладывая на край стола плотный конверт. – Вы столько работали… Я могу предложить вам и вашему… сотруднику, который вел дело, небольшую компенсацию?
– Взятку?! – с изумлением уточнил Свиридов. – Ну Валерия Павловна! Первый раз на моей практике потерпевшая…
– Да какая взятка?! – вскинулась Валерия. – За что? Маленькая компенсация в знак уважения и благодарности.
Следователь слегка наклонился к ней, конверт плавно скользнул по столешнице и исчез в ящике стола.
– Кого вы покрываете, Валерия Павловна?
Она недоумевающе вскинула брови.
– Что?
– Должен вас предупредить, что если вы поверили в чье-то раскаяние…
– Спасибо, – серьезно кивнула Валерия, поднимаясь.
Следователь неодобрительно покачал головой, задумчиво посмотрел на стол.
– Я предупредил.
– До свидания, – улыбнулась Меркулова, поспешно выскальзывая из кабинета.
