Текст книги "Жажда безумия (ЛП)"

Автор книги: Р. К. Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Алиса

Я начинаю думать, что Шляпник был прав, когда сказал мне «верить в то, что я должна сделать». Мало того, что мне удалось найти Страну чудес, так еще и уходя от Тори, я уверила себя, что она последует за мной. Я повторяла себе, что она поможет мне. Повторяла эту мысль, пока не поверила в нее всей душой, и, конечно же, вот она здесь, ведет меня Туда.

Есть вероятность, что это было просто совпадение и она бы последовала за мной в любом случае, но мысль о том, что вера настолько сильна, что может изменить реальность, волшебна. Поэтому я придерживаюсь именно этой теории.

Мы движемся быстро, избегая открытых мест и держимся как можно ближе к теням. Начинается дождь, а пейзаж меняется с редких деревьев на долину с травой по колено и еще более высокими цветами. Теплые капли скатываются по моей коже и пропитывают одежду, но Тори уверяет меня, что это хорошо.

– Запахи не проходят сквозь воду. Если мы не наткнемся на теневого монстра, то какое-то время будем в безопасности, – объясняет она, когда я начинаю жаловаться на свои промокшие ботинки. – Как твоя грудь?

Я смотрю на разорванную переднюю часть своей футболки, радуясь, что она не одна из любимых, и оцениваю повреждения. Ткань прилипла к коже в нескольких местах, покрытая засохшей кровью, а через дырки видны тонкие красные линии. Грудь пульсирует тупой болью, горячей и ноющей, но могло быть и хуже. Намного хуже.

У меня в рюкзаке есть антибиотическая мазь, но я подожду с ней, пока не найду воду – не просто дождь – прежде чем обрабатывать ее. Надеюсь, еще немного продержится.

– Все в порядке, – говорю я.

Она морщит нос, глядя на рану.

– Выглядит больно.

– Так и есть.

– Тогда почему ты сказала, что все в порядке? – она сердито смотрит на меня, резко останавливаясь рядом с цветком, почти таким же высоким, как она сама.

Я пожимаю плечами в ответ.

– Со мной все будет хорошо.

Судя по суровому взгляду, мой ответ ее не устраивает. Не понимаю, почему ее так волнует, больно мне или нет. Она, кажется, даже не обращает внимания на то, что я жива и пытаюсь спасти ее дом от гибели, но она не отстает.

– Не двигайся, – предупреждает она, прежде чем убежать и найти растение с толстым желтым цветком. Она тянется к нему и вырывает тычинку – белую палочку с толстым желтым пыльником, которая удивительно похожа на соску – и протягивает ее мне.

На мгновение я настолько сбита с толку, что даже не могу взять ее, а просто смотрю на то, что она держит в руке.

– Что я должен с этим делать? – спрашиваю я, поднимая бровь.

– Сосать, – Тори сует его мне в лицо, и я неохотно беру.

– Зачем мне это делать? – я пробовала жимолость в жаркий летний день и даже однажды отведала чай из одуванчика, но сосать пыльник – не то, о чем я когда-либо мечтала.

И даже не хочу пробовать.

– Потому что он поможет от боли.

Она закатывает глаза и снова начинает идти, как будто устала от моего невежества. Как будто я должна знать все о Стране чудес, раз уж я здесь бывала раньше, и часть меня с ней согласна. Я должна была бы помнить больше о своем последнем путешествии сюда, особенно с учетом всего, что окружает меня и пробуждает воспоминания, но все, что я узнала в детстве, упорно ускользает из памяти.

После того, как я бросила на тычинку последний неодобрительный взгляд, я сунула ее конец в рот и сразу же пожалела об этом. Она пахнет как духи старушки, и, несмотря на мгновенное желание выплюнуть ее, я долго и упорно сосу ее, спеша за Тори.

Это отвратительно, наверное, одна из худших вещей, которые я когда-либо пробовала. Желчь поднимается по горлу, и я бросаю гневный взгляд на затылок Тори за эту глупую идею, и как раз когда я собираюсь сдаться и бросить тычинку как можно дальше от себя, вкус внезапно меняется. Аромат из универмага сменяется чем-то теплым и маслянистым, что покрывает мой язык и наполняет мои конечности легким, неясным ощущением. Мгновенно постоянная боль в груди утихает, и я теряю дар речи.

– Лучше? – спрашивает Тори, не оборачиваясь.

Я не хочу радоваться фактом того, что она права. На самом деле, я бы хотела, чтобы боль не прошла, только чтобы я могла унять ее высокомерное отношение, но покаянное чувство в конечностях перешло в голову и сняло мое горькое раздражение. Теперь я чувствую себя, как будто плыву.

Тори что, накачала меня наркотиками?

– Немного, – говорю я, вынимая из рта пыльцесос.

Желтый цвет стал светлее, чем раньше, но в остальном он выглядит так же, как когда она мне его дала. Я верчу его между пальцами, и в моей голове возникают вопросы.

Если один цветок может унять мою боль, что могут сделать другие цветы? Имеют ли цветы разного цвета разные целебные свойства или все они просто улучшают самочувствие? Подождите. Разве тычинка не мужская часть цветка? Я что, только что сосала цветочный член?

Эта мысль заставляет меня хихикнуть, что перерастает в громкий смех, и Тори оглядывается через плечо, чтобы заставить меня замолчать.

– Ты приведешь монстров прямо к нам, – шипит она, но ухмылка на ее лице говорит мне, что ей это нравится.

Да, она определенно накачала меня наркотиками.

С гневным взглядом я бросаю тычинку через плечо и продолжаю молча следовать за ней до края Шепчущего леса.

Деревья с листьями размером с крышки мусорных баков и яркие лианы, вьющиеся по стволам, простираются насколько хватает глаз. На ветвях висят случайные предметы, включая чайные чашки, туфли и украшения, а дорожка в виде шахматной доски уходит вглубь леса.

– Что за… – мой голос затихает, когда взгляд останавливается на карманных часах, мягко колышущихся на ветру. Я напоминаю себе, что чайные чашки и часы на деревьях – это не так уж и странно. В Стране чудес есть вещи и постраннее, и, если мы проживем достаточно долго, я, возможно, увижу их.

– Это Шепчущий лес, – уверяет меня Тори, указывая кончиком лука на линию деревьев. – Если Чешир здесь, они смогут нам сказать.

Я замираю, напрягая слух, чтобы услышать что-нибудь, кроме тишины, окутывающей окружающий нас пейзаж, но ничего не слышу. Ни животных, ни шелеста листьев на деревьях, ничего.

– Э-э… – бормочу я, пытаясь понять бесконечную причудливость этого места. – Как это работает? Просто задаешь им вопрос и ждешь ответа?

Она кивает в мою сторону, достает из кармана ярко-розовый брелок в виде пера и направляется к деревьям.

– Ты должна им что-то дать, – она указывает на коллекцию случайных предметов, которая простирается глубоко в лес. – И тогда тебе разрешается задать вопрос. Хотя они не всегда дают прямой ответ.

Конечно, не дают. Почему им это делать?

Тори входит в Шепчущий лес, следуя по шахматной дорожке, а я иду за ней по пятам. Я начинаю задаваться вопросом: не является ли шепот полной ерундой, учитывая, что я все еще не слышу ничего, кроме тишины? Но как только мы полностью погружаемся в лес, я слышу его.

Шепот.

Мягкая какофония голосов, парящих в воздухе.

Они неразборчивы, скорее похожи на толпу людей, шепчущих с одинаковой громкостью, и даже если я пытаюсь сосредоточиться на одном из голосов, не могу разобрать, что он говорит.

Тори сходит с тропы и подходит к одному из деревьев, протягивая руку к маленькой лиане, свисающей прямо над ее головой. Она привязывает перо к концу лианы и возвращается на тропу, а я жду, затаив дыхание.

– Я ищу Чеширского кота, – говорит она вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Я полагаю, что деревья слушают так же, как и говорят, или же она просто такая же сумасшедшая, как и все остальное в этом мире. – Где он?

Вокруг нас продолжает кружиться шум голосов, и, насколько я слышу, в нем нет ответа.

Это чертовски бессмысленно. Пустая трата времени. Нам, наверное, повезет больше, если мы будем искать кота сами, а не пытаться убедить растения раскрыть секреты. Однако, как только я открываю рот, чтобы сказать Тори, насколько это непрактично, шепот затихает. Едва различимые, они похожи на белый шум, когда один голос берет верх.

– Пленен, – говорит он, совершенно лишенный эмоций. – Ожидает скорой смерти от тьмы.

От этого ответа меня пробирает дрожь не только потому, что Шепчущий лес ответил, но и из-за самого ответа. Неужели монстры действительно похитили Чеширского кота? Если мы пойдем за ним, успеем ли мы спасти его? Или нас убьют по дороге? Тори согласилась помочь мне найти его, но никогда не согласится на спасательную операцию.

В конце концов, я, возможно, останусь одна.

Но мы все еще не знаем, где он и в каком направлении нам двигаться. Тори сказала, что деревья не всегда дают прямые ответы, но «пленен» означает, что он делает, а не где.

– Где они его держат? – спрашиваю я более конкретно, заслужив взгляд от Тори.

– Ты должна дать им что-то, – она указывает на свисающие лианы.

– Нет. Они даже не ответили на твой вопрос, – я решительно качаю головой. – Я не дам им ничего за загадочный ответ, к которому сама могла бы прийти. Ты сказала «где», поэтому они должны были дать тебе местоположение.

Тори открывает рот и быстро смотрит на кроны деревьев, как будто одно из них вот-вот оживет и раздавит меня. К счастью, ни одно из них не шевелится, но голос тоже не возвращается.

Отлично сработано, Алиса.

Тори подходит ко мне, ее губы находятся всего в нескольких сантиметрах от моего уха, и она говорит так тихо, что я едва ее слышу.

– Я согласна, но если злить духов деревьев, то это нам никак не поможет найти Чешира, – ее теплое дыхание на моей коже заставляет меня задрожать, и я отскакиваю назад, моя кожа все еще покалывает.

– И что? Как только монстры выпьют всю жизнь из этого места, не останется никого, кто мог бы приносить им подарки, – говорю я, надеясь, что мой голос достаточно громкий, чтобы его услышали в лесу. Они вообще еще слушают? Или они отключились, когда я задала свой вопрос не в свою очередь?

Что будет, когда у монстров не останется людей, которых можно убить, и они сожгут этот лес дотла? Будут ли они тогда готовы давать прямые ответы?

Тори смотрит на меня в ошеломленном молчании, ее темные глаза внимательно изучают мои черты, но мне все равно. Я уже потратила достаточно драгоценного времени с тех пор, как попала в Страну чудес, и я не ближе к спасению кого-либо, чем была, стоя в прихожей и глядя на свое отражение в надежде попасть в Страну чудес.

– Пожалуйста, скажите мне, где Чеширский кот, чтобы я могла спасти то, что осталось от вашего мира, – говорю я, чувствуя, что говорю сама с собой. Кто знает, услышат ли эти растения мою просьбу? Кто знает, будет ли им не все равно? Насколько я знаю, им может понравиться, если их сжечь дотла.

Я принесла зажигалку. Я могу это сделать.

– Алиса, – шепот достигает моих ушей и заставляет кровь застыть в жилах. Эти деревья знают мое имя.

Они помнят меня?

– Да? – я сохраняю невозмутимое выражение лица. Не знаю, видят ли они меня или только чувствуют каким-то образом, но я не покажу, насколько я потрясена и как страх медленно ползет по моей спине. Они увидят только холодную, бесстрастную Алису, которую полюбила моя сестра и которую моя мать избегает, когда только может.

Тори, однако, не может скрыть удивления на лице, и ее брови поднимаются до линии роста волос.

– Ты вернулась, – шепот, кажется, окутывает меня, как дым, лаская мою кожу. – И ты выполняешь миссию по спасению Страны чудес.

– Да, – я с трудом сглатываю и смотрю вдаль, между деревьями, представляя, что там стоит человек, разговаривающий со мной, а не высокие деревья. – И я бы приблизилась к достижению этой цели, если бы ты сказал мне, где я смогу найти Чеширского кота.

Тишина. Протяженная, оглушительная тишина, которая раздражает мое терпение и заставляет кровь закипать. С каждой секундой идея поджечь эти деревья кажется все более и более привлекательной.

– Ну? – резко говорю я, размахивая руками в раздражении. Не могу поверить, что стою здесь и спорю с деревьями, когда в Стране чудес прямо сейчас скрываются настоящие монстры. Я должна искать Чешира, найти Шляпника и спасать других чудесных существ, которые еще живы.

Вместо этого я разговариваю с растениями.

– Ты найдешь его в каменной крепости в этих лесах, – наконец отвечает шепот. Я ожидаю, что в нем будет какая-то эмоция, по крайней мере раздражение от того, что его беспокоят, но он остается бесстрастным. – Не медли. Иди быстрее, Алиса, потому что они скоро вернутся за ним.

– Это было не так уж и сложно, правда? – я ухмыляюсь Тори. Она выглядит растерянной, где-то между сбитой с толку и впечатленной, но я просто рада, что мы получили ответ. Не точные координаты или указания, но, по крайней мере, мы знаем, что ищем: каменную крепость. Может быть, башню? Тюрьму?

– Предупреждаю, – продолжает шепот без просьбы, заставляя меня застыть на месте. – Остерегайся друзей, которые могут оказаться врагами. В Стране чудес нельзя доверять всем.

От этой угрозы у меня мурашки по коже, и я инстинктивно смотрю на Тори. Она не только спасла мне жизнь, но и сопровождает меня в этом путешествии в поисках Чеширского кота. Она позаботилась об облегчении моей боли с помощью тычинки цветка, поэтому я не думаю, что она одна из тех недружелюбных существ, о которых говорит дерево.

Но значит ли это, что мы можем доверять Чеширу? Или есть еще кто-то, кого нам следует опасаться?

– Спасибо, – это меньшее, что я могу предложить деревьям, поскольку я отказалась оставить им подарок, хотя они и так должны были бы помочь мне без угроз.

– Ты сумасшедшая, – говорит Тори, оглядывая меня с ног до головы.

Я в ответ вынуждаю себя слащаво улыбнуться. – У тебя забавный способ сказать «потрясающе», но спасибо.

Когда она не делает попытки двигаться, я указываю на шахматную дорожку, чтобы подтолкнуть ее. – Ты слышала дерево, – подбадриваю я. – Нам нужно торопиться. Мы теряем время.

Нам придется обследовать каждый уголок этого леса, чтобы найти место, где держат Чешира, но это не так уж и сложно. Насколько большим может быть этот лес?

Глава 9

Чес

Часы тянутся, и никто не возвращается. Я задаюсь вопросом, буду ли я еще жив, когда они вернутся, чтобы проверить, как я, или умру от голода раньше.

Предательские ублюдки.

Я никогда не пойму, как чудаки могут предать свой дом, свой народ, чтобы перейти на сторону монстров, пытающихся нас уничтожить, но они есть. Их слишком много, чтобы сосчитать, и их невозможно отличить от других. Они – худший вид врагов, потому что их не видно, и ты не замечаешь их присутствия, пока не становится слишком поздно – гораздо слишком поздно. Я был без сознания, когда понял правду, и очнулся в окружении четырех стен из шлакоблоков.

Я должен был засомневаться, когда встретил троих, которые утверждали, что заблудились в Шепчущем лесу, но был слишком ослеплен желанием помочь. В Стране чудес настали страшные времена, и мы, чудаки, должны держаться вместе, заботиться друг о друге, поэтому я не заметил тревожных сигналов, которые были у меня перед глазами.

Самым очевидным признаком, который должен был насторожить меня, было то, что чудаки редко, если вообще когда-либо, теряются. Я не знаю, рождаемся ли мы с внутренней картой Страны чудес, запечатленной в наших душах, или это просто предчувствие, которое ведет нас туда, куда мы хотим, но я должен был понять, когда они блуждали по Шепчущему лесу, что они на самом деле не заблудились. Они искали людей, чтобы передать их тьме.

И они нашли одного.

Меня.

Я пинал стальную дверь, отделяющую меня от внешнего мира, поддевал бетонные блоки в поисках слабых мест и не раз терял голос, крича о помощи. Все безрезультатно. Я никогда отсюда не выберусь. По крайней мере, пока перебежчики не решат вернуться за мной. Если они вообще вернутся.

Если я когда-нибудь выберусь на свободу, я отплачу им десятикратно.

Но когда мой желудок болезненно урчит, и я зажмуриваю глаза, пытаясь заставить его замолчать, то вспоминаю об устрашающей перспективе: я могу не дожить до того момента, когда они вернутся, чтобы освободить меня. Я могу медленно угасать от недостатка питательных веществ, пока не стану просто трупом, и никто никогда не узнает об этом.

Я хрипло рычу и в отчаянии пинаю дверь, от чего только болят пальцы ног в сапогах. Меня заперли как животное, хотя я уже не животное. Как иронично.

Прислонившись спиной к ближайшей стене, я опускаюсь на пол и смотрю в пустоту. Единственный источник света в комнате – маленькое окно с решеткой в углу под потолком. Свет тусклый, но его достаточно, чтобы я мог видеть комнату вокруг себя.

От одной стены до другой ровно пятнадцать шагов, от пятки до носка. Я знаю, потому что считал десятки раз. В комнате пятьсот семьдесят шесть блоков. Я считал их по крайней мере пять раз.

Мне нечем развлечься, кроме как собственными мыслями, а жить в постоянном напряжении страшно. Возможно, даже страшнее, чем в мире за этими стенами. Здесь нет кровати, нет украшений, нет даже палок или лоскутков ткани. Эта комната – чистый лист, недавно построенная для содержания заключенных, и, похоже, я стал ее первым обитателем.

По крайней мере, я первый в чем-то.

Мои глаза закрываются, и я откидываю голову назад на безжалостную стену, позволяя своим мыслям выйти из-под контроля. Мысли о времени до вторжения монстров, за которыми следуют мысли о всех людях, которые исчезли или были убиты с тех пор. О тех, у кого не было шансов, и о тех, кто, вероятно, все еще где-то сражается.

Мэверик, Эббот, Дион, Данн. Кто-нибудь из них еще жив?

Будет ли мое имя следующим в списке убитых, или мне каким-то образом удастся выбраться из этого ада? Раньше я уже попадал в опасные ситуации, но ни одна из них не казалась такой безнадежной, как эта. Как бы мне ни хотелось этого признавать, но, возможно, это последняя из моих девяти жизней. Возможно, это конец.

Чешир.

Кто-то зовет меня по имени, но я игнорирую этот голос. Вероятно, это просто бред моего мозга, который постепенно разрушается вместе с моим телом. Галлюцинация или шепот деревьев снаружи, дразнящий меня из-за пределов видимости. Они видели, как меня притащили сюда чудаковатые мятежники. Они знают, что я здесь, но ничего не могут с этим поделать.

Но они могут дразнить меня. Я бы не удивился.

– Чешир!

На этот раз голос громче и четче, хотя я не могу понять откуда он исходит. Он доносится изнутри камеры или из леса снаружи? Он звучит в моей голове или кто-то из загробного мира зовет меня присоединиться к нему? В конце концов я решаю, что это галлюцинация, поскольку это самый логичный ответ. Одиночество в сочетании с недостатком пищи и без того нестабильным психическим состоянием легко может вызвать такие галлюцинации.

Кроме того, я не в первый раз слышу голоса.

– Что? – говорю я в пустоту, не открывая глаз. Мне не нужно напоминание о том, что я совершенно один, чтобы понять, что слышу голоса и могу просто развлекать их. Возможно, это единственный разговор, который у меня будет, прежде чем смерть заберет меня.

– Чешир!

На этот раз голос так близок, что я открываю глаза, чтобы убедиться, что в камере со мной никого нет. Неудивительно, я по-прежнему совершенно один, но волосы на затылке встают дыбом. По рукам бегут мурашки.

Этот голос прозвучал слишком реально.

– Эй? – говорю я, уже заставляя себя не питать ложных надежд. Нет смысла волноваться, чтобы через несколько секунд разочароваться, когда никто не ответит.

Резкий стук в дверь заставляет меня почти вскочить на ноги, и сердце ударяется о ребра. Я могу отрицать голоса, утверждая, что они всего лишь плод моего воображения, но стук, раздающийся по всей комнате – это выстрел адреналина прямо в мои чувства.

– Чешир, ты там? – незнакомый голос звучит сквозь металл, заставляя мое сердце биться еще быстрее, чем раньше.

– Я здесь, – хриплю я, прочищая горло и поднимаясь на ноги.

Невнятный разговор не проникает сквозь сталь, но я понимаю, что по ту сторону находятся как минимум два человека.

– Ты ранен? – спрашивает один из них.

– Нет, я в порядке, – за исключением моего самолюбия. Его восстановление займет гораздо больше времени, чем лечение любой физической раны.

– Мы попробуем взломать замок, – отвечает кто-то, но я не могу понять: тот же голос это или новый.

Мой взгляд падает на толстую металлическую ручку с крошечным, замысловатым замочным отверстием, и мои плечи опускаются. Даже если бы у меня было чем вскрыть замок, не знаю, смог бы я это сделать. Он крошечный, настолько маленький, что я не уверен, что туда может поместиться что-то, кроме ключа. Как они собираются это сделать? И кто они?

Несмотря на мое растущее любопытство, кажется бессмысленным пытаться допросить их через дверь. Однажды я уже был обманут чудаками, притворявшимися друзьями. Эти люди могут оказаться такими же, хотя они – все, что у меня есть сейчас. Мой единственный шанс на свободу. Я разберусь с ними, когда буду свободен, если понадобится, но интуиция подсказывает мне, что кто бы ни был по ту сторону двери – это союзник. Кто-то, кому я могу доверять.

Почему же иначе они пытаются вытащить меня из этой тюрьмы?

Все затихает, когда что-то скользит в дверную ручку, звеня и щелкая внутри, пока ищет нужное положение. Я жду, напряжение нарастает. Каждая секунда кажется вечностью, и я начинаю думать о том, что будет, если мои похитители вернутся, пока эти незнакомцы пытаются меня освободить.

Что тогда?

Мы все вместе застрянем в этой камере? Или повстанцы убьют их и покончат с этим?

– Пожалуйста, поторопитесь, – призываю я, ненавидя отчаяние в своем голосе. Я могу справиться с тем, что вляпался в эту передрягу, но, если те, кто пытаются меня освободить, пострадают или, что еще хуже, погибнут из-за меня, я не смогу с этим жить.

– Я стараюсь, – рычит кто-то – судя по голосу, женщина – с другой стороны двери. Я решаю, что лучше больше не беспокоить ее, она может передумать насчет этой спасательной миссии, и начинаю ходить по комнате, чтобы скоротать время.

Секунды превращаются в минуты, и я постепенно теряю ту небольшую надежду, которая у меня была. Мрачные мысли возвращаются, напоминая мне, что я никогда отсюда не выберусь. Бесполезно пытаться. Монстры заберут меня, как и многих других, если голод не убьет меня первым.

Но тут я слышу щелчок, такой тихий, что едва его улавливаю, и он заставляет меня остановиться. Мой взгляд прикован к двери, дыхание учащается, и я жду, когда ручка повернется. Со стоном дверь медленно открывается, и свет заливает порог яркой стеной, временно ослепляя меня.

Я поднимаю руку, чтобы защитить глаза от яркого света, и с нетерпением жду, пока они привыкнут к внезапному натиску, и когда мое зрение фокусируется, я вижу две пары глаз, ожидающе смотрящих на меня. Одни принадлежат высокой, сильной женщине с холодным, расчетливым выражением лица. Другие – миниатюрной женщине, сияющей, несмотря на шок в ее глазах, со знакомыми светлыми волосами и любопытством, написанным на лице.

Ее имя приходит мне в голову, прежде чем я успеваю над ним задуматься.

Алиса.

Она вернулась, что само по себе является сюрпризом, но теперь она совсем взрослая и только что спасла мне жизнь.

Как же все изменилось.