Текст книги "Из Загса - в драконье логово. Без права на пересмотр (СИ)"

Автор книги: Полли Пейдж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Глава 1. Букет, который не дождалась

Пылинки танцевали в луче утреннего солнца, пробивавшегося сквозь жалюзи в маленьком кабинете Алисы. Она сидела за столом, заваленным бумагами, но ее взгляд был прикован к знакомому тексту в папке перед ней. Губы шевелились беззвучно: «...сознавая всю ответственность шага, который вы делаете сегодня...». Она знала эти слова наизусть, как молитву. Провела сотни, если не тысячи церемоний за годы работы регистратором в этом ЗАГСе. Но каждый раз, перед тем как выйти к новой паре, она перечитывала их. Это был ритуал, талисман, придающий ей уверенности и напоминающий о важности момента – даже если для нее самой этот момент все откладывался.

Дверь с скрипом распахнулась, нарушив тишину и поток пылинок. В кабинет впорхнула Маша, ее коллега и ближайшая подруга. Черные, как смоль, волосы были собраны в небрежный, но эффектный хвост, подчеркивая скулы и насмешливые карие глаза.

– О боже, Алис! – Маша шумно вздохнула, упирая руки в бока. – Сколько можно это повторять? У тебя же это в подкорке вбито! – Она подошла к столу и с преувеличенной театральностью закатила глаза. – Ну скажи честно, сколько ты уже этих «счастий навек» провела? Тысячу? Две? Так что давай, хватит! – Быстрым, почти воровским движением Маша выхватила папку из рук Алисы и швырнула ее на соседний стол, где она приземлилась рядом с горой других папок. – Отдыхай! А лучше – рассказывай! Как там твои дела со Славиком-милавиком? – Маша лукаво подмигнула, усаживаясь на угол стола. – Когда уже я вам буду проводить вашу церемонию? Моя очередь регистрировать подруг настала, а ты все топишь!

Алиса невольно раздраженно закатила глаза в ответ. Этот вопрос висел в воздухе между ними уже года три как минимум.

– Маш, ну что ты как заезженная пластинка? – вздохнула Алиса, откидываясь на спинку стула. – Не зовет он меня замуж, и все тут. Что я могу сделать? Силой тащить под венец? Он хочет сначала «на ноги встать», карьеру сделать, квартиру получше... Ты ж знаешь.

Маша фыркнула, и ее смех прозвучал язвительно и резко в тишине кабинета.

– На ноги встать? – Она изобразила преувеличенное изумление. – Он что, инвалид у тебя, дорогая? Десять лет вместе – и он все «встает»? Может, ему костыли купить или инвалидную колясочку, раз процесс такой затяжной? Или он встает как балерина – на пуанты? Надолго?

Алиса невольно скривилась, передразнивая гримасу подруги.

– Очень смешно. Не надо торопить события, – парировала она, стараясь говорить ровно. – Все будет. Всему свое время.

Но слова звучали пусто, даже для нее самой. И в этой тишине, последовавшей за ее фразой, в глубине души поднялся знакомый, гнетущий вопрос: Почему? Десять лет. Десять лет они были вместе, делили радости и горести, строили планы. Но слово «женитьба» для Славы всегда было словом из будущего, очень далекого и туманного. «Не время», «сначала вот это», «подождем». Бесконечное ожидание. Она уже и сама перестала понимать, чего ждет и есть ли этому конец.

– Ладно, ладно, философ! – Маша внезапно спрыгнула со стола, снова оживившись. Ее взгляд упал на часы. – Все, хватит болтать. Тебе пора! Пара уже наверняка трясется в коридоре. Давай, в бой! – Она подтолкнула Алису к двери. – Удачи там! Пусть хоть у кого-то сегодня все будет гладко.

Алиса натянуто улыбнулась, поправила строгий жакет и, взяв ту самую папку с соседнего стола, поспешно вышла из кабинета, оставляя Машу и свои тревожные мысли позади.

***

Зал для торжественных регистраций был наполнен тихим гулким ожиданием. Белые колонны, гирлянды из живых цветов, мерцание люстр. Под тихую, торжественную музыку открылись двери. Вошел жених – молодой, чуть бледный от волнения, в новом, чуть мешковатом костюме. Его рука дрожала, когда он подал ее невесте. Та вошла в простом, но изящном платье цвета слоновой кости, с сияющими, полными слез счастья глазами. Ее рука крепко сжимала руку будущего мужа.

Алиса начала говорить. Голос звучал ровно, тепло, профессионально: «Дорогие... вступая сегодня в брак...». Она смотрела на их лица, на дрожащие руки, на тот немой, полный обожания взгляд, которым они обменялись, когда произносили «да». Она видела, как жених нежно смахнул со щеки невесты непослушную слезинку, как их пальцы сплелись в едином порыве.

И вдруг, посреди фразы о «верности и преданности», ее собственное сердце сжалось от острой, неожиданной боли. Зависть. Глупая, горькая, несправедливая зависть. Они – вот эти двое, только что познакомившиеся пару лет назад – стояли здесь, объявленные мужем и женой. А она... она десятилетие ждала у моря погоды. Они сияли чистым, ничем не омраченным счастьем. А ее собственное «счастье» все больше походило на выцветшую фотографию. «Почему им везет, а мне – нет?» – пронеслось в голове, заставив на миг сбиться с ритма. Она быстро сделала вдох и продолжила, загоняя эту крамольную мысль куда подальше. Работа есть работа.

***

Рабочий день подошел к концу. Алиса переодевалась в крошечной раздевалке для сотрудников, когда появилась Маша, уже в яркой куртке и с сумкой через плечо.

– Ну что, героиня трудового фронта? – весело спросила Маша. – По магазинам махнем? А то у меня вон те туфли глаза мозолят... – Она кивнула в сторону торгового центра.

Алиса покачала головой, застегивая пуговицы на пальто. На ее лице появилось что-то вроде натянутой торжественности.

– Не сегодня, Маш. Сегодня... особенный день.

– О? – Маша приподняла бровь. – День рождения кота?

– Десятая годовщина, – тихо, но четко произнесла Алиса. – Со дня, как мы со Славой познакомились.

– Десять лет?! – Маша ахнула, но в ее глазах тут же мелькнуло что-то острое, аналитическое. – Ого... Ну что ж, юбилей! Так может, сегодня тот самый день? – Она подмигнула многозначительно. – Когда он наконец-то... ну, ты поняла?

Алиса засмеялась, но смех прозвучал нервно.

–Не знаю... Но я... я приготовила ему подарок. – Ее глаза засветились, и она с почти религиозным благоговением достала из внутреннего кармана сумки небольшую, но явно тяжелую коробочку, обтянутую темно-синим бархатом. Аккуратно открыла ее.

На белом атласе лежали мужские часы. Стильные, с массивным стальным корпусом, сложным циферблатом и браслетом, сверкающим множеством граней. Они выглядели дорого. Очень дорого.

Маша замерла. Ее глаза округлились.

– Алиска... – прошептала она. – Это же... те самые? Ты что, с ума сошла? Это же целое состояние!

Алиса кивнула, с гордостью и легкой грустью глядя на подарок.

– Почти. Половина квартальной премии. Но он... он этого стоит. Юбилей же.

Маша несколько секунд молча смотрела на часы, потом перевела взгляд на подругу. В ее глазах читалось не восхищение, а тревога.

– А он... – Маша осторожно подобрала слова. – А Слава-то... помнит, что сегодня годовщина? Десять лет – не шутка, мог и забыть в суете.

– Конечно помнит! – воскликнула Алиса слишком громко и слишком быстро. Голос звенел неестественной восторженностью. – Не может не помнить! Он же... он обязательно что-то придумал! – Она захлопнула коробочку и крепко сжала ее в руке, как будто боялась, что ее отнимут. Она очень хотела в это верить. Отчаянно.

– Ну... – Маша вздохнула, нерешительно тронув Алису за плечо. – Тогда удачи тебе. И... с годовщиной. Надеюсь, он оценит.

– Оценит! – уверенно парировала Алиса. – Обязательно! Ну, я побежала! Завтра все расскажу!

Они вышли на улицу. Вечерний город встретил их прохладой и шумом машин. Маша пошла к метро, Алиса – в сторону своего дома, до которого было минут пятнадцать пешком.

***

Шаги Алисы замедлялись по мере приближения к знакомому дому. С каждым шагом нарастало волнение. В голове крутились обрывки диалогов с Машей, лица сегодняшних молодоженов, их сияющие глаза.

«Он не мог забыть. Не мог. Десять лет!» – убеждала она себя, поднимаясь по лестнице. Сердце бешено колотилось. «Ну хотя бы цветы... Он же знает, я люблю розы. Белые. Или красные... не важно. Главное – букет. И ужин... Может, заказал столик? Или приготовил что-то сам?» Она представляла, как открывает дверь, а там – Слава с огромным букетом, улыбается, обнимает, целует в макушку, шепчет что-то нежное... А потом, за ужином, при свечах... Может быть.. . Наконец-то...

Она достала ключи, дрожащей рукой вставила их в замок. Повернула. Толкнула дверь.

Квартира встретила ее... тишиной. И темнотой. В прихожей горела только тусклая лампочка-ночник. Никакого запаха готовящейся еды. Никакой музыки. Никаких цветов на тумбочке.

– Слав? – позвала Алиса, и ее голос прозвучал неуверенно и тоньше, чем обычно. – Ты дома?

Ответом была только гулкая тишина. Она замерла на пороге, чувствуя, как холодная волна разочарования поднимается от пяток к горлу. Бархатная коробочка в ее руке вдруг стала невыносимо тяжелой…

Глава 2

Алиса стояла посреди прихожей, как статуя, воздвигнутая в честь разбитых надежд. Тишина квартиры гудела в ушах навязчивым, унизительным аккомпанементом. Паркет под ногами казался холоднее обычного. Мысли в голове не то чтобы не укладывались – они метались, как пьяные пчелы, натыкаясь на один неоспоримый факт: она была одна. Совершенно, бесповоротно, предательски одна. В их годовщину.

Десять лет. Им было всего по пятнадцать, когда встретили друг друга. И вот теперь десять лет совместного быта, смешных прозвищ для кота, совместного выбора обоев в ванной, которые Слава все равно назвал «слишком цветочными» и вот… пустота. Наивные надежды, что Слава вспомнит, приготовит хоть что-то – пусть даже криво нарисованную открытку или поход в то самое кафе, где они познакомились – таяли с катастрофической скоростью ледника в июльскую жару. Исчезали, оставляя после себя лишь соленую горечь и чувство глупой, детской обиды.

Алиса даже попыталась включить режим экстренного самоуспокоения, начав придумывать нелепые оправдания для отсутствия Славы:

Вариант 1: Его внезапно похитили инопланетяне, чтобы вручить награду «Самый беспечный бойфренд Галактики». Он сейчас где-то в созвездии Ориона, отчаянно жестикулируя и пытаясь объяснить через универсальный переводчик, что ему срочно нужно домой, иначе его ждет апокалипсис в миниатюре.

Вариант 2: В городе случился внезапный кризис нехватки людей, умеющих профессионально держать пиво и обсуждать футбольные трансферы. Слава, как истинный патриот мужского братства, был мобилизован в ближайший бар для поддержания обороноспособности этой важнейшей сферы. Национальный приоритет!

Вариант 3: Он отправился в круглосуточный гипермаркет за… особым видом воздушных шариков, которые надуваются только при лунном свете третьей четверти. Или за редким сортом сыра, который продает только слепой монах в подземном переходе после полуночи. Да, звучит логично. Очень Славино.

Вариант 4: Он обнаружил портал в параллельную реальность, где годовщины отношений празднуют ровно на день позже. Он просто запутался в календарях мультивселенной. Бывает.

Но юмор – плохой анестетик для острой обиды. Каждая придуманная причина казалась все глупее, а пустота в квартире – громче. Оставался один, жалкий, унизительный выход – позвонить.

Алиса с усилием выдернула телефон из недр сумочки. Найти имя «Славик» в списке контактов – секунда. Нажать на вызов – вечность. Гудки бились в такт ее учащенному сердцебиению: туп-туп... туп-туп... туп-туп... Каждый – маленький укол в достоинство.

Наконец, щелчок. И голос.

– Да? – небрежный, отстраненный. Фон – гул голосов и приглушенная музыка. И тут же, громче, – Говори громче, ничего не слышно!

Вот оно. Бар. Друзья. Веселье. Мир, в котором понятия «десять лет отношений» и «годовщина» стерлись из памяти, как старая надпись на мокром песке.

Алиса невольно скривилась в такую злобную гримасу, что кот Васька, мирно дремавший на подоконнике, встрепенулся и спрятался под диван. Если бы Слава в этот момент материализовался перед ней, она бы, кажется, не просто разорвала его в клочья – она бы сделала это с применением навыков продвинутого оригами, сложив из его останков журавлика позора. Глаза ее сузились до опасных щелочек, в глубине которых вспыхнул настоящий, не метафорический огонь обиды.

Она сделала глубокий, дрожащий вдох, пытаясь выдавить из себя хотя бы подобие спокойного тона. Получилось хрипло и холодно.

– Когда домой вернешься?

Ответ прилетел мгновенно, веселый, слегка захмелевший, абсолютно не осознающий пропасти, в которую только что шагнул.

– О, Алис! Да мы тут с пацанами только разгоняемся! Тусить будем до утра, наверное! Серьезный повод!

«Серьезный повод». Эти два слова сработали как спичка, брошенная в бензин. Тот самый огонь в глазах Алисы вспыхнул ярче люстры в их гостиной. Весь мир сузился до экрана телефона с именем «Славик».

Она не сказала больше ни слова. Просто нажала на красную трубку. Резко. Окончательно.

Телефон со звонким стуком приземлился на тумбу в прихожей. Алиса замерла на секунду, а потом взорвалась. Не криком. Шипящим, сдавленным монологом, обращенным к пустой квартире, к портрету их совместной поездки на море, к недоеденной пицце в холодильнике.

– Как он мог?! Десять лет! Десять! Это что, пустяк? День Рождения у него в календаре помечен за три месяца, а тут – ничего?! Тусить до утра?! Серьезный повод?! Серьезный повод – это Я! Это МЫ! Идиот! Бесчувственный, инфантильный…

Она прошлась по коридору, резко развернулась, снова прошлась. Жесты были резкие, отрывистые, будто она размахивала невидимым мечом.

– Нет. Нет, так дело не пойдет. Он забыл? Прекрасно. Он посмел забыть? Идеально. Он будет помнить. Он будет помнить эту дату до последнего своего вздоха. До скончания века.

Алиса остановилась напротив зеркала в прихожей. В ее глазах, еще минуту назад полных слез обиды, теперь горел холодный, расчетливый огонь мести. Уголки губ дрогнули в подобии улыбки, но это была улыбка воина, готовящегося к битве.

– Он еще пожалеет, что родился мужчиной с памятью золотой рыбки, – прошептала она своему отражению. – Я ему напомню. Так, что он НИКОГДА не посмеет забыть снова. Никогда.

Она повернулась от зеркала, спиной к собственному яростному отражению. Пустая квартира больше не казалась такой тихой. Теперь она была полна гулом приближающейся бури. Бури под названием «Месть забытой годовщины». И Алиса стояла в ее эпицентре, готовая к удару. План созревал в ее голове с пугающей, сатирически-жестокой скоростью. Славе предстояло узнать, что забывчивость – это не просто мелкий грешок. Это объявление войны.

Ледяная решимость, сменившая злобную гримасу в зеркале, была куда страшнее ярости. Огонь в глазах Алисы не погас, он прошел через алхимию обиды и затвердел в холодные, отточенные бриллианты плана. «До конца жизни, Славик? Договорились» – прошептала она, и уголки губ дрогнули в подобии улыбки. Это была не улыбка счастья, а оскал стратега, наметившего первый ход в грандиозной партии под названием «Позор».

Телефон снова оказался в ее руке, но набирала она уже не «Славик». Пальцы выстукивали номер городской службы экспресс-печати с такой скоростью, будто запускали ракету.

– Здравствуйте, это служба экспресс-печати? – голос Алисы звучал подчеркнуто деловито, почти сладко. – Мне срочно нужен баннер. Большой. Очень. Три на два метра. Текст вот такой: «СЛАВА! ПОЗДРАВЛЯЮ С НАШЕЙ 10-ЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНОЙ! 04.09.2025 – ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ТЫ ВЫБРАЛ ДРУЗЕЙ ВМЕСТО ЛЮБВИ. ЛЮБЯЩАЯ АЛИСА». Да, именно так, слово в слово. И да... – тут голос приобрел оттенок сладострастной мелочности, – можно с блестками? Розовыми. И гирлянду из светящихся черепов в комплект, пожалуйста. Это для... домашнего декора, да. Романтического. Спасибо.

Она положила трубку, и на губах расцвела ехидная улыбка. Даже не ногтем поцарапала, а целый когтистый след на его репутации! На душе стало легче, как после первого глотка ледяной газировки в зной. Но это был лишь вступление. Основное блюдо мести требовало более изысканных ингредиентов.

Алиса взглянула на часы. Девять вечера – еще не поздно для совершения маленьких злодеяний под маской справедливости. Снова мобильный в руках. Быстрый поиск в контактах – «Саша Тату». Гудки. Один, два...

– Алё? – бодрый, слегка хрипловатый голос на том конце.

– О, Саш, привет! Не занят? – Алиса вложила в голос максимум ложной радости.

– А, Алиска! Да нет, только закончил работу. Как ты?

– Отлично! Слушай, срочно нужна твоя помощь. Поможешь проучить Славика? – Алиса прикусила губу, ожидая реакции.

На том конце раздался довольный, предвкушающий смешок.

– За любой кипишь, особенно если это касается просветления мозгов нашего дорогого Славочки! В чем подлянка?

– Сможешь сделать липовый подарочный сертификат? В твой салон? – Алиса сделала паузу для драматизма. – На что-нибудь... ну, очень заметное. Скажем... лоб? Или ягодицу?

От нелепости предложения и собственной дерзости Алиса фыркнула. Получился нервный, сдавленный смешок. В трубке тоже раздался усмехающийся выдох.

– Лоб?! Алис, ты гений! Ягодица – это банально. Лоб – это стильно и на века! – Саша явно вдохновился. – Но стоп. В чем дело? С чего такая лютая месть? Он кота твоего обидел?

Алиса сжала телефон так, что корпус затрещал. Голос стал ледяным и звенящим. – Ты представляешь, сегодня наша годовщина. Десять лет! А он... – она сделала театральную паузу, – он в баре с друзьями тусит. До утра. И заявил, что это «серьезный повод».

– Оооооооо! – протянул Саша, и в этом звуке было столько понимания и мужского осуждения, что Алисе чуть не стало теплее. – Это, конечно, форменное безобразие. Не мужской поступок. Такое спускать нельзя. Ладно, не кисни. Завтра к обеду будет у тебя сертификат. На лоб. С надписью «Прости, солнышко!». Или что-нибудь более... пикантное?

– «Солнышко» – идеально, – ядовито процедила Алиса.

–Договорились. И это... Алис? Поздравляю тебя. С годовщиной. Не грусти сильно. Месть – лучший антидепрессант!

– Спасибо, Саш, – Алиса бросила трубку, чувствуя странное удовлетворение от сговора. План обретал форму: публичный позор баннером и вечное клеймо на лбу. Поэма мести!

Она бросилась к окну – баннер должны были вот-вот привезти. Пока ждала, машинально схватила телефон, чтобы убить время в соцсетях. Лента... знакомые лица... котики... И вдруг – свежий пост от Славы. Сердце ёкнуло, рука сама потянулась открыть.

Фото. Яркий, шумный бар. Слава в центре, рука обняла плечо своего лучшего друга, Костика. Оба сияют улыбками до ушей. И подпись, от которой у Алисы кровь ударила в виски:

«Бро, теперь ты свободен! За твое холостяцкое счастье!»

Все. Весь мир сузился до этих слов на экране. «Серьезный повод». Оказывается, это был его «серьезный повод»? Освобождение друга из отношений? И они празднуют ЭТО в ИХ годовщину?!

– Вот же ж скотина! – вырвалось хриплым шепотом. Телефон, который минуту назад был орудием мести, взлетел в воздух и со звонким стуком приземлился на тумбочку. Алиса отшатнулась, как от гадюки, и повалилась в кресло, резко откинув голову назад. Глаза закрылись сами собой.

Тишина. Внезапная, оглушительная, звенящая тишина, ворвавшаяся в квартиру после шквала эмоций. Гул голосов из телефона сменился гулом собственной крови в ушах. Гнев, кипевший секунду назад, схлынул с невероятной скоростью, оставив после себя... пустоту. Невероятную, тяжелую, ватную пустоту. И странное, почти неестественное спокойствие.

В этой тишине, под аккомпанемент собственного усталого дыхания, закралась невероятно соблазнительная мысль, проскользнувшая как холодный луч луны сквозь щель в ставне:

«А может... послать все к черту? И Славика... в том числе?»

Мысль висела в воздухе, огромная и невесомая одновременно. Баннер с блестками и черепами, фальшивый сертификат на тату «Солнышко» на лоб... Вдруг это все казалось нелепым, утомительным театром абсурда? Вдруг проще... просто уйти? Оставить его с его «бро» и золотой рыбкой вместо памяти?

Где-то внизу, у подъезда, пропищала сигнализация. Алиса не открыла глаз. Она сидела в кресле, откинувшись, слушая звенящую тишину и этот странный, незваный покой, который был страшнее любой ярости. Война была объявлена, орудия заказаны... но внезапно захотелось сложить оружие и просто... выдохнуть. Навсегда.

Глава 3

Звонок в дверь – резкий, настойчивый – вырвал Алису из омута странного спокойствия, в котором она утонула. Она моргнула, удивленно оглядев комнату. Сколько она просидела так, в кресле, слушая тишину и крамольные мысли о бегстве? Часы показывали почти десять. Время текло, как сироп, когда решаешь судьбу отношений.

Быстрым, почти автоматным движением она поднялась, отряхнувшись от остатков созерцательного ступора, и подошла к двери. Открыла.

За порогом стоял молодой парень-курьер, державший свернутый в рулон баннер и увесистую коробку. Он выглядел так же устало, как будто развозил не заказы, а собственные нереализованные амбиции.

– Ваш заказ, баннер с… украшением, – пробормотал он, заглядывая в накладную с выражением человека, видевшего всякое, но блестки и светящиеся черепа все равно вызывали легкий диссонанс.

Алиса поблагодарила, расплатилась, щедро добавив на чай – месть требует финансирования, и пожелала ему доброго вечера с такой неестественной бодростью, что парень на секунду задержался, словно ожидая подвоха. Дверь закрылась. Алиса осталась наедине с орудием своей публичной казни Славиной репутации.

Теперь главный тактический вопрос: где развернуть знамя позора? Увидеть его, только зайдя в квартиру? Банально. Слишком интимно, не та публичность. Нет, нужно место стратегическое. У подъезда. Чтобы он, подходя с утренней головной болью и чувством вины размером с КамАЗ, увидел свое предательство за три квартала. Чтобы соседи, выгуливающие собак и идущие за хлебом, прочитали и прониклись. Чтобы даже почтальон запомнил дату. Идеально!

Улыбка, на этот раз искренне злорадная, озарила ее лицо. Мысль о всеобщем осуждении Славика согрела душу куда эффективнее, чем утренний кофе. Она порылась в кладовке и вытащила складную стойку для рекламных объявлений – наследие прошлой попытки продать старый диван. Пригодилась! – торжествующе прошептала она, будто найдя Святой Грааль мести.

Выкатить все это хозяйство на улицу было несложно. А вот водрузить баннер размером с парусник на хлипкую стойку под ночным ветерком, пытавшимся унести и баннер, и ее остатки самообладания – задача для циркачей. Алиса пыхтела, кряхтела, ворчала на непослушные завязки и пыталась придушить порывами ветра блестящую фольгу. Баннер норовил свернуться обратно в рулон, как улитка, испугавшаяся собственной дерзости. Светящиеся черепа на гирлянде зловеще поблескивали в свете фонаря, словно подбадривая: Давай, Алиска, ты сможешь! Отомсти!

Наконец, после десяти минут эпической битвы, баннер был водружен. Он развернулся во всей своей ослепительной, розово-блестящей, черепно-украшенной красе. Текст «СЛАВА! ПОЗДРАВЛЯЮ С НАШЕЙ 10-ЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНОЙ! 04.09.2025 – ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ТЫ ВЫБРАЛ ДРУЗЕЙ ВМЕСТО ЛЮБВИ. ЛЮБЯЩАЯ АЛИСА» сиял, как неоновый вызов всему мужскому безразличию. Алиса отступила на шаг, запыхавшаяся, с растрепанными волосами, но с чувством глубокого удовлетворения. Она встала перед своим творением, сложила руки на груди и… громко похлопала сама себе. Не просто похлопала, а с чувством, с толком, с расстановкой, как артисту, завершившему гениальный спектакль.

– Браво, Алиса! – провозгласила она шепотом, но с пафосом. – Оскар за лучшую визуализацию мужской недальновидности! Гениально! Просто, со вкусом, и с блестками!

Она представила, как Слава, бледный как мел, читает этот текст под сочувствующими (или злорадными) взглядами соседей, и ее душа запела арию торжества. Теперь можно спать. Или хотя бы попытаться.

И впервые за долгие месяцы (может, даже годы?) ожиданий и разочарований, Алиса уснула сном младенца. Не просто младенца, а младенца, только что отомстившего за отобранную погремушку. Глубоко, без сновидений, под аккомпанемент тихого жужжания светящихся черепов за окном.

Утро. Ровно 6:00. Будильник не прозвучал – Алиса проснулась сама, словно внутренний хронометр мести был заведен на это время. Она потянулась… и осознала: место рядом было пусто и холодно. Славик так и не вернулся.

Удивления – ноль. Разве что легкое презрительное фырканье. Классика жанра, – подумала она, вставая. – Ушел в себя на почве чувства вины? Или просто продолжил «серьезный повод» до победного? Явится дня через два, с цветами дешевле газеты и глазами виноватого щенка, которого только что выдрали за прогул урока. Мысль об этом спектакле вызвала не боль, а лишь усталое раздражение. Она спокойно отправилась в ванную приводить себя в порядок. Сегодня рабочий день, а в ЗАГСе внешний вид – это святое, даже если внутри все разбито вдребезги.

За завтраком она наслаждалась ароматным кофе и машинально листала ленту соцсетей. Глаза искали свежие следы Славиного «загула во имя свободы друга». Но тишина. Ни новых фото, ни сторис, ни даже глупого мема. Либо спит мертвецки, либо… – мысль оборвалась. Неважно. Пустота была предпочтительнее его лица.

Допив кофе, Алиса собралась. Выходя из подъезда, она бросила взгляд на свое ночное творение. Эффект превзошел ожидания. Ранние пташки – пенсионерка с авоськой, остановилась как вкопанная, читая текст и бросая сочувствующие (и одновременно жадные до сплетен) взгляды на окна Алисы. Сосед-автолюбитетель, выходя к машине, споткнулся, уставившись на баннер, и чуть не выронил ключи. Двое подростков тыкали пальцами и хихикали. План работал! Публичный позор был запущен, как хорошо смазанный механизм. Алиса позволила себе довольную, почти что солнечную улыбку и бодро зашагала на работу. Утро начиналось не так уж плохо.

Подходя к знакомому зданию ЗАГСа, Алиса мысленно сморщилась. Сейчас будет Маша. Энерджайзер в юбке, ходячий вопросительный знак и мастер непрошеных советов. Маша, которая вчера поздравляла ее заранее с предложением руки и сердца. Как встретить этот шквал? Соврать? Буркнуть что-то про «чудесный романтический вечер со Славиком»? Ха! Слишком много чести этому…

Алиса решительно рванула дверь и вошла в холл с видом человека, готового к бою. В своем кабинете она неспешно сняла пальто, повесила его и села за стол, открывая график церемоний.

– Отлично, всего одна – в обед. Можно немного передохнуть и…

БАМ!

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался ураган по имени Маша. Ни «привет», ни «здравствуй» – сразу в лоб, глаза сияющие азартом охотника за сплетнями:

– Ну что?! – выпалила Маша, с порога бросаясь к столу. – Рассказывай! Где ОНО? Кольцо?! – И прежде чем Алиса успела моргнуть, Маша схватила ее руку и стала судорожно разглядывать пальцы. Не обнаружив вожделенного блеска, ее лицо сначала изобразило недоумение, затем разочарование, а потом – живой интерес к драме. – А… а что вчера было-то? – спросила она, опуская руку Алисы, но не отпуская ее взглядом.

Алиса вздохнула, театрально закатив глаза. – Было то, что ты и предсказывала, оракул, – сказала она сухо. – Славик благополучно забыл про нашу годовщину, как забывают пароль от почты. Предпочел отметить в баре с друзьями. До утра. По «серьезному поводу». Так что, да, Маш, ты была права. Снимаю шляпу перед твоим знанием мужской натуры.

Лицо Маши выразило целую гамму чувств: от торжества («Я же говорила!») до искреннего (хотя и немного сладковатого) сочувствия. Она обняла Алису за плечи с такой силой, что та чуть не поперхнулась.

– Ах он, тугодум! Глаза у него для красоты, что ли? Мозги у мужчин – это же как кеш-бэк: есть вроде бы, но воспользоваться ими правильно могут единицы! – провозгласила Маша с пафосом трагедии. – Не горюй, солнышко! Рыбку без головы не жарят, а мужика без мозгов – не берут в серьезные отношения! Он сам себя в рейтинге женихов опустил ниже плинтуса! Теперь ты королева, а он – так, придворный шут! – Ее «утешение» было похоже на сладкий сироп, приправленный осколками стекла – вроде приятно, но есть опасно.

Маша отступила, окинув подругу оценивающим взглядом. – И что теперь будешь делать? – спросила она с хищным блеском в глазах.

– Пока… устроила ему небольшую публичную демонстрацию его забывчивости, – уклончиво ответила Алиса, мысленно представляя Славу перед баннером. – А там… посмотрим. Может, он сам догадается, что к чему. А может… – она не договорила, но в ее глазах промелькнула тень тех самых утренних мыслей о бегстве.

Маша улыбнулась загадочно и одобрительно, как жрица, благословляющая жертвоприношение. – Действуй! – бросила она на прощание и вылетела из кабинета так же стремительно, как и появилась.

Алиса осталась одна. В тишине кабинета эхо Машиных слов быстро рассеялось. Она взяла в руки распечатку текста бракосочетания – тот самый, где говорилось о верности, поддержке в горе и радости, и о памяти важных дат. Ирония ситуации висела в воздухе густым туманом. Она глубоко вздохнула и начала тихо, монотонно, как заведенная, повторять слова, ставшие для нее сегодня горькой мантрой:

Дорогие новобрачные! Сегодня вы делаете самый важный шаг в вашей жизни… объединяя свои судьбы в радости и печали, в здравии и в болезни… и помня о днях, значимых для вашего союза… Последнюю фразу она произнесла с особой, ледяной четкостью. Каждое слово отдавалось эхом в ее собственной, треснувшей вдребезги, «значимой дате». План мести висел на стойке у подъезда, фальшивый сертификат на тату ждал своего часа, а она здесь, в храме брачных уз, повторяла заклинания о вечной любви. Абсурд? Да. Сатира? Самая что ни на есть жизненная. И Алиса повторяла свою мантру, глядя в окно, за которым разворачивался совсем другой, непарадный сюжет ее собственной любовной повести.