Текст книги "Любовь цвета боли (СИ)"
Автор книги: Полина Жилинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Выставив нужный размер, тыкаю подряд в три разных окошка и отправляю в корзину, от греха подальше. Добавляю к заказу пару футболок, пару свободных шорт, два спортивных топа, мягкий домашний костюм, тапочки для дома и улицы, два свободных домашних платья и пару ночных рубашек. На первое время хватит, если нужно, докупим. Оплачиваю и вбиваю адрес доставки.
Не хотел ведь пугать ее, но другого выхода не было. Это поможет Ольге успокоиться и принять верное решение. Иногда действительно становится легче, когда у тебя нет выбора и нужно приспосабливаться к тому, что есть. А с ее страхами мы уж как-то разберемся.
Глава 7
Ольга
Едва за мужчиной закрываются двери, с облегчением выдыхаю. Стоило ему приблизиться и нависнуть надо мной, я забыла, как нужно дышать, вглядываясь в черноту глаз. Этот человек пугает меня до жути, его слова вызывают неконтролируемую дрожь в теле. Хотя с чего-то решила, что смогу с ним договориться, выторговать свою свободу.
Отворачиваюсь к окну и смотрю на черное небо, на котором одиноко висит луна. Как бы я хотела оказаться подальше отсюда. Дома, в безопасности, в уютной теплой кровати.
Как пережить эти недели и не сойти с ума? Что, если он передумает и воплотит угрозы в реальность? Неприятно колет в груди, а по телу вновь прокатывается холодок. Нужно бежать отсюда, немного окрепнуть и бежать. Из города, если понадобится, из области.
Он не человек. Слишком властный, жестокий, пугающий. Таких, как он, не остановить.
Всю жизнь провести в страхе у меня нет ни сил, ни желания. Я и так едва держусь, чтобы не впасть в отчаяние и истерику. У меня есть небольшие сбережения, на первое время хватит. А там видно будет. Может, и обойдется всё. Забудет обо мне как об очередном недоразумении в своей жизни.
К ломоте во всем теле добавляется пульсирующая боль в висках. Сейчас бы постоять под горячим душем, а еще лучше поваляться в пенной ванне, но на мне бандаж, который сама я потом правильно не надену, а без него больно свободно дышать. Становится совсем грустно и одиноко, вспоминаю маму и ее нежные теплые руки.
Прикрываю глаза, смахивая пелену из слез. Нельзя раскисать, нельзя показывать свою слабость. Я выдержу столько, сколько нужно, и буду ждать удачного момента, когда он расслабится и потеряет бдительность.
Разглядывая ночное небо и слушая пение цикад, не замечаю, как проваливаюсь в тревожный сон. Мне вновь снится подвал, только теперь он мрачный и темный. Надо мной нависает всё та же большая мрачная фигура, в руках у моего мучителя хлыст. Я с ужасом вжимаюсь в стену и молю о пощаде, невыносимая боль сводит с ума. Позади фигуры открытая настежь дверь, за которой ярко светит солнце и доносится радостное щебетание птиц. Всем своим нутром я рвусь туда, к свету. Вновь и вновь безуспешно пытаюсь подняться с холодного, от чего-то слишком влажного пола, но липкие щупальца не пускают меня, вжимая в каменные стены. Скользя босыми пятками по бетону, опускаю взгляд вниз и вижу, что сижу в луже крови. В своей крови. Она везде, на стенах, потолке, на мне, на нависшем надо мной мужчине.
В ужасе кричу и просыпаюсь, резко сажусь в кровати и оглядываю пространство комнаты. Сердце бьется как у загнанного животного, я вся покрыта испариной. Громко взвизгиваю от того, что дверь с грохотом открывается и на пороге возникает крупная фигура мужчины из моего кошмара.
Он, замерев в проеме двери, бегло оглядывает помещение. Убедившись, что в комнате больше никого нет, переводит крайне недовольный взгляд на меня. Сглатываю и прижимаю к груди одеяло, откидываясь на мягкое изголовье кровати. Тихой поступью он проходит вглубь комнаты и останавливается напротив. Завороженно замираю, разглядывая голую грудь с редкой порослью волос, подтянутый живот с четко очерченными кубиками пресса, широкие плечи и руки, упершиеся в бедра, на которых совсем низко сидят тонкие серые пижамные штаны. Отчего-то дыхание сбивается, а во рту становится сухо, словно в пустыне.
Мужчина напротив, сузив глаза, цепким взглядом наблюдает за мной, не делая попыток заговорить. Заставляю себя отвести взгляд от его полуобнаженного тела.
– Я… – мельком кидаю на него взгляд, собираясь объяснить, что со мной всё в порядке, но все слова застревают в горле.
В этот момент от мужчины веет чем-то диким, до противной дрожи – могущественным. Его почерневший взгляд застывает на моих губах. Затем невыносимо медленно опускается на шею и ниже, на грудь, облепленную влажной от липкого пота футболкой. Холодок проходится вдоль позвоночника, стоит мужчине поднять взгляд. В его глазах пылает пламя, лицо заостряется как у хищника, крылья носа слегка подрагивают при каждом вздохе. Сухое поджарое тело напряжено и натянуто как струна, широкая грудь то вздымается, то опадает в такт неровному дыханию; затем, словно по щелчку, он расслабляется и на миг прикрывает глаза, слегка запрокидывая голову.
Будто он что-то для себя решил.
Перестаю дышать, кажется.
В следующее мгновение он стремительным, едва уловимым движением срывается с места, двигаясь на меня с мрачной решимостью в глазах. На секунду замешкавшись, взвизгиваю и подскакиваю на ноги, на кровати. Успеваю сделать пару шагов в противоположную от него сторону, прежде чем большая рука хватает меня за футболку на спине и тянет обратно.
Боже! Этот монстр убьет меня за то, что я разбудила его криком. Ему наверняка надоело со мной возиться. Все эти мысли проносятся у меня в голове в доли секунды. Не удерживаюсь и заваливаюсь назад, спиной упираясь в голую грудь мужчины. Мы оба замираем. Я – на краю кровати, он – за спиной, уткнувшись носом в мою шею и жадно, прерывисто дыша.
Одна ладонь покоится на моем бедре, опаляя жаром голую кожу. Вторая распластывается по животу, прижимая к большому телу. Лопатками ощущаю, как вздымается его грудь, а рука с живота медленно перемещается выше. Шеи касаются теплые губы, посылая волну мурашек по телу.
Боюсь в этот момент пошевелиться и даже вдохнуть.
В комнате царит полумрак, слышно лишь прерывистое дыхание мужчины. Его губы слегка проходятся по мочке, заставляя вздрогнуть от нахлынувших ощущений. Судорожно свожу колени, так как рука мужчины перемещается на внутреннюю поверхность бедра. Его горячие губы тем временем уже мягко касаются моего оголенного плеча. Не замечаю, что всем своим весом обессиленно опираюсь на его грудь, практически повиснув в сильных руках.
Он осторожно обхватывает мои скулы и поворачивает голову набок, касаясь уголка приоткрытых губ. Горячее дыхание с терпким ароматом виски и легкими нотками шоколада дурманит хлеще, чем крепкий алкоголь. Плавно, словно боясь спугнуть, подается вбок и, усилив захват, врывается в меня языком, пленяя губы. Медленно погружаюсь в пучину настойчивого и такого горячего поцелуя с терпким привкусом виски. Он с рыком разворачивает меня к себе лицом, подхватив на руки. Инстинктивно обхватываю крепкую шею и тихо вскрикиваю от неожиданности ему в губы.
И всё в мгновение ока меняется.
От осторожных, почти несмелых касаний не остается и следа. Одной рукой удерживая меня на весу, впечатывает в крепкое тело, а второй зарывается в волосы, не позволяя шелохнуться.
Он не просто целует.
Клеймит. Завоевывает. Подчиняет.
Собственнически толкается языком в губы. Так будто имеет на это полное право.
Голова идет кругом, когда ощущаю, как горячая ладонь, выпутавшись из волос, скользит ниже по спине и спустя мгновение накрывает грудь.
В голове панически роятся мысли, но я, находясь в полной дезориентации, не могу уловить ни одну из них.
Я была не готова к такому… Напору. И к тому, что так сладко ноет налившаяся грудь под крепкими мужскими пальцами, я тоже не готова.
Это не я. Всё происходит не со мной. Но мурашки, бегущие по коже и непонятное томление внизу живота, свидетельствуют об обратном.
Его губы порабощают и не дают здраво мыслить. Настойчивый язык вновь и вновь танцует только ему известный танец, уже во всю, хозяйничая у меня во рту. Сквозь тонкую ткань мужских штанов, бедром ощущаю, насколько он возбужден.
Да, он без белья – простреливает острой пикой сознание оглушающая мысль.
Словно со стороны вижу картину происходящего в комнате.
Он – большой, сильный, возбужденный до предела и я в крепких руках – хрупкая, растерянная, почти беззащитная.
Возвращение в реальность накрывает лавиной.
Впиваюсь ногтями в мужскую шею, затем перевожу ладони на каменные плечи и упираюсь в них из последних сил.
– Пусти.
Несколько мгновений смотрит осоловелыми, мутными глазами, затем наклоняется, вновь намереваясь поцеловать. Успеваю отвернуть голову, и поцелуй приходится в уголок губ.
– Отпусти, – шиплю, извиваясь всем телом, так как он и не думает тормозить, скользя губами по скуле. – Я не хочу, отпусти меня.
Он замирает, зарывшись мне в шею лицом. Ощущаю под ладонями, как вздымается его грудь, а горячее дыхание опаляют кожу рваные вдохи, как будто ему тяжело дышать.
Медленно, так что я скольжу по его телу, ссаживает с себя и резко отстраняется. У меня сводит дыхание, когда взгляд непроизвольно опускается на его пах.
Не мужчина, а монстр, причем это касается всех частей его тела. Дрожащие ноги едва держат, но собрав в кулак последние силы, по дуге обхожу мужчину и становлюсь так, чтоб нас разделяла кровать. Я далеко не девственница, пусть из партнеров у меня только бывший муж. Но как я смогла допустить, чтобы руки и губы этого человека касались меня, а я как мартовская кошка отвечала, теряя саму себя?
Пока я мысленно линчую себя, он же в это время стоит, уперев руки в бедра, и сканирует цепким взглядом эмоции, пробегающие по моему лицу. Громко чертыхается и, всё еще тяжело дыша, разворачивается, идет к бару, берет в руки хрустальный графин и наливает в стакан янтарную жидкость. Выпивает одним глотком и тут же повторяет.
Боже! Да он же вероятно пьян!
По напряженной спине вижу, что мужчина взведен до предела. Мельком кидаю взгляд на распахнутую дверь и снова на него. Успею ли я скрыться в одной из комнат? Откровенно страшно провоцировать его в этот момент побегом. Напрягаюсь, когда мужчина оборачивается. Возбуждение не спадает, о чем свидетельствует внушительный бугор на тонких штанах.
– Уходи, – бросает хрипло, отрывисто, смотря в сторону.
Замираю на мгновение, думая, не послышалось ли.
Он резко разворачивается и бросает на меня предупреждающий взгляд.
– Оля! Я не железный.
Меня как ветром сдувает из комнаты. Лечу по коридору, пока не упираюсь в стену, оглядываюсь и, не видя настигающего меня мужчину, ныряю в самую крайнюю комнату в конце коридора. Привыкнув к темноте, понимаю, что это бильярдная. Массивный стол посреди большого помещения, у окна стоит длинный кожаный диван, два кресла по бокам от него. На стеллажах висит множество киев, стоят наборы шаров и всяких приспособлений. Запираю дверь, создавая для себя иллюзию безопасности.
Прохожу к окну, отодвигаю невесомый тюль и смотрю на освещенный двор. Высокий, метра два с половиной, широкий каменный забор, охрана у ворот, по периметру моргают красными огоньками камеры. Вздыхаю и, обойдя диван, ложусь на него, подтягивая к груди колени, прячу их под широкой футболкой.
Как я могла? Что вообще со мной происходит? Воспоминания как нельзя вовремя подкидывают картинки случившегося в спальне. Меня затапливает острым чувством злости и отвращения к самой себе, стоит только вспомнить его полуобнаженное тело и горячие губы. Потому что внизу живота вновь сладко ноет от возбуждения. Я, видимо, когда летела в подвале со стула, здорово приложилась головой. Другого нормального объяснения всему происходящему дать не могу.
Даже отсутствие отношений с противоположным полом после развода не смягчает моей вины. Я посмела потерять бдительность и таять в его руках словно воск. Господи! Как он это воспримет? Как игру? Чего ему стоит закончить начатое в любой момент? Я же сама дала повод считать, что он заинтересовал меня как мужчина, отвечая на поцелуй. Вот что теперь делать? Дура! Какая же я дура! Я боюсь его до ужаса. Мое тело и подсознание до сих пор помнят, что по его вине мне пришлось пережить! Как? Как я могла забыться?
По ощущениям я уже несколько часов лежу и корю себя, на чем свет стоит, прислушиваюсь к тишине дома и вздрагиваю от каждого шороха. Глаза слипаются, когда за окном начинает дребезжать слабый рассвет. Тогда я, наконец, сдаюсь и проваливаюсь в забытье. На этот раз мне снятся горячие губы и властные руки мужчины, перевернувшего с ног на голову мой мир.
Глава 8
Макар
Стою и смотрю вслед выбежавшей девушке. Неимоверным усилием воли заставляю себя остаться на месте и не броситься следом. Слышу, как босые ноги, быстро удаляясь, шлепают по паркету. Наливаю в стакан двойную порцию виски и валюсь в кресло.
Потягивая напиток, смотрю невидящим взглядом на пустую кровать, а перед глазами она.
Красивая до одури. С глазищами своими колдовскими, с нежной бархатной кожей, аромат которой шибет в голову не хуже виски.
Вспоминаю, как дрожало ее тело, как не сразу, но ответила на поцелуй. И не боялась Ольга меня в тот момент, нутром чуял. Испугалась она позже, придя в себя. Только вот меня или того, что происходило? Раз была замужем около пяти лет, значит, далеко не девственница, и со словом «секс» знакома не понаслышке.
Ухмыляюсь.
Значит, всё же меня. Но поздно, малышка, слишком поздно…
Я и так повернулся на ней словно псих, а теперь, почувствовав тепло тела, вкус сочных губ и то, как отзывчиво дрожала в моих руках, не отступлю. Да и не хочу отступать. Много было баб, но чтобы зацепило именно так – впервые. Сам еще не понимаю, хорошо это или плохо, но отказывать себе я не привык. Не знаю, как взял себя в руки и отпустил. Поднажал бы еще немного, приласкал – и всё бы случилось.
Но отступил.
Чертыхаюсь, чувствуя, что опять возбуждаюсь. Подношу стакан к губам и махом опрокидываю в себя содержимое. Горло обжигает горячей жидкостью. В голове немного шумит. Швыряю стакан на пол, поднимаюсь и иду к кровати, заваливаясь лицом в подушку. Глубоко вдыхаю запах белокурой ведьмы.
***
Наутро голова гудит нещадно. В горле сушит еще, и утренний стояк болезненно упирается в матрас. Переворачиваюсь на спину, пару раз проведя ладонями по лицу, спускаю ноги с кровати. После холодного контрастного душа чувствую себя почти человеком. Взгляд цепляется за темное пятно под окном.
На сушилке висят постиранная футболка и черные кружевные трусики. Подхожу к умывальнику и достаю бритву. Вспоминаю всё, что произошло ночью. С моего лица не сходит дебильная улыбка, которая самого порядком раздражает. Закончив туалет помятого лица, переодеваюсь и иду искать беглянку.
Неспешно шагаю по длинному коридору, открываю по очереди все двери, заглядываю внутрь. Дохожу до последней комнаты, нажимаю на дверную ручку, но та не поддается. Закрылась, значит. Наивная, неужели думает, что эта дверь смогла бы остановить меня, реши я ночью пойти за ней?
Возвращаюсь в кабинет за ключами и тихо отпираю замок. Малышка лежит лицом к двери, свернувшись калачиком. Она укуталась в футболку, словно в кокон. Одна рука согнута под головой, вторая свободно свисает с дивана. Из-под футболки выглядывают маленькие ступни с аккуратными пальчиками, ноготки покрыты бледно-розовым лаком.
Стараясь ступать бесшумно, подхожу ближе и сажусь на корточки. Оля похожа на ангела с волосами цвета спелой пшеницы, расплескавшимися по черной коже дивана. Такая хрупкая и беззащитная… Как я вообще мог принять ее за убийцу? Так ошибиться. Заставить пройти через всё то дерьмо?
Вспоминаю Ольгу в больнице в то утро, в подвале – напуганную и в то же время обескураживающе упрямую. В этой маленькой женщине проскальзывает то, чего я давно не видел в своем пластмассовом окружении. Достоинство, настоящее, не наигранное. Она как будто не слышала, когда я говорил о деньгах, лишь едва уловимо пренебрежительно морщилась. Как оскорбили ее мои обвинения, мой образ жизни.
Презрение.
Вот что едва уловимо сквозило в ее взгляде. Сраная докторша, живущая в богом забытом Мухосранске, влачащая жалкое существование от зарплаты до зарплаты, презирает меня – владельца колоссального состояния.
Это одновременно удивляет, злит и… подкупает.
В отношениях с женщинами я не являюсь асом или гуру. Мне незачем обременять себя иллюзией чувств. Я их покупаю. Покупаю любовь, которой был лишен с детства. Я плачу, они играют. Кто-то хорошо, кто-то хуже, но игры заканчиваются всегда однотипно: яркая вспышка легкой увлеченности неизменно сменяется привычной серой скукой с устойчивым запахом пластмассы. Раньше меня всё устраивало… Нет чувств, нет привязанности, а значит, нет слабостей и ты неуязвим, находишься там, куда долго взбирался стиснув зубы, – на вершине иерархии. Так и было до тех пор, пока я не уловил совсем другой аромат… Тянущийся из далекого прошлого, когда я еще не был обывателем мира, в котором живу сейчас.
Протягиваю руку и осторожно обхватываю женскую ладонь, свисающую с дивана. Подношу к губам и целую, не отрывая взгляда от подрагивающих ресниц. Я буду полным кретином, если упущу подарок судьбы в виде голубоглазой бестии, что так неожиданно ворвалась в мою скучную, размеренную жизнь.
Окинув напоследок взглядом сжавшуюся фигурку, поднимаюсь на ноги и, обернувшись, вижу в проеме незапертой двери Нину Николаевну. Тихо выхожу из комнаты и прикрываю за собой дверь.
– Чего это она спит в бильярдной? – щурится подозрительно.
Не женщина, а Шерлок Холмс прямо.
Двигаюсь по коридору, она семенит за мной не отставая.
– И вам доброе утро, Нина Николаевна.
– Я задала тебе вопрос, – не унимается, заходя следом за мной в спальню.
– Изучала игру в бильярд, видимо, устала и решила прилечь отдохнуть.
Захожу в гардеробную и достаю тонкий плед с верхней полки шкафа.
– Она еле двигалась вчера, а ночью решила сыграть в бильярд?
– Кто вас поймет, женщин, у вас же мысли и желания меняются по сто раз на дню, – впихиваю ей в руки плед, старательно пряча улыбку. – Прошу меня извинить, срочная деловая встреча, – обходя Нину Николаевну, иду на выход из спальни. – И покажите ей, пожалуйста, гостевые комнаты, пусть выберет любую, какая понравится. Утренними процедурами можете спокойно заниматься здесь, до вечера я буду занят.
В холле ощущается божественный аромат свежей выпечки. Захожу на кухню, встречаясь взглдяом с пожилой женщиной в веселом цветастом переднике, месящую тесто. Невысокого роста, полненькая, но с добрыми глазами и приятным морщинистым лицом. Если бы я рос в нормальной семье, очень хотел бы себе такую бабушку. Я уважаю Зинаиду по-своему, она вхожа в мой дом уже больше десяти лет. Может и побурчать, и поддержать дельным советом. А главное, я ей доверяю. Чего только она не повидала в стенах этого дома, но всегда хоронила это здесь же!
На столе противень, на котором в ряд лежат румяные булочки с маком.
– Доброе утро, – здороваюсь и, наклонившись, чмокаю морщинистую щеку, измазанную мукой. Заправляю кофемашину и тянусь к горячей выпечке.
– Погоди, пока остынут, – не оборачиваясь буркает Зинаида. – Как наготовила, так и остался полный холодильник. Хоть бы мальчиков покормил, а так опять выкидывать всё придется.
– Так вы и на мальчиков готовите столько, что они съедать не успевают. Вон уже разжирели все, не ходят по двору, а катаются как пингвины, – замечаю, откусывая махом полбулки.
– Пусть едят мордовороты, им сила нужна тебя, борова, защищать.
Вынимаю чашку со сварившимся кофе, с наслаждением отпиваю и беру еще одну булку, садясь напротив женщины.
– У нас в доме гостья, когда определится с комнатой, подготовьте ее, пожалуйста. И к вопросу о ее питании, несколько дней нужно ограничиться легкоусвояемой пищей. Организуете?
Зинаида замирает, смотря на меня поверх очков удивленным взглядом.
– Конечно.
Вот за это я ее и люблю. Ни лишних вопросов, ни пререканий.
– И еще. Скажем, с неделю вы сможете приходить каждый день?
– Смогу, конечно, что мне сейчас одной-то делать. У внуков школа началась, забрали в город кровиночек моих.
Довольно киваю и выхожу из кухни.
– Спасибо, – кричу уже из холла.
Настроение приподнятое. Выхожу на улицу и даю охране знак готовиться.
– Через пятнадцать минут выезжаем.
– Макар Сергеевич, – окликает Миша, один из охранников. В руках у него ворох пакетов. – Привезли ночью, не стал входить и тревожить вас.
Оставив пакеты на столе в спальне, спешу в гардеробную и переодеваюсь в деловой костюм. Обувая до блеска начищенные туфли, слышу голос Нины Николаевны.
– Пошли, моя хорошая, нужно принять душ и осмотреть тебя. Бандаж не слишком туг?
– Всё в порядке, – отвечает хриплый голос, от которого у меня по телу проходит неконтролируемая дрожь. А память услужливо вспроизводит ее хриплые стоны.
– Вот скажи, тебе доктор что назначил? Постельный режим. Ты чего ночью пошла в этот бильярд играть?
Замираю, с улыбкой прислушиваясь, что ответит Оля. Но в комнате воцаряется гробовая тишина. Многое отдал бы, чтоб увидеть сейчас ее выражение лица.
– Кошмар приснился, не могла уснуть, решила хоть как-то отвлечься, – прокашлявшись отвечает Ольга.
– И как? Понравилось игра? – не унимается Нина Николаевна, явно намекая на что-то другое.
Вот теперь немного напрягаюсь.
– Не понравилась, – тяжело вздыхая, отвечает эта вредина.
Хмыкаю, поправляя галстук перед зеркалом.
Врушка маленькая.
Я же видел, что понравилось.
– Я тебе электрошокер завтра привезу, помню, точно где-то завалялся, – уверенно заявляет Нина Николаевна, повысив голос, чтобы я наверняка услышал.
Шокирует доброта этой женщины.
Как Борисович с ней живет? Не страшно ему? И Оля подозрительно молчит.
Я ведь не заставлял ее. Ну, может, немножечко был настойчив, но не заставлял.
– Сомневаюсь, что меня это спасет, – как-то мученически выдохнув, отвечает она.
– Он обидел тебя?
Воцаряется напряженная пауза. Какого черта они вообще обсуждают «бильярд»?
– Нет, не обидел, – отвечает так тихо, что я едва слышу. – Я просто… У меня перед глазами всё время этот ужасный подвал…
Слышу приглушенный женский всхлип. Настроение начинает стремительно падать.
– Тш-ш… Всё прошло. Слышишь меня? Он больше не посмеет. Я уверена, Макар и сам сожалеет о своем поступке. Поверь, со временем он сам накажет себя за то, что сделал.
– Вы думаете, что такие, как он, умеют чувствовать и сопереживать?
– Такие, как он?
– Да. Такие, как он! Бесчувственные, безэмоциональные звери, которые мнят себя богами и вершителями чужих судеб.
Удар под дых.
Просто нокаут.
Зверь. Она для меня – ангел, а я для нее – зверь.
Усмехаюсь, глядя на свое отражение. А кем, в принципе, я являюсь? Что она обо мне знает? Что она видела, кроме подвала и подвыпившего мужика, который пытался трахнуть ее, даже не дождавшись, пока хоть немного окрепнет?
– Ты сейчас о Макаре? Ну что ты, милочка, он вовсе не зверь. Не знаю, как он вообще посмел так обойтись с тобой, но это не от того, что ему чуждо всё человеческое. Скорее он так проявил свое бессилие и душевную боль. Я ни в коем случае не оправдываю его и вообще крайне разочарована и зла. Но за двадцать лет, что я его знаю, такое произошло впервые. Поверь мне, иначе и ноги моей не было бы в этом доме.
Нина Николаевна оказывается права только в одном. Я действительно впервые в жизни поднял руку на женщину. Но в тот момент это была именно неконтролируемая звериная ярость, которая затмевала разум. Когда я толкнул Ольгу, я не был человеком. Я был зверем, готовым разорвать ее голыми руками.
Убить, воскресить и убить заново.
Не знаю, какие силы меня тогда остановили от непоправимой ошибки.
Я не слышу, что отвечает Оля, так как они заходят в ванную. Всю дорогу до офиса прокручиваю в памяти их разговор. Как мне подступиться к ней? Как убрать из ее памяти воспоминания о той роковой ночи?
Подъезжаю к офису уже злой как черт. Подчиненные шарахаются по углам от одного моего вида, пока я шагаю по длинным коридорам. Зайдя в кабинет, стараюсь выкинуть все мысли из головы и настроиться на важную встречу.
Сегодня я либо урву куш, либо этот проект достанется конкурирующей дилерской сети. А допустить этого я никак не могу. Если подпишу контракт с итальянцами, смогу первый в стране завезти новую усовершенствованную линейку спорткаров. И все покупки этих автомобилей будут проводиться только через мои сети. А это, во-первых, совсем другой уровень, во-вторых, нехилая прибыль, ну и, в-третьих, уж очень я уважаю итальянские спортивные машины. У меня в гараже по паре автомобилей люкс класса их производства, и это уже вопрос чести – привлечь столь крупные компании сотрудничать именно с моими салонами.
С головой погружаюсь в многочасовые напряженные переговоры, наконец, удается на время выкинуть из головы образ голубоглазой гостьи.
