Текст книги "Любовь цвета боли (СИ)"
Автор книги: Полина Жилинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Я точно убью его. И плевать, что мне за это будет.
– Клянусь тебе, это самое эротическое зрелище, которое я, когда либо, видел, – произносит тихо, не отводя глаз от моей груди.
В этот момент меня обуревает непреодолимое желание – впиться ногтями в самодовольную физиономию и выцарапать бесстыжие глаза. Ненавижу! Как я в этот момент его ненавижу!
– Один научный деятель в области психологии, разработал метод воздействия на стресс и фобии, – откровенно любуясь проделанной работой из-под полуопущенных ресниц, говорит Макар серьезным тоном, который ну никак не сочетается с тем пожаром, что горит на дне его глаз. – Он предложил накладывать на один стресс, другой. Тем самым заменяя неприятные воспоминания, на другие. Более будоражащие и приятные. Ведь совсем не страшно было, когда я касался тебя. Правда?
Оторопело моргаю пару раз, переваривая слова мужчины.
Стресс. Метод. Воспоминания.
До меня не сразу доходит смысл его слов. А, вот когда доходит… Мне остается лишь беззвучно открывать и закрывать рот, сгорая в тихом бешенстве, так как к нам приближается группа мужчин с техникой.
Пока вокруг развивается бурная деятельность по спасению меня, опасливо кошусь на здоровенные щипцы, напоминающие клешню краба переростка.
Напрягаюсь и в который раз пробую высвободиться из узкого зазора. Но, увы. Даже насквозь промасленная одежда не улучшает скольжение. В поле зрения попадает отброшенная в сторону Макаром, пустая бутылка из-под злосчастного масла.
Он же знал! Знал, что масло не спасет ситуацию. Поэтому его люди привезли необходимое оборудование! Метод значит! Психолог недоделанный!
– Так, а теперь стой и не двигайся, – подойдя вплотную, опускает ладонь мне на плечо.
В то время, как позади меня становится другой мужчина.
– Сейчас мы разожмем прутья и освободим тебя, – на лице Макара появляется ободряющая улыбка. – Но за проступок придется ответить.
– Ты, по-моему, и так получил что хотел!
– О-о-о… – тянет. – Далеко не всё. Уж поверь, у меня на тебя далеко идущие планы. Поужинаешь, сегодня со мной? – неожиданно резко меняет тему разговора.
– Спасибо, я не голодна.
– Так и до ужина еще не скоро. И это не просьба Оля, а своеобразная плата за твой неудавшийся побег. Второй, между прочим. Просто вкусный ужин, – видя, что я молчу, добавляет миролюбиво.
– Ты меня буквально десять минут назад бессовестно лапал, пользуясь моим уязвимым положением. А теперь «просто» ужин? Нет уж, уволь.
– Я тебя не лапал. Ты пожаловалась на онемение в ногах. А я постарался исправить ситуацию.
– Угу, превратив своеобразную помощь в эротическое шоу с моим участием!
– Каюсь, не сдержался. Зато нам на брудершафт пить не пришлось, а мы уже на «ты» Так, что ужин в восемь. И только попробуй не прийти.
Глава 11
Макар
Домой еду счастливый, как кот, нажравшийся сметаны. Спустя два дня весьма напряженных переговоров контракт с итальянцами, наконец, подписан. Соблюдая все приличия, я покрутился в ресторане пару часов, отсвечивая на камеры вездесущих репортеров, и ретировался, оставив порядком захмелевших итальяшек на попечение помощника – покорять вершины исконно русских бань.
Впервые за долгое время меня непреодолимо тянет домой, к упрямой голубоглазой гостье, которая, сама того не желая, поглощает все мои мысли. Стоит только вспомнить о ней, как в груди тут же разгорается огонь предвкушения, а в брюках становится тесно.
Заезжаю во двор, глушу двигатель, выхожу из машины и направляюсь прямиком в дом. Пересекая широкий холл, улавливаю непонятные звуки из гостиной. В следующее мгновение моим глазам открывается чудное зрелище, и я буквально замираю на месте. На длинной лестнице, практически под потолком, балансируя на одной ноге, стоит Ольга и перебирает книги. Какого черта она туда залезла? У этой женщины вообще инстинкт самосохранения отсутствует?
Тихо, чтобы не напугать своим внезапным появлением, подхожу ближе, откровенно залипнув на стройных ножках.
– Ой… – доносится сверху, и меня затягивает в омут слегка напуганных голубых глаз.
– Ты чего туда взобралась? – опираюсь руками в перекладину лестницы, отрезая пути отступления.
– За книгой, – закатив глаза, отвечает недовольно упрямица.
– На нижних полках их, по-моему, предостаточно. Ты могла упасть, Оля, и расшибиться, а в доме никого нет, – недовольно, смотрю, как она, одной рукой прижимая к груди книгу, а второй держась за перекладины, начинает осторожно спускаться.
Когда ей остается преодолеть две ступеньки, девушка нерешительно замирает, косясь на меня через плечо. Приподнимаю вопросительно бровь, делая вид, что не понимаю причины заминки.
– Ты не мог бы отойти и дать мне спуститься?
Могу, конечно, но не хочу упускать шанс лишний раз коснуться ее маленького, будоражащего мысли тела. Вместо этого поднимаю руки, обвиваю их вокруг ее талии и тяну на себя. Оля в моих руках, кажется, и не дышит, лишь до побелевших костяшек пальцев сжимает книгу. Касаюсь ее волос, отводя прядь в сторону, любуюсь точеным профилем и учащенно бьющейся жилкой на шее. Слегка наклоняюсь и вдыхаю аромат девушки. Оля судорожно втягивает воздух и резко поворачивает голову. Наши глаза встречаются, и могу поклясться, что ее расфокусированный, подернутый дымкой взгляд свидетельствует о том, что и малышку в этот момент коротит не меньше, чем меня.
Пока она в некоем трансе, пользуюсь моментом и разворачиваю к себе. Как же, черт возьми, приятно стоять вот так, лицом к лицу, ощущать теплое дыхание, чувствовать каждой клеткой взведенного до предела тела плавные изгибы женственной фигурки. Но, как следует насладиться близостью я, не успеваю: Олины глаза негодующе сужаются, и в мою грудь упирается маленький кулачок.
– Пусти, – шипит, словно взбеленившаяся кошка.
– Я и не держу. Достаточно сделать шаг назад, и ты свободна.
Не успеваю договорить, как, она выскальзывает у меня из рук и отходит на пару шагов, не сводя настороженного взгляда. Ждет, что я кинусь за ней, словно обезумевший от похоти зверюга? Признаться честно, так и подмывает поддаться первобытным инстинктам, догнать, прижать к себе и целовать, пока все мысли не покинут белокурую головку. Вот только не уверен, что добьюсь нужного эффекта.
Такую упрямицу только измором брать. Приручать так медленно, насколько хватит сил, терпения и здравого смысла.
– Пообедаешь со мной? – спрашиваю, стараясь придать голосу как можно больше отрешенности.
– Я уже пообедала, – вздернув упрямо подбородок, фыркает.
– Тогда может, выпьем чай на веранде? Я привез твои любимые пирожные.
– Я на диете.
– Ну, сколько можно дуться? Это ведь уже совсем не по-взрослому Оль.
– Зато очень по-взрослому бессовестно пользоваться уязвимым положением «гостьи» применяя к ней «недоказанные методы воздействия» какого-то там психолога. И да, не всему услышанному можно верить, потому что тот, кто сказал ту чушь – психолог так себе.
Хорошенькая она такая в этот момент. Насупилась, упрямо задрав нос, щеки полыхают румянцем еще и ногой притопывает сварливо.
И да, метод все же рабочий.
Чертовка уже как два дня рвет и мечет, а значит все идет хорошо. Пусть язвит, бесится, думает о мести. Мне главное вытравить из её воспоминаний то, что произошло в подвале. Максимально обесцветить тот эпизод её жизни, любым доступным способом.
– Ты ведь злишься не из-за того что я последний засранец на планете, а потому что тебе понравились те ощущения когда я касался тебя, – по тому как её пальцы крепче сжимают книгу и она в спешке отводит взгляд, понимаю, что попал в цель. – Я ведь далеко не дурак Оль, и в состоянии оценить реакцию на свои действия. Особенно женщин.
– Какой многогранный мужик, оказывается, за мной увивается! Мало того что похититель и истязатель беззащитных женщин, так в добавок денежный магнат, психоаналитик и нарцисс. Я ничего не упустила? – ехидненько приподнимает бровь.
– А последнее тут причем?
– Тоесть первые два пункта тебя не смутили? Это еще раз подчеркивает твой нарциссизм. Слишком часто ты принимаешь желаемое за действительное.
– Ох, Оля, Оля, – широко улыбаюсь глядя на упрямицу. – Иногда мне кажется, что ты специально меня провоцируешь, так громогласно ставя под сомнения мои слова. Если передумаешь, присоединяйся, я буду на кухне.
Оборачиваюсь у самой двери и скольжу нарочито неспешным, откровенным взглядом по замершей фигурке, задерживаясь по паре секунд на стратегически важных выпуклостях.
– Я ведь говорил, что очень рад твоему обществу?
Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и двигаюсь в сторону кухни. Губы непроизвольно растягиваются в широкой улыбке от того, как негодующе сузились ее глаза, обещая все муки ада. Маленький сварливый воробей.
Уже на кухне слышу раздраженный топот женских ножек и щелчок входной двери.
С крайне глупой уъмылкой на лице меня и застает немного озадаченный Руслан.
– Что это с твоей гостьей? Чуть с ног меня на крыльце не сбила, бежала злая словно ведьма, только метлы и не хватало для полного образа.
– Не можем никак определить границы дозволенного, – отмахиваюсь, вынимая чашку сварившегося напитка. – Кофе будешь?
– Буду, – кивает, пересекает кухню и усаживается за остров.
– Как там наши итальянцы? – спрашиваю, наблюдая в окно, как один из охранников сопровождает Ольгу к березовой роще.
– Всё пучком. Уже выучили три русских слова: баня, водка и бой нация.
– Почему именно «бой нация»? – поворачиваюсь к другу.
– По их словам или по корявому переводу переводчика, которого они тоже напоили, русских могут остановить только русские. Ты их сделал, Макар. Я и не ожидал, что они подпишут контракт на выгодных нам условиях.
– Поэтому, Руслан, мы и находимся каждый на своем месте. Если бы я хоть раз усомнился в своих доводах, что касается бизнеса, то не имел бы того, чем владею сейчас.
– Я всегда всем так и говорю: «мой друг Бог бизнеса» Может, отметим? – отпив горячий кофе, интересуется Рус. – Завалимся куда-нибудь в клуб, вызовем девочек. Мне Марат звонил, у него пополнение, есть свежие и чистые.
В голове помимо воли всплывает образ размалеванных шлюшек Марата. Конкретно эта категория женщин совсем не вызывает уважения. Нет, порой я не брезгую их обществом, но только тогда, когда нет, настроения утруждать себя игрой в любовь. В их случае приобретаешь лишь оболочку, с которой можно делать то, на что нормальная, уважающая себя женщина вряд ли согласится. Иногда ради эксперимента я тонко прощупывал границы дозволенного, но не находил их. Они все, как одна, даже пахли по-особенному – известью, сухой штукатуркой.
– Езжай без меня, я сегодня пас.
– Ты не прихворал ли, часом? – недоверчиво косясь на меня, спрашивает Руслан. – Или дело в докторше?
– С чего такие выводы?
– Напомни мне, когда ты в последний раз нормально отдыхал?
– По-моему, сейчас не самое подходящее время для развлечений.
– Ты что, спишь с ней, что ли?
– Не твоего ума дело.
– Вот это поворот, – белозубо скалясь, ухмыляется. – Вот это ситуация. И как она тебе после всего дала-то?
– Закройся, а?
– Понятно. Не дала, вот ты и бесишься.
– Еще один остроумный комментарий – и получишь по морде.
– Молчу, молчу, – ехидно улыбается и делает вид, что закрывает рот на молнию.
– Вот и помалкивай.
– Так что ты решил? Ты же не можешь вечно ее держать взаперти.
– Время покажет.
– Ты ведь понимаешь, что лишняя шумиха вокруг твоего имени нам сейчас вообще не на руку? Ты уверен, что она будет молчать?
– Уверен.
Хотя, стоит признаться, я сомневаюсь, что вообще смогу ее отпустить.
Выхожу из-за стола и разминаю затекшие плечи и шею. Заработались мы с Русом, время близится к пяти вечера. Подхожу к окну и открываю его настежь, впуская в прокуренный кабинет прохладный вечерний воздух.
Руслан сидит за столом, окруженный ворохом бумаг, и внимательно вчитывается в отчеты.
– Давай на сегодня закругляться, уже в глазах двоится от бесконечных столбиков и цифр.
– Что за падла вела бухгалтерию у Назара? Его нагло обворовывали, неужели он не знал об этом?
– Трудно в это поверить, – подкурив сигарету, присаживаюсь на подоконник у открытого окна, задумчиво оглядывая двор.
– Нужно провести профилактическую беседу с его замом, – протягивает друг, раздраженно откидывая бумаги. – Может, он что-то знал о предстоящем убийстве Назара, поэтому и закрывал глаза на зияющие дыры в бюджете? Или сам же и воровал под шумок.
– Вот и займись этим. И дай команду проверить еще раз всех сотрудников фирмы Назара, особенно приближенных лиц. Мы явно что-то упускаем.
– Ладно, погнал я кошмарить счетоводов, – тянется к кожаной косухе, небрежно брошенной на спинку кресла.
– Опять гоняешь? Помнится, завязал с байками после того, как тебя едва собрали. Не дури, Руслан.
– У меня всё под контролем. Больше никаких гонок, вот тебе крест на пузе.
Тушу окурок в переполненной пепельнице и подхожу к Русу. Поддаваясь внутреннему порыву хватаю того за плечо и разворачиваю к себе.
– Я очень тебя прошу быть осмотрительным. Возьмись за ум, наконец.
– С тобой точно всё нормально? – в замешательстве отстраняется и накидывает куртку на плечи.
Киваю, сам толком не понимая, что на меня нашло.
– Пошли, покажешь обновку.
Ежусь от вечернего прохладного ветра, глядя на довольное лицо Руслана.
– Прошу любить и жаловать, единственный и неповторимый «Бабий магнит» под номером два.
– Ну, конечно. Тебя я уверен, в магнетизме никто не переплюнет, – усмехаюсь, по-доброму.
Вот у кого детство еще в жопе играет разноцветными красками. Мотоциклы, бабы, клубы – вот и все интересы к тридцати пяти годам. Иногда сам диву даюсь, как умудряется справляться с возложенными на него обязанностями.
У крыльца припаркован Ducati последней модели. Обхожу мотоцикл со всех сторон, рассматривая гладкий с плавным изгибом корпус. Перекидываю ногу и сажусь на черный как смоль байк, тот услужливо мягко оседает под тяжестью моего тела.
– Хороший аппарат, – киваю Русу, ласково поглаживая мотоцикл ладонью по баку.
– Херню не держим.
– Макар Сергеевич, – отвлекает меня голос Миши. – Может, это не мое дело, конечно, но Ольга Викторовна уже около пяти часов провела на улице, она снова задремала в гамаке, а на улице прохладно.
Что-то меня беспокоит, как действуют на Олю таблетки, прописанные врачом. Это ведь ненормально, что ее постоянно вырубает после приема препарата?
– Хорошо, Миш. Я разберусь.
Поднимаюсь с байка и иду в сторону березовой рощицы. Нужно обязательно набрать Борисовича и проконсультироваться с ним по этому поводу.
На гамаке, натянутом между берез, замечаю укутанную в плед Олю. Подхожу ближе и замираю. Она спит на спине, раскинув руки в стороны, на щеках легкий румянец, на груди лежит открытая книга. Волосы, заплетенные в свободную косу, немного растрепаны, мягкими завитушками обрамляют кукольное личико. Розовые губки маняще приоткрыты. Одна нога выпутана из пледа и немного согнута в колене. Не могу оторвать взгляд от округлой коленки. Ее стройные ножки – мой личный фетиш. Осторожно провожу по щеке тыльной стороной ладони, подмечая, что кожа прохладная. Касаюсь тонкого запястья с красивыми длинными пальчиками и обхватываю ладонью на несколько секунд, согревая.
Вновь провожу пальцами по ее щеке, но уже более уверенно.
– Оля, – зову тихо. – Просыпайся, пора заходить в дом.
Она открывает глаза и смотрит на меня несколько минут, сонно моргая, затем резко дергается, пытаясь сесть. В доли секунды вижу, как под весом ее тела гамак кренится в противоположную от меня сторону. Одной рукой хватаюсь за него, второй пытаюсь схватить Олю, но эта упрямица еще больше шарахается от моей протянутой ладони. В следующий миг резко заваливается на бок, испуганно цепляется рукой за гамак, но, не удержавшись, летит вниз. Слышу приглушенный стон и растерянно смотрю на фигурку, сжавшуюся на боку на траве.
Да чтоб тебя лешего!
Ныряю, под чертов гамак и подхватываю малышку на руки, Оля громко вскрикивает и вырывается. Кладу ее осторожно обратно на траву.
– Ты что-то сломала? Где болит?
Прикидываю, сколько она пролетела. Метра полтора, не больше, но плюхнулась же, словно мешок с картошкой, не успев сгруппироваться. Еще и на поврежденную сторону.
– Оля, у тебя что-то сломано? – повторяю с нажимом, хаотично шаря руками по ее телу.
– Я что, похожа на рентген-аппарат? – шипит разъяренно, скидывая с себя мои руки.
Выдыхаю, уже легче. Если сыплет ядом и огрызается, есть шанс обойтись без критических последствий.
– Я тебя сейчас подниму, не дергайся, хорошо? Только себе хуже сделаешь.
Подхватываю ее на руки, прижимаю к груди и несу в дом. За мной семенит, не отставая явно охреневший от того что происходит Руслан. Ольга, крепко зажмурив веки, слабо постанывает на каждый мой шаг.
Взлетаю по ступеням на крыльцо мимо охраны.
– Чтобы сегодня же гамака здесь не было!
Оля протестующе стонет:
– Оставь в покое гамак.
– Ещё полетать хочешь?
Раздражение накатывает волнами.
– Я полдня спокойно на нем пролежала! Пока ты не явился!
Пораженно замираю посреди лестницы. Где-то сзади хрюкает от смеха Руслан. То есть я еще и виноват, потрясающе! Поднявшись на второй этаж, открываю с ноги дверь в свою спальню, заношу притихшую Олю, осторожно укладываю на кровать. Дрожащей рукой лезу в карман брюк и достаю телефон, набираю Борисовича с твердым намерением отвезти девушку в клинику и обследовать.
Пока вслушиваюсь в длинные гудки, пораженно наблюдаю, как Оля скатывается с кровати на пол и, согнувшись в три погибели, бредет в сторону двери. Сбрасываю вызов.
– Ты что делаешь?
– Иду, – отвечает сквозь зубы, одной рукой держась за бок, а другой за стену.
– Я вижу, что ты идешь. Куда?
Сделав пару шагов, останавливается и зыркает на меня из-подо лба.
– К себе в комнату.
У меня сейчас пар из ушей повалит.
– Зачем? – уже рычу.
– Ноги моей больше в твоей спальне не будет, – выплевывает и двигается дольше.
У меня на короткий миг пропадает дар речи. А Ольга тем временем уверенным черепашьим шагом двигается к намеченной цели. Еще минут пятнадцать, и мы будем на финишной прямой. За порогом моей, мать ее, спальни!
Смотрю в потолок, отсчитывая от одного до десяти. Мысленно благодарю вселенную, что у моей восхитительной гостьи, оказался столь мягкий и покладистый характер. Когда пелена перед глазами отступает и, я вновь в состоянии себя контролировать, в два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние. Невзирая на легкий протест, подхватываю девушку на руки и выхожу за порог столь ненавистной ей комнаты.
– Потерпи, солнышко, – успокаивающе шепчу, неся Олю по коридору вдоль деревянных перил. – Может, облегчить твои страдания, сбросить на первый этаж? Там уже без шансов. Кафельный пол и всё такое…
Оля напрягается и крепче обхватывает рукой мою шею. Мельком опускаю взгляд на ее лицо, сдерживая улыбку. Нет, не ангел. Ни хера не ангел мне достался, а самая настоящая ведьма. Буравит своими глазищами так, что пробирает до мурашек. Да, за один только горящий взгляд я готов подарить ей целую вселенную. За, то, что не похожа ни на одну пластмассовую куклу.
Заношу притихшую девушку в комнату и осторожно опускаю на кровать. Сворачивается клубочком и не двигается, только глаза крепко зажмурила и губу прикусила. Достаю телефон, вновь набираю номер доктора. Тот, наконец, отвечает; вкратце и без мата пытаюсь обрисовать сложившуюся ситуацию. Получаю краткие инструкции: что нужно сделать перед тем, как выехать в клинику. В проеме двери замечаю крайне заинтересованного всем происходящим Руслана.
– Готовьте машину и лед, через пять минут выдвигаемся, – бросаю, коротко другу мысленно готовясь к предстоящему испытанию. Уж для Оли так точно.
Пару раз глубоко вдыхаю, подхожу к кровати и осторожно переворачиваю её на спину. Приподнимаю платье, чтобы снять пояс, потому что, если всё же перелом, ребро может повредить легкое. В общем действую исключительно с благой целью по четко полученной инструкции. Оля, как будто очнувшись, распахивает свои глазища и смотрит на меня убийственным взглядом.
– Ты сама врач и должна понимать, что нужно снять этот пояс или хотя бы ослабить его. Если перелом, ребра нельзя сдавливать, пока точно не выясним, – отнимаю руки от подола платья и выпрямляюсь, давая понять, что не являюсь угрозой и уж точно не намерен причинить вред. – Никаких методов, Оль.
Не дождавшись никакой реакции, тяну платье выше, задрав его почти по шею, лихорадочно ищу взглядом, где бандаж скрепляется, но не могу найти. Начинаю водить руками по талии, бокам, спине в поисках застежки. Есть, нащупываю тонкий шов сбоку. Осторожно разлепляю липучки, Оля рвано выдыхает, но глаз с меня не сводит.
Бегло осматриваю пожелтевшую поверхность кожи под левой грудью и на боку. Вздувшихся подкожных ран, о которых рассказывал Борисович по телефону, не вижу. Опускаю взгляд ниже и осматриваю бедро, полосы от ремня выглядят уже не так страшно – нет припухлости и внутренних кровоподтеков.
Так, пора выдвигаться. Опускаю платье на место и бережно поднимаю девушку на руки.
– Я осторожно, малышка. Потерпи.
Во дворе, тихо урча двигателем, нас дожидаются два внедорожника. Подхожу к пассажирскому сиденью и даю команду немного опустить его. Укладываю Олю полулежа, беру из рук у Руслана пакет со льдом, обмотанный в полотенце, и прикладываю к поврежденному боку. Пристегиваю ее, обхожу машину, сажусь за руль и выезжаю со двора.
Следом замечаю выехавшую машину парней и Руслана верхом на байке. Вырулив на трассу, втапливаю педаль газа в пол и несусь по ровной дороге, периодически поглядывая на притихшую Олю. Она лежит немного на боку, отвернувшись к двери. Растерянно провожу ладонью по волосам, затем легонько касаюсь женской напряженной спины.
– Ты как, Оль?
– Лучше всех, по мне разве не видно?
– Не видно, поэтому и спрашиваю. Я не хотел, чтобы так вышло.
– С такими темпами я, кажется, не доживу до окончания нашего договора.
Сжимаю зубы, чтобы не выругаться вслух. В женском голосе явно звучит обида с нотками обвинения. Как будто это я столкнул ее с чертового гамака. Убираю руку и крепко сжимаю руль, внимательно слежу за дорогой, так как на лобовом стекле появляются первые крупные капли дождя. Через некоторое время слышу догоняющий нас звук сирен, требование сбавить скорость и прижаться к обочине.
Притормаживаю, но не останавливаюсь, давая возможность патрульной службе рассмотреть номера. Слышу вновь настойчивую просьбу прижаться к обочине. Новенькие, что ли? Немного напрягаюсь только из-за того, что везу Ольгу, которая в данный момент взведена до предела. Съезжаю на обочину и глушу двигатель, машина парней тормозит в нескольких метрах позади, Руслан останавливается рядом с ними и, не заглушая двигатель, лишь поднимает стекло шлема.
– Оля, будь хорошей девочкой. Договорились?
Расстегиваю ремень и поворачиваюсь к ней. Малышка никак не реагирует, продолжая с безучастным видом смотреть в окно. Выхожу из автомобиля и блокирую двери от греха подальше. На улице накрапывает противный мелкий дождь. Передо мной тормозит патрульная машина.
– Здравствуйте, Макар Сергеевич, извините, не признали сразу. Думали, залетные носятся, подвергая жизни граждан опасности.
– Ничего, безопасность в наше время не навредит, – сдерживая рвущееся наружу раздражение, отвечаю сквозь зубы.
Достаю из кармана портмоне и отсчитываю две пятитысячные купюры. Нет сейчас времени на светские беседы. Инспектор сразу начинает заискивающе бегать глазами. Внезапно его взгляд останавливается за моей спиной и замирает. По лицу вижу: что-то вводит его в замешательство. Разворачиваюсь и вижу чудную картину: Оля с остервенением бьет пакетом со льдом по стеклу водительской двери и что-то надрывно кричит. Инспектор мельком переводит на меня озадаченный взгляд и снова смотрит на девушку.
– Не понял! Что это с ней? – спрашивает, не отводя взгляда от фурии, в которую превратился мой ангел.
Ольга же с завидной регулярностью, как заведенная, бьет пакетом по стеклу, пока тот не разрывается у нее в руках. На мгновение замирает, с досадливым замешательством на лице исчезает в недрах автомобиля.
– Кодироваться везу, вот и возмущается слегка, – отвечаю, не сводя взгляд с автомобиля и прикидывая, что она там может делать.
– Сильно пьет? – явно сочувствует мне мужик.
– Вообще по-черному закладывает. Она и сейчас, вон, видишь, не в адеквате.
Достаю из портмоне еще пару красных купюр и добавляю к двум предыдущим, отбивая охоту задавать вопросы.
– Женский алкоголизм – страшная вещь, – сочувствующе вздыхает инспектор. – Не смею вас больше задерживать, счастливого пути, Макар Сергеевич.
Разворачивается и идет к своей машине, садится, едва засунув большой живот на переднее сиденье. Плавно трогаясь с места, разворачивает автомобиль и уезжает в обратном направлении.
Не признал, как же.
Перевожу взгляд на свою машину – и как раз вовремя. Внутри всё холодеет. По глупой случайности я забыл вынуть из бардачка пистолет. Ольга, держа за дуло оружие, размахивается и бьет по стеклу. Оно выдерживает, так как бронированное. Тогда девушка замахивается и бьет еще несколько раз. Подхожу вплотную к водительской двери, попутно сняв блокировку центрального замка, и резко распахиваю водительскую дверь.
Оля отскакивает на пассажирское сиденье и направляет дуло пистолета мне в грудь с диким страхом в глазах.
Ну, ё-моё, опять, что ли?
Нащупывает ручку со своей стороны и вываливается на улицу, не сводя ошалелого взгляда с меня и не опуская оружия.
Замечаю движение со стороны машины парней и машу им, командуя отставить. Те замирают, но руки со стволов на поясе не убирают.
– Оля, отдай мне оружие, – вкрадчиво прошу перепуганную девушку.
А у самого, кажется, сердце не бьется. И мысли мелькают: лишь бы не поранилась. Вспоминаю, что там полная обойма, но, к счастью, он стоит на предохранителе.
– Я сейчас уйду, не ищи меня, – медленно пятится. – Давай забудем о существовании друг друга. Ничего не было. Я уже всё забыла и никуда не пойду жаловаться. Мне не нужны деньги, ничего мне от тебя не нужно. Просто отпусти меня.
Слегка склонив голову, оценивающе присматриваюсь к Ольге. Взгляд цепляет, как напрягается ее шея при каждом всхлипе. Как бешено пульсирует венка у уха, едва заметно дрожит нижняя губка. Как легкое дуновение ветра треплет выбившуюся из косы прядь золотистых волос.
Пистолет дрожит в подрагивающих ладонях, взгляд голубых глаз наполнен горьким отчаянием. Я ей верю. Верю, что не доложит на меня. Да и плевать я хотел на доносы. Сил и денег хватит заткнуть всем рты. Но с каждой секундой понимаю – не отпущу. Моя.
Да, пусть я конченый эгоист, бездушное грязное животное, но вряд ли она даст мне шанс доказать нам обоим, что и звери иногда всё же люди. Ведь не подпустит к себе и на пушечный выстрел. Сейчас она вынуждена терпеть мое общество, а на свободе, в привычной обстановке, и не взглянет даже.
Делаю уверенный шаг вперед, глаза напротив распахиваются неверяще.
– Я выстрелю! Клянусь тебе, я выстрелю, если еще хоть на шаг приблизишься ко мне, – кричит надрывно, нарушая тишину пустынной трассы.
– Стреляй! – отвечаю, раскинув руки в стороны, и подхожу еще на шаг ближе.
Точеный подбородок дрожит, слезы катятся по бледным щекам. Оля отнимает одну руку от пистолета и с остервенением стирает их.
– Видит Бог, я не хочу этого делать! Я не хочу быть похожей на тебя! Но я не могу. Я не могу вернуться в этот склеп. Я устала и просто хочу домой!
В следующий момент она начинает плакать навзрыд. Так горько, так обезоруживающе обреченно. Внутри всё переворачивается. За грудиной отдает глухой болью, настолько ранимой и несчастной она выглядит в этот момент.
Б**дь почему? Почему мы не встретились при других обстоятельствах? А внутри всего корежит, выворачивает от бессилия и непонимания как все исправить. Как вытравить из её памяти всё то дерьмо, через которое она прошла?
– Малышка, опусти пистолет и выбрось его к чертям. Обещаю, что не сдвинусь с этого места и мы спокойно поговорим.
Упрямо машет головой и отступает.
– Нам нечего обсуждать, Макар, ты, видимо, не понял. У нас есть два пути. Либо ты меня отпускаешь, либо я стреляю.
Опаньки.
Внутри накрывает чувством адреналина и восхищения белокурой бестией. Научилась уже, значит, как нужно разговаривать с серьезными дядями.
– Хорошо, иди, – киваю, сцепив челюсти, и машу рукой на дорогу.
Всхлипывает громко, недоверчиво глядя на меня. Проходит около десяти шагов, не поворачиваясь спиной и всё так же держа дуло направленным в мою сторону. Затем разворачивается и двигается прочь, крепко сжимая ствол в маленькой ладони.
Смотрю вслед хрупкой босой девушке, а внутри всё горит огнем протеста. Нельзя отпускать ее. С каждым шагом Ольги ощущаю, что теряю что-то важное, но неимоверным усилием воли заставляю себя оставаться на месте.
Сам не понимаю, какого хера я творю и чего жду. И как вообще докатился до такой жизни. Но, видимо, так будет лучше для нас обоих. Нужно прекратить всё это безумие, пока не поздно. Не место ей рядом со мной. Слишком мы разные. И слишком ненормально я реагирую на нее и на ее слезы.
Окидываю в последний раз Олину фигуру взглядом, разворачиваюсь и иду к машине. Останавливаюсь у водительской двери и, что есть силы, захлопываю ее, бью несколько раз ногой по колесу от бессилия, что клокочет внутри.
– Проследи, чтобы нормально добралась до дома, – кидаю вообще выпавшему в осадок Руслану. – И не дай бог хоть волос с ее головы упадет, клянусь, я не посмотрю на то, что ты мой друг.
– Да понял я, понял, – подняв в примирительном жесте руки, двигается вслед за Ольгой.
Пока я не передумал, открываю дверь и, смахнув с сиденья разбросанный лед, сажусь за руль. Завожу двигатель, разворачиваю машину и срываюсь с места. Не удержавшись, всё же бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Резко бью по тормозам и, визжа покрышками об асфальт, сдаю назад.
Вот теперь я зол.
По-настоящему зол на эту упрямую ослицу. Поравнявшись с девушкой, вылетаю из машины, от души хлопнув дверью, обхожу капот и подхожу к Оле.
Она сидит на обочине в напрочь промокшем от дождя платье, как-то неестественно завалившись на бок. Опустив низко голову, горько рыдает. Рядом в нерешительности топчется Руслан, всем своим видом показывая, что он к ее слезам отношения никакого не имеет. Присаживаюсь на корточки и забираю из тонкой руки пистолет, протягиваю Русу.
Сижу напротив и молча смотрю на нее, хотя всего колотит. Хочется встряхнуть Олю, обхватив за хрупкие плечи. А еще хочется выпить. Нажраться и отключиться, настолько она мне вытрепала всю душу.
– Я не смогла, – сквозь всхлипы едва разбираю слова. – Не смогла даже уйти от тебя, потому что сил нет.
Поднимаюсь на ноги, достаю пачку сигарет и закуриваю, жадно втягивая в легкие горький дым.
