Текст книги "Любовь цвета боли (СИ)"

Автор книги: Полина Жилинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Да она что, издевается? Какой, к черту, доктор? И какого черта она разговаривает со мной, словно я душевнобольная неврастеничка? Она мне что, не верит?

Что ж, не буду разочаровывать в своем диагнозе столь милую и, нужно полагать, глупую как пробка женщину.

– Вам нужно, вы и ждите, я ухожу сейчас.

Обхожу женщину и иду к приоткрытой двери, ведущей, по всей видимости, вон из комнаты.

– Стой, – летит в спину мужской голос.

Упрямо иду дальше. Я ни в чем не виновна, поэтому у него нет никакого права приказывать мне.

Берусь за ручку двери и уже тяну на себя, но меня хватает чуть выше локтя мужская рука. Я резко отстраняюсь, налетая плечом на дверь. Он снова хватает меня и разворачивает к себе. Делая над собой усилие, поднимаю на мужчину взгляд. От его близости фантомная боль парализует каждую клеточку моего тела.

– Нина Николаевна, вы не могли бы оставить нас одних? – не отрывая от меня взгляда, обращается к женщине.

Что? Нет, нет, нет!

Но та покорно шагает мимо нас и выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Мужчина протягивает руку и запирает дверь на ключ, непонятно откуда взявшийся в его руке, а потом демонстративно кладет его в карман спортивных штанов.

Обескураженно наблюдаю за его действиями. Что он делает?

Неспешно отходит к столу и, присев на него, окидывает с ног до головы изучающим взглядом мою замершую у двери тушку.

– Мы подождем доктора, – утверждает, как ни в чем не бывало.

– Мне не нужен доктор, я сама врач, если вы запамятовали. Откройте, пожалуйста, дверь и выпустите меня.

– Нет.

Прикрываю глаза и, насколько позволяет бандаж, пару раз глубоко вздыхаю.

– Послушайте, если я ни в чем не виновна, просто отпустите меня домой.

Прищелкнув языком, отрицательно машет головой.

– Не получится.

– Что не получится?

– Так просто отпустить тебя домой.

Внутри вновь всё вздымается от страха. Он меня обманул, получается?

– То есть я всё еще виновна в убийстве? – уточняю дрожащим голосом.

– А ты убивала? – приподнимает темную бровь.

– Нет, не убивала.

– Значит, не виновна.

Приваливаюсь спиной к стене позади себя. Резко ощущаю дурноту, легкая дрожь бежит по телу, ноги словно ватные.

Изо всех сил стараюсь не выказывать свое состояние, но, видимо, не очень хорошо выходит, потому что он отлепляется от стола и медленно приближается.

– Пойдем-ка, присядем, – не терпящим возражения голосом произносит, не сводя с меня цепкого взгляда.

Затравленно слежу за его приближением. Он берет меня под локоть, настойчиво, но достаточно мягко отрывает от стены и ведет в сторону кровати. Дожидается, пока я, наконец, сяду, отходит к бару и наливает в стакан янтарную жидкость. Незаметно ерзаю, сидеть нереально. Ягодица пульсирует нарастающей болью. Он, будто зная, что я чувствую, поворачивается и легким кивком головы указывает на подушки, предлагая прилечь. Да к черту всё. Ложусь и накидываю на ноги одеяло. Как же больно. Такое чувство, что организм, отойдя от шока, дает возможность прочувствовать каждую агонирующую клеточку. Поворачиваюсь немного на бок, лицом к нему.

Он всё так же молча, с явным интересом разглядывает меня. Становится неуютно под тяжестью темного взгляда, перевожу взгляд за его спину и смотрю в окно. Ярко светит солнце, слышится щебетание птиц, на голубом небе проплывают редкие пушистые облака. Там за окном жизнь течет своим чередом. Внутри опять всё сжимается в тугой узел. Как же я хочу туда, на воздух. Подальше от этого страшного мужчины, этого проклятого места. Взгляд вновь заволакивают предательские слезы. Не буду плакать перед ним. Хватит. Я ведь не слабая, я просто смертельно устала.

Кажется, спустя целую вечность, слышится тихий стук в дверь и моё сердечко пускается в радостный галоп в предвкушении долгожданной свободы. Мужчина идет к двери и отпирает ее, но к моему великому сожалению в комнату входит Нина с подносом. По комнате сразу разносится аромат куриного бульона, желудок сводит от голода.

Женщина опускает поднос на тумбу, помогает мне приподняться, подкладывая под спину подушки. Полулежу немного боком, стараясь не касаться ягодицей простыни. Она присаживается на край кровати и берет в руки пиалу с приятно пахнущей наваристой жидкостью и ложку. Тяну руку и отбираю столовый прибор. Она, никак не реагируя на мое упрямство, подносит пиалу ближе ко мне и замирает.

Дрожащей рукой тянусь и зачерпываю немного. Стараюсь сосредоточить всё внимание на ложке, чтобы не пролить ни капли. Подношу ее ко рту и с наслаждением ем. Осилив чуть больше половины, осторожно кладу прибор в пиалу и откидываюсь на подушки.

– Умничка, – слышу довольный голос женщины. – А теперь давай-ка примем лекарство.

Протягивает мне две розовые таблетки в прозрачной плашке и стакан с водой. Недоверчиво кошусь на протянутую ладонь, гадая, не отравить ли меня хотят.

– Это противовоспалительные препараты, которые назначил тебе врач. Если не будешь принимать таблетки, придется вновь ставить капельницу. Ты двое суток провела в беспамятстве с сильнейшим жаром.

Беру таблетки и отправляю их в рот, запивая прохладной водой, только чтоб от меня, наконец, отстали.

Женщина довольно кивает, забирает поднос и выходит из комнаты. Вновь чувствую себя крайне неуютно, оставшись наедине с мужчиной. Но стараюсь держать себя в руках, не выказывая страха. Нужно дождаться доктора и уносить отсюда ноги.

В комнате царит гнетущее молчание. Я упорно смотрю в окно и жду долгожданного стука в дверь. Мужчина же, напротив, сидя расслабленно в кресле, не сводит с меня взгляда и потягивает не спеша янтарную жидкость из круглого стакана.

– Оля.

Вздрагиваю от неожиданности. Не смотрю на него, старательно разглядывая пушистое облако, похожее на барашка. Я только смогла успокоить свои и до того расшатанные нервы и очень боюсь вновь сорваться.

– Я приношу свои извинения. Произошла ошибка, мы приняли тебя за другую, очень похожую на тебя девушку.

С трудом сглотнув ком в горле, перевожу ошарашенный взгляд на мужчину. Ошибка. Просто долбаная ошибка, из-за которой меня похитили, избили, напугали до чертиков и перевернули жизнь с ног на голову. Как у него всё просто.

– Мне не нужны ваши извинения. Просто позвольте мне, наконец, покинуть это место.

– При всем моем желании я не могу позволить тебе уйти.

Внутри всё холодеет.

– Почему?

Он подается вперед, отставляет бокал на тумбу и поднимает на меня тяжелый взгляд.

– Я предлагаю тебе погостить у меня в доме, скажем, пару недель, пока я не решу некоторые проблемы.

У меня пропал дар речи. Погостить? Мне не послышалось?

– Я понимаю, что ты не испытываешь большого желания оставаться здесь, но другого выхода ни у тебя, ни у меня нет.

Делает небольшую паузу и внимательно следит за моей реакцией. Наверное, опасается, что сейчас я зайдусь в истерическом припадке.

– Поэтому предлагаю договориться. Ты на две недели остаешься гостьей в моем доме. Затем мы мирно расходимся. На твой счет поступает круглая сумма за все причиненные неудобства.

– Я не согласна, – выпаливаю, сжимая ладонями край одеяла.

– У тебя нет выбора, Оля. Но насколько комфортно ты предпочтешь провести этот отрезок времени, зависит от тебя.

Усмехаюсь, смотря в ненавистное лицо. Он откидывается на спинку кресла и из-под полуопущенных ресниц наблюдает за мной. Как будто чего-то ждет.

– Вы не можете меня удерживать насильно. Я не хочу здесь оставаться… – осекаюсь на полуслове, так как мысли начинают путаться в голове, перед глазами всё плывет.

Сажусь в кровати и сжимаю пальцами виски, пытаясь сфокусировать взгляд на одной точке. Боковым зрением замечаю, что мужчина подается вперед, в мгновение ока, оказываясь непозволительно близко.

– Вы… – провожу языком по сухим, потрескавшимся губам. – Что вы со мной сделали?

В панике откидываю одеяло и пытаюсь встать на ноги, но у меня ничего не выходит. Конечности словно ватные и отказываются повиноваться.

Поднимаю взгляд на возвышающегося надо мной мужчину. Словно в замедленной съемке наблюдаю, как он, протянув руку, нежно, почти невесомо касается моей щеки. В полнейшем замешательстве кошусь на его руку. Может, у меня галлюцинации? Но тепло большой слегка шершавой ладони рассеивает все сомнения.

– Я не понимаю, – шепчу, вглядываясь в черные, словно смоль, глаза, каким-то магическим образом, оказавшиеся на одном уровне с моими.

– Тш-ш-ш… – на задворках сознания слышу тихий бархатистый голос. – Всё будет хорошо, маленькая.

Веки нещадно слипаются, тело кажется невесомым. Большие теплые руки бережно укладывают меня на мягкие подушки, накрывая сверху белоснежным облаком одеяла.

Я определенно брежу. Не могут у человека с бездушным, страшным взглядом оказаться такими мягкими и нежными руки. Пытаюсь запомнить эту навязчивую мысль и не замечаю, как меня затягивает в манящий, сладостный, словно карамельная нуга, сон.

Глава 6

Макар

Провожу пальцами по синяку на щеке, спящей у меня в постели девушки. До чего же ранимой и беспомощной она выглядит. Да и, чего уж греха таить, несчастной. Этот уродливый синяк – словно бельмо на глазу моей совести.

На моей голове за последние пару суток явно прибавилось несколько седых волос. Я испугался. Как бы ни было тяжело себе в этом признаваться, опасался, что девушка не выживет. Когда я нашел Ольгу, выглядела она так, будто была на последнем издыхании. Всё время думаю: что бы случилось, опоздай я? Если бы приехал хоть на день позже?

Дождавшись медсестру в ту ночь, я, уставший, злой и доведенный до предела, принялся выяснять, кто посмел тронуть мою пленницу. Сорвался, понабивал морды, хотя в глубине души понимал, что нет вины парней в моей ошибке. Зато с удовольствием уволил того раздолбая-охранника за нерасторопность. Он должен был сообщить хотя бы Руслану о плачевном состоянии девушки.

Дела вроде налаживаются. В конце недели достаточно оперативно организовали встречу с нужным человеком из следственного комитета. Парни из специального отдела после персонального нагоняя перешерстили в сотый раз все камеры и таки отследили машину, на которой приехала тварь, действительно виновная в смерти брата.

Досталось в тот вечер и Руслану. Я начинал сомневаться в компетентности работающих на меня людей. Как охраны, так и в край зажравшихся спецов.

В итоге ровно через три часа у меня на столе лежала новая достоверная информация. Как оказалось, машина, на которой разъезжала дамочка, являлась собственностью фирмы по прокату автомобилей. По документам ее арендовала на сутки некая Иванова Наталья Ивановна. И дураку понятно, что имя не настоящее и документы, которые она предоставила фирме, фальшивка. Но на одной из их камер убийца моего брата засветила лицо. Изображение было нечетким, но и этого вполне достаточно, чтоб понять, что она действительно чем-то похожа на Ольгу, вот только теперь я вижу различия. Так что сейчас все мои парни, включая Руслана, роют землю носом, выясняя, кто она такая.

А я тем временем решил вновь углубиться в дела Назара. Изучал последние сделки и встречи. Может, он что-то с кем-то не поделил? Или перешел кому дорогу? Я перешерстил все документы за последние три месяца и ничего не обнаружил. Брат давно отошел от дел, связанных с противозаконным бизнесом. Он всегда хотел спокойно жить, не дергаясь от каждого шороха, чем последние десять лет и занимался. Открывал ночные клубы, бары, развлекательные комплексы.

Назар был старше меня на три года, а казалось, на целую жизнь. Мы хоть и были родными братьями, но по темпераменту и образу жизни отличались кардинально. Назар всегда был рассудителен, холоден, ему удавалось трезвым, дальновидным взглядом смотреть на обстоятельства. Я же, наоборот, умудрялся с легкостью и неким азартом брать от жизни все ее прелести, относился ко всему легкомысленнее, и мне откровенно везло.

Я, некогда оборванец, из интерната, впервые открыл свое дело в двадцать три года, а к двадцати семи уже обладал сетью салонов подержанных автомобилей. Затем увлекся мотоциклами и вышел на поставщиков из-за границы. Открывал салоны в городе, потом расширялся по области, а затем и по всей стране, образовав некую сеть.

Обзаводился нужными знакомствами и связями. Люди тянулись ко мне, а я расширял бизнес, снимая сливки удачи. Сейчас мне принадлежит сеть салонов с автомобилями и мотоциклами бизнес класса, магазинами для их обслуживания и автосервисами. Весьма узнаваем, не последний человек в области, так как не забываю о благотворительности и поддержке неких отраслей. Но всё не столь чисто, как хотелось бы: три года назад вложился в незаконную добычу ископаемых. Бизнес довольно прибыльный, только вот подустал я что-то. За последние полгода третье ЧП. Нужно продавать к чертям и вкладываться в более безопасную сферу. Может, кинотеатры открою или ресторан свой… Давно мечтал, да руки всё не доходили.

От мыслей отвлекает короткий стук в дверь.

– Войдите.

На пороге кабинета появляется Нина Николаевна.

– Макар Сергеевич, пришла предупредить вас, что ухожу. Я проверила девушку, жара нет, проспит, вероятно, до утра. Павел Борисович капельницы отменил. Посмотрим, как она будет себя чувствовать без них. Завтра с утра я вновь приеду, так как она еще очень слаба и напугана.

Киваю, поднимаюсь и выхожу из-за стола. Приобняв женщину за плечи, иду с ней на выход. Слишком официальный тон, наталкивает на мысль, что она злится.

– Спасибо, Нина Николаевна, вы незаменимый помощник. Кстати, вы сменили прическу? Вам очень идет, – подаю локоть, и мы спускаемся по лестнице.

– Вот уж дамский угодник, – с плохо скрываемой улыбкой произносит Нина Николаевна.

Помогаю надеть даме легкий кардиган, так как на улицу опустились сумерки и ощутимо похолодало. Выходим на крыльцо. Даю знак парням подать машину.

– Макар… – решившись, зовет меня.

– Да?

– Это правда, что она сказала?

Вот что не дает ей покоя.

– Правда, – отвечаю, переводя взгляд на двор.

После недолгого молчания Нина Николаевна обходит меня и останавливается напротив, сверля недовольным взглядом.

– Я не желаю выяснять причину крайне досадного факта, что ты поступил как мерзавец. Спрошу лишь одно: собираешься ли ты ее и дальше обижать?

– Не собираюсь и не обижу, – отвечаю честно, глядя в метающие молнии зеленые глаза. – Сейчас я не могу отпустить ее, на это есть свои причины. Как только всё решится, обещаю вам, она покинет этот дом целой и невредимой.

Женщина вглядывается в мое лицо и недовольно поджимает губы.

– Я искренне надеюсь, что так и будет. В противном случае можешь забыть о моем существовании и о дороге в наш дом. Не разочаровывай меня, Макар.

Не дожидаясь ответа, передергивает плечами, спускается по ступенькам и садится на заднее сиденье автомобиля, громко хлопнув напоследок дверями. Машина плавно трогается и выезжает за ворота, скрываясь за поворотом.

Повезло Борисовичу с женой. Не женщина, а кремень.

Провожаю взглядом автомобиль, жду, пока закроются ворота, и, проверив охрану периметра, захожу в дом.

Сворачиваю на кухню, включаю свет, лезу в холодильник. Нужно поесть, что ли. В холодильнике полно контейнеров с готовой едой. Достаю первый попавшийся и ставлю в микроволновку, разогреваться. Пока жду еду, заправляю кофемашину и достаю приборы из кухонного шкафа.

Мысли сами собой который раз возвращаются к нарушительнице моего душевного равновесия. За последние два дня, которые девушка всё еще провела в отключке, я, словно верный пес, не отходил от нее ни на шаг. Перетащив бумаги в спальню, работал и прислушивался к ее размеренному дыханию, не раз ловил себя на том, что, отложив очередной важный документ в сторону, вглядывался в ее кукольное личико. Мне кажется, что я с закрытыми глазами, по памяти смогу воссоздать ее портрет с неимоверной точностью, перенеся все детали на бумагу.

Я так и не уловил момент, когда именно внутри меня всколыхнулись давно забытые, казалось бы, выжженные до тла сочувствие и сострадание. Я сознательно избавился от них, как только попал в группировку, так как они крайне усложняли мою жизнь и мешали работе. А, чуть позже осознал одну простую истину – именно деньги определяют наличие власти. Даруют долгожданную свободу и неограниченные возможности.

Ощущение власти пьянит и дурманит, всё глубже затягивая в водоворот безумия. Со временем ты отвергаешь мораль, этику, закон. Становишься опасным как для окружающих, так и для себя. Так и рождаются бездушные чудовища в человеческом обличии. Но у всего есть обратная сторона медали.

Моя, как ни странно – скука.

Да, оказывается, свобода, тонко граничащая с вседозволенностью, тоже может приесться. В мире, в котором я существую, нет места искренности. За сияющими улыбками лощеных женщин скрываются лишь лицемерие и алчность. За крепкими рукопожатиями партнеров – жажда наживы и вероломство. Всё вокруг искусственное, вылепленное из пластмассы, уродливое. И я был таким же уродом, не гнушался ничем, когда шел к поставленной цели.

Порой мне нравилось играть с ними. Я ловил чистый кайф, когда меня боялись и ненавидели. Когда под маской раскрепощенности и авантюризма, тупому стаду удавалось, разглядеть меня настоящего. Страх – вот неопровержимая, искренняя как слезы девственниц эмоция. Древнейший механизм выживания человека, как живого существа. И я научился использовать его в своих интересах. Достаточно лишь посеять в душе крохотное зерно ужаса, вовремя подпитывая нужными эмоциями и ты обретаешь послушное орудие, готовое жрать землю серебряной ложкой по твоей указке.

Но эта девочка своим недолгим присутствием, что-то сломала внутри бездушного чудовища. Презренное, унизительное чувство жалости жалит изнутри, царапая сознание тысячами раскаленных игл. Оказывается и моральным уродам вроде меня, не совсем чужды муки совести. Неприятное открытие.

Узнав о смерти брата, я испытал целую бурю эмоций, но только не те, что почувствовал бы в этот момент нормальный человек. Жажда возмездия, ярость, гнев, безумие – вот мой удел. Всё, на что я способен. Был способен, до ее появления.

Пожалуй, впервые в жизни мне не хочется внушать страх. Тянет с головой окунуться во что-то новое, неизведанное, заинтриговавшее своей чистотой и искренностью. Вкусить, почувствовать настоящие, неподдельные эмоции. Почему-то я уверен, что с ней именно так и будет

Микроволновка пищит, нарушая гробовую тишину кухни. Достаю контейнер и выкладываю содержимое на тарелку. Сегодня на ужин плов с бараниной. Какая волшебница все-таки моя Зинаида. Пожилая женщина живет неподалеку, в соседнем поселке, и три раза в неделю приходит сюда приготовить еду и прибраться. Добрая, хорошая женщина. Уже и не вспомню, как она попала в мой дом, но готовит просто божественно.

Ополаскиваю за собой посуду и складываю ее в посудомоечную машину. Нужно попросить Зинаиду приходить каждый день, пока Ольга будет жить здесь. Это я вечно в разъездах, а ей нужно питаться нормально. Допиваю кофе, убираю за собой и поднимаюсь на второй этаж, со спокойной душой ожидая увидеть мирно посапывающую девушку в кровати.

Но действительность превосходит все мои ожидания, потому что стоит только толкнуть дверь, ведущую в спальню, как взгляд натыкается вначале на разобранную пустую кровать, а затем на аппетитные ножки и округлую попку перевалившейся через открытое настежь окно хозяйки радующих глаз прелестей.

***

Ужом проскальзываю в дверной просвет, стараясь двигаться бесшумно и, направляюсь к окну, благо пушистый ворс ковра приглушает мои шаги. Осторожно обхватываю ладонью женскую талию, чтоб от неожиданности не сорвалась и кидаю взгляд вниз, отдавая должное находчивости несостоявшейся беглянки.

– Решила воздухом подышать на сон грядущий? – перевожу взгляд на замершую под тяжестью моей ладони, словно статую девушку.

Та лишь прикусив от досады губу, молча проводит по мне взглядом полным досады и разочарования и, вновь устремляет взгляд вниз, на свисающую белым парусом простыню, привязанную хлипким узлом к кованому карнизу.

– Умничка, – дергаю пару раз за ткань, та срывается и опадает облаком на клумбу усыпанную гравием под окном. – Говорят полезно для крепкого, здорового сна. Но падать было бы больно, особенно на острые камни.

– Я хочу домой.

– Поедешь, как только выздоровеешь.

Было странно стоять у распахнутого окна в освещенной лишь лунным светом комнате и наблюдать за неестественно спокойной, полусонной девушкой. Кожу ладони, которая до сих пор покоится на узкой спине, жжет тысячами игл, а она будто не замечает, что стоит непозволительно близко. В отличие от меня.

– Чем быстрее ты поправишься, тем раньше сможешь покинуть дом. Поэтому давай с тобой договоримся: это была первая и последняя попытка побега. Ты ведь далеко неглупая девочка.

Выпрямляется, упираясь руками в подоконник и, отходит чуть в сторону, с легким пренебрежением скидывая мою ладонь.

– До этого вы говорили, что как только решите свои проблемы – отпустите. Теперь, когда поправлюсь. Решили подождать, пока заживут прямые доказательства причиненного вами вреда моему здоровью? Или вам не привыкать сорить деньгами, затыкая в округе всем рты банкнотами?

– Провоцируешь на оправдание?

– Пытаюсь понять, что вам от меня действительно нужно.

– Мне нужно чтоб ты не совершала глупостей, – киваю в сторону распахнутого окна.

– Глупости в этой комнате совершаете только вы – удерживая против воли человека.

– Я такой же заложник ситуации, как и ты…

– Серьезно? – на кукольном личике застывает маска недоумения и праведного гнева. – Вы сейчас серьезно сравниваете себя со мной? И как у вас только язык повернулся сказать такое?

– Я могу хоть тысячу раз повторить то, что мне жаль, но легче тебе от этого, я уверен, не станет. Так стоит ли трепать нервы себе и мне? Гораздо правильнее принять ситуацию и постараться извлечь обоюдную выгоду.

– Мне ваши деньги не нужны, – фыркает.

– Я сейчас не о деньгах, между прочим, говорил.

Закрываю окно, откровенно наслаждаясь её растерянным видом. Могу поклясться, что отчетливо вижу, как в белокурой головке усиленно крутятся шестеренки.

Пересекаю комнату, попутно включая свет и, зайдя в гардеробную, ищу сменный комплект белья. Возвращаюсь в спальню и с невозмутимым видом перестилаю кровать, то и дело, ловя на себе настороженный взгляд охрененно красивых голубых глаз. Ольга так и остается стоять у окна, приняв, по сути, верную локацию. Я уверен внутренний инстинкт самосохранения этой маленькой женщины вопит и бьется в агонии, требуя незамедлительно убраться подальше или не допускать сближения с опасностью в моем лице. Я давно привык к такой реакции людей к своей персоне. Но… Черт, слишком много «но» появилось в моей голове за последнюю неделю. И слишком много мыслей о ней.

– Прошу, – взбиваю в последний раз подушку и приглашающе откидываю одеяло.

За все свои старания получаю лишь упрямо поджатые губы и взгляд, метающий молнии праведного гнева. Но так же подмечаю и её изнеможённый вид.

– Раз уж нам придется провести некоторое время под одной крышей, я хочу, чтоб ты кое-что поняла. Обычно я действую более цивилизованными методами. Для меня не в порядке вещей похищать людей.

– Если вы хотели меня утешить и убедить, что вы не очередной маньяк из сводки новостей – у вас плохо получилось.

– Маньяк? Не очень удачное сравнение. Те обычно преследуют определенную цель, получить острые эмоции и наслаждение. У меня такого желания нет. Я не преверженник насилия.

– Угу, я очень хорошо прочувствовала на себе ваше отношение к насилию.

– Человек, который причинил тебе боль – понес суровое наказание. И я не отдавал такого приказа.

– Очень удобно перекладывать вину на плечи других. Правда? Звучит так, как будто вы оправдываетесь. Мне все равно кто, за что понес наказание. Для меня один виновный во всем произошедшем и это – вы.

– Пусть будет так, – раздраженно передергиваю плечами и иду в сторону бара.

Боковым зрением замечаю, что Ольга по дуге обходит кресло и плетется в сторону кровати. Уже хоть что-то. Не уверен, что на сегодня у меня хватило бы терпения уговаривать упрямицу соблюдать постельный режим.

Наполняю стакан двойной порцией виски и задумчиво разглядываю копошащуюся в кровати девушку. Наконец свив своеобразный кокон из подушек и одеяла, она со вздохом облегчения откидывается на мягкое изголовье кровати. Заметив на себе мой изучающий взгляд, вопросительно приподнимает изогнутую бровь.

– Вот думаю достаточно ли только запереть дверь или перестраховаться и привязать тебя к кровати? Как думаешь?

И без того бледное лицо, бледнеет еще больше, а тонкие пальцы цепляются за край одеяла в защитном жесте. Глупенькая. Одеяло уж точно не поможет, вознамерься я воплотить в жизнь свои слова.

– Это была шутка, Оля.

– Вы в следующий раз предупреждайте, когда соберетесь шутить, чтоб я успела морально подготовиться и подыграть вам.

Прячу улыбку за стаканом. Лучше пусть дерзит и показывает зубки, чем истерит и плачет. Так даже интереснее.

Отлепляюсь от подоконника и иду к выходу.

– Если тебе что-то понадобится, я в соседней комнате справа.

Кивает, и я, выключив свет, уже почти переступаю порог спальни, когда в спину летит испуганное:

– Подождите!

Замираю на пороге и оборачиваюсь.

– Не выключайте свет, – и еле слышно добавляет: – пожалуйста.

Задумчиво поднимаю взгляд на люстру, затем возвращаюсь и включаю свет в гардеробной, оставляя открытой настежь дверь.

– Так лучше?

– Да.

– Ты боишься темноты?

Лишь молчит глядя на меня из-под облака одеяла. Уже не ожидая ответа, разворачиваюсь и иду к двери.

– Не уверенна, что смогу спокойно спать в этом доме, – слышу тихий, срывающийся голос за спиной.

– Тебе нечего бояться, ты в полной безопасности. Никто и пальцем тебя больше не тронет. Даю слово.

– Отпустите меня, пожалуйста. Я клянусь вам, что буду молчать, – неожиданно выпаливает чуть не плача.

Ну вот, а так все хорошо начиналось.

– Я не могу рисковать. Мне жаль, – отвечаю тихо.

Смеется как-то горько.

– А я, получается, должна поверить, что нахожусь в безопасности в доме у человека, где меня избивали, затем опоили непонятно чем и продолжают удерживать пленницей? А вы вообще подумали, каково мне? Вы вообще способны думать о людях? Или вам не свойственно ничто человеческое?

Тяжело вздыхаю и двигаюсь в сторону кресла под настороженным взором голубых глаз и льющуюся гневную тираду.

– Ваш образ жизни и методы решения проблем не вселяют в меня и толики уверенности, что в любой момент вы не передумаете и не решите убить меня. Вы так легко распоряжаетесь чужими судьбами. Кем вы себя возомнили? Богом?

Опа! А вот это уже интересно

Девчонка раскраснелась, смешно сморщив носик. Сколько огня в ней сейчас! Сколько негодования и праведной обиды в сияющих гневом глазах.

– Я чуть не умерла в том чертовом подвале, а вы со спокойной совестью смеете заявлять, что произошло маленькое недоразумение. Своими действиями вы могли сломать мне жизнь! Не задумывались об этом?

– Ты первая, о ком подумал, – честно отвечаю, глядя на нее. – Поэтому и хочу немного сгладить неприятные воспоминания комфортным пребыванием и кругленькой суммой на твоем счете.

Она замирает, приоткрыв рот. Затем усмехается сквозь злые слезы и сжимает до побелевших костяшек одеяло.

– Раз у меня нет выхода и мне необходимо остаться в этом доме, я останусь. Но у меня есть условие.

Хм-м… весьма забавно. Давно никто условий мне ставил.

– Я весь во внимании.

– Я хочу получить гарантию того, что вы отпустите меня и что со мной по вашей вине больше ничего не случится. В обмен на это я тоже гарантирую, что никому не расскажу о том, что произошло в этих стенах.

О как загнула. Смышленая девочка.

– Что ты предлагаешь?

– Я хочу, чтобы вы записали на видео то, что гарантируете мне свободу и неприкосновенность. Я помещу его в облако под пароль и установлю таймер на рассылку. Если ровно через две недели вы не выполните данное вами слово, видео автоматически отошлется на нужный мне адрес электронной почты, и мне смогут помочь.

Сказать, что я удивился, ничего не сказать. Всё это, конечно, смешно и интересно. Но вообще что эта мелкая коза возомнила о себе? Видео ей записать. Да любой другой уже кровью бы харкал, посмев условие мне ставить.

– Знаешь что, девочка. Ты, видимо, не совсем правильно поняла меня. Так давай я тебе поясню, – двигаюсь на край кресла и вкрадчиво продолжаю. – У тебя нет выхода, кроме как поверить мне на слово. И решить в своей голове, кем ты будешь в этом доме, гостьей или пленницей. Поверь, качество жизни будет зависеть от того, какое решение ты примешь. То, что ты до сих пор жива и находишься в этой комнате, только благодаря тому, что ты пыталась спасти жизнь моему брату. Только поэтому я подарил тебе жизнь. Не заставляй меня жалеть о своем решении, прибегая к шантажу и ставя мне условия.

Поднимаюсь, стараясь контролировать себя, чтобы не сорваться и не отшлепать ее по и так порядком пострадавшей пятой точке. Хотя очень хочется. И впиться в эти приоткрытые сочные губы тоже до одури хочется.

Ведьма голубоглазая.

Подхожу и наклоняюсь, упираясь рукой в изголовье кровати над белокурой головкой.

– Я ведь могу и передумать. Оставить тебя себе, скажем, в качестве домашней зверушки. Или придумать что-то для более приятного времяпровождения, вот тогда и сможем записать видео, где ты будешь стонать подо мной. Как тебе идея? Нравится?

В голубых глазах плещется страх и паника. Вот так, девочка. Не нужно заблуждаться, кто перед тобой.

Наклоняюсь немного ниже и вдыхаю ее запах. Упиваюсь им. Она даже пахнет по-особенному. Чем-то чистым, свежим, незапятнанным.

Зря я позволил себе эту слабость. Ох, зря.

Внутри всего колотит от того, как до жути хочется зарыться пальцами в шелк ее волос, отклонить голову слегка назад и почувствовать мягкость ее губ.

Отстраняюсь и, окинув сжавшуюся фигурку взглядом, иду на выход из комнаты. От греха подальше.

От марева ее чарующего взгляда.

Прикрываю тихо дверь и иду в душ, в гостевую спальню. Нужно охладиться, сбросить с себя чары этой ведьмы. Взрослый сорокалетний мужик, а поплыл, словно малолетний пацан. Сбрасываю одежду и захожу под ледяные тугие струи тропического душа.

И одежду нормальную ей купить нужно. Раз уж девушка вынуждена задержаться у меня в гостях, негоже ей щеголять в моих футболках, провоцируя и так не отличающегося особым терпением мужика.

Спустя какое-то время рассматриваю женские трусики и недоумеваю, как докатился до такой жизни. Вот никогда в жизни бы не подумал, что именно этот клочок одежды так сложно выбрать. Потому что моя неуемная фантазия обязательно подкидывает картинки аппетитных бедер, на которые мне сегодня по счастливой случайности удалось взглянуть. Как по мне, так любые трусики просто умопомрачительно бы на ней смотрелись, но не могу же я скупить весь магазин, иначе предположение о маньяке обретет реальный смысл с её то фантазией.