Текст книги "Попаданка для дракона (СИ)"
Автор книги: Полина Верховцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Попаданка для дракона
Полина Верховцева
Глава 1
Тем вечером на улице шел снег.
Крохотные хрустальные снежинки неспешно кружили в воздухе, таинственно мерцали в свете желтого фонаря и аккуратно опускались на высокие сугробы, обрамляющие с двух сторон узкую расчищенную дорожку.
Я бежала вперед, поминутно поглядывая на часы и с досадой понимая, что опаздываю. На носу праздники, запись в салоне плотная, и если не появлюсь вовремя, то вместо меня обязательно протиснется какая-нибудь дамочка. Поэтому ускорилась, проскочила последние несколько домов, взлетела на крыльцо и нажала на розовую кнопку звонка.
С вывески на меня приветливо смотрела красивая девушка с пышными ресницами и аккуратными ровными бровями, а рекламный слоган уверял, что из салона я непременно выйду самой прекрасной и неотразимой. Что ж, было бы неплохо. Перед Новым Годом столько работы, что порой и причесаться лишний раз некогда.
Позади тихо скрипнул снег, потом еще раз, словно приближались чьи-то тихие шаги, но, когда я обернулась, рядом никого не было. Вокруг тихо и безлюдно. Только из магазина напротив вышел мужчина с двумя большими пакетами, поежился и побрел к машине. Все остальные в такую погоду предпочитали отсиживаться дома, перед телевизором, с кружечкой ароматного чая в руках.
Взгляд почему-то зацепился за серебристую ель, раскинувшую свои мохнатые лапы посреди заснеженного газона. Обычная ель, обычные сугробы, только тень возле нее показалась мне гуще, чем под соседними деревьями.
Позади меня распахнулась дверь:
– Добро пожаловать!
Тут же потеряв интерес и елке, и к ее теням, я поздоровалась и устремилась внутрь царства красоты. Там вкусно пахло дорогими средствами для волос и кофе. На креслах, возле высоких зеркал сидели расслабленные клиентки, над которыми колдовали мастерицы. Уютно, светло, радостно.
Приветливая девушка-администратор дождалась пока я разденусь, а потом проводила до кабинета, где меня уже поджидали.
– Привет! – Настя встретила дружеским ворчанием, – опаздываешь. Ресницы сами себя не нарастят!
– Извини, Настюш. Непогода, пробки, – я ловко заскочила на кушетку, улеглась, сложила руки на животе и приготовилась к ритуалу красоты.
Все началось как обычно. Я закрыла глаза, расслабилась, а Настя колдовала надо мной, развлекая разговорами. Играла тихая спокойная музыка, на улице кружил снег, и я сама не заметила, как задремала.
Спустя некоторое время, сквозь сон донесся скрип двери, Настя прекратила свою работу и убрала от меня руки. Я вздохнула, досадуя на то, что нас прервали, и улеглась поудобнее. Наверное, это администратор, что-то забыла и хочет уточнить у Анастасии, это не надолго.
Однако время шло, а кроме тишины так ничего и не прозвучало.
– Насть, все в порядке? – спросила я, тревожно вслушиваясь. В ответ ни звука, только холодно стало, будто кто-то настежь распахнул форточку, – Настя?
– Я за нее, – надо мной раздался скрипучий мужской голос.
От удивления я дернулась и распахнула глаза, за что тут же поплатилась. Защипало, закололо так сильно, что градом полились слезы. Тогда я попыталась вскочить, но не смогла даже пошевелиться – поперек тела натянулись плотные ленты, удерживая меня на месте.
Я словно оказалась на операционном столе: обездвиженная, беспомощная и перепуганная, и сколько бы не пыталась кричать, с губ не слетало ни звука.
Моей шеи коснулись холодные, шершавые пальцы. Они прошлись вниз до яремной впадины, задержавшись там лишь на долю секунды, а потом метнулись вверх, сдавили виски, и в тот же миг подступила мгла. Она пахла влажным мхом, лесом, летним дождем, обволакивала фантомными щупальцами, проникала внутрь, настойчиво тянула за собой.
Я не понимала, что происходит, но изо всех сил пыталась бороться.
Нельзя поддаваться, нельзя идти за ней, нельзя…
Надо открыть глаза, позвать на помощь…
Тело дернулось, как во сне, когда внезапно спотыкаешься и падаешь. Только в этот раз я не проснулась, а продолжила падение. Вниз, с огромной высоты, все быстрее и быстрее, пока наконец с головой не ушла в темноту.
***
Первое, что бросилось в глаза, когда я очнулась, это пыльные банки с соленьями. Огурцы, помидоры, грибы, что-то похожее на человеческие пальцы… А нет, показалось, тоже огурцы.
Я осторожно пошевелилась и попробовала сесть, но не тут-то было – руки связаны за спиной, ноги тоже перетянуты грубыми веревками. В висках отчаянно шумело, горло царапала нестерпимая жажда, да еще рот был замотан грубой, воняющей кислым молоком тряпкой. Убила бы за глоток воды.
После долгих и упорных стараний мне все-таки удалось немного приподняться. Сквозь крохотное мутное окошко под самым потолком едва пробивался солнечный свет, позволяя хоть немного осмотреться по сторонам.
Закуток, в котором я оказалась, больше всего походил на погреб старого дома где-нибудь в глубоком захолустье. Низкие глинистые стены, вместо пола – старые доски, брошенные прямо на землю, грубо тёсаные стеллажи с плотными рядами заготовок, ящики с картошкой и вязанки лука, куски вяленого мяса, развешенные на ржавых гвоздях.
Страшно. Надо как-то выбираться отсюда.
Извиваясь, словно змея, я пыталась высвободить руки из пут, ну или хотя бы вывести их из-за спины вперед, но веревки были затянуты слишком крепко, и мне никак не удавалось их ослабить. Я билась изо всех сил, стараясь не поддаваться панике и отчаянию, но в конце концов осознала всю тщетность своих попыток и сдалась.
– Спасите! – беспомощно промычала я.
В ответ тишина.
– Помогите! – снова промычала и осеклась, уловив тихие звуки наверху, над головой. Едва я успела притвориться спящей, как раздался скрип, и в потолке отрылось круглое отверстие. Сквозь неплотно смеженные веки я наблюдала за тем, как в проеме появилась нечесаная мужская голова.
Ох, страшный какой!
– Очнулась?
Я чувствовала, как он всматривается в меня, но продолжала изо всех сил изображать бездыханную жертву. Мужик досадливо крякнул и стал спускаться. Зажмурившись и едва дыша, я слушала, как он подошел ближе, присел рядом, осторожно взял прядь моих волос и начал…нюхать. С таким маниакальным удовольствием, что я не выдержала и отпрянула от него.
– Очнулась, – довольно протянул он и потрепал по голове, как послушную собаку.
Я снова замычала, задергалась, пытаясь увернуться от неприятных прикосновений.
– Ну-ну, не сердись, красавица, – мой тюремщик щербато улыбнулся, продемонстрировав отсутствие переднего зуба, и по-дружески начал рассказывать, – я тебя, между прочим, из леса спас. Отправился утром по грибы, на опушку вышел, глядь, у ручья дева лежит. Руки раскинула, не двигается. Ясно дело, или выжлы добрались, или хворь в лесу словила. Нож приготовил, подошел ближе, и вдруг думаю: дай-ка проверю, голову-то всегда успею отпилить.
Я глухо завизжала в кляп, а он не обратил внимания и увлеченно продолжал свой рассказ:
– Глаза-то тебе приоткрыл, а они голубые! Никакой хмари болотистой. Здоровая, представляешь?! Это ж удача какая! В лесу здоровую девицу найти! Ну, я тебя на руки схватил и бегом в деревню, чтобы пока окончательно не рассвело, тайком в дом пронести. Ты не серчай, что я тебя в погреб стащил. Сначала на кровать свою уложил, все ждал, когда в себя придешь, а тут гости незваные нагрянули, пришлось прятать. Ты посиди здесь еще немного. Сейчас я их спроважу и будем жениться.
Чего он сказал? Жениться?
– Ты не смотри, что я неказистый такой. Зато работы не боюсь. Жить будешь, как королева! Дом у меня крепкий, хозяйство хорошее. Огород большой, куры есть, два гуся. Коровка! – его глаза блестели так масляно и жадно, что мне стало еще страшнее.
Я не хочу жениться. И коровку не хочу. Мне домой надо.
– Только не шуми, хорошо? – он заботливо поправил кляп, – Сама понимаешь, если мужики про тебя узнают – в деревне бойня начнется.
Какие мужики? Какая бойня? Боже, что происходит?!
– Я теперь тебя никому не отдам, – грозно произнес этот безумец, скаля беззубый рот, – Моя!
Мне всегда хотелось услышать от мужчины такие решительные слова, только в моих мечтах это был сказочный красавец, а не чокнутый маньяк-похититель.
– Все, т-с-с-с, – приложил кривой палец к губам и поднялся на ноги, – скоро вернусь. Жди.
Сказал и ушел, а я так и осталась лежать на полу, провожая его ошалевшим взглядом.
***
Я провела в погребе еще час, стараясь использовать его с максимальной пользой – улеглась поудобнее, заставила себя расслабиться, успокоиться, провела небольшую медитацию. Паника мне не помощник, как и страх. Жива? Жива. Руки-ноги целы? Целы. Даже никто не надругался, пользуясь моей беспомощностью. Так что еще повоюем.
Вскоре расплывчатые голоса наверху стихли, видать моему «суженому» уж очень не терпелось жениться, раз он так быстро всех выпроводил. Хлопок тяжелой двери, быстрый топот, и снова люк над головой открылся, впуская в мою тюрьму уже знакомого взлохмаченного мужика.
– Все ушли! – он сообщил мне это таким тоном, будто ждал, что я обрадуюсь и тут же воспылаю к нему неземной страстью. – я сейчас кляп тебе сниму. Кричать не будешь?
Я помедлила, потом аккуратно кивнула.
Он долго возился с узлом, но так и не смог его развязать, и в конце концов просто дернул, с треском разодрав ткань.
– Пить, – простонала я, едва вонючая тряпка исчезла от моего лица, – пожалуйста.
– Идем наверх, – он проворно развязал меня и помог подняться, – Я все приготовил. Сейчас и напою, и накормлю, невестушка.
Я покачала головой и тяжело опустилась на ящик с картошкой.
– Не могу. Ноги затекли, – прохрипела и тут же закашлялась.
– Ох, беда-то какая, – спохватился он и тут же потянул ко мне свои лапы, – давай разотру!
– Не надо! – воскликнула я, заметив, как заблестели его масляные глазенки. Мужик мрачно нахмурился, обиженно взглянув из-под кустистых бровей. Нет, с ним так не надо, вдруг разозлится. Поэтому добавила уже мягче и спокойнее, – тебя как зовут?
– Лойд.
– Очень приятно, а я Мария. Можно просто Маша, – я попыталась улыбнуться, но губы были словно деревянные и получилась болезненная гримаса, – Лойд, дай мне, пожалуйста, воды и пять минут, чтобы придти в себя. Тогда я сама поднимусь наверх.
Он немного потоптался рядом, будто раздумывая, стоит ли меня оставлять одну, но потом все-таки согласился:
– Сиди. Сейчас принесу.
Пока беззубый шуршал наверху, я растерла затекшие запястья и щиколотки, поприседала, а заодно с неким удивлением рассмотрела свой наряд. Длинное светло-коричневое платье в пол, простого кроя, со шнуровкой на груди, рукавами до локтя и белым хлопковым подъюбником. Тесное сверху и неудобное громоздкое снизу, а самое страшное, что у меня отродясь такого не было.
Кому потребовалось меня переодевать? Беззубому маньяку-жениху?
Я запретила себе об этом думать.
Спустя пару минут Лойд снова спустился по кривой лестнице, сжимая в одной руке жестяную кружку исполинских размеров. Что ж чем больше, тем лучше. Стараясь не смотреть на своего «спасителя», я приняла подношение и начала жадно пить. Вода была свежая и настолько холодная, что сводило зубы, но я выпила все до последний капли, чувствуя, как возвращаются силы.
Тем временем Лойд отошел к дальним полкам и принялся там суетливо шуровать в поисках деликатесов, не забывая при этом повторять, что с ним меня ждет сладкая, сытая, и поистине царская жизнь.
Не особо прислушиваясь к сбивчивому бормотанию, я мрачно посмотрела на его загривок, потом кружку в своей руке, снова на загривок и снова на кружку. Сомневаться было некогда, поэтому тихо шагнула к нему, ударила со всей силы, на которую была способна, и проворно отскочила в сторону.
Лойд охнул, пошатнулся, а потом тяжело осел на пол.
Было чертовски страшно. Я стояла над ним, зажимая себе одной рукой рот, чтобы не закричать, а второй держала наготове кружку на тот случай, если он решит оклематься. Но беззубый жених был без чувств. Я даже испугалась, что могла случайно его прибить, но пульс прекрасно прощупывался, дыхание было размеренным. Он просто был в глубокой отключке. Поделом! Не знаю, он меня похитил из салона или нет, но с маньяками и навязчивыми женихами у меня разговор короткий.
Не теряя времени, я схватила с пола веревки, которые раньше связывали меня, и стянула ему руки. Потом подумала, и обмотала курчавую голову тряпкой, на тот случай, если вздумает орать.
Еще раз убедившись, что с маньяком все в порядке, я подобрала неудобные юбки и полезла наверх. Лестница подо мной угрожающе покачивалась, ветхие ступени трещали, норовя обвалиться прямо под ногами и каждую секунду я ждала, что мой тюремщик очнется и стащит меня вниз.
Выскочив из погреба, первым делом прикрыла люк и только после этого осмотрелась.
Лаз вывел меня в темную кухню с низким потолком и бревенчатыми стенами. Слева облупленная печь с закопченным зевом, за ней покосившийся рукомойник и пара ящиков для утвари. У окна деревянный неказистый стол, на котором стоял внушительный бутыль мутной жидкости, тарелка с солеными огурцами, варенье в кокетливой вазочке и несколько кусков хлеба – жених хорошо подготовился к свадьбе.
Стараясь держаться в тени, я подошла к окну и аккуратно выглянула наружу, сквозь реденькую занавеску.
Передо мной раскинулась обычная деревенская улица. По обе стороны от изрезанной глубокими колеями разъезженной дороги стояли неказистые дома: серые, коричневые, зеленые. Над некоторыми крышами вился дымок. Перед домом напротив на лавке сидел старик и задумчиво крошил ломоть хлеба. У его ног копошились пестрые куры, неподалеку горделиво прохаживался петух, а на завалинке грелся рыжий кот.
Казалось бы, ничего странного. Если бы не тот факт, что в салон я бежала в декабре, перед самым Новым годом, а сейчас на дворе стояло лето.
Глава 2
Воздух был насквозь пропитан запахом прелых яблок, кислого молока и жареного лука. Однако, не смотря на духоту, я не спешила бежать из дома и вопить во весь голос «спасите-помогите». Меня останавливала фраза Лойда, что если про меня узнают мужики, то начнется бойня. Может, они все здесь немного с приветом? Маньяки-женихи? Убегу от одного и попаду прямиком в лапы к другому?
Бежать сломя голову смысла нет, но и в доме засиживаться опасно. Беззубый может в любой момент придти в себя и обрушить на меня свой гнев, и вряд ли мне удастся дважды обвести его вокруг пальца. Поэтому я стащила с гвоздя охотничую кожаную сумку на длинном ремне, положила несколько кусков хлеба, завернутых в тряпицу, флягу с водой, пару яблок. Туда же добавила складной нож, который нашла на столе, веревку и огниво.
Напоследок вдоволь напилась и выскользнула из дома, тут же юркнув за куст сирени, раскинувший свои ветви возле крыльца. Из своего укрытия я могла видеть пол улицы. Народу мало. С дедом в доме напротив проблем не будет – он спал, клюя носом и не замечая, как куры выдирают у него из рук остаток хлеба, а вот трое мужиков впереди – это уже серьезно.
Одежда на ни была странная: старомодные суконные брюки, широкие рубахи с распахнутым воротом, безрукавки. Ну, вылитые крестьяне. Они громко разговаривали, оживленно размахивая руками, спорили, не обращая внимания на то, что творилось вокруг, но если подойдут чуть ближе, то могут меня заметить. Поэтому я попятилась, отступила за соседний куст, потом еще дальше, и так мелкими перебежками ушла вглубь огорода, со всех сторон обнесенного плотным забором. По бокам он отгораживал от соседей, а сзади – от подступающего вплотную леса.
Вот туда мне и надо. Пока я искала удобное место для того, чтобы перелезть, меня с истошным писком преследовала стая комаров, а крапива, местами превышающая мой рост, так и норовила стегнуть по лицу. Я только пыхтела и прикрывалась, при этом стараясь не шуметь и громко не охать. Наконец, мне удалось отодвинуть в сторону одну из ветхих досок и, протиснувшись сквозь узкий лаз, выбраться на волю.
Юбки так и норовили обмотаться вокруг ног и задержать меня, поэтому я их совсем неэлегантно подняла, заткала, закрепив на поясе и юркнула за ближайшую ольху. Далеко уходить в лес я не планировала. Во-первых, лесник из меня так себе, заплутаю в трех соснах и все, а во-вторых, нет никакого смысла забираться в чащу. Обойду деревню и пойду вдоль дороги. Рано или поздно куда-нибудь да выйду. Мне главное до телефона добраться, а там уж помощь придет.
О том, почему сейчас на дворе лето и куда делась зима, я решила пока не думать. Разумных вариантов у меня не было, а от неразумных – толку ноль. Вот выберусь из этой богом забытой глуши – там во всем и разберусь.
Обойти деревню оказалось не таким уж простым делом. Она состояла из одной единственной улицы, и все дома стояли вдоль извилистой дороги, растягиваясь лентой на несколько километров. Они то жались, чуть ли не залезая друг к другу на крышу, то расползались, утопая среди зелени.
Местами лес подступал вплотную к заборам, а иногда отходил, огибая ухоженные, а местами уже пустые картофельные поля. Кое-где стоял такой непроходимый бурелом, что приходилось углубляться в лес, чтобы его обойти, а где-то одиноко возвышались гордые березы, и я чуть ли не ползком перебиралась от одной к другой.
Вдобавок я пару раз едва не попалась на глаза поздним грибникам, а однажды одинокий рыбак, возвращающийся с уловом по едва приметной тропочке, прошел всего в метре от меня – я едва успела упасть под малиновый куст и притвориться невидимкой.
Когда я, всклокоченная и чумазая, наконец, выбралась на дорогу, оставив деревню далеко позади себя, солнце уже клонилось к закату. Расслабляться было рано, поэтому я на ходу сжевала яблоко, сделала пару глотков из фляги и быстрым, размеренным шагом пошла вперед, стараясь держаться у самой кромки, чтобы в случае чего успеть скрыться под сенью деревьев.
К счастью, навстречу мне так никто и не попал. Но если сначала я радовалась одиночеству, то спустя пару часов меня это начало напрягать, потому что до ближайшего поселения могло быть как пять минут ходьбы, так и полдня, и тогда мне грозила весьма неприятная перспектива провести ночь в лесу, в гордом одиночестве. Конечно, природа лучше, чем жених-маньяк, но все равно страшно. Судя по той тишине, что царила вокруг, меня завезли в такую глушь, что здесь запросто можно встретить и волка, и медведя, и кабана, а у меня с собой лишь короткий складной нож.
Я припустила быстрее, пытаясь обогнать подступающие сумерки и засветло выбраться к людям, но чем дольше шла, тем яснее понимала тщетность своих потуг. Надо было что-то решать с ночлегом. Оставаться у дороги – опасно, мало ли кто ночью может по ней перемещаться, уходить в лес – то же не лучшая идея. Волки очень обрадуются, если найдут мое заплутавшее тельце среди елок, а мне страсть как не хочется становиться чьи-то ужином.
В свое время мне очень нравилось смотреть передачи о том, как люди выживают в природных условиях. Надеюсь, это была не пустая трата времени и те крохи знаний, что остались в голове, помогут мне пережить эту непростую ночь.
После недолгих поисков мне удалось найти крошечную прогалину, укрытую от дороги молодым орешником. С одной стороны ее полукругом опоясывала густая поросль, а с другой скромно пристроился разбитый старостью вяз, на который в случае чего можно забраться.
Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что не стоит ждать, когда совсем стемнеет, и лучше сделать это сразу, тогда меньше шансов свалиться и сломать себе шею, тем более широкая развилка в паре метров над землей казалась вполне удобной и пригодной для отдыха, а я чертовски устала.
Не спеша поела, сделала все свои дела в соседних кустиках и остановилась у дерева, прикидывая, как лучше к нему подступиться. Не то чтобы я была матерым древолазом, но в детстве, как и многие с удовольствием карабкалась по березам, поэтому решительно шагнула вперед.
Самая нижняя ветка показалась подходящей. Я подпрыгнула, вцепилась в нее обеими руками, подтянулась, потом перехватилась чуть повыше, а ногами обхватила ствол. Так, еще немного, еще чуть-чуть. Непривыкшие к грубым нагрузкам ладони моментально засаднило, юбки мешались, но я не сдавалась. Карабкалась, пыхтела от усилия, сопела…да так увлеченно, что пропустила момент, когда на дороге появились всадники. Лишь когда они практически поравнялись с тем местом, которое я облюбовала на ночь, до меня дошло, что тот размеренный звук, который я слышу, вовсе не грохот собственного сердца, а перестук лошадиных копыт.
От неожиданности замерла, повиснув на суку перезрелой грушей, и сквозь редкие просветы в орешнике уставилась на внезапных гостей, пытаясь понять, чем мне это грозит.
Их было пятеро, все верхом на рыжих, мохноногих лошадях, и вид у них был совсем не благородный. Одеты они были не как крестьяне в деревне, а скорее, как охотники – темная одежда, высокие сапоги, у двоих на головы были натянуты капюшоны, а один вообще щеголял повязкой на глазу. Форменные разбойники!
У кого-то к седлу были привязаны туго набитые мешки, у кого-то тушки зайцев и бурдюки с водой. Это все, что мне удалось рассмотреть на таком расстоянии, а подходить ближе и выяснять, что у них там еще с собой – не было никакого желания. Почему-то мне казалось, что не стоит приставать с вопросами к пятерым мужчинам подозрительного вида, если ты хрупкая девушка, да еще и оказавшаяся одна в таком захолустье. Вряд ли они помогут, довезут до ближайшей станции метро или одолжат телефон, чтобы позвонить родным.
Поэтому я сделала то, что и любой другой здравомыслящий человек на моем месте. Затихла, стремясь стать невидимой, и даже перестала дышать, чтобы, не дай бог, не выдать своего присутствия.
Но у судьбы как всегда свои планы.
Путники уже практически проехали мимо, когда сук подо мной обломился, и я упала. Приземлилась неудачно, немного подвернула ногу и, неуклюже взмахнув руками, повалилась ничком, испачкав и одежду, и волосы, и лицо.
Я еще не успела выплюнуть, попавшую в рот землю, и подняться, как в мое укрытие ворвалось двое.
– Выжла! – брезгливо выплюнул один из них и достал из пристегнутых к поясу ножен самый настоящий меч.
Я вскочила на ноги, зачем-то схватив с земли сломанный сук, испуганно прижалась спиной к дереву и уставилась на них.
– Дикая совсем, – ухмыльнулся второй, и я услышала, как в потемках тихо лязгнул складной нож.
От страха у меня пропал голос, ноги стали совсем ватными, и все мысли, что до этого были в голове, словно ветром сдуло.
– Чего у вас тут? – сквозь кусты к нам уже продирались остальные.
– Да вот смотри. Нежить поганая подкрадывалась.
– Одна? Эти твари стаями часто бродят.
Мужики прислушались, напряженно вглядываясь в сумрак леса, потом один из них, самый низкорослый и коренастый, произнес:
– Вроде как одна.
– Что будем делать? Нельзя заразу оставлять.
– Сожжем?
– Ага, чтобы нас по огню выследили? Давайте разрубим и закопаем поглубже, чтобы зверье не отравилось.
В смысле разрубим? Как разрубим? Это они про меня что ли?
– Ааа…ээээ, – из груди вырвался протестующий стон, и разбойники тут же подобрались, выставив перед собой оружие.
– Злится, тварина, нападать готовится.
Я готовилась или обделаться от страха, или впасть в глубокий дамский обморок, и по-прежнему не могла выдавить из себя ни слова.
– Так, все. Давайте, по-быстрому ее разделаем и дальше поедем, – деловым тоном предложил тощий как жердь мерзавец, – Мы еще слишком близко к Вроину, и у меня нет ни малейшего желания попасться в лапы к стражникам из-за какой-то выжлы!
– Ты прав, – сказал тот, у которого была повязка на глазу, и хладнокровно занес меч для удара.
От ужаса меня разбил паралич, и вместо того, чтобы орать, сопротивляться или хотя бы просто спасаться бегством от этих ненормальных, я просто стояла на месте, не в силах даже пошевелиться, и переводила безумный взгляд с одного разбойника на другого.
– Мужики, у нее глаза голубые! – вдруг выдал один из них.
– Ты совсем мозги растерял?
– Я тебе точно говорю! Голубые!
Не успела я опомниться, как одноглазый подскочил ко мне. Острием меча уперся в живот, свободной рукой обхватил шею и приложил меня спиной о ствол дерева так, что в голове зашумело и перед глазами заплясали разноцветные звездочки.
– Брок, смотри, поцарапает или укусит! – предостерег его ближайший подельник, – мы с тобой возиться и выхаживать не будем. Бросим прямо тут…
– Заткнись, – рявкнул громила и сильнее сжал мою шею.
Я захрипела, вцепилась руками в его запястье, пытаясь оттолкнуть от себя, а он, будто не замечая сопротивления, продолжал всматриваться в мое лицо.
– Парни, а девка-то здоровая! – изумленно присвистнул он.
Конечно здоровая, я диспансеризацию на работе проходила. Только никак не пойму какое им всем дело до моего здоровья.
Секундное затишье, а потом они хором загалдели:
– Не может быть!
– Я не говорил!
– Дай посмотрю!
– Посветите кто-нибудь!
Зажегся крохотный огонек. Главарь продолжал держать меня за шею, вжимая спиной в узловатый ствол, а остальные склонились ко мне. Я переводила безумный взгляд с одного жуткого лица на другое, и видела на каждом из них немое изумление.
– От…отпустите меня, – давясь отчаянием прошептала я, – пожалуйста.
Руку он разжал и даже отступил на шаг, по-прежнему не сводя с меня удивленного взгляда. Остальные тоже притихни, а я стояла под их взглядами словно голая, растирала измученную шею и чувствовала, как изнутри поднимается мутная волна.
– Ну и чья теперь баба? – внезапно произнес длинный, – нашли мы ее вместе. Как делить будем?
Муть усиливалась, в висках стучало.
– Баба общая, – наконец произнес одноглазый, который, по-видимому, был у них за главного, – делить будем поровну.
На этом моя выдержка иссякла и сознание отключилось.
Пришла в себя я уже ночью. Просто вынырнула на поверхность из той спасительной мглы, которая приютила меня на время, прислушалась, лелея надежду, что все произошедшее окажется просто сном, и я сейчас услышу привычный шум дороги под окном. Но увы. Рядом раздавались тихие мужские голоса, мерно потрескивало пламя костра, стрекотал одинокий ночной кузнечик.
Не сон.
Я приоткрыла один глаз и покосилась по сторонам. Все та же прогалинка, что и раньше, только в центре весело плясал небольшой костерок, а по кругу сидели разбойники и в полголоса переговаривались.
Устроили они меня с комфортом. Снизу подложили что-то мягкое, сверху заботливо укрыли шерстяным одеялом. Уютно. Особенно если не обращать внимания на заячьи тушки, что лежали рядом и источали весьма специфический аромат.
Пока я прикидывала, как быть дальше, разговор зашел про меня.
– Что делать-то будем?
– Увозить ее надо. К побережью. Поговаривают, там заразы меньше.
– Просто слухи. Везде одинаково, – отмахнулся коренастый, – нам нужно двигаться к западным горам. Там за перевалом скрытая тропа начинается. По ней можно выйти в дому лесничего. Я один раз там полгода отсиживался, не меньше. И за это время ни одного живого человека рядом не встретил. Переждем там зиму, а дальше видно будет.
Ммм, дом лесника, зима, пять мужиков и я. Отличный сюжет для взрослого фильма. Я как представила, так и подавилась от отвращения.
– Очнулась! – ко мне тут же подскочил один из них, – воды хочешь?
– Может поесть? У меня мясо вяленое есть.
– Хлеб, молоко.
Они со всем сторон начали мне предлагать всякое разное и улыбались так старательно, будто надеялись понравиться. Я же смотрела на их обветренные бандитские лица, освещаемые неровными отблесками костра, и мечтала снова провалиться в забытье.
– Отстаньте вы от нее, – вмешался главный, – разошлись живо. Запугали девку.
Девка, то есть я, была уже не просто запугана, а в состоянии глубокого шока. Столько всего свалилось на меня одну, что уже перебор.
– Ты не бойся, красавца. Мы тебя не обидим. С нами, как за каменной стеной будешь. И накормим, и напоим, и согреем.
Где-то я уже сегодня это слышала. Беззубый жених тоже сытую жизнь обещал, коровкой соблазнял, и при этом держал связанной в погребе.
Странные они тут все какие-то. Хватают без спроса, жадно смотрят, и при этом уверяют, что с ними будет хорошо и здорово. Может, я отстала от жизни и это просто новый способ знакомства?
– Мы тут подумали, – продолжал он, задумчиво ковыряя палкой землю, – что неправильно тебя насильно между всеми делить. Толку от этого не будет. Пока вместе едем, присмотришься и сама выберешь с кем остаться.
А можно ни с кем? Можно, я сама по себе?
– Ребята мы не плохие, хоть и профессию опасную выбрали. Ничто человеческое нам не чуждо. Хочется и счастья человечного, и женской ласки. Сама понимаешь…
Я не понимала, но перечить боялась. Всех пятерых мне кружкой точно не вырубить, так что надо как-то подстраиваться, искать другие варианты.
Я аккуратно села, поправила подол платья и произнесла:
– От воды не откажусь.
Мне тут же всунули в руки жестяную флягу. Я сделала несколько глотков и закашлялась. Вода была теплой и с неприятным металлическим привкусом:
– Спасибо, – протянула флягу обратно, вытирая губы рукой.
– Рассказывай, как в лесу очутилась. Откуда идешь, куда путь держишь?
Я начала лихорадочно соображать, что можно говорить, а что нет.
– Из деревни иду. Она там, – махнула рукой в ту сторону, с которой пришла, – у дороги.
– Семиверстка что ли? – спросил тощий.
– Да. Она самая.
– И как они умудрились тебя оставить? В погребе что ли прятали?
– Прятали, – кивнула я. И главное ведь не соврала.
– Вот дают. Совсем страх потеряли, – с некоторой долей восхищения протянул он, – а если бы тебя в один прекрасный день хворь скрутила?
– Ну не скрутила же, – я смиренно опустила взгляд.
Долго я их разговорами развлекать не смогу. Надо что-то делать. Только что?
– Ну-ка заткнулись! – внезапно цыкнул главарь, – слышите? Едет кто-то!
Все, в том числе и я, прислушались. Откуда-то издалека действительно доносился скрип колес и тихое фырканье лошади.
Разбойники переглянулись.
– Тушим костер, а то заметят, – вскочил на ноги один из них и принялся затаптывать огонь.
– Не мечись. Надо глянуть кто там и забрать телегу.
– Брок, зачем она нам?
– Затем, что с ней, – он кивнул на меня, – мы верхом далеко не уедем. Первый же патруль наш. А в телегу положим, кляп в рот засунем, сверху соломкой присыплем и все. Можно будет и днем спокойно ехать.
Они начали ожесточенно перешёптываться, спорить, а мне от раскрывающихся перспектив снова поплохело, и, если бы не вонь от дохлых зайцев, лежащих рядом, я бы отключилась.
Огонь все-таки погасили. Четверо бесшумно исчезли в кустах, а один остался со мной и ободряюще потрепал меня по плечу:
– Не переживай, мы тебя не отдадим.
Спасибо, добрый человек, обнадежил.
Телега подъезжала все ближе. Сквозь листву уже был виден тусклый свет фонаря, мерно раскачивающегося на крюке, и темный силуэт мужчины на облучке. Тяжелый чубарый жеребец неспешно брел вперед, так низко опустив голову, что длинная грива почти касалась земли.
