Текст книги "Чувство древнее, как мир"

Автор книги: Полина Шаховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Ваше величество, пора заканчивать турнир, – обратился к Генриху коннетабль.

– Нет! Еще один выезд, последний на сегодня, – объявил король. – На этот раз своим противником я намерен избрать графа Монтгомери.

Герольды протрубили сигнал о финальном туре состязания. И, как недобрый знак, у кого-то из музыкантов вырвалась фальшивая нота.

– Во имя любви к королеве я преломляю это копье! – произнес Генрих II ритуальную фразу, глядя на Диану де Пуатье.

И поскакал, ладно сидя в седле, навстречу графу Монтгомери. Тяжелые деревянные копья обычно выдерживали столкновения. О преломлении только говорилось. Но в этот раз в копье Монтгомери оказался зловещий сучок или трещина. Соперники попали друг другу в щиты. Оружие шотландца вдруг сломалось пополам. Острый обломок скользнул вверх и вонзился сквозь решетку забрала королевского шлема. Он вошел через глаз и уткнулся в затылочную стенку черепа. Король, истекая кровью, тяжело повалился на землю.

– Нет! – вырвалось у Дианы де Пуатье.

– Будь ты проклята! – закричала Екатерина Медичи.

От таких ран не выживают. Придя в сознание на другой день, король успел только объявить Монтгомери невиновным в случившемся. И умер.

* * *

Роковая случайность сделала шестнадцатилетнюю Марию Стюарт королевой Франции. По правилам дворцового этикета при парадном королевском выходе она теперь гордо вышагивает впереди Екатерины Медичи. Король Генрих II умер, да здравствует король Франциск II! Много позже у Марии было время поразмышлять, и она поняла, что даже при не самых удачных раскладах у нее были возможности зацепиться за милую ей Францию, зацепиться за еще более милую ей французскую корону. Но какие мысли в голове у шестнадцатилетней, пусть даже и талантливой девицы? Она шла впереди процессий, а у Екатерины Медичи в руках оказалась вся настоящая власть.

Вдовствующая королева становится регентшей при своем слишком юном, слишком болезненном и не слишком умном сыне. И в первую очередь утоляет давнюю месть, расправляется с Дианой де Пуатье. У той отбирают подаренный Генрихом II коронный замок Шенонсо и отдаляют от двора. Она уезжает в свой родовой замок Анэ, где вскоре умирает. В тайных лабораториях Екатерины Медичи готовили надежные и незаметные по своим проявлениям яды...

Во вторую очередь Екатерина отправляет в отставку коннетабля Монморанси, протеже Дианы. Главными государственными людьми становятся родственники Марии Стюарт кардинал Лотарингский Карл де Гиз и его брат герцог Франсуа, лидеры католической партии.

И лишь в третью очередь организуются великолепные празднества в честь коронации Франциска II и его супруги Марии. Во время торжественной церемонии, когда августейшая чета шла рука об руку к престолу, Франциск чуть не потерял сознание. Мария не дала ему упасть. Церемонию пришлось сократить. Все понимали, что это баловство, это ненадолго. Екатерина думала о будущем, о новом короле и через своих шпионов среди приближенных Марии Стюарт ревностно интересовалась – не беременна ли случайно шотландка? У Екатерины были еще два своих сына.

Она быстро показала, кто в стране хозяин. И, посовещавшись с братьями Гизами, определила, и надолго определила, главное направление во внутренней политике. Борьба с протестантами, с гугенотами. Еще Генрих II издал эдикт о том, что гугенотская церковь еретическая, а следовательно, это вероисповедание должно караться смертью. Юного короля Франциска, далекого от религиозных вопросов, вынудили усилить эти меры – дома гугенотов по новому закону должны были разрушаться, имущество конфисковываться, дети лишаться всех прав.

Но даже самый грозный эдикт было не так-то просто исполнить. Гугеноты составляли уже чуть ли не четверть населения страны, и наиболее активную четверть: самые богатые купцы, члены самых преуспевающих ремесленных гильдий, крупнейшие землевладельцы – бароны, графы, герцоги, множество офицеров. Да что там – близкие родственники монарха принц Луи де Конде и король соседней, унитарной с Францией Наварры Антуан Бурбон!

До поры до времени никто никого не казнил, притеснения властей успешно обходились, хотя недовольство среди гугенотов росло. Их вынудили первыми нарушить гражданский мир. Нантский дворянин-гугенот Ла Реноди организовал заговор. Его участники намеревались захватить короля в заложники во время его пребывания в любимом загородном замке Блуа, заставить отказаться от религиозных притеснений и удалить от власти Гизов.

О заговоре стало известно. Двор переехал в более укрепленный замок Амбуаз. Но когда в апреле 1560-го Ла Реноди все-таки решился осуществить свою авантюру там, то потерпел неудачу. Большинство заговорщиков и он сам были перебиты. Остальные попали в плен и приговорены к казни.

Молодой король поначалу был склонен проявить к приговоренным милосердие.

– Вы не должны проявлять слабость перед лицом ваших врагов и всего народа, – осадила его мать во время совещания в узком кругу. – Подпишите указ. Казнь и только казнь. Этим вы подадите пример сильной королевской воли. Ваш батюшка не колебался бы и минуты.

Мария слушала молча, училась. Жалость ей казалась более уместным чувством для женщины и королевы. Но Екатерина настаивала на своем, сердилась. Герцог де Гиз пришел ей на помощь:

– Ваше величество, вы только почитайте, какие стишки распространяют эти гугенотские выродки, чтобы посеять смуту в вашем королевстве.

Проказой болен наш король,

Лица нам больше не покажет,

Детей с десяток он забьет,

Их кровь попьет, но снова сляжет,

с отвращением прочел Франциск.

– Какая несправедливость! – воскликнул он и в раздражении бросил на пол скомканный листок бумаги со стихами, сочиненными, возможно, и в канцелярии герцога. – Я подпишу указ.

Мария молчала. Ей стало понятно, что милосердие, доброта, справедливость – вещи, конечно, богоугодные, но они не орудия власти. Орудия власти – жестокость, хитрость, коварство. И она заплакала, потому что была все-таки настоящей женщиной.

– Казнь состоится завтра, сын мой, – добавила Екатерина Медичи. – Вы с королевой должны на ней присутствовать.

Мария поняла, что к не самой приятной, но необходимой обязанности королей относится быть виновным в пролитой крови, видеть ее, чувствовать. В семнадцать лет она увидела, как выглядит, когда человеку отрубают голову. Не знала только, что человек при этом чувствует.

* * *

Мрачный рок дал о себе знать осенью 1560 года. Сначала пришла из-за моря скорбная весть. Умерла Мария де Гиз, мать Марии Стюарт, которая все эти годы правила Шотландией в ее отсутствие. Королева французская, еще не став вдовой, облачается в траурные одежды. Родина осталась временно без монарха, управляемая единокровным братом Мерреем. Но родное захолустье пока мало волновало Марию. Куда хуже было то, что с 17 ноября молодой король уже не встает с постели. С каждым днем он все меньше похож на живого человека. Мария в отчаянии. Она не отходит от своего возлюбленного, читает ему стихи, пытается развлечь непринужденной беседой.

А он чувствует, что обречен.

– Единственное, о чем я вправе сожалеть, уходя от вас, любовь моя, шепчут его губы, – так это о том, что так часто в этой жизни был занят не вами одной. Вся эта суета, двор, корона не стоят этого.

И мальчик, перед смертью ставший мудрым стариком, протянул жене янтарь, забранный в серебряную оправу на цепочке, их заветный "кристалл слез". За окнами бушевала буря. Было холодно, несмотря на жарко натопленный камин. Мария плакала, не сводя глаз с побледневшего, осунувшегося мужа. Она оплакивала свою беззаботную юность и первую любовь, самую и даже единственную искреннюю. Больше такой не будет. Она сжимала в руках цепочку с янтарем, потом надела ее на себя, чтобы не снимать до конца жизни. Цепочка еще напомнит о себе тогда, когда до встречи с Франсуа в ином мире останется мгновение...

Франциск II умер 6 декабря, успев поцарствовать год и пять месяцев. На престол взошел его десятилетний брат, ставший королем Карлом IX. Он тоже не доживет до старости. Это время господства королевы-матери Екатерины Медичи. Сбывались все пророчества Нострадамуса. Недолго оставалось ждать и когда сбудутся загадочные слова "два острова – в раздоре". Имелись в виду Англия и Шотландия. Хотя они и находятся на одном острове.

Марии больше нечего было делать во Франции. К тому же ее, восемнадцатилетнюю вдову, юную хозяйку, ждало брошенное и запущенное хозяйство – Шотландия. Она, как могла, оттягивала свой отъезд. Но оттягивать бесконечно было нельзя. До порта Кале ее провожала огромная свита. 15 августа 1561 года французский галион отчалил, взяв курс на север. При этом его моряков и пассажиров сопровождало неприятное зрелище наткнувшийся на подводные скалы и тонущий баркас. Плохое предзнаменование.

В заходящих лучах солнца Мария Стюарт оглянулась назад:

– Прощай, Франция! Я чувствую, что больше никогда тебя не увижу.

* * *

Первое желание, посетившее Марию, когда она ступила на берег забытой родины, которую не видела тринадцать лет, было не видеть ее еще дольше. Все та же нищая, истерзанная склоками и усобицами феодалов страна, еще более усилившиеся позиции протестантов, особенно самых принципиальных и агрессивных – кальвинистов. Все те же кичливые лорды – Аргайлы, Гордоны, Линд-сеи, Дугласы, Гамильтоны, – сегодня охотно клянущиеся в верности, а завтра охотно составляющие заговоры против королевы. Все та же опасная южная соседка Англия, богатая, коварная, агрессивная. Католичка Мария Стюарт охотно стала бы и там королевой, но там ее никто не ждет и не хочет.

Впрочем, и в Шотландии ее не ждали. В порт Лейте, куда пришел корабль, не успела прибыть делегация, достойная встретить главу государства. А в городке не нашлось даже захудалого дворца, где королева со своей свитой могла бы достойно передохнуть после морского путешествия. Пришлось ночевать в доме купца.

Сердце Марии защемило. Родина никогда не была к ней ласкова и, наверное, не будет. А она к родине? Она никогда не чувствовала себя шотландкой, скорее француженкой. Стихи, во всяком случае, сочиняла только на французском. В общем-то большинство европейских монархов, наследников, высших особ королевских семей были космополитами. Международные династические браки активно перемешивали кровь. Все династии Европы состояли между собой в родстве. Особенно космополитизм касался женщин, выдаваемых замуж и покидающих родные пенаты. Существовала иерархия тронов, соответствующая политической иерархии государств. Трон Баварии попрестижнее трона Рейнланд-Пфальца, но не идет ни в какое сравнение с троном Англии, Испании или Франции. Так что, воспитанная в духе эпохи, Мария Стюарт охотно поменяла бы родину.

Да в общем-то и простой народ, точнее, народы были еще далеки от осознания себя таковыми. Границы часто перекраивались, а уехать за границу, наняться на иностранную службу было совсем нетрудно. Настоящие нации сформировались позже. А с ними и национализм. Быть может, первыми на этот путь тогда становились англичане. И знаменем этого пути была Елизавета. Мария же Стюарт, образованное дитя Возрождения, все-таки была плоть от плоти средневековья. Королева-рыцарь с родом, но без племени. А Елизавета королева уже с племенем.

На другой день почетный кортеж все же прибыл. И во главе его – любимый единородный братец Джеймс Стюарт граф Меррей. После смерти матушки Марии, в отсутствие юной королевы он фактически правил страной. И собирался делать это впредь. Будучи бастардом, он не имел прав на престол, да и не стремился к нему. Да и что, по его мнению, могла сделать, что могла ему противопоставить несмышленая девчонка? Но он не знал, что Мария, недолго побыв французской королевой, очень повзрослела. Не приближенная к настоящему кормилу власти, оттесненная Екатериной Медичи, братьями Гизами, она учла свои ошибки, научилась выбирать друзей и вычислять противников. В ней, наконец, проснулись гены властителей, которым править – все равно что дышать. Вот только беда и трагедия Марии Стюарт сказались на ее нраве. Иногда импульс, страсть женщины заставляла ее забыть, что она природная королева. И потом приходилось спохватываться.

Началась новая жизнь, пусть и похуже жизни во Франции, но делать нечего. Королевский замок Холируд в столице Эдинбурге. Конечно, не Лувр в Париже, но зато свой. Выбросить старый хлам, повесить привезенные из Франции картины и гобелены, обставить привезенной мебелью – и можно осваиваться. Пока Мария присматривается к окружению. Все любезны. Но кто из них окажется другом, а кто врагом? Враги же будут обязательно. На дворе XVI век, Реформация, без врагов не обойтись. Братец Джеймс Меррей, государственный канцлер Уильям Мейтленд, дипломат Джеймс Мелвилл, Джеймс и Мортон Дугласы, Джон Хантлей, Керколди Грейндж. Кто есть кто?

Из врагов очевидный, открытый, яростный пока только один Джон Нокс, ученик самого Жана Кальвина, основатель кальвинистской церкви в Эдинбурге, крайне нетерпимый к любому вероисповеданию, кроме своего собственного. Он заявил, что "легче было бы услышать, что в Шотландии высадилось десятитысячное вражеское войско, чем знать, что где-то служилась хотя бы одна-един-ственная месса". А мессы служатся здесь же в Эдинбурге в домовой церкви королевы Марии. Вначале Нокс поносит власть иносказательно, меча громы и молнии в "царицу Иезавель". Но стоит юной королеве чуть оступиться, как этот цепной пес протестантства в открытую именует Марию Стюарт уже не Иезавелью, а "кровожадной шлюхой".

Юной королеве трудно было самой вникать в неразрешимые экономические и политические проблемы. Это она спокойно оставила Меррею и Мейтленду. В таком возрасте больше хочется танцевать. Она и танцует. Холируд наполняется не только новыми вещами, но и новыми звуками. Теперь здесь часто играет музыка, дамы и господа в масках изображают сложные фигуры модных танцев, слышатся стихи. Из приближенных нового двора особенно выделяются секретарь, пронырливый итальянец Давид Риччо, и вывезенный из Франции поэт Пьер Шателяр. С ним было связано первое неприятное происшествие в жизни Марии Стюарт в Шотландии. Происшествие, к несчастью, превратившееся в закономерность.

Подавляющее большинство поэтов обречено писать любовную лирику. Придворные поэты предметом своего фигурального воздыхания обязаны были выбирать королеву. Юная красивая вдова, не испытавшая в первом браке всей полноты чувств, отпущенных ей природой, не могла не кокетничать с молодым симпатичным французом. Пока он лишь писал ей стихи, все обходилось.

Верь, если б в дни расцвета

Пресекла путь мой Лета,

Виновна только ты,

Сразившая поэта

Оружьем красоты!

Шателяр оказался пророком насчет Леты и оружия. В один из летних дней 1562 года Мария, ложась спать, вдруг обнаружила разгоряченного француза в своей спальне. С королевой так нельзя! Стюарт всегда помнила о чести, пока сама не становилась рабыней своей страсти. На ее крик прибежал Меррей. За такой проступок всерьез влюбленный Шателяр поплатился головой на главной площади Эдинбурга.

Король Франциск II был с рождения подточен болезнью и обречен. Но наверное, и его можно поставить в ряд жертв обаятельного обстоятельства по имени Мария Стюарт. Сколько мужчин, искренне любивших ее плотски и платонически, умерли, не дожив до седин, были убиты... Мария Стюарт, талант и красавица, была сама жертвой своих страстей, и жизнь ее, при всех поворотах к лучшему, в конечном итоге трагедия. Но вдобавок к этому она родилась еще под такой роковой, несчастливой звездой, что мужчинам приближаться к ней было опасно. Иаков Стюарт, ее отец, Франциск Валуа, ее первый муж, Пьер Шателяр, ее воздыхатель...

* * *

Со времени возвращения Марии Стюарт в Шотландию усиливается ее великое заочное противостояние с английской королевой Елизаветой I. И начинается их переписка, длившаяся всю жизнь. При этом они так никогда и не встретятся лично, не посмотрят друг другу в глаза. Но переписка – это целые тома, где женщины нежно обращаются одна к другой "сестрица", хотя Елизавета доводится Марии в отдаленной степени, скорее, теткой. За внешней нежностью таится лютая ненависть. Когда она выльется наружу, в письмах появится официальное обращение "мадам".

Как в любой женской переписке, эти государыни, помимо политических новостей и проблем, тактично обсуждают и сердечные, которые в данной ситуации имеют также абсолютно политический характер. Мария Елизавете и Елизавета Марии желают женишка получше, понимая, что замужество ослабит позиции противницы. Обе правили, в принципе, единолично. Муж в качестве принца-консорта – в те времена это было не очень принято. (Например, в современной Великобритании муж Елизаветы II, принц-консорт, не является королем.)

Но парадокс заключался еще и в том, что Мария Стюарт действительно хотела замуж. Из политических соображений брак с католическим государем был ей выгоден с точки зрения иностранной помощи. Его поддержали бы Римский Папа, Испания, Франция. И еще эта молодая цветущая женщина просто хотела замуж, как хочет всякая дочь Евы любить, стать матерью, иметь детей. Брачные же планы Елизаветы были чистой политикой.

У Марии ведутся серьезные переговоры с представителями Мадрида, Вены и даже незабытого еще Парижа. По некоторым проектам она не прочь вновь покинуть Шотландию, принеся ее кому-нибудь в приданое. Елизавета покидать Англию ни в коем случае не собирается, делиться с кем-нибудь властью тоже. А проекты ей можно строить самые фантастические. Например, в 70-е годы XVI века к ней сватался в очередной раз овдовевший царь далекой, загадочной России Иван Грозный.

Две венценосные невесты. Красивая королева нищей Шотландии Мария и старше ее на семь лет, некрасивая королева богатой Англии Елизавета. И основная их проблема заключается в том, что Мария главные свои виды имеет на английский трон. Если Елизавета не оставит наследника, а она не оставит и знает об этом, то на ней пресекается династия Тюдоров. И по закону корона должна перейти к старшей ветви рода, которая теперь, благодаря Марии, носит фамилию Стюарт. То есть к католичке Марии или ее потомкам. Из всех возможных вариантов Елизавету устраивает второе, при условии, что потомки станут протестантами.

В отличие от Марии, ставшей королевой через несколько дней после рождения, Елизавета получила корону в 1558 году в двадцатипятилетнем возрасте после долгих мытарств. Ее, дочь неверной, казненной Анны Болейн, унижал и лишал всяких прав отец Генрих VIII, тем же самым занимался брат Эдуард VI и сестра Мария I. Талантливой, отлично образованной Елизавете приходилось быть отлученной от двора, скрываться, сидеть в тюрьме. Ее два раза привлекали к суду по очень серьезным обвинениям – причастности к заговорам на свержение власти, грозили смертью, но она счастливо избежала худшей участи.

В принципе Елизавета была не такой уж убежденной протестанткой, размышляла, не вернуться ли в католицизм или вернуть католикам в Англии все владения и авторитет. Но всемогущий государственный канцлер Уильям Сесил убедил ее этого не делать. С помощью Сесила Елизавета разглядела перспективы политического будущего страны в независимости от Римского святого престола. Это поощрение развития торговли, особенно внешней, увеличение прав ремесленных цехов и развитие мануфактур, это урезание, хотя и осторожное поначалу, феодализма. Главный вектор политики Елизаветы оказался направленным не в Европу, а за океаны. Строительство кораблей и превращение англичан в отменных моряков. Смелые торговые экспедиции и установление прямых деловых связей с Россией, Персией, Индией, Турцией. Нелегальный, но выгодный вывоз рабов из Африки в Америку. Еще более нелегальное содействие пиратам, грабившим набитые золотом испанские галионы. Знаменитый "пират ее величества" Фрэнсис Дрейк был возведен в достоинство пэра. Елизавета начала превращение Англии из заурядной европейской державы в мировую.

А что сделала Мария Стюарт для своей державы? Ничего. Не осталось ни одного ее письма, ни одного продвинутого по ее инициативе закона, содержащих хоть какую-нибудь заботу о мануфактурах, судоверфях, торговле. Королеву это не интересовало. Ее интересовала только своя корона, только своя власть. Она была королевой Шотландии, но не королевой шотландского народа. Своей стране она оставила о себе только красивую легенду. Англии оставила и то больше, стала фактической основательницей династии Стюартов.

При этом ее любили. Переменчивые, как ветер, шотландские лорды часто восставали против нее, но порой и вставали на ее защиту в самый невыгодный ни для себя, ни для нее момент. В народе о ней иногда рассказывали грязные сплетни, но чаще, особенно в конце ее жизни, – романтические сказки. Она стала легендой еще до того, как ушла в мир теней. А для этого можно иногда и не иметь никаких трудовых заслуг. Быть просто королевой красоты, быть самой собой, быть замечательным символом. И тебя уже все любят. Ни за что. Как Елену Прекрасную, которая ничего особенного не свершила, только стала, если верить Гомеру, причиной девятилетней Троянской войны.

И это не могло не породить у Елизаветы простую и лютую женскую зависть. Елизавета обладала огромной коллекцией великолепных нарядов, которые меняла по нескольку раз на день, коллекцией шикарных драгоценностей. Переводила на себя килограммы пудры и помады. Но при этом самые восторженные современники, самые комплиментарные портреты оставляют о ней впечатление как о конопатой, костлявой дурнушке. Внешность при такой должности не самое главное. И более страшненьких монархинь любили, дарили им естественные радости многие красавцы мужчины. Может быть, и неискренне, но дарили. А Елизавете, по всей видимости, и это было недоступно. Прямых свидетельств диагноза английской королевы, конечно, нет и не было, но косвенные дают возможность предположить, что она страдала целым букетом женских проблем, включавшим аноргазмию и вагинизм. Все ее случайные любовники и постоянные – Роберт Дадлей, Роберт Эссекс – были в лучшем случае партнерами по любовным играм, по ничем не заканчивавшимся ласкам, вызывавшим только раздражение, вспышки немотивированной ярости, истерики. Например, Эссекс, которого Елизавета прилюдно драла за уши, в 1601 году кончил жизнь на плахе. Так что какие уж тут дети?

Все это плюс трудное детство и юность не могло не сказаться на характере Елизаветы. Она была изумительно лживой, коварной и лицемерной особой. В борьбе с Марией Стюарт, с внутренними противниками Елизавета действовала исключительно методами подкупа, натравливания одних врагов на других, провокации, подделки документов, шпионажа. Но при этом лично старалась ни в чем не замараться. Когда очередная подлость ее людей становилась очевидной, она только притворно возмущалась. Елизавета добила Марию своими излюбленными орудиями, но остатки совести или страх так и не позволили ей посмотреть уже бессильной и приговоренной сопернице в глаза.

Королева растущей, упрямой, отважной страны была на удивление трусливой. Ей было чрезвычайно трудно прямо сказать "да" или "нет". Если она принимала великие решения (а она их принимала), то они давались ей в мучительной борьбе с собственной нерешительностью и осуществлялись благодаря настойчивости ее выдающихся советников Сесила, Уолсингема, Борлея. Елизавета постоянно думала о государственном благе, но при этом, когда дело касалось финансов, иногда проявляла себя как последняя скряга, ахающая в ожидании неизбежных гостей. В 1588 году во время смертельной опасности для Англии, при нашествии испанской "Непобедимой армады", она, как могла, старалась сэкономить на срочном строительстве кораблей, на провианте для защитников страны, на их обмундировании. Когда англичане, не без помощи шторма, все-таки победили, она забыла наградить за это Дрейка и Уолсингема. Но при этом Елизавета не задумываясь дарила своим любовникам титулы с огромными поместьями и целые состояния, не задумываясь заказывала в Париже и Милане лишнюю сотню шикарных нарядов.

Она умерла в 1603 году в возрасте семидесяти лет, впав в безумие.

Мария Стюарт ей полная противоположность. Красивая, избалованная мужским вниманием, знающая себе цену как женщина. Иногда слишком женщина. Три раза она была замужем и любила всех своих мужей. Только с каждым последующим из них любовь становилась все неистовей, заставляющей забывать саму себя, свой сан, веру, нравственность, стыд. Любовь, как вулкан. Потом приходило отрезвление, но Мария никогда не каялась, понимая, что счастье настоящей любви, пусть безответной, пусть в итоге приносящей жуткое разочарование, не заменишь ничем.

Шотландская королева воевала с английской, конечно же, и методами противницы – убийственной иронией-издевкой в письмах, подкупом сторонников в Англии, шантажом, но никогда не достигала таких высот в этом искусстве, как Елизавета. Чаще всего Мария оказывалась на диво простодушной, честной, доверчивой. В сочетании с мужской отвагой, готовностью, когда надо, скакать верхом день и ночь, готовностью не спасовать при угрозе, высказать противнику в лицо все, что она о нем думает, – все это придает Марии Стюарт облик рыцаря в юбке, романтического паладина времен крестовых походов. Рыцаря злосчастного образа.

* * *

В своих брачных планах относительно Марии Стюарт Елизавета преследовала в общем-то довольно прозрачную цель. В то время как становилось известно, что шотландка размышляет – не взять ли в мужья наследника испанского престола Карлоса, или герцога Феррары, или несовершеннолетнего французского короля Карла IX, Елизавета по-дружески дает совет "сестрице", что лучше бы все же уроженца Британских островов, своего. Пусть там, на континенте дерутся и мирятся, а мы уж тут по-семейному... Кстати, и решим проблему с престолонаследием. И подсунуть ей верного протестанта. Чтобы новый шотландский король сам привел Шотландию к покорности Англии. В конце концов в 1563 году Елизавета находит "сестрице" жениха. Это... потешный любовник Елизаветы Роберт Дадлей. Чтобы повысить его статус, английская королева дарует ему титул графа Лестерского и барона Дембийского. А перед этим еще и устраивает убийство его законной супруги. А до этого еще дает Дадлею смутные надежды на английский престол. А теперь надежда поехать в Эдинбург. Отличная комбинация!

Но Мария Стюарт страшно оскорблена. Она не носит чужие обноски. И как можно ей, правнучке английского короля Генриха VII, представительнице королевского рода Стюарт, побывавшей замужем за Валуа, предлагать в мужья человека некоролевской крови? Мария тянет с вежливым отказом, а тем временем ее посол в Лондоне Мелвилл придумывает еще более отличную комбинацию.

Генри Дарнлей, восемнадцатилетний безбородый, смазливый юнец. Его отец, граф Леннокс, как враг Стюартов, был изгнан из Шотландии. Зато его мать леди Маргарита Леннокс доводится внучкой Генриху VII. Следовательно, молодой человек, как и Мария Стюарт, правнук Генриха VII, но состоит с ней в четвертой степени родства, допускающей брак. Их возможное потомство будет теоретически иметь уже двойные права на английский престол.

Все устраивается так быстро и ловко, что Елизавета не сразу понимает, что проиграла в этой партии. Сначала графу Ленноксу возвращают все его владения на родине. А в январе 1565 года в Шотландию приезжает Генри Дарнлей и сразу оказывается при дворе.

К положительным качествам Генри Дарнлея можно было отнести молодость, обаяние, умение сходиться с людьми, простодушие, доверчивость. К отрицательным – опять же доверчивость и простодушие, иногда граничащее с глупостью, повышенное самомнение, чванство, трусость и пристрастие к лицам своего пола. Сначала ловкий малый быстро очаровывает весь Эдинбург. Он заводит дружбу с могущественным секретарем Марии Стюарт Давидом Риччо и охотно ныряет в его кровать. Он заводит дружбу и с могущественным Джеймсом Мерреем, "серым кардиналом" при королеве, протестантом, ходит с ним в протестантскую церковь, где льет слезы, выслушивая яростные проповеди Джона Нокса. Но чуть позже с таким же умилением выслушивает католическую мессу. Он обедает с английским посланником и танцует с подругами королевы.

А вскоре и она сама его замечает. Сначала с удивлением видит в рослом и симпатичном Генри подростка, которого знала лет шесть назад при французском дворе. А потом вдруг внезапно, после одной беседы, после одного танца, одной партии в мяч понимает, что влюбилась в Генри. Что называется, "по уши", как деревенская девчонка, забыв про все на свете. Она пишет ему восторженные вирши, считает минуты до тайного свидания, делает дорогие подарки. Ко всему прочему, она еще хранит в сердце образ своей первой любви, своего мужа-ребенка, несчастного Франсуа. А Генри так похож на Франсуа.

А дальше все пошло, покатилось, как катится под гору набирающий скорость камень. События, события, слишком большие и частые перемены для того еще неторопливого, еще средневекового времени, но естественные для буйного темперамента Марии Стюарт.

– Прекрасная госпожа, прошу вашего разрешения откланяться. Уже очень поздно, – заявил Дарнлей во время затянувшейся куртуазной вечеринки с вином, музыкой и танцами где-то на вторую неделю знакомства с Марией Стюарт.

– Не разрешаю, – ответила королева. – Сэр, я прошу вас сначала проводить меня.

Секретарь королевы, а заодно и музыкант, и даже поверенный в сердечных делах Давид Риччо, опускает флейту и улыбается, кивая головой.

Спокойная прогулка в сторону спальни длится недолго. Вскоре королева, забыв про все величие и все приличия, вешается на шею провожатому:

– Генри, прошу тебя, будь моим!

И через несколько минут ошеломленный юноша видит, что нагая женщина прекраснее нагого мужчины. Более того, сначала от испуга, а потом с искренними чувствами он навсегда влюбляется в Марию Стюарт, болезненно привязывается к ней.

Уже в апреле 1565 года происходит тайная помолвка Марии и Генри, организованная Давидом Риччо и проведенная католическим священником. Дарнлей делает выбор в пользу католичества.

Эта тайна очень скоро стала известна Джеймсу Меррею. Он понял, что, выйдя замуж, его сестра повысит свой статус. Кроме того, она взрослеет, мудреет и теперь может покуситься на его власть. Он был невысокого мнения о Дарнлее, но понял, что и он, получив шотландскую корону, способен покуситься на его власть. А благодаря Риччо и иностранной помощи в Шотландии может усилиться папизм. Это Меррея никак не устраивало. Против был и верный государственный канцлер Мейтленд. Но особенно против, разумеется, Елизавета. Она просто в ярости, хотя Мария почти буквально выполнила ее условия, собирается замуж за своего, британца. Ярость Елизаветы и политическая, и женская. Ее "сестрица" выходит уже второй раз, а она... Только влюбленная Мария Стюарт не сводит глаз с жениха, а потому не видит, что рискует остаться без союзников.