Текст книги "Чувство древнее, как мир"

Автор книги: Полина Шаховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Князь А.М.Голицын позже напишет: "Насколько можно судить, она – натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит на них без всякого акцента. По ее словам, эту удивительную способность к языкам она открыла в себе, когда странствовала по разным государствам. За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский, а будучи в Персии, она научилась говорить по-персидски и по-арабски". Позднее, когда события примут совсем другой оборот, эта чувствительность и пылкость принесут княжне много неприятностей и станут причиной заточения и гибели.

Но главное, самое главное об этой даме в Париже известно всем, хотя осведомленность в открытую никто не показывал. Выдающаяся российская государыня Елизавета Петровна пользовалась большой популярностью не только на родине, но и в Европе. Красавица, она славилась своей щедростью, привечала, давая работу, европейских ученых, артистов, художников; она славилась своим милосердием, объявив мораторий на смертную казнь; она славилась своими победами над Фридрихом Великим в Семилетней войне. Наконец, она славилась своей жертвенностью. Отказалась от супружеского счастья ради государства, ради династии, благородно уступив права на русский трон другим потомкам своего отца. Подобно своей знаменитой тезке английской королеве Елизавете I.

Правда, никто не сомневался, что отказ от супружества обе Елизаветы лишь провозгласили, но отнюдь не следовали провозглашенному. Имя фаворита покойной российской императрицы было известно всем – граф Алексей Григорьевич Разумовский. Поговаривали и о большем: Елизавета и Разумовский заключили законный, хотя и тайный брак. В котором родилась дочь, а может быть, еще и сын. Но именно дочь, тоже Елизавета, является законной, хотя и тайной наследницей русского престола.

Много было разных перипетий с захватом власти в этой загадочной холодной России в текущем веке. Гвардия, как некогда всесильные преторианцы в императорском Риме, возводила кого хотела на трон, а потом свергала. Мало ли что после смерти Елизаветы Петровны в России успел поцарствовать Петр III, а теперь царствует его вдова Екатерина II, откровенный, между прочим, узурпатор. Чем судьба не шутит, особенно в России? Может, доведется поцарствовать и тайной пока наследнице Елизавете Второй... Кстати, мадам, месье, весь просвещенный Париж, вы еще не знаете? Гостящая тут экзотическая иностранка Али-Эмети, княжна Владомирская и есть Елизавета, дочь императрицы Елизаветы. По слухам, у нее еще такой странный русский титул княжна Тараканова.

Как под такой титул не ссудить деньгами? Ведь залогом служит огромная страна от Балтики до Тихого океана. Пусть все это пока только на уровне слухов.

Тою же осенью 1772 года происходит еще два важных события, которые окажутся связанными с судьбой красавицы Владомирской-Таракановой. Одно хоть и вершится в тайных канцеляриях, в дворцовых кабинетах, но его последствия уже меняют европейские границы. Вольнице дворянства, удалой стране постоянного беспорядка, Речи Посполитой, похоже, приходит конец. Три столпа абсолютизма – Россия, Австрия и Пруссия – под благовидными и не очень благовидными предлогами начинают процесс раздела Польши.

Второе событие – появление другого, тоже тайного пока претендента на российский престол. Он по секрету объявляет о своих правах не во французских домах, не в благородных салонах, а в грязных мазанках на берегах Дона и Яика. Он покажет себя во всей красе только через год. Петр Федорович Романов, это для посвященных. Для непосвященных, включая жену, Емельян Иванович Пугачев.

* * *

В новом 1773 году в положении прекрасной русской черкешенки в Париже происходят некоторые изменения не к лучшему. К сожалению, проценты по долгам имеют свойство расти вне всякой зависимости от будоражащих любопытство слухов.

За неуплату в срок по векселям был заключен под стражу постоянный спутник и родственник Владомирской-Таракановой барон Эмбс. Там и выяснилось, что никакой он не барон и не родственник княжны, а обыкновенный фламандский простолюдин и любовник хозяйки салона. По просьбам княжны и ее покровителей его выпускают под залог, вся компания устремляется на поиски новых приключений и оказывается в Германии во Франкфурте.

Вскоре туда приезжает граф де Рошфор-Валькур. Между средних лет французом и двадцативосьмилетней (согласно документам) княжной разгорается страстный роман, плодом которого стал... еще один документ.

Если Тараканова была все-таки авантюристкой, она не могла не сделать такого опасного, но решительного хода. Документ, который ближайшее окружение Таракановой впервые увидело во Франкфурте, был завещанием российской императрицы Елизаветы Петровны о том, что после ее смерти должен править не герцог Голштинский Карл Петр Ульрих, сын Анны Петровны, родной племянник Елизаветы, а должна править родная дочь Елизаветы Елизавета Алексеевна. А Карл Петр Ульрих, в 1773 году уже девять лет как покойный российский император Петр III, согласно тому завещанию должен был стать всего лишь регентом при юной Елизавете II. И получалось, что узурпаторшу Екатерину Вторую есть все законные основания свергнуть.

Вот такой документ, оказывается, имела при себе загадочная особа. Это было предъявление своих прав на российский престол. Преступление особой тяжести, согласно екатерининским законам.

А вот сколько времени Тараканова его с собой возила? Всю жизнь? Или во Франкфурте трудно найти лист пергамента, человека, хорошо пишущего по-русски, и российскую государственную печать?

Игра требовала продолжения. А увлекающаяся женская натура – нового любовника. Небогатый граф Рошфор представил княжне одного немца побогаче и породовитее себя, земли которого располагались недалеко от крохотного владения Рошфора в Германии. Немец оказался весьма недалеким. Это был князь Лимбург-Штирумский. Восторженный старичок по уши влюбился в красоту Владомирской-Таракановой и, более того, сразу попросил ее руки!

Сметливая княжна решила сыграть на страсти князя, разумеется, в свою пользу. Финансовые ее дела были донельзя расстроены, а о грядущем персидском наследстве вспоминалось все реже. И когда уже нетерпеливый Лимбург-Штирумский был готов услышать "да" в ответ на свое брачное предложение, Елизавета открыла влюбленному свою главную тайну. Князь ни на минуту не усомнился в искренности ее слов! Напротив, он поклялся возлюбленной помогать во всех ее начинаниях, так как только она достойна быть российской императрицей. Поклялся быть рабом у ее ног, разрешил вить из себя веревки. Она и вила, пока у немца не кончились деньги.

* * *

Впрочем, многие, с кем общалась Тараканова, охотно верили ее истории. Современники княжны нередко подчеркивали ее портретное сходство с императрицей Елизаветой Петровной. Тем более те, кто имел возможность сравнить два портрета – "матери" и "дочери", которые висели в спальне княжны всегда рядом. "Принцесса Елизавета – красавица, – писала в 1773 году леди Рондо, жена английского посланника в Гессене. – Она очень бела, у нее не слишком темные волосы, большие и живые голубые глаза, прекрасные зубы и хорошенький рот. Она расположена к полноте, но очень мила и танцует так хорошо, как я еще никогда не видывала".

Задолго до открытий генетики были все основания предполагать, что Тараканова не лжет, не блефует. Елизавета Петровна, дочь русского императора и простой лифляндской крестьянки, получила от матери отменную красоту, большой запас здоровья и жизнерадостности. Этих природных даров не отняли у нее полученное воспитание и образование. Она умела не только прекрасно танцевать, но превосходно знала многие европейские языки, к изучению которых у нее был талант.

Все это в полной мере наблюдалось и у княжны Таракановой. Необыкновенная, пленительная красота открывала для нее не только сердца, но и кошельки мужчин. Ее умению вести беседы на разных языках (правда, кроме русского) и танцевать модные танцы могли бы позавидовать многие придворные дамы. Причем все это она делала с природной грацией и естественностью человека, родившегося и выросшего во дворце.

И решительностью вести опасную авантюру Елизавета Тараканова вполне напоминала свою мнимую или настоящую мать. 17 октября 1740 года умерла императрица Анна Иоанновна. По ее завещанию главой России стал годовалый младенец герцог Брауншвейг-Люнебургский, названный на троне Иваном VI Антоновичем. А при нем регентом – ненавидимый Россией фаворит покойной императрицы, конюх, ставший герцогом Курляндским, Эрнст Бирон. 8 ноября 1740 года генерал-фельдмаршал Бурхард Миних производит государственный переворот. Императором остается тот же младенец, регентом назначается его мать Анна Леопольдовна, Бирон отправляется в сибирскую ссылку.

Все годы правления Анны, все время засилья немцев в военном командовании, в государственном управлении над вовремя не выданной замуж родной дщерью Петра Великого Елизаветой висел дамоклов меч пострижения в монахини, если не тайного убийства. Ее обожала русская гвардия, а она (по слухам) благоволила рослым гвардейцам. 24 ноября 1741 года этот замечательный союз кончает с немецкой свистопляской решительным ударом. Тридцатидвухлетняя Елизавета становится императрицей. Младенец Иван VI с родителями отправляется в ссылку на север, Миних – на восток. Расстояния в России такие большие и могут преодолеваться так долго, что Миних, по легенде, догнал в дороге сосланного им Бирона. Они мило побеседовали.

Обеспечив себе власть, Елизавета щедро вознаградила поддержавших ее людей. Гренадерская рота Преображенского полка стала называться Лейб-кумпанской. Солдаты-простолюдины были приняты в дворянское сословие и получили поместья. Звания офицеров роты были приравнены к генеральским чинам; А.Г.Разумовский и М.И.Воронцов назначены поручиками в чине генерал-поручиков.

Сын простого украинского казака Алексей Розум, благодаря ангельской внешности и недурному голосу, еще в царствование Екатерины I поступил певчим в церковную капеллу при императорском дворе. Некоторое время спустя он был примечен своей ровесницей Елизаветой Петровной и стал ее любовником. Когда она пришла к власти, он начал стремительно продвигаться по служебной и придворной лестнице. Камергер, генерал-майор, обер-егермейстер, генерал-аншеф, кавалер ордена Андрея Первозванного, граф Священной Римской империи, фельдмаршал. Но еще раньше, в 1742 году им было получено главное звание – морганатический муж императрицы Елизаветы. Это исторический факт.

Но были ли в действительности дети от этого брака? Вполне могли быть. Может, даже два ребенка. Может, мальчик и девочка. Может, и одна девочка. И вполне могла носить данную почти в шутку фамилию Тараканова, хотя вряд ли с официальным княжеским титулом. Предания об этом, слухи широко распространились уже в правление Елизаветы. По одному из них, девочка плод запретной любви императрицы и красавца певчего – была в двухлетнем возрасте увезена к родным Разумовского, в украинское поместье – Дараганово, которое народ переделал в Тараканово. По другому – царица-мать, упрятав родную дочь где-то на окраине своей державы, именовала ее "Тмутараканской княжной". Отсюда якобы и фамилия пошла.

То есть дочь вполне могла быть или почти определенно была. Но вот была ли она одним лицом с той, что себя ею называла, путешествуя по Европе, которая то бросалась, очертя голову, в очередной роман, то принималась плести хитрые политические сети?

* * *

Между тем во время пребывания в Германии выяснилось, что Елизавета Тараканова еще неплохо изъясняется и по-польски. А также не прочь разыграть в своей игре польскую карту.

Первый раздел Польши еще не был завершен. Последний польский король Станислав-Август Понятовский – не просто ставленник России, но бывший фаворит Екатерины II, прочно чувствует себя на троне только при поддержке иностранных штыков. Лидеры Барской конфедерации, объединявшей патриотические силы страны, разгромленной, но не сдавшейся, в эмиграции. Они продолжают политическую борьбу, стараясь получить помощь Франции, Турции, кого угодно, лишь бы вернуть себе власть. И они не прочь в борьбе с Россией, в свою очередь, использовать карту Таракановой.

В окружении княжны, кто эпизодически, кто на постоянной основе, появляются поляки. Самый влиятельный из них – князь Карл Радзивилл, виленский воевода и предводитель барских конфедератов. Он жил в основном в Мангейме. У него в доме молодой польский офицер-эмигрант Александр Доманский познакомился с Иозефом Рихтером, который служил у княжны Владомирской секретарем. Рихтер рассказал Доманскому о своей госпоже, о ее красоте и обаянии. Красавец поляк, большой любитель и ценитель женской красоты, немедленно попросил познакомить его с княжной. Скорее всего, такое задание ему дал Радзивилл. Приятное задание.

Знакомство состоялось. И скоро пан Доманский оказался в постели княжны. Польское окружение весьма обрадовалось этому обстоятельству. А безнадежно влюбленный князь Лимбург-Штирумский просто... не мог никак понять – что это молодой поляк иногда уединяется с княжной. Иногда влюбленные бывают такими ненаблюдательными...

Наступила осень 1773 года. Снова осень, судьбоносное время года для этой истории. И не без подсказки Доманского и Радзивилла Елизавета Тараканова во всеуслышание, а не по секрету, как раньше, заявляет: "Да, я родная дочь императрицы Елизаветы, внучка Петра Первого. Да, у меня есть подлинный документ, согласно которому мне, а не кому-нибудь другому, матушка завещала престол в Петербурге". И всеуслышание возымело действие. Услышали в Петербурге. И испугались.

Екатерина II, прагматичная и умная, в отличие, скажем, от влюбленного князя Лимбург-Штирумского, ни минуты не сомневалась, что Тараканова авантюристка и самозванка. Но в политической борьбе это ничего не значило. Екатерина хорошо знала историю своей новой родины России, знала, что очевидный самозванец Лжедмитрий однажды стал царем. Когда для него удачно сложились обстоятельства. А сейчас? Складываются ли сейчас удачно обстоятельства для самой Екатерины?

Ее признала Россия, ее боготворит дворянство, ее признала Европа. Она у власти уже 11 лет. Но все знают, что после смерти ее мужа Петра III по правилам следовало бы передать корону сыну Павлу. И все знают, что Петр III умер не от апоплексического удара, а с помощью офицерского шарфа, затянутого на горле. И проделал эту акцию любовник Екатерины, ныне отставленный, но незабываемый и верный Алексей Орлов, Алехан, как его звали близкие люди. Екатерина узурпатор – и это звание действует ей на нервы.

Осенью 1773 года это действие обострилось. Пятый год идет Русско-турецкая война. Турки неоднократно биты на суше и на море. Причем на море в Чесменской битве все тем же Алеханом Орловым. (О, ему предстоит сыграть еще одну историческую драматическую роль!) Но еще не побеждены окончательно. Самое опасное, что в эту войну на турецкой стороне могут вмешаться Франция и Австрия. У тех свои интересы.

Но главная беда грозит изнутри страны. Из царства теней явился убитый муж Петр III. Живой и здоровый. Правда, неграмотный. Хорошо говорящий по-русски, а более родной немецкий совсем забывший. Екатерина ни минуты не сомневалась, что это никакое не привидение, а самозванец, казак Емельян Пугачев. Но ведь дело происходит в России. 17 сентября, когда Пугачев объявил свой первый "царский манифест", с ним было всего 80 казаков. А 3 октября он уже осадил Оренбург и его войско выросло до 2,5 тысяч. К концу года казаки, беглые крестьяне и приписные рабочие, башкиры и калмыки составят уже тридцатитысячное войско восставших.

А эта "авантюрьера", эта Тараканова в Мангейме и Франкфурте самоуверенно заявляет:

– Ах, что вы говорите – какой Петр Третий, какой казак Пугачев? Восстание на Дону и Урале поднял мой родной брат князь Петр Тараканов. Нас разлучили в детстве, и вот теперь настала пора соединиться. Я написала ему письмо, отправила с верным человеком.

И никто не уточняет – на каком же языке составлено послание? По-русски претендентка на русский престол ни говорить, ни писать толком не научилась. А родной брат, кроме русского, никаким не владеет.

Но это пустяки. Зато какое удачное время для польских конфедератов, для Радзивилла и другого лидера, живущего в Париже графа Огиньского. Выставить Елизавету Тараканову как жертву русского произвола, как знамя. Предложить турецкому султану поддержать княжну – значит, сделать войну с Россией справедливой. Войну за возвращение русского престола законной наследнице! А еще лучше предложить французскому королю Людовику XV вмешаться в войну под тем же предлогом. И мужики в России бунтуют очень кстати. Ну а там уж, когда Тараканова станет настоящей Романовой (не Разумовской!), когда станет Елизаветой Второй, она вернет Польше все отобранное при Первом разделе. И даже добавит...

Князь Радзивилл в восторге пишет Таракановой: "Сударыня, я рассматриваю предприятие, задуманное Вашим высочеством, как некое чудо, дарованное самим Провидением, которое, желая уберечь нашу многострадальную отчизну от гибели, посылает ей столь великую героиню".

Одно плохо – немецкие кредиторы, которые никак не хотят принимать в расчет доводы высшей политики, требуют возвращения долгов. У поляков немного денег, у немецкого князя-поклонника тоже. Приходится менять страну и принимать план Огиньского, который советует переправить Тараканову в Венецию, немного поближе к театру Русско-турецкой войны.

Престарелый князь Лимбург-Штирумский сильно огорчен предстоящим расставанием, но его возлюбленная так нежна, так убедительна в своих политических раскладах, что он поневоле смирился с разлукой. Поклялся, что будет любить ее до конца своих дней, и, снарядив на последние деньги роскошный кортеж, проводил ее до границы с Австрией. Князь счел за благо признать за авантюристкой право, в случае своей безвременной кончины, взять титул княжны Лимбург-Штирумской и закрепил это право на бумаге.

Прибыв 13 мая 1774 года в Венецию, княжна представилась тамошнему свету как графиня Пинебергская, назвавшая себя так по одному из владений князя Лимбургского.

* * *

В Венеции графиня Пинебергская остановилась не в гостинице, не в частном доме, а в особняке французского посольства. Ее торжественно встретили посол и князь Радзивилл. Это была вершина ее карьеры. Граф Огиньский в Париже развил бурную деятельность во исполнение замыслов своей партии. Французское правительство выделило на это деньги, хотя и не спешило с официальным признанием притязаний княжны Таракановой. Радзивилл искал возможности поделикатнее привлечь к хитроумной династическо-дипломатическовоенной операции Турцию, сильно потрепанную войнами с Россией.

Получив значительные дотации, княжна стала устраивать приемы во французском посольстве. Все делалось с церемониями придворного этикета, подобающего настоящей императрице. Собирался весь цвет Венеции, приезжали гости из-за границы. Из местных визитеров одним из самых желанных был синьор Мартинелли, управляющий Венецианского банка. Первое впечатление зачастую обманчиво. Когда Мартинелли предложили кредитовать кандидатку на русский престол, которую поддерживает Франция и польская эмиграция, он сразу согласился. Но быстро приметил, что ситуация сильно смахивает на авантюру. Прижимистые французы ведут себя осторожно и не выглядят надежными гарантами кредита. Главные сподвижники княжны Доманский и Радзивилл бедны, как церковные мыши. Для серьезного банка содержать двор "русской императрицы", хоть и небольшой, но слишком амбициозный и расточительный, оказалось весьма и весьма накладно.

А тут и резко переменилась политическая ситуация. Достигнув вершины, карьера Таракановой начала рушиться. 10 июля 1774 года был подписан неудобопроизносимый, но очень важный Кючук-Кайнарджийский мир между Россией и Турцией. Россия победила в войне, получила Кинбурн и Керчь – первые свои порты на Черном море, право свободного прохода через Босфор и Дарданеллы. 15 июля под Казанью генерал Михельсон разбил войско Пугачева. "Император, восставший из мертвых" начал отступление. Европе, а в первую очередь замышлявшим против России полякам и французам стало ясно – власть Екатерины II прочна и никакими аферами с трона ее не сковырнуть.

А что же княжна Тараканова, графиня Пинебергская, Али-Эмети и т.д.? Все как обычно. Собралась и со всем "двором" бежала от кредиторов. Был и благовидный, притом зловещий предлог. Сырой климат Венеции резко подорвал ее, как выяснилось, только с виду крепкое здоровье. Там у нее несколько раз из горла шла кровь. В августе Тараканова уехала в древний курортный городок Рагузу на юге Адриатики, венецианское владение. Сейчас это хорватский курорт Дубровник.

Франция на всякий случай продолжала благоволить княжне. Французский консул в Рагузе предоставил в ее распоряжение прекрасную виллу, свою загородную резиденцию на холме, поросшем диким виноградом. Там телесное здоровье Елизаветы Таракановой пошло на поправку. А с ним вернулся "наследственный" оптимизм и родились новые планы. Правда, многим навещавшим княжну визитерам теперь начало казаться, что оптимизм – это единственное, что она унаследовала от русской императрицы. И еще было похоже, что с душевным здоровьем женщины не все в порядке.

Она предлагала сколотить огромную антиекатерининскую коалицию для захвата российского трона. Она хвасталась своими тайными связями с известными европейскими политиками, намеревалась привлечь к действиям Англию, Испанию, Швецию, Персию, даже Китай. В подтверждение правоты претензий у Таракановой в шкатулке, помимо завещания императрицы Елизаветы Петровны, обнаружилась духовная грамота Петра Великого, согласно которой он предполагал, что после него должна править дочь Елизавета, а дальше – ее потомство.

А однажды она сообщила собравшимся и уж вовсе сенсационную новость:

– Я получила послание от своего брата, князя Петра Тараканова, которого в России все называют Емельян Пугачев и принимали раньше за Петра Третьего. Так вот, господа, после поражения восстания с отрядом верных людей он ушел в Персию. В скором времени он собирается добраться до Бейрута, сесть там на корабль и прибыть сюда, в Рагузу.

Пугачева в это время как раз везли в железной клетке с Волги в Москву.

Очередная осень в жизни Таракановой не была похожа на окружавшие ее вечнозеленые субтропики. Она была похожа на петербургский октябрь холодный, ветреный, дожливый. Осторожный князь Радзивилл стал бывать у нее все реже и реже. А потом и вовсе пропал. Ближний круг редел. А потом случилась совсем неприятная история, взбудоражившая тихую Рагузу. У ворот загородной резиденции французского консула, где жила Тараканова, был найден тяжело раненный человек. Им оказался Александр Доманский, любовник княжны. А стрелял в него ее телохранитель, как выяснилось, имевший к телу Елизаветы столь же близкое отношение, как и Доманский. Вместе с княжной из Рагузы в Неаполь от скандала и от кредиторов (ну это как обычно) бежала совсем небольшая компания.

* * *

Екатерина II считала великодушие хорошим и необходимым качеством, но только не в вопросах борьбы за власть. Здесь она никому ничего не забывала и не прощала. Впрочем, может быть, она и забыла бы и простила бы всеми брошенную, запутавшуюся в любовниках и долгах, изолгавшуюся в своих фантастических прожектах, плутающую по Европе авантюристку без роду и племени, если бы та не допустила роковую ошибку. Или все-таки Екатерина воспринимала Елизавету Тараканову как серьезную соперницу?

А роковая ошибка заключалась в том, что еще в Рагузе Тараканова пишет письмо командиру русской эскадры, курсирующей в Средиземном море, Алексею Григорьевичу Орлову. Доходили слухи, что он впал в немилость у русской императрицы. В принципе, конечно, впал. Главным фаворитом русской императрицы на тот момент был Григорий Потемкин. Но Тараканова слишком понадеялась на свое женское чутье, полагая, что раз Орлов отставлен от будуара, значит, он отставлен вообще.

Тридцатисемилетний богатырь, блестящий гвардейский офицер вместе со своим братом Григорием был одним из главных организаторов переворота 1762 года, сделавшего Екатерину самостоятельной правительницей. Он же, по слухам, лично задушил ее ненавистного мужа в городке Ропша. Он же одновременно с братом состоял в любовниках императрицы. Яркая, выдающаяся личность.

Особенно граф Алехан был популярен в Москве. Статная фигура, красивые восточные глаза, веселый беспечный нрав, а главное, огромное богатство привлекали в его гостеприимный дом женщин и толпы просителей. О нем слагали легенды и анекдоты. Например, такой, в котором его говорящий попугай только в присутствии императрицы выкрикивал: "Матушке царице виват!" – а в остальное время матерно ругался. Орлов обожал разгульные русские пиры, на которых собирал гостей человек по триста. Во время пиров иногда устаивал кулачные бои, в которых сам нередко участвовал. При этом он имел огромную физическую силу – гнул подковы, завязывал узлом кочергу и мог повалить быка наземь, взявши за рога. Вся Москва хохотала над его шутками. Так, однажды, решив высмеять молодых щеголей, носивших лорнеты и очки только из дани моде, он выехал на пасхальное гуляние на чалом хромом мерине, морду которого украшали огромные очки из жести и надпись: "А ведь только трех лет". Кстати, выйдя в отставку после истории с Таракановой, граф Алехан занялся разведением лошадей и вывел знаменитых по сей день орловских рысаков.

Орлов не был профессиональным моряком и даже побаивался моря. Должность командующего русским флотом в Средиземном море была для него скорее политической. Как командиры, главную роль в разгроме турецкого флота в Чесменской бухте сыграли Григорий Спиридов и Самуил Грейг. Но наибольшая слава и почетная приставка Чесменский досталась именно Орлову. В письме к брату Григорию граф Алехан описал эту победу весьма лаконично: "Государь братец, здравствуй! За неприятелем мы пошли, к нему подошли, схватились, сразились, разбили, победили, потопили, сожгли и в пепел обратили. А я, ваш слуга, здоров. Алексей Орлов".

Он был действительно здоров, в расцвете сил и славы. Отставка от будуара не означала отставку от политики. Орлов оставался политиком и верным слугой своей императрицы. И вдруг получает письмо от незнакомки, о которой лишь слегка наслышан. Где Тараканова признается, что она – истинная российская государыня, что Пугачев – брат ее, а турецкий султан и французский король признают законными все ее притязания. Новоявленная самозванка обещает сделать Орлова первым министром, вторым после себя человеком в государстве, если, конечно, он поможет ей взойти на престол.

Второй ошибкой, а может быть, следствием начала помешательства Таракановой было то, что она решила подстраховаться. Расставшись с фантазиями о коалиции государств, она решила создать антиекатерининскую коалицию персон. Из участников переворота 1762 года, в настоящее время, по мнению Таракановой, попавших в монаршью немилость. Второе такое же письмо она направила в Россию ни много ни мало графу Никите Панину, руководителю Коллегии иностранных дел.

В Италии красота и обаяние Елизаветы Таракановой, ее захватывающая история, ее удивительное происхождение поначалу производят впечатление. В Неаполе ее с удовольствием принимает английский посол Уильям Гамильтон. Ходят слухи, что ее взял под свое покровительство один из кардиналов, ею заинтересовался сам Римский Папа и не сегодня-завтра она отправится в Рим...

Тем временем Орлов пересылает письмо Таракановой в Санкт-Петербург. 12 ноября 1774 года Екатерина пишет ему в ответ: "Я прочла письмо, что написала мошенница, оно как две капли воды похоже на бумагу, которую она направила графу Панину. Нам стало известно, что в июле месяце она вместе с князем Радзивиллом находилась в Рагузе. Сообщите, где она сейчас. Постарайтесь зазвать ее на корабль и засим тайно переправьте сюда; повелеваю вам послать туда один или несколько кораблей и потребовать выдачи этого ничтожества, нагло присвоившего имя, которое ей никоим образом не принадлежит; в случае же неповиновения (то есть если вам будет отказано в ее выдаче) разрешаю прибегнуть к угрозе, а ежели возникнет надобность, то и обстрелять город из пушек; однако же, если случится возможность схватить ее бесшумно, вам и карты в руки, я возражать не стану".

Местонахождение "авантюрьеры" выяснить оказалось нетрудно. Княжна в начале 1775 года перебралась из Рима в Пизу. Обаяние, амбиции, но стоит ей попросить в долг, как выясняется, что Тараканова уже должна чуть не половине Европы. При этом заложить российскую землю, как гарантию возвращения кредита, ей никак не удавалось. В Пизе с минимальным количеством слуг и поклонников беглянка остановилась в третьеразрядной гостинице. Денег не было, плохое питание и дождливая итальянская зима отнюдь не способствовали поправке здоровья.

Как вдруг – гром среди ясного неба – всеми брошенная Елизавета Тараканова получает письмо от генерал-аншефа графа Орлова-Чесменского. Он признает ее как законную наследницу и нижайше просит разрешения посетить ее. Впрочем, он уже даже едет.

* * *

Елизавета кусала локти, но не могла ничего придумать, чтобы принять Орлова на уровне своих амбиций. Ну что ж. Так даже лучше. Пусть увидит всю нищету законной наследницы престола, все ее несчастье. Пусть проникнется жалостью. Говорят, этот русский богатырь благороден и сентиментален.

Все спутники графа остались на улице. Он вошел в ее покои и увидел небольшое помещение с одним окном, выходящим в заброшенный сад, убогую мебель. Княжна лежала на кожаной софе, прикрытая голубой бархатной мантильей. Рядом с софой стояли домашние туфли на куньем меху. Она выглядела заметно похудевшей по сравнению со своим изображением на портрете. Яркие пятна румянца на щеках резко контрастировали с ее необычайно бледным лицом. Орлов сразу понял, что это чахоточный румянец. Но ее прекрасные глаза вдохновенно блестели, пухлые губы складывались в извиняющуюся улыбку. И в чертах оставалось подобие настоящей царственной надменности.

Княжна попыталась привстать, судорожно закашлялась и прижала ко рту платок. Граф Алехан опустился на одно колено, склонил голову.

– Простите, граф, что не могу принять вас сообразно моему и вашему положению. Меня все бросили, да я притом еще некстати приболела. Но все это пустяки... Князь Радзивилл, эти поляки, французы, помогавшие мне... поверите ли... скрылись... Все это случилось так неожиданно, сама не пойму почему... Ну, а я совсем, как есть, без денег... нечем доктору заплатить, нечего есть, последнее платье износилось... Кредиторы одолели, полиция грозит... Это так ужасно!