Текст книги "Чувство древнее, как мир"

Автор книги: Полина Шаховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Но главное в ее образе – великая любовница. Многие современники приписывали Клеопатре способности к черной магии, не в силах иначе объяснить причин ее влияния на выдающихся мужей. По ее вине несправедливостей, кровопролитий, других преступных деяний совершалось столько же, сколько по вине любого другого прославленного правителя. Но мужское мировоззрение вполне естественно делает образ Клеопатры дьявольским лишь потому, что она женщина, лишь потому, что роль активного, лидирующего начала считается мужской прерогативой. Плутарх и Гораций описывают ее как исключительно коварную и жестокую правительницу, алчную, вероломную, корыстную и похотливую женщину. Данте помещает ее в одном из самых суровых кругов Ада. Шекспир называет ее "трижды блудницей", "злобной колдуньей".

Но куда больше тех, кого восхищали ее живой ум, широкая эрудиция, образованность, оригинальное политическое мышление, решительность. И конечно, внешность. Она не была красивой в классическом понимании: имела большой нос, широкий рот, но обладала необыкновенным очарованием и изумительной способностью обольщения. Современники подчеркивали ее просто-таки гипнотический взгляд.

Клеопатру можно считать первой по-настоящему эмансипированной женщиной истории, которая смело вошла в мужской мир политики и жестоких войн. Ей всего четырнадцать лет, когда она впервые близко знакомится с римским миром – миром, подарившим ей две главные любви и проглотившим ее страну. Знакомится и делает собственные выводы. Ей всего семнадцать, когда, после смерти отца, она поднимается на трон вместе со своим десятилетним братом, за которого она, согласно древним обычаям, должна выйти замуж. Но принимает решение править самостоятельно. И, несмотря ни на что, исполняет свое решение.

* * *

Клеопатра родилась в 69 году до н.э. в великолепной Александрии, городе, основанном Александром Македонским, спустя два с половиной столетия после того, как этот царь, эталон героизма и царственности древнего мира, скончался. В ходе своего великого похода (334 – 324 гг. до н.э.) Александр основал в завоеванных землях 60 городов, в которых селил греков и македонян и которые должны были стать центрами сращения эллинской и восточных цивилизаций для рождения новой культуры эллинизма. Не боясь обвинений в занудстве и тавтологии, он их все называл Александриями. Поэтому к ним давали приставку по местоположению – Александрия Сирийская, Александрия Арианская, Александрия Маргианская и пр., включая Александрию Эсхату (Крайнюю), существовавшую где-то в нынешней Ташкентской области. Некоторые из этих городов были разрушены уже через несколько лет после основания, некоторые существовали подольше. Но только одна – Александрия Египетская процветала все время и процветает до сих пор. Столица эллинистического Египта была крупнейшим городом Средиземноморья, соперничая с Римом и превосходя Афины. Ее украшало одно из признанных семи чудес света гигантский Фаросский маяк. Другие достопримечательности были столь же чудесными: знаменитая Александрийская библиотека, самое большое в то время книжное собрание; храм девяти муз Мусейон, собственно говоря, первый в мире музей; а главное сокровище, подтверждающее права города на звание столицы мира, – основная сакральная реликвия эллинизма, гробница с саркофагом и мумией самого Александра Македонского. Это еще и крупнейший стратегически важнейший порт в дельте Нила с двумя гаванями, вход в которые освещал знаменитый маяк. Ну и, конечно же, благодаря Библиотеке, мировая столица культуры, куда стекались виднейшие умы того времени, где зародился "александрийский" стиль в поэзии, где работал Эратосфен Киренский, который создал теорию чисел, первым измерил дугу меридиана, создал учение о климатических поясах Земли. Благодаря его трудам образованная Клеопатра, в отличие от многих своих потомков, никогда не сомневалась в том, что наша планета – шар.

Эллинистический Египет как самостоятельное государство основал один из самых талантливых приближенных Александра Македонского Птолемей Лаг в 321 году до н.э., уже через два года после смерти великого завоевателя. Птолемей понял, что столь стремительно созданная держава нежизнеспособна и должна распасться на отдельные части. И первым начал этот распад, объявив себя царем Египта, прихватив некоторые соседние земли и вывезя из Вавилона в Александрию саркофаг Александра Македонского. Египет был древнейшей страной мира с цивилизацией двухтысячелетнего возраста. Он был наиболее силен экономически – нильский ил обеспечивал постоянное плодородие земли, Египет всегда являлся главной житницей древнего мира. И там, наконец, издавна селились греки, мирное слияние эллинской и египетской культур началось до похода македонского царя.

Птолемей I Лаг и его супруга Береника были македонянами, то есть, в принципе, греками, но с полным правом объявили себя не греческими, а именно египетскими царями, наследниками власти фараонов. Их окружение составляли тоже в большинстве своем греки. Но древняя культура Египта, его религия, традиции в искусстве, атрибуты власти бережно сохранялись, что обеспечило династии Лагидов почти 300 лет относительно стабильного правления, почитания и привычного обожествления народом. Разве что греческой письменностью новые властители страны пользовались шире, чем египетской, потому что греческая попроще.

К несколько диковатым с современной точки зрения египетским традициям, исполняемым Лагидами, относились большая роль при дворе евнухов, служивших как жрецами синкретических культов Диониса-Осириса, Зевса-Амона и пр., так и министрами; и то, что в династии практиковался инцестный брак, т.е. братья женились на сестрах и от этого рождались дети-племянники. С точки зрения генетики – хуже не придумаешь. Вырождение династии от наследственных заболеваний было обеспечено. И просто удивительно, что от таких предков в итоге родилась умница и красавица Клеопатра. Впрочем, если предположить, что царских детей рожали не царицы, а специальные наложницы...

Еще одной традицией династии, как и всякой восточной, да и всякой западной тоже, была постоянная ожесточенная внутрисемейная борьба за власть. Все цари здесь носили имя Птолемей, все царицы – Клеопатра, реже Береника или Арсиноя. И все, как правило, ненавидели друг друга – дети родителей, братья сестер, тетки племянников и в прочих комбинациях – все отличались подвигами на ниве разврата, цареубийства. Эллинизм вошел в историю как время высокой культуры, замечательного искусства, литературы и "чудесных" традиций не брезговать никакими средствами в борьбе за престол. Эту культуру и все искусства, в том числе и искусства яда и кинжала, в полной мере унаследовал и Великий Рим.

Образованные подданные Лагидов оказывали всемерные знаки уважения и обожествления своим царям, давали им почетные прозвища Сотер ("Спаситель"), Филадельф ("Любящий сестру"), Филопатор ("Любящий отца"), Эвергет ("Благодетель"), но стоило в портовом кабачке или на базаре произнести Шкварка, Пузырь, Сын потаскухи, как всем становилось ясно, что имеются в виду они же, цари, великие фараоны Двух Земель, Верхнего и Нижнего Египта и других стран, носители короны Осириса, наследники строителей пирамид, наследники древних Тутмосов и Аменхотепов. Которые давно никого не спасают, никому не благодетельствуют, ни отцов своих, ни сестер не любят. Отец Клеопатры Птолемей XII пришел к власти в 80 году до н.э. и ни верхами, ни народом особенно всерьез не воспринимался, но не мешал казнокрадам, а потому и правил до поры до времени спокойно. И получил официальное не слишком величественное, но и не слишком унизительное прозвище Авлет ("Флейтист"). Хотя скорее унизительное. Известен греческий миф о состязании бога Аполлона, игравшего на кифаре, и сатира Марсия, игравшего на флейте, инструменте простонародном. Аполлон не только переиграл Марсия, но в гневе снял с него волосатую кожу.

Птолемей XII Авлет действительно хорошо играл на флейте и вообще покровительствовал искусствам. Жить в Александрии и не получить хорошего образования было трудно. Хотя многие царские дети учебе предпочитали удовольствия, отец позаботился, чтобы его третья дочь Клеопатра училась хорошо. И она старалась. Флейтист именно в ней видел великое будущее и именно ее хотел сделать наследницей трона Лагидов. Тем более что сестра-супруга (или специальные наложницы) никак не могла (не могли) разрешиться мальчиком. (Позже разрешились, но наследницей все равно стала наша героиня.) И, что совершенно удивительно для этой семейки, Птолемей Флейтист любил свою третью дочь. А она платила ему дочерней искренней взаимностью. И когда обижала отца, сильно страдала из-за этого. Такой спевшийся дуэт не мог не вызвать ответной реакции. Остальные дочери старшие Клеопатра Трифена ("Великолепная") и Береника, младшая Арсиноя, родившиеся позже сыновья искренне его ненавидели.

Девочка и сама быстро поняла – чтобы выжить в этой хищной семейке, чтобы добиться настоящей власти и величия, чтобы выбрать себе сильных союзников и мудрых советников, нужно много знать. Красота и обаяние важны, но на некоторых (ну хотя бы влиятельных придворных евнухов) они не производят впечатления. Здесь нужен ум. И она долгие часы проводит в лучшей в мире библиотеке, впитывая в себя, как губка, все знания эллинов, египтян, вавилонян, финикийцев... Она говорила на девяти языках, свободно читала на них и на давно умерших шумерском, аккадском, хеттском. Учителем к ней был приставлен крупнейший астроном I века до н.э. Сосиген.

Но не только научные знания необходимы будущей царице, не только умение слагать стихи в александрийском и каком-нибудь еще стиле, не только владение риторикой, не только искусство философской беседы, умение игры на кифаре и любимой родителем флейте, не только танцы и художественная декламация Гомера и Еврипида. Еще важнее научиться величественно сидеть на троне, повергать подданных ниц одним взглядом, величественно возжигать курения и читать молитвы при исполнении культа столь чтимой в Египте богини Исиды. А порой важнее уметь наложить нужную косметику, красиво расправить складки царского льняного калазириса, соблазнить мужчину, будь он хоть полубогом, так соблазнить, чтобы он почувствовал себя рабом у ног царицы. И всегда важно уметь находить преданных слуг и рабов, чтобы они могли не задумываясь отдать за тебя жизнь, чтобы могли незаметно проследить за каждым шагом противника и вовремя доложить информацию. И чтобы могли вовремя кому надо подсыпать яду. Клеопатра первая превратила ремесло отравления человека в науку.

* * *

Для любого независимого владыки, жившего в Европе, на Ближнем Востоке, в Северной Африке, на Кавказе и даже в более отдаленных землях в I веке до н.э., вести хоть какую-нибудь внешнюю политику можно было только с учетом главного фактора – римского. После долгой и кровавой схватки с Карфагеном Римская республика встала на путь непрерывной экспансии, опираясь на свою непобедимую армию и несокрушимую бюрократию. Второе после Александра Македонского и последующие поколения эллинистических царей – эпигоны пытались повторить его подвиг, захватить полмира за десять лет. Но больше это никому не удалось. Недаром слово "эпигон" стало обозначать неудачливого подражателя. Римляне действовали иначе. Они захватывали чужие земли понемногу, но зато приходили всерьез и надолго. Можно сказать, навсегда. Варваров обычно подчиняли силой оружия. С людьми поприличнее иногда обходились без крови.

Например, их можно было впрячь в финансовую кабалу. Прадед Клеопатры Птолемей VIII Эвергет ("Благодетель") правил настолько бездарно, вел настолько неразумную экономическую политику, что чуть не разорил свою богатейшую страну. И обратился за крупным займом к Риму. Затем, изгнанный собственной супругой и сыном (тоже Клеопатрой и Птолемеем) из страны, он вернул себе трон с помощью римлян, уже будучи кругом им должный. Должный настолько, что в договоре, подписанном с римским полководцем Сципионом Эмилианом в 140 году до н.э., просто завещал свою страну римскому народу. Птолемей VIII, кроме способностей к разврату и разорению страны, любил хорошо покушать, поэтому был очень толстым, и в народе его прозвали Пузырь. Он считал себя наследником воинственных македонских царей, изысканных афинян, мужественных спартанцев, великих фараонов, а к римлянам относился с пренебрежением, как к полудикарям, только и способным покричать и помахать мечами. Римляне же относились к его власти как к мыльному пузырю и в принципе были готовы захватить Египет уже тогда.

Но не спешили. Надо было еще как следует закрепиться в Испании, Северной Африке, Греции, Македонии. Римские легионы умели побеждать "смирно сидя". Римская Волчица умела выжидать, тщательно обнюхивать и осматривать добычу, а потом уже хватать сразу и наверняка.

"Завещание Пузыря" висело над властью Лагидов, как Дамоклов меч. Клеопатра быстро поняла, что ее власть, ее величественные замыслы, гордость и честь подлинной властительницы, желающей попасть в историю не под кличкой Пузырь, как ее прадед, не под кличкой Потаскуха, как ее прабабка, зависят от Римской Волчицы. И сил противостоять ей в открытом поединке у Египта нет. Но может быть, не драться с Волчицей, а погладить ее между ушами? Попробовать ее приручить?..

Уже в одиннадцать лет Клеопатра присутствует на совещаниях отца с его советниками, внимательно вслушивается в дебаты по решению проблем государственной важности, вникает в расклад сил на мировой арене, где ей вскоре предстоит действовать самостоятельно.

А расклад сил таков. Республиканскому правлению в Риме постепенно приходит конец. А установление диктатуры или монархии там означает сосредоточение всех сил в одних руках и экспансию, экспансию, экспансию без оглядки на сенатскую волокиту и протесты законников. С 60 года до н.э. в Риме правит триумвират – три знаменитых полководца и политика Гай Юлий Цезарь, Гней Помпей и Марк Красс. Все трое с опаской поглядывают друг на друга и только ждут момента, когда поудобнее вцепиться товарищу триумвиру в глотку. Среди них только Помпей благоволит к Египту, с уважением относится к власти его греческих фараонов, не требует выплаты долгов. Но, понятное дело, пока уважает и пока не требует; он ждет хороших урожаев хлеба, когда сокровищница Египта пополнится снова и эти деньги он сможет использовать в борьбе за свое единовластие.

Помпей официально титулуется Великим, хотя истинно великий из всех троих Цезарь. Ему уже сорок лет, он уже многое свершил в своей жизни. Но ему предстоит еще больше – завоевать Галлию, написать книги, стать полным владыкой Рима, ввести новый календарь, а главное – сделать свое имя нарицательным, сделать слово "цезарь" титулом римских императоров. Оно позднее укоротится до "царь". Так что властители Египта и прочих земель в истории называются царями условно. А пока живой и здоровый Гай Цезарь только примеряет на себя гипотетическую корону и только подумывает – не пора ли "Завещание Пузыря" воплотить в жизнь. Пока Клеопатра посмеивается, узнав, что латинское слово "цезарь" (caesar) есть искаженное финикийское слово, которое переводится как "слон". Эту почетную кличку заслужил один из предков Гая Юлия, сумевший завалить карфагенского слона во время вторжения Ганнибала в Италию. Но отец остужает веселье дочери:

– Дочь моя, Цезарь не дикарь, не тупой вояка, он очень умен и образован. Знай, этот циник недавно заявил во всеуслышание о своем неверии в богов. Но при этом он не прочь занять должность понтифика, главного римского жреца. А как он умеет льстить! Хотя сам лести не приемлет. Он прекрасный оратор и логик. Докажет свою точку зрения не прямо, так в обход, но настоит на своем обязательно. Однако, если ему выгодно, легко откажется от всего, что говорил ранее. Цезарь также легко предает ставших ненужными союзников. Он скользок, Клео, как червяк.

Смешливая девочка улыбнулась, но Птолемей продолжал совершенно серьезно:

– Не забывай – он истинный аристократ и отменный карьерист. Когда-нибудь Цезарь с Помпеем уберут с дороги Красса, а потом почувствуют, что им двоим тесно в этом мире. Вот кто главный враг Египта. Этот Слон желает его растоптать.

– Но почему Помпей не уберет его сейчас? Отец! Ведь опасность для его власти так велика?

– Не знаю. Поговаривают, что помощь богов, священная властная харизма у Цезаря почти столь же велика, как у Александра. Хотя вряд ли это удерживает Помпея от того, чтобы подослать убийцу. В этом смысле у римлян нет ничего святого, как и у нас. Но... Не знаю.

– Помпей может опоздать... – задумчиво сказала царевна.

Познакомиться с этим интересным и опасным человеком, Цезарем, юной Клеопатре довелось в 58 году до н.э. Птолемей XII вынужден был задаривать Помпея баснословными по дороговизне подарками, чтобы отсрочить выплату процентов по римскому долгу. Но Помпею не удалось уговорить Цезаря потерпеть. Цезарю срочно нужны были деньги для его предстоящей войны с галлами. Он потребовал от Флейтиста сумму, составляющую годовой доход египетского государства. И Флейтист уступил, тем более что урожай в том году обещал быть хорошим. Гай Юлий лично прибыл в Александрию на переговоры.

Одиннадцатилетняя, рано созревшая девочка разглядывала визитера с огромным любопытством. Зрелый мужчина в небрежно подпоясанной тоге с пурпурной каймой, в расшитой золотом тунике и уже начинающий лысеть. Среди придворных быстро поползли слухи об этом выдающемся человеке. Говорили, что, несмотря на возраст, в спальнях он одерживает не менее блестящие победы, чем на поле брани и на ораторском поприще. Причем его особенно интересовали жены высокопоставленных особ, говорили, он соблазнил даже жену Помпея.

Поначалу этот незаурядный муж не произвел на Клеопатру никакого впечатления. Единственное, что не ускользнуло от внимания детских глаз будущей царицы, – его уверенность в себе, поистине это была уверенность избранных. И от него веяло угрозой. Такой напористой мужской агрессией, от которой не знаешь, чего ждать – не то смерти, не то любви. Клеопатра с болью наблюдала бессилие своего отца. Про себя она поклялась исполнить его волю, взойти на трон и вернуть своей родине былую славу.

Птолемей Флейтист мог поднять налоги, чтобы выплатить Цезарю нужную сумму по процентам. Но боялся народного возмущения. Хитрый римлянин предложил другой вариант – чтобы отдать один долг, влезть в другой. На роль посредника Цезарь выдвинул крупного римского ростовщика Рабирия и порекомендовал его Флейтисту. Это было предложение, от которого тот не мог отказаться, даже если бы очень захотел. Никто и не догадывался, что из финансовой и прочей кабалы через годы сумеет выбраться маленькая Клеопатра самым простым, доступным каждой красивой женщине способом.

Цезарь остался довольным и при деньгах. В обмен на еще не поступившее золото Рабирия Птолемей XII был провозглашен "союзником и другом римского народа". Цезарь покинул Александрию, отбыл в Галлию на долгих семь лет добывать Риму территории, рабов и богатства, а себе славу. Он был там очень занят и вряд ли вспоминал дочку жалкого египетского властителя, Наследника Бога-Спасителя, Избранника Птаха, Возлюбленного Исиды, Сына Солнца и т.д. все равно жалкого. Цезарь вряд ли обратил внимание на Клеопатру при той встрече.

* * *

Зато Александрия обратила самое серьезное внимание на визит Цезаря, и последствия не заставили себя долго ждать. Как-то походя, не обсуждая с Птолемеем предварительных условий, римский триумвират совместно с Сенатом принимает решение аннексировать у Египта остров Кипр в счет долга. С одним легионом туда прибывает полководец Марк Катон и объявляет остров римской провинцией. Не выдержав унижения, управлявший Кипром брат Птолемея кончает с собой. В Александрии поднимается народное восстание. Равно неспокойно и в обширном семействе Лагидов. В нем всегда найдется кому заменить действующего царя. И Птолемей XII, прихватив любимую дочку, в страхе бежит... как раз на Кипр. Временно исполняющими обязанности фараона остаются старшие дочери Клеопатра Трифена и Береника.

На Кипре Птолемею приходится испытать еще большее унижение. Катон, отравившись немытыми фруктами, мучился поносом и не слезал со стульчака. В такой позиции он и принял египетского царя. Выслушал и отказал в военной помощи в усмирении восстания.

Пришлось бедному царю отправляться в Рим к самому Помпею, своему настоящему союзнику. А с царем и его дочь. С опаской она плыла к берегам Италии, в Вечный город, фатальный источник ее настоящих и будущих горестей. Настоящих и будущих радостей. Для Клеопатры и ее отца начинаются три года жизни в изгнании, череда бессильных жалоб и постыдных просьб, недостойных их все более тающего фараонского величия.

А в Александрии их уже давно никто не ждет, и разворачиваются интересные события. Женский дуумвират Клеопатры Трифены и Береники быстро успокоил волнения, присвоил себе всю полноту власти, начал чеканить монеты с собственными изображениями. Но если в Риме триумвират трех мужчин держался несколько лет, то в Египте две женщины на одном троне не ужились практически сразу. Сказались и давние добрые традиции семьи Лагидов, согласно которым выживает сильнейший. Вскоре коварная Береника устраняет свою сестру, та умирает как бы своей смертью, хотя последнему александрийскому нищему понятно, что от яда.

Береника объявляет себя Дочерью Солнца, Избранницей Птаха и т.д. Но по местным законам должен быть и фараон. Младшие братья могли бы стать мужьями, хотя бы формальными, но слишком малы. Тогда Береника приглашает в мужья Селевка, какого-то бокового отпрыска династии Селевкидов, таких же, как Лагиды, правителей эллинистической Сирии, недавно, впрочем, успешно присоединенной к Римской республике. Селевк женится на Беренике, восходит на египетский трон, но чем-то не угождает супруге, и та лично (!) душит мужа уже на четвертый (!) день. Следующий супруг Береники Архелай выдавал себя за сына какого-то царя, но на самом деле был сущим проходимцем. Впрочем, послушным в руках кровожадной дочери Птолемея.

А Клеопатра взрослела. Ей, гордой дочери македонян, покорителей (когда-то) мира, гордой дочери Египта, продолжала претить мысль, что "свинская толпа римлян" теперь решает судьбу их древней страны. Оскорбляло ее и постоянное унижение отца, то, что ему, как рядовому просителю, иногда подолгу приходится ждать приема у Помпея и обещать тому несуществующие золотые горы, приходится обивать пороги величественных вилл влиятельных римских сенаторов, слушать разговоры о себе и Птолемее чуть ли не как о заложниках. Римлянам же пресмыкание наследников фараонов доставляло очевидное удовольствие. Клеопатра лелеяла в себе чувство мести и была уверена, что сумеет ее осуществить.

Единственное утешение она находила в чтении трудов римских ученых и писателей, с удивлением обнаружив, что потомки Ромула не такие уж варвары. Она также узнала о существовании священной "Книги Сивилл", предсказывавшей будущее. Доступ к ней был позволен только с особого разрешения римского Сената. Однако, подружившись со служителями хранилища, Клеопатра все-таки получила доступ, и то, что она прочла, воодушевило ее. Она прочла предсказание собственного величия. И это ей пророчили не родные, а римские боги.

Царю без царства и без войска Птолемею Авлету за три года удалось-таки уговорить Помпея помочь вернуть себе законную власть. Флейтист даже пообещал сумму, вчетверо большую той, которой реально обладал, тому полководцу, который сгонит с трона мятежную Беренику.

И такой наконец отыскался. Двадцативосьмилетний Марк Антоний, потомок Геркулеса, коим он себя искренне считал и чье телосложение атлета было тому подтверждением, Антоний был настоящим солдатом, не боялся ни песков пустыни, ни снегов Альп, ни голода во время дальних военных кампаний. Он, как и его старший товарищ Цезарь, был также истинным эпикурейцем и не отказывал себе ни в каких радостях жизни. Особенно в соблазнении чужих жен.

Этот полный сил, красивый молодой аристократ, прекрасно владеющий греческим языком, был любим и почитаем многими, а врагов в Риме на первый взгляд почти не имел. Антоний уже успел показать себя как блестящий военачальник, на счету которого немало побед. Но предстоящая победа (кто бы сомневался) в Египте могла иметь особый смысл и последствия, кроме получения вознаграждения от Птолемея Флейтиста и грабежа его царства. Дело в том, что Марк Антоний был внешне очень похож на изображения Александра Македонского. После Александра всякий уважающий себя полководец мечтал повторить его завоевательный поход, дойти до Индии, до Согдианы или еще дальше – до края обитаемого мира. Но кому, как не молодому Антонию, повести после Египта не египетские, македонские или греческие армии, а проверенные в боях непобедимые римские легионы? Быстро расширить римскую власть до всех мыслимых пределов и стать в Риме, центре мира, царем? Умный Цезарь не разделял таких планов и в это время методично и неторопливо покорял галлов, белгов, германцев и бриттов. Но зато всерьез и надолго.

Только одно обстоятельство могло отпугнуть Антония, благословленного Помпеем на новую войну. В Риме, как и в Египте, ничего серьезного не предпринималось без получения благополучного предсказания. Так вот, в отличие от юной Клеопатры, Антонию ни "Книга Сивилл", ни толкователи полета птиц или внутренностей жертвенных животных не предвещали от общения с Египтом ничего хорошего. Тем не менее он пошел на Египет и вернулся триумфатором, посрамив предсказателей. Но они просто заглядывали в его жизнь несколько далее.

С Марком Антонием Клеопатра познакомилась в 55 году до н.э. в Эфесе, где готовилось его войско. Он ей понравился больше Цезаря. Судьба же ей нашептывала: всему свое время.

Ветер перемен наполнял юную честолюбивую царевну оптимизмом. Она чувствовала аромат приближающейся, опьяняющей славы. И мечтала поскорее вернуться в Александрию принести жертву великой богине Исиде, пока эти предощущения не пропали. Она грезила о том, что сумеет вернуть своей стране былую мощь и славу, сумеет превратить римлян из надменных опекунов в союзников или хотя бы в уважающих Египет соседей. И с ними или без них... тоже повторить поход Александра, создать новую империю от Нила до Инда. В этих грезах она чувствовала себя мужчиной.

Во всем же остальном... Четырнадцатилетняя Клеопатра уже умела посмотреть на мужчину так, тем самым взглядом, который заставит Цезаря мгновенно влюбиться в нее. Хотя он видел за свою жизнь столько поистине красивых женщин. Страстность и глубина этого взгляда побудит Антония безропотно положить свою жизнь на алтарь ее амбиций. И этот же взгляд гордых темных миндалевидных глаз приведет Октавиана Августа, ее палача, к мысли, что ему так и не удалось одержать полную победу над этой загадочной женщиной, чьей волей дано управлять только богам...

* * *

Итак, в 55 году Марк Антоний во главе армии двинулся приводить Египет к прежнему знаменателю. Пройдя Сирию и Палестину, в нескольких сражениях на границе он умело разгромил войска мятежной Береники. Антоний миновал Дельту и через главные Золотые ворота вступил в Александрию. Враг был повержен. Птолемей XII и Клеопатра вернулись в свои владения.

Указом Флейтиста тут же были казнены Береника и все ее приспешники. Как и предполагалось, эта военная кампания немало обогатила Антония и римскую казну. Но настроение триумфатора оказалось совсем не таким, какое он ожидал. Легкость одержанной победы не очень радовала. Древняя страна с ее непостижимыми пирамидами, молчаливым загадочным Сфинксом, бритоголовыми жрецами, воспевающими на непонятном языке гимны своим богам, которые куда древнее привычных римских или греческих, давила на Антония, и он понимал, что стяжать славу Александра ему будет очень трудно. А хитрые местные греки еще норовят обжулить римских солдат на базаре. Распутные местные блудницы разлагают армию. Он чувствовал, что ему больше нечего делать в Александрии. Город этот давил своим великолепием, народ, который подобострастно приветствовал победителей, вызывал презрение.

Пусть юная наследница Клеопатра заглядывается на него, рослого атлета в сияющем шлеме с султаном, как на Геркулеса. Пусть местные льстецы называют его земным воплощением Диониса. Он не верит им и... боится их. Он подумывает, что римские авгуры были не так уж не правы в своих предостережениях. Антоний был довольно простодушным человеком.

Плутарх, историк, вообще-то не склонный к иронии, писал об Антонии иронично:

"Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, – хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам... – все это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего, – наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженников... Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увековечивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения... Вообще он был простак и тяжелодум и поэтому долго не замечал своих ошибок, но, раз заметив и постигнув, бурно раскаивался, горячо винился перед теми, кого обидел, и уже не знал удержу ни в воздаяниях, ни в карах... Таков он был от природы, что в несчастьях, в беде превосходил самого себя и становился неотличимо схож с человеком истинно достойным".

А тут еще и Цезарь, как нельзя кстати, вызвал Марка Антония с его легионами себе на подмогу в Галлию. Войско Антония погрузилось на корабли и отплыло в Массилию (Марсель). Стоя на площадке Фаросского маяка, Клеопатра долго и задумчиво смотрела вслед удаляющимся парусам. Ей и Антонию теперь предстояло увидеться лишь через четырнадцать лет.

А пока юная царевна снова с головой окунается в учебу. Библиотека и Мусейон снова в ее полном распоряжении. Только теперь она старается получить побольше практических знаний, чтобы стать лучшей правительницей, чтобы своей деятельностью перечеркнуть всю постыдную славу своих предков Лагидов. А там уж и приступить к исполнению своих грандиозных замыслов.

Клеопатра внимательно изучала право, в том числе и образцовое на ту пору, римское. Ее нередко можно было видеть что-то рисующей или чертящей. Не знать геометрию в стране пирамид было бы стыдно. Тем более что в распоряжении Клеопатры были труды работавшего тут, в Александрии, два века назад "отца геометрии" Евклида.

Она быстро показала, что имеет практическую сметку, организовав ткацкую мастерскую по изготовлению ковров и собрав там лучших рабынь-мастериц. Почти поточный выпуск ковров начал пополнять оскудевшую казну. Особенно выгодной оказалась торговля коврами все с той же Римской республикой.