Текст книги "Ошибка Властелина (СИ)"
Автор книги: Полина Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Полина Белова
Ошибка Властелина
Глава 1.
Они двигались по лесу в полной тишине. Только луна временами освещала путь, выглядывая сквозь рваные дыры в чёрных тучах, сплошь укрывающих ночное небо.
Внезапно, лошадь повела ушами, зафыркала, остановилась. На тропе что-то лежало.
Передовой их небольшого отряда спешился и осторожно подошёл поближе, рассмотреть препятствие.
Ребёнок… Девочка… Живая… Дышит…
– Старший! Это девочка, лет десять или двенадцать. Очень худая, совершенно без одежды и, по-моему, без сознания. Что делать?
– Что раздетый ребёнок делает ночью в холодном лесу? Может, больная? На коже есть что-то?
– Нет. Кожа чистая.
– Ладно. – старший некоторое время раздумывал потом распорядился, – Заверни её во что-нибудь и возьми с собой. Дома разберёмся. Перед въездом в селение к знахарке заглянем, чтобы её осмотрела.
Отряд двинулся дальше, слой пожухлой травы глушил звуки топота копыт от десятка лошадей, на одной из которых вместе со всадником, ехала хрупкая спящая девочка, завёрнутая в грубую попону.
Отряд добрался к своему поселению только на рассвете. Знахарка осмотрела девочку и дала заключение, что она здорова, только сильно истощена. Малышку решили принять.
Едва всадники выехали из лесу, их заметили, захлопали двери и калитки, встречающие жители выбегали на улицу с радостными приветственными возгласами.
От шума девочка проснулась и стала перепугано осматриваться вокруг.
Во дворе старшего, пока проходила бурная встреча прибывших, малышка жалась в сторонке, шарахаясь от любого, кто случайно проходил мимо.
Сын старшего, юный Ахран, заметил маленькую гостью и подошёл к ней, остановившись поодаль.
– Тебя как зовут? – ласково спросил он.
– Юнна, – ответил нежный мелодичный голосок.
– А я Ахран, сын Старшего в этом селении. Откуда ты, Юнна?
– Я из большого селения за лесом, только его больше нет, – голосок девочки был печальный, но без слёз, видимо уже все выплакала, – Степные сожгли, с землёй всё сравняли… Всех мужчин и стариков убили, а женщин и детей увели.
Ахран подошёл ближе накинул на девочку свою свитку. Худышка утонула в ней, сразу застёгиваясь и заворачиваясь поплотнее. Подошёл отец Ахрана и парень рассказал ему, что успел выяснить. Старший пристально посмотрел на девочку.
– А ты как спаслась? – спросил сурово.
– Наш дом на окраине селения, у самого леса стоял. Я, как раз, в бане купалась, когда Степняки на нас напали. Как была, голая и мокрая, спряталась в густом кустарнике за баней. Отца на моих глазах Степняк пополам перерубил, а мама с топором кинулась на убийцу, и он в неё нож воткнул.
Девочка ненадолго замолчала. Остальные селяне тоже ближе подошли и слушали её жуткий рассказ. Девочка переминалась с ноги на ногу, смущаясь от внимания окружающих, но требовательный возглас Старшего заставил её продолжить.
– Они добро наше из дому вынесли, а потом дом и баню, и все другие постройки подожгли. Тела моих родителей прямо в огонь бросили. Дымом всё небо заволокло, дышать было совсем нечем и бежать нельзя, заметили бы. Да и голая я совсем… Почти задохнулась, в беспамятство упала. В себя пришла от холода, когда уже луна светила. Вместо стен родных – только пепелище. В лес пошла. Долго шла, ночевала на деревьях, ягоды ела, если попадались.
Девочка говорила всё тише. Архан быстро сбегал в дом и протянул малышке кусок белой булки и большую чашку с молоком. Она сразу стала есть, без малейшего промедления, словно боялась, что отнимут. Да так жадно, что, казалось, даже не жевала совсем, только глотала.
С угощением было покончено очень быстро и, возвращая пустую чашку, девочка искренне поблагодарила:
– Спасибо, Архан.
Найдёныша определили жить к старой бабе Оксютке на окраине села. Она давно жаловалась, что ей тяжело справляться одной, теперь девчонка поможет.
Сама Баба Оксютка явно хотела, чтобы старший определил ей в помощь крепкого парня или взрослую девку и была страшно недовольна его решением.
Но самому Старшему баба сказать ничего не могла, срывала свою досаду на беззащитной малышке. Но та не роптала, была благодарна и рада любому пристанищу.
И в холод, и в зной, и утром, и вечером, девочку часто можно было видеть, то с тяжёлым ведром воды, идущей от родника, сильно перегибаясь в талии из-за оттягивающей руку тяжести, то с огромной сапой на огороде, воюющую с зарослями, то с бабкиным бельём у реки, полоскающую тряпки в ледяной воде.
Кроха работала с утра до ночи, и молчала, не желая ни с кем общаться, словно, была немая.
Только Ахран иногда, при случае, заговаривал с девочкой, и она ему отвечала. Бывало, подросток помогал донести девочке тяжёлую вязанку хвороста из лесу или ведро с водой от родника.
Никто из взрослых в селении и не подумал заступиться за чужую малышку, словно не замечали, что ребёнок, надрывается на тяжёлой непосильной работе за кусок сухого хлеба и дырявую крышу над головой у старой злой бабы.
Вскоре, все настолько привыкли к маленькой молчаливой работнице бабы Оксютки, что и вовсе перестали с ней заговаривать или обращать на неё внимание.
Селение, где приютили Юнну, постоянно охранял отряд Сторожевых. Половина взрослых мужчин были на чеку, готовые к защите своих родных, близких, и жилищ. Грабительские набеги степняков были настоящим бедствием для лесного края. В первое время от них страдали только селения на границе со степью. Но напасть разрасталась, за последние годы степняки все пограничные селения разграбили и уничтожили. Теперь этот ужас пробирался всё глубже и глубже в леса.
От соседей доходили печальные новости о жестоких нападениях, погибших или угнанных в рабство лесных жителях.
Здесь, в глухом многовековом лесу, жителям было легче спрятаться или даже дать бой Степнякам. Надо только вовремя заметить врага, оценить и правильно сориентироваться: драться или прятаться, или бежать подальше в лес.
Мальчики селения начинали нести дозорную службу очень рано, уже с двенадцати лет.
Ахран был старшим дозорной группы, посты которой были устроены на специально поставленных вышках со стороны степи. В случае появления или обнаружения врага, дозорный мальчишка на вышке должен поджечь ворох соломы и немного полить его водой, чтобы дыма побольше было. Предупредив таким образом сторожевых и жителей, дозорный может бежать в селение или прятаться в лесу, по обстоятельствам. Такая же вышка для приёма сигнала с дозорных вышек была на окраине селения, недалеко от дома бабы Оксютки. И Ахран с Юнной частенько невольно встречались, когда он обходил посты. Работая на огороде, Юнна нетерпеливо выглядывала своего единственного друга, чтобы переброситься хотя бы парой слов.
Ахран проверял посты, назначал дозорных, устанавливал время дежурства. Он сам был ещё ребёнком, но жизнь заставила его и таких, как он, парнишек, слишком рано стать взрослыми, чтобы попытаться защитить свои жизни. Детей мужского пола старше девяти-десяти лет степняки считали уже мужчинами и беспощадно уничтожали.
Прошло три с лишним года. Пришёл её срок, и баба Оксютка умерла. После того, как на берегу реки сожгли её тело, Старший призвал к себе Юнну. Она стояла, низко опустив голову, в широкой чёрной юбке и такой же рубашке, на голове чёрный платок – вещи, оставшиеся ей в наследство от бабы Оксютки и её единственная одежда. Из широких рукавов выглядывали тоненькие хрупкие пальчики.
Старший задумался. Уже около четырёх лет живёт в их селении эта девочка, тихая, незаметная, молчаливая, работящая. Что с ней делать? Взять, что ли, к себе в работницы?
– Усадьба бабы Оксютки отойдёт селению, а ты будешь у меня, в прислугах жить, ступай, – объявил он свою волю и махнул рукой, отпуская свою новую работницу.
И снова потянулись дни, наполненные тяжёлой работой.
Только теперь белья для полоскания в ледяной воде стало неизмеримо больше.
Всё в том же чёрном одеянии шла девушка от реки, перегибаясь в тонкой талии от тяжёлого таза с мокрым выполосканным бельём, когда второй сын Старшего, брат Ахрана, ради смеха толкнул её. Она упала прямо в дорожную пыль, таз вывернулся к верху дном, чистое бельё стало чёрным от грязи.
Не сразу встала. Так устала, что даже в грязи полежать была согласна. Но деваться некуда, поднялась. Устало собрала бельё и поплелась обратно к реке.
Пока по второму разу всё переполоскала, солнце село.
В этих краях после захода солнца все по домам прятались. С восходом луны этим миром правили дикие животные. И кто не успеет спрятаться, иногда только обглоданные кости на утро могли найти.
Поэтому, по ночам люди если и выходили, то только вооружёнными, и только отрядами.
Девушка хотела уже бежать домой, но оглядела себя. После того, как вывалялась в грязи, ей тоже надо было искупаться. Никого у реки уже и близко не было. Она сняла грязную одежду. Наскоро выполоскала её, и сама омылась в чистой проточной воде. Вышла на берег и застыла.
Четверо, их было четверо. В сгущающихся ночных сумерках они казались чёрными. По мере приближения, становилось видно, что это не так. Они шли, образовав полукруг, наступали молча, но неотвратимо. Маленькие злобные глазки сверкали жёлтым и, когда подошли ещё ближе, стали видны, обнажённые в оскале острые клыки.
Юнна в растерянности скользнула взглядом под ноги. Нет даже палки, чтобы попытаться отбиться от голодной стаи волков. Внезапно, между ней и животными появилась высокая тень. Широкая спина заслонила видимость. Мужчина стал в стойку, чуть согнув колени, в правой руке в лунном свете блеснул огромный нож. Ещё через секунду девушка узнала его, это Ахран встал на её защиту. Волки остановились. Некоторое время они так и стояли, застыв неподвижно: мужчина, за его спиной девушка и, напротив, четверо волков полукругом. В одно мгновение всё изменилось. Самый крупный волк резко бросился, явно с целью схватить Ахрана за горло, остальные хищники напали сразу вслед за своим вожаком. Клубок рычащих и скулящих тел несколько секунд не давал возможности понять о ходе поединка, но вот, пара волков резко отступила и исчезла в ночи. А две волчьи туши остались лежать на берегу, и луна отражалась в их остекленевших глазах.
Ахран быстро подошёл к Юнне, снял с себя свитку и натянул на её обнажённое тело. Она неловко помогала ему. Молодой мужчина ещё тяжело дышал, но постепенно, его дыхание выравнивалось.
– Сейчас отведу тебя домой, возьму хворостину и отлуплю, чтобы по ночам купаться не бегала, – сердито выговаривал он, застёгивая деревянные пуговицы, – Чем ты думала? У тебя голова есть? Ты не понимаешь, что в лесу живёшь? Не знаешь, что здесь водятся дикие звери, которые охотятся по ночам? А если бы я тебя не увидел? Если бы меня здесь случайно не оказалась? Не-е-ет! Ты у меня точно получишь! Я тебя научу головой думать! Вот подожди, домой придём, – угрожал Ахран уже в пути.
Он вёл девушку, крепко ухватив за руку. Во второй руке у него был наготове нож и он, выговаривая Юнне, в то же время зорко осматривал окрестности.
Наконец, у Юнны появился момент вставить слово в бесконечный гневный монолог друга. Она уже пришла в себя, после пережитого на берегу реки страха, и теперь всерьёз начала опасаться, что парень таки отстегает её лозиной, как грозиться, уж очень он сердит.
– Спасибо, что спас меня Ахран! Я совсем не хотела купаться. Меня твой брат в пыль толкнул, когда с бельём с реки возвращалась. Пришлось всё переполаскивать и завозилась. Сама только от грязи уличной омылась. Не заметила в работе, что темнеет уже. От усталости в глазах уже темно было. Не сердись на меня, пожалуйста, Ахран. Я больше не буду!
Они как раз подошли к дому Старшего и вошли за крепкие ворота. Юнна увидела, как парень подходит к ближайшему кусту и срезает ножом прут. Сердечко застучало от страха, как у пойманного зайца.
– Ступай к себе.
Заслышав приказ, Юнна, ни слова больше не сказав, метнулась в пристройку, где спала с другими работницами. Едва закрыла за собой наружную дверь, которая вела в небольшие сени, из которых потом проходили в общую комнату, прислонилась к шершавым доскам спиной и медленно опустилась вниз. В сенях было холодно, но девушка не спешила, хотелось сначала прийти в себя и успокоиться, чтобы другие прислужницы не задавали вопросов, если не спят.
Вдруг, во дворе послышался шум и какая-то возня. Юнна выглянула в щёлочку. Ахран стегал младшего брата тем самым срезанным прутом, что-то выговаривая. А тот вскрикивая от каждого удара, безуспешно пытаясь вывернуться и убежать, визгливо отвечал брату, явно оправдываясь и умоляя.
Утром следующего дня всё селение узнало о случившемся в доме Старшего. Кто-то из работников, скорее всего, увидел, как старший брат наказывал младшего и услышал обрывочные выкрики обеих, и разнёс слухи. Сплетни, передаваясь из уст в уста и обрастали несуществующими подробностями.
Люди обсуждали поступок достойного молодого воина и завидного жениха Ахрана. Он рисковал своей драгоценной жизнью из-за опасной ночной прогулки глупой девки, и по злому наговору этой чужачки, прислужницы, избил родного брата. Это глубоко возмутило всех жителей, особенно женскую половину селения. Люди винили Юнну в беспечности и коварстве и превозносили Ахрана за героизм и благородство.
Сам Архан даже не подозревал, что стал главной темой всех разговоров. Он с утра был в дозоре.
Когда днём Юнна во дворе секла овощи для скота, в ворота неспешно вошла первая красавица селения Алана: пышная тёмно-синяя юбка почти полностью прикрывала красные кожаные сапожки, тонкая осиная талия перетянута широким красным кожаным ремнём, пышная грудь прикрыта воланами кипейно-белой блузы, толстая коса уложена высокой короной и украшена крупными красными цветами.
Гневно сверкая прекрасными синими глазами, Алана, воровато оглянувшись вокруг, и не обнаружив свидетелей, сразу пошла в наступление на Юнну.
– Я, давно заметила, что ты за Ахраном бегаешь, шавка бездомная! – высокомерно прошипела она, уперев руки в бока.
– Да некогда мне бегать, работы много, – отозвалась девушка, не прекращая работать секачом.
– Не смей даже смотреть в его сторону. Он мой! Понятно тебе? – брызгала слюной Алана.
Потом вдруг выхватила из рук Юнны секач и деревянным черенком со всей силы огрела девушку по худой спине.
Юнна охнула и упала на землю. Алана отбросила секач и быстро вошла в дом, пока её никто не заметил.
Вечером Старший, наслушавшись разговоров, призвал к себе прислужницу и младшего сына и приказал рассказать о происшествии.
Младшенький гордо поднял подбородок:
– Не о чем говорить, отец. Я не заметил девку, по вашему поручению тогда очень спешил, и совсем случайно её толкнул. Вечером брат вытащил меня во двор и избил. Я так понял, отец, что девка оговорила меня перед братом. С чего бы, иначе, ему на меня руку поднимать?
– А ты что скажешь? – недобро повернулся к Юнне Старший.
– Толкнул… упала… бельё снова испачкалось, – невнятно бормотала перепуганная Юнна, комкая подол юбки, – пошла переполаскивать… не заметила, как ночь настала… Волки, напали. Ахран защитил. Убил двоих, а двое в лес убежали.
– А про брата ему говорила? – Старший даже ухом повернулся, чтобы лучше расслышать неуверенное бормотание девушки.
– Говорила… Говорила, что он толкнул, – согласно кивнула Юнна.
– Значит, сама ночами гуляешь, да ещё и братьев друг против друга настраиваешь! – гневно воскликнул Старший, получив подтверждение всех сплетен.
– Эй! Привяжите её! Всыплю негоднице десять плетей!
Двое работников схватили Юнну и потащили во двор. У столба, к которому лошадей на время привязывают, зацепили её связанные верёвкой руки на крюк.
Старший в гневе рубашку ей на спине разорвал, а там на лопатках широкая синяя полоса от удара Аланы. Ровно в этот момент, Ахран во двор вошёл. Увидел привязанную Юнну у столба и отца с плёткой в руках. Синюю полосу на спине девушки успел заметить. В один момент сориентировался, подскочил и обнял девушку сзади, принимая удар отца на свою спину.
– Сынок! Да что ж ты делаешь? – испуганно воскликнул Старший.
– Жену свою будущую защищаю. Виновата она перед тобой, отец? Бей меня. А её я сам накажу, если найду нужным. – Ахран осторожно развязывал Юнне руки и, в который раз, одевал на неё свою свитку.
– Я на тебя свиток не напасусь, девочка моя. Что ж, ты все время раздетая оказываешься? – мягко выговаривал он, застёгивая деревянные пуговицы.
Юнна молча уткнулась носом ему в грудь и старалась остаться в его руках, прижавшись к своему защитнику дрожащим телом.
На такое нечего было Старшему ответить. Не будет он с Ахраном спорить, вырос сын. Охрана селения уже вся фактически на нем была.
– Что ж… тогда надо свадьбу играть, – вздохнул Старший.
– Вот через три дня и сыграем, готовьтесь отец. А Юнна пока в доме жить будет, в гостевой горнице, – он решительно повёл девушку в дом.
Младший только испуганно из-за угла дома выглядывал и прикидывал, что ему теперь будет и как выкручиваться перед братом.
Много шума в селении новость о свадьбе Ахрана и Юнны наделала. Женская половина селения ядом исходила. Лучшего парня чужая девка к себе приворожила.
Красавица Алана даже приходила с Ахраном серьёзно поговорить. Юнна их разговор не слышала. Но испугалась, когда жених в горницу вошёл, гневно сдвинув брови.
– Это она, змея эта, тебя по спине ударила? – спросил строго.
– Она…
– Почему не рассказала? Чтобы отныне и всегда всё мне рассказывала! Поняла? – всё ещё сердито говорил Ахран.
Юнна только головой кивала испуганно. Он нежно обнял её.
– Я смогу защитить тебя, девочка. Не бойся. Ты только говори мне, – уже ласково уговаривал он.
И Юнна начала плакать от благодарности. Ахран единственный во всём мире был добр к ней. Он сильный, храбрый, добрый.
В день свадьбы всё село собралось на подворье Старшего.
Юнна с утра ещё в своей одёжке прислужницы по двору бегала. Наряд невесты в горнице на постели лежал. Ждал своего часа. А девушке надо было за столами проследить, за готовкой на всех. Обычно с этим на свадьбах все женщины помогают, но к ней не захотели на помощь прийти. Она только с несколькими домашними прислужницами сама всё приготовила и дом убрала. К моменту свадьбы с ног валилась от усталости.
Пошла в погреб за напитками. Это последнее дело. Потом уж переодеваться надо.
Люди уже собрались, а она в тряпье своём чёрном до сих пор. Пора наряжаться.
Уже в погребе услышала она страшные крики.
– Дым! Дым! Дым на вышках!
Отвлеклись Сторожевые на свадьбу у Старшего и упустили момент, когда Дозорные сигнал на вышках подали. Заметили дым только тогда, когда Степняки уже в селение ворвались.
Люди во дворе смешались в непроходимую беспорядочно движущуюся гущу. Безумный водоворот кружил по двору, и было непонятно, кто, куда бежал в панике и кто, о чём кричал от ужаса.
Несчастная Юнна на несколько мгновений остолбенела на входе в погреб, выхватила взглядом мощную фигуру жениха. Ахран уже был верхом на своём коне. Он возвышался над тревожной толпой, отдавал короткие резкие приказы бестолково бегающим сородичам. Лишь на один короткий миг их с Юнной глаза встретились, перед тем, как Ахран навсегда исчез за воротами.
Интуитивно, отступив назад, в холодную глубину погреба, Юнна притворила перед собой тяжёлую дверь. Она в темноте, наощупь, кончиками пальцев касаясь земляной стены, спустилась по каменным ступенькам в самый низ и влезла на невысокую широкую полку, на которой сейчас стояло несколько горшков, в которых было масло и сметана.
Легла, вытянувшись, под самую стенку, затаилась. Вспомнила, как пряталась от Степняков в густых кустах за баней четыре года тому назад.
Холод медленно проникал под скудную потрепанную одежду, постепенно он начал пробирать до костей. Юнна пыталась в узком пространстве поджать коленки к груди и свернуться клубочком, чтобы хоть немного согреться.
Извне не доносилось ни звука, погреб в хозяйстве Старшего был глубокий, капитальный.
Вдруг, с громким стуком дверь распахнулась, и Юнна услышала глухой перестук шагов. Сердце заколотилось как ненормальное, отчаянно захотелось стать невидимой. Девушка попыталась ещё сильнее вжаться в стену.
– Кто это у нас тут? – сильная мужская рука выволокла её с полки, и невысоко приподняла за шкирку.
В чёрной одежде прислужницы, перепачканная пылью и грязью земляного погреба, тощая девчонка не показалась Степнякам интересной добычей, поэтому её тут же хладнокровно швырнули на землю.
– Прислужница. Отправь её к остальным.
Юнну тут же пихнули носком сапога под рёбра.
– Быстро поднялась и пошла!
Наверху, в центре широкого двора стояли и сидели прямо на земле женщины, мужчины и дети со всего селения. Их окружала охрана с изогнутыми короткими мечами и палками с острыми наконечниками. Едва кто-то слишком выделялся из плотно сбитого круга пленников, как тут же получал удар палкой.
Пристроившись на земле рядом с другими прислужницами Старшего, Юнна смотрела, как воины, которые не заняты охраной, выносят из дому меха и, плотно сворачивая их, навьючивают свёртки на лошадей.
Кроме мехов, а потом, и других вещей, Степняки несли и несли, видимо, собирая по всем домам в селении, и укладывали в большие суммы по бокам лошадей копченое вяленное мясо, кринки со сметаной и маслом, сушеные ягоды и грибы.
Солнце уже начало садиться, когда большой грабёж был окончен, и груженый караван лошадей в сопровождении нескольких воинов неторопливо отбыл из селения.
Оставшиеся Степняки развели во дворе огромный костёр. Они ели приготовленную Юнной к свадьбе еду и довольно смеялись, поглядывая на перепуганных пленников.
Юнна постоянно смотрела по сторонам, ища и не находя, пути к спасению.
На глаза ей попалась, явно принадлежащая грабителям, грубо сколоченная узкая клетка в человеческий рост, стоящая в самом в углу двора. Недалеко от неё Юнна заметила странное бревно с кольцами.
Целый день, тесной толпой сидя во дворе, наблюдая, как грабят их дома и припасы, люди притихли. Понемногу начали тихо переговариваться, делясь тем, что успели увидеть или узнать.
Так, Юнна услышала, что Старший и его сыновья были убиты одними из первых. Хотя защитники селения отчаянно сражались и успели немало Степняков положить, всё же нападающих было слишком много, и все оборонители полегли в стремительном неравном бою.
Те мужчины, которые не взяли в руки оружие, сейчас сидели рядом с женщинами, их Степняки не тронули.
Все, кто сейчас жался друг к другу во дворе Старшего – это те, кто остался жив после бешеной атаки врагов лесных жителей.
Один из захватчиков, видимо вождь, развалился, полулёжа недалеко от костра на наспех сооружённом троне, застеленном шкурами и отдал своим приспешникам приказ начинать просев. По этому странному приказу, стали они выхватывать из толпы пленников, по одному, и подводить к костру.
Главный степняк на троне некоторое время рассматривал пленника, иногда крутил пальцем, чтобы его повернули кругом, а потом делал знак рукой.
Если он поднимал большой палец вверх с согнутыми в кулак остальными пальцами, пленника заталкивали в строящийся новый курятник, если вниз – отводили в баню.
Юнна заметила, что всех стариков отводили в баню и хромого мальчишку тоже туда отвели, а женщин, мужчин и детей запихивали в курятник.
Девушек и молодых женщин Главарь рассматривал особенно тщательно. Десяток из них втолкнули в ту самую узкую клетку в углу двора, вплотную друг к другу. Среди них оказалась и синеглазая Алана. Её синяя юбка была порвана, блуза уже совсем не белая была без рукава, на плече запеклась кровь, цветы из потрёпанной косы выткнулись и теперь свисали, привялые и поникшие, покачиваясь в такт, с движениями головы Аланы.
Юнна попала в группу девушек и женщин, которым одели железные ошейники и пристегнули тонкой, но крепкой цепью к тому самому странному бревну с кольцами.
Едва определили последнего пленника, наглухо запертую баню с людьми внутри, Степняки обложили соломой и подожгли.
Рядом с Юнной на цепи у бревна, сидела молодая мать хромого мальчишки. На глазах девушки волосы женщины стали белыми, она дёрнулась изо всех сил, натягивая на шее цепь, захрипела и упала без движения. Из горящей бани ещё некоторое время раздавался леденящий душу вой, потом всё стихло.
