355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Поль Зюмтор » Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта » Текст книги (страница 7)
Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 09:37

Текст книги "Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта"


Автор книги: Поль Зюмтор


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Глава VI
Питание
Убранство стола

Отец семейства заправлял трапезой, как богослужением. Никто в мещанских семьях не смел отлучиться в этот час без уважительной причины. Весь клан собирался вокруг стола, служанка садилась в нижнем конце, детей пристраивали немного поодаль, на стульчиках или прямо на полу. Пищу принимали обыкновенно в «повседневных» комнатах, оставляя парадные покои для праздничных застолий.

До и после еды всегда молились, стоя возле своих мест (реже сидя), мужчины – с непокрытой головой. Отец читал утреннюю молитву, остальные вторили ему вполголоса, смиренно сложив ладони. Произнеся «аминь», мужчины натягивали шляпы, и все рассаживались по местам. Окончив трапезу, снова молились, вознося хвалу Господу. По завершении обеда во многих семьях за молитвой следовал разбор отрывка из Писания, затем отец или один из сыновей читал вслух несколько страниц из этой основополагающей книги. Во время еды взрослые говорили мало, нередко вовсе хранили гробовое молчание. От детей требовали соблюдать тишину.

Стол покрывала иногда роскошно вышитая скатерть. В некоторых семьях ее убирали и ели на голом столе. К столу подавали стеклянные и хрустальные кубки, оловянные или серебряные тарелки и плошки, фарфоровые блюда и доску для резки хлеба или мяса. У богачей в центре стола помещался колокольчик, которым подзывали лакеев. Столовые ножи вошли в обиход более чем за 100 лет до рассматриваемого времени, но ложки встречались еще довольно редко. Во многих мещанских семьях их считали чуть ли не украшением, ценным подарком, который бережно хранился в шкафу или комоде. Ели руками, помогая себе ножом. Вилка появилась только к 1700 году и долгое время оставалась роскошью. Поэтому без салфетки было не обойтись. Еще до окончания трапезы она превращалась в сальную тряпку. Некоторые буржуа, заботясь о внешних приличиях, вытирали пальцы о маленький кусочек ткани, спрятанный под безупречно чистой салфеткой.

Сам стол выглядел одновременно громоздким и торжественным, изобильным и не слишком приспособленным для каждого едока в отдельности. В нагромождении кухонных принадлежностей трудно было различать личные приборы и особые места каждого члена семьи. Однако богатство, разнообразие, удобство и красота посуды даже в домах самых простых людей составляли в глазах иностранцев одну из характерных черт нидерландской культуры. Блюда, горшки, тарелки, кувшины и даже сахарницы, масленки, соусницы, солонки, супницы, подставки для яиц, водочные графины, кубки и пивные кружки с крышками изготавливались из олова, которое с XVI века было наиболее популярным домашним металлом (серебро оставалось редкой роскошью). Только самые бедные продолжали, как в Средневековье, пользоваться деревянной посудой. Олово считалось красивым. Его любили обрабатывать, как драгоценный металл – гравировали декоративные сюжеты, семейные гербы. За неимением других предметов искусства мещане выставляли в своих гостиных горки с посудой. Олово имело практическое преимущество, плавясь при легко достижимой температуре в 250 градусов. Зато оно было ломким, и сделанная из этого металла утварь часто приходила в негодность. Бродячий лудильщик сзывал на улицах домохозяек, которые несли ему в передниках пришедшие в негодность тарелки, пробитые горшки и погнутые черпаки. Весь этот хлам лудильщик увозил в мастерскую на углу улицы и сбрасывал в нишу под каменной печью. Затем он расплавлял металл в бронзовых или железных формовках, и на новых кастрюлях, тарелках и половниках появлялась его торговая марка с традиционной виньеткой или фигуркой ангела. Счастлива была та хозяйка, которой не доводилось встречаться с нелегальными лудильщиками; их всегда хватало в больших городах. За работу они брали меньше, чем члены гильдии, зато бессовестно обворовывали на сплаве и весе изделия.

В изготовлении емкостей для питья стекло не уступало олову. {37} Круглая чаша на широкой ножке рейнского образца или высокий узкий фужер, оба украшенные латинскими или нидерландскими изречениями, библейскими или историческими сценами, гербами, пейзажами (продукция стеклодувных заводов Зютфена, основанных французом из Турне), пользовались заслуженной славой. В отношении блюд, горшков и тарелок богатые буржуа все более оказывали предпочтение фарфору. Последний считался дорогим экзотическим товаром, импорт которого оставался существенной частью торгового оборота. {38} Фарфоровые изделия поступали прямо из Китая и в виде традиционных поделок, и – чаще всего – в виде готовых заказов. Искусство дальневосточных художников ценилось мало, и любители фарфора сами решали вопросы, связанные с росписью изделий. Заказ направлялся при посредничестве агента Ост-Индской компании в Кантоне, в нем как можно более четко определялись форма изделия и декоративные сюжеты, которые должны его украсить. Чаще всего от художника требовалось не изображать «ни драконов, ни других зверей», избегать «китайских фантазий». На белом фоне тарелки заказчики обычно хотели видеть хорошо прорисованные красивые цветы, растущие в Голландии; фамильные гербы; собственные инициалы меж двух ангелов с трубами у надутых от усилий щечек; изречения или пословицы, которыми голландцы любили украшать посуду, скатерти, столовое серебро и стены; исторические и религиозные сцены; портреты Лютера или Молчаливого. [5]5
  Речь идет о Вильгельме I Оранском (Нассауском), убитом испанским агентом в 1584 году.


[Закрыть]
Но их ожидания были обмануты. Ангелы смотрели раскосыми глазами, а мифологические персонажи щеголяли в шелковых нарядах и китайских шляпах. Тамошние умельцы так странно воспринимали указания заказчиков! Одна домохозяйка, желая обновить столовый сервиз, отправила в Китай в качестве образца слегка надколотую чашку. Когда через несколько месяцев заказ был доставлен, она с удивлением обнаружила, что все предметы сервиза были с аккуратным треугольным сколом! Иногда макет оформления поручали голландским художникам. Так, Пронк выполнил для одного китайского фабриканта серию тарелок с видами Амстердама. По кайме же шли цветы и птицы восточного типа. На медальоне – человек с зонтиком от солнца; в центре блюда голландец собирает вишни.

Фарфор оставался предметом роскоши. Он украшал стол, горки, придавал шик застольям богачей. В повседневной жизни на кухне олово соседствовало с медью, фаянсом и обожженной глиной. В большинстве городов имелись мастерские горшечников – широкие ангары, выходившие на улицу. Прохожие могли видеть длинные ряды полок, на которых сушились кувшины и вазы; у одной из перегородок – массивную кирпичную печь с зевлом, внутри которого гудел огонь; подмастерья, крутящего ворот, что приводил в движение гончарный круг. Котлы и металлическая посуда местного производства или привезенные из Германии {39} стоили дорого, и гордость их владельцев-мещан вполне понятна.

Нидерландцы любили поесть. Их пресловутое воздержание понималось в качественном отношении. Большинство из них поглощало огромное количество пищи. Ели нидерландцы четыре раза в день. Первый – рано утром, в пять или шесть утра, летом за стол садились, едва продрав глаза. Завтрак долгое время оставался весьма скромным, даже у богатых, – хлеб, масло и сыр; еду запивали молоком или пивом, после 1670 года их сменили чай и какао; иногда к завтраку подавали и остатки вчерашнего ужина. Единственным социальным отличием было качество хлеба. Но во второй половине столетия у высшего сословия вошло в привычку употреблять уже с этого раннего часа дичь, паштеты и жареную рыбу.

Затем следовал «полдник», то есть обед ( de noen), когда ели более всего. Обычно он включал в себя два или три блюда (суп и мясо или суп, рыбу и мясо) и заканчивался салатом или фруктами. Иногда на полдник подавали еще блины, вафли или рисовое пюре. Суп готовили главным образом из овощей и свиного сала, сваренных в молоке. Простые люди большую часть недели питались холодным мясом.

К трем часам пополудни, если позволяла работа, нидерландцы подкреплялись легкой закуской – хлебом и сыром, миндалем, изюмом или другими сладостями. Все это заливали пивом, иногда разбавляемым холодной или горячей водой. В конце века пиво вытеснил чай.

В восемь или девять вечера подавали ужин. У богатых буржуа он, как и полдник, обычно состоял из нескольких блюд. Но в большинстве случаев это были остатки блюд, подававшиеся на полдник, к которым при необходимости добавляли масло, сыр или тюрю из черствого хлеба, размоченного в молоке.

Голландская кухня

Пища была тяжелой, очень насыщенной, и готовили ее кое-как. «Масло, сыр, солонина – вот блюда, не требующие большого внимания, – отмечает аббат Сартр. – А бульон у них – не что иное, как вода, в которую вволю набросали соли и муската, риса и рубленого мяса, не имеющего вкуса, и эта бурда ясно доказует вам, что на ее приготовление ушло не больше часа». {40}

Эта цифра – один час – щедрое предположение. Парижские кулинары тратили на свой бульон полдня. Что до муската, то его добавляли только по торжественным случаям, поскольку, несмотря на оживленную торговлю, пряности стоили по-прежнему чрезвычайно дорого. {41}

Нидерландская домохозяйка, независимо от социального положения, сама занималась готовкой, но при этом не испытывала большой любви к кулинарному искусству. Во многих семьях стряпали один раз в неделю, в остальные шесть дней разогревали уже готовые блюда. Только очень высокопоставленные дамы держали метрдотеля и повара, во второй половине века – француза. Богатые хозяйки с утонченным вкусом черпали знания в кулинарных книгах, например в «Ловком поваре, или Аккуратной хозяйке, описывающих наилучший способ готовить, варить и жарить все виды блюд», {42} вышедшей в 1668 году в Амстердаме. Попадались и французские издания – «Французский кулинар» Ля Варена, «Превосходная школа служителям чрева». В этих книгах содержались отличные французские рецепты, но им редко отваживались следовать, а если и пытались, то скорее на словах. Тем не менее их влияние способствовало некоторому разнообразию рациона питания крупной буржуазии после 1660 года.

Испанский посланник увидел однажды в Гааге группу депутатов Генеральных штатов, мирно сидевших на лавочках и уминавших краюшки хлеба с сыром в ожидании начала заседания. «Такой народ победить нельзя!» – вскричал испанец. Подобных анекдотов много. Этот относится к 1610 году. Полвека спустя аристократы жили уже намного лучше. Но крестьяне питались почти исключительно овощами и молочными продуктами; матросы – рыбой, крупяной кашей и сыром. Стол мещан едва ли отличался многообразием. Неимущие довольствовались репой, жареным луком, черствым, если не заплесневелым хлебом и пивом. Социальные различия, ярко выраженные в обстановке дома и условиях жизни и почти незаметные в одежде, в питании также едва проявлялись. Национальным блюдом, чаще всего готовившимся на обед, можно назвать хютспот ( hutsepot). Его приготовляли из мелко нарубленной баранины или говядины, зеленых овощей, пастернака или слив, сбрызнутых лимонным или апельсиновым соком и пропитанных уксусом, которые тщательно перемешивали и долго варили с добавлением жира и имбиря… Существовало несколько разновидностей этого блюда, в частности луковый хютспот. Более изысканный олипотриго, пришедший из Испании, заменял хютспот по праздникам. В течение трех с половиной часов варились кусочки каплуна, ягненка, телятины, говядины, колбасы, свиной ноги, баранины, свиной головы, цикорий, артишоки и различные пряности. В полученный сок добавляли желтки четырех или пяти яиц, кислое вино и топленое масло. Соус варили отдельно, а затем поливали блюдо, которое подавалось с жареными каштанами {43}

В 1631 году в лейденской школе Штатов учащимся давали на воскресный обед суп с хлебом, горячее мясо или хютспот; в обычные дни они получали все тот же суп с хлебом, рубленое мясо, капусту, хютспот, белую фасоль или копченую либо свежую рыбу с хлебом, маслом и сыром – четверть фунта масла и один пшеничный каравай на четверых. Ужин состоял из хлеба, масла и коровьего сыра. Вот, пожалуй, и все.

Молоко, основа детского питания и многих блюд, доставлялось в города из окрестных деревень. Качество этого скоропортящегося продукта питания никто не проверял, что говорит о весьма любопытной непоследовательности. {44} Горожанину ничего не оставалось, как довериться честности крестьянина. Зато масло поступало по торговой сети. Его употребляли в свежем виде, намазывая на хлеб, но главным образом оно служило основным жировым компонентом всех блюд. Голландское масло (особенно делфтское и лейденское) славилось своим качеством. Экспортируя его за рубеж по высоким ценам, сами голландцы довольствовались дешевым английским или ирландским маслом.

Немцы окрестили своих соседей-нидерландцев «сыроглотами». Несмотря на огромное потребление этого продукта, нидерландские желудки все равно не могли вместить все запасы сыра, производимого в стране. Сыр стал чуть ли не единственной статьей непосредственно нидерландского экспорта, и это способствовало улучшению технологий сыроварения. Некоторые виды пользовались особым спросом – сыры Текселя, Гауды. Лейденский сыр ароматизировали тмином, старый эдамский был с пармезаном.

Зато при недостатке зерновых в Нидерландах пекли хлеб, который французы единодушно признали несъедобным. {45} Черный, клеклый, вязкий, плотный, камнем ложившийся в желудке голландский хлеб приготовлялся из ржаной, ячменной, гречишной, овсяной муки и даже из бобов. Очень дорогой пшеничный хлеб причисляли к сластям, которыми наслаждались по воскресеньям и праздникам. В обычные дни его могли себе позволить лишь состоятельные люди. В зависимости от ситуации булочники пекли различные варианты того, что принято называть хлебом. Кроме того, по древним традициям в дни некоторых религиозных торжеств – на Рождество, праздник Святой Епифании, Пасху, Троицу – или ярмарок угощались особенной выпечкой, когда-то, быть может, имевшей символический смысл. Бесчисленные предписания гильдий регламентировали вид, состав, вес и стоимость этой кондитерской роскоши.

Нидерландцы были самыми крупными потребителями овощей в Европе. Почва в деревнях была более чем пригодной для огородных культур, не слишком разнообразных, но игравших одну из основополагающих ролей в сельском хозяйстве. Горох, бобы, белая капуста, морковь, брюква, репа и огурцы вместе с молочными продуктами составляли основу рациона простого народа. Миланская капуста, цветная капуста и испанский козелец ежедневно подавались на столы богачей. Артишок, зеландская и голландская спаржа заслужили международное признание и экспортировались в Англию. Лук-шалот служил приправой. Зато картофель, завезенный в конце XVI века в лейденские ботанические сады Клузием, считался ядовитым; богатые любители выращивали его наряду с помидорами как декоративное растение…

В городах было очень много торговцев овощами: то были крестьяне, имевшие палатку на рынке, разносчики с тележками и корзинами, лавочники, восседавшие под карнизами своих домов меж кочанов капусты и связок лука. Все они торговали также и фруктами. Последние не всегда шли в пищу свежими, чаще их готовили (особенно сливы) вместе с овощами – суп из гороха и слив, сдобренный имбирем; белая фасоль в сливовом сиропе; жареная свинина со сливами и изюмом; баранина в сливах и под мятным соусом; рубленое мясо со сливами, изюмом и под патокой; рубленый телячий язык с зелеными яблоками… Шли они и на варенье, которое приготовляли иногда по довольно сложным и несколько странным рецептам – фрукты в белке, смоченные дождевой водой; варенье из ореха.

Яйца входили в большинство блюд, главным образом в многочисленные и крайне популярные разновидности блинов. Их жарили на растительном, реже сливочном масле. «Яичница – бедняков утешительница», – гласит пословица. {46} В Голландии и Хелдере процветало птицеводство, и яйца были одним из самых дешевых продуктов питания.

Рыба – речная, морская, свежая, засоленная, жареная, вареная, под соусом и без – дополняла этот по большей части вегетарианский рацион. Карпы, лещи, плотва и морской окунь – виды исчислялись десятками. Сельдь превратилась в национальный символ. В конце весны в первые дни по окончании ежегодного лова пробовали свежачок из только что вытащенных сетей. Затем ели копченую сельдь. Засушенная или засоленная треска пользовалась не меньшим спросом. «Дары моря» – улитки, устрицы и крабы также хорошо шли под нежным соусом, как в жареном, так и вареном виде.

Мясо ели реже. Люди со скромным достатком позволяли себе такую роскошь не более одного раза в неделю, за исключением ноября во время праздника мясников, который будет описан позднее. Мало того что мяса не всегда было вдоволь, его редко употребляли свежим, довольствуясь солониной или копченостями. Кусок свежей убоины в двух случаях из трех попадал на стол в виде рубленых котлет. Птица и дичь оставались пищей и крестьянина, и помещика.

Природа Голландии была скупа на питьевую воду. Приходилось ставить цистерны, рыть колодцы и, отчаявшись, ходить с ведерком к каналу. Поэтому воды пили очень мало, а самые бедные использовали ее для того, чтобы разбавлять молоко и пиво.

Пиво считалось национальным напитком. Даже когда среди богачей распространилась мода на вино, подавляющее большинство населения не могло представить себе жизнь без пива. Его пили во время, до и после еды, дома и в тавернах. Существовало два вида пива – «простое» и «двойное», в зависимости от содержания алкоголя. Очень крепкое двойное быстро и надолго отключало мозги, побуждая к дебошу. Национальное потребление пива достигало грандиозных масштабов. К 1600 году только посетители пивных Гарлема выпивали 250 тысяч гектолитров {47} в год! Большинству городов, несмотря на трудолюбие собственных пивоваров, приходилось импортировать пиво из Англии и немецких княжеств.

Пища нидерландцев сдабривалась разнообразнейшими лакомствами. Аптекарям принадлежало монопольное право торговать тортами всех видов – фруктовыми (такими же, как в наше время); с сыром, с рыбой, мясом, вином и марципаном. «Пирожники», образовывавшие иногда собственную гильдию, отдельно от корпораций булочников и кондитеров, продавали пирожки и выпечку. Они также готовили десерты с кремом – на молоке, с сахаром, с корицей, взбитым белком и яблоками. Нидерландцы, а голландцы в особенности, обожали пироги. Состоятельные люди наслаждались пирожками с сыром, дичью, а также глазированными каштанами по-французски.

Тем, кто имел более скромные возможности, оставались бесчисленные виды выпечки любых форм и состава – с анисом, маслом, шпиком, сахаром, патокой, цукатами, вишней, изюмом… Франкен {48} приводил сорок одну разновидность, представляя только самые основные шедевры этого кулинарного искусства.

Патока приготовлялась дома, и без нее праздничный стол был просто немыслим. Согласно традиционному рецепту на одни сутки замачивали миндаль, затем из орехов отжимали сок и добавляли к нему равное количество сахара, затем все перемешивали и растирали, подливая розовой воды. После чего смесь варили на огне, добавляя розовой воды с сахаром.

Нидерландцы любили подслащенные вино и водку, а на праздник Богоявления в кабаках подавали подслащенное пиво. В особых случаях, например, на свадьбу, готовили «гиппокрас», рецептов которого существовало великое множество, в частности, требовалось смешать подслащенное и слегка разбавленное водой рейнское вино с корицей, имбирем и гвоздикой. Упрощенным вариантом был кипяток из белого вина, в котором размачивали палочку корицы.

Глава VII
Вечер в кругу семьи

У ремесленников, крестьян и мелких лавочников рабочий день длился до самого ужина. Богатые же буржуа приобрели в течение века привычку освобождаться от деловых забот после полудня. Праздные люди начинали попадаться уже с полудня – старики, любившие отдыхать после обеда; женщины из зажиточных семей; молодые люди из высшего общества. По окончании рабочего дня, когда бы оно ни наступало, нидерландцы предавались всяческим увеселениям. Вплоть до 1670 года эти маленькие радости вкушали почти исключительно в кругу семьи.

В среде крупной буржуазии любили ходить друг к другу с визитами на полдник, что делало последний еще более плотным: гости приносили с собой рыбу, буженину, сладости. Если позволяла погода, полдничали под открытым небом в саду. После того как распространился обычай пить чай, друзей охотно звали к двум или трем часам «на чашку чая» (с печеньем или другими лакомствами).

Когда в пять, шесть или семь вечера в городе стихала деловая жизнь, буржуа уходил из конторы, выбирался из склада или возвращался из порта. Он надевал свою шапочку, запахивался в уютный домашний халат и, если было не слишком холодно, присаживался на скамеечку возле дома под козырьком навеса. К нему присоединялись жена и дочери. У дома напротив образовывалась такая же группа. Дети носились взад-вперед, перекликаясь между собой, гоняли по воде канала деревянный башмак. Мать семейства выносила на порог колыбельку с новорожденным. Отец читал газеты. По завалинкам обсуждались последние события, мужчины поднимали политические проблемы, сетовали о всеобщем падении нравов… Их мудрость находила выражение в пословицах и поговорках, на которые голландцы были большие мастера: «Карты, танцы да вина стакан немало душ поймали в капкан», «Что плохо лежит, воров плодит» {49} … Женщины, поставив на грелки ноги в домашних туфлях, закутанные в huikили vlieger, вязали или чинили белье, разговаривали об уборке и служанках. Подобное бдение продолжалось до наступления сумерек и времени ужина. Тогда же возвращались и богачи, имевшие сад в окрестностях города, где час-другой отдыхали после работы. В Гааге буржуа немного прогуливались вдоль «Леса», чтобы полюбоваться на красивые экипажи. Никакой элегантности – мужчины в халатах, женщины в неглиже. Из ближайших таверн доносились звуки музыки…

В плохую погоду посиделки устраивали в «жилой комнате». Вокруг стола с шитьем рассаживались мать и старшие дочери; в уголке крутила веретено служанка; сыновья что-либо мастерили, стругали, сучили сеть; орлом восседая на своем стуле, отец семейства вслух читал Библию или какое-либо историческое произведение. От торфяной печки разливалось тепло, подрагивало пламя свечей. Иногда этот семейный покой нарушался стуком в дверь пришедших с визитом друзей. Они входили, гасили благоразумно прихваченные с собой фонари. Конечно, это была молодежь, солидные люди предпочитали сидеть дома. В Дордрехте или Гааге среди гостей наверняка попалась бы молодая девушка, сжимавшая в руке деревянный туесок с песенником – сборником песен о любви, написанных и проиллюстрированных знакомыми молодыми людьми, или крошечным томиком, отпечатанным в типографии. За неимением подобной «девичьей книги» хозяйка дома доставала из шкафчика «Голландского адмирала 1-го ранга», или «Аполлона среди богинь пения», или же «Чудную обитель» – сборники, без которых не обходился ни один голландский очаг. Их насчитывались целые сотни. Некоторые предназначались специально для той или иной социальной категории граждан – сборники матросских песен («Нептунова колесница»), песенники для купцов («Новый Гермес Амстердама»), крестьян («Веселый поющий селянин»), пастухов и даже цветочников! {50}

Содержание такого рода произведений могло быть самым разным. Некоторые от начала до конца были выдержаны в наставительном тоне, иногда с примесью туманного мистицизма. Другие, напротив, были абсолютно пусты и легковесны. В большинстве же случаев смешивались оба эти направления, при этом оставалось место и двусмысленностям, и откровенным непристойностям. Но по крайней мере свежесть, некоторая наивность и юношеская бодрость придавали в первой половине века этой огромной песенной индустрии оттенок непринужденного веселья и непосредственности, утраченный после 1650 года с переходом к более-менее слепому подражанию французским или итальянским текстам и мелодиям.

Под аккомпанемент флейты, скрипки, лютни, а у богачей – клавесина или спинета, пели дуэтом, хором. Пение и музыка оживляли в зажиточных семьях долгие зимние вечера. Уровень исполнения практически всегда был отнюдь не посредственным, а порой и высокопрофессиональным: музыкальным образованием подрастающего поколения в середине века занимались очень серьезно. С пришедшей из Англии модой умножились ряды учителей музыки, дававших по домам частные уроки. Преподавание пения, игры на флейте и клавесине стало обычным делом. Наряду с посредственными наставниками находилось немало знатоков высокого класса, чьи произведения дошли до нас в виде нотных тетрадей, составленных ими для своих учеников. Церковь, враждебная всем видам искусства в целом, принимала музыку и даже способствовала ее распространению. В школах были введены занятия пением; во многих городах организовывались общественные музыкальные курсы.

В семьях, где не упражнялись в музыке, гости развлекались играми. Особой любовью пользовались азартные. Нидерландцы были такими заядлыми игроками, что и на войне бы заключали пари об исходе очередного сражения. Только противодействие Церкви и властей могло обуздать эту врожденную склонность; но по сравнению с нравами высшего французского общества Париваль нашел, что в Нидерландах играют мало. {51} Древняя игра в кости, давно вышедшая из моды у богачей, оставалась распространенной у простонародья, несмотря на официальный запрет. Существовало множество вариантов этой игры, из которых «пасс-дис» пришел из Франции. Стаканчиком служил настоящий стакан. Кости бросали по очереди. Если игроком был мужчина, он должен был сразу выпить столько чарок, сколько ему выпадало очков; если это была дама – она раздавала поцелуи.

К играм в кости относили очень популярного «гуська». Кости также использовались во многих разновидностях «марелли» (игра в камешки). Распространена была и игра в «бабки», но больше всего любили, конечно, карты. В них играли везде – дома, в кабаках, садах и просто на улице. Распространенность карточных игр была такова, что аристократы запрещали их своим домашним, считая эту забаву мужицкой и к тому же расточительной. Священники громили картежников в своих проповедях. Генрих де Фрейн не без патетики обличал с высоты своей кафедры в Мидделбурге игроков, раскинувших картишки на ковре: «…Эти девицы, разряженные словно куклы, с висюльками на ушах и декольте ниже пояса, видом своей греховной плоти отвращают юношей от путей, подсказанных собственным сердцем, и заставляют их забыть в чаду нечистых видений, сулящих мерзостные наслаждения, о том, что придет день, когда они предстанут перед судией…» {52} Повсеместно ему вторили другие священники, сетуя на то, что в некоторых семьях на картежную игру убивают даже воскресный вечер! Власти обложили карты высоким налогом. Ничего не помогало.

Существовало около двух десятков карточных игр – в «рёмштекен» ( roemsteken), который французы переняли под именем «ромстек» ( romestecq), играли с колодой в тридцать шесть карт, раздаваемых поровну игрокам, чье число могло меняться от двух до шести; для «омберна» ( omberen) требовалась колода в сорок карт при трех игроках; кроме того, знали «фараона», «пикет» и «ландскнехта». В других играх применялись образные карты, из которых главными были Смерть, Жизнь и Король.

Дворянство сохранило средневековые традиции шахматной игры, но в обиход крупной буржуазии она вошла лишь около 1700 года. Зато шашки в этой среде были в почете с давних пор.

После 1650 года растущее французское влияние и увеличение числа кофеен в корне изменили добрые старые традиции вечернего отдыха в кругу семьи. С этого времени один или два раза в неделю, а то и чаще, буржуа норовил прийти домой как можно позже, и то только, чтобы поужинать. Жену и дочерей, в свою очередь, также потянуло отдохнуть от домашней обстановки. Затем примеру взрослых последовали и дети. Это не могло не вызвать беспокойства у серьезных людей. Праздношатание и толкотня в курительных и кофейнях потрясли социальные устои общества и нанесли сокрушительный удар по богобоязненности и почитанию. Прежняя буржуазная сдержанность, строгая экономия времени и денег, набожность и консерватизм, все то, что составляло силу нидерландского народа, исчезало или деградировало. Семья больше не была семьей, дом – домом.

В десять вечера звон колокола оповещал о наступлении ночи, слышалась дробь барабана стражников. Каждый торопился домой. Нидерландцы любили поспать и ложились рано. После десяти на улицах не оставалось никого, кроме ночных патрулей, разбойников, притаившихся по темным углам, и гуляк, тайных или явных. Буржуа гасил огонь. Все опускались на колени для вечерней молитвы. Отец благословлял детей перед сном. Целовались, задували свечи и шли спать. Город погружался в сон.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю