Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 6. Мир без звёзд..."
Автор книги: Пол Уильям Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 10
Мигель Фернандес родился в Уругвае. Семья его была родовитой и богатой, так что он был одним из немногих граждан этой страны, кто никогда не знал чувства голода. К услугам юноши были театры, книги, лошади, женщины; он играл за свой континент в сборной по поло и переплыл на собственной яхте Атлантику. Увлекшись планетографией, он провел несколько лет на Луне и Венере, прославившись своими работами. Несмотря на молодость, он уже прожил бурную, полную приключений жизнь, имел множество друзей.
Он умер на Троасе.
Это произошло неожиданно. Спустя две недели после начала похода прерии кончились, и путники стали медленно двигаться к подножию далеких голубых гор. В этих местах была высокая, почти цо пояс, трава, раскидистые деревья, быстрые, холодные реки. Ветер дул почти беспрерывно, затрудняя движение. На пути то и дело попадались глубокие овраги и груды валунов, и рорванам приходилось петлять, выискивая наиболее Удобные тропы. И тем не менее отряд проходил около тридцати километров в день. Земляне изрядно устали, и по их просьбе Эвери не раз спрашивал, далеко ли до конца пути. Ответа, к сожалению, он не мог понять.
Путники растянулись длинной цепочкой среди живописных групп валунов. Вокруг кипела жизнь: в небе носились стаи тет-раптериусов, возле камней шныряли маленькие пушистые зверьки, на берегу соседнего ручья за чужаками пристально наблюдали несколько рогатых рептилий. Лоренцен шел рядом с Алаеву, стараясь пополнить свой скудный запас рорванских слов. Он указывал на различные предметы и просил назвать их. внезапно он заметил впереди большую радужную ящерицу и показал на нее.
– Воланзу, – равнодушно ответил рорван.
– Нет, – возразил астроном по-английски (почему-то язык туземцев не содержал таких важных слов, как «да» и «нет»), – воланзу означает «камень», а я имею в виду ту ящерицу. – Он подошел поближе к животному, которое спокойно грелось в лучах двойного солнца.
Алаеву, казалось, колебался.
– Шинарран, – сказал он наконец, вглядевшись получше в ящерицу. Лоренцен занес это слово в свой блокнот и пошел дальше.
Вскоре он услышал позади чей-то пронзительный крик. Обернувшись, он увидел лежащего на земле Фернандеса. Ящерица впилась зубами ему в ногу, и геолог истекал кровью.
– Что за черт!
Лоренцен побежал назад, карабкаясь по крутому склону, но Торнтон поспел раньше. Он ухватил ящерицу за шею, отбросил ее в сторону и раздавил башмаком. Все столпились вокруг Фернандеса. Геолог смотрел на них полными боли глазами.
– Холодно… – прошептал он по-испански.
Торнтон разрезал штанину, и они увидели разбухший красный след от укуса.
– Яд! Дайте мне аптечку первой помощи! – встревоженно вскрикнул марсианин.
Эвери отстранил его движением руки – психолог был хорошо знаком с медициной. Простерилизовав спиртом скальпель, он уверенным движением сделал глубокий разрез.
– Не могу дышать… – прохрипел Фернандес. – Божья матерь… Не могу… дышать…
Эвери наклонился, намереваясь прижаться ртом к ране, а затем выпрямился.
– Нет смысла высасывать, – мрачно произнес он. – Яд уже добрался до груди – посмотрите на эти пятна…
Рорване толпились позади землян, взволнованно глядя на умирающего. Похоже, они тоже были растеряны и не знали, что делать.
Глаза Фернандеса закатились, он дернулся и затих.
– Парализовало легкие, – сказал Кемаль. – Постараюсь сделать искусственное дыхание.
Он положил свои огромные руки уругвайцу на грудь, но Эвери остановил его.
– Бесполезно, – хрипло сказал он. – Пульса нет, сердце остановилось.
Лоренцен стоял, пораженный до глубины души. Впервые у него на глазах умер человек. В этой картине не было ничего величественного. Фернандес лежал в неудобной позе, лицо его посинело, маленькая струйка слюны все еще вытекала из уголка рта. Ветер взъерошил ему волосы. Смерть – непривлекательное зрелище.
Кемаль присел и достал из рюкзака рацию.
– Вызываю лагерь, – взволнованно сказал он. – Лагерь, вы слышите меня? Срочно высылайте флаер, Фернандеса нужно доставить в реанимационный отсек! Лагерь, лагерь…
– Бесполезно, я говорю, – прервал его Эвери. – Этот яд действует как синильная кислота. Он уже напитал всю кровь.
Они долго стояли молча вокруг тела погибшего товарища.
Кемаль вызвал Гамильтона и доложил о несчастном случае. Капитан выругался:
– Дьявол, до чего не повезло бедняге!
Ответ пришел в виде азбуки Морзе. Рорване никак не отреагировали на это, – быть может, они уже привыкли к тому, что люди так разговаривают со своим Богом.
– Спросите, что нам делать дальше, – сказал Эвери. – Рорване собираются продолжить путь, и я хочу идти вместе с ними.
– Похороните геолога и поставьте опознавательный знак, – ответил капитан. – Бессмысленно везти его в лагерь в таких обстоятельствах. Может быть, кто-нибудь из вас хочет вернуться? Я могу выслать флаер… Нет? Тогда идите дальше и, ради Бога, будьте осторожнее.
У землян не было лопат, поэтому прошло немало времени, прежде чем они выкопали могилу. Рорване помогли им, а затем натаскали груду обломков, из которых был сложен могильный холмик.
– Не скажете ли несколько слов? – растерянно спросил Эвери, обратившись к Торнтону.
– Я мало знал Фернандеса, – ответил марсианин. – Одно могу сказать: он придерживался иной, веры, чем я, и был хорошим человеком.
Все дружно согласились с этим и несколько минут постояли над могилой, склонив обнаженные головы.
«Вот прекрасный пример человеческого лицемерия, которое часто проявляется перед лицом смерти, – подумал Лоренцен. – Еще вчера Торнтон называл уругвайца ничтожным папистом, Кемаль проклинал его бездарную игру на гитаре, а фон Остен обзывал латиноамериканской собакой. Эвери как психолог обязан был гасить все эти вспышки злобы, но почему-то предпочитал не вмешиваться. Теперь они делают вид, что скорбят, – таковы у землян правила игры. Неужели рорване такие же лживые, неискренние существа? Они выглядят такими простыми и Явственными…»
Когда печальная церемония завершилась, было уже слишком поздно, чтобы отправляться дальше. Запылал костер, и все поужинали в тягостном молчании. Затем Эвери и Джугау отошли в сторону и начали свои лингвистические занятия. Фон Остен залез в спальный мешок и заснул, а Торнтон уселся поближе к костру и начал читать при его колеблющемся свете Библию. Рорване собрались в кучку и стали что-то тихо обсуждать.
За освещенным костром кругом была видна холмистая равнина, залитая светом луны. Ветер раскачивал кроны деревьев. Нередко слышались крики животных. Лоренцен подумал: «Никогда я не видел такой странной ночи, залитой светом сотен незнакомых созвездий. Душе бедного Фернандеса придется долго блуждать по Галактике, прежде чем она найдет успокоение там, на далекой Земле».
Кемаль подошел к нему и уселся рядом.
– Одного уже нет, – тихо сказал он, глядя застывшим взглядом на пламя костра. – Сколько еще погибнет?
– Гамильтон боялся именно этого, – ответил Лоренцен, поежившись от ночного холода. – Не землетрясений, чудовищ и коварных туземцев, а змей, болезнетворных микробов и ядовитых растений. И он оказался прав.
– Эта ящерица… с цианидом в зубастой пасти… какой же у нее должен быть метаболизм? – поежился Кемаль. – У нее, вероятно, совсем иная кровь, чем у нас. Чужой мир, чужой мир…
– Если опасность для нас представляют только ящерицы, то дело обстоит еще неплохо, – отозвался астроном.
– О да, конечно. Я бывал в переделках и похуже. Просто все произошло так неожиданно… Эта тварь могла напасть на кого угодно, и на вас в первую очередь – ведь вы первыми прошли мимо нее.
– Верно… – Лоренцен вздрогнул. Только сейчас до него дошло: Алаеву был рядом и не предупредил его! Почему?
Он посмотрел на группу туземцев, сидевших по другую сторону от костра. О чем они говорили? Что готовили для пришельцев со звезд?
Лоренцен хотел было поделиться с Кемалем и остальными землянами своими подозрениями, но сдержался. Возможно, это было чистой случайностью. Может быть, эти ящерицы относились к редкому виду, и рорване никогда раньше не видели их? Алаеву сам прошел рядом с ней, не выказав ни малейших признаков беспокойства. Если бы туземцы на самом деле хотели их убить, то вряд ли они стали бы полагаться лишь на подобные несчастные случаи.
Но «Да Гама» не вернулся!
Лоренцен не знал, что предпринять. Он устал, был возбужден и мог сейчас наломать дров. Что касается фон Остена, то он просто бы расстрелял туземцев на месте. Нет, нужно во всем окончательно убедиться самому, а только потом делиться своими подозрениями с остальными.
Он посмотрел в темноту, на запад. Путь их отряда лежал туда, в каньоны и ущелья предгорий, где на узких тропах могло случиться всякое. И они не могут повернуть назад, хотя и не знают о том, какие сюрпризы их еще поджидают.
Глава 11
Местность начала круто подниматься, и вскоре путники уже были вынуждены петлять среди нагромождений скал, зарослей кустарников, переходить вброд бурные реки с ледяной водой. Людям было трудно поспевать за рорванами, чьи легкие, гибкие фигуры были отлично приспособлены к ходьбе по пересеченной местности.
Спустя неделю после гибели Фернандеса, во время вечернего сеанса связи, Гамильтон недовольно спросил:
– Что за дьявольщина происходит с вашими проводниками? Вы в очередной раз свернули севернее. Почему они не ведут вас по прямому пути?
Кемаль переадресовал вопрос Эвери.
– Эд, спросите об этом ваших волосатых уродцев. Действительно, сколько можно петлять? У меня уже ноги опухли от этой проклятой ходьбы.
– Я уже спрашивал, – со вздохом сказал психолог. – Разве я не говорил об этом? Из слов туземцев я ничего не понял. Похоже, впереди простирается какая-то опасная территория, но я не уверен в этом.
Турок передал это капитану Гамильтону, который разразился проклятиями и отключил связь.
Торнтон усмехнулся:
– Возможно, рорване хотят окончательно измотать нас, чтобы затем взять голыми руками.
Фон Остен схватился за ружье.
– Клянусь всем святым, они ведут нас в ловушку!
– Спокойнее, спокойнее, – поднял руку Эвери. – Это только догадки, и ничего более. Мы все равно не знаем пути к поселению туземцев. Надо идти за нашими проводниками и держаться настороже.
Лоренцен хмуро выслушал слова психолога. Ему все меньше нравилось происходящее.
Подойдя к костру, он достал из рюкзака карту этого района, сделанную из космоса, и долго изучал ее. Насколько можно судить, впереди не было ничего необычного. Конечно, там могли жить враждебные племена…
Отложив карту, он задумался, глядя на пляшущие на ветру языки пламени. В том, что произошло во время похода, было немало странного. Например, совершенно очевидно, что рорванам не был знаком вид ядовитых ящериц, одна из которых укусила беднягу Фернандеса. Но почему? Любое опасное животное имеет обширный ареал обитания, и туземцы не могли хотя бы не слышать о нем. И этот трудный для понимания язык туземцев… Эвери утверждает, что в нем нет множества самых простейших понятий, что он почти во всем чужд разуму землян. Странно. Даже ему, Лоренцену, он казался весьма похожим на типичные индоевропейские языки. Рорване имели достаточно развитую цивилизацию, и между ними и землянами не могло быть непроходимой пропасти взаимного непонимания.
Эвери и Джугау подолгу общались каждый вечер и всегда в стороне от остальных спутников. Почему? Эд утверждал, что это были обычные уроки языка, но…
Но?..
Лоренцен попытался отогнать возникшую неожиданно мысль, забыть ее или хотя бы спрятать в глубь подсознания. Эвери нравился ему, и к тому же сейчас ничего не было хуже, чем взаимное недоверие. Не хватало еще стать параноиком!
Однако еще оставался неизвестно куда пропавший «Да Гама» – этот огромный знак вопроса, висящий во тьме космоса.
Лоренцен замерз и забрался в спальный мешок. Он слушал шум ветра, журчание ручья, крик какой-то птицы и никак не мог заснуть.
Что же все-таки случилось с первой экспедицией? Кто был таинственным саботажником, едва не сорвавшим проведение второго полета на Троас? Почему во время подготовки к экспедиции происходило так много неурядиц? Почему был скомплектован такой разношерстный, психологически несовместимый экипаж? Почему рорване были единственным видом млекопитающих, встретившимся им до сих пор? Они, очевидно, достаточно цивилизованны – почему же из космоса не было заметно ни малейших следов их деятельности? С чем связаны особенности их языка, якобы недоступного пониманию людей? Вопросы, вопросы, десятки вопросов… И еще эта ядовитая ящерица, неизвестная туземцам, и непонятное петляние на довольно ровной местности…
На каждый из вопросов можно было найти более или менее правдоподобный ответ, но все вместе они нарушали известный принцип «бритвы Оккама». Каждое объяснение отвергало остальные, порождало новую гипотезу, противоречащую остальным. Было ли что-то объединяющее в этой груде фактов? Или всему причиной лишь странное стечение обстоятельств?
Один из аборигенов, Силиш, ходил кругами вокруг затухающего костра, держа ружье наперевес. О чем он думает? Он научился играть в шахматы, был внешне дружелюбно настроен к людям – и все же мог оказаться более чуждым для них, чем та ядовитая ящерица. Кто знает, быть может, он и его соплеменники заманили в ловушку экипаж «Да Гама», а затем растерзали землян, словно хищные звери?
Эвери… Психолог казался правдивым, добродушным человеком, и все же у него ровным счетом ничего не получалось. Сплотить экипаж он так и не смог и как лингвист ничем пока не блеснул. Может быть, рорване попросту обманывают его? Или чем-то подкупили? Но чем?
Лоренцен заворочался, пытаясь заснуть, но сон никак не приходил. Слишком многое надо было обдумать. Слишком многого приходилось опасаться.
Наконец он пришел к решению: пока никому ничего не рассказывать о своих подозрениях. В конце концов, никаких фактов у него не было. Кроме того, рорване никогда не оставляли людей наедине друг с другом, – кто знает, быть может, они уже освоили английский?
Зато он должен использовать малейшую возможность, чтобы пополнять свой рорванский словарь. Надо постоянно вслушиваться в речь туземцев, и если их язык на самом деле близок по структуре к индоевропейским, то со временем ему удастся уловить не только смысл отдельных слов, но и их грамматические формы. Многие слова можно узнать, задавая, казалось бы, вполне невинные вопросы. Да, этим необходимо срочно заняться!
Успокоенный этой мыслью, Лоренцен наконец заснул.
Глава 12
– А я вам говорю, что это было убийство! – закричал фон Остен и зло топнул ногой. Эхо, отразившись от серых скалистых стен, гулко ответило ему.
Скалы теснились со всех сторон, их острые вершины четко вырисовывались на фоне голубого неба, а нижние склоны резко обрывались во мглу ущелий, в которых бурлили горные реки. Местность за последние дни пути заметно поднялась, и до горного хребта осталось совсем недалеко. Похолодало, и по утрам путники все чаще видели тонкий слой снега на каменистой земле. Охота стала скудной, и уже несколько дней все жили впроголодь. Продвижение вперед замедлялось из-за бесконечных подъемов и спусков. Измотавшись вконец, путешественники решили встать лагерем на несколько дней, чтобы отдохнуть и сделать запасы пищи перед последним переходом.
Торнтон погладил приклад ружья и спокойно встретил разъяренный взгляд немца.
– Рорване могли и не знать этого вида ящериц, – сказал он. – Признайтесь, вы знаете все виды животных у себя в Германии?
– Нет, – неохотно признался фон Остен. – Но согласитесь, они в любой момент могут без труда разделаться с нами. Мы не можем все время держаться вместе, и туземцы запросто перережут нас поодиночке. Что-то в них не так, в этих тварях… Надо перебить их, оставив в живых только одного, а затем выпытать у него все, что нас интересует.
– Мы не знаем их языка, – сухо напомнил ему Торнтон.
– Язык? Ха-ха! Да эти обезьяны попросту не хотят, чтобы мы его знали. Не может быть, чтобы он оказался таким сложным. Они просто дурят этого слабака Эвери, а он слушает их вранье, развесив уши. Ручаюсь, они Заговорят как следует, когда с ними побеседую я.
Торнтон попытался было возразить, но фон Остен ткнул ему в грудь кулаком.
– А куда они нас ведут? – продолжал он возбужденно. – Я изучал карту и ручаюсь: сюда мы могли бы прийти вдвое быстрее, если бы с самого начала пошли на юг и дальше двигались вдоль берега реки. Думаю, что и все эти разговоры насчет какой-то опасной местности – полная чушь.
Торнтон пожал плечами:
– Разве я возражаю? Откровенно говоря, я думаю так же. Но почему вы обратились именно ко мне?
– Вам единственному я могу доверять. Эвери – глуп, Лоренцен – слабак, а этот чертов турок откажется помогать только потому, что это не его, а моя идея. Только мы вдвоем можем что-то предпринять.
– Хм… – Торнтон с сомнением потер небритый подбородок. – Возможно, я и могу помочь вам, но что-то не очень хочется. Конечно, если «Хадсон» не вернется, то третьей экспедиции скорее всего не будет. Но для этого мало убить нас – надо как-то справиться и с людьми в лагере. А как они доберутся до корабля? И как они уничтожили «Да Гама» таким образом, что от него не осталось даже следа? Все это выглядит совершенно невероятно.
Фон Остен нахмурился:
– Не исключено, что у туземцев есть мощное оружие, о котором они предпочитают пока помалкивать.
– Мощное оружие? Почему же они вооружены гладкоствольными ружьями типа допотопных мушкетов? Не будьте дураком.
Обожженное солнцем лицо немца побагровело. Однако он сдержался и негромко сказал:
– Поосторожнее с выражениями, приятель. Я хотел бы действовать с вами заодно, так что ссориться нам ни к чему. А что касается мушкетов… Кто знает, быть может, это только часть хитрой игры? Этим обезьянам выгодно, чтобы мы чувствовали себя в полной безопасности и потеряли бдительность.
Торнтон присвистнул.
– Далеко же вы зашли, фон Остен… Идемте, нам надо охотиться.
– А что же с моим предложением?
– Мне надо подумать.
Они продолжали подъем по крутому склону. Время от времени охотники останавливались и оглядывали в бинокль заснеженные скалы. Увы, никаких признаков жизни не было заметно. Торнтон ощущал сильный голод, но еще больше его тревожили подозрения, высказанные фон Остеном.
Если рорване не так примитивны, как казалось до сих пор, то последствия могут быть весьма печальными. Туземцам известен порох – почему бы им не иметь и телескопы? Когда «Хадсон» приближался к Троасу, он не раз пересекал видимые с планеты диски луны и обоих солнц, так что его легко было заметить. При определенной технологии туземцы могут жить под землей, синтезируя пищу. Подобное у них могло случиться, скажем, после давней атомной войны… А почему бы и нет? Эта идея многое объясняла. Война могла уничтожить других млекопитающих, но одновременно оставить в наследство немногим выжившим аборигенам шахты с атомными ракетами. С их помощью нетрудно было уничтожить «Да Гама». Почему же тогда они не расстреляли и «Хадсон»? Может быть, потому, чтобы Узнать у пришельцев побольше о Земле, понять, насколько человечество опасно для жителей Троаса. В этом случае им выгодно было прикинуться полудикими туземцами…
Торнтон покачал головой. Даже эта гипотеза не объясняла многого, оставляла немало вопросов. И все же не исключено, что фон Остен прав. Что же делать? Немец предлагал уничтожить всех туземцев, оставить лишь одного и подвергнуть его допросу. Можно не сомневаться, опыт в таких вещах у бывшего солдата Патруля был. А что дальше? Они, конечно, быстро вернутся в лагерь на челноках, переберутся на борт корабля – и что с этого? Троас останется загадкой, и им придется взять на себя ответственность за неизбежные последствия. А они будут очевидными: парламент Солнечной системы не захочет рисковать, пошлет на Троас космический Патруль, и тот уничтожит на планете все живое.
Но сначала членам экипажа надо разобраться между собой. Понятно, что Эвери выступит против любых насильственных действий. Лоренцен будет колебаться, но скорее всего поддержит его. Капитан Гамильтон наверняка будет настроен решительно и в наказание может оставить этих двоих на планете – для него дисциплина и долг выше всего.
«А я– что буду делать я? – лихорадочно размышлял Торнтон. – Мне придется пойти до конца и взять на свою душу грех не только за уничтожение жителей Троаса, но и за гибель товарищей, выступивших против. Бог не простит мне такого. Но если я скажу хоть слово возражения… По возвращении в Систему меня будут ожидать суд, тюрьма, насильственное изменение психики… Что тогда произойдет с моей семьей там, на Марсе?
Правда, рорване не люди. Наши священники сомневаются, что у инопланетян есть душа. В любом случае они язычники…»
Торнтон понимал, какую мучительную борьбу с самим собой ему придется выдержать, прежде чем он примет окончательное решение. Увы, на обеих чашах весов лежало множество жизней.
– Смотри! – крикнул фон Остен.
Торнтон поднял бинокль и увидел, что впереди, на краю обрыва, стоит рогатое животное, похожее на оленя. Казалось, оно собиралось вот-вот прыгнуть.
Два выстрела прозвучали почти одновременно. Раздался крик, и животное исчезло. Торнтон бросился бежать, перепрыгивая через камни. Он едва удерживал равновесие на крутом склоне, но торопился, чтобы успеть схватить раненого или убитого зверя. Край обрыва был в нескольких метрах. Фон Остен шумно дышал где-то рядом, выискивая точки опоры. Наконец они достигли вершины.
И внезапно провалились!
Это произошло так быстро, что Торнтон не успел толком ничего понять. Он почувствовал ужас падения, что-то острое рассекло его спину, послышался грохот осыпающихся камней, а затем стало темно…
Он медленно приходил в себя, ощущая лишь резкую боль. Затем в глазах прояснилось, и он сумел сесть, обхватив раскалывающуюся голову ладонями.
Фон Остен уже поднялся на ноги и оглядывался по сторонам.
– Вы в порядке? – небрежно спросил он. Здоровье марсианина его не тревожило – он уже успел осмотреть своего спутника и убедился, что тот не получил серьезных ранений.
Торнтон ощупал себя. На спине он обнаружил длинную царапину, голова отчаянно болела, из носа шла кровь, на теле оказалось множество ссадин – но это было все.
– Да, я в порядке, – хрипло ответил он.
Фон Остен помог ему подняться.
– Проклятая планета! – зло сказал он. – Кажется, здесь все против нас, людей. Одна ловушка следует за другой.
Торнтон огляделся. Они находились на дне ямы метров в шесть глубиной. Стены ее были отвесными, покрытыми льдом и снегом. Подстреленного животного видно не было, – вероятно, оно успело перепрыгнуть на противоположную сторону.
Фон Остен, меньше пострадавший при падении, сделал несколько отчаянных попыток выбраться из ямы, но в конце концов ему пришлось сдаться. Без инструментов это сделать было попросту невозможно.
– Еще два очка в пользу туземцев, – сказал он, шумно дыша, вытирая пот с лица.
– Они могли и не знать…
– Это они привели нас в опасную местность! Здесь у них всегда есть шанс загнать нас в ловушку. Нет, они не зря послали нас охотиться именно в этом направлении… Боже небесный! – и немец потряс в воздухе кулаками.
– Не упоминайте имя Господа всуе, – сурово напомнил ему Торнтон.
Затем он встал на колени и принялся молиться. Он не просил помощи: все в этом мире во власти Всевышнего. Окончив молитву, он почувствовал себя спокойнее.
– Нас станут искать, если мы не вернемся к вечеру, – сказал он. – Друзья должны были услышать наши выстрелы и крики.
– Да, но мы ушли чертовски далеко от лагеря, – проворчал фон Остен, обхватив себя руками. – Б-р-р, до чего здесь холодно!
– Придется потерпеть – в ближайшие часы нас искать не будут. Будьте добры, перевяжите мне спину.
Когда зашло сине-зеленое солнце, стало еще холоднее. Тени стали наполнять яму. Внизу не было ветра, но люди слышали его завывание на скалистом склоне. Чтобы не замерзнуть, они прыгали на месте, хлопая руками, но это мало помогало.
После захода солнца они прижались друг к другу, пытаясь сохранить остатки тепла. Где-то в бесконечной вышине сияли звезды, равнодушно глядя на мучения двух людей. Время от времени несчастные проваливались в неглубокий сон, но вскоре просыпались от холода. Их начали терзать галлюцинации. Торнтону послышалось, будто его кто-то зовет, но не сверху, а из глубины земли. Голос звучал глухо и обвинял марсианина в грехах, пророча ему ад вместо врат небесных.
Наконец долгая ночь кончилась. Когда первые лучи восходящего солнца озарили край неба над головами горемык, они удивились, что еще живы.
С трудом размяв окоченевшие руки, они взялись за ружья и стали стрелять в воздух. Эхо гулко отражалось от скал, так что вряд ли звук выстрелов распространялся далеко по отрогам гор. Наверное, их никогда не найдут, и их кости превратятся в прах под лучами двойного солнца…
Стало теплее, и вскоре снег на стенах ямы стал таять. Вниз побежали десятки ручейков. Фон Остен, тихо постанывая, оттирал отмороженный палец на правой руке, пытаясь вернуть его к жизни. Торнтон хотел было помолиться, но слова молитвы не шли на ум. Возможно, Бог покинул его.
Солнечный свет залил всю яму, когда на краю обрыва появились рорване. Торнтон не сразу узнал их – его мозг был затуманен, словно он продолжал находиться в полузабытьи.
Фон Остен разразился проклятиями и схватился за ружье.
– Собаки! Ублюдки!
Торнтон вовремя схватил его за руки.
– Кретин! Они пришли спасать нас!
– Черта с два! Они пришли полюбоваться, как мы будем подыхать.
– И чего вы добьетесь, стреляя в них? Отдайте ружье, болван!
Они вяло боролись. Трое туземцев, стоявшие на краю ямы, молча наблюдали за ними. Их лица-маски казались совершенно бесстрастными.
Наконец Торнтон сумел отобрать ружье у обессилевшего немца и с надеждой посмотрел наверх. Если рорване хотят убить их, то просто уйдут, а затем сообщат, что не нашли и следа пропавших.
Погибнуть так просто и так глупо… Мысли Торнтона путались.
– Господи, уничтожь этих тварей… – прошептал он. – Смети их с лица земли!..
Быть может, Бог устал от грешников-людей, а эти существа – его слуги, которым приказано столкнуть пришельцев в геенну огненную?
Сомнений не было – Господь отвернул лицо от своего верного слуги. Ему предстоит умереть здесь, в тридцати тысячах световых лет от Земли. Слезы появились на глазах марсианина.
– Да пусть исполнится воля твоя… – прошептал он, склонив покорно голову.
Между тем рорване сбросили вниз веревку, а затем один спустился в яму – чтобы спасти землян.
