Текст книги "Миры Пола Андерсона. Т. 18. Камень в небесах. Игра Империи. Форпост Империи"

Глава 7

Рамну все увеличивалась на экране, пока полностью не закрыла небо и сияние дня на ней не поглотило звезды. Преобладающий белый цвет на фоне лазури – как на Терре, только здесь все было позолочено смягчающим белизну слабым отблеском солнца. И очертания облаков были иные, напоминая флаги, пятна или клочья, а не спирали. Поверхность планеты была еще скрыта от глаз, только просвечивали смутные тени

Ночная часть планеты призрачно мерцала в свете луны и звезд. Короткие тонкие вспышки у терминатора предвещали зловещие громовые удары магнитного поля – менее сильного, чем на Юпитере, но гораздо более мощного, чем на Терре. Утренняя заря приветствовала вновь прибывших, салютуя им над полярной тьмой.

Флэндри сидел за пультом управления. Автоматически пилотируемый «Хулиган» самостоятельно проделывал все навигационные маневры, но для тайного приземления требовались руки и мозг человека. К тому же он хотел по контрольным приборам проследить за поведением лун и определить, возможно ли в случае необходимости попасть на эту систему.

«Хулиган» прошел совсем близко от Дирис. Единственное, что удалось разглядеть, был Порт–Лаланд – научная база. Скопление куполов, полуцилиндров, мачт и котлованов, окруженное пустым пространством. Посередине – большое симметричное строение странной формы, напоминающее след копыта Сулливара, коня Ио. Мало что осталось здесь от Цинтии, разве что имя. Некогда Дирис могла потягаться размерами с иной планетой, но вспышка звезды смела с нее все, кроме металлической сердцевины. Вероятно, вообще ничто бы не уцелело, не заслони ее Рамну, которая и сама сильно убыла в размерах. Когда же подтаявший шар охладился и затвердел, ни астероиды, та метеориты не смогли поцарапать его. Превратившись в газ, они рассеялись в межзвездном пространстве. На Тиглайе можно было заметить следы шероховатостей. Она сохранила первоначальную массу, достаточную для горообразования. На самой дальней и самой большой луне, Элавли, высота гор не изменилась с момента их возникновения.

Флэндри направил свой корабль к Элавли, но не смог разглядеть Порт–Асмундсен, тамошний промышленный центр. Возможно, он смотрел не под тем углом, но подняться выше не решался из опасения, что его засекут. Если его предположения по поводу Кернкросса верны, то там идут сейчас военные приготовления. Бэннер подтвердила, что ничего необычного сверху не заметно. Если что‑то злое и замышлялось, оно было надежно закамуфлировано или таилось в специально вырытых пещерах. Нейтронный детектор показывал наличие мощных ядерных предприятий. Да, я считал их способными на большее, чем элементарные подрывные операции. Теперь, когда выяснились планетарные масштабы всей операции, похоже, им целесообразнее провести ее на Гермесе, чем здесь, поскольку те же самые металлы можно добывать ближе к дому. Что же касается Дюкстона…

Он оглянулся назад, на Рамну. Ресурсы для торговли на этой планете тоже были невелики. Правда, богатые серой болотистые местности служили источником биологического сырья, особенно мелкозернистой тяжелой древесины и антибиотика рисина, эффективного средства борьбы с распространенным на Гермесе кожным заболеванием – ципродермитом. Гермесу выгоднее было закупать его здесь в виде сырья, а не синтезировать. Одного этого хватило бы, даже не будь в окрестностях Радужных холмов богатых месторождений палладия и других металлов.

Но в чем все‑таки причина того, что и Дюкстон медленно, но неуклонно приходит в упадок? И почему туда все труднее проникнуть и все тяжелее вести с ним дела? Правда, между ним и станцией Уэйнрайт лежит континент протяженностью в пять тысяч километров. Это, в частности, стало аргументом при выборе места для основания здесь города: предполагалось, что его культурное влияние будет распространяться только на окрестных туземцев, а не на тех, кого ксенологи сделали потом главным объектом своих исследований. А между тем туземцы не переставали летать из одного места в другое, зачастую просто в гости!

«Дженерал Энтерпрайзиз» оказывает Исследовательскому фонду Рамну щедрую помощь в разработках, снабжает оборудованием и материалами. Однако при нынешнем директоре, Нигеле Бродерике… Как сам он старается объяснить, при сложившихся неблагоприятных условиях возможность проникнуть на планету является якобы исключительно его заслугой. Между тем это только часть далеко идущего плана, задуманного Великим герцогом Гермесским, цель которого – возродить славу и процветание Гермеса. Его светлость ввиду возможного саботажа издал ряд строгих указов. Не допускалось никаких исключений, поскольку неискушенные в политике ученые могут без всякого злого умысла передать недоброжелателю ценную информацию. Принятые меры могли бы показаться чересчур суровыми, – но лишь тому, кто незнаком со всеми нюансами сложившейся ситуации… Только его светлости известно все досконально – и не сметь вмешиваться!

«А именно это я и собираюсь теперь сделать, если повезет, – подумал Флэндри. – Пусть я злодей, пусть я не патриот, но у меня действительно есть кое–какие основания сомневаться в мудрости и доброй воле правителей!»

«Хулиган» приземлился удивительно мягко для таких условий. Несколько минут Флэндри разговаривал со срочно вызванным офицером Центра разведки. Это был молодой человек Иван Полевой, специалист по электронике, единственный, кто поддерживал связь с внутренними службами рядовых подразделений. Именно они должны были послать машину за вновь прибывшими.

Поблагодарив офицера и заручившись его словом, что никто не узнает об их прибытии, – «Доктор Абрамс объяснит вам, почему это так важно», – Флэндри по привычке проверил багаж, хотя и знал, что Чайвз не покинет борт корабля, не убедившись, что все выгружено. Взгляд его тем временем обегал окрестности. Порт Уэйнрайт состоял из нескольких соединенных между собой зданий, низкие крыши и глубокий фундамент которых как нельзя лучше соответствовали природным условиям. На столбе был укреплен флаг с яркими флуоресцирующими звездами. Открывающийся за зданием ландшафт был поистине великолепен. В послеполуденном свете Нику казалась красновато–золотистой на фоне опалового, подернутого дымкой неба, отчего на память сразу приходила осень на Терре. Но больше ничего общего с родиной не было. Река, широкая и серо–зеленая, текла чуть быстрее, чем от нее ждешь, петляя между скалами и образуя множество проток. Деревья на противоположном берегу росли не густо. Похожие на лозы, извивались приземистые коричневые стволы. Листья напоминали чаши – темно–оливковые, рыжие или янтарные. Медленный тяжелый ветер шевелил кроны, раскачивал молодую поросль.

Дальше к востоку простиралось открытое пространство – равнина, поросшая пирасфалами. Большая часть их напоминала высокую траву, колеблемую ветром. Их унылое однообразие кое–где нарушали деревья, тростник или белые цветы каких‑то растений. Сквозь туман горизонта не видно было, но там, где он должен был находиться, Флэндри увидел холмик, а темный массив к северу от него был, очевидно, горой. Из нее тянуло дымком – значит, это вулкан. Черное покрывало быстро росло, становясь похожим на гриб, шляпку которого поглотил туман.

Низко над головой кружила птица; крылья ее казались непомерно большими по сравнению с телом, на котором они держались. Он знал уже, что в пирасфалах пасутся стада животных, но они были так малы, что разглядеть их не удалось. А неподалеку от него, не опасаясь никаких врагов, паслось, щипало траву семейство гигантов. Люди предпочитали не охотиться вблизи станции Уэйнрайт, а никого из туземцев–рамнуан в это время поблизости не было.

Флэндри с интересом наблюдал за зверями, узнав в них диких онсаров. Прирученные онсары, он знал, очень полезны в хозяйстве рамнуан. Их использовали для перевозки людей и грузов, а кроме того, они служили платформами, с которых охотнику удобно озирать окружающее пространство, чтобы, высмотрев вдалеке зверя, броситься за ним в погоню. Пока не было этих помощников, рамнуане ограничивались лесами и холмистыми областями планеты, оставляя в покое саванны, пампу, прерии, степи и пустыни.

Онсар был достаточно высок, чтобы человек мог оседлать его, правда, ноги всадника почти доставали до земли. Тело его очертаниями слегка напоминало носорога; спереди был горб, а в задней части спина поднималась черным треугольным плавником. Серая кожа с редкими коричневыми волосинками, и только голова с кривой мордой и большими ушами была покрыта более густой шерстью. Но самыми удивительными показались Флэндри конечности онсара. Они напоминали ноги слона – мускулистые тумбы, вырастающие из горба, – но кончались они лапами и цепкими когтями с шерстинками.

– Прошу прощения, сэр, – это Чайвз обратился к нему, стоя у входа в салон.

Флэндри увидел, что по направлению к «Хулигану» движется закрытая машина. Стряхнув с себя оцепенение, он поспешил к Бэннер, которая ждала у главного служебного входа.

– Привет, – сказал он.

– Добро пожаловать в мой дом, Доминик, – мягко ответила она. Они поцеловались.

Рядом остановилась машина; из металлического корпуса выдвинулась труба, плотно охватила затвор, и дверца открылась. Бэннер скользнула внутрь, Флэндри вошел вслед за ней. Ему не раз приходилось иметь дело с замыкающими устройствами, и на каждой планете они имели свою конструкцию, а замки и ключи – различную форму. И теперь он охотно доверился Бэннер. «Надежная машина, – подумал он. – Продуманно расположены тяги – внутри рамы; вдвойне удобно сконструированы сиденья, на них так приятно расслабиться, откинувшись назад». В машине не было компенсатора тяготения, а для такой короткой поездки они не захватили с собой ни лекарств, ни какого‑либо подкрепления, и семикратная масса давила на Флэндри, как вагонетка. Дышалось с трудом, сердце колотилось, руки словно налились свинцом. Он чувствовал, что щеки у него обвисли, и боялся лишний раз взглянуть на сидевшую рядом женщину: казалось, еще немного – и он потеряет сознание.

Но вот робот–пилот отключился, трубка втянулась вовнутрь, машина быстро миновала ферромагнитный настил и въехала в гараж; и сразу вернулось блаженное ощущение легкости.

Бэннер выбралась из машины. Ее встречал человек средних лет с изможденным лицом.

– Как прошла ваша миссия? – тревожно спросил он.

Здесь трудился сплоченный персонал, долгие годы совместной работы научили людей без слов понимать и доверять друг другу.

– Ну, это целая история, – сдержанно ответила она. – Познакомьтесь, пожалуйста: адмирал сэр Доминик Флэндри – а это Хван Сяо И, помощник директора и прирожденный лингвист.

– Для меня это большая честь, сэр.

– Для меня также, доктор Хван.

– Как дела? – нетерпеливо вырвалось у Бэннер.

– Да, в общем, все так же. Йеввл наконец позволила отвезти ее домой. Думаю, сейчас она у озера Роа, понемногу приходит в себя.

Бэннер кивнула:

– Она придет в себя. Она не сдастся. Я хочу немедленно связаться с ней.

– Но… – с явным неодобрением произнес Хван. – Вы ведь только что прилетели, устали, должно быть. И потом – мы хотели бы устроить достойную встречу вам и нашему почетному гостю!

– Ваш почетный гость тоже чертовски спешит, – сказал Флэндри, следуя за Бэннер. Хван остался в стороне; он хорошо знал характер своей начальницы. Проходя по комнатам и коридорам, Флэндри мог убедиться, что за прошедшие столетия станция порядком обветшала, хотя были видны следы попыток придать ей видимость уюта. На стенах любительские картины, на блюдах и в кашпо разложены и развешаны свежие овощи и цветы. Коллаж на задней стене изображал окна, раскрытые в неведомые миры. По человеческому времени час был поздний, и люди давно отдыхали в своих домах. Те же, кто был на станции, спешили встретить Бэннер и с явным удовольствием приветствовали ее. «А она умеет быть строгой и сдержанной, – подумал Флэндри. – Но ее здесь любят и, похоже, вполне заслуженно».

Она вошла в свой Центр. Увидев, как она волнуется, садясь в кресло за приборы, он ласково коснулся ее волос. Взглянув на него, она ответила отсутствующей улыбкой и стала натягивать защитный шлем. Флэндри отошел в сторону.

Она деловито готовилась к работе. Во мраке комнаты защелкали измерительные приборы, засветились сигнальные приспособления. Здесь все было спокойно, доносилось только слабое колыхание ветра снаружи. В данный момент одна из бесконечно меняющихся настроек соответствовала Терре с ее прохладным, влажным, полным запахов моря воздухом.

Перед Бэннер засветился экран. Наклонившись и слегка подавшись вперед, Флэндри мог из‑за ее плеча видеть его. Она положила ладони на две пластины в подлокотниках кресла. Ощущение, которое воспримут ее ладони, и будет полученная извне информация. Она говорила ему, что теперь им удается почти адекватная передача.

– Йеввл! – тихо позвала она и добавила что‑то скороговоркой на незнакомом ему мяукающем языке. Звуковая система трансформировала эти слова в звуки, понятные рамнуанину, гортань и рот которого имели такое строение, как у Йеввл. – Ей–еа, Йеввл!

Флэндри пришлось довольствоваться тем, что он видел на экране. Изображение было удивительно четкое. Цвет, перспектива, очертания предметов казались несколько странными: внезапно он вспомнил, что прибор воспроизводил все как бы увиденное глазами чужеземца – такого, как он, например

В поле зрения появилась рука – наверное, это была рука Йеввл: услышав свое имя, она от удивления подняла руку. Пожалуй, только рука соответствовала человеческой, – этот большой палец и четыре других. Пальцы были короткие, заостренные и желтые, вся рука – мускулистая и покрытая как будто дубленой кожей.

Она стояла в дверях – по всем признакам это было ранчо, принадлежащее ее семье. Обстановка была простая, но красивая. На кушетке сидели два существа – по всей вероятности, родственники – мужского и женского пола. И какие бы картины ни представали потом перед ним за время странствия по экрану – Флэндри не мог оторвать глаз от этой пары

Они были двуногие, ростом немногим больше метра. Коренастые до такой степени, что могли бы казаться карикатурой, если бы не особая грация движений (это стало ясно, когда они поднялись с кушетки), которой, как ни странно, они были обязаны именно такому телосложению. Ступни были четырехпалые, непропорционально большие, с когтями. Нижняя часть тела казалась специально приспособленной для поддержания мощного торса; высоко расположенный тазовый пояс не давал возможности нагнуться, заставляя их как бы припадать к земле при каждом движении. Возможно, именно поэтому они не вырастали, оставаясь маленькими и по достижении зрелости. Период беременности длился у них очень малое время. Как мужские, так и женские особи имели на животе мешок, в котором новорожденный младенец был хорошо защищен до тех пор, пока не разовьется. Эти мешки, а также половые признаки Флэндри разглядеть не удалось, из‑за одежды. Одеяния их отдаленно напоминали больничные халаты с застежкой сзади, а спереди на них надеты украшения – это особенно удобно, если на спине у вас крылья… Кожа сплошь покрыта шерстью, ее не было только на подошве и на ладонях.

Голова круглая. Лицо напоминает свиное рыло или морду утконоса с выдающимися вперед челюстями. Нижняя челюсть – тяжелая, под ней подбородок; надменно высокий лоб, широкий рот с тонкими губами, словно специально созданными для высасывания крови и соков и для кормления младенцев; желтые клыки выдавали плотоядных – впрочем, это могло быть и не так. Высоко на голове расположены резко очерченные подвижные уши. Что было прекрасно в них, так это глаза: большие, золотистые, характерные для существ с ночным зрением. Внешность их чем‑то отдаленно напомнила Флэндри терранскую рысь. На спине под плечами находились крылья. Женская особь сейчас сложила их перед собой – возможно, ей было холодно в этой надвигающейся ледниковой эре… Мужская же особь при виде Бэннер расправила крылья, словно собираясь взлететь. Флэндри знал, что крылья шли по всей спине вдоль позвоночника; это были сгустки мускулов, сплошь пронизанные кровеносными сосудами. Их нервные окончания воспринимали многие ощущения, а дрожь вкупе с расположением в пространстве служили своеобразным языком жестов, недоступным пониманию человека.

Пока Флэндри следил за ним, самец согнулся, подпорки расслабились, крылья складками повисли вдоль туловища, и он уселся, оставаясь в то же время настороже. Похоже, Йеввл дала знать своим сородичам о происходящем.

Флэндри украдкой взглянул на Бэннер. На лице ее был ужас, вызванный рассказом о недавних событиях, но оно стало каким‑то отрешенным – она была уже не с ним. Она что‑то прошептала и умолкла, желая услышать ответ. Услышать его дано было ей одной.

Изображение на экране резко сдвинулось, потом начало быстро изменяться. Йеввл вскочила на ноги, стала ходить из стороны в сторону – то ли проклиная кого‑то, то ли умоляя. Насколько он мог понять, известие, которое она получила от Бэннер, повергло ее в шок.

Флэндри и Бэннер предвидели такое, однако сейчас ему оставалось лишь догадываться, какразвиваются события. То, о чем Бэннер просила, вызвало у Йеввл неподдельный ужас.

Наконец Бэннер выключила экран и тяжело опустилась на стул. Глаза были закрыты, она дрожала и дышала с трудом. На бледном лице выступили капли пота.

Флэндри сжал ее щеки в ладонях.

– Ты в порядке? – спросил он почти с испугом.

Зеленые глаза открылись, она откинула голову назад.

– О, я‑тов порядке, – промолвила она.

– А она – она согласна?

Бэннер кивнула:

– Да. Она не вполне понимает, зачем все это нужно. Да и как она может понять? Но, будучи верна своей названой сестре, она это сделает, чтобы спасти свою же страну. – Она вздохнула. – Только бы это состоялось!

Он попытался было успокоить ее, но время неумолимо подгоняло.

– Возьмем ее на гору Гуньор?

– Нет. – Самообладание быстро возвращалось к Бэннер. Она выпрямилась, голос ее окреп. – Нет смысла. По существу, это могло бы только повредить. Пусть лучше действует на своей земле, пусть посылает запросы другим предводителям племен. Понимаешь, она должна заставить их проникнуться ее идеей и присоединиться к ней. Иначе она окажется на Вулкане единственным представителем клана. А если она возглавит делегацию от всех племен Кулембараха, а возможно, и от пары соседних кланов – ты понимаешь, насколько все сложится по–другому?

Флэндри нахмурился:

– А сколько времени это займет?

– М–м… Три–четыре терранских дня, я думаю. Она ведь совсем недалеко от гор, а рамнуане могут передвигаться очень быстро, если захотят.

Флэндри прищелкнул языком:

– Ты блестяще все продумала. Герцог не сможет опередить нас. У него будет совсем немного времени, чтобы принять решение на Гермесе и снарядить экспедицию на Рамну.

– Да, у нас нет другого выхода, дорогой – Бэннер поднялась. – Я буду неотступно следить за тем, чтобы Йеввл не останавливалась в пути. И потом, у некоторых моих молодых друзей тоже есть связь с аборигенами – не такая тесная, конечно, но можно будет работать в контакте с ними. Мы попросим их отправиться в путь по планете и не упускать малейшей возможности встретиться с Йеввл Едва ли удастся объяснить и моим друзьям, и аборигенам, зачем это нужно. Но я полагаю, что многие согласятся: одни из любо пытства, другие из дружеских побуждений. А это нам поможет.

– Ну, тут тебе виднее, – сказал он почтительно. – Что касается меня, то я умею только нетерпеливо ждать.

– Насколько я тебя знаю, – усмехнулась Бэннер, – ты займешься изучением карт и банков данных, разговорами с людьми, обдумыванием непредвиденных обстоятельств. Но .. можем же мы уделить хоть какое‑то время самим себе?

Засмеявшись, он потянулся к ней. Прошедшая ночь была малоинтересной, однако в каком‑то смысле она оказалась благотворной, поскольку близость – пусть даже деловая – усиливает взаимное притяжение. К тому же он, пожалуй, и впрямь староват, чтобы быть интересным.