Текст книги "«Если», 1996 № 10"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Соавторы: Кирилл Королев,Владимир Гаков,Чарльз Шеффилд,Всеволод Мартыненко,Барри Брукс Лонгиер,Люциус Шепард,Тони Дэниел,Наталия Сафронова,Пол Левинсон,Людмила Щекотова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Из подслушанных обрывков разговоров я понял, что всю банду вышибли из корпуса четыре года назад, после того как Миклинн схлестнулся с послом Луа. С тех пор они слонялись по Масстоуну, в основном вокруг базы, в надежде заполучить какую-нибудь работенку по гражданскому контракту, или ввязывались в разные сомнительные предприятия. Когда Миклинна вернули в корпус ради экспедиции на Д’Маан, он поставил условие, чтобы всех его бывших подчиненных восстановили в их прежних должностях и званиях. Я попал к ним в компанию лишь потому, что психолог, с которым Миклинн летал раньше, умер.

Оборудование было погружено в челнок, челнок пристыкован к грузовому кораблю, и в пути на Арапет, где ждала подготовленная для нас орбитальная станция, я то и дело размышлял: где же, когда же все пошло не так, как мечталось? Записавшись в космический корпус и поступив в академию, я частенько воображал себе свое первое задание – только не с такими товарищами по команде.

Примерно на полпути всем нам приказали собраться в тесной кают-компании грузовика на общий инструктаж.

Миклинн запалил огрызок сигары, выпустил синее облако дыма и, осмотрев нас поочередно, осведомился:

– У кого какие вопросы?

Мустафа Ассир тряхнул своей кудлатой черной головой.

– Миклинн, почему бы нам не разорвать тебя на куски?

И выразительно пошевелил пальцами, способными, вероятно, вязать узлом чугунные прутья. Миклинн фыркнул.

– Только попробуй – забью твой тюрбан тебе в глотку до самых печенок. – Он опять оглядел нас по очереди, потом снова обратился к Мустафе: – Я не заставлял вас, бездельники, рисковать ради меня своей шеей. Вы делали это по доброй воле…

Аранго выставил вперед волосатую руку.

– Мы сделали все, как надо, Рэд. Но никак не думали, что на отчете ты поведешь себя как тупица…

– Тупица? – хмуро рявкнул Миклинн. – Я всего-навсего сообщил, что могут натворить на планете Луджок эти арапетские волосатики, если не провести более глубоких исследований. И ведь натворили…

– Мы не оспариваем факты, Рэд, – рассмеялся Паркс, – мы не согласны с тем, как ты их преподнес. – И обратился к остальным: – Вспомните, ребята, разве не он назвал членов совета кретинами?

Джерзи Нивин, кивнув, добавил:

– И еще он заявил, что они ведут обсуждение, засунув головы друг другу в…

– Хорошо, хорошо! – вновь нахмурился Миклинн. – Но разве не я вернул вас обратно в корпус? Чего еще вы, плаксы, хотите?

Аранго закатил глаза, потом, выдержав паузу, взглянул на Миклинна в упор.

– Рэд, по-моему, ты задолжал мне и ребятам жалованье без малого за четыре года. И поскольку получить его нам не светит, я, как только выпадет случай, заберу его из твоей заначки.

Миклинн опять фыркнул.

– Ты что, позовешь на помощь целую армию, Аранго? Ладно уж, раз мы снова дружная команда, посвящу вас в один секрет. Если мы справимся с работой на Д’Маане, вы получите денежки за все четыре года. Так я условился с поверенным Деккером. – Протянув руку за спину, Миклинн достал бумажный рулон, до того прислоненный к переборке, и начал раскатывать его на полу. – Ну а теперь, когда вы, идиоты, поняли, что я забочусь о вас, приступим к работе. – Он попытался справиться с рулоном одной рукой, но не получилось. – Паркс, поставь ногу на этот угол. Бонер, возьмись за другой. – Феликс Кенигсберг, опустившись на колени, стал придерживать скатку. – Не смажь схему, Феликс…

Перед нами предстала синусоидальная проекция планеты Д’Маан. На карте были видны обширные массивы суши и на них крестики – девять черных и три голубых. Первым это заметил Мустафа.

– Рэд, что означают кресты?

– Черные – места, где совершали посадку предыдущие девять экспедиций. Восемь из них – экспедиции волосатиков, а вот это, – он постучал пальцами по самому жирному кресту, – экспедиция нашего корпуса. Синие кресты – посадки разведчиков-роботов. Еще более скверная штука, чем с экипажами. Роботы сообщили, что прибыли, а потом и не пискнули.

– А теперь, стало быть, послали нас, – буркнул Мустафа.

– Да, теперь послали нас.

Паркс склонился над картой, уперев локти в колени, и спросил:

– Рэд, а кто возглавлял экспедицию корпуса?

– Джаддук. Ты его не знаешь. Он внеземлянин из системы Ну-умииа. – Миклинн задумчиво потер подбородок, а спустя секунду глянул на Паркса в упор. – Джаддук был толковый малый и никоим образом не тупица. – Затем он опять обратился к карте. – Обратите внимание на эти поля…

На схеме, помимо крестиков, виднелись петли и завитки, слегка вдавленные и затененные. И вновь вопрос задал Мустафа:

– Ну и что это такое?

– Поля зафиксированы с орбиты. Какие-то электрические возмущения…

– Связанные с магнитным полем планеты?

– Не имеющие к нему ни малейшего отношения. Однако убедитесь сами – все крестики до единого попадают точнехонько в эти поля. Феликс, – команда бортинженеру, – подними верхнюю схему. – Инженер так и сделал. Следующий лист пластика был покрыт затененными петлями и витками, не вполне совпадающими с аналогами на первой карте. – Эта схема составлена с орбиты командой Джаддука. Как видите, поля перемещаются.

– Сколько времени прошло между двумя схемами? – новый вопрос Мустафы.

– Почти год на Д’Маане. Десять земных месяцев. – Миклинн поднялся с лежанки и, присев подле карты, коснулся одной из петель.

– Мы еще проверим для полной уверенности, но этот изгиб должен к нынешнему дню сдвинуться примерно сюда. – Тут он переместил палец сантиметра на два – там стоял красный крест. – Вот намеченное место нашей посадки. Эти поля – ключ к загадке Д’Маана. Но я не намерен прыгать сразу внутрь поля, лучше пусть оно потихоньку наползет на нас. – И, подняв глаза на Мустафу: – Мы получим ту же орбитальную станцию, которую использовал Джаддук. Как только попадем на борт, покопайся хорошенько в базе данных. – Он еще раз глянул на карту, глаза у него заблестели. – Раз никто другой не справился с этой сволочью, придется уж нам с вами…

Миклинн завывает и стонет, по-прежнему заламывая руки, свернувшись в позе зародыша. Быстрый взгляд в его сторону – и я грожу ему окровавленным кулаком: «Прекрати, Миклинн! Прекрати! Оно одолело тебя, разве не понимаешь?..»

На меня нисходит голос с небес: «Это же не я, Дин! Я здесь, в пруду…»

«Рэд!..» Стремительно оборачиваюсь, вглядываюсь мимо скелета в тихую гладь пруда. В центре пруда – Миклинн, стоит по пояс в воде, опустив ладони на ее поверхность. Оборачиваюсь еще раз, и как раз вовремя: образ плачущего Миклинна тускнеет и исчезает у меня на глазах. Джерзи Нивин вскрикивает – он наконец заметил, что его ноги развеялись прахом.

На орбитальной станции, едва мы загрузили ее, пристыковали двигатели для полета на Д’Маан и посадочный модуль, мы с Нивином принялись рыться в памяти борткомпьютеров. На другом терминале тем же самым занимался Мустафа Ассир. Миклинн, Аранго и Паркс спустились на Арапет, чтобы согласовать с заказчиками из Совета кое-какие детали. Мы корпели не разгибаясь часов пять, пока Нивин наконец не отпрянул от экрана, уныло качая головой.

– Ничего. Ну, черт возьми, совсем ничего…

Я продолжал вглядываться в бегущие передо мной колонки цифр.

– Джерзи, тут много чего есть, просто мы пока не поняли, что именно.

– За это время нам, по меньшей мере, следовало бы выделить сигналы, которыми обмениваются виды низшего порядка. Однако это, – он коснулся экрана, – лишь усиленные фоновые шумы, и только.

– Тогда Д’Маан был бы мертвой планетой, а мы прекрасно знаем, что это не так.

Джерзи хлопнул ладонью по колену.

– То-то и оно! Хоть бы выявить сигналы, характерные для растений, которые видны с орбиты невооруженным глазом, но даже их нет!

Мустафа поднялся из-за своего терминала, подошел к нам с Джерзи, постоял рядом, всматриваясь в цифирь, и наконец спросил:

– Джерзи, какие именно районы ты обследовал?

Нивин вызвал на экран карту, на которой квадратиками были отмечены районы наблюдений, проведенных предыдущими экспедициями, и показал на три ряда отметок.

– Вот. Три серии. Либо там нет ничего живого, либо то, что там происходит, на два парсека дальше всего, с чем мы когда-либо соприкасались…

Мустафа приподнял густые черные брови.

– А что, разве такое невозможно?

– Столкнись мы с принципиально новым типом жизни, – ответил

Джерзи, пожав плечами, – излучение воспринималось бы как полная абракадабра, а здесь обычный беспорядочный шум.

Мустафа не сводил глаз с экрана.

– Почти все записи сделаны в пределах полей возмущений. А ты не пробовал ни одного квадратика вне полей?

– С какой стати? Мы же все пришли к выводу, что проблема связана с этими полями или с чем-то внутри полей, разве не так?

– До чего же ты ученый! – осклабился Мустафа. – Наш-то модуль сядет за пределами поля. Ты не думаешь, что Рэду хочется узнать, что нас там ждет?

Джерзи беспрекословно переключился на квадрат в центре пространства, не затронутого полями. По экрану побежали колонки цифр, свидетельствующие о наличии разнообразных жизненных форм. Я ткнул напарника в предплечье.

– Слушай, Джерзи, покажи-ка еще количественные замеры по видам…

Он поднял руки.

– Показатели, типичные для планет этого класса. В общем, мы установили, что поля влияют на точность измерений, и больше ни черта.

Мустафа опять потер подбородок и показал на экран:

– Ну-ка верни карту. – Нивин нажал на соответствующие клавиши. Мустафа, наклонившись, стукнул по квадратику, близкому к границе поля, но все же вне его пределов. – Возьми измерения вот отсюда…

Джерзи подчинился, затем взглянул на экран, нахмурился и запросил сопоставительные данные.

– Вот-те раз! В квадрате ближе к полю замеры по видам существенно снижаются, а сорок вариантов начисто отсутствуют…

Он откинулся на спинку кресла, покачивая головой, но не сводя глаз с экрана. Мустафа встал во весь рост.

– Джерзи, что это значит?

– Не знаю. Вернее, не хочу говорить, пока не вполне уверен. Но если это то, что я думаю, нас ждут большие неприятности.

Деревья по-прежнему искорежены, и кровь на руках. А небо! Пожар в небесах занимается сызнова. Чувствую его каждым нервом, он давит мне на грудь, сжимает горло, сушит язык. И еще тошнота. Боже мой, я теряю контакт! Если бы… если бы не пожар в небе! Миклинн – где он?.. Кто там под водой, Ямада?.. Под водой? Какая же это вода, если она наползает на него снизу вверх? А Миклинн – где Мик… Так вот же он! Тоже глубоко под водой. «Миклинн! Миклинн!»

Его голос: «Ты проигрываешь, Дин. Борись, черт побери! Борись!..»

Движки знай себе несли посадочный модуль к Д’Маану. Мы собрались в крошечной кают-компании. Аранго посмеивался, поджидая, как и все мы, появления Миклинна.

– Надо было его видеть! Клянусь, у Рэда чуть пуговицы от ярости не отлетели. А толку что? Арапетяне все равно решили высаживаться сразу следом за нами.

Паркс откинулся назад, оперся на выпуклую переборку.

– Этот камушек сожрал девять экспедиций. Девять – а им по-прежнему верится, что тут никаких особых проблем. Пялятся в свои телес-копчики на землю обетованную, а больше ничего знать не хотят.

Немного подумав, я обратился к Парксу:

– Почему же они не поручат корпусу доделать все до конца? Ну если Миклинн им поперек горла, можно после нас послать экспедицию в другом составе…

Миклинн ворвался в кают-компанию, перешагнул через вытянутые ноги Ямады, втиснулся между ним и Нивином.

– Все очень просто, школяр. Арапетяне желают поберечь денежки. Наша экспедиция недешева, а уж развернутые исследования обойдутся в целое состояние. Суммы таковы, что командование девятого сектора отвергло прямые денежные расчеты и потребовало взамен серьезную долю богатств планеты. – Он осклабился. – А волосатики зарятся на Д’Маан с тех самых пор, как впервые навели на него телескоп, и делиться ни с кем не намерены. – Обведя взглядом собравшихся, он спросил в типичной своей манере: – Ну что, мудрецы, раскопали что-нибудь?

Мустафа показал на Нивина:

– У него что-то есть…

Все взоры обратились к Джерзи. Тот, сжав зубы, согласился:

– Да, пожалуй… – Взял папку, до того лежавшую на коленях, и повернулся ко мне: – Дин, если ты согласишься с моими выводами, нам придется разрабатывать эту штуку вместе… – После моего кивка он достал сложенный лист бумаги и, отложив папку, развернул на столе. Это оказалась уменьшенная копия карты, показывающей поля возмущений на Д’Маане. – Я изучил сигналы, поступавшие из этих районов. В банке данных нет ни малейшей попытки объяснить явление, но излучения везде абсолютно идентичны.

Миклинн вскинулся:

– Ну и что?

Мустафа постучал по карте ногтем.

– По мнению Джерзи, все районы соединены между собой.

– Как? Под землей?

– Вероятно. Дело сводится к тому, что там, где оно – что бы это ни было – достаточно близко к поверхности, возмущения набирают силу, которую можно зафиксировать с помощью наших инструментов.

Миклинн вгляделся в карту и вновь поднял глаза на Джерзи.

– И все-таки – что оно такое?

– Изученные мной сигналы слишком однообразны, чтобы исходить от множества особей одного вида.

– Ты полагаешь, оно не биологическое?

– Нет, – Джерзи качнул головой, – безусловно биологическое. И я не могу снять замеры лишь потому, что это одна-единственная тварь, некая единая сущность.

Я даже присвистнул.

– Так вот почему банк данных не мог выдать связной картины жизненных форм для этих районов! Мы пытались установить нормы для вида в целом, а на деле обследовали одно существо…

– Мы не могли ничего понять, – кивнул Джерзи, – потому что смотрели с чересчур близкого расстоявдя. Как если бы мы пробовали вывести закономерности развития человечества, изучая одну клетку одного человека. Я ввел поправки в программу и запросил повторный анализ. И в результате получил запись, типичную для индивидуального организма.

Мустафа спросил, приподняв брови:

– Большинство полей возмущения покрывают водные пространства. Что ж, по-твоему, океаны и есть это сверхсущество?

– Нет, тоже не получается. Некоторые зоны – вот, вот и еще здесь – свободны от возмущений, хотя там нет ничего, кроме воды, и к тому же эти зоны ничем не отделены от регионов, где возмущения очень сильны. Но движется эта сущность несомненно в воде.

Миклинн опять вгляделся в карту.

– А как же возмущения на суше?

– Под сушей есть подземные воды.

– Значит, – вновь вмешался Мустафа, – оно способно делиться и прокладывать себе путь сквозь трещины в скалах?

– Да, оставаясь при этом единой сущностью. – Тут Нивин повернулся ко мне. – Мне одно непонятно, Дин. Если моя гипотеза верна, как объяснить характер замеров в районах, примыкающих к полям возмущений?

– Ты имеешь в виду снижение числа видов и интенсивности их излучений?

– Само по себе снижение интенсивности вполне объяснимо. Начни такая штука приближаться ко мне, я тоже постарался бы смыться. Но ведь какие-то виды исчезают вовсе. Чем ближе к полю возмущения, – он показал на один из квадратов на карте, – тем видов становится меньше и меньше, а у самой границы поля не остается вообще.

– Ни растений, ни насекомых, ни бактерий?

– Ничего живого. – Джерзи протер глаза, прежде чем вновь обратиться к карте. – Не понимаю, как растения могут вскочить и пуститься наутек, и даже если могут, то не все же! Объяснение было бы проще, если бы эта штука убивала все, к чему приближается, но тогда после нее район остался бы стерильным. Однако там, где она только что побывала, жизнь вскоре входит в норму и становится точно такой, как прежде. В пяти километрах перед полем и в пяти километрах за полем замеры полностью совпадают.

– Ну и как это все получается, школяр? – спросил Миклинн уже не Нивина, а меня.

Я почесал в затылке и пожал плечами.

– Попытаюсь скормить компьютеру данные, полученные Джерзи, еще раз. Пока что не стану даже гадать…

Джерзи выкрикивает: «Мозг! Это мозг! Мой собственный мозг!..»

Отворачиваюсь от пруда в сторону, где только что был Джерзи. Его там нет, он исчез. «Джерзи! Прекрати борьбу, Джерзи! Подчинись ему, плыви с ним, но сосредоточься на реальности!..»

Крики Джерзи стихают. А Аранго… скелет обрастает кожей. Потом Аранго ступает в пруд. Миклинн зовет со дна: «Дин! Иди сюда! Оно хочет тебя, Дин! Только тебя оно, по сути, и хочет!..»

На орбите вокруг Д’Маана я провел систематические сравнения замеров, используя все оборудование корабля. Даже здесь, на орбите, мы уже подверглись определенному воздействию. Нас было десять – довольно, чтобы проанализировать типовые реакции, и они оказались такими, как и следовало ожидать: главное общее чувство – тревога. И характерно, что наша тревога в компьютерной записи выглядела точно так же, как отдельные параметры внутри полей возмущений на планете.

Мы успели прозвать таинственную сущность Нептуном, по имени древнего бога. Джерзи, заглянув в мой анализ, недоверчиво покачал головой.

– Не дури, Дин! Мы вот-вот высадимся на планету, сожравшую девять экспедиций. Разумеется, мы испытываем тревогу…

– Совершенно одинаковую? Смотри! – Я ткнул пальцем в экран, потом вычленил сигналы, полученные от каждого из членов команды, и совместил их. – Они идентичны! Не просто похожи, Джерзи, а полностью идентичны!

Вглядевшись в экран, Нивин подтвердил:

– Действительно, внешнее воздействие. Должно быть, так.

Миклинн склонил голову набок, перекатил сигару в угол рта – на сей раз сигара была свежей.

– Ладно, ксенопсих, какие у тебя предложения?

– Садимся. Намеченное место подходит как нельзя лучше. Затем я попробую вступить с ним в контакт. Ничего другого предложить не могу.

– А Джерзи что думает?

– То же, что и я. Он не в силах поговорить с Нептуном, пока я не выясню, как эта тварь действует.

Какое-то время Миклинн изучал меня в упор.

– А смелости хватит? Кишка не тонка?

Я выдерживал его взгляд сколько мог, потом отвел глаза.

– Свое дело я сделаю…

Миклинн постоял еще немного, повернулся и вышел.

Страх владел нами тогда, владеет и сейчас. Думай! Думай!!! Ниточка, которую Джерзи нащупал при первой попытке контакта. Вот именно, страх. Наш собственный мозг, наш собственный страх. Джерзи разложился весь, окончательно – ан нет! Глянь-ка, вот же он, под водой, рядом с Миклинном, Аранго и Ямадой. «Джерзи, что ты там делаешь? Ты должен быть здесь, наверху, должен помогать мне…»

«Сойди в воду, Дин. Оно хочет тебя!..»

Ямада провел совещание по выработке общей стратегии. Каков же план? Оставаться в готовности к немедленному взлету. Пилот, второй пилот, бортинженер и Ассир не покидают модуль. Миклинну, Аранго, Ямаде и Парксу надлежит закрепиться в пяти километрах от края поля, а мы с Джерзи Нивином, вооружившись инструментами, пойдем вперед и продвинемся так далеко, как только сможем.

Посадка прошла без происшествий. Однако изменений в уровне тревоги это не принесло. Экипаж выгружал средства наземного передвижения, а остальные всматривались в землю обетованную. Мы сели среди высокой душистой травы, усыпанной мелкими сиреневыми и белыми цветами. К востоку мягкие травянистые холмы постепенно выравнивались, переходя в чистейший белый песок пляжа, а дальше лежал океан, самый синий, какой я когда-либо видел. На севере и западе трава кончалась у опушки девственного леса – высокие прямые деревья были одеты зелено-золотыми блестками листвы. На юг холмы простирались до самого горизонта. Где-то там затаился поджидающий нас Нептун.

Мы любовались ландшафтом, пока Фу Шеньли не явился с докладом:

– Телега готова…

Поблагодарив его кивком, Миклинн махнул нам рукой:

– Валяй, ребята, загружайся! – И к Мустафе: – Оставайся у инструментов и следи за каждым нашим шагом, понял?

– Если напоретесь на какую-нибудь гнусь, нам бежать на выручку?

– Ни в коем случае. Не выпускай экипаж из модуля ни под каким видом. Будь настороже. И не выключай запись ни на секунду. Может, мы и нарвемся на гибель, но не хочу погибать зря.

Мустафа усмехнулся.

– Может, и нарвешься, Рэд, но гарантирую, что не задарма.

Я влез в вездеход, уселся рядом с Нивином. Миклинн, прежде чем лезть в дверцу, обвел взглядом горизонт, поднял глаза к небу и потряс пулеобразной головой.

– Черт возьми, а местечко и впрямь красивое…

Красивое-то красивое, но спрашивается: какая часть этой красоты – и этого ужаса – реальна? Гляжу в пруд. Всех их всосало вглубь, поглотило. Все они теперь слились с Нептуном. Все, за исключением меня и Паркса. Оно побеждает… и знает, что побеждает!

Мы пялились в иллюминаторы вездехода, любуясь исполинскими стволами, нетронутыми пляжами, прозрачным синим небом. И вот деревья расступились, мы выбрались на берег сбегающей к океану речки. Миклинн, Паркс, Ямада и Аранго вытащили снаряжение – проверить воду и собрать образцы минералов. Джерзи остался поддерживать связь по радио, а я включил свои приборы и стал следить за уровнем тревоги у вышедших наружу.

Сперва я не отметил никаких перемен. Но когда пошел по второму кругу, у Ямады параметры вдруг резко подскочили. Я поднялся и вылез из вездехода. Ямада вместе с Аранго стоял у реки перед скальным обнажением и брал образцы. Миклинн, сидевший на корточках подле скудного потока, увлажняющего русло, внезапно вскочил и стал озираться вокруг. А Паркс, рассматривавший растения на опушке леса, вскочил и бросился к вездеходу. И тут оно достало меня. Грудные мышцы вмиг напряглись, а по коже затанцевали пупырышки страха.

Паркс вспрыгнул на подножку и с порога крикнул Джерзи:

– Вызови модуль!

Глаза у Джерзи широко распахнулись, он выставил руку, словно желая отвести чей-то удар.

– 3-зачем? П-почему я?

– Делай, как я сказал!

Но Джерзи пятился от рации, пока не уперся в борт вездехода. Тогда Паркс, оттолкнув Нивина, послал вызов сам. Тем временем подоспели и остальные. Послышался голос Мустафы:

– Модуль слушает…

– Ассир, это Паркс. Нам нужны последние данные о положении Нептуна. Срочно!

– Оставайтесь на связи.

Паркс повернулся ко мне.

– Дин, есть изменения в показателях?

– Уровень тревоги возрос примерно вдвое.

– Паркс! – крякнула рация. – Что бы вы там, подонки, ни делали, бросьте все к черту! Проверка с орбиты показала, что поле в ближайшей к вам точке выпячивается в вашу сторону!

Паркс взглянул на меня, на Миклинна. Тот потер подбородок, еще раз огляделся вокруг, посмотрел зачем-то себе под ноги, будто ожидая увидеть Нептуна воочию, потом забрался в вездеход, рухнул на водительское сиденье и заглушил мотор. И спросил Паркса:

– Ну а теперь как?

Паркс вновь коснулся клавиш рации.

– Ассир, что с Нептуном?

Наступило молчание, нарушаемое лишь статическими шумами, затем рация опять ожила.

– Выпуклость не исчезла, но больше не движется. – Еще минута молчания. – Поле по-прежнему стабильно. Что такое вы предприняли?

– Выключили движок. Должно быть, эта штука реагировала на излучение. – Паркс нервно облизнул губы. – Слушай, а как же радио? Может, радиосвязь ее тоже привлекает?

Молчание.

– Понятия не имею. Подержи передатчик включенным минут пять.

Прижав клавишу, Паркс обернулся к Миклинну.

– Понимаешь, что это значит?

Миклинн ответил кивком.

– Что телега дальше не пойдет. Ты, школяр, – это ко мне, – и Нивин двинетесь отсюда пешком. – И, выглянув наружу, позвал: – Аранго!

Аранго просунул голову в дверь.

– Ну что тебе?

– Пойдешь с Дином и Нивином на свидание со стариком Нептуном. Про скутеры забудь, отправишься пешочком. Старичок восприимчив к излучениям.

– А как же связь?

– Это сейчас проверяют.

Пять минут, казалось, тянулись бесконечно. И вот Паркс наконец отпустил клавишу, а спустя мгновение из динамика раздался голос Мустафы:

– Поле не изменяется. Либо Нептун нечувствителен к частоте, на которой мы общаемся, либо сигнал для него слишком слаб.

Паркс отключился. Миклинн напутствовал меня словами:

– Пора, школяр. Действуйте вместе. Будем ждать вас.

Будем ждать… Как же они очутились здесь, и не просто здесь, а в пруду? Ведь трое оставались там, в вездеходе… Кусочки Паркса начинают собираться в одно целое, и тут Миклинн вновь взывает ко мне из-под водной ряби: «Сойди в пруд, Дин. Сойди! Оно хочет тебя. Тебя!..» Отчаянно ищу мысли, которые были бы моими собственными, только моими. Должны же они быть – но как опознать, как удержать их?..

Аранго шел впереди, Джерзи следом за ним, а я в арьергарде. Мы двигались по крутому высокому берегу над речкой часа два подряд. Наконец Аранго махнул рукой и тяжело сел, опершись спиной о дерево. Джерзи стащил с плеч рацию и привалился к дереву напротив. Я снял рюкзачок и, используя его как подушку, растянулся на душистой траве. Небо над верхушками деревьев сияло, как прозрачный колокол. Аранго тоже сбросил рюкзак, извлек из него пищевой кубик, бросил в рот, распорядился:

– Я пройду еще немного вперед на разведку, а вы ни с места!

Дав ему отойти, я обратился к Нивину:

– Неуемный он, Аранго, дерганый какой-то, ты согласен?

Джерзи снял обертку со своего кубика, закинул в рот и сказал жуя:

– Он делает свою дело. С ним все в порядке.

Я тоже развернул кубик и стал жевать, а Джерзи поднят рацию на колени и включил на прием.

– Есть что-нибудь? – осведомился я.

– Все тот же фоновый шум. Чтобы суметь настроиться на Нептуна, у нас слишком мало данных. – Переключившись на частоту, используемую для связи с модулем, он дважды щелкнул клавишей передатчика, дождался двух ответных щелчков, выключил рацию, отложил в сторонку. И спросил меня, вновь откидываясь назад: – Ты на что уставился?

– На тебя, – ответил я садясь.

– Чего ради?

– Любопытно, за что тебя заперли в психушку на Масстоуне?

Один угол рта Нивина изогнулся в усмешке.

– Тебя это беспокоит?

– Нет, просто любопытно. Ты не похож на всех остальных.

– Я точно такой же, может, даже, пошел дальше других. – Откинув голову еще сильнее, он уперся взглядом в небо. – Ты пока не стал одним из нас, Дин. Не вполне стал. И ты не догадываешься, что нами движет. – Тут он повернулся и воззрился на меня в упор. – Вы, кто выходит из академии, смотрите на космический корпус по-другому, чем мы.

– Как понять – по-другому?

Джерзи пожал плечами.

– Ты не первый выпускник, которого я вижу. Сдается мне, все вы думаете лишь, что это работа, где за двадцать лет можно выслужить жирную пенсию. Кое-кто из вас, вероятно, даже считает работу интересной. Но вам не дано понять…

Он перевел взгляд вниз на речку и часто задышал, а я спросил:

– Чего не дано понять?

Он прикрыл глаза, чтобы сразу же широко распахнуть их.

– Душевного импульса. Внутренней необходимости схлестнуться с новой планетой и покорить ее. – Он вновь покосился на меня, ткнув в мою сторону пальцем. – А в каждом из нас это сидит, не вытравишь. Я, например, если не под стрессом, сразу скукоживаюсь. – Новое пожатие плеч. – Да и все остальные, каждый по-своему. Мы живем этой работой, а без нее помаленьку сходим с ума.

– И Миклинн?

Джерзи расхохотался.

– Да, и Миклинн. И похлестче любого из нас. Если у него не будет планеты, которую требуется одолеть, он, наверное, свалится и помрет.

– Его же вышибли из корпуса, как же он жив?

– Держу пари, Миклинн продержался последние четыре года потому, что стал воспринимать корпус как очередную планету, которую надо покорить. И ведь добился своего! Мы все опять вместе, и форма на нас прежняя. – По лицу растеклась улыбка. – Правда, остаются еще Луа и его шайка… этот счет Рэд пока не погасил.

– Ты про планету Луджок?

– Вонючая дыра. Там на каждый квадратный сантиметр ядовитых тварей больше, чем на любой другой планете в нашем секторе Галактики. Мы должны были решить, как выжить на Луджоке достаточно долго, чтоб закрепиться и обустроиться. Надо было разработать антитоксины, придумать метод уничтожения летающих страшилищ, выбрать оборонительную и наступательную тактику в борьбе с мерзейшими хищными растениями – а там, в общем, и посмотреть-то не на что. – Пауза, взгляд в мою сторону. – Курт Мессер, наш прежний психолог… именно на Луджоке мы его и потеряли.

Хочешь не хочешь, пришлось спросить:

– Что с ним случилось?

– По-видимому, слегка съехал. В один прекрасный день взял и вышел из безопасной зоны без костюма, без фильтров, без ничего – прямо в заросли таких миленьких кустиков. Две секунды, не больше – и все было кончено. – Джерзи пошевелил бровями, кивнул самому себе. – По Рэду это больно ударило. Не любит Рэд терять товарищей по команде… Так или иначе, мы установили, что вся зловредная флора и фауна очень точно сбалансирована между собой. А арапетяне знать ничего не хотели, кроме одного, – что на Луджоке есть растения, богатые дизогеном.

– Что такое дизоген?

– Лекарство. На Арапете распространена разновидность рака, которую дизоген в большинстве случаев излечивает. Но чтобы получить его в серьезных количествах, надо прямо на месте поливать растения кислотой. Короче, мы предложили способ, как получать лекарство и вести переработку сырья с наименьшим ущербом для планеты. Только Луа и компания нас не послушали. Мы же дали им рекомендации, как выжить на Луджоке, а больше их ничто не интересовало. Они жаждали немедленно высадиться, понаделать просек и приступить к производству, а отходы просто-напросто бросить где попало. Тут Рэд и сцепился с Луа, и тебе известно, что случилось потом.

– Мне известно, что случилось с Миклинном и со всеми вами. А с планетой?

Джерзи поднялся на ноги, взвалил рацию на плечи.

– А вот и Аранго возвращается… Сегодня растений, содержащих дизоген, на Луджоке меньше, чем на самом Арапете. Хуже того, под воздействием кислотных отходов производства одно из местных чудищ мутировало и превратилось в суперчудовище, справиться с которым никакому другому виду не под силу. Мустафа говорит, что через тридцать лет Луджок будет мертвой планетой, а вслед за тем и атмосфера станет непригодной для дыхания…

Аранго подошел к Джерзи вплотную. Я тоже поднялся на ноги, надевая рюкзак. Аранго спросил неодобрительно:

– Решили потрепаться насчет работенки на Луджоке?

– Дину захотелось узнать, за что Миклинна выставили из корпуса.

Аранго нахмурился еще сильнее.

– Рэду не хочется отдавать планету, которую он покорил, на откуп дуракам… – Прервав самого себя, он указал вверх по течению речки.

– Я дошел до места, где, по всем данным, расположился старина Нептун. Не заметил ничего необычного. Вы, двое, готовы?

– Вы что, не собираетесь отдыхать ни минуты?

Это спросил я – и сморозил глупость. Аранго рассмеялся и без дальнейших дискуссий вновь зашагал туда, откуда только что пришел. Джерзи, поправив рацию на спине, последовал за ним. Я замкнул шествие. Нивин, полуобернувшись, бросил с усмешкой:

– А что я тебе говорил? Мы этим живем. Учти, когда доберемся до цели, нам разве что вдвоем удастся удержать Аранго от попытки сразиться с Нептуном врукопашную…

Что такое? Это оно? Я что – ощущаю его мысли? Или оно просто убрало барьеры между нами и получило доступ к моим собственным мыслям? И теперь знает, чего я боюсь больше всего – огня, расчленения, смерти? Но как оно узнало? Или это я сам, и только я? И я сам заглядываю в собственный мозг? Ну а как же червяк, заползающий в череп Аранго? Я же не боюсь ни червяков, ни скелетов! А может… может, их боится Аранго? Я что, вижу сумму наших страхов? Вижу и их страхи, и мои?