Текст книги "Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман"

Автор книги: Поль Кенни

Соавторы: Пьер Немур,Пьер Нор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Глава X

Лежа на узкой кровати, устремив взгляд в потолок и скрестив руки на затылке, Фредерик Лемуан начинал свой день 8 июня с сжатого критического обзора пяти необыкновенно бурных дней и выводов о сложившемся положении.

Он считал, что, несмотря на усталость, достойно вел себя с Хорной Мейсон. К счастью, нехватка кроватей не оказалась столь трагичной, как она намекала. В квартире была маленькая комната для гостей, где французский агент проспал восемь часов мертвым сном.

Сейчас он представил свою супругу Сильвию, поглощенную повседневными заботами, суетящуюся в симпатичном домике в Сен-Мартен-де-Винь или в их парижской квартире. Умиление мгновенно рассеялось, едва он подумал о состоянии духа своего непосредственного начальника – генерала, имя которого было известно только президенту республики, премьер-министру, двум или трем членам правительства и еще нескольким высокопоставленным чиновникам. Для простых смертных он был «господином Дюпоном».

Сегодня утром «господин Дюпон», наверное, был вне себя от ярости. На него наседало министерство иностранных дел, настоятельно требуя наказать сообщника капитана Загари, что одно только и могло успокоить суданское правительство. Полное отсутствие сведений о заместителе еще более омрачало его настроение. К этому можно добавить беспокойство в связи с надвигающейся арабской встречей на высшем уровне, где Франции будут брошены обвинения, защититься от которых у нее нет ни малейших шансов.

«Может, и не стоило излишне драматизировать ситуацию, в которой я оказался,– подумал Фредерик.– В конце концов, Бернар Кассегрен всегда был готов прийти мне на помощь. Пусть он немолод и одержим автомобилями, зато прекрасно оснащен и обладает богатым опытом». Лемуан согласен был держать пари, что один из людей Кассегрена прятался где-то поблизости и что владелец гаража уже направил в Париж доклад обо всех последствиях убийства Османа Загари.

Теперь оставалось только ждать решения хозяев, на которых работали Хорна Мейсон и Омер Вандамм. Предлагая американке свои услуги, французский агент разыграл довольно смелую партию в покер, и она ему удалась. Личное обаяние, видимость искренности, интерес, который представляла вербовка столь важной особы,– все это, безусловно, сыграло свою роль в успехе. К тому же в Африке привыкли к наемникам, к их двусмысленному положению и зачастую непонятным мотивам, заставившим завербоваться. Впрочем, и Хорна Мейсон, и фламандец были, по сути, обыкновенными наемниками.

Вне всякого сомнения, решающую роль сыграла передача пояса Османа Загари. Получение расписок в денежных переводах являлось настоятельным требованием организации Хорны Мейсон. Свидетельством тому была жестокая схватка Фредерика в номере 434. Противник мог и не подозревать, что у него было достаточно времени, чтобы снять фотокопии. Кстати, «крыша», обеспеченная Бернаром Кассегреном, была восхитительной маскировкой. Можно ли вообразить что-либо более естественное для человека, прибывающего в Аддис-Абебу, чем желание взять напрокат машину без шофера?

«В общем-то все идет совсем неплохо»,– решил он, вставая и направляясь в ванную комнату. Еще накануне он был приговорен к смерти, убийцы поджидали его в гостинице. Ночью ему искусно удалось сделать предложение о сотрудничестве, а утром его кандидатура уже подверглась рассмотрению.

Хорна Мейсон, на которую возлагалась вербовка, видимо, не гнушалась мужским обществом. В ванной Фредерик обнаружил маленький лакированный шкафчик с красовавшимся на дверце стилизованным изображением мужчины. Внутри оказались все необходимые принадлежности для мужского туалета: бритва на ленточке, крем для бритья, одеколон, а также новая зубная щетка в футляре.

Преисполненный оптимизма, Лемуан встал под душ. Он не мог отвлечься от размышлений о результатах рассмотрения его кандидатуры. Стоя под ледяными струями, освежающими мысли, он трезво взвешивал свои шансы. Он понимал, что Хорна Мейсон и Омер Вандамм – всего лишь исполнители, не принимающие решений, но если молодая женщина действительно была в центре хартумского заговора, то нет ничего удивительного в том, что она вновь подключилась к этому делу. Согласимся, что операция в суданской столице была проведена замечательно. Все видимые обстоятельства были против Франции, начиная с бесспорного документа, подписанного генералом Салах Эддин Мурадом за несколько минут до казни. Все, у кого в дальнейшем могли возникнуть подозрения, были мертвы, приговорены к расстрелу скорым на расправу генерал-президентом или, как несчастный Осман Загари, просто-напросто убиты.

Вот только строить планы, рассчитывая на пассивность французской дипломатии, уж слишком опрометчиво. Конечно, министерство иностранных дел и послы перейдут в контратаку. Франция пользуется достаточным доверием в арабском мире, чтобы к голосу ее представителей прислушались. Впрочем, Хорна Мейсон и не строила особых иллюзий. «В арабских странах подумают, что дыма без огня не бывает»,– сказала она. Безусловно, задача этим и ограничивалась, но только… до вчерашнего вечера. Вступление Фредерика Лемуана в организацию меняло все. Он был способен придать убедительность версии, разработанной в Хартуме. Именно по этой причине он с большой долей вероятности мог рассчитывать на благоприятные выводы по его кандидатуре.

Вместе с тем это обстоятельство являлось серьезным основанием для опасений. Он все время должен быть начеку.

Фредерик застал ослепительно красивую хозяйку в белых брюках и светлой блузке сидящей за столом на террасе перед легким английским завтраком. Он наклонился к ее руке, сел рядом и придался созерцанию пейзажа, который не успел разглядеть прошлой ночью.

Здание возвышалось над расположенным в холмистой местности садом, в котором произрастали деревья самых разнообразных пород. Внимательный взгляд обнаружил спрятавшиеся в зелени белые виллы и небольшие деревушки. Фоном этой картине служил величественный горный массив, хребты украшали султаны облаков с рельефными синими тенями. Легкий туман вдалеке размывал и смягчал их контуры.

– Вам нравится Аддис-Абеба? спросила следившая за его взглядом Хорна Мейсон.

– Я едва успел осмотреться,– заметил полковник,– но климат здесь, кажется, замечательный.

– Необыкновенный. Мы всего лишь в каких-нибудь десяти градусах от экватора, а между тем в течение всего года температура почти не отклоняется от средней величины -21°. Ведь мы находимся на высоте 2400 метров над уровнем моря. С этой точки зрения город – настоящий рай. Впрочем, вы, наверное, знаете, что означает название Аддис-Абеба на амхарском – местном официальном языке?

– Право же нет,– признался он, намазывая булочку маслом.

– В конце прошлого века основатель Аддис-Абебы Менелик II дал городу имя «Новый цветок».

– Я понимаю, почему вам здесь нравится,– убежденно сказал Фредерик.– К тому же вы устроились просто по-королевски. Но скажите, ведь у вас немало работы?

На столе рядом с молодой женщиной лежал внушительный пакет с корреспонденцией. Она рассмеялась:

– Знаете ли, все журналисты получают не меньше, но, к счастью, мне нет нужды читать все подряд.

Хорна накрыла ладонью руку француза и легонько погладила ее с улыбкой сообщника.

– Что же до новостей, Фредди,– сказала она голосом, в котором сквозили воспоминания о вчерашнем вечере,– я уже получила для вас кое-что весьма ободряющее.

– Уже? – удивился он.

– Да. Решение зависит от руководителя нашей группы, находившегося по делам в Найроби, но именно сегодня он возвращается. Я звонила ему рано утром по поводу записки, которую передал ему вчера вечером телексом Вандамм. Он выразил пожелание встретиться с вами, я же ни минуты не сомневаюсь в итоге переговоров.

Фредерик слегка нахмурил брови, выпил третью чашку чая, отодвинулся от стола, положил ногу на ногу и закурил сигарету.

– Хорна, я очень тронут,– сказал он,– что вы рекомендовали меня своим друзьям. Очень надеюсь, что нам предоставится возможность поработать вместе, но учтите, я еще не взял на себя никаких обязательств.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она заинтригованно.

– Только то, что я не могу принять никаких обязательств, не зная, на кого работаю. Я пришел к вам вчера вечером, полагая, что вы более или менее тесно связаны с людьми, которые, убрав Османа Загари, лишили меня пятидесяти тысяч долларов. Согласитесь, что это чертовское невезение.

– Прошу вас… – ответила Хорна, словно он допустил бестактность.– Мне не хотелось бы говорить об этом… неприятном инциденте.

– Вчера вечером я предложил вам вести себя, как подобает серьезным людям. Замечу, что именно так мы себя и вели, как мне кажется. Но не будем об этом… Я просто хотел подчеркнуть, что всегда лучше смотреть фактам в лицо и точно знать, как обстоит дело. Какую страну вы представляете? Является ли она противником Франции? Я не собираюсь предавать свою родину. Но если все-таки предположить, что я соглашусь, какая предполагается оплата? Вы должны понять, что в моем возрасте это тоже имеет значение. Я не могу больше попусту тратить время, я и так уже достаточно потерял, получая жалкую зарплату государственного служащего.

Собеседница даже не моргнула.

– В сущности, вы правы,– сказала она.– Лучше уж говорить и действовать именно так. Я прекрасно вас понимаю и могу рассеять ваши сомнения. Вам не придется служить интересам нации, противостоящей Франции, потому что вы вообще не будете работать на какое бы то ни было правительство.

Мы в самом деле серьезные люди, поэтому вы согласитесь со мной, если я скажу, что понятие родины в наши дни несколько устарело. Сегодня уже не политика является главной силой, а экономика. Правительства уходят в тень, уступая свою власть; им на смену приходят могущественные экономические группы.

– Вы имеете в виду лобби?

– Да, на национальном уровне лобби. Но деловые люди, опытные руководители промышленности уже давно вышли на международную арену. Больше я вам сказать не могу, чтобы не показаться болтливой. Человек, с которым вам сегодня предстоит встретиться, имеет гораздо более широкие полномочия, чтобы дать вам необходимые объяснения.

– Как его зовут?

– Хейнс. Мортон Хейнс. Это… очень крупный экономист. Он также уполномочен принять решение о вознаграждении, и я уверена, что вы не будете разочарованы.

– Вашими бы устами да мед пить. Когда я с ним увижусь?

– К полудню Вандамм заедет за вами. Вы вместе отправитесь в аэропорт, там и произойдет встреча. А пока вы принадлежите самому себе… в пределах квартиры разумеется. Я же должна разобрать почту.

Хорна встала и подошла к Фредерику, нежно погладила его затылок и легонько поцеловала в губы.

– Что бы там ни было,– сказала она, и ее глаза слегка затуманились,– мы снова увидимся сегодня вечером…

Чуть раньше полудня Лемуан покинул квартиру в сопровождении Омера Вандамма. Бельгиец приехал на «ровере». Он вел себя с Фредериком на грани грубости и с момента отъезда не разомкнул рта. Француз размышлял о том, следовало ли приписать его поведение ревности, опасению за свое место или же природной агрессивности и враждебности.

С полным безразличием Лемуан воспользовался вынужденным молчанием, чтобы полюбоваться Аддис-Абебой. Это действительно был необычный город. Его надо было пересечь практически из конца в конец, чтобы добраться до дороги на аэропорт имени Хайле Селассие I, расположенный на юго-востоке. Повсюду высились гигантские современные здания и величественные дворцы, и все же среди них каким-то образом удалось уцелеть традиционным домишкам с соломенными крышами – «тукули».

Точно так же интенсивное автодвижение не помешало выжить погонщикам ослов, пастухам со стадами коз. На одном из перекрестков Омер Вандамм, напрочь лишенный поэтического чувства, выругавшись, остановился, пропуская медленно плывущий караван верблюдов, возникший из песков пустыни, как во времена царицы Савской.

Они приехали в один из самых современных международных аэропортов за несколько минут до приземления самолета ДС-8, прибывающего из Южной Африки через Найроби. Словно встречающие, не знающие, как убить время, Вандамм и Лемуан направились в ожидании посадки на террасу, сообщающуюся с просторным залом для пассажиров. Перед ними предстало обычное для всех аэропортов мира зрелище, может быть, с чуть ярче выраженным местным колоритом. Большинство составляли одетые по-западному африканцы, азиаты и, разумеется, европейцы, но рядом с ними внушительную толпу образовали эфиопы в национальных костюмах – пассажиры внутренних линий: мужчины в белых хлопковых шамма, отороченных пестрыми лентами, женщины в длинных белых платьях, непоседливые дети.

И как повсюду вездесущие туристы всех рас, всех цветов кожи с камерами в руках, фотоаппаратами, болтающимися на животе.

Когда объявили рейс из Найроби, они направились в зал прибытия. Вандамм подал знак двум мужчинам в светлых легких костюмах и сетчатых шляпах с цветной лентой на тулье, сразу же выделив их из группы пассажиров. Когда все четверо встретились, он выказал вновь прибывшим подчеркнутое почтение.

Он поинтересовался, как прошел полет, а затем указал на француза:

– Позвольте представить вам господина Лемуана, о котором вам сообщала мисс Мейсон.

– Очень приятно, коротко сказал один из мужчин, протягивая руку.– Меня зовут Мортон Хейнс, а это – герр Паулюс, Якоб Паулюс.

Фредерик пожал протянутые руки, внимательно разглядывая представившихся ему людей. Мортон Хейнс – среднего роста загорелый мужчина лет сорока пяти, видимо, заядлый спортсмен, словом, типичный янки. Об этом свидетельствовал весь его облик, ну и, конечно, акцент. Манеры, тон, поведение – все недвусмысленно говорило: я хозяин.

Якоб Паулюс несколькими годами старше. Высокий рост, голый череп, засверкавший, едва он снял шляпу, костистое лицо и седеющие густые брови в точности соответствовали портрету доктора Равено, нарисованному Османом Загари.

Они дожидались, пока владельцам будет доставлен багаж. Фредерик краем глаза заметил Бернара Кассегрена, снующего за стойкой бюро по прокату автомобилей рядом со штатной сотрудницей – восхитительной эфиопкой в экстравагантном деловом костюме.

Наконец Вандамм получил багаж. Чтобы пробраться к выходу, им пришлось обойти оживленную группу жестикулирующих, гомонящих, с остервенением портящих фотопленку африканских туристов.

Глава XI

– Детка, займись господином, мне надо отлучиться.

Не дожидаясь ответа, Бернар Кассегрен оставил стойку, предоставив юной служащей обратить свою белозубую улыбку пожилому англичанину, только что прибывшему в сопровождении импозантной супруги.

Кассегрен частенько думал о том, что нельзя и представить себе лучшее прикрытие, чем гараж, предоставлявший машины напрокат. Такого рода деятельность позволяет и даже настоятельно требует постоянного присутствия в гостиницах, на вокзале, в аэропорту. Под видом оформления заказов повсюду можно разместить наблюдателей, задавать нескромные вопросы людям, располагающим необходимой информацией,– регистрационным служащим. Не раз посланец «господина Дюпона» радовался своему выгодному положению.

И на этот раз все шло по накатанным рельсам. В аэропорту представитель службы сервиса являлся неотъемлемой частью обстановки. Никто не обращал на него внимания, Кассегрен не стал заниматься Фредериком и его тремя спутниками. Он был уверен, что найдет их в «Гион Империаль», но на всякий случай ветеран Джибути, итальянец Аттилио Карби был наготове. Под лучами палящего солнца он ожидал за рулем автомобиля приказа проследить «ровер».

Гораздо больший интерес представлял собой один из фотолюбителей. Несмотря на богатый профессиональный опыт, Кассегрен обнаружил его совершенно случайно. Это был невысокий худой паренек лет двадцати пяти и опять явно мальгашского тина. Ловко просочившись в группу туристов из Восточной Африки, он буквально растворился среди окружавших его крупных чернокожих людей. Почти у каждого в руках был фотоаппарат.

Молодой человек, наделенный талантом морского угря, как и африканцы, беспрестанно снимал, но его особенно интересовал Фредерик Лемуан. В момент представления двум путешественникам американцу и высокому типу с костистым профилем – он щелкал затвором с поистине пулеметной скоростью. Он продолжал снимать, когда американец с Вандаммом отошел за багажом и Фредерик остался с его спутником.

А теперь казалось, что в аэропорту его больше ничто не интересует. Аппарат уже болтался на ремешке на уровне живота. Фотограф с отрешенным видом удалился. Фредерик, Вандамм и двое пассажиров рейса из Найроби еще находились в зале, когда он сел в «хиллман», за рулем которого находился еще один мальгаш.

Бернар Кассегрен вскочил в свой английский «лэнд ровер», весьма популярный в Эфиопии и по всей Восточной Африке, и начал слежку. Все шло как по маслу. Водитель «хиллмана» аккуратно вел машину по направлению к центру города, мирно болтая с фотографом.

Так они добрались до столицы, из центра водитель со своим пассажиром направился на северо-запад в квартал нового рынка. Прогулка завершилась на площади Текле Хайманота перед агентством «Эфиопиан Эрлайнз». Тут они припарковали машину и вошли, но не в контору эфиопской авиакомпании, а в здание, где находились офисы нескольких фирм.

Кассегрен даже немного растерялся, затем поставил «лэнд ровер» на другой стороне площади и пешком вернулся к зданию.

Он изучил таблички, почти все принадлежавшие хорошо ему известным предприятиям. И все же одна из них привлекла его внимание. Это была некоммерческая фирма, и называлась она «Интернейшнл девелопмент фаундейшн».

Он прокрутил в своей памяти список международных организаций со штаб-квартирой или бюро в Аддис-Абебе: Международный фонд развития – это ему ни о чем не говорило. Интересно, туда ли направились мальгаши, фотограф и шофер? Казалось, удостовериться в этом довольно сложно. И речи быть не могло о том, чтобы посетить все фирмы, расположенные в здании.

Впрочем, перед резидентом встала более неотложная проблема. Должен ли он вмешаться? Разумеется, фотограф снимал не ради собственного удовольствия. Фотографии могли быть использованы против Лемуана и совершенно неожиданно приобрести чрезвычайное значение. Не лучше ли любой ценой воспрепятствовать этому?

С другой стороны, заместитель директора секретной службы – очень опытный человек. Он никогда не бросился бы с закрытыми глазами в разверстую львиную пасть. Он взвесил риск. И вмешаться, возможно, означало бы скомпрометировать тонкую игру, которую его шеф вел с Вандаммом и двумя типами, сошедшими с самолета.

Вмешаться или нет? После зрелого размышления он решился на полумеру, которая, наверное, доставит некоторое беспокойство противнику. Он вошел в агентство «Эфиопиан Эрлайнз», заперся в телефонной кабине и погрузился в изучение ежегодного справочника. Через несколько секунд он уже звонил в Управление безопасности Аддис-Абебы и просил, чтобы его соединили с уголовной полицией.

– Алло, полиция? Сообщаю вам,– проговорил он скороговоркой,– что двое из людей, убивших вчера суданского политического беженца у отеля «Гион Империаль», только что проникли в дом № 3 на площади Текле Хайманота… Кто говорит? Просто очевидец. Свидетель, выполняющий свой гражданский долг. До свидания.

И он повесил трубку, положив тем самым конец беседе. Затем он позвонил в собственный гараж. У него всегда был под рукой ловкий малый, который сумеет принять эстафету и проинформировать его о дальнейшем развитии событий.

Менее чем через десять минут мальчуган был на месте. Полиция еще не прибыла. Бернар Кассегрен направился в свою контору. Он тоже решил заняться фотографией. И заехал домой, только чтобы предупредить Одетту и прихватить свою «лейку».

Глава XII

Фредерик Лемуан готов был побиться об заклад, что менее чем через сорок пять минут после посадки ДС-8 из Найроби все вчетвером они уже будут в «Гион Империаль». Мортон Хейнс и Якоб Паулюс расположились в своих номерах, и в 13 часов 30 минут они уже встретились в баре, где подавали предобеденные коктейли.

До сих пор они вели совершенно безобидную беседу, обмениваясь светскими любезностями, не представлявшими никакого интереса. Француз с нетерпением ожидал, когда же беседа пойдет по иному руслу. Стол был накрыт на четыре персоны. Усаживаясь, он решил сам завязать серьезный разговор.

– Я думал,– сказал он,– что мисс Мейсон пообедает с нами…

Мортон Хейнс смерил его холодным взглядом. Он, конечно, умел улыбаться, но положение шефа требовало от него безжалостности.

– Мисс Мейсон,– ответил он после короткой паузы,– прекрасный журналист. У нее множество полезных связей, но не стоит ее… компрометировать, побуждая возможных наблюдателей проводить параллели.

Француз не преминул воспользоваться случаем.

– Значит,– прокомментировал он,– ваша деятельность носит нелегальный или не совсем… законный характер. Это меня отнюдь не смущает. И все же, прежде чем начать работать на вас я хотел бы знать, о чем конкретно идет речь.

Холодный взгляд Хейнса стал еще жестче.

– Господин Лемуан, ваша… кандидатура, предложенная вчера мисс Мейсон,– кстати, она сообщила дополнительные подробности сегодня утром – явилась для нас новым элементом в контексте сложившейся ситуации. По правде говоря, по отношению к вам у нас были совсем иные планы.

Забавная формулировка. Лемуан не мог удержаться от улыбки, подумав о западне в гостинице, которой ему была уготована та же судьба, что и Осману Загари.

– Мы внимательно рассмотрели принципиальную возможность использовать ваши услуги. Мы действительно нуждаемся в компетентных и предприимчивых специалистах, но согласитесь, что на данной стадии переговоров вопросы задаю я. Прежде чем говорить о нашем предприятии, я хотел бы чуть ближе познакомиться с вашей биографией.

Официант-эфиоп предложил роскошный выбор закусок. Фредерик наполнил свою тарелку, а затем очень просто рассказал о себе. Или, вернее, нарисовал портрет совершенно другого агента секретной службы. Холостяк, свободный как ветер агент, полный идей, смелости и отваги, но оставшийся, несмотря на свои качества, в низших чинах. Доказательства? Последнее задание: телохранитель одного дипломата министерства иностранных дел, направленного в Хартум. И вы считаете, что подобное поручение достойно такого агента, как он?

У него не было никаких иллюзий относительно служебного будущего. Частые столкновения с начальством закрыли для него возможность продвижения по службе, зато процветали сговорчивые слюнтяи. Когда капитан Загари, за которым по пятам следовала местная полиция, предложил ему в Омдурмане пятьдесят тысяч долларов за содействие при побеге, Лемуан увидел в этом свой шанс и сразу же за него ухватился. Он безупречно выполнил свой контракт, доставив «клиента» в пункт назначения, то есть в Аддис-Абебу. К сожалению…

Мортон Хейнс слушал молча, не упуская ни одной детали. Якоб Паулюс время от времени одобрительно кивал головой или хмурил брови. Наконец, когда подали нежную сочную рыбу, выловленную в Голубом Ниле, Хейнс в свою очередь взял слово.

– Это очень интересно,– сказал он.– Мне кажется, вы именно тот человек, который нам нужен. Я готов обсудить с вами условия сотрудничества.

– Благодарю вас,– сказал Фредерик, едва заметно улыбнувшись.– Вот только, как я уже говорил мисс Мейсон, я хотел бы знать, с кем имею дело, на кого вы работаете. Вчера во второй половине дня я уже имел возможность убедиться в эффективности вашей организации, но я не отступник по призванию.

Мортон смаковал прекрасное эфиопское вино, пристально всматриваясь в глаза француза.

– Господин Лемуан,– начал он,– что значит отступник? Человек, предающий свою религию, свою родину? Что касается религии, мне кажется, вы достаточно умный человек, чтобы не быть обремененным… предрассудками. Родина, я понимаю,– это гораздо серьезнее, хотя бы… в административном плане. Вы думаете, что Франция господина Лемуана, Бельгия нашего друга Вандамма и Германия герра Якоба Паулюса, внимательно нас слушающего, еще сохранили смысл существования в эпоху, когда человек методично изучает Луну и готовится высадиться на Марсе?

Вы же культурный человек. Вы хорошо знаете, что политики сегодня не более чем марионетки, слепо служащие великим экономическим интересам. Главы государств больше не обладают реальной властью, зато преуспевают боссы, возглавляющие целые отрасли промышленности, группы, консорциумы и диктующие свою волю, потому что именно они владеют капиталом, обеспечивают занятость, в их руках ключи от благосостояния наций.

И это осознали, господин Лемуан, в определенных кругах наиболее экономически развитых стран, в частности Федеративной Республики Германии и Соединенных Штатов. Франция же пока плетется в хвосте. Крупные рынки третьего мира, индустриализация, освоение капиталов – вот сфера нашей деятельности вне границ и национальных интересов, вы меня понимаете? Возьмите, например, африканский континент. Мы покончили с эпохой национальных флагов, будь то трехцветное полотнище или «Юнион Джек». Если сегодня крупные западные предприятия не возьмут под контроль «черный» континент, завтра сюда проникнут, возможно, китайцы, и уж наверняка японцы. Мы по-своему служим высоким целям, ведь капитализм воплощает настоящее и будущее нашего общества. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Конечно, Фредерик Лемуан понимал. Он с интересом слушал этого человека, вероятно, стоявшего у истоков запутанного хартумского дела, по приказу которого накануне вечером как собаку пристрелили Османа Загари в нескольких метрах от комфортабельного и обитого материей зала ресторана, где они сейчас находятся. Возможно ли, чтобы безжалостный «преступный бизнесмен» был вместе с тем своеобразным идеалистом? Верил ли он собственным речам?

Обед закончился, а Якоб Паулюс так и не проронил ни слова. Француз начал терять терпение. Его потчевали общими идеями, до арабской встречи на высшем уровне в Каире оставалось семь дней, а он не продвинулся ни на шаг. Беседа с Мортоном Хейнсом всего лишь подтвердила его смутное предчувствие: он имел дело не с национальной разведывательной службой, а с широким заговором союза частных групп.

Он не впервые столкнулся с подобным предприятием. Хорошо известно, что великие промышленные империи располагают своей разведкой и контрразведкой, резидентурой и ударными отрядами «коммандос». Но чтобы разобраться в механизме хартумского заговора, необходимо обнаружить штаб-квартиру организации и внедриться в нее. А пока, кроме принципиального согласия, Лемуан не получил никакой информации, никакого ключа.

Когда они покидали ресторан «Гион Империаль», на юге в горах собирались огромные черные тучи, словно мрачная армия вторжения, готовая хлынуть на равнину. Июнь в Эфиопии – первый месяц сезона дождей.

15 часов. Фредерик Лемуан не имел ни малейшего представления о дальнейшей программе. Он последовал за своими новыми компаньонами, направившимися через холл к выходу, чтобы затем пройти к паркингу, где выстроились в ряд сверкающие машины. Они прошли половину холла и находились вдали от нескромных ушей, когда к Вандамму приблизился человек. Ма-льгаш. Лицо фламандца мрачнело с каждым его словом. Наконец он сделал знак, чтобы собеседник подождал его на почтительном расстоянии, а сам вернулся к группе, образованной Хейнсом, Паулюсом и Лемуаном.

– Извините меня,– обратился он к первому из них.– Мне кажется, у нас возникли затруднения. Двое моих людей арестованы уголовной полицией в связи со вчерашним инцидентом.

Вид у него был довольно виноватый. Хейнс раздраженно махнул рукой.

– Вы, наверное, совершили какую-нибудь оплошность,– заметил он высокомерно.– Ну что же, придется нам обойтись без вас. Оставайтесь в Аддис-Абебе и постарайтесь, чтобы дело не зашло слишком далеко. В противном случае вы будете нести ответственность за последствия. В остальном, надеюсь, все в порядке?

– Да, конечно,– поторопился заверить бельгиец.– Наши люди знают, что они должны делать. Все будет разыграно как по нотам.

– Чего вам и желаю,– отрезал Хейнс.

И отпустил его небрежным жестом, как слугу. Вандамм поспешил за своим информатором.

Фредерик Лемуан был сбит с толку. В его присутствии говорили об аресте двух людей, замешанных в убийстве Загари, словно делали признание, без малейших предосторожностей, без тени смущения. Если предположить наиболее благоприятный вариант, он мог испытать удовлетворение и даже почувствовать себя польщенным: Мортон Хейнс и Якоб Паулюс уже приняли его в свой круг. К сожалению, можно было сделать и другие предположения.

Стоянка по-прежнему утопала в солнечном свете. А в горах сгущались дождевые тучи. К подъезду медленно подрулил «остин-принцесс», за рулем автомобиля сидел мальгаш. Посыльный почтительно открыл дверь. И тут Фредерик решился.

– Если я правильно понял,– сказал он Мортону Хейнсу,– мы покидаем город. Вчера по прибытии я взял напрокат автомобиль. Может быть, мне стоит отогнать его в гараж.

Воцарилось молчание. Американец и немец переглянулись, словно советуясь. Наконец Хейнс выразил свое согласие.

– По-моему, это действительно неплохая мысль,– сказал он.– Поезжайте с Паулюсом, а мы последуем за вами.

Высокий немец с костистым лицом догнал Фредерика и устроился рядом с ним в «фиате». Французский агент быстро выехал на дорогу, ведущую к центру, лихорадочно размышляя. В зеркале заднего вида менее чем в пятидесяти метрах возник «остин» с бесстрастным шофером.

В «Гараже наций» Бернар Кассегрен, находившийся в своем кабинете, не обратил ни малейшего внимания на клиентов, пригнавших машину. Служащий снял показания со спидометра и выписал счет. Самым естественным образом Фредерик Лемуан проследовал за ним в застекленный кабинет, чтобы подписать дорожный чек. Каким-то чудом у Якоба Паулюса хватило такта подождать на пороге открытой двери. Пока машинистка пропускала счет через кассу, француз извлек чековую книжку, выписал чек на пятьдесят долларов, перевернул его, словно собираясь поставить подпись о передаче, и быстро написал два слова:

«Прикройте меня!»

Бернар Кассегрен взял чек, проверил лицевую и оборотную стороны – при этом ни один мускул не дрогнул на его лице,– затем сказал:

– Прекрасно. Сейчас вам вернут сдачу. Все в порядке.

Через две минуты Фредерик Лемуан в сопровождении немца вернулся к «остину», выехавшему на дорожку, ведущую к бензозаправке.

Большая машина выехала из города с восточной стороны и последовала по живописной туристической дороге, вьющейся по склонам, поросшим эвкалиптами. Мирные пешеходы шествовали по обочине шоссе. Порой то слева, то справа возникали домики с соломенными крышами. Внизу в просветах буйной растительности выднелись плантации сахарного тростника.