Текст книги "Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман"

Автор книги: Поль Кенни

Соавторы: Пьер Немур,Пьер Нор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Глава VIII

В понедельник в 2 часа пополудни «ягуар» Кониатиса затормозил у дома 172-бис на улице Рейнуар. Моник с чемоданчиком в руках вышла из машины и послала воздушный поцелуй Кониатису, оставшемуся за рулем. «Ягуар» с ревом сорвался с места и исчез за углом.

Коплана не оказалось дома. Но спустя три четверти часа он уже стоял перед дверью Моник.

– Кто там? – послышался ее голос.

– Франсис.

Дверь отворилась, и она появилась перед ним босая, облаченная лишь в черные трусики и лифчик.

– Входите,– посторонилась она.

– Я не помешаю?

– Нисколько. Я просто переодевалась. Еще минута – и я в вашем распоряжении.

Нимало не смущаясь, она надела светло-голубое платьице, чулки и туфельки на высоченных каблуках. Коплан молча наблюдал за ней. Она изменилась. Взгляд ее обрел еще большую ясность, кожа – еще большую свежесть, движения – небывалую легкость. Она посмотрела на него, и ее разобрал смех.

– Можете сесть! – воскликнула она.– Виски?

– Нет, спасибо.

Он развалился в кресле и закурил «Житан». Она устроилась напротив него на диване.

– Прекрасный уик-энд, не так ли? – проговорил Коплан.– Вы в отличной форме.

– Выше всяких похвал,– подтвердила она, спокойно закуривая свой «Кент».– Казино, прогулки, бесподобная еда, «Ягуар» и небольшой подарок. Словом, роскошная жизнь!

Она встала, чтобы похвастаться жемчужным колье.

– Кониатис привез его мне из Цюриха!

– Браво! Могу себе представить, что уик-энд доставил несколько приятных минут и ему.

– Ему больше, чем мне, так как ему удалось совместить приятное с полезным. В Довилле у него были дела. Кроме того, мне предложено стать его личным секретарем.

– Минуточку, минуточку, не все сразу. Прошу подробного отчета о событиях в хронологическом порядке.

Она втянула в легкие порядочную порцию дыма.

– Мы выехали из Парижа в шесть вечера…– начала она. Затем, демонстрируя удивительную память и безупречное чутье относительно того, чем можно и чем нельзя пренебречь, она рассказала о событиях всех трех дней, проведенных с Кониатисом в Довилле.

Коплан выслушал ее, не шелохнувшись. Дождавшись конца повествования, он вынул из кармана блокнот:

– Повторите все имена.

Она подчинилась, сопроводив перечисление ценными ремарками. Коплан захлопнул блокнот и задумчиво покачал головой.

– Остается поздравить вас,– резюмировал он.– У меня нет слов.

– Я говорила только о конкретном,– сказала она.– Имена, факты. Вас интересует именно это?

– Именно это.

– Теперь, может быть, кое-какие личные впечатления?

– Разумеется! Это не менее важно.

– Заранее предупреждаю, что это субъективные оценки, не более. Если хотите, просто пришедшие в голову мысли.

– Я весь внимание.

– После посещения немца, занимающего в Туржевилле белую виллу, Кониатис стал сам не свой: напряженный, вспыльчивый, насмешливый…

Я не присутствовала при беседе с Хельмутом Хекером, Борисом Гошником и Гансом Гермелингом, но уверена, что дело пахло ссорой. Позже Кониатис сказал мне: «Бизнес – все равно что покер. Когда на руках хорошая карта, можно идти на риск. А со всякой мелочью тем более не грех кинуться вперед сломя голову». Я не поняла его, и он пояснил: «Понимаешь, дорогая моя. люди, боящиеся рисковать, ждут, чтобы вместо них на риск шли другие. Стоит их раскусить – и ими можно манипулировать. Мои милейшие приятели сейчас в панике от моих притязаний. Дней восемь – десять они помашут руками, а затем капитулируют. Я им нужен».

Коплан издал мычание, означавшее, видимо, сомнение.

– Очень многозначительно и не менее загадочно, проговорил он. Может быть, свет на все это прольют сведения о людях, с которыми встретился в Довилле Кониатис… Что касается сделанного вам предложения, то интересно, как к нему отнесется наш шеф. Вы, кажется, должны дать ответ в конце недели?

– Да, не позднее пятницы. Если я соглашусь, он повезет меня в Рим. Он хочет воспользоваться этой поездкой, чтобы ввести меня в курс дела.

– Сколько времени он собирается пробыть в Риме?

– Не меньше пяти дней. Возможно, и больше, если встречи, которые пройдут там, принесут плоды.

Коплан, опустив голову, задумчиво теребил подбородок и не произносил ни слова.

– Довольно досадная история,– наконец вымолвил он.

– История?

– Идея нанять вас личным секретарем.

– Вот как? – удивилась она.– А я думала, что вы будете удовлетворенно потирать руки. Ведь сделавшись помощницей своего любовника, я окажусь в идеальном положении, чтобы выполнять задание, не так ли? Я смогу совать нос в любые его дела.

– Несомненно, но это обоюдоострое оружие. Когда к чувствам добавляются профессиональные узы, разрыв становится весьма проблематичным. Служба никогда не собиралась отдавать вас Кониатису с потрохами… Чувствую, что все это может привести к предложению руки и сердца.

– О, здесь нам опасаться нечего. Мы обсудили все раз и навсегда и пришли к согласию: о замужестве речь не зайдет. Кониатис всегда был убежденным противником супружества. Он даже процитировал мне Шекспира: «Лучше быть хорошо повешенным, чем плохо женатым».

– Грош цена таким клятвам! Помяните мое слово: никуда он не денется… Подождите, стоит ему удостовериться, что вы есть женщина его жизни и что брак с вами окажется удачным…

– Доверьтесь мне. Когда вы отдадите мне приказ порвать с ним, за мной дело не станет. Я стану до того противной, до того гнусной, что от нашей чудесной любви останется мокрое место.

– Допустим,– с сомнением пробормотал Франсис.– Но вот еще что. Начав сотрудничать с Кониатисом, вы попадете в гущу событий, и кто знает, куда это вас заведет…

– То есть?

– Будем логичны: если Службе общей безопасности понадобились сведения о Кониатисе, значит, с его делишками не все чисто.

Моник прыснула со смеху и произнесла едким тоном, к которому она переходила без малейших усилий:

– Представьте, мне это тоже приходило в голову! Кониатис – шпион на службе иностранной державы? Забавно, вы не находите? За какую-то неделю быть завербованной двумя враждующими организациями! Роман да и только.

– Ничего смешного. Бывает и такое. И нередко кончается плохо.

– Клянусь, я подумала и об этом,– не уступала и она.– Очутившись с Кониатисом в этой вилле, там, в Нормандии, я почувствовала беспокойство: все так загадочно! Ни дать ни взять – логово заговорщиков!

– Все возможно,– согласился Коплан.

– Кониатис чертовски годится для роли заправилы шпионской сети, вы не находите? Его занятия позволяют ему собирать горы интересных сведений и обеспечивают полнейшую свободу передвижения.

– Да еще посвящен во все тонкости,– подхватил Коплан.– Его опыт вращения в высоких сферах экономики и финансов позволяет ему оценивать подлинную стоимость конфиденциального шепотка на ушко. Отсюда и его процветание.

Оба умолкли. Молчание прервал Коплан.

– Все же по здравому размышлению я бы счел эту гипотезу слишком смелой. Будь туг замешан шпионаж, Служба общей безопасности ввела бы нас в курс. Более того, они бы взвалили на нас все это дело, так как шпионаж – наша область, а не их.

– А кто говорит, что они докопались до истины? Возможно, они так и не раскусили Кониатиса до конца.

– Да, кто не без греха. Ваше замечание вполне уместно,– сдался Коплан и поднялся, намереваясь уходить. Увидим, как посмотрит на все это шеф. Когда вы снова увидитесь с Кониатисом?

– Я позвоню ему завтра в его кабинет в СИДЕМС. Поскольку телефона у меня нет, мы решили, что звонить придется мне.

– Прекрасно. Пойду доложу кому следует. Как только вернусь, зайду к вам и сообщу о решении шефа. Если за это время вы припомните другие детали своего уик-энда, запишите их для меня.

– Будет исполнено.

Она проводила его до двери и подставила щеку для дружеского поцелуя. Он с удовольствием подчинился и, с улыбкой разглядывая ее, язвительно произнес:

– Знаете, вы просто сногсшибательны! Меняетесь буквально на глазах: добры, оживлены, доверчивы, в глазах огонь… Это влияние Кониатиса?

– Возможно,– бросила она с непринужденным смешком.

– Он действительно так хорош как любовник? – Возможно, тут вы правы. Не буду ничего скрывать, тем более что моя личная жизнь представляет для вас профессиональный интерес. Вынуждена признать, что благодаря Кониатису я делаю успехи. И даже открытия…

– Вот как?

– В Довилле ночи любви доставляли мне неведомую доселе радость. Кониатис как любовник не только полон такта, нежности и неудержимого пыла, но еще и наделен воображением, умением и… непревзойденной интуицией. Я вся вибрировала, дрожь расходилась по телу волнами… Для меня это так ново, что я просто задыхалась. Что за чудо – наслаждение, зарождающееся в твоем теле, в твоей плоти…

– Вот тебе на! – только и пробормотал Коплан в сильном смущении.– Вот так новость! Кониатис оказывает мне неоценимую услугу в вашем обучении, сам того не подозревая.

– Наверное, дело не только в нем. Я теперь не та, что раньше. Обретя в жизни цель, я почувствовала себя куда счастливее. Я ведь говорила вам: мне необходимо служить делу, приносить пользу!

– Во всяком случае, мне доставляет удовольствие видеть вас такой!

Этот разговор, подобно всем предыдущим разговорам между Копланом и его подопечной, записывался на пленку разумеется, без ведома его главной участницы. Коплан спустился по лестнице, извлек пленку из магнитофона и поехал в «бассейн». Поскольку шеф заседал с коллегами из смежных служб, Коплан протомился у его дверей не меньше часа, пока наконец не был принят.

Шеф выглядел озабоченным.

– Приветствую вас, Коплан,– сказал он.– Простите, что заставил ждать, но нам пришлось принимать срочные меры из-за одной неприятности, которая стряслась в Италии. Не могу уделить вам много времени… Полагаю, у вас имеются новости о нашей дебютантке?

– Да, и совсем свежие,– подтвердил Коплан, демонстрируя кассету.– Уик-энд в Довилле получился на славу, вы сами сейчас в этом убедитесь.

Старик включил магнитофон. Внимательно следя за диалогом, он набил и зажег трубку. Когда голоса смолкли, он выключил магнитофон и озадаченно посмотрел на Коплана.

– Вам не кажется, что дело приобретает неожиданный оборот? – осведомился он, скривив рот.

– Да, я придерживаюсь того же мнения.

– По части работы малышка безупречна.

– Идет вперед семимильными шагами,– язвительно подтвердил Коплан.

– Хорошая память, интересные, точные, содержательные комментарии.

– И острый глаз,– дополнил Коплан.– Она описывает людей так, будто они стоят перед ней живые. Кроме того, как вы справедливо отметили, ее наблюдения не менее ценны, чем информация, на которую она ссылается. Почти профессиональная работа.

– Я прослушаю запись еще раз,– решил Старик.

В наступившей после конца пленки тишине он проворчал:

– Предложение Кониатиса создает деликатную проблему.

– Дело не только в этом,– напомнил Коплан.– Странные встречи Кониатиса – чем не проблема?

Старик кивнул, некоторое время подумал и вынул трубку изо рта.

– Сейчас мне некогда этим заниматься,– подытожил он.– Я вызову Маресса, вы займетесь этим с ним. Через некоторое время я найду вас в кабинете Маресса, тогда и поговорим.

Он нажал кнопку и вызвал заведующего архивом.

Людовик Маресс, человек лет 50 на вид, со впалыми щеками и седой шевелюрой, явился через несколько минут. Он славился среди коллег безупречной памятью, рвением и неисправимым пессимизмом.

Старик взял быка за рога.

– Знаю, дел у вас по горло, мой бедный Маресс, но Коплану без вас не обойтись. Вот пленка. Коплан вам все объяснит.

Примерно час спустя Марссс отошел от машины удовлетворенный. Электронная память поделилась с ним следующими сведениями: «Хельмут Хекер: гражданин ФРГ, родился во Франкфурте, 54 года. Доктор политологии и экономики. Советник правительства в Бонне, советник двух компаний, консультант ЕЭС. Проживает в Гамбурге. Имеет статус дипломата, аккредитован во Франции по линии ЕЭС. Обычное место жительства во Франции: Париж, авеню Ниэль, 287».

«Ганс Гермелинг: родился в Лейпциге, сотрудник МВД ГДР. Часто бывает во Франции в качестве туриста. Служил в структурах управления экономикой третьего рейха, во время оккупации возглавлял во Франции нацистское учреждение. Пользуется загадочной протекцией в ГДР. Функции в правительственных органах страны точно не известны».

«Борис Гошник: гражданин Югославии, родился в Субботи-це, 41 год. Руководил торговыми миссиями во Франции и в США. По образованию – инженер-металлург. Три года назад был включен у себя на родине в Комиссию по реформе промышленности, действующую под непосредственным контролем белградского правительства. Во Франции находится в качестве туриста».

Ознакомившись с этими сведениями, Старик нахмурился.

– На первый взгляд встречи Кониатиса с этими типами не должны наводить на подозрения. У СИДЕМС есть филиалы и в Германии, и в Югославии. Но в словах Кониатиса много непонятного. В свете того, что мы сейчас узнали, я бы назвал их вызывающими тревогу.

Он посмотрел на Маресса, потом на Коплана. Последний произнес с некоторой беспечностью:

– Наши проблемы не меняются. Должна ли Моник идти в секретари к Кониатису? Должны ли мы вести расследование вглубь? В наших ли интересах чинить препятствия деятельности Кониатиса?

Старик секунду помедлил и ответил:

– Я знаю, что делать.– Он взглянул на часы и повернулся к Марессу: – Дайте мне все карточки и бумаги, я верну их вам завтра.

Вновь обращаясь к Коплану, он пояснил:

– Времени у нас хватает, так что давайте разберемся во всем как следует. Думаю, промахи нам ни к чему. Зайдите ко мне завтра утром, часов в одиннадцать.

Он снял трубку внутреннего телефона, одиноко возвышавшегося у Маресса на столе.

– Руссо? – рявкнул он.– Машину с шофером. Да, немедленно. Ладно, уже иду. Вас подвезти? – окликнул он Франсиса.

– Спасибо, моя машина во дворе. Но… Можно поинтересоваться, куда вы направляетесь?

Старик угрюмо отрезал:

– Кому какое дело? На площадь Бово.

Глава IX

В Службе общей безопасности Старика с уймой церемоний препроводили к одному из заместителей начальника, комиссару Женестру, высокому и тощему 40-летнему служаке с бледным лицом, испытующим взглядом и сдержанными движениями.

– Речь пойдет о вашем досье К-927,– начал Старик, усаживаясь в кресло.– У меня для вас новости.

– Секундочку, я запрошу досье,– ответил Женестр приглушенным голосом.– Означает ли ваше появление, что стряслось нечто важное? У вас нет привычки привозить нам новости лично.

– Дело в том, что мне предстоит принимать ответственное решение, а у меня нет необходимых данных.

В дверь постучали. Молодой сотрудник положил на стол досье К-927. Женестр поблагодарил подчиненного, открыл папку, извлек оттуда карточку и пробежал ее глазами.

– А-а, дело Кониатиса, – вспомнил он.– Слушаю вас.

– Я попытаюсь быть кратким,– начал Старик.– Согласно вашей просьбе я внедрил своего агента в личное окружение Кониатиса. Не скрою, агент – молодая женщина, делающая у нас только первые шаги. Она проходит испытательный срок и, хотя проявляет себя как весьма одаренная особа, не имеет практически никакого опыта. Тем не менее она стала любовницей Кониатиса.

– Дьявол! – воскликнул полицейский чин. Вы не особенно церемонитесь!

– Как видите. И вот первые сведения, добытые нашей сотрудницей во время уик-энда, проведенного с Кониатисом в Довилле. Он встречался там с тремя личностями, перечисленными вот здесь.– Он протянул бумагу Женестру, добавив при этом: Ни один из них не фигурирует в наших документах. Данные получены в нашем архиве.

Комиссар внимательно ознакомился с бумагой. Затем, глядя на собеседника, он поинтересовался:

– Вы уже имели дело с этими немцами и югославским чиновником?

– Никогда.

На лице Женестра отразилось замешательство.

– Ваша проблема связана с ними? – поинтересовался он.

– Вовсе нет. Проблема в следующем: Кониатис хочет сделать нашу сотрудницу своим личным секретарем.

– И что же?

– А то, что я хотел бы узнать ваше мнение на сей счет.

На этот раз полицейский был совершенно ошарашен.

– Мое? – протянул он, высоко подняв брови.

Старик простодушно развел руками.

– Я только что объяснил вам, что сам я не в состоянии принять обоснованное решение, не зная существа дела Кониатиса.

Женестру было невдомек, что изворотливый визитер сейчас обведет его вокруг пальца.

– Откровенно говоря, не могу понять, как мое мнение может оказаться полезным для вас.

– Но это же так просто! – воскликнул Старик. Мое подразделение начало расследование по просьбе вашего управления…

– Верно.

Значит, только вы знаете, зачем оно понадобилось.

– Г-м-м… Да, несомненно. Но расследование как таковое – ваша прерогатива.

– Разумеется. Но будьте же так любезны, скажите, стоит ли мне ставить молодую сотрудницу в столь щекотливое положение, коль скоро игра, по-вашему, не стоит свеч?

Полицейский начал прозревать.

– В общем,– проговорил он, поигрывая голосовыми связками, вы просите сообщить вам мотивы нашей заинтересованности?

– Я всего лишь прошу вас принять за меня решение, которое сам я принять не в состоянии, ибо мне недостает информации. Или же раскройте мне глаза.

Женестр в явном замешательстве уткнулся в досье, переложил с месга на место несколько листков, сверился с записями. Не поднимая глаз, он продекламировал:

– Вы знаете принципы нашего управления, месье, я не вправе раскрывать вам, говоря о Кониатисе, вещи… такие вещи, которые могут нанести ущерб его достоинству.

– Словом,– заключил Старик донельзя сухо,– дело не столь уж важное, и я могу считать, что моя роль сыграна?

Ответа не последовало. Старик воспользовался паузой, чтобы забросить удочку понадежнее.

– Будем же логичны. Если вы считаете, что малейшая откровенность может нанести Кониагису вред, то не стану же я брать на себя ответственность и шпионить за ним повсюду, вплоть до постели!

Женестр вяло кивнул и закрыл досье.

– Мне потребуется консультация с руководством,– было его решение.– Подождите немного.

Он встал и вышел, унося папку с собой.

Через пять минут он появился снова. От былой нерешительности на его лице осталось лишь слабое воспоминание.

– Мой шеф предоставил мне карт-бланш,– провозгласил он, устраиваясь за столом.– Дело вот в чем… Все закрутилось из-за инспекторов министерства финансов. Для вас не секрет, что у учреждения на улице Риволи имеются свои осведомители и его щупальца тянутся довольно далеко. Сигнал тревоги поступил из Швейцарии… Министерство финансов получило строго конфиденциальное сообщение, будто Кониатис замешан в кое-каких крупных операциях, связанных с инвестициями. В них участвует один цюрихский банк, но деньги идут на имя Кониатиса. Называют кругленькую сумму: 825 миллионов старых франков!

– Вот это да! Почти миллиард! И это состояние, конечно, не облагается налогами.

– Безусловно.

– Правительство интересуется происхождением этих денежек?

– Нам совершенно точно известно, какое вознаграждение получает Кониатис в СИДЕМС за услуги консультанта, знаем мы и то, сколько он мог заработать в бытность сотрудником министерства экономики. Сами понимаете: если бы он даже умудрился с чрезвычайной выгодой вложить весь свой капитал, о таких суммах все равно не могло бы быть и речи!

– Еще бы! В наше время честному человеку не удается накопить в кубышке целый миллиард: налоговое ведомство этого не допустит.

– По заключению министерства финансов, легальное состояние Кониатиса – это его имущество во Франции: квартира в Нейи, старинная мебель, банковские вклады и так далее. Если деньги, которые он держит в Швейцарии, принадлежат ему, то каков их источник?

– Швейцарские осведомители молчат об этом?

Да. И это беспокоит правительство. Излишне напоминать вам, что расследования бывают необходимы властям не только в случаях уклонения от уплаты налогов. Случаются и причины посерьезнее. Например, опасность скандала.

– То есть?

– Откуда нам знать, действительно ли эти цюрихские 825 миллионов принадлежат Кониатису? Нам неведомо, не манипулирует ли он и другими столь же колоссальными суммами в других банках. Кто он, посредник? Или греет руки на махинациях? Загадка… Но в любом случае скандал нанес бы Франции серьезный ущерб. Кониатис долгое время представлял нашу страну за рубежом, и для многих это имя ассоциируется с Францией.

– Махинациями тут разит за версту, какие могут быть сомнения,– пробурчал Старик.– Что за махинации – вот в чем вопрос… Растрата, валютные спекуляции, коррупция, выполнение поручений другой страны, финансирование шпионской сети… Выбор неисчерпаем.

– Разобраться действительно трудно, ибо Кониатис – делец мирового масштаба. У него повсюду друзья, он представляет интересы СИДЕМС во всех уголках мира.

– А вдруг этот миллиард принадлежит СИДЕМС? – предположил Старик.

– Не исключено. Именно поэтому мы должны действовать осмотрительно.

– Чем надлежит руководствоваться мне?

– Задача номер один – не допустить международного скандала.

Старик сдвинул мохнатые брови.

– Хорошо сказано: «задача номер один»…

– Да, инструкции правительства в этом пункте однозначны. Вплоть до того, чтобы обеспечить охрану Кониатиса.

– Что вы имеете в виду?

– Повторяю, правительство придает большее значение сохранению репутации и честного имени Кониатиса, нежели деньгам, которые он мог утаить от казны с помощью уловок, позволяющих уклоняться от уплаты налогов. Поэтому, если говорить конкретно, министерство хотело бы вмешаться напрямую, чтобы не дать Кониатису совершить неподобающие поступки, способные подставить под удар престиж Франции.

– Тогда почему бы вам не призвать Кониатиса к порядку? Потребовать у него объяснений, предостеречь?

Губы Женестра растянулись в подобие улыбки.

– Вам знакомы наши методы, месье,– промямлил он.– Вплоть до дальнейших распоряжений нам надлежит закрывать глаза на возню Кониатиса в Швейцарии. У нас нет никаких законных доказательств, поэтому нам пришлось бы раскрыть свои источники информации. Это, конечно, немыслимо.

– О, разумеется,– подхватил Старик.– вечно одна и та же непреодолимая преграда: осведомитель не должен быть выдан.

Наступила тишина. Полицейский чин нарушил ее:

– Думаю, вам стало яснее, в каком направлении действовать? То, что нам требуется,– это надежная информация, которую всегда можно было бы перепроверить. Скажем, сделки, оставляющие следы, которые можно разглядеть. Опираясь на такие улики, начальство могло бы вызвать Кониатиса и дать ему понять, что о нем все известно.

Все ясно, изрек Старик. Думаю, задача не из грудных.

– Тем более,– сказал его собеседник,– если ваш агент будет работать на Кониатиса.

– Да, в принципе это должно ускорить события. Когда моя юная подчиненная войдет в курс дел этого хитреца, результаты не заставят себя ждать. Благодарю вас.

– Держите меня в курсе всех открытий и находок,– напутствовал Женестр. Министр хотел бы разделаться с этой историей как можно скорее.

– Можете на меня положиться,– пообещал Старик, берясь за дверную ручку.

На следующий день, переговорив со Стариком, Коплан встретился с Моник.

Хорошие новости,– радостно сообщил он.– Шеф дает нам «зеленый свет»: можете соглашаться на предложение Кониатиса.

– Что ж, была не была, ответила она.

– И еще одно. Теперь мы знаем, почему Служба общей безопасности интересуется вашим возлюбленным. В связи с этим ваше задание приобретает отчетливые очертания.

Он поведал ей историю с 825 миллионами, находящимися в швейцарском банке в распоряжении Кониатиса, и изложил позицию правительства на этот счет.

Моник незамедлительно смекнула, куда дует ветер.

– В общем,– заключила она,– правительство ищет случая призвать Кониатиса к порядку, не больше? Вполне безобидно. Мне это по душе.

– А что, вам было бы не по себе, если бы ваша миссия привела Кониатиса к полному краху?

После недолгого молчания она негромко ответила:

– Да… Он неплохой человек.

– Вы не считаете его негодяем?

– Ни в коем случае!

– Забавно! Еще вчера вы задавались вопросом, не возглавляет ли он шпионскую организацию.

Моник дерзко расхохоталась:

– Ну и что? Разве я вправе заявлять, что все шпионы – негодяи?

– Дитя мое, вы должны уважать порядки нашей Службы,– пояснил Коплан. Шпионы, приносящие вред нашей стране,– негодяи. Мы – другое дело: мы служим своей стране.

– Обожаю вас поддевать.

– Идиотизм. Лучше скажите, что вы думаете о Кониатисе теперь, когда вы знаете его лучше. Мобилизуйте свою интуицию.

– Знаменитую женскую интуицию?… Так вот, я совершенно убеждена, что Кониатис, – совсем не бесчестный человек. Наоборот, он большой гордец, считающий себя на голову выше окружающих. Кроме того, он циничен… Я прекрасно представляю его себе в роли изобретателя средства обогащения в рамках законности. Не забывайте, что он очень умен.

Коплан восхищенно присвистнул.

– А вы-то до чего умны! Просто ошарашивающий портрет Кониатиса!

– По-вашему, я не права?

– Что вы, напротив! Полагаю, вы попали прямехонько в цель. И Старик тешит себя иллюзиями, воображая, что мы справимся с Кониатисом одним махом. У меня такое впечатление, что этот умник сконструировал такую систему, что комар носу не подточит.

– Там видно будет, беззаботно чирикнула она.

– Вообще-то я рекомендовал бы вам быть настороже… Глядите в оба глаза, прислушивайтесь в оба уха, но не переусердствуйте. Не вскрывайте писем патрона, не ройтесь в его карманах и кошельке, не подслушивайте под дверью, никогда ничего не записывайте, не задавайте неделикатных вопросов. Ваше вернейшее оружие – оставаться естественной. Усвоили?

– Так точно, господин Коплан,– откликнулась она без тени улыбки.

– И последнее. Если вы сделаете сенсационное открытие в Риме, лезьте из кожи вон, но закодированное послание должно быть отправлено. Лучше телеграфом.

– Я уже предусмотрела это. Я возьму с собой недоделанные переводы. Так как я перехожу на другую работу, то вполне естественно, что я должна завершить работу, начатую на прежнем месте.

Кониатис назначил Моник встречу в «Сулли де Буа», у Порт-Дофин. В 18.30 они сели за тот же столик, за которым началось их знакомство. Кониатис был в хорошем расположении духа.

– Итак? – начал он.– Каков будет твой ответ?

– Что ж, я согласна, ответила она.

Он радостно стиснул ей руку.

– Я не сомневался, проговорил он. – И даже рассчитывал на тебя. Я знаю тебя гораздо лучше, чем тебе представляется, дорогая. Ты теперь всегда со мной,– признался он, не сводя с нее глаз.– Я думаю о тебе с утра до вечера, ночью тоже. Дошло до того, что я чувствую, что в тебе происходит, пусть тебя и нет рядом… Если бы ты отвергла мое предложение я бы заставил тебя согласиться. Как говорят испанцы, между «да» и «нет» женщины не пролезет и острие иголки.

– Ну и самомнение! – насмешливо вставила она.

– В тебе уживаются две женщины,– не останавливался он.– Одна непосредственна, чиста, жизнерадостна и свежа, как младенец. Другая, напротив, подозрительна, сумрачна, полна безрадостных задних мыслей. Вторая все время начеку, чтобы не выпустить первую из-под своей тиранической власти. Но, слава Богу, первая всегда одерживает верх.

– Верное наблюдение,– согласилась она.– И кстати, ты сделал удачное приобретение. У тебя появится две секретарши, раз во мне сидят две женщины, хотя ты платишь за одну.

– Брось. Я хочу, чтобы непосредственная девочка была моей любовницей, а та, другая – секретаршей. В делах не помешает недоверчивость и настороженность.

– Я приступаю к своим обязанностям в Риме?

– Нет, программа изменилась. Мне придется ехать в Рим одному. Но я пробуду там всего двое суток и встречусь с тобой прямо в Швейцарии, в Женеве, куда ты отправишься сама и будешь ждать меня там.

– Жаль! Я уже предвкушала удовольствие поехать с тобой в Рим.

– Ничего, ты получишь компенсацию. Поездка в Рим будет заменена еще более великолепной поездкой. Пока я о ней не распространяюсь, ибо уверенности еще нет, но ты от перемены планов только выиграешь, поверь мне!

– Правда? – осведомилась она, жмурясь, как ласковый котенок.

– Скажу, когда все будет точно известно. Хочу сделать тебе сюрприз.– Он вновь окинул ее долгим взглядом и еле слышно проговорил, не скрывая волнения: – Я хочу тебя, любимая, я схожу с ума…