Текст книги "Кристаль"

Автор книги: Поль-Франсуа Уссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Мм…

– Это как-то более… интимно. Странно, вы не находите?..

– Прогни-ись впере-ед…

Жозетта повиновалась, и рука стоявшего сзади Альбера крепче надавила на нижнюю часть ее спины. Другую руку он опускал параллельно ее телу, затем, обхватив за талию, заставил повернуться вбок. Утратив равновесие, Жозетта прильнула вплотную к тренеру, но не смогла выпрямиться. Альбер вернул ее в вертикальное положение. И тут она почувствовала что-то твердое, прижимающееся к ней сзади. Как будто между ней и тренером вдруг оказалась деревянная палка. Вместо того чтобы возмутиться, Жозетта завела руку за спину и похлопала по этой штуковине.

Впервые она столкнулась с такой ситуацией.

Несколько секунд неловкого молчания – и мажоретку и ее тренера охватила паника. Альбер попятился. Жозетта обогнула кровать и сделала вид, что ищет какую-то вещь, которая вдруг срочно ей понадобилась. Тренер, красный как рак, пытаясь скрыть свою неожиданную эрекцию, отступал к двери, бормоча:

– Прошу прощения, Жозетта… Прошу прощения… Я… Это больше не повторится… Это настоящий скандал… я не понимаю, что на меня нашло… прошу прощения… прошу прощения…

Его голос продолжал доноситься уже из коридора, в то время как Жозетта, упав на кровать, корчилась от смеха.

Анжела проснулась, трясясь в ознобе. Она протянула руку к климатизатору и включила отопление на полную мощность. Потом укрылась горой одеял и пледов, чувствуя себя еще более несчастной, чем ребенок, страдающий от лихорадки.

Ночь сейчас или день? Эта неуверенность не давала ей покоя. Она осторожно переместилась к краю кровати, встала и, по-прежнему вся закутанная, подошла к зеркалу у входа.

Только ее лицо виднелось из вороха покрывал. Сейчас оно, как никогда, напоминало лицо сестры.

– Кристаль?.. Это ты?..

Она притворилась, что не замечает, как шевелятся губы у ее отражения, и спросила:

– Ты помнишь, как мы играли?..

Отражение кивнуло. В глазах Кристаль было столько нежности…

– Мы играли в игру «Кто выше?».

– И «Кто красивее?».

– Как будто не знали… Но ведь мы знали?..

– Мы притворялись друг другом, чтобы позлить отца…

– Если бы мы и в тот день так сделали, ты оказалась бы на моем месте, во льду…

– Поиграем в «Зеркало»?..

Анжела приложила руку к зеркалу. Ее сестра-близнец сделала то же самое. Соединенные руки образовали полукружье в холодном зеркальном пространстве. Полное согласие…

– Мне тебя не хватает.

Анжела отпустила свои покрывала, и они соскользнули на пол. Ей захотелось обнять женщину в зеркале. Ощущение было такое же, как в детстве, когда она обняла снеговика. В тот раз она оцарапала себе подбородок.

Чувствуя, как ее снова начинает сотрясать озноб, Анжела отправилась под горячий душ. Постепенно она согрелась. Пар, оседая на поверхности зеркала, скрыл от нее знакомый до мельчайшей черточки образ Кристаль.

Допросы становились все более лаконичными. Йохансен все сильнее восхищался энергичной манерой своего непосредственного начальника вести дела и обещал себе перенять его метод кратких и точных вопросов, так же как прежде намеревался взять на вооружение рассудительность и здравомыслие, коими отличался Бьорн.

К вечеру Крагсет, ничуть не утомившийся, знал все и еще немного сверх того. Коллективный допрос персонала он решил провести позднее, а сейчас направился в сопровождении Имира прямо к номеру француженки-фотографа.

Громко постучав в дверь Анжелы, Крагсет вполголоса что-то приказал Йохансену. Тот, удивленный, направился к служебной лестнице в сопровождении группы полицейских. Имир и Крагсет остались одни перед дверью.

– Lukke орр! – крикнул гном и подергал за ручку двери.

Прошла минута. Гном и гигант с тревогой переглянулись.

Затем Крагсет отступил в сторону, и Имир без слов понял, что от него требуется. Он двумя руками обхватил дверную ручку, слегка пригнул голову, чтобы не удариться о притолоку, и навалился на дверь всем своим весом. Послышался треск, и дверь распахнулась.

Крагсет мелкими шажками устремился внутрь.

Комната оказалась пустой. Возле спинки незаправленной кровати лежал ворох одеял, и это говорило о том, что нынешняя жилица номера недавно здесь была. Крагсет машинально провел рукой по простыне, словно шофер, проверяющий температуру мотора под капотом.

Услышав донесшийся из глубин коридора шум лифта, оба незваных гостя обернулись к двери. Затем послышались шаги, и вскоре на пороге появилась Анжела. В руке у нее был бутерброд с креветками. Заметив выломанный замок, она от изумления перестала жевать.

– Запрещено выходить из номеров! – выкрикнул маленький комиссар по-французски с чудовищным акцентом. – Это опасно, – добавил он, немного смягчив интонацию.

В его голосе звучало искреннее беспокойство за нее. Значит, подумала Анжела, он, по крайней мере, не подозревает ее в убийствах. Двое мужчин столь разного телосложения выломали дверь в номере, который она занимала, чтобы ее спасти. Облегченно вздохнув, Анжела наконец переступила порог:

– Я спускалась, чтобы узнать насчет моего багажа. Он все еще не прибыл… застрял на таможне. Обещают доставить его через день…

Она демонстративно понюхала свитер под мышкой и добавила:

– Пора бы уже!

Имир, стоявший позади Крагсета, перевел. Комиссар оглянулся на него через плечо. Лицо Здоровяка показалось ему чересчур бледным. На висках Имира выступил пот.

– Что вы думаете о Золотой бабочке, мадемуазель? – с места в карьер начал Крагсет.

– Что я могу о ней думать?.. Об этом нужно спрашивать у Бьорна. Ах да, я и забыла, что вы его отстранили. Нечего сказать, удачная мысль… Это все, о чем вы хотели меня спросить?

– Нет, мадемуазель.

– Ну, хорошо, пользуйтесь случаем, пока я еще жива!

Интересно, с чего это вдруг она развеселилась? Такой стиль разговора вряд ли понравится Крагсету, подозревающему всех и вся… Он размеренными шагами приблизился к ней и с видом ковбоя, предлагающего противнику, с которым повздорил в салуне, «выйти поговорить», отчеканил по-французски:

– Я хочу знать все, что комиссар Бьорн вам сказал.

Откуда-то в воздухе появилась не вовремя проснувшаяся норвежская муха. Ф-ссс-шшш! – и ее проглотил климатизатор. Двое мужчин переглянулись. Анжела кивнула на фотоаппараты, лежавшие на столе, и ответила:

– Ничего особенного. Я же просто фотограф.

Крагсет не шелохнулся и не произнес ни слова, явно ожидая продолжения.

– Ничего он мне не сказал, говорю же. Он только… мурлыкал какую-то песенку…

– Что он делал? – спросил Крагсет, перебив Анжелу.

– Пел… Я вот, например, пою фальшиво. Может быть, убийца тоже пел, убивая своих жертв… Во все горло, чтобы заглушить их крики…

Имир в какой-то момент перестал переводить, видимо сбитый с толку всеми этими лирическими отступлениями.

–  Во все горло?Это как? – спросил Крагсет, поднимая голову.

Гигант взглянул в расширенные от удивления глаза за стеклами громадных очков и что-то сказал по-норвежски. Анжела тихо добавила:

– Альбер, наш тренер, тоже обожает петь. Он даже сочинил гимн мажореток.

Имир быстро перевел эти фразы. Крагсет кивнул, в шутку изобразив губами несколько звуков, имитирующих простенький мотивчик, словно не придавал услышанному серьезного значения.

Затем он направился к двери, но у порога неожиданно обернулся и выстрелил неожиданным вопросом:

– Вы собираетесь снова встретиться?

– С кем?

Крагсет повел головой в сторону Имира, даже не взглянув на него. Анжела почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо.

– Я…

Взгляд Имира был непроницаем. Крагсет вернулся, подошел вплотную к Анжеле и тихо произнес:

– Не могу припомнить, какая нога этого бедного молодого человека обожжена…

Мысленно благодаря Бьорна за полученные от него сведения, она с вызовом взглянула на его коллегу:

– Обе, комиссар.

– Ну что ж, пока все, – кивнул Крагсет и направился к выходу.

Анжела хотела выйти вслед за ним, но он тут же заявил, догадавшись об ее намерении:

– Не выходить из номера!

– Я бы хотела спуститься вместе с вами и попросить администратора переселить меня в другой номер. С невыломанным дверным замком.

Крагсет пару секунд размышлял, затем кивнул и быстро зашагал по коридору, слегка покачиваясь при ходьбе. Он напоминал какого-то заводного зверька – подслеповатого и с чересчур короткими лапками.

Когда старший комиссар удалился, Имир, склонившись к Анжеле, проговорил:

– Откуда ты знаешь про ожоги?..

– Ну, я все-таки репортер…

Он улыбнулся.

– Сегодня вечером, как договорились? – на всякий случай спросила Анжела. – Рыба или мясо?

Имир не задумываясь ответил:

– Мясо. Красное мясо.

Глава 21

Доктор Исаксен, чье имя фигурировало во многих свидетельствах о медосмотре, найденных в Академии мажореток, был еще жив. Сделав пару телефонных звонков, Бьорн разузнал его местопребывание. За последние десятилетия, после окончания войны, через его руки прошли десятки мажореток. Его приемная в свое время располагалась всего через несколько домов от старой гимназии, часть которой занимала Академия. Этот человек, без сомнения, знал большинство жителей этого квартала Бергена. Пережив уже более восьмидесяти суровых норвежских зим, доктор Исаксен мирно доживал свои дни в доме для престарелых, располагавшемся в бывшем кармелитском монастыре.

Небольшой монастырь располагался в самом центре города. Здание было ничем не примечательно, и краска на его фасаде была не более свежей, чем на соседних домах.

Бьорн ожидал увидеть внутри мрачный монастырский интерьер, но, переступив порог, оказался в помещении богатой частной клиники, оборудованной по последнему слову техники. С другой стороны плексигласовой стойки на него приветливо взглянули две очаровательные девицы в белых халатах. Бьорн хотел было выдумать какую-то историю, но профессиональный рефлекс взял верх.

– Добрый день, барышни, я комиссар Бьорн, – сообщил он. – Прибыл из Осло.

И правой рукой протянул им раскрытое удостоверение, одновременно оперевшись локтем левой рукой на стойку.

– В настоящее время я провожу расследование, и мне нужно переговорить с доктором Исаксеном.

Выражение двух лиц мгновенно изменилось, хотя они и не утратили одинаковости: вместо привычной любезности на них отобразилась подобающая случаю серьезность. Бьорн невольно подумал о сиамских близнецах. И тут же в его сознании промелькнула мысль о необычном характере нынешнего расследования, с постоянными «близнецовыми» совпадениями. Истина таилась где-то в средоточии этой симметрии, словно в глубине магического кристалла…

«Близняшки»-регистраторши, видимо выбитые из колеи неожиданным визитом полицейского, продолжали молчать. Бьорн убрал удостоверение и облокотился на стойку уже обеими руками, словно прибывший в отель путешественник, который интересуется, не найдется ли для него свободного номера.

– Я ведь не ошибся, доктор Исаксен действительно проживает в вашем заведении?.. Надеюсь, я прибыл не слишком поздно?

Он тут же пожалел о последних словах, прозвучавших как неудачная шутка.

– Соня, проводи, пожалуйста, комиссара к доктору Исаксену.

Стало быть, одна из девушек была подчиненной, хотя на первый взгляд иерархия совершенно не бросалась в глаза.

Беззвучно ступая в туфлях на микропористой подошве, Соня обогнула стойку со словами:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

«Повезло же этому доктору», – невольно подумал Бьорн, глядя на изящную фигурку идущей впереди девушки.

Они шли по коридору вдоль множества дверей, на каждой из которых была табличка с именем и фамилией пациента, выведенными каллиграфическим почерком.

– У вас, судя по всему, заведение высшего класса, – отметил Бьорн.

– Спасибо. Наш персонал считает за честь для себя иметь дело с такими клиентами, как здесь.

– Я уже начинаю подумывать, не застолбить ли мне здесь местечко для себя на будущее.

– Тогда не забудьте захватить прайс-лист, когда будете уходить… Ну вот, мы пришли. Вам придется немного подождать, пока я предупрежу доктора.

Они свернули в боковой коридор, более узкий. Здесь краску на стенах не обновляли годами. Соня открыла дверь, потом снова закрыла ее за спиной Бьорна.

Комиссар в очередной раз удивился, оказавшись в небольшой приемной. У одной стены стояли два продавленных кресла, у другой – банкетка, обтянутая искусственной кожей. В центре располагался небольшой низкий столик, на котором гордо высился огромный кактус и лежали журналы по садоводству, аккуратно уложенные в четыре одинаковые стопки.

Он приоткрыл дверь, в которую только что вошел, и увидел медсестру, уже сворачивающую за угол коридора.

– Простите, здесь точно нет недоразумения?

– В чем именно, комиссар?

– Мы говорим об одном и том же человеке, докторе Исаксене?

– Да.

– Он что, все еще принимает больных?!

– О, нет… мы оборудовали ему кабинет, похожий на тот, который был у него раньше. Он любит проводить там время. Даже в отсутствие пациентов…

Бьорн, ошеломленный этими словами, молча стоял на пороге, по-прежнему наполовину высунувшись в коридор.

– В любом случае, небольшой визит к доктору вам не повредит, комиссар, – с усмешкой сказала медсестра.

Бьорн бесшумно закрыл дверь и, гадая, сколько времени придется ждать, сел на банкетку.

В тишине, почти абсолютной, он слегка расслабился. Впервые за долгое время он чувствовал умиротворение. Постепенно его сознание становилось спокойным, отстраненным от повседневной суеты. Он терпеливо ждал, в каком-то смысле и впрямь чувствуя себя пациентом, ожидающим приема у врача. Он выбрал банкетку, потому что хотел услышать скрип искусственной кожи, от которого давно отвык (к тому же кресла были для него слишком низкими и узкими). Комиссар закрыл глаза, прислушиваясь к голосу интуиции, которая сейчас могла подсказать что-то важное. Ни одной тревожащей мысли, только блаженное ощущение покоя… Бьорн помнил, что прибыл сюда по конкретному делу, но пока тянулось ожидание, он почти забыл о своем расследовании, наслаждаясь скрипом банкетки. В то же время он и его расследование как будто становились единым целым… Он вздрогнул и открыл глаза. Доктор Исаксен стоял в нескольких шагах от него, на пороге своего кабинета.

– Чем могу быть вам полезен?

Бьорн вскочил, как по тревоге:

– Я комиссар Бьорн из уголовной полиции Осло. Здравствуйте, доктор.

Доктор, казалось, ничуть не был впечатлен ни статусом пациента, ни тем, что тот был втрое больше него в объеме.

– Проходите, присаживайтесь.

Бьорн проследовал за ним в кабинет и огляделся. Небольшой письменный стол, заваленный бумагами и медицинскими словарями; длинный смотровой стол с целой системой технических приспособлений, похожий на какой-то сложный пыточный инструмент; на дальней стене – таблица для проверки зрения, рядом с ней – неизбежная деревянная шкала для измерения роста и большие старые весы с противовесом, a чуть дальше – громоздкий рентгеновский аппарат со сменным экраном, укрепленным между двух металлических столбиков, который можно было перемещать вверх-вниз вдоль зубчатых реек, пахнущих свежей смазкой для велосипедных цепей… Комиссару показалось, что он стал персонажем старого кино.

– Моя секретарша не принесла мне вашу карту. Значит, вы у меня впервые?

Бьорн кивнул, глядя на дрожащие узловатые пальцы старика. Доктор вынул из ящика стола чистый лист бристольского картона. На мгновение Бьорн пожалел о том, что переступил порог этого кабинета. Какие хитросплетения судьбы привели его сюда после того, как вытащили из игрового домика его дочери?.. Мертвые лица юных жертв проплыли у него перед глазами…

– Итак, что привело вас ко мне, комиссар? У вас где-нибудь болит? Или вас беспокоит лишний вес?

Внезапно Бьорн понял, как лучше всего себя вести. Этот визит, раз уж он на него решился, должен удовлетворить и его, и Исаксена. Еще до того, как доктор его об этом попросил, Бьорн снял куртку, пиджак и начал расстегивать рубашку.

– Можно только верхние пуговицы, – остановил его Исаксен. – Разувайтесь.

Затем доктор встал из-за стола и нетвердой старческой походкой направился к весам:

– Становитесь на них, дорогой мой гигант.

Бьорн приблизился, немного стесняясь выпирающего живота и чувствуя, что весь вспотел под трикотажной фуфайкой. Он чувствовал себя голым. Ему хотелось схватить свои вещи и бежать, но, вспомнив о двух ангелицах в белых халатах, сидящих на входе, он отказался от этой идеи.

– Давно вы в последний раз взвешивались?

Мужчины обменялись взглядами, достаточно тяжелыми для любых весов. Затем Бьорн шагнул на платформу, и серебристая металлическая линейка с резким щелчком перекосилась в одну сторону. Доктор Исаксен начал перемещать по ней противовес, но она так и не выровнялась. Доктор сочувственно взглянул на пациента:

– Кажется, мое оборудование не рассчитано на ваши габариты…

Сойдя с весов, Бьорн не сдержался и сказал:

– Вы могли бы сразу об этом догадаться.

– Да-да, конечно… Садитесь на этот конец стола. Подождите минутку, я постелю чистую простыню.

Старик быстро засеменил к «пыточному» столу и достал из ящика под ним белоснежную простыню.

– Вы, должно быть, видели сотни детей за годы своей работы, – осторожно сказал Бьорн.

Исаксен обернулся к нему и застыл неподвижно, прижимая простыню к груди:

– А, вот вы зачем пришли… Да, я часто осматривал детей. С ними всегда надо быть особенно внимательным. Они никогда не жалуются… Мне не хватает их любопытных взглядов… Даже больше, чем моей работы как таковой…

Бьорн помог ему расстелить простыню и, поднявшись на металлическую ступеньку, сел на край стола. Доктор отправился к шкафу за стетоскопом. Пока Исаксен был занят поисками, Бьорн задал новый вопрос:

– Вы помните всех своих пациентов?

Доктор улыбнулся:

– У меня фотографическая память… К тому же я храню все записи. – Он указал на небольшую дверь, которая вела в соседнее помещение – очевидно, архив. – Это самое важное. Ни о чем не забывать, ничего не путать, все иметь под рукой.

– Скажите, а близнецы вам часто встречались?

– О да! Часто… Вы знаете, это более распространенное явление, чем принято думать. Просто близнецы далеко не всегда неразлучны. Некоторые живут отдельно, и у каждого своя жизнь. Это, так сказать, близнецы инкогнито…

Доктор закрыл шкаф и направился к своему столу:

– Куда же я его подевал?.. А какой период вас интересует?

– Вскоре после войны… Я говорю о мажоретках.

Исаксен остановился на полпути между письменным и смотровым столом, обратив на Бьорна заблестевшие глаза:

– Мажоретки, вы говорите?.. Да, были и мажоретки… Но близняшки?.. Что-то не припомню…

Бьорн с трудом скрыл разочарование и указал доктору на стетоскоп, висевший у того на шее.

– Ах!.. Благодарю! Голова моя садовая!..

Бьорн позволил себя осмотреть.

– Доктор, я… – наконец заговорил он.

– Тс-с-с! Когда вы говорите, я не слышу, как вы дышите. Помолчите минутку.

Тщательно выслушав дыхательные шумы, старый доктор слегка пожал плечами и вернулся к письменному столу.

– Все хрипит, трещит, свистит… – констатировал Исаксен. – Я не специалист, но при ваши хворях и особенно их страшной запущенности медицина мало что может для вас сделать, дорогой мой гигант…

Он с усталым видом откинулся на спинку вращающегося кресла и, прикрыв глаза, добавил:

– Можете одеваться.

Все то время, пока Бьорн одевался, Исаксен сидел неподвижно, с закрытыми глазами. Казалось, он едва дышал.

– Доктор?.. – осторожно позвал Бьорн.

Затем он оперся ладонями на письменный стол и слегка наклонился вперед, чтобы убедиться, что Исаксен дышит.

– Доктор?

– Садитесь, пожалуйста.

Бьорн, удивленный, выпрямился. Дрожащие руки с узловатыми пальцами вынули из ящика новый чистый лист бристольского картона.

– Моя секретарша не принесла мне вашу карту. Значит, вы у меня впервые?

Бьорн подумал, не стоит ли ему подняться и уйти, больше ни о чем не спрашивая. Но он не мог оставить начатое расследование. Не может быть, чтобы этот человек, некогда столь хороший профессионал, забыл…

– Я был у вас некоторое время назад. Вы поставили мне совершенно точный диагноз. Но я подумал, может быть, у меня есть второй шанс…

– Вторых шансов не существует, мой бедный друг. Это спасительная ложь, призванная утешить человечество.

Неожиданно старик резким движением вскинул руку и сделал такое движение, словно ловил муху на лету.

– Хоп! Видите? – сказал он и раскрыл перед Бьорном пустую ладонь. – Понимаете, мальчик мой? Вот так…

– А теперь и я вам покажу фокус, доктор.

Комиссар быстро вынул из кармана свидетельство о медосмотре, похищенное им из Академии мажореток. Ему даже не понадобилось ничего дополнительно объяснять – лицо доктора служило подтверждением того, что маневр оказался удачным.

– Я делал вам рентгенограмму во время последнего осмотра? – наконец спросил Исаксен.

Бьорн подумал, что уж если он и хотел бы просветить что-то рентгеном, так это мозг старика.

Он встал, обошел стол и, вежливо усадив обратно в кресло попытавшегося встать доктора, положил перед ним свой листок.

– Вы сообразительный молодой человек, – пробормотал Исаксен.

– Мне нужно, чтобы вы рассказали мне об этой мажоретке, доктор.

– Но речь идет о врачебной тайне… Я никогда не нарушал этого правила… И не собираюсь этого делать сейчас.

Бьорн слегка повысил голос и произнес без всякой угрозы, но властно, как гипнотизер:

– Напрягите же свою фотографическую память, доктор!

И на этот раз показал Исаксену групповую фотографию улыбающихся выпускниц Академии мажореток.

– «Мисс»… Значит, вот что…

– Мисс?..

– Я тогда написал письмо его родителям, но все без толку… Они мне не ответили. А вскоре вся семья уехала из Бергена, не оставив нового адреса… Я больше никогда не видел этого моего пациента…

– Значит, «Мисс»…

– Дорогой друг, знайте, что я ни разу в жизни не выдал врачебной тайны!